Цена обещания

      Чего Ханаби только не делала: раскладывала карты Таро в интернете, безбожно рвала лепестки у цветочных букетов, высматривала что-то на донышке чашки после выпитого кофе, играла в орла и решку и заглядывала в раздел совместимости гороскопов, что было особенно бесполезным, ведь кем по знаку зодиака приходится Хидан, она понятия не имела. Время уже поджимало, а Ханаби так и не решила, стоит ли сегодняшним вечером встречаться с парнем, которого видела всего два раза и почти ничего о нем не знала.       И все же, кое-что о Хидане ей уже было известно. Но что дает сухая информация о его профессии или о том, каким незавидным было его детство? Не важно, что этому предшествовало, но он не казался Ханаби надежным человеком, с которым стоило бы связываться. С другой же стороны, Хидан был другом Кибы, а значит, опасности, как таковой, он не представлял. Ведь так? Или нет?       Погрязнув в противоречивых размышлениях, Ханаби уже неоднократно приходила к логичному выводу: детей ей с ним не крестить, а в таком случае, почему бы и не встретиться разок-другой? Она ведь хотела приключений? Так чем секс со случайным красавчиком — не приключение, наполненное яркими эмоциями и впечатлениями?       Ханаби не была вконец наивной и прекрасно понимала, зачем Хидану понадобилось снова с ней встречаться — его неожиданный поцелуй был красноречивее любых слов. И если их пробрало взаимное влечение — что такого в том, чтобы этому поддаться? Это ни к чему ее не обязывало. Потом можно просто об этом забыть, как не было, и продолжить жить своей жизнью. Жизнью, в которой так не хватает немножечко безумства, что Ханаби так недоставало.       И снова выпала решка. Мол, «нет, не иди, оставь эту глупую затею, и раз уж так приспичило — займись самоудовлетворением!» Но Ханаби лишь усмехнулась на настойчивый призыв монеты. Суть-то не в этом! Она не секса хотела. А Хидана. Так что решка усилиями Ханаби быстро сменилась орлом, подарившим ей торжествующую улыбку.       Хинаты дома не было. Насколько Хьюга-младшая поняла, сестрица второй день подряд пропадала в спортзале, что до колик смешило, ибо до этих пор у нее не возникало желания заниматься спортом. Ханаби, разумеется, догадалась, что дело не столько в возможности поработать над собой, сколько в том, чтобы приблизиться к образу жизни Кибы, который отчего-то оказался Хинате завораживающе интересным. Это тоже у Ханаби в голове не укладывалось. Но если тебе нравится парень, то ты невольно хочешь разделить с ним его увлечения или хотя бы узнать о них побольше. А в том, что Хината неровно дышала к своему телохранителю, у нее сомнений не было. Пусть сестрица отмахивается сколько угодно. В этом вопросе Ханаби даже гадание не понадобилось — ответ лежал на поверхности.       Возрадовавшись тому, что домочадцы не измучают расспросами, Хьюга засобиралась на встречу с Хиданом. Она решила не ехать с Такао, а воспользоваться такси — так ей не придется ни перед кем отчитываться. Для всех Ханаби проводила вечер за подготовкой к экзаменам и дипломной работой, чем она действительно обычно и занималась. Пока ей позарез не захотелось на один вечер стать беспринципной и броситься в неизвестность, точно в омут с головой.       Добрую половину дня беспрестанно лил дождь. Ханаби едва не сочла это дурным знаком, в глубине души стремясь зацепиться за какую-нибудь мелочь, что послужит красным флагом и заставит остаться дома наедине с дипломной работой. Однако когда настало время выдвигаться, снаружи даже моросью не пахло, так что она благополучно забыла о кратком порыве поддаться чуть слышному гласу разума и взялась заказывать машину.       Такси подоспело быстрее, чем было указано в мобильном приложении, и Ханаби снова решила: это знак — правда, на сей раз, добрый. Уже по пути к назначенному месту встречи с Хиданом, она смеха ради подбросила монетку, крепко зажмурившись перед тем, как увидеть результат. Резко подняв ладонь, Хьюга покачала головой и поразилась упрямству монеты: решка. Вот только Ханаби тоже была упрямой и, насупившись, перевернула монетку нужной стороной. Орел опять заставил ее улыбаться. Даже вопреки липкому волнению, что разгонялось по мере приближения такси к торговому центру.       Впрочем, это волнение было приятным. Даже не столько волнение, сколько предвкушение. По коже бегали мурашки, едва Ханаби вспоминала полный страсти поцелуй Хидана, а когда, закрывая глаза, видела перед собой его цепкий плотоядный взгляд, у нее и вовсе сводило мышцы живота, стянутые возбуждением. Ханаби будоражила одна мысль о том, что она собирается сделать: быть безнравственной, творить, что вздумается вопреки своему положению и должному воспитанию, погрузиться в манящую неизвестность, окутанную пороком. Хьюга с детства знала правила этикета, умела подать себя в обществе и завести светскую беседу, обладала внушительным багажом знаний, но сейчас была готова пасть ниже плинтуса и отдаться горячему сквернослову с садистическими наклонностями ради минутного удовольствия.       Ханаби поежилась, спешно запахнув на себе черную косуху, и несмело огляделась по сторонам. Уличные фонари отбрасывали теплый свет на мокрый тротуар, в луже под ногами отражался красный сигнал светофора, влажный воздух пропитался запахом свежего дождя, и прохладный ветер так кстати разбавлял сгущающуюся духоту. Хьюга перекинула на спину копну волнистых волос и, надувая щеки, с ощущением усиливающегося мандража длинно выдохнула. Кажется, былая уверенность мгновенно развеялась по ветру, стоило ей увидеть Хидана, что стоял возле своего мотоцикла буквально через дорогу.       Все пошло прахом. Бесконечные игры с монеткой оказались бессмысленным, совершенно бесполезным занятием, потому что Ханаби враз поняла: она не готова. Нет. Не сегодня. Может, в другой раз? Как-нибудь потом. Да, точно. Потом. Только не сейчас.       Она лихорадочно заметалась, озираясь во все стороны, и маленький рюкзачок на хрупких плечах бросало туда-сюда, отчего Ханаби крепко впилась пальцами в его тонкие лямки. Она не знала, сколько времени тут простояла, не находя себе места: лужа мигала разноцветным — светофор уже с десяток раз был готов пропустить ее на зеленый, чтобы задуманное осуществилось. Но Ханаби уже передумала. В очередной раз пропустив нужный сигнал, она шепотом выругалась, немногим отставая в этом от Хидана, и со всех ног бросилась в неизвестном направлении.       Вот только далеко она убежать не успела. Ничего не видя перед глазами, Ханаби внезапно подавилась воздухом, когда со всего маху впечаталась в твердую грудь словно из-под земли выросшего Хидана.       — Сбежать вздумала, лапуля?       Она тяжело сглотнула, вскидывая на него голову. Хидан цепко обхватил обеими руками ее плечи, удерживая Ханаби на месте, и знакомая ухмылка зловеще заиграла на его губах.       — Да… нет, — пожимая скованными плечами, насилу улыбнулась она. — Я просто…       Хидан низко рассмеялся, и от этого звука все внутри Ханаби сладко сжалось. Ну почему она струсила? Откуда вдруг эта неуверенность, даже… страх? Как оказалось, на деле она не такая уж и смелая. Даже смешно.       — Я сразу тебя заметил, — ослабляя хватку, Хидан вздернул бровь, и Ханаби только сейчас заметила маленький шрам в точке излома, где давно не росли волоски. — Ты собиралась уйти.       — Мне показалось, я увидела знакомого. Зна… комую, — Хьюга вновь расплылась в улыбке, потому что предыдущая быстро исчезла. — Не важно. Какая теперь разница.       — Никакой, — Хидан приосанился, мотнув головой в противоположную сторону — там их ждал его байк. — Поехали выпьем где-нибудь, хули тут стоять.       Ханаби смогла лишь коротко кивнуть. Ей все еще хотелось убежать, но открыто признаться Хидану в том, что на самом деле она готова трахаться с ним только мысленно, было, как минимум, странно. Раз уж решила — вперед. Кто знает, что ей уготовано?       