Brent Morgan — Everytime We Touch
Осторожные пальцы прошлись по маленькому шраму на брови, подушечками пригладили темные волоски, скользнули к недвижимым векам и спустились к едва заметным теням на щеках, отбрасываемым ресницами. Ее губы изогнулись в улыбке, когда на его переносице проступила морщинка — чужие ласковые прикосновения отозвались легкой щекоткой. Прозвучал мягкий девичий смешок, пальцы снова безотрывно рисовали линию от брови к виску, а губы оставили невесомый поцелуй в уголке приоткрытого рта. Хинату настигло потрясающее в своей редкости ощущение: в это утро время для нее остановилось. Она замечала невидимые прежде детали в окружении комнаты, в чертах лица лежащего рядом мужчины, узорах собственных ладоней; могла разглядеть движение пылинок в воздухе и отчетливо услышать посторонние шумы, что наслаивались друг на друга и создавали фоновый гул, в который не вслушиваешься — просто игнорируешь. Хината без каких-либо усилий ловила звуки дыхания, стук сердца, шорох подушки при легком движении головы. Даже цвета вокруг казались ярче, становились более различимыми: шторы здесь, оказывается, не просто серые — оттенок близился к перламутровому, в отличие от пододеяльника, что походил на мокрый асфальт; лак на ногтях совсем не прозрачный — с примесью молочного, может, слегка бежеватого; губы, которыми Хината залюбовалась, — розовые, цвет кожи, куда мягко ложился просачивающийся в комнату солнечный свет, — не остатки летнего загара, а естественный оттенок; волосы поутру светлее, местами будто с рыжа. Киба спал крепко: сколько бы Хината его ни касалась, он все не просыпался — лишь хмурился пару раз или поджимал губы, хотя его рот почти сразу расслабленно приоткрывался. Она не ждала его пробуждения — напротив, хотела подольше насладиться тишиной этого утра, их единением, его безупречным лицом, в котором, ослепленная чувствами, не находила ни одного естественного несовершенства. Застряв в этих замерших минутах, Хината осознавала дарованную ей привилегию видеть Кибу в самом его спокойном, уязвимом, беззащитном состоянии. Она гадала, о чем его сны, грезила узнать в них себя. Отныне Хината хотела быть его частью, ведь сама уже неизбежно с ним срослась. Она не помнила, когда и как уснула прошлой ночью. Последнее, что всплывало в памяти — бархатный убаюкивающий голос Кибы, который до последнего рассказывал Хинате о своем детстве и юности, так удивительно контрастирующими между собой. Ей было настолько хорошо в его теплых объятиях, что сонливость накрыла Хинату неожиданно, и конечности быстро налились тяжестью прожитого дня, сменившейся неудержимой слабостью. Она проснулась в том же положении, что и заснула: на груди Кибы, который ласково прижимался щекой к ее макушке. Вылезти из постели казалось Хинате непреодолимым испытанием, однако сделать это все же придется: в конце концов, течение времени возобновится, и жизнь вернется в свое привычное состояние. Сегодня Хьюга собиралась позаниматься в филармонии, а заодно забрать у Орочимару новые партии для разучивания там же или дома. Торопиться некуда, но и затягивать не стоит — такова привычка выполнять поставленные задачи в срок. Хината несколько раз поцеловала Кибу в губы, и тогда он зашевелился, по своему обыкновению сдвигая брови к переносице. Поднял руку, провел ею по лицу и, насилу размыкая веки, нашел глазами Хинату, что все это время низко склонялась над ним. Если поначалу Инузука невольно хмурился, то встретившись с Хьюгой взглядами, довольно заулыбался. Отнял ее ладонь от своей щеки, притянул пальцы к губам. Прошептал ее любимое, ласковое «Хина». — Доброе утро, — чуть слышно промолвила она, шире растягивая губы в улыбке. — Доброе, — вторил он и нежно огладил ее плечо, выглядывающее из-под одеяла. — Давно проснулась? — Не знаю, — пробормотала Хината, решив умолчать о том, что потерялась во времени, прервавшем для нее свой ход — прозвучало бы излишне претенциозно, как ей казалось. — Прости, что вчера вырубилась, — она смущенно хихикнула, превозмогая болезненную резь в глазах из-за неснятых накануне контактных линз. — Даже не помню, как это вышло. — Это все я со своими скучными историями, — сыронизировал Киба, продолжая поглаживать Хьюгу по плечу. Она наигранно насупилась, накрывая пальцами его губы. — Они не скучные, малыш, не говори так. — Буду иметь в виду. — Ты можешь еще поспать, — Хината села в постели, выравнивая на груди чашки бюстгальтера — сто раз пожалела, что в нем уснула, как и в линзах. — Я пока пойду собираться. Можно заскочить в душ? Киба бы с удовольствием и дальше топил лицо в подушке, но даже сквозь сонную поволоку не смог не восхититься соблазнительными округлостями Хинаты, что так и сяк невзначай демонстрировала прелести своей фигуры. Он рассеянно кивнул, потянувшись к ее спине, неспешно прошелся ладонью вдоль позвоночника снизу вверх и обратно. Повел рукой вбок, нащупал ребра и косточку лифчика под грудью, с трудом подавил желание забраться пальцами под плотную кружевную чашку. — А где можно взять полотенце? — В шкафу справа. Там в ящике и большие, и маленькие лежат. Возьми какое нужно — все чистые. — Поняла. Киба перевернулся на бок, сгреб ручищами подушку и приложился к ней щекой. Глаза сами собой закрывались, но он насильно держал их открытыми: не мог пропустить, как Хината роется у него в шкафу, нагибаясь к нижним выдвижным ящикам в своем полупрозрачном белье, и что-то презабавно себе бормочет. Она провозилась с этим не слишком долго, но уже успела навести беспорядок в чужом шкафу. После того, как нашла искомое и старательно вернула развороченные вещи по местам, Хината круто развернулась обратно к Кибе, дабы с самодовольным видом подбросить полотенце в воздухе и не слишком ловко его поймать. Вот только он пропустил это комичное зрелище, что непременно бы его умилило. Заметив, что глаза Кибы крепко закрыты, а плечи и спина еле заметно поднимаются-опускаются в такт его размеренного дыхания, Хината тихонько подобралась к столику с выдвижным ящичком у кровати и схватилась за свой мобильник у незажженного ночника. Обнаружила, что осталось девять процентов заряда батареи, но тут же с безразличием отмахнулась от этого. Ткнула на значок камеры, немного приблизила объект в кадре и наскоро сделала пару снимков — все же, не каждый день увидишь, как твой телохранитель любовно обнимает подушку, зарывшись туда своей симпатичной заспанной мордашкой. Заглушив пальцами смешок, Хьюга выбрала наиболее удачное фото, где виднелась половина его безмятежного лица с упавшей на переносицу прядью волос, и парой нехитрых действий установила картинку в качестве обоев. — Прелесть, — чмокнув экран своего смартфона и вытянув перед собой руки, она усмехнулась на свою глупую детскую выходку и щелкнула боковой кнопкой блокировки. Ступив на ярко-зеленый коврик, Хината завернулась в большое выцветшее полотенце и выжала мокрые волосы над ванной. Горячая вода подарила телу приятную слабость, и она аж вся иззевалась, подумав, что было бы неплохо вернуться в постель и пригреться рядом со спящим Кибой. Прижаться к нему покрепче, чтобы почувствовать теплоту и гладкость его кожи на своей, погрузиться пальцами в густоту волос, подольше насладиться волшебством и