Слово пиратское свято

Пиратка идет по пустому коридору второго этажа. Несусветная наглость — но ей уже все равно. Возвращаться туда, откуда пришла, она не намерена. После того, как она провела ночь в корпусе парней, девчонки не пустили ее обратно. Антуанетта заявила, что не хочет жить под одной крышей с рассадником венерических болезней, и куча народу ее поддержала. Не потому, что она якобы распространяла какую-то заразу, а потому, что она наплевала на местные правила. Повела себя так, как будто они ничего для нее не значат. И теперь она вне закона. Пиратка знала, что ее поведение многих раздражало. У нее, конечно, были настоящие подруги, которые всегда стояли за нее и уж конечно знали, куда она бегает каждый вечер. Но они были подругами, а друзей не выдают. Они не примкнули к Антуанетте, но у той и без них было достаточно сторонников — тех, кто пострадал от Пираткиной агрессии, кто по какой-то причине имел на нее зуб или кому было просто скучно. Были и те, кто решил сохранить нейтралитет. Но в основном к Антуанетте прибивались те, кто Пиратку просто боялся. Она не удивилась, когда ее не пустили даже в коридор. Они ее явно ждали: уселись толпой прямо на лестнице и дежурили дверь, чтобы Пиратка ненароком не прошмыгнула. Странно, что воспитательницы не примчались и не разогнали несанкционированный митинг — наверное, была смена Душеньки. У Пиратки не было сил препираться, да и не хотелось — она ведь и правда провинилась и заслужила позорное шествие. Она молча выслушала тираду Антуанетты о том, как она всех позорит и что ей не место в приличном обществе, а потом развернулась и молча ушла. Сначала пошла на чердак и наконец уснула. Когда она проснулась, небо уже посерело — значит, уроки скоро закончатся и все разойдутся по спальням. Но она в свою не пойдет. При желании она бы, конечно, могла туда вернуться и никто бы не смог ее оттуда насильно вытащить, но она знала, что если сделает это, то Антуанетта сразу настучит Крестной, и наверняка наврет с три короба о том, какая Пиратка шлюха, и разразится такой скандал, которого Дом не видывал. Скандалы были для нее привычным делом, но она не хотела втягивать в это Курильщика. Он ни в чем не виноват, и она боялась, что если его опять вызовут к Акуле, а потом припрутся воспитательницы и вся эта свора набросится на него, то он точно сорвется. Видеться они больше не смогут, но что самое опасное — ее могут вышвырнуть из Дома к чертям. Курильщик ни в каких других скандалах замечен не был, а вот Пиратка уже заработала себе печальную известность, так что администрация с радостью бы с ней распрощалась. Куда идти? Опять в Четвертую? Не слишком ли она пользовалась их гостеприимством? Ей не хотелось садиться им на шею, но больше идти было некуда. На чердаке уже было невозможно дышать, весь нос забился пылью, а она еще и не ела со вчерашнего дня. Стоило хотя бы попробовать. Дверь Четвертой была заперта. Неудивительно — уроки еще не кончились, и некому было там находиться. Она уселась под дверью, как будто собралась просить милостыню, вся съежилась и спрятала лицо в коленях. Чуть не уснула опять, но услышала рядом шаги. Кто-то хромал. Она сразу поняла, кто это, и не стала вскакивать. — Проблемы с самовосприятием? — спросил Стервятник. — Скорее с геолокацией, — ответила она. — Здравствуй. — Здравствуй-здравствуй, — Стервятник прислонился к стене. — Впустить тебя? — Не надо. Еще я не вламывалась, как воровка. — Ты не вламываешься, это же я тебя впускаю. Да и ты здесь теперь частый гость, они не удивятся. Пиратка поднимает на него взгляд. Стервятник смотрит сверху вниз, с интересом приподняв бровь. Его она как раз не боялась, но то, что с ней так спокойно разговаривают, хотя она злостная преступница, не внушало доверия. — Что-то случилось, — говорит Стервятник. Не спрашивает, а просто говорит. — Эти чувырлы меня выставили, — сдается Пиратка. — Я им порчу имидж. — А вы придерживаетесь собственной марки, — улыбается Стервятник. — Твоего возлюбленного ведь тоже из-за этого спровадили? Она кивает. Быстро тут распространяются слухи, даже до Стервятника дошли. Пиратка не думала, что он интересуется такой хренью. — А что же твои подружки? — все ему надо знать. Вот не может человека в покое оставить. — При чем тут подружки? — Пиратка опять прячет лицо. Так легче разговаривать, особенно когда тема разговора тебе не нравится. — Они у тебя есть? — Ну есть. Зачем спрашиваешь? — Ну, они могли бы вступиться за тебя, — продолжает Стервятник, перенося вес на трость. Ему ведь наверняка неудобно так стоять, но вместо того, чтобы уйти, он стоит тут и раздает советы, о которых его никто не просил. — Нечего за меня вступаться. Разберусь сама. — То-то я гляжу, что ты сидишь под чужой дверью в расстроенных чувствах, — он наигранно-обреченно вздыхает. Актер погорелого театра. Не мог не всунуть сюда свой клюв. — А ведь уметь просить о помощи — это очень важно... — Не