Они засели в баре неподалеку. Ханаби потягивала цветастый алкогольный коктейль, а Хидан едва прикасался к бутылке темного пива. Есть не хотелось — вряд ли Хьюге сейчас хотя бы кусок в горло залез от волнения, да и ее спутник даже закуски к пиву не заказал. Говорили о будничном. Ханаби немного полегчало от пустой болтовни, и она окончательно расслабилась, когда Хидан заставил ее расхохотаться от какой-то глупой шутки и рассказал о том, как жадно Хината набросилась на боксерский мешок в спортзале. Вчера сестры не успели толком поговорить: Хината вернулась поздно, заскочила в душ и сразу же юркнула в постель, а Ханаби так и осталась в неведении. Хорошо хоть Хидан сподобился поделиться последними событиями.       — Ты намереваешься меня споить? — немного погодя шутливо спросила Хьюга, когда он велел официантке в короткой форменной юбке повторить коктейль в третий раз.       — Бухие бабы меня не привлекают, — с усмешкой бросил Хидан.       — А какие привлекают? — подавшись вперед, сощурилась Ханаби.       Он задержал на ней свой взгляд, и это длилось так долго, что она в каком-то дурацком смущении отвела глаза в сторону, якобы заинтересовавшись коктейлем. Хидан ухмыльнулся на это и, нашарив в кармане деньги, швырнул их в середину стола.       — Мы уже уходим? — растерянно вопрошала Ханаби, уронив взгляд на брошенные купюры.       — Да, вставай, — распорядился он, протягивая ей руку.       Она бездумно вложила пальцы в его ладонь и засеменила за ним к выходу. В тот самый момент ее и одолела новая волна сладостного предвкушения вперемешку с удушливой тревогой в виде убийственного коктейля, ударившего в голову попуще выпитого алкогольного, что нисколько на нее не подействовал.       Когда громыхнули тяжелые железные двери, Ханаби ошарашено захлопала глазами. Она до последнего не знала, куда Хидан ее везет. Он ничего не говорил. Совсем. Так что ей оставалось только предполагать, ведь спросить она не решилась. Ханаби нахмурилась, едва ноздри защекотал едкий запах машинного масла, краски, металла и въевшегося табака. Для мастерской, где работал Хидан, это было привычным, но Хьюга в таких местах не бывала, и как только переступила порог мотосервиса, у нее закружилась голова от специфической вони.       — Что, дрянное местечко? — как будто с издевкой поинтересовался Хидан, позволив Ханаби несмело ступить вглубь просторного помещения и с неподдельным интересом рассматривать его убранство.       — Здесь… миленько, — безбожно солгала она, сунув руки в задние карманы джинсов и задирая голову к люминесцентным лампам, со слабым стрекотанием мигающим под потолком.       Он пожал плечами, скользнув взглядом по обтянутым джинсовой тканью ягодицам Ханаби, не имея больше ни грамма терпения. Разложить ее на диване и оттрахать так, чтобы она вовек не забыла — это все, о чем Хидан мог сейчас думать.       — Чем богаты, — бросил он, невольно двинувшись по следам Хьюги, что так и расхаживала по мастерской, как будто в музей искусств заявилась.       Наполовину разобранный байк на специализированной металлической подставке, шкафчики со всяческими рабочими инструментами вдоль стены с панелями, куда также крепились приспособления для ремонта мотоциклов и прочих полезностей в этом деле, мини-холодильник и с виду жесткий диванчик из черной кожи — вот и все «искусство». Любуйся не хочу.       — Значит, здесь ты работаешь? — засмотревшись на мотивационный плакат на стене, снова подала голос Ханаби, а про себя подумала, что здесь довольно чисто и вполне уютно для мастерской.       — Ты еще можешь уйти.       Хьюга нахмурилась, заслышав голос Хидана пугающе близко. Взмахнув волосами, она резко обернулась и покачнулась на месте, оказавшись к нему вплотную. Ханаби так увлеклась всем, что ее окружало, что совсем не заметила, насколько неслышно Хидан к ней подобрался, как если бы изначально старался подгадать момент, когда она будет особенно уязвима перед ним.       — А? — выдохнула она, неожиданно оказавшись прижатой к стене. Хидан устрашающе нависал над ней, словно что-то выпытывал у нее всей строгостью своего взгляда. Ханаби невольно сжалась, но между тем, на ее лице не отражалось ни тревоги, ни страха, и даже замешательство улетучилось. Она смотрела в поблескивающие глаза Хидана, угадав в них желание, и сухо сглотнула.       — Ты еще можешь уйти, — повторился он, упершись ладонью в стену по правую сторону от Ханаби.       Она ничего не отвечала, продолжая упрямо смотреть в глаза напротив. Хидана же это молчание угнетало и он, насупившись сильнее, приблизился еще на шаг и резко обхватил рукой ее горло. Ханаби не шелохнулась, прилипнув к стене. Даже шевельнуть рукой, свисающей вдоль туловища, не решилась — лишь рефлекторно хватанула ртом воздух, при этом не опасаясь, что Хидан вздумает лишить ее этого.       Его губы без малейшего сопротивления захватили в плен податливые губы Ханаби, и она плавно прикрыла глаза, не забывая дышать хотя бы раз через раз. Ее шея все еще была стиснута пальцами Хидана, но ей не хотелось вырваться из этой остервенелой хватки. Напротив, Ханаби подалась грудью вперед, отчего крепкая рука напряглась сильнее, и позволила языку Хидана ворваться в глубину ее рта, делая этот поцелуй еще более жарким, возбуждающе мокрым, полным какого-то яростного вожделения, всецело завладевшего ими.       Хидан звучно оторвался от губ Ханаби, и его рука сползла с ее шеи, задевая тяжело вздымающуюся грудь под черным топом на широких лямках и безвольно падая вниз. Он все еще ждал ответа, пусть и вопроса не задавал. А она, как назло, упорно безмолвствовала, выводя его из себя.       — Я тебя ни к чему не принуждаю, — дыша ей в лицо, почти прохрипел Хидан. — Ты ведь понимаешь, что сама пришла?       — Да, — неожиданно уверенно отозвалась Ханаби, настойчиво глядя ему в глаза. — Я не хочу уходить.       Он усмехнулся в своей привычной манере и плавным движением руки заправил передние пряди ее волос за ухо.       — Очень зря.       Хьюга громко выдохнула, когда пальцы Хидана до боли вцепились в ее волосы, которые он оттянул сначала назад, как будто хотел прочесть реакцию на ее лице, а потом притянул голову Ханаби к себе, припадая к приоткрывшимся губам.       Голова снова неистово закружилась, и она быстро потеряла связь с реальностью. Однако Хидан неожиданно отстранился от Ханаби, заслышав ее короткий разочарованный вздох. Сунул руку под сидушку дивана, за что-то дернул, приводя в работу раскладной механизм, и с силой толкнул туда тихо вскрикнувшую Хьюгу.       Она рухнула на спину. Быстро опомнилась и, опираясь на согнутые локти, стала шарить глазами вокруг — диван лихо трансформировался в положение кровати, и Ханаби почему-то сочла это забавным, не удержав в себе вырвавшийся на волю смешок. Он прозвучал нервно, и в отличие от нее, Хидан это заметил. Ему нравилось, что сейчас она была взволнована.       Поставив колено на край дивана, он подался вперед и, схватившись за куртку Ханаби, нетерпеливо рванул рукава вниз и тут же сдернул ее, отбрасывая за ненадобностью. Она поежилась, когда плечи покрылись мурашками от витавшей в помещении прохлады, и уже собиралась обнять себя руками, но Хидан лишил ее этой возможности. Опалив горячим дыханием кожу плеча, он свел руки Ханаби вместе и, держась за запястья, завел их наверх. От этого резкого движения ее грудь колыхнулась, приподнялась выше, и Хидан, все еще придерживая девичьи руки, наклонился к ее губам, целуя быстро, грубо, почти болезненно.       Его ладони легли на ее груди, немного сжали сквозь ткань топа, спустились ниже, к животу, плавно прошлись по талии, бокам и остановились на бедрах. Хидан нехотя отклонился назад, полностью забравшись на диван, и подцепил пальцами пояс джинсов Ханаби, обжигая кожу как будто случайными прикосновениями.       