умиротворением этого утра, наполненного таким простым, но давно забытым ощущением счастья. Но время играло против нее, и Хината со вздохом встала напротив зеркала над раковиной, чтобы выгрести из косметички уход для лица в дорожных бутыльках и наскоро закончить приводить себя в порядок. — Проснулся? Киба широко зевнул, прикрывая рот кулаком, и тряхнул мокрой шевелюрой. — Наверное, я тебя разбудила. — Нет, я выспался. Быстренько сгонял в душ. Что делаешь? Стоя у плиты, Хината развернулась к Инузуке и, вздернув брови, пробежалась глазами по его обнаженному торсу в направлении низко сидящих домашних штанов в клетку. — Полегче, чемпион, — она шутливо ткнула Кибу пальцем в живот, следом бегло проведя ладонью по его груди, — не нужно меня соблазнять с утра пораньше. Он прыснул, перехватывая ее руку, чтобы переплестись с ней пальцами. — Если бы я хотел тебя соблазнить — вышел бы в одном полотенце. — И то верно, — пожимая плечами, Хьюга отвернулась к плите и отодвинула сотейник на соседнюю конфорку. — Ты не ответила, — Инузука заглянул ей через плечо, — чем занимаешься? Она постучала столовой ложкой по краю кастрюльки и отложила ее в сторону. — Готовлю для тебя завтрак. Я тут немного похозяйничала. Это ничего? Киба недоуменно моргнул, поглядывая на плиту за спиной Хинаты. — Ты… умеешь готовить? — Не поняла, — она свела руки на груди, смерив Инузуку подозрительным прищуром. — Это что, удивление в твоем голосе? — Ну… я немного удивлен, — он робко улыбнулся, взявшись за ее плечи. — Мне казалось, ты не готовишь. Хотя… я раньше не задумывался об этом. — Я готовлю, Киба, — обиженно буркнула Хьюга. — Представь себе. Инузука одобрительно кивнул, поджимая губы. — Интересное открытие. — Открытие, — Хината коротко рассмеялась. — Кстати, вы что, питаетесь одними яйцами? Я ничего толкового у вас не нашла, кроме яиц и овсяных хлопьев. — Можно и так сказать. В овсянке жуки еще не завелись? — Э-э-м... Вроде, нет. — Отлично, а то однажды нам пришлось два килограмма крупы выкинуть и перемывать вонючими средствами всю кухню. Хьюга снова засмеялась, потянувшись к верхнему шкафчику с посудой. — Ну, надеюсь, ты ешь кашу. — Я ем все, что не приколочено. — Тогда… овсянка, сэр! Правильный завтрак для настоящего чемпиона! Киба с улыбкой притянул Хинату к себе, проводя носом по ее влажным волосам. — Спасибо, Хина, — он прижался губами к ее лбу. — Я тронут твоей заботой, правда. Для меня тысячу лет никто не готовил. Она уже было вознамерилась спросить про его бывшую, мол, а та что, ни разу не кормила своего мужчину, если тут появлялась? Но вовремя решила смолчать об этом. К чему ворошить прошлое? Наверняка ему это неприятно. А если и нет, то самой Хинате оказалось не по душе впускать в голову мысли о предыдущих отношениях Кибы. Обычно она не была ревнивой, а уж тем более собственницей, но представлять его с другой… Нет, это слишком. — Ты не обидишься, если я не позавтракаю с тобой? — Хината накрыла крышкой кастрюльку с остатками каши и вытерла кухонной тряпкой столешницу рядом с плитой. — Я хотела еще домой заскочить, чтобы переодеться. Киба громыхнул дверцей холодильника, откуда вытащил небольшой кусок сыра, завернутого в пергаментную бумагу. — Как это? — спросил он, остановившись напротив Хинаты. — Мы же вместе поедем. Она с улыбкой потрепала его по волосам, следом отводя назад передние пряди. — У тебя сегодня выходной. — В честь чего это? — нахмурился Инузука, осторожно взявшись за ее запястье. — Я так решила. Ты каждый день со мной возишься. Отдохни немного, я все равно собираюсь засесть в филармонии. Такао меня отвезет. Ну и заберет, соответственно. Киба покачал головой, делая несколько шагов назад. — Постой. Ты чего выдумала? И что за слово такое? — он усмехнулся. — «Возиться». К тому же, я и так ничего не делаю. Сижу в тачке и плюю в потолок. — Ну, для разнообразия можешь плевать в потолок дома. — Хина. — Киба. Он вздохнул, нагнувшись над столешницей, куда отложил сыр. Ну вот. Даже аппетит пропал. Хотелось позавтракать вместе с Хинатой, как нормальные люди, вместе выпить кофе в дороге и послушать музыку — это уже как ритуал, к которому он привык. И на кой ему отдых вдали от нее? Даже разлука в один день представлялась для него непреодолимой. — Поверить не могу. Ты расстроился. — Ладно, — Киба заключил лицо Хинаты в ладони и оставил на ее губах непродолжительный поцелуй. — Езжай с Такао. Схожу на тренировку пораньше. И так пробежку пропустил. — Вот и решили, — она потянулась за очередным поцелуем, улыбнувшись ему в губы. — Хороший мальчик. Крепко стиснув руками ее талию, Инузука рывком прижал Хинату к себе, и она судорожно вздохнула, цепляясь за его плечи. Их губы вновь соединились, языки встретились, переплетаясь друг с другом, и веки опустились, отрезая их обоих от внешнего мира. Она не хотела сейчас уходить. Особенно когда Киба так ее целовал. — Мне пора, — насилу отстранившись, шепнула Хината. — Поешь, пожалуйста. Он согласно кивнул, мазнув кончиком носа по ее румяной щеке. — Конечно. — Не провожай меня. Киба уселся за стол, когда хлопнула входная дверь, знаменуя окончание беззаботных минут рядом с Хинатой, и стал вслушиваться в тихий шум компрессора холодильника — вокруг не было больше ни звука. Порой Инузуке нравилось оставаться одному в тишине, что случалось редко. Но сейчас это безмолвие навевало тоску. Он со вздохом взялся за ложку, зачерпнув немного еще неостывшей овсянки на молоке: в меру густая консистенция, вязкая, склизкая — как из детства. Однако едва он поднес кашу ко рту, ненароком возвращаясь в дом матери, которая еще тогда готовила для него, в дверь настойчиво постучали. — Явились, — плюхнув овсянку обратно в тарелку, ухмыльнулся Инузука. — Побоялись ключами открыть? — на ходу пробурчал он, не сдерживая смешка: его придурки-«братья» соблюли осторожность, решив таким образом обозначить свое возвращение? Вот захочешь — не поверишь. Долбежка все не утихала, и Киба раздраженно цокнул языком, крикнув недовольное «иду!» Приблизившись к двери, он одним движением провернул замок, и она приветственно распахнулась. — Хина? Хината нетерпеливо топталась на месте, бегло блуждая глазами по озадаченному лицу Кибы. — Ты что-то забыла? — придерживая дверь, справился он. — Забыла, — она лихорадочно закивала, не глядя переступая порог. Скинула с плеча сумку прямо на пол, спешно сошла с каблуков и, буквально сбивая Кибу с ног, с внезапной одержимостью впилась в его рот поцелуем. Он крепко зажмурился и едва не застонал, от неожиданности врезаясь спиной в стену. Быстро сориентировался, обхватил голову Хинаты обеими руками и, не отрываясь от ее губ, размашисто шагнул вперед, чтобы захлопнуть входную дверь и тут же приподнять ее над полом, усаживая на себя. — Филармония… — сбивчиво прошептал Инузука, врываясь в свою спальню с повисшей на нем Хинатой. — Твои занятия… А Такао? — Я все отменила, — тем же шепотом отозвалась она, яростно сминая его губы своими. — Хочу остаться с тобой. Хочу… тебя. Инузука шумно выдохнул, невольно прикусывая нижнюю губу Хинаты, и задрожал от острого желания, стремительно охватившего все его существо. Она прижалась к нему крепче и цепко обвила ногами талию, оплела руками его сильную шею. Может, с ее