надо во мне копаться, — Пиратка говорит это как можно менее грубо, потому что за конфликт с вожаком можно получить похлеще, чем за хамство учителю или воспитателю. — Надо будет — попрошу. Пиратка терпеть не могла, когда другой человек, пусть даже из самых лучших побуждений, пытался решить ее проблемы. Как будто она такая идиотка, что не может решить все сама. Она прекрасно знала, что на самом деле всем плевать, вот и не хотелось нарываться лишний раз на чужое безразличие. Конечно, подруги помогли бы ей, но это ничего бы не решило, да и не хотела она унижаться и просить о чем-то даже самых близких ей людей. Но еще больше Пиратка не могла терпеть вот такую промывку мозгов. Во-первых, она и так все о себе знала, а во-вторых, она ненавидела, когда ей ставили какой бы то ни было диагноз. Ну не хотела она никого просить, и что? Хотя вчера сама прочитала об этом Курильщику целую лекцию... Она встает и отряхивает джинсы от пыли и всякой другой гадости, которая к ним прилипла. Стервятник с интересом за ней наблюдает. — Куда теперь пойдешь? — Никуда. Меня нигде не ждут. — И все же ты пришла именно сюда, — не отстает Стервятник. — Надеешься на что-то? Пиратка только вздыхает. Надеяться — это единственное, что ей остается, и ее это бесит. Еще сильнее ее бесит то, что она сама во всем виновата. Но отступать просто так — это не по-Пиратски. — Ты можешь попросить убежища, — вдруг говорит Стервятник. — Если Слепой тебя раньше пускал, то и сейчас, наверное, не откажет. Хотя я, честное слово, не понимаю, с чего это он так подобрел. — Может, потому что так и должно быть? — Пиратка ковыряет стену, изо всех сил стараясь говорить непринужденно. — Потому что так всегда было? Стервятник какое-то время всматривается в ее лицо, а потом спрашивает: — Ты, наверное, голодна? Хочешь чаю? Они идут в Третью. Там Пиратка еще не была, хотя слышала всякое. Дурацких слухов, которые на деле оказывались брехней, в Доме ходила масса. Про нее саму рассказывали всякие ужасы, наслушавшись которых иногда хотелось воплотить все зверства, которые ей приписывали, в реальность. Кто-то, например, верил, что она отрезала Антуанетте палец, когда воткнула ей в руку столовый нож. Все пальцы у Антуанетты были на месте, хотя шрам и остался, но от Пиратки все равно все шарахались. — Знаешь, а ведь Курильщик тебя до жути боится, — сообщает она. — Только не говори никому, что это я тебе сказала. — А ты не боишься? — Стервятник оборачивается к ней, и его стылые глаза мерцают в полумраке Третьей, как кошачьи. — Нет, — Пиратка пожимает плечами. — Склюешь ты меня, что ли? — Может быть, — в его голосе слышно безумство, но Пиратку этим не проймешь. Как будто она безумцев не видела. Просто Стервятник играет, радуясь, что у него наконец появилась новая публика. По-хорошему надо бы ему подыграть, но Пиратке не понравилось, как он пытался влезть к ней в голову, так что она даже не пытается изобразить испуг. — Оставь эти сказки своим птенцам. Я знаю, что ты хороший. Стервятник хмыкает и идет ставить кипяток. Достает из закромов плитки темного шоколада в качестве угощения. — Тому, у кого сама Смерть в друзьях, нечего бояться таких ископаемых, как я. Они пьют чай. Травяной дух смешивается с повисшей в воздухе Гнезда влагой, и Пиратке кажется, что пахнет рекой. Она вдыхает этот запах и закрывает глаза. После бешеного ритма Четвертой и бесиловки в Крысятнике тепличный покой Третьей действует, как снотворное, от которого Пиратка растекается по стулу, замирая в неудобной позе. Чтобы взбодриться, спрашивает Стервятника: — У нас разве был закон о том, что можно просить убежища? — Не знаю, — Стервятник пожимает плечами. — Но если тебя гонят, ты имеешь такое право. Тебе наверняка помогут, так что не бойся. Приютят, как гномы Белоснежку. Стервятник хрипло смеется, бережно гладя бок пузатой кружки. — У тебя и Злая Королева есть, — добавляет он. — Да чтоб эту королеву черти взяли, — цедит Пиратка сквозь зубы. Лицо Стервятника озаряется странной улыбкой. — Черти чтоб взяли? Это можно, — говорит он, широко распахнув глаза. Они у него огромные, еле помещаются на лице, и почти всегда обведены черным и полузакрыты, так что когда он их вот так раскрывает, становится жутковато, если не сказать ужасающе. Курильщик бы поседел. Пиратка не боится, но Стервятника надо как-то утихомирить. — Я с ней сама разберусь, — говорит она уже без скрежета в зубах. — Она не опасна. Она просто дура. Стервятник, как ни в чем не бывало, помешивает ложечкой свой чай, соблюдая при этом все нормы этикета и не стуча о края кружки. Вылитый английский аристократ, даже трость имеется. Будучи эстетом, Стервятник заводит разговор об искусстве. Будучи джентльменом, предлагает проводить Пиратку до Четвертой. А потом, будучи заботливым папой, говорит ей не пугать малышей, когда она строит глазки вернувшимся с уроков Птицам, мнущимся в тамбуре и не решающимся войти в собственную спальню.