Она открыла глаза, глядя на него снизу вверх, а когда Хидан взялся за пуговицу на ее джинсах, взгляд сам зацепился за его сильно вздыбленную ширинку. Ханаби звучно сглотнула и потянулась к его рукам, словно побуждала быть смелее, что само по себе было абсурдным, ведь смелости Хидану не занимать. Он отбросил ее руки, ловко вынув пуговицу и петли, и взялся за молнию, что разъезжалась так мучительно медленно, словно Хидан намеренно дразнил сгорающую от желания Ханаби.       Прежде чем стянуть с нее джинсы, он стащил с себя футболку, пренебрежительно швырнул ее на пол и расстегнул пуговицу уже на своих штанах, чтобы ослабить болезненное давление плотной жесткой ткани на окаменевший член. Ханаби снова сглотнула, будто вот-вот поперхнется слюной: глаза разбегались по обнаженному торсу Хидана, по напряженному прессу, косым мышцам живота и дорожке волос, ведущей от пупка к кромке белья. Она хотела прикоснуться к нему, ощутить пальцами твердость мышц под светлой кожей, прижаться губами, почувствовать яснее запах его тела и терпкий аромат геля для душа вперемешку с дезодорантом. Но Хидан и на этот раз не позволил Ханаби перехватить инициативу. У него на этот счет были свои планы.       Она послушно приподняла бедра, когда он, избавив ее от обуви, таки принялся стаскивать с нее джинсы — он действовал медленно и внимательно наблюдал за тем, как перед ним открывается все больше ее гладкой, манящей кожи. Хидан перестал торопиться, несмотря на то, что чувство распирания ниже пояса можно было охарактеризовать как критическое. Джинсы Хьюги полетели туда же, куда ее куртка, ботинки и его футболка, но на этот раз ей не было зябко: тело нестерпимо горело, буквально сочилось жаром. Хидан несколько мгновений смотрел на нее свысока, медленно проводя ладонью по дрогнувшему животу и тазобедренной кости, но потом обеими руками схватился за согнутые коленки Ханаби и дернул их в разные стороны, стремительно опускаясь между ними.       Такой необходимый сейчас поцелуй отправил Хьюгу в другую вселенную. Хидан терзал ее губы с такой силой, что она невольно морщилась, постанывала то ли от боли, то ли от удовольствия, и машинально обхватывала его ногами, отчего он неизбежно прижимался к ней своим возбуждением, накрывая волной кратковременного наслаждения — это не стало облегчением, а напротив, лишь мучило сильнее.       Руки Хидана отнюдь не нежно блуждали по ее талии, бедрам, задевая белье, и поползли под топ, заодно задирая его выше и обнажая новые, неизведанные участки бархатистой кожи. Ладони сместили курс на ее спину, и Ханаби снова немного приподнялась, чтобы он смог щелкнуть застежкой ее бюстгальтера. Она сама сбросила с плеч лямки, схватилась за сместившиеся чашки и вынула белье из-под топа, сунув его невесть куда. Хидан нетерпеливо дернул собравшуюся гармошкой ткань топа выше и рвано выдохнул при виде ее напряженной груди с торчащими от возбуждения и мимолетного холодка сосками.       — Блять, они пиздаче, чем я себе представлял, — отстранившись, пробормотал Хидан и накрыл груди Ханаби обеими руками, слегка сжимая в ладонях и проходясь большими пальцами по самым чувствительным точкам.       Хьюга задышала совсем тяжело и загнанно, когда он вобрал в рот один из ее сосков, при этом продолжая сминать в ладони другую грудь. Она жмурилась от ощущений, подавалась бедрами навстречу его члену, чуть ли не выпрыгивающему из белья, а едва Хидан прикусил зубами ее сосок, неудержимо застонала и запустила пальцы в его волосы, слегка слипшиеся от геля для укладки. Ханаби было мало. Она прижимала голову Хидана к своей груди, шире разводила ноги, вытягивала шею и распахивала рот, дыша так, словно помирала от жажды посреди бескрайней пустыни. И ее отклик на настойчивые ласки Хидана подводил его к неизбежному.       Он едва не порвал на ней мокрое белье, снимая его не просто нетерпеливо — яростно. Хьюга вдруг сдвинула колени вместе, и Хидан недовольно нахмурился. Насилу развел ее ноги своим коленом, а когда смог видеть ее всю, на его губах заиграла та самая самодовольная ухмылка, что была его неизменной спутницей.       Ханаби простонала на высокой ноте, когда ладонь Хидана прижалась к ее гладкому лобку, и его пальцы безо всякого сопротивления проникли в нее сперва наполовину, а потом и целиком. Она инстинктивно подняла бедра, скользя руками по кожаной обивке дивана, и вытянула шею, чтобы увидеть, с каким удовольствием на лице Хидан вновь и вновь запускает в нее пальцы, внимательно наблюдает за тем, как они исчезают в ее горячей, влажной глубине, и как, в конце концов, не выдерживает.       Вынув из заднего кармана приспущенных джинсов пакетик с презервативом, он ухватился за зазубренный кончик зубами и резко мотнул головой, следом выплевывая серебристый уголок. Даже руководствуясь лишь замутненным сознанием, Ханаби поставила галочку напротив этого простого действия, и уверенная в собственной защищенности, с дрожью в ногах смотрела, как Хидан раскатал презерватив по всей длине члена и обхватил его рукой. Он коротко мазнул головкой по клитору, приставил член к промежности и плавно толкнулся, вынуждая Ханаби вцепиться в его плечи ногтями до глубоких красных отметин, что какое-то время будут напоминать ему о ней, даже если он захочет все забыть, получив желаемое. Хидан зашипел, толкнулся в нее снова, прислушиваясь к ощущениям, и сдавил пальцами плотные бедра, чтобы на сей раз ворваться в изнывающее тело властно, с жадностью и разрушительной нетерпеливостью.       Он что-то бормотал, матерился, шипел, но Ханаби не могла ничего разобрать, проваливаясь в пучину восхитительного наслаждения. Она не чувствовала боли, когда Хидан одной рукой сильно сжимал ее грудь и щипал соски, не ощутила, как шею сдавило его ладонью до невозможности сглотнуть. Она чувствовала лишь его быстрые, ритмичные толчки, которыми он заполнял ее до конца, выбивал этим всю душу и лишал остатков рассудка.       Ханаби вся взмокла, и не только внизу. Ушей отдаленно касалась какофония звуков из ее собственных стонов, его невнятного бормотания и громкого дыхания, глухих шлепков от соприкосновения их тел и скрипа кожаной обивки. Она с горьким разочарованием понимала, что с каждым новым движением Хидана она приближается к оргазму, но попросту не знала, как отдалиться от этого, растянуть момент, еще немного побыть безнравственной и жадной до чужой плоти, растягивающей ее изнутри. Сейчас все казалось простым, понятным, может, правильным, но даже в таком состоянии Ханаби понимала, что после ее ждет разочарование.       Так может, она не ощущение наполненности Хиданом хотела продлить, а отдалить поджидающее ее разочарование?       Это было невыносимо. Ханаби стонала несдержанно, громко, и ее звонкий голос эхом отскакивал от стен мастерской. Хидан упивался этими звуками, делал все, чтобы она кричала под ним до хрипоты, крепче обхватывала его ногами и прогибалась в спине, запрокидывая голову назад. Он держался за острые колени Ханаби, вколачивался в нее со страшной силой, и когда казалось, что глубже в ней оказаться уже нельзя, это все равно случилось. Она испустила протяжный стон, ощутив, как собственные колени прижались к груди, отчего Хидан мог оказаться в ней до упора, и поняла, что все, она не выдержит больше ни мгновения. И едва Ханаби подумала об этом, с ее губ сорвался новый стон, длинные ногти резко прошлись по лопаткам Хидана, ноги задрожали, и в глазах потемнело, как от краткого скачка напряжения. С нее разом схлынули все ощущения, оставляя безвольное, ослабевшее тело, и лишь размеренная пульсация вокруг его члена напоминала Ханаби о том, что для нее все закончилось.       