стороны слишком опрометчиво вот так бросить все запланированные дела, но филармония никуда не денется, а остатки времени наедине с Кибой улетучатся, и именно это утро в самом прекрасном его воплощении не повторится больше никогда. Прежде он мог лишь представлять, как прикасается к ней, как наяву впервые целует. Как ощущает ее кожу под своими пальцами, дотрагивается губами, ловит жар ее рта языком. Иной раз Киба пытался унять свою фантазию, но та неугомонно терзала его мысли, и уже тогда он представлял, что может ласкать ее женственные изгибы и наблюдать, как черты лица Хинаты искажаются от удовольствия, когда он глубоко двигается в ней. Но ему казалось нереальным даже вообразить ее полностью обнаженную здесь, в своей постели — такую красивую и жаждущую его ласки, трепещущую перед его прикосновениями и поцелуями, разгоряченную, влажную, нетерпеливую. Это нельзя было представить — реальный образ Хинаты, чья кожа казалась еще светлее и нежнее под его смуглыми, где-то огрубевшими руками, не посмел бы сравниться с фантазийными образами из его головы. Темные волосы, разбросанные по подушкам, раскрытые алые губы, пропускающие сквозь себя мелодичные стоны, твердые розовые соски на его горячем языке — все как впервые, словно доселе неизведанное. Киба боялся пропустить даже малейший участок нежной молочной кожи, что будто плавилась при каждом его касании, и судорожно целовал ее везде, пока это было ему доступно. Осторожно сминая в руках тяжело вздымающиеся груди от частого дыхания Хинаты, он неторопливо кружил языком вокруг ее пупка, понемногу спускаясь ниже по подрагивающему мягкому животу. Она задыхалась от наслаждения, от удушающих чувств, от осознания откровенности момента и его неповторимости. Хината широко разводила колени в стороны, без стеснения позволяя Кибе ласкать ее между ног, высоко, жалобно стонала и комкала в пальцах простынь до боли в суставах, сжимаясь вокруг его языка. Он не мог остановиться: то, как Хината извивалась в его постели, как напрягала бедра, когда ему удавалось сделать ей особенно приятно, и сжимала пальцы в его волосах, казалось наивысшим удовольствием из всех существующих. Однако природа брала свое, и Киба сдался. Едва ли не в последний момент отстранился, заставив Хинату задрожать сильнее и, наконец, распахнуть ничего не видящие глаза. Заскользил влажными губами по внутренней стороне бедра к низу ее живота и выше. Хината загнанно дышала, сквозь плотную пелену наблюдая за тем, как Киба надевает презерватив. Крепко сдвинула колени вместе, лишь бы унять дискомфорт между ног, и немного приподнялась на локтях, чтобы бегло коснуться его напряженного бедра, ненавязчиво поторопить. Киба рывком навис над ней, вовремя упершись руками в матрас по обе стороны от Хинаты, и она послушно улеглась обратно на спину. В ту же секунду почувствовала губы Кибы на своих губах, сильную руку у себя в волосах, а потом и его самого. Их влажные тела сливались в одно целое, воедино переплетались души. Хотелось растянуть время наедине друг с другом, не уступать неизбежно приближающемуся финалу и подольше задержаться в этом потрясающем мгновении. Хината стремилась прочувствовать каждое движение Кибы и каждое его плавное погружение; впитать в себя каждый рваный вздох, порой переходящий в стон; ощущать проступающие под кожей твердые мышцы на своих ладонях и мягкость влажных губ на своих губах, щеках и за ухом. Если бы Хината могла, то проживала бы эти минуты до бесконечности, позволив себе отпустить все стороннее в небытие, стереть дочиста былое и не заглядывать в будущее. Есть только «сейчас». Только он. И только их безраздельные чувства. Киба невольно задвигался быстрее и ожесточеннее, когда они оба были близки вернуться в реальность, прежде достигнув наивысшей точки наслаждения этой чувственной близостью. Хината цеплялась за его плечи так цепко, словно могла провалиться в бездну, если отпустит, и тогда он все понял. Несколько раз глубоко вонзился в нее, крепко переплетаясь с ней пальцами, и звучно ударился с ней лбами, растворяясь в ее пронзительном стоне, что слился с его собственным. Хината вся тряслась под ним, жадно глотая воздух, и с каждым новым вздохом ее глаза все стремительнее наполнялись слезами. Киба все еще оставался внутри нее — женщины, что смело мог назвать своей, и шумно дышал в ее взмокшую шею. Хината зажмурилась, прижав его к себе за затылок, и несколько крупных слезинок медленно скатились к ее ушным раковинам. — Хина, — с придыханием произнес Киба, неизменно глядя ей прямо в душу. Она неслышно всхлипнула, не в силах бороться с эмоциями, смесь которых прежде не испытывала: мощнейшая эйфория переполняла изнутри, и чувство уязвимости, но в то же время безопасности перемежались между собой; радость и нечто сродни отчаянию объединились, страшно распирая грудь; желание рассмеяться во весь голос бесконтрольно рвалось наружу, и удушливый страх лишиться всего этого безжалостно холодил кровь. Инузука улегся на бок вместе с Хинатой и, придвинувшись к ней вплотную, осторожно промокнул костяшками пальцев слезы на ее лице. Его брови в обеспокоенности сошлись на переносице, болезненно заломились, а глаза снова требовательно заглянули в мокрые глаза напротив. — Я будто лишь сейчас научился свободно дышать, — прошептал он, осушая слезы Хинаты губами. — Может, раньше я и не жил вовсе? Так, существовал бесцельно… — Мы оба лишь существовали, — тихо отозвалась она, обнимая лицо Кибы слегка трясущимися руками. Ее лицо неожиданно посветлело от широкой улыбки, пробившейся сквозь слезы. — Я счастлива. Знаю, я уже говорила, но вот что еще я поняла: теперь мне ничего для этого не нужно. Киба вернул Хинате улыбку, закинув на себя ее ногу, чтобы приблизить к себе еще плотнее. Удивительно, но за эти слова он бы отдал все, что угодно. Неужели бывает так хорошо лишь оттого, что счастлив кто-то другой? Парадоксально, но вместе с тем как никогда правильно. — Спасибо, что появился в моей жизни. Я давно не чувствовала себя настолько живой, как сейчас, — Хината покачала головой, пристально всматриваясь в черты полюбившегося лица. — И откуда ты такой взялся… — смаргивая остатки слез, поразилась она. — Не могу поверить, что все так случилось, и что это происходит со мной… — Я не верю в это каждый раз, как вижу тебя, — разглаживая пальцами складку между бровей Хинаты, признался Киба. — Почему эта невероятная женщина так мне улыбается? Почему она тянется ко мне, почему доверяет? Я задаю себе все эти вопросы, но так и не нахожу ответов. Почему, Хина? Она стремительно села и, толкнув Инузуку на спину, нависла над ним, щекоча кожу груди кончиками волос. — Почему? — Хината отбросила челку с его лица, прижалась ладонью к щеке. — Может, потому что ты можешь дать мне то, чего я всегда хотела? Ты слышишь меня, понимаешь и не берешься судить. Ты меня безоговорочно принимаешь. Я ведь неидеальна, как и все мы, но с тобой быть идеальной я и не стремлюсь. Мне не страшно быть собой, даже если я гораздо хуже, чем мне бы хотелось. Ты заставляешь меня чувствовать, Киба. А чувствовать — это самое важное для меня. Это жизнь. Это движение вперед. Вдохновение, о котором я давно забыла. Никогда не думай, что я чем-то лучше тебя — это не