***

Было принято решение в качестве воспитательных мер переселить Пиратку из женского корпуса в мужской. Воспитательницы уже давно боялись, что она кого-нибудь из девочек прирежет, и пришли к выводу, что если она поживет среди таких же неуправляемых ублюдков и поймет, как себя не надо вести, это пойдет ей на пользу. Как будто у них был выбор. Душенька, несмотря на свой скверный характер, относилась к Пиратке снисходительно, и когда та с совершенно беспристрастным лицом выслушивала причитания директора, с опаской спросила: — А вдруг ее там кто-нибудь изнасилует? — Она сама кого хочешь изнасилует, — фыркнул Акула в ответ. Вечером Пиратка встречается с Химерой в холле третьего этажа. Химера с видом вора-контрабандиста тащит сумку с Пираткиными вещами, которых не так-то много: одинаковые черные футболки, косметичка, плеер, немного книг. А еще вязаный топ от Русалки (тоже черный, хотя Русалка настаивала на бирюзовом под цвет Пираткиных волос), подвеска с морским камнем от Крысы (Крыса купила ее за копейки на старом рынке в Наружности), браслет с синими бусинами от сглаза, который Рыжая подарила ей задолго до того, как она стала Пираткой. Пиратка очень любила своих подруг. Ее переезд не отменял закона, так что теперь они вряд ли смогут часто общаться. Но Пиратка не была бы собой, если бы не выбрала свободу. Химера явно не одобряла ее поступка. Она вообще мало что одобряла, а сейчас случай был из ряда вон выходящий. — Не откликнется тебе это потом? За то время, что девушки не общались с парнями, обе стороны умудрились превратить друг друга чуть ли не в огнедышащих демонов и как будто бы только радовались наложенному на них запрету. Пиратка была уверена, что такое отношение есть ничто иное, как показуха: якобы всем все равно. Но ее так просто не проведешь. Ясное дело: намного легче переносить разлуку в ненависти, нежели в страданиях. Химера была как раз из тех, кто считал, что без парней им будет только лучше. Но Пиратка знала ее секрет. — Меня там не съедят. И вообще, успокойся — не тебя же переселяют. — Мне может влететь только за то, что я стою тут с тобой, — шипит Химера, озираясь по сторонам. — От кого? От нашей королевы? Только не говори, что тебя волнует, что эта тупица о тебе подумает. Химера только дуется. У нее красивые раскосые глаза, как у китаянки. Неудивительно, что ей нравятся драконы. Помолчав немного, она наконец спрашивает о том, что ее действительно интересует. — Скажи, — на Пиратку она старается не смотреть. — А ты его там видела? Пиратка прекрасно понимает, о ком идет речь. Химера была ее соседкой и одной из самых близких подруг, и уж конечно Пиратка знала, про какого такого его Химера спрашивает. — Да, — отвечает она, тоже отводя взгляд, чтобы Химера так уж сильно не нервничала. — Конечно. Много раз. — И как он? — от волнения Химера вертит на пальце кольцо. Оно в виде ящерицы, которая кусает себя за хвост. — Да нормально. Тихий, спокойный. Всегда молчит. Я так понимаю, он себя так и должен вести? Так странно наблюдать за тем, как Химера испытывает к кому-то с мужской половины что-то помимо ненависти и глубочайшего презрения. Но вообще-то именно Македонский как раз меньше всех заслуживал, чтобы его ненавидели. Пиратка даже немного беспокоилась за подругу: ненавидеть у той получалось намного лучше, чем любить. Чтобы Химера не нервничала, Пиратка поскорее уходит. Они не разводят сантиментов и не прощаются, во-первых, потому, что это совсем не в стиле их дружбы, а во-вторых, потому что расстаются они не навсегда. Пиратка в это верит.