Он кончил немногим позже, безжалостно смяв грудь Хьюги в ладони до ее протестующего возгласа и до боли и синяков вдавливая пальцы к кожу ее бедра. Но даже после этого Хидан не спешил покидать тело Ханаби. Сильно запрокинув голову, он с закрытыми глазами замер, наслаждаясь слабыми отголосками оргазма и восстанавливая сбитое дыхание.       Избавившись от презерватива, Хидан натянул на себя штаны и, не застегивая ширинку, сел на край дивана, расставив ноги в стороны. Ханаби зацепилась глазами за вспыхнувший огонек дешевой зажигалки и устало прикрыла веки, когда он закурил. Воспользовавшись тем, что Хидан повернулся к ней спиной, Хьюга выудила из рюкзачка пачку салфеток и наскоро вытерлась, сунув это все безобразие обратно. Быстренько надела белье, натянула задранные края топа на голое тело, спрятав лифчик в рюкзачке, и подобрала под себя ноги. Ханаби тоже захотелось курить, хотя уже давненько этим не баловалась.       Она ждала этого. Разочарования. Наваждение отступило, всплеск гормонов пришел в норму, и все, что накрывало Ханаби во время секса и в момент оргазма — испарилось. Зато осталось едкое, такое поганое ощущение тоски и ненужности, что все, что было «до» — попросту обесценилось. Самые сильные чувства всегда оставляют после себя пустоту. Таков порядок вещей.       — Что, уже жалеешь? — не оборачиваясь, спросил Хидан, следом затягиваясь сигаретой.       — С чего ты взял? — придавая голосу непринужденность, Ханаби задала встречный вопрос.       — Я слышу твои мысли, лапуль. Ты щас думаешь: «и вот нахрена я перепихнулась с этим парнем в каком-то гадюшнике?» — он обернулся, изогнув бровь. — Я угадал?       Ханаби ехидно усмехнулась, но то, как она теребила края топа, через ткань которого выделялись соски, выдавало ее с потрохами.       — Я не из тех, кто жалеет о сделанном, — деловито произнесла Хьюга, сползая к краю дивана и нагибаясь за своими джинсами. — Как ты и сказал, я сама сюда пришла.       — А ты умная, — одобрительно закивал Хидан, стряхивая пепел от сигареты в железную банку из-под растворимого кофе. — Блять. У меня опять встал.       — Что ж, это не мои проблемы, — пожав плечами, Ханаби широко ему улыбнулась и, поставив рядом разбросанные ботинки, спешно обулась. — Отвези меня домой.       Хидан с усмешкой затушил окурок в импровизированной пепельнице и встал, застегивая ширинку на джинсах.       — Как скажешь, лапуля.

***

      — Ты, вроде, хотела платье купить, а не полмагазина, или я что-то не так понял?       Хината рассмеялась при виде Кибы, нагруженного пакетами. Они только-только вышли из бутика, где она перемерила гору вещей, хотя действительно пришла выбрать только новое концертное платье. Консультанты расхваливали свежую коллекцию, и Хьюга не могла не поддаться их натиску. Конечно, купила она не полмагазина, как выразился Инузука, но несколько увесистых пакетов оттуда вынесла. Образно говоря, ведь покупки нес Киба, при этом едва не съязвив привычным «это моя работа».       В бутике он чувствовал себя крайне неуютно. Улыбчивые консультанты сходу приняли их с Хинатой за пару и, не дождавшись возражений, усадили Кибу в роскошное кресло напротив примерочных, всучив ему бокал шампанского на маленьком металлическом подносе. Он хотел было сказать, что за рулем, да и средь бела дня пить не привык, но кого это волновало? Девушки-консультанты выполняли свою работу, тогда как Киба — свою. Но между ними нашлось и кое-что общее: угождать — такова их прямая обязанность.       К слову, шампанское Кибе, все же, понадобилось. Хината с энтузиазмом демонстрировала ему выбранные платья, и с каждым ее выходом из примерочной, его самообладание стремительно теряло силу. Наивно округлив глаза, она все спрашивала: «ну как?», а Инузука только и успевал в неопределенности пожимать плечами и мотать головой, нехотя бросая ненавязчивые «замечания», дескать, тут мало́, там велико, и «это вообще не твой цвет». Но когда Хьюга напялила на себя какую-то откровенную пошлятину (не исключено, что намеренно), Киба застыл, вжался в спинку кресла и не глядя нащупал шампанское на столике рядом. Хината звучно прыснула, держась за тяжелую светло-фиолетовую бархатную шторку, когда он залпом осушил бокал с игристым, следом грубо утирая рот.       Впрочем, пытка длилась не так уж и долго — Хьюга призналась, что терпеть не может шопинг и довольно редко ходит по магазинам. Киба испытал облегчение: еще чуть-чуть, и он бы сбежал оттуда под любым предлогом, лишь бы не видеть, как Хината ждет его одобрения, примеряя очередной наряд, под которым то очертания ее нижнего белья проступали, то лямки бюстгальтера торчали или соблазнительно выглядывала его кружевная окантовка. Да на его месте вообще должна была сидеть Ино Яманака, что в последний момент нашла тысяча и одну причину в пользу того, чтобы соскочить.       Хината с Кибой прогулочным шагом возвращались к машине, что была припаркована на другом конце улицы, где рядком расположились магазины одежды и пара ювелирных. Она о чем-то увлеченно рассказывала, а у Кибы до сих пор перед глазами стояло то самое темно-красное платье, которое в итоге Хината и выбрала — не без его помощи, конечно. Длинное, до самого пола, приталенное, с декоративными пуговицами в центре от груди к талии и рукавами-фонариками до локтя. Платье было не вычурным, даже простым по меркам концертных нарядов, но Хината в нем невероятно преображалась. Инузука представлял ее в нем за роялем и уже не мог дождаться завтрашнего дня, когда увидит это воочию.       — У вас места в партере. В пятом ряду. Первую линию, как всегда, заняли родственники и музыкальные критики.       — Критики? — Киба спрятал переданные Хинатой билеты во внутренний карман пиджака. — Зачем это?       Она недовольно поджала губы, придерживая лямку сумочки на плече.       — Эти люди, как правило, участвуют в жюри музыкальных конкурсов и составлении масштабных концертных программ, консультируют организаторов фестивалей и, само собой, пишут заметки и рецензии для СМИ об отдельных музыкантах и коллективах. Критика — это очень ценный инструмент как для исполнителя, так и для композитора. Нам важно знать, как нас видят именитые музыканты, влиятельные лица в концертной индустрии и те, кто могут, извиняюсь, поднасрать тебе своей статьей, опираясь на вкусовщину. Я очень зависима от мнения этих людей, хотя на деле, плевать на них хотела. В свое время моя мама заручилась уважением среди коллег, в частности, как композитор, и мне не хочется ее подвести, — Хината шумно выдохнула, вскинув голову на своего телохранителя. — Ты понимаешь, о чем я? Иногда мне кажется, я несу какую-то несвязную чушь и только забиваю тебе этим голову.       — Я понимаю, и это вовсе не чушь, — поспешил возразить Киба. — Ты должна опираться на мнение критиков, хотя оно не имеет для тебя значения, но… почему? Ты играешь для людей. Разве не отклик аудитории здесь важнее?       Хьюга несдержанно растянула губы в улыбке. Как верно он рассуждал, будучи так далеко от мира музыки, в котором Хината жила…       — Вот именно, — глянув на свои туфли, признала она, — должна. Я должна прислушиваться к мнению тех, кто свое отыграл и имеет полное право судить других музыкантов. Такая работа.       — Хината!       Киба инстинктивно обернулся через плечо, тогда как его подопечная лишь нахмурилась, ощутимо прибавляя шагу. Он вгляделся в ее помрачневшее лицо, снова посмотрел назад и заслышал очередной окрик:       — Хината, подожди!       Она резко остановилась. Инузука тоже, отчего-то напрягшись от всего ее не менее напряженного вида.       — Привет, — Наруто Узумаки остановился напротив, дав себе возможность немного отдышаться: он заметил Хинату издалека, и ему пришлось бежать, чтобы ее нагнать. — Ты меня не слышала или спецом не откликалась?       