так. Может, мы будем друг для друга самыми лучшими людьми из тех, кто нам встречался, независимо от того, как есть на самом деле? Потому что рядом с тем, для кого ты по умолчанию лучший, невольно таким и становишься. Каждое слово Хинаты вселяло в Кибу все больше надежды на то, что он достоин лучшей жизни, о которой мог лишь грезить. Ему казалось, если родная мать его никогда не полюбит, то ждать этого от кого-то другого просто не имеет смысла. Вот почему Инузука не ждал от Тамаки этого чувства и принимал едва ли не за обыденность ее недоверие, упреки и неуважение. Теперь же до него дошло: в мире найдется тот, кто сможет принять его и разглядеть в нем что-то хорошее. Не заострять внимание на недостатках, а замечать достоинства. Сможет о нем заботиться, дарить ему ласку, которой так сильно недоставало, и он станет значимым для другого человека, даже сумеет делать его лучше. Киба сам может стать лучше. Рядом с Хинатой, казалось, он может все. Она вновь горячо и страстно целовала его, пробуждая в нем все больше чувств, и Инузука переставал думать о том, к чему эта связь может их привести. Может, просто плыть по течению — не так уже и плохо? — Киба? Он повернул голову к Хинате, покуда она заворожено смотрела в потолок. — Да? — Можно я останусь у тебя еще на одну ночь? — все же повернувшись к нему, робко спросила Хьюга. — Ты же хотела позаниматься в филармонии? Она вздернула брови, и от сухого смешка колыхнулась ее нагая грудь. — Ты что, против? — Нет, — поспешил возразить Инузука, садясь в постели. — Нет, что ты. Просто… — он повел плечом, поглядывая на закрытую дверь в комнату, — не знаю, а парни тебя смущать не будут? — Как-то уже все равно, — простодушно улыбнулась Хината. — Ладно, — Киба тоже расплылся в той самой своей дурацкой влюбленной улыбке. — Я буду рад, если ты останешься. Только мне нужно на тренировку. Пойдешь со мной или отдохнешь здесь? Хьюга зажевала припухшую нижнюю губу, вновь воззрившись в белизну потолка. — Думаю… я подожду тебя здесь, если это удобно. — Конечно, как ты захочешь. — Мне будет полезно ото всех здесь спрятаться, как выразился Сасори. Киба нахмурился, вновь опускаясь на подушку рядом с Хинатой и подкладывая руку под голову. — Ты говорила с Сасори? И что он тебе сказал? — Ну, он просто пошутил, что мы тут скрываемся, — неохотно пояснила она. — Типа… от моего папы. — В самом деле? — Инузука, видно, не слишком позитивно отреагировал на замечание Сасори, и Хината тут же пожалела, что об этом сболтнула. — Ну, в любом случае, это его не касается, — как-то раздраженно подытожил он. — Ты злишься? — она повернула на себя его лицо. — Но ведь это, отчасти, правда. — Я могу хоть сейчас пойти к твоему отцу, Хина, и все ему рассказать, — безо всякого лукавства заявил Киба, заставляя Хьюгу округлить глаза и заерзать на смятой простыне. — Плевать на работу — пусть уволит. Ну а если убьет — тоже плевать, значит, такая судьба. Прятаться я не хочу, раз уж на то пошло. Все зашло слишком далеко, и ныкаться с тобой по углам, чтобы тупо потрахаться, мне не по душе. — Давай не будем пороть горячку, ладно? — звучно сглатывая, пробормотала Хината. — Шутки шутками, но в действительности прийти к моему отцу и сдать себя с потрохами — не так-то просто. Может, оставим все как есть? Не обязательно торопить события. Нам ведь и так хорошо, да? — Мне хорошо с тобой, разве ты можешь в этом сомневаться? Но в последний раз, когда твой отец мне заплатил, я почувствовал себя… — Киба громко прочистил горло, потирая наморщенный лоб. — Как-то это все неправильно. — Ты все еще мой телохранитель, — с улыбкой заметила Хьюга. — Вдруг что? — она беззаботно хихикнула. — Кто тогда спасет меня от злодея-преследователя? Инузука заметно потемнел лицом, ничуть не скрывая своей раздражительности. — Что я говорил? Ты не должна относиться к своей безопасности так легкомысленно. Мы уже это обсуждали: твой отец неспроста… — Да-да, — отмахнулась Хината, обрывая Кибу на полуслове, — я тебя слышала. Но ты просто не знаешь моего папу. — Позволь, я останусь при своем мнении? — Да ради Бога. Ты не обязан во всем со мной соглашаться. — Спасибо большое. Молчание на какое-то время обрубило все разговоры, но надолго не затянулось. Через пару мгновений Киба с Хинатой одновременно посмотрели друг на друга и звучно усмехнулись, поразившись этой глупой словесной перепалке. — Значит, тебе было неловко брать у моего отца деньги? Инузука безмолвно кивнул. — Это потому, что у нас был секс? — Хина… — Что? Тебе раньше не платили за секс? — Хина! Хьюга разразилась неудержимым хохотом, и Киба перевернулся на живот, пряча в ладонях пылающее лицо. — Не смешно, — пробубнил он в подушку. — Лучше относиться ко всему с иронией, чем всерьез париться о том, что мой отец тебе платит. Давай отделять зерна от плевел? — А давай без «давай»? — Нет, теперь я серьезно, — Хината примостила подбородок на плече Кибы, зарывшись пальцами в его волосы на затылке. — Ты должен оставаться моим телохранителем. Хотя бы потому, что так мы можем всегда быть рядом. К тому же, еще одного новичка рядом с собой я не переживу. Киба приподнял голову, настороженно поглядывая на Хьюгу. — Точно. У меня же крыша поедет, если ты сутками будешь проводить бок о бок с другим мужчиной. Ну, если твой отец оставит меня в живых, конечно. Она снисходительно прыснула в его плечо. — Хватит драматизировать. А лучше поцелуй меня. — Вот это запросто, госпожа Хьюга, — полушепотом отозвался Киба и, рывком уронив Хинату на спину, заглушил поцелуем ее очередной смешок.***
Сквозь задернутые шторы было не разобрать, что творится за окном: то ли еще день стоял, то ли уже тихой поступью близилась ночь. Хината сладко потянулась в постели, уткнувшись лицом в подушку Кибы, и улыбка растянула ее губы, когда она втянула носом его запах. Он не был похож на аромат шампуня, дезодоранта или парфюма — это естественный запах тела, что дано ощутить только влюбленным. Запах, дарящий ощущение спокойствия, умиротворения, безопасности — отличимый от всех прочих и узнаваемый среди других, более выраженных и привычных. Телефон Хинаты висел на волоске от смерти, а если точнее, то держался на одном проценте заряда батареи. Нет бы подключить к зарядному устройству, так она отложила его обратно на прикроватный столик, к тому же полностью проигнорировала чьи-то сообщения и пару неотвеченных звонков, что не услышала в беззвучном режиме. Оказаться ненадолго отрезанной от внешнего мира было Хинате так необходимо, а она прежде и не догадывалась об этом. Выбравшись из постели, Хьюга решила первым делом отправиться в душ уже дважды за день. Неспешно заправила постель, нырнула в пижаму, что взяла с собой из дома, и выудила из косметички заколку для волос. Хината улыбнулась на заботу Кибы, что перед уходом принес в спальню ее сумку, которую она по возвращении бросила на пороге, а теперь аккуратно поставила возле стола. Распахнула шторы в комнате, дабы, наконец, обнаружить, что за окном еще довольно светло, а значит, проспала она не так уж долго. Киба должен был вернуться совсем скоро, но дожидаться его прихода здесь, не сходя с места, Хината не стала. Душ. Ей срочно нужно было в душ. А еще поесть: ее желудок оставался абсолютно пустым