Киба ничего не мог поделать с желанием вцепиться в незнакомца настороженным взглядом. Ему показалось, Хината не рада этой встрече.       — Привет, Наруто, — нехотя отозвалась она, и Инузука сразу все понял.       Недавно она рассказывала ему об этом парне, когда они прогуливались после тренировки в боксерском зале. Хината не торопилась углубляться в подробности, но в какой-то момент ее прорвало, и она вывалила на Кибу все наболевшее и то, чем не могла поделиться с Ино или Ханаби из нежелания признавать перед ними свою неправоту. Киба же априори не мог ее осудить. Он лишь внимательно слушал, иногда задавал вопросы и по ходу дела позволял себе пофилософствовать на этот счет, ведь рассуждать со стороны всегда легче, и нужные слова подобрать проще. Хината ничуть не пожалела, что открыла ему эту часть своей жизни, даже если было иной раз стыдно говорить о таком и пусть ненароком, но затрагивать некоторые подробности. Ей стало легче. Да и Наруто она отпустила, так что эта тема давно не приносила прежних эмоций, оставаясь просто одной из прочитанных глав в ее книге жизни.       Киба знал, что Наруто Узумаки теперь в прошлом. Но они прежде не встречались, и он взялся неприкрыто оценивающе его рассматривать. Что-то внутри него екнуло, зашевелилось назойливо, и в следующий миг Наруто предстал перед Кибой в образе соперника. Не того, что встречается на ринге. Соперника другого толка.       Это было чем-то на уровне инстинктов. Инузука невольно шагнул влево, как бы становясь на защиту Хинаты, в которой она сейчас не нуждалась, и его взгляд оборачивался не просто оценивающим или настороженным — Киба смотрел требовательно, с вызовом. Даже не успел задуматься, почему этот человек вызывает у него почти физическое раздражение, и просто действовал, как пришлось.       — Я тебе тыщу раз звонил и завалил смс-ками, но ты… — Наруто ощутил на себе взгляд Кибы, посмотрел на него в ответ, и его брови сошлись на переносице, выдавая недовольство. — Э-э-э… Хината, — он насилу повернулся к Хьюге, — мы можем поговорить наедине?       Киба тоже обратил свой взгляд на нее, и Хината ненароком съежилась под пытливыми взорами двух пар глаз — угольно-черных и безмятежно-голубых.       — Киба, ты можешь подождать меня в машине? — попросила она, глядя ему за спину — буквально в двух шагах под лучами солнца грелся намытый Мерседес.       Инузука кивнул, покрепче перехватив пакеты с покупками Хинаты и не сумел не бросить предупредительный взгляд на Наруто Узумаки, которого это покоробило, и еще как.       — Твой новый телохранитель? — вздернув бровь, спросил он, когда Киба вернулся в автомобиль, закинув покупки на заднее сидение, где уже давно никто не ездил.       — Что ты хотел, Наруто? — игнорируя его вопрос, устало произнесла Хината.       — Вижу, ты не рада меня видеть, — ухмыльнулся он.       — Почему я должна быть рада?       — Знаю, мы расстались тогда не на самой позитивной ноте, но…       Хьюга вскинула ладонь, призывая Узумаки замолчать, отчего у него лицо заметно вытянулось в удивлении.       — Разве это имеет какое-либо значение? — хмуро вопрошала она. — Зачем ты мне звонил?       — Я думал, ты перебесишься, — признал он, пожимая плечами.       — А, вот как, — Хината бросила едкий смешок. — Ты серьезно?       — У тебя кто-то появился?       Она тяжело вздохнула. Приподнятое настроение было безвозвратно испорчено.       — У меня никого нет. И дело не в этом.       — А в чем? — искренне недоумевал Наруто, что вызывало у Хинаты еще большее раздражение.       — Наруто, у нас все, — покачала головой она. — Мы ведь обсуждали? Я больше не хочу.       Узумаки насупился, когда Хината рванула вперед, чтобы уйти, и резко хватанул ее за руку.       — Погоди ты, мы ведь даже не поговорили.       Она опустила глаза на зажатое его пальцами запястье и попыталась отдернуть руку.       — Что ты делаешь?       — Мы должны поговорить, — упрямствовал Наруто, невольно усиливая хватку.       Хината приблизилась к нему, сверкнув злобой во взгляде и с той же эмоцией поджимая губы.       — Я ничего тебе не должна.       — Все в порядке?       Наруто моментально разжал пальцы, и Хината отступила, врезаясь спиной в Кибу, что уже просверливал дыру во лбу ее бывшего любовника. Узумаки это пришлось не по нраву, и он показательно скривился.       — А ты вообще кто такой?       Инузука снова напрягся, легонько оттолкнув Хинату в сторону, и шагнул к Наруто. Они оба вздернули подбородки, присматриваясь друг к другу, и излучали недобрую энергетику, что невозможно было проигнорировать.       Хьюга схватила Кибу под локоть, ненавязчиво оттягивая его подальше от Наруто.       — Это мой…       — Друг, — перебил Инузука, закончив фразу за Хинату.       Узумаки усмехнулся, снова глянув на Кибу.       — А сказала, что у тебя никого нет, — он приосанился, отступая на пару шагов. — Ладно, потом поговорим. Без лишних ушей.       Хината приложила ладонь ко лбу, обессиленно прикрывая веки. Нельзя. Нельзя возвращаться назад и перечитывать главу, которая тебе не понравилась. Это какой-то чистой воды мазохизм. Зачем Наруто толкает ее на это? Чтобы разбередить раны и вновь напомнить, какой никчемной она так долго была, потакая всем его прихотям?       — Ты в по…       — Я же просила тебя ждать в машине, — обернувшись к Кибе, возмутилась Хината.       — Мне показалось, он позволяет себе лишнего, и тебе это не нравится, — серьезным тоном проговорил Инузука. — Извини, если помешал.       Она смягчилась, когда он извинился за то, в чем не было его вины. Киба оказался прав: ей не нравился ни то, что Наруто пытался втюхать ей разговор об их отношениях, которые она благополучно оставила в прошлом, ни его прикосновение, словно оставившее на ее коже липкую пленку.       — Нет, это ты извини за грубость, — поднимая на Кибу глаза, пролепетала Хината. — Просто… — она потупила взгляд, — он все настроение мне испоганил.       — Чего он хотел? — одним вопросом сокращая между ними дистанцию, сощурился Инузука.       Она удивилась настойчивости в его голосе, но быстро оправилась от этого и вполне искренне улыбнулась.       — Неважно. Я не хочу возвращаться к тому, от чего сумела уйти. Даже если это просто разговор, ни к чему меня не обязывающий.       Киба понимающе кивнул. Он тоже улыбнулся, мельком глянув на Мерседес.       — Хочешь чего-нибудь сладенького? Нельзя быть в плохом настроении. У тебя же завтра концерт.       — А ты правда хочешь прийти или согласился из вежливости?       Инузука рассмеялся, придерживая для Хинаты дверцу автомобиля. Конечно, он хотел прийти. Ему довелось увидеть ее за инструментом всего лишь раз, и было бы непростительно отказываться от возможности наблюдать за ее игрой снова. Вот только Хьюге не обязательно знать, что он ждал завтрашнего концерта больше, чем очередной зарплаты, которая пополняла его кубышку, что приближало заветную мечту, заключенную в данном себе обещании.       — Вы же не забыли, куда мы завтра идем?       Дейдара подавился колбаской пепперони и не удержался от того, чтобы не упомянуть черта, когда плавленый сыр с куска пиццы стек на его спортивные лосины.       — Не забыли, — откашлявшись, бросил он и, сощурившись, повернулся к Кибе. — А куда?       Инузука отложил взятый из коробки кусок пиццы обратно и, смяв в кулаке салфетку, подался вперед.       — На концерт, — он нахмурился, когда Дейдара удивленно вздернул брови. — Не понял, вы что, реально забыли?       — Я же сказал, — с набитым ртом выдавил Хидан, — я пас.       — Я тоже чет передумал, — несколько виновато пробубнил Дей, тут же затыкая себе рот пиццей на тонком тесте.       Киба сверкнул укоризной во взгляде в сторону и Дейдары, и Хидана, пытаясь понять, на кого сейчас злится больше. Потом дошла очередь Сасори. Правда, на него Инузука пока зла не держал. Все будет зависеть от его ответа.       — Что? — отпивая из засаленной кружки, что уже не отмывалась от въевшихся пятен чая и кофе, спросил Сасори. — Я не имею понятия, о чем вы договаривались. Меня там вообще не было.       — Нормально вы посливались, — осуждающе качая головой, Киба продолжал смотреть на друзей с очевидным недовольством, если не разочарованием. — А Хината для вас билеты достала, между прочим, — он махнул на них рукой. — Да у вас просто совести нет.       — Тренер, вы слышали? — легонько толкнув Мадару в плечо, усмехнулся Хидан. — Вашими словами говорит.       — А надо твоими? — прыснул Дейдара. — «Да вы ахуели в край!» Так он должен был выразиться?       Учиха лишь вполоборота повернул голову к Дею, но тот уже весь опасливо сжался.       — Сорян, тренер.       — Я могу и матом тебя обложить, — скривился Киба. — Но какой в этом смысл?       — Да так, может, хоть говно из тебя выйдет, — взъерепенился Хидан. — Задрал уже со своей бабой. Сам сиди полтора часа под этими ебучими пытками!       — Хината — не баба, — через губу возразил Киба, невольно подсаживаясь ближе к Хидану. — И она не моя.       — А хотелось бы? — игриво подмигнул Дей.       Сасори проглотил смешок, снова уткнувшись в чашку с чаем. Как и его «братья», он понимал, что Киба бы не взъелся на них, будь для него Хината Хьюга — просто подопечной, за которой он вынужден присматривать по долгу службы. Она ему нравилась, и все это ясно видели. В противном случае, Инузука бы так не рвался на концерт симфонического оркестра, а уж тем более, так яро не агитировал других.       — Ты еще спрашиваешь? — поразился Хидан, глотнув немного колы из жестяной банки. — Он спит и видит, как бы ей заса…       — Пасть закрой, — одернул его Инузука.       — Еще скажи, что это неправда.       Ухмылка Хидана выворачивала Кибу наизнанку — так и хотелось двинуть по его самодовольной роже. Но это было бы несправедливо, ведь он прав. Занятия с Хинатой в спортзале были полезны лишь ей — Киба же от этого только страдал. Ладно, может, не прям уж страдал, но некий дискомфорт порой испытывал.       Одно дело ехать с ней в машине, вместе пить кофе по утрам или обедать наскоро, только бы успеть вдоволь наговориться, а другое — почти два часа смотреть, как она тренируется в своих обтягивающих лосинах — взмокшая, раскрасневшаяся, до умопомрачения сексуальная, и безо всякого подтекста ее касаться. Поначалу Киба одергивал себя, когда засматривался на ее фигуру в самых выгодных ракурсах или залипал на то, как подпрыгивает ее грудь в тесном спортивном топе, однако со временем перестал стыдиться этого. К тому же, его в ней влекло не только красивое тело. Иной раз, покуда Киба заботливо оборачивал боксерскими бинтами руки Хинаты и уделял особое внимание ее длинным музыкальным пальцам, у него дыхание перехватывало, и низменное желание обладать ею накрывало с головой. То было наваждение. И вот это уже не казалось ему нормальным.       Он часто задумывался над своими чувствами, хотя подсознательно старался этого избегать. Все происходило поэтапно: сперва Киба просто признавал неоспоримый факт того, что Хината — привлекательная женщина; потом стал воспринимать не только ее образ целиком, а подмечал детали, вроде прически, одежды или макияжа; а в конце концов его взгляд сам собой цеплялся чуть ли не за каждое ее простое действие: следил за движением ее губ при разговоре, за тем, как пальцы постукивают по приборной панели, точно по клавишам рояля, и как Хината сдвигает коленки вместе, к разочарованию Кибы отдергивая вниз юбку или платье. Он непростительно часто забывался в восхищении, а если ловил себя на этом, потом прокручивал в голове, и как оказалось, не свои реакции на все, что собой являла Хьюга. Киба думал о ней. Воспроизводил в памяти задорный смех, что сопровождал их совместные поездки все чаще, повсеместно чувствовал запах ее духов и шампуня (или чем пахли ее волосы — он не знал), оживлял в голове даже случайные прикосновения, желая, чтобы поскорее настало утро, и он снова смог ее увидеть. Гасить свет, ложиться в кровать и думать о ней становилось мучительно для Кибы. Воображать, представлять, фантазировать — это куда хуже, чем просто быть с ней рядом и не впускать в голову никаких сомнительных мыслей. Воображение распаляло его — хоть под ледяной душ вставай. Но опять же: чего стыдиться? Он хотел ее. В том, чтобы думать об этом, не было ничего предосудительного. Ладно бы Киба касался себя с мыслями о Хинате, но это вряд ли бы принесло ему облегчение. Подрочить и забыть? Не тот случай.       Так что да. Хидан был прав. У него на это глаз наметан.       — А ты че сразу рожу кривишь? — упрекнул Кибу Дей. — Ну нравится тебе дочка босса, и что с того? — он вдруг улыбнулся. — Ты ей тоже, кстати. Хината все глазки проглядела, пока ты с Тоши спарринговался.       Инузука вновь нахмурился, подцепив пальцем отверстие в банке с газировкой. Он и сам замечал на себе Хинатины взгляды. Но что-то не давало ему размышлять на эту тему. Видимо, боялся, что получив взаимность, однажды сорвется и пересечет ту грань, которую пересекать не должен. Перспектива валяться по частям в мусорном мешке под мостом все еще существовала. Хиаши Хьюга слов на ветер не бросает.       — Да он просто зассал, — хохотнул Хидан, потянувшись за очередным куском пиццы уже из другой коробки, коих было заказано три. — Как там говорится? Лучше синица в руках, чем журавль в небе?       Сасори деловито пригубил чаю.       — При чем здесь вообще это?       — Ой, да завались ты, умник хуев. Твоих высеров тут еще не хватало. Если хочешь…       К счастью для Хидана, да и для всех остальных, его реплика была прервана противным пиликаньем мобильника в кармане олимпийки Мадары. Все затихли, синхронно обернувшись к тренеру, а он как сидел, неспешно поедая пиццу, так и продолжал сидеть.       — Вы не ответите? — поморщившись, спросил Киба.       — Нет, — глухо отозвался Учиха и отхлебнул еще не остывший чай из своей кружки, на которой крупными черными буквами ярчала надпись: «ЛУЧШЕМУ ТРЕНЕРУ».       Каждый из компании, сцепив зубы, терпел отвратительную трель телефонного звонка, покуда она не прекратилась, и долгожданная тишина не накрыла давно опустевший тренировочный зал.       — Позвольте мне прервать ваш бесполезный, никчемный спор, детишки, — первым заговорил Мадара, мельком смахнув пропущенный звонок на экране смартфона.       — Да мы особо и не спорили, — ища поддержки у друзей, осторожно проговорил Дейдара.       — У меня есть для вас задание, — игнорируя ремарку Дея, продолжил Учиха.       — Опять драться до победного? — позволил себе очередную усмешку Хидан. — Как тогда нас на понт взять хотите?       — Я хочу, чтобы вы, недоумки необразованные, на концерт сходили. Только тут и третесь.       Хидан оторопело уставился на Мадару, позабыв о недоеденной пицце.       — Вы че, прикалываетесь? Полтора часа какую-то муть слушать сидеть? Не-не, я лучше выйду на ринг с Кибой.       — Губу закатай, — подоспел с комментарием Инузука.       — Че сказал?!       — Закрыли рты оба! — гаркнул Учиха, и как по мановению волшебной палочки в зале снова устаканилась тишина. — Я сказал: идете на концерт. Что из моих слов вам непонятно? Потом отчитаетесь. Иначе можете искать другой зал. От вас все равно пользы нет.       