с самого утра и теперь жалобно требовал обратить на это внимание, для верности болезненно скручивая все внутренности. Хьюга снова разложила свои вещи из косметички на краю раковины, привела себя в божеский вид, поаккуратнее собрав наверх волосы заколкой, и удовлетворенно выдохнула, следом протирая ладонью запотевшее зеркало. Ей нравилась мысль, что сегодня она не вернется домой, а снова проведет ночь в объятиях Кибы у него дома. И совершенно неважно, кто еще живет своей жизнью за дверьми в его спальню. Впрочем, мысли мыслями, а на деле Хината выходила из ванной с небольшой опаской. В квартире было тихо, но она не могла знать наверняка, кто из «братьев» уже вернулся и вернулся ли вообще. Да еще и голод замучил страшно, так что других вариантов, кроме как выйти отсюда на свой страх и риск, быть не могло. Однако лучше бы она умерла с голоду, чем от стыда и ужаса, что в одночасье ее настигли. Хината могла ожидать всего, чего угодно, но чтобы посерди коридора с размаху врезаться в полностью обнаженного Хидана — да ни в жизнь! Столкновение вышло нехилым, и Хьюга громко ойкнула — от неожиданности и боли, а когда подняла глаза, энергично растирая ушибленное плечо, и вовсе чуть Богу душу не отдала. — О, Господи, извини, я совсем тебя не заметила! — круто развернувшись и едва не лишившись равновесия, испуганно зачастила Хината. Она донельзя зажмуривалась в попытке прогнать увиденную картину, но то, что нескрываемо болталось у Хидана между ног, отпечаталось в ее памяти едва ли не навсегда. Ладно, может, все не настолько плохо, и это наваждение пройдет, но, очевидно, не прямо сейчас. Эффект был схожий с тем, как если долго-долго смотреть на рисунок-стереограмму, а потом увидеть объемное изображение целиком, что еще какое-то время будет мелькать перед глазами. — Епт, а ты че, все еще здесь? — ровным тоном поинтересовался Хидан, хотя и его это столкновение немало удивило. — Ты… можешь… прикрыться? — пискнула Хината, на секунду решив, что никогда в жизни больше не сможет смотреть Хидану в глаза — как минимум, потому, что будет видеть исключительно его… ну… то, что ниже пояса. — А хахаль твой где? — На тренировке. — Поворачивайся уже. Хьюга глубоко вздохнула и, частично перекрывая себе обзор ладонью, повернулась к Хидану, что не слишком надежно спрятал руками свое хозяйство от чужих глаз. И это он так прикрылся?! — Матерь Божья… — пробормотала она, изо всех стараясь смотреть не на самого Хидана, а как бы сквозь него. Правда, приобретенную психотравму все равно уже никуда не денешь. — Ты хер никогда в жизни не видела? — ухмыльнулся он, разглядывая полыхающее лицо Хинаты. — Я понимаю, ты у себя дома, но… — она махнула на все рукой, отдернув на себе пижамный топ. — Ладно, я пойду. — Погодь. Затормозив на полпути, Хьюга обернулась на нарушителя ее спокойствия, которого предпочла бы никогда больше на своем жизненном пути не встречать. — До скольки лапу… — Хидан прикрыл веки и, коротко кашлянув, продолжил, — в смысле, твоя сестренка в универе тусит? — Я без понятия, — категорично отрезала Хината. Она и вправду этого не знала. Но даже если бы знала — не раскололась. — Не пизди-ка ты, гвоздика, что ты розочкой цвела, — взъерепенился он, двинувшись на Хьюгу, отчего она невольно попятилась. Ради всего святого, пусть только не приближается, пока что-нибудь на себя не наденет! — Серьезно, я не в курсе, — продолжала отнекиваться Хината. — Чего ты от нее хочешь? Хидан усмехнулся, пожелав оставить вопрос Хьюги без ответа. Все равно он ей не понравится — это элементарно. — Я на работу опаздываю, — мгновенно слился Хидан. — Бывай. — Мамочки! — Хината сдавленно вскрикнула, как только он отвернулся и зашагал к ванной комнате: спереди Хидан, конечно, прикрылся, а вот сзади… К счастью, это досадное недоразумение быстро себя исчерпало. Хината прислушивалась к происходящему в квартире, прибившись к двери в спальню Кибы, и смогла должным образом отпустить пережитое лишь когда Хидан ушел — это она поняла по характерному хлопку входной двери. Снова стало тихо, и теперь можно было наведаться в кухню. Вот только аппетит как-то уже пропал. Хината тупо бездельничала, но вскоре ей это надоело. Бесцельно расхаживая по комнате туда-сюда, она остановилась у письменного стола. Смахнула слой пыли с крышки ноутбука и, растирая ее в пальцах, опустилась на выдвинутый стул. Взад-вперед покачалась на нем немного, как в детстве, и, напевая себе под нос отрывок песни с популярной радиостанции, задержала взгляд на ящиках в столе. Любопытство — опасная штука, Хината это осознавала. Но отчего-то решила, что заглянуть в личные вещи Кибы — не такое уж серьезное преступление. Нераспечатанная упаковка презервативов с пометкой «ультратонкие» попалась на глаза первой, и Хината в неудовольствии поджала губы: вранье. Производитель может сколько угодно светить громкими фразами на упаковке, но положение дел это не поменяет — латекс есть латекс. Конечно, защита превыше всего, но Хината с досадой подумала, что ощущать Кибу без него ей было приятнее. И если сомнений в его здоровье у нее быть не могло по известным причинам, то незапланированную беременность никто не отменял, так что задуматься об альтернативе всяко стоило. Подобрать с врачом противозачаточные таблетки, например, раз уж между ними все так серьезно. Ведь серьезно же, да? Хината отринула сомнения, на краткий миг врезавшиеся в голову, и отложила презервативы на стол, чтобы вернуться к исследованию ящиков. Папка с документами, в которых копаться не было никакого интереса, какие-то безделушки, неаккуратно свернутые шнуры и несколько старых флеш-накопителей, да стопки фотоальбомов в мягкой обложке. Она довольно разулыбалась, откинувшись на спинку стула. Семейные фото — вот это уже куда интереснее. Хината открыла один из альбомов и уже на самом первом снимке без труда узнала маленького Кибу: все та же копна волнистых волос, правда, чуточку светлее, широкая улыбка, в которой отсутствовала пара молочных зубов, и искрящийся детский взгляд черных глаз, еще не потяжелевший от прожитых лет. Миловидный мальчишка с фотографии все еще жил внутри Кибы, и Хината отчетливо это поняла, едва увидела данный снимок. Мальчишка, полный надежд, ищущий любви, жаждущий ласки… В груди больно затянуло, и ее улыбка быстро сошла на нет. Притянув колено к груди, Хината перевернула очередную страницу альбома, и ее брови мгновенно подскочили на лоб. Сперва ей показалось, что с фотографии на нее смотрит Киба, но этого быть никак не могло, и уже потом она догадалась: перед ней изображение его отца. Настолько поразительного сходства Хината и представить себе не могла, когда он упоминал об этом, но фото стало железобетонным подтверждением слов Инузуки. Темные, чуть сощуренные глаза, прямо глядящие в объектив фотокамеры из-под густых бровей, были самой узнаваемой деталью внешности его отца. Нос, губы, форма лица в целом — все как под копирку. Он был красивым мужчиной, как подметила Хината, и в нем крылась некая загадочность, которую источал и сам Киба до того, как она узнала его лучше. Малыш на коленях отца надул пухленькие розовые губки и состроил жалобный взгляд темных глазок-бусинок, но именно этот снимок вернул Хинате прежнюю улыбку. Они