Если Кибе еще можно было возразить, а для верности послать куда подальше, то с тренером такой фокус не пройдет. Хидан всякий раз, как делал что-то только потому, что Учиха так велел, в неудовольствии задумывался: вот ему уже почти тридцать, он самостоятельный и, если уж притянуть за уши, вполне самодостаточный человек, а прихоти тренера исполняет с такой готовностью, будто от его слова зависела вся его жизнь. Он подумал-подумал и решил, что тот просто выдрессировал их всех в свое время и сейчас самодовольно пожинал плоды своего труда. Вот только Хидан от этого был не в восторге. Как и от происходящего на сцене большого зала филармонии, куда его запихнули силой вопреки агрессивному сопротивлению, постепенно перерастающему в жалобные мольбы. Это тоже, кстати, не помогло. Оставалось только сидеть в этом душном кресле рядом с провонявшей старостью бабулькой и проклинать Кибу, которому только стекающей по подбородку слюны для полноты картины по уши влюбленного кретина не хватало.       И Хидан ничуть не преувеличивал. Киба с приоткрытым ртом смотрел на Хинату за роялем, чуть подавшись вперед, и внутри него разыгралась настоящая буря эмоций. В музыке он мало что понимал, но даже такого невежду, как он, крепко пробрало от всего многообразия звуков слившихся воедино инструментов. Работа дирижера придавала особую эмоциональную окраску исполнению прежде незнакомых музыкальных композиций, и то, насколько он отдавал всего себя каждому звучащему на сцене произведению, превращая своих оркестрантов в единый слаженно функционирующий организм, у любого бы вызвало восхищение. Орочимару не просто дирижировал — он проживал каждый миг и пропускал через себя каждый звук, что выражалось в его пугающе резких или убаюкивающее плавных движениях, которые хотелось отслеживать и которым хотелось вторить, даже не имея ни малейшего понятия, о чем они говорят.       Скрипка тоненьким, наичистейшим голоском запевала грустный, проникновенный мотив, и все в душе Кибы болезненно сжималось. Ино Яманака крепко держалась за свое место, и роль первой скрипки не отдала бы никому даже под страхом смерти. Она стояла на ногах, в отличие от других скрипачей, и солировала на пару с Хинатой, приковывая к себе взгляды слушателей как своей игрой, так и изящными движениями смычком и корпусом.       Композиции сменяли друг друга, и покуда Хидан похрапывал на плече случайной бабульки, Дейдара от нечего делать рассматривал тонкий стан красавицы-скрипачки, а Сасори ненароком заслушался, что было неудивительно, зная его увлечения, Киба не сводил глаз с Хинаты. Она была прекрасна в новом платье и с собранными в высокую прическу волосами. Инузука, как и впервые увидев ее за инструментом, не знал, куда смотреть. Ему было хорошо видно ее лицо, выражение которого соответствовало характеру исполняемого произведения: Хината то хмурилась, низко склоняясь к роялю, то вздергивала брови, едва касаясь клавиш словно одними лишь кончиками пальцев, улыбалась чуть заметно или и вовсе возводила прикрытые глаза к потолку. То, как она играла, будоражило Кибу. Пробуждало в нем самые неведомые чувства из самых потаенных уголков его многострадальной души. Иной раз ему даже хотелось пустить слезу, но в следующий миг он ошалело наблюдал за тем, как с невиданной скоростью пальцы Хинаты проносятся по клавишам, не выдавая ни единого изъяна и ни одного неверного звука. Лишь сегодня, глядя на Хинату с кресла в зрительском зале, Киба осознал, как много труда вложено в то, чем она занималась. Это в том числе восхищало его в ней, вызывая неуемный трепет в груди.       Инузука выходил из зала с каким-то необъяснимым душевным подъемом. Улыбался загадочно, игнорируя гаденькие насмешки Хидана с Дейдарой, выряженных в рубашки со школьных времен, и самозабвенно думал о своем. Они остались ждать Хинату в холле на этаже, где располагался большой зал, и от предвкушения ее скорого появления у Кибы задрожали руки, в которых он держал увесистый букет из розовых и нежно-фиолетовых пионов.       — Я ору с этого веника, — в очередной раз посмеялся Хидан, косясь на букет для Хинаты. — Думаешь, она поведется на цветули и сразу же раздвинет ноги? — придвинувшись к Кибе, заговорщически прошептал он.       Инузука моментально нахмурился, едва не растеряв все свое воодушевление, коим наполнился во время концерта.       — Еще раз услышу подобное дерьмо — вырву твой поганый язык, — зловеще прошипел он.       — Я тя умоляю, — прыснул Хидан, на которого угрозы Кибы никогда не действовали.       — Цветы в данном случае — это символ признания зрителя по отношению к артисту, — неохотно пояснил Сасори. — Что-то вроде платы за переданную энергию.       — Вот, — в знак согласия кивнул Киба. — Вернее не скажешь.       — Ага, прям.       — Завались уже!       — Она идет, — поигрывая бровями, предупредил Дейдара, и Инузука заполошно выпрямился, громко прочищая горло.       — Жених на выданье, — отшутился Хидан, заручившись поддерживающим смешком Дея.       — Киба? — Хината переглянулась с Ино, что уже держала в руках несколько букетов, так и тянущих ее к земле. — Еще раз привет.       — Привет, — пролепетал он, заворожено разглядывая улыбчивую Хьюгу, а когда Ино кашлянула для привлечения внимания, перевел глаза на нее. — Здравствуй Ино. Прекрасно выглядишь.       — Спасибо, — кокетливо откликнулась она.       — Ты потрясающе играла, — как есть сказал Инузука, но заметив, как Ино вздернула брови, спешно добавил: — то есть… вы, — он глянул на букет у себя в руках и несмело протянул его Хинате. — Это тебе.       Она округлила глаза, улыбаясь ярче, и прижала цветы к груди, коснувшись пальцами нежных розовых лепестков.       — Красивые, — Хината подняла глаза на Кибу, что мялся, как будто ему шестнадцать, и он впервые в жизни преподносит девушке цветы, что, отчасти, так и было. — Спасибо большое, мне очень приятно, Киба.       — Бросишь к остальным или заберешь домой? — поддела ее Ино, легонько толкнув в плечо.       Хината округлила глаза, крепче прижимая к себе цветы. Она помотала головой, глядя на Кибу, мол, не слушай, что эта стерва тут собирает. Хидан, украдкой посматривая на этот выездной цирк, притянул кулак ко рту, насилу проглатывая смешок, и уже было собрался перекинуться взглядами с Дейдарой, но ему неожиданно оказалось совсем не до этого.       Дейдаре казалось, что скрипачка со сцены кого-то ему отдаленно напоминает. Он долго думал, кого именно, но так и не пришел к пониманию. Он всех одноклассниц в уме перебрал и знакомых даже мельком девчонок, да все никак. Лишь сейчас, когда Ино Яманака стояла напротив него, до Дея дошло. Он как-то раз встречал ее у себя в тату-салоне, приняв за свою клиентку.       — Ты меня не помнишь? — вдруг спросил Дейдара, обращаясь к Ино, которая исподтишка поглядывала на него, терзаясь примерно теми же вопросами, что и он в концертном зале.       Яманака рассмеялась, перекладывая букеты цветов с одной руки на другую.       — Кажется, припоминаю. Думаю, лицо уж больно знакомое.       Хината удивленно воззрилась на Ино, вместе с тем посматривая на Дейдару.       — Ты его знаешь?       — Ага, — пренебрежительно осматривая Дея, ответила Ино. — Столкнулись случайно, когда мы с Ханаби в тату-салон ездили ей партак бить.       — Ханаби сделала татуировку?!       Киба тихо рассмеялся, когда Хината вылупила глаза на Ино, поразившись услышанному. Кажется, сестры Хьюга не всем друг с другом делятся…       — Ой… — сконфуженно буркнула Ино и широко улыбнулась, надеясь задобрить подругу.       — Классная татушка, кстати, — не удержавшись от комментария, вставил Хидан. — Для избранных.       На сей раз Хината и вовсе дар речи потеряла. А когда к ней вернулась способность говорить, она осуждающе выдала:       — А ты-то откуда знаешь?!       Кибу понимание настигло со скоростью света. Он метнул на Хидана убийственный взгляд и, уличив момент, пока он еще не успел снова раскрыть рот и усугубить положение, быстренько перевел тему.       — Может, пойдем в машину? — Инузука легонько приобнял Хинату за плечи, покуда она испытующе смотрела на Хидана, и подтолкнул ее вперед. — Душновато здесь, да?       