выглядели, как среднестатистическая счастливая семья: ребенок то улыбался во весь рот, то норовил разрыдаться и отвлекался на все подряд — эта серия фотографий выдавала отношение отца к сыну, что внимательно следил за переменами в его настроении, пытался утешить и упорно указывал на объектив. Отеческий поцелуй во взъерошенную макушку, крохотные пальчики в больших ладонях, улыбка взрослого, вызванная детским смехом… Хана Инузука обнимала братишку с не меньшим трепетом, и в какой-то момент Хината рассмеялась, потому что Киба явно замучил и свою семью, и фотографа, никак не находя себе места в кадре. Наверняка он был непоседой, подумалось ей. Может, даже задирой, когда стал постарше. Но вот что странно: у Кибы почти не было фотографий с матерью, кроме пары общих, где ему от силы несколько месяцев, и той, на которой он достиг, на вид, лет так десяти-двенадцати. На групповом снимке можно было увидеть всю семью в полном составе, а вот на другом фото отца семейства уже не наблюдалось. Женщина, в которой методом исключения Хината узнала Цуме Инузуку, лишь еле заметно улыбалась, приобнимая Хану за плечи, а достаточно подросший Киба и вовсе был лишен какой-либо радости. Стоял возле наряженной елки чуть поодаль, точно бедный родственник, и демонстрировал полнейшую отстраненность. — Терпеть не могу это фото, но зачем-то храню. Хината встрепенулась и, в последний момент ухватившись за край стола, чуть не завалилась назад вместе со стулом, когда голос Кибы раздался прямо у нее над ухом. Поглощенная размышлениями, она даже не заметила, как он вошел. Вот тихушник! — Ты меня до смерти перепугал, — хватаясь за сердце, выдохнула Хьюга и спешно отложила альбом на стол к остальным вещам. — Я не нарочно. Хината растерянно кивнула, совершая череду вдохов-выдохов, и уперлась локтями в стол. Тогда-то она поняла, как выглядит со стороны: обшмонала тут все, повытаскивала чужие вещи и сидит себе посиживает, разглядывая семейные фотографии, которые, возможно, Киба не хотел бы никому показывать. — Я… — Хьюга вскинула на него голову и тут же плавно опустила обратно, когда Инузука присел на корточки напротив нее. — Я такая бессовестная… Прости, да, я рылась в твоих вещах. Ну, то есть… не рылась, просто хотела… — она накрыла лицо ладонями, сгорая со стыда. — Вот блин. Инузука усмехнулся, отрывая ладони Хинаты от ее лица. — Перестань, ничего страшного не случилось. — Мне очень стыдно, правда, — продолжала оправдываться она. — Так нельзя, но я… даже не знаю, почему вдруг стала тут копошиться. — И что интересного откопала? — ехидно улыбаясь, справился Киба. Хьюга замотала головой. — Н-ничего. — А мне показалось, что фотки ты смотрела с интересом. — Точно, — она тряхнула волосами, и длинная прядь, выпавшая из прически, мягко обрамила ее лицо. — Извини. Наверное, это личное. Киба передернул плечами. — Да не особо. — У тебя тут фото с папой, и я что-то засмотрелась, — Хината вдруг обнажила зубы в улыбке, что становилась все шире. — Ты такой хорошенький был. И вы с отцом действительно как две капли. Бывает же так? — Да уж, бывает, — Киба сгреб со стола шнуры с флеш-накопителями, пачку презервативов и убрал все это обратно в ящик. — А ты запасливый, — решила отшутиться Хьюга, кивая на большую упаковку «ультратонких». — Ведешь активную сексуальную жизнь? — Я бы так не сказал. Но ваш тест на беременность, госпожа Хьюга, смотивировал меня быть во всеоружии. — Ирония в том, что в самые ответственные моменты ты оказывался полностью безоружным. Инузука беззаботно рассмеялся, укладывая альбомы ровной стопочкой и отправляя их в ящик к остальным личным вещам. — Возразить мне нечего. Но это все было слишком неожиданно, чтобы предугадать такое развитие событий. — Кто ж знал, что дочка босса умудрится накинуться на тебя прямо в служебной машине, да? Киба обнял Хинату за бедра и потянулся к ней, чтобы поцеловать в губы. — Ты склоняешь меня к тому, чтобы вскрыть мою заначку или просто дразнишь ради забавы? — заискивающе произнес он. — Ты сейчас о сексе? — она накрыла его руки ладонями, когда он сжал пальцами ее бедра. — Ты же только что с тренировки! Откуда столько энергии? — Во время физической нагрузки вырабатывается много тестостерона. — Да ладно? — Да. — И что, тебе даже не хочется отдохнуть? — Мне хочется заниматься с тобой любовью. Хината ухмыльнулась, направляя руки Кибы к своим коленям, и как будто его усилиями медленно развела их в стороны. — Звучит заманчиво… — Только сперва нужно поесть. Она тут же скуксилась и, выбравшись из хватки Инузуки, резко поднялась на ноги. — И кто еще кого дразнит? — Я купил для нас еды на ужин, ты ведь ничего не ела, — он выпрямился, одним движением стаскивая с себя толстовку. — Сейчас быстренько переоденусь и можно перекусить, пока ты не свалилась в голодный обморок. Хината оттянула пальцами нижнюю губу, о чем-то задумавшись. Смотрела, как Киба снимает спортивные штаны, стягивает носки и бредет к шкафу с одеждой. — Хорошо, — кивнула она. — Давай поедим. Только я сама что-нибудь приготовлю, а то вы питаетесь только полуфабрикатами, фастфудом и яйцами. — Не только, — возразил он, облачаясь в домашние брюки. — Мы готовим. Просто нечасто. — Доверься мне. Кажется, я видела у вас замороженную капусту-брокколи. Если она, конечно, еще не померла там у себя в морозилке. Киба промолчал, и его надежды на то, что брокколи все-таки уже «того» и давно корчится в адском котле, остались невысказанными. Он бы не отказался поесть домашней еды, да еще и приготовленной заботливыми руками Хинаты, но капуста… Перебор. Киба любил мясо. Побольше и пожирнее. И если уж потреблять овощи, то только к нему вприкуску, а не как самостоятельное блюдо. Однако возражать желанию Хинаты порадовать желудки парней Инузука не посмел — так и обидеть ее недолго, а уж такого он бы себе не простил. Правда, в отличие от него, Хидану на чувства Хьюги было с высокой колокольни наплевать. И когда с кухни потянуло вонью вареной капусты, что быстро донеслась до других комнат, он молчать не стал. Скривился, шмыгая носом, спросил недовольно: — У нас кто-то сдох? Или толчок прорвало? — Тише будь, — шикнул на него Киба. — Хина ужин приготовила. Хидан заглянул в кухню, где Хьюга накрывала на стол, и где неприятный запах чувствовался сильнее всего, а затем с претензией оглянулся на Инузуку. — А она че, теперь постоянно здесь ошиваться будет? — Не понял, — он нахмурился, порывисто приблизившись к другу. — Она тебе мешает, что ли? — Мешает. Мне пиздец некомфортно. У нее есть привычка на меня косо смотреть этими своими… — Хидан направил два растопыренных пальца в лицо Кибы, — жуткими глазенками. — Некомфортно? Серьезно? — Инузука хмыкнул, шлепнув «брата» по руке, и ткнул своим пальцем ему в лоб. — Так нехер было ее сестренку трахать, полудурок недобитый. — Тебя забыл спросить, кого мне трахать! — огрызнулся он, когда Киба развернулся и зашагал в кухню. — Связались, блять, на свою голову. — Ты че тут бубнишь? — усмехнулся Дейдара, что вернулся домой буквально десять минут назад и успел разве что руки ополоснуть. — Я думал, у тебя допоздна смена. — Этот старый хуесос уже когда я приперся в сервис заявил, что клиент попросился на завтра. Зря только туда скатался. Еще и уборкой заняться припахал, мистер Крабс ебучий. — Будто тебе впервой, — Дей издал очередной смешок, наградив спину Хидана увесистым шлепком. — Слышь, а чем так воняет? Тот просто покачал головой и молча прошел в кухню, невольно задерживая дыхание. Хината хлопотала над накрытым столом, расставляя приборы и салфетки, которые черт знает, где отрыла, а Киба разливал по тарелкам какую-то отвратительную на вид зеленоватую жижу из кастрюли. От всего этого зрелища Хидан не без труда подавил рвотный позыв, выдвигая для себя стул. — Что это? — поинтересовался Дейдара, когда Хината поставила перед ним полную тарелку горячего варева. — Это сливочный крем-суп из брокколи, — сияя улыбкой, отозвалась она и подала еду Сасори. — Туда нужно добавить гренки. Приятного аппетита. — Не-е-е, — с отвращением протянул Хидан, отодвигая от себя тарелку и одновременно с этим поднимаясь из-за стола. — Я такую залупу не ем. — Сядь, — процедил Киба, рывком усаживая друга за загривок обратно на стул. — Заткнись и жри, че дали. — Я не расслышала, ты что-то сказал? — обернувшись, сощурилась Хината. Хидан натолкнулся на грозный взгляд Инузуки, что и самого воротило от вида и запаха сегодняшнего ужина, да нехотя прикусил язык. — Заебись говорю, — выпалил он, демонстрируя Хинате большой палец. — Ща хлебнем эту твою баланду. — Спасибо, Хина, — ласково произнес Киба, усаживаясь рядом с Хиданом, — мы суп сто лет не ели. Сасори пошерудил ложкой в своей тарелке, нисколько не переменившись в лице. — С брокколи, значит… — Угу, — Хината села напротив Инузуки, протискиваясь между ними с Дейдарой. — Ешьте, пока не остыло. Киба проследил за тем, как она зачерпывает ложкой немного супа и с аппетитом отправляет ее в рот. Господь… он еще никогда не был так близок к тому, чтобы его стошнило прямо за обеденным столом. — Люблю супы, — с деланной улыбкой прокомментировал Инузука и насилу взялся за ложку. — Кому ты пиздишь? — вырвалось у Хидана, и помимо еще более угрожающего взгляда Кибы, словил на себе растерянный взор Хинаты. — Пасть. Закрой, — одними губами предостерегающе произнес Инузука. — Ешь уже, — вклинился Сасори. — Спасибо за ужин, Хината. Она слабо улыбнулась ему, снова отхлебнув немного супа. — Попробуй, малыш. Только вместе с гренками. Хидан прыснул, резко притянув кулак ко рту. — Пх-ха-а. Малыш. — Завалишься ты или нет? — обессиленно прикрывая глаза, пророкотал Киба. Отвернувшись от примолкшего «брата», он дернул уголком губ и не дыша проглотил ложку супа. Дейдара внимательно следил за выражением его лица, однако ожидаемой реакции не последовало. Вместо того, чтобы позеленеть от подкатывающего приступа рвоты, прямо в цвет самого супа, он высоко вздернул брови и округлил глаза. — Ну? — Дей нетерпеливо кивнул, ожидая его вердикта. — Вкусно, — Инузука широко улыбнулся. — Правда, очень вкусно. — Ага, пизди больше, — с ухмылкой пробурчал Хидан и последовал его примеру. — И тебе вкусно? — не поверил Сасори, когда он удивленно уставился на содержимое своей тарелки и с удовольствием съел еще одну ложку. — Але, гараж, — Дейдара поторопил Хидана с ответом, постукивая краем ложки о боковину тарелки. Хидан рывком откинулся на спинку стула. — Да чтоб я сдох! Хината расхохоталась, и все остальные дружно подхватили. Увлеченно звеня ложками и почти не переговариваясь между собой, парни с аппетитом уплетали горячую домашнюю еду, что действительно пришлась всем по вкусу. По такому случаю, как выразился Дейдара, стоило бы прикупить какой-нибудь десерт, а потом сам же вызвался сбегать в магазин, пока заваривается свежий чай. Хидан же чаепития дожидаться не стал. Соизволил сказать Хинате «спасибо за супец», что было одобрено улыбкой его товарища по несчастью (это он так величал Кибу, ведь им обоим «не повезло» встретить этих проклятых сестричек Хьюга), и спешно куда-то засобирался, ничего никому не объяснив. Продвинутым пользователем социальных сетей Хидана даже с натяжкой нельзя было назвать, но найти кого-то в интернете и хотя бы примерно понять, чем этот кто-то живет, оказалось проще пареной репы. К тому же, Ханаби Хьюга весьма охотно делилась не только особенно яркими фрагментами своего существования, но и чем-то обыденным, вроде фотографий еды, окружающей обстановки, университетских будней и просто различных селфи от донельзя дурашливых до эстетически сексуальных (в разумных пределах, конечно). Так что Хидан надолго завис на ее профиле в одной из соцсетей, тщательно разглядывая особенно приглянувшиеся снимки, и у него даже из головы вылетело, зачем он туда вообще полез. Ханаби состояла во множестве групп по интересам, и некоторые из них были связаны с университетской жизнью. На этом этапе Хидана начало раздражать обилие информации, и вычленять важное становилось все сложнее. Но докопаться до сути он таки сумел и выяснил, что сегодня у Ханаби встреча с научным руководителем на пару с ее подругой Моэги, о которой он узнал из фотографий на страничке Ханаби и комментариев в группе их преподавателя. До какого часа Хьюга-младшая провозится с дипломным руководителем, Хидан понятия не имел, но к началу восьмого вечера уже отирался на территории университетского кампуса. Конечно, проще было бы позвонить и спросить об этом напрямую у Ханаби, но он был почти уверен, что она заартачится и либо начнет компостировать ему мозг, либо и вовсе сбросит вызов. Эта девчонка со своими причудами порой казалась Хидану уж слишком предсказуемой. Ну, кроме того, что она провернула в последнюю их встречу — вот это было неожиданно. И до такой степени, что у него до сих пор злость на зубах скрипела. Часы на мобильнике показывали четверть девятого, а Ханаби так и не объявилась. Хидан внимательно смотрел за тем, кто выходит из здания университета, и среди покидающих учебное заведение студентов Хьюги не наблюдалось. Зато Моэги — рыжеволосая девчонка с фоток Ханаби — вскоре показалась в дверях, своим появлением заставив Хидана едва ощутимо занервничать. Однако той, кого он ждал, рядом с ней не было. Он уже было решил подойти к Моэги, что у подножия лестницы весело переговаривалась с парой знакомых девчонок, но это ему уже не понадобилось: из здания летящей походкой выпорхнула Ханаби, заливисто хохоча над тем, что ей с улыбкой говорил высокий темноволосый парнишка, прячущий руки в карманах легкой куртки-бомбера. Хидан в последний раз затянулся сигаретой и, выронив окурок на асфальт, прошелся по нему каблуком ботинка. Двинулся Хьюге навстречу, коротко оглянувшись к мотоциклу на подножке, оттопырил руками карманы кожанки. — Давай, до завтра! — Ханаби ослепительно улыбнулась своему спутнику, а когда тот отправился восвояси, посмотрела прямо перед собой. Вздрогнула, притянув ладонь к груди, выдохнула, роняя голову. — Божечки… опять ты? — она сбросила с плеча рюкзак и приосанилась. — Что тебе здесь надо? — Кончай прикидываться, — становясь к Ханаби вплотную, раздраженно произнес Хидан. — Так дела не делаются. Она скользнула взглядом по его напряженному лицу, переступая с ноги на ногу. — Не мог бы ты изъясняться конкретнее? Он досадливо зашипел и зачем-то заозирался вокруг. — Ты кое-что мне задолжала, лапуль, — Хидан вдруг хищно осклабился. — Давай, пораскинь мозгами. Ханаби для