Хидан рассмеялся, когда Киба, наконец, увел Хинату подальше от источника всех бед и страданий в его лице. Сасори покачал головой, примерно представляя, какой разговор их сегодня ждет дома, а Дейдара переглядывался с Ино, что уже корила себя за чересчур длинный язык.       Хината обычно не забирала домой цветы после концертов, но этот букет заботливо уложила на заднее сидение Мерседеса, уже представляя, как он будет смотреться на ее туалетном столике. Этот жест со стороны Кибы, с одной стороны, приятно удивлял, а с другой, казалось, что это вполне в его стиле. Это раньше она не знала, каким заботливым и чутким он может быть. Сейчас же Киба постоянно становился для нее источником самых потрясающих открытий, коих еще было немало.       Инузука предложил немного пройтись по набережной, и Хината с удовольствием поддержала его идею. Домой возвращаться не очень хотелось, да и провести «неформальный» вечер в компании Кибы ей с недавних пор было только за радость. По обыкновению проявляя заботу, он набросил на плечи Хинаты свой пиджак, чтобы она не продрогла на ветру, дующем с реки, и пока они шли вдоль набережной, делился своими впечатлениями от концерта.       Хината, конечно, отнекивалась, когда он засыпал ее всевозможными комплиментами, но ей безусловно было приятно слышать это именно от Кибы. Он казался ей таким вдохновленным, и Хьюга снова не находила в нем ничего общего с боксером из подполья, что отправил Мельницу в нокаут. На какое-то время она перестала корить себя за то, что не дотягивала до желаемого уровня в своем исполнении, и даже не воспроизводила в памяти так или иначе всплывающие слова учителя Орочимару о том, как пуста и безлика ее игра. Хината крепко зацепилась за промелькнувшую мысль на тему того, что она не так уж и бездарна в своем деле. К слову, сегодня Хьюга играла от души. Может, потому что она хотела поделиться частичкой своего мира с Кибой, ведь он уже всецело вовлек ее в свой.       Однако все это было зря. Инузука усадил продрогшую Хинату в Мерседес, а сам побежал в магазин за питьем, даже не представляя, что за какие-то десять минут все может так измениться.       Киба вернулся в машину, на автомате протягивая Хинате бутылку воды вместе с шоколадным батончиком, о котором она не просила, но на полпути одернул руку и спешно закинул покупки в дверной отсек.       Хьюга плакала. Тихонько всхлипывая, она смотрела в экран телефона у себя в руках, и слезы капля за каплей падали с ресниц, размывая изображение в виде нечитаемого текста. Киба повернулся к ней, придвинулся ближе к ее сидению и осторожно заглянул в заплаканное лицо, совершенно ничего не понимая.       — Хината? — тихо позвал он, и она вздрогнула, коротко утерев мокрую щеку. — Что такое? Почему ты плачешь?       Хината повернулась к нему, и при виде ее искаженного неясной болью лица, ему сделалось плохо. Она поджала трясущиеся губы, подавляя очередной всхлип, и протянула Кибе свой телефон.       Он слишком нетерпеливо уставился в экран, густо нахмурив брови. Внимательно вчитывался в текст и по мере приближения к сути сглатывал горечь во рту.       Музыкальные критики давали свою оценку сразу после выступления, пока эмоции свежи, и одно событие еще не успело сменить другое. Один из присутствующих на сегодняшнем концерте на всеобщее обозрение выкатил свой вердикт в электронном виде спустя пару часов после выступления оркестра Орочимару. Он раскритиковал солистку в пух и прах. Посредственность — вот как критик окрестил Хинату, не стесняясь в выражениях, больно ударивших по ее достоинству.       Киба быстро наполнялся злобой, но только до тех пор, пока Хината снова не всхлипнула, давясь слезами. Убрав ее телефон в подстаканник, он взглянул на нее с ненужным ей состраданием, осторожно накрывая ладонью подрагивающее плечо.       — Хина, — прошептал Инузука, наклоняясь к ее лицу в попытке поймать ее взгляд. — Не плачь. Это лишь его мнение, и оно не единственное верное.       — Дело не в этом, — отозвалась она, и Киба пожалел, что искал возможность встретиться с ней глазами, где засела глубочайшая, пронизывающая печаль. — Просто я… подвожу маму.       Он улыбнулся. Ласково, чуть снисходительно, и она на мгновение замерла.       — Ты не можешь ее подвести.       — Но это уже случилось, Киба. Я так и не добилась того, чего она для меня желала.       — Думаешь, для нее было важно, чтобы ты стала непревзойденной пианисткой для каких-то… даже не критиков — критиканов? Конечно, я не знал твою маму, но думаю, каждой матери хочется, чтобы ее ребенок просто был счастлив. Вот и все.       — Но… я несчастлива…       Киба выдохнул, болезненно заломив брови. Хината смотрела на него столь проникновенно, потерянно, с ощутимо ускользающей надеждой. И это откликнулось в нем тупой болью, сейчас несравнимой с его собственной — той, с которой Инузука жил много-много лет. А счастлив ли он? Неужели тоже… совсем нет?       Пальцы Хинаты цепко ухватились за его рубашку, и она порывисто подалась вперед, прижавшись к широкой теплой груди насколько позволяло место в салоне. Киба на мгновение растерялся, но совсем скоро бережно обнял ее, отвел волосы от лица, которым она зарылась куда-то ему в шею, нежно погладил по голове. Инузука все думал, как ему сейчас утешить Хинату, как унять ее боль, но кроме физического тепла и ласки дать ничего не мог. А ведь ей было достаточно и этого.       Хината подняла на него голову, одурманенная уже знакомым запахом, посмотрела снизу вверх, проглотила слезы. Пальцы Кибы мягко коснулись ее щеки, отерев блестящую в полутьме влагу костяшками. Ладонь легла на ее скулу, большой палец скользнул по гладкой коже. Ему казалось естественным сейчас вот так трепетно оглаживать это красивое лицо, поглощать глазами каждую его черточку, ловить чужое дыхание на своей коже. Так правильно. Так должно быть. Именно сейчас, не вчера и не завтра.       Сейчас.       Хината потянулась к нему первой, и Кибе осталось совсем немного склониться к ней, чтобы коснуться ее губ, сквозь которые вырывалось неровное дыхание. И он преодолел этот шаг. Столкнулся с Хинатой кончиком носа, подался ближе и соприкоснулся с ней губами так невесомо, что это показалось ей страшной мукой. Киба выдохнул в ее чуть приоткрытый рот, незаметно набрал немного воздуха в легкие, как будто собирался нырнуть под воду, и прикрыл глаза.       Он поцеловал Хинату нежно, с чувством. Тут же оторвался от нее, потерся носом о ее кожу, вновь накрыл ее губы своими, придерживая лицо уже обеими ладонями. Она поддалась. Поцеловала его в ответ, сгребая ткань рубашки на груди холодными пальцами. Еще. И еще. Осторожно, с опаской. Киба боялся совершить неверное движение, разрушить магию момента, сломать мост доверия, что креп в минуты искренности, проведенные вместе уже не впервые. Но он не мог ничего разрушить. Потому как был готов отдать всю свою выскребенную из самых дальних уголков души теплоту, всю нерастраченную нежность.       Вот только сколько бы он ни старался сберечь драгоценные минуты их единения, это у него не вышло. Оглушающий гудок автомобиля позади Мерседеса заставил Хинату вздрогнуть, испуганно отпрянуть от Кибы и отклониться на свое сидение, задыхаясь от переполнявших ее всю чувств.       — Да слышу я, — раздраженно отозвался Инузука, выкручивая руль и трогаясь с места. У него напрочь из головы вылетело, что он запарковал соседний автомобиль, собираясь сбегать в магазин туда-обратно.       До дома они с Хинатой ехали молча. Она перебирала пальцы у себя на коленях, перебарывая желание коснуться своих губ, что еще все горели от тягуче медленного, почти целомудренного поцелуя. Киба же и вовсе был как спьяну, заставляя себя смотреть на дорогу и не слышать собственных мыслей.       А все его мысли отныне были о ней.