вида задумалась, сунув в рот кончик ногтя с ярким глянцевым покрытием. — М-м-м… Понятия не имею, о чем ты. Ничего я тебе не должна. — Ответ неверный, — Хидан усмехнулся, глянув на свои ботинки, а потом снова на Ханаби. — Ты должна мне отсос. Хьюга переменилась в лице, и ее глаза так сильно расширились, что аж в глазных яблоках почувствовалась неприятная болезненность. — Ты совсем больной? — вскинулась она и набросила на плечо рюкзак с намерением уйти. — Отсекайся! — Хорош выебываться, — преграждая ей путь, пророкотал Хидан. — Со мной шутки плохи, лапуля. Заруби себе это на носу. — И что ты мне сделаешь? — Ханаби усмехнулась. — Опять взвалишь на спину и уволочешь в темный уголок, чтобы перепихнуться? Только тронь меня, и я закричу. «Помогите, насилуют, убивают!» Хочешь? Могу устроить! Хидан смотрел на нее, как на умалишенную, а может, она такой и была. Ему становилось очевидно, что Ханаби им крутит да вертит, как хочет, гадина мелкая, а он, точно полнейший недобиток, на это ведется. Впрочем, манией величия Хидан страдал не то чтобы часто, так что слова Хьюги должного эффекта на него не оказали. Напротив, он лишь завелся сильнее, и желание ее приструнить взыграло с новой мощью. — Хочешь покричать? — нагнувшись к ней, Хидан блеснул обезоруживающей улыбкой. — Можем организовать. Но не здесь же, маленькая извращенка. Ханаби шлепнула его по макушке, и Хидан поморщился, нехотя отстранившись. — Ты снова решил, что один такой в мире, с членом? Боюсь тебя разочаровать, но это не так. Вон, смотри, — она указала на случайного студента, — у этого парня тоже есть член. И вон у того. У кого-то их вообще два. Хидан поморщился. — Ты че за дичь несешь, ненормальная? — Ну, знаешь… — Хьюга приосанилась, все же признав, что ерунду сморозила, — всякие аномалии бывают. — То есть, ты предпочтешь мне лабороторного гомункула с двумя членами? — смеха ради полюбопытствовал Хидан. Ханаби задумалась. И на полном серьезе. Но не о том, о чем ее спросил Хидан. После того, как она пришла к «братьям» позавчерашним вечером, ее решение больше с Хиданом не пересекаться, стало окончательным и обсуждению не подлежало. Ханаби злилась, грустила, обвиняла то себя, то Хидана, а то и целую вселенную, но думать о нем от этого не перестала. Это угнетало. Бесило. Сбивало с мыслей. А теперь ее как по-новой к нему тянуло, да так, что хотелось наплевать на все и вновь поддаться невидимому импульсу, раздуть вспыхнувшую искру до пожара невообразимых размеров, превратиться в безвольную куклу в его руках. Ветер трепал ее распущенные волосы, рюкзачок за плечами время от времени метало из стороны в сторону, и холодок пробирал насквозь, вызывая приятное волнующее чувство. Ханаби никогда бы не подумала, что поездка на мотоцикле может оказаться такой успокаивающей, как сейчас. И что пылающий закат с невиданной силой поразит ее своей несравненной красотой. Пейзажи расплывались в причудливом калейдоскопе цветов и форм, когда железный конь прибавлял скорости, и это впервые не пугало Ханаби, а вызывало трепет в груди и неуемную улыбку от уха до уха. Она ощущала бьющую ключом свободу, пока под рев мотора вместе с Хиданом неслась навстречу будоражащей неизвестности, бурлящей в венах сладостным предвкушением. И эта свобода не казалась ей мнимой. Пока они мчались по извилистым дорогам, ощущение свободы пускало в ней корни, разрасталось стремительно, и Ханаби становилась ее олицетворением. Превращалась в маленькую красочную колибри, что наслаждалась каждым удивительным мгновением своей жизни. И Хьюга верила, что если захочет, то сможет улететь куда угодно, чтобы не быть привязанной к тому, кого она так силилась понять, пусть и ничего для этого не предпринимала. Мягкий песок, залитый теплым закатным сиянием, тянулся плавной кривой вдоль береговой линии пустующего пляжа. Ритмичный шум волн, разбивающихся о берег, нежно ласкал слух, а запах, впитывающийся в волосы и даже кожу, приятно щекотал ноздри. Ханаби не задумывалась, почему они с Хиданом едут так долго, да и в принципе не замечала времени в пути, наслаждаясь поездкой и их обоюдным молчанием. Он выбрал ту часть пляжа, где люди обычно не купаются, хотя желающих приблизить понемногу вступающее в свои права лето было немерено. — Глазам не верю, — плюхнувшись на песок, ошеломленно выдохнула Ханаби. — Ты привез меня любоваться видом? — Не обольщайся, — недружелюбно возразил Хидан, усаживаясь рядом. Она притянула колени к груди и, пристроив там подбородок, с улыбкой к нему обернулась. — А что тогда? Хидан посмотрел на Ханаби в ответ и невольно подумал, что эта маленькая дрянь, не дающая ему никакого покоя, была красивее, чем этот пляж и багряно-красный закат вместе взятые. Хидан пытался понять, что именно его в ней так влекло: тело, в которое хочется вбиваться до умопомрачения, губы, что сейчас нестерпимо тянуло поцеловать, или эта ее блистательная улыбка во весь рот? — Чего замолчал? — закусив губу, мотнула головой Ханаби. — Так трудно быть нормальным человеком и признаться, что просто хотел провести со мной время? — Не зазнавайся, лапуль, — усмехнулся Хидан, отворачиваясь к берегу. Хьюга сощурила свои серые глаза, медленно покачивая головой. — И все-таки, тебя жутко заела совесть из-за того случая… Ну, в мотосервисе. — Какая нахуй совесть? — звучно прыснул он, метнув на нее свой взгляд. — У меня ее нет, да и не было никогда. Ханаби смолчала, теперь уже кивая на его слова, в которые не верила. Устремила взор к берегу, вслушивалась в шорох волн и наблюдала, как вдали мерно покачивается водная гладь. — Вообще-то, я думал о том, чтобы тогда позвонить, — невпопад сказал Хидан немного погодя. Хьюга вскинула брови, обнимая свои колени. — Да ладно? — Прохладно. — И зачем ты хотел позвонить? — Я остался неудовлетворенным. Отвратительное чувство, если честно. Ханаби разинула рот, выпрямляясь в спине. — Чего?! — Так мы один раз всего трахнулись, — выставив перед ней указательный палец, ухмыльнулся Хидан. — Маловато будет. — Один раз — случайность, — тихо произнесла она, внимательно вглядываясь в его лицо. — Два — совпадение. Три — закономерность. Задумайся на досуге. — Не умничай, — одернул ее он. — Проще будь. Хочешь потрахаться — мой член к твоим услугам. — А рот? Хидан в возмущении нахмурился. — Губу закатай! Ханаби тихонько рассмеялась, высаживая неугомонный рой мурашек на предплечья Хидана под курткой. — Я имела в виду разговоры. Общение. Ну, это когда люди говорят о чем-нибудь и хорошо проводят время. Он поджал губы, незаметно потирая руку. — Так говори, раз надо, хули сидишь лыбу давишь? Ханаби прошлась зубами по нижней губе и, придвинувшись ближе к Хидану, примостила подбородок на его плече. — Сначала ответь: мы пёрлись сюда тупо для того, чтобы полюбоваться видом? — А ты отвянешь от меня, если я скажу, как есть? — Разумеется. — Допустим да. Она отпустила звучный смешок и, потершись щекой о гладкую кожу его куртки, удобно устроилась у него на плече. А Хидан тем временем вновь убедился, что ведется на все уловки Ханаби Хьюги. Может, она не настолько предсказуема, как ему казалось, и способна преподнести немало неожиданностей? Он отмахнулся от этой мысли, даже не представляя, что в будущем она о себе еще напомнит.