Цена обещания

      — Ты задрал уже, слышь?       Киба спешно отхлебнул кофе и тут же поморщился, оттого что второпях обжег язык.       — Чего тебе? — недовольно бросил он, обернувшись к Хидану.       — Ебать, чел, — тот швырнул в него скомканную кучку вещей, в которой Инузука узнал свой черный спортивный костюм, что обычно надевал на утреннюю пробежку. — Твой шмот три дня уже на сушке висит!       Отложив одежду на соседний стул, Киба вернулся к недоеденному бутерброду, сооруженному из того, что нашел в холодильнике.       — Мог и сам снять, не переломился бы.       — Так я и снял! Нашел шестерку, — Хидан плюхнулся на тот самый стул и, чертыхнувшись, стал вытаскивать из-под себя спортивный костюм. — Четкий, — тут же усмехнулся он, приложив к себе кофту на замке. — Слыхал? Кто носит фирму «Адидас», тому любая баба даст.       Киба подавился бутербродом и, закашлявшись, поспешил запить это все кофе. Но утро у него, походу, совсем не задалось: он снова обжегся.       — Дай мне поесть, а, — утирая губы тыльной стороной ладони, с набитым ртом пробубнил Инузука.       — Да на здоровье, — хмыкнул Хидан и, в наглую стащив с тарелки чужой бутерброд, одним махом его приговорил.       — Вот говнюк, — прошипел Киба, поглядывая ему вслед. Позавтракал, называется. Или, скорее, пообедал — на часах-то уже за полдень перевалило.       Хидан только-только вернулся с работы, куда ему пришлось тащиться даже раньше, чем обычно свою песню петухи заводят. По графику у него был запланирован выходной, но вместо того, чтобы отоспаться, он несколько часов проковырялся в мастерской. А все из-за «о-о-очень важного» клиента, которому лизал зад сам владелец этой шарашкиной конторки — тот за каждую копейку бы удавился, вот ей-богу. Кто бы знал, как Хидан не хотел вылезать из постели! Особенно когда Ханаби сладенько сопела у него под боком в чем мать родила. Но деваться было некуда, и он тихонько слинял, чтобы по локоть испачкать руки из-за чьей-то прихоти.       Первым делом Хидан закинул в стирку рабочие вещи, изрядно пропахшие причудливыми ароматами мастерской. Разобрал сушилку, потому что там уже живого места не было, да перекусив Кибиным бутербродом, на пять минут заглянул в душ. На первый взгляд казалось, Ханаби с постели так и не вставала, но Хидан заметил на ней одежду и решил, что она сбегала помыться или еще что-то в этом роде.       Он довольно улыбнулся, когда застал ее буквально в том же положении, в котором поутру и оставил. Кое-что, правда, в этой прекрасной композиции было лишним. Пара вещичек, например, которые ему до ломоты в пальцах хотелось с нее снять.       — Папочка вернулся, — пропел он и, заваливаясь в кровать, одним махом перевернулся на бок, дабы прижаться к Ханаби сзади. — И у меня уже шишка дымится, чтоб ты знала.       Хьюга недовольно замычала, двинув тазом, чтобы оттеснить от себя Хидана. Она покрепче обняла подушку и уткнулась туда носом.       — Не понял, — он снова подтянул ее к себе за бедра и приподнялся на локте с намерением заглянуть ей в лицо. — Че за психоз?       — Не лапай меня, — гулко буркнула Ханаби. — У меня живот болит.       Хидан озадаченно нахмурился и сгреб рукой растрепанную копну ее волос, чтобы перекинуть на другую сторону. Теперь он хоть сколько-нибудь мог ее видеть, несмотря на то, что Хьюга продолжала зарываться лицом в подушку.       — Так колесами закинься. Ты хоть ела?       — Я уже. Не хочу есть.       Хидан подлез ладонью ко лбу Ханаби и прислушался к своим ощущениям.       — Ты че, заболела?       Она с силой выдернула из-под него недостающий клочок одеяла и полностью в него завернулась.       — У меня месячные.       — Отсто-о-ойно, — досадливо протянул Хидан. — Значит, не трахнемся?       Ханаби спешно выпуталась из одеяла и высунула наружу половину лица.       — Издеваешься?!       — Ладно-ладно, — вскинув ладони, усмехнулся он. — Тогда отсосешь?       Куколка слишком быстро превратилась в бабочку, выбравшись из своего импровизированного кокона. Рывком садясь в постели, Хьюга швырнула в Хидана одну из декоративных подушек, а когда наклонилась к полу, чтобы подобрать и вторую, вновь совершила на него жестокое нападение.       — За что?! — искренне недоумевал он, скинув обе подушки на пол. — ПМС разыгрался?       — Мне плохо, говорю же! — Ханаби сдула с лица волосы и устало откинулась назад. — Сейчас таблетка подействует, и я уеду, — многим спокойнее добавила она.       Хидан снисходительно улыбнулся, придвинувшись к ней поближе. И невзирая на выраженный протест Хьюги, притянул ее к себе за плечи.       — Хуйню не неси, — он щелкнул Ханаби по носу. — Че дома-то тухнуть?       Она промолчала, низко опустив голову. Волосы снова сползли к лицу, и увидеть, о чем говорит его выражение, Хидан не мог. Он нарочито тяжело вздохнул и, возводя глаза к потолку, ударился затылком об изголовье кровати.       — Хорош драматизировать, — Хидан повернул голову к Ханаби, что перебирала пальцами складки пододеяльника, все еще скрываясь за ворохом волос. — Я ничего такого не сказал, чтоб обидки мне тут кидать.       Пальцы Хьюги дрогнули, сжав клочок ткани постельного белья, и тихий всхлип резанул ухо, заставив Хидана снова к ней повернуться.       — Ты че там? — он низко склонился к Ханаби, отводя волосы от ее лица. — Ноешь, что ли?       Она мотнула головой, отряхиваясь от его прикосновений. Хидан же неприязненно скривился, заметив влагу на ее щеке.       — Давай только без этого, — его аж передернуло при виде чужих слез. — Я терпеть не могу, когда бабы сырость разводят. Поревешь потом где-нить в другом месте, лады? Реально, вообще не по кайфу.       — А что тебе по кайфу? — выпрямляясь в спине, неожиданно резко выпалила Ханаби, и слезинка быстро скатилась к подбородку, невольно притягивая к себе внимание Хидана. — Трахаться? А ничего, что я живой человек, и у меня есть чувства? Я не резиновая кукла, которую можно использовать, когда тебе хочется! И не шут гороховый, чтобы вечно тебя веселить! Я ничего сейчас не хочу! Мне грустно, ясно? И я буду разводить сырость, если мне так будет легче! Не нравится? Скоротай время за дрочкой, пока я не свалю отсюда, чтобы лишний раз тебе тут не мокрить!       Хидан поджал губы, стоически выслушав гневную тираду Ханаби. Она частенько могла сказануть что-нибудь раздражающе оскорбительное, но при этом отрезвляющее, однако обычно этому сопутствовала шутливость, слышимая в тоне ее голоса. Он привык, что обмениваясь «любезностями», они всерьез-то и не ругались никогда. Может, потому что Хидан в принципе их связь всерьез не воспринимал? Черт его знает. Но еще больше он привык к неуемному веселью, что сопровождало Ханаби везде и всюду, а вместе с тем и самого Хидана. Даже когда его все бесило, и хотелось кого-нибудь отделать ни за что ни про что, рядом с ней он унимался, и даже жизнь переставала казаться полным дерьмом.       И все же, привычка была тем немногим, чего Хидан по-настоящему остерегался, хотя на досуге об этом не размышлял. Он бы, может, и хотел избавиться от некоторых своих вредных привычек (скажем, бросить курить), но так крепко на это подсел, что проще было смириться, чем попытаться все изменить. Хидан знал, что от привычного запросто не отделаться. Но что насчет привязанности?       О, это пугало его еще больше! Хидан ни к кому не привязывался, кроме «братьев», которые от него никуда бы не делись, и это было единственной неизменной константой в его, на деле, не слишком-то счастливой жизни. Нет, он не мог откровенно сказать, что несчастлив. Но и противоположность этому была бы слишком лживым утверждением.       Хидан уже не впервые осознавал, что привычка быть рядом с Ханаби — самая губительная из всех, что он мог хоть когда-либо заиметь. Он бы смело сравнил это с наркоманией, от которой пусть и был далек, но много наслышан о ее последствиях. Его дико ломало, когда Ханаби находилась вдали от него, и Хидан физически ощущал эту страшную ломку. Лишь когда она улыбалась в его губы, смеялась заразительно и стонала под ним от удовольствия, эта пытка прекращалась. А потом все начиналось по новой. Они неизбежно разлучались, и он только и делал, что думал о ней и о том, как ему не терпится овладеть ее телом, чтобы потонуть в наслаждении, коего не было желания разделить с кем-то другим. И при этом Хидан понимал, что чем больше Ханаби будет в его жизни, тем сильнее потом его станет ломать в моменты их разлуки. Но он ничего не мог изменить — ему попросту нравилось быть зависимым от нее. И чтобы не грузить голову тем, что делать дальше, Хидан предпочитал об этом не думать. Пустить все на самотек — вполне в его стиле.       Прежде он не видел, чтобы Ханаби плакала, и то, что она это умеет, в некотором роде потрясло Хидана. Еще вчера вечером она хохотала до того безудержно, что им со всех сторон в стенку стучали, лишь бы это прекратилось. А сегодня по ее покрасневшим щекам текли слезы, брови жались к переносице, и губы дрожали, разом выбивая Хидана из колеи. И чувства, которые вызывал жалобный плач Ханаби, ему не нравились, раздражали.       Просто то были искренние человеческие чувства, которых он предпочитал избегать, если что-то хоть изредка, да могло их в нем породить.       — Акей, я понял, — Хидан мрачно кивнул и надолго задержался губами на ее обнаженном плече. — Тебе по-натуре грустно. Бывает, че.       — Ты можешь… — она несколько смягчилась от его непритязательного поцелуя, — можешь просто хоть иногда быть со мной нежным? Без своих дебильных шуточек, домогательств и требований тебе отсосать?       Он беззлобно усмехнулся, проходясь ладонью по тому месту, куда только что ее поцеловал.       — Я не умею быть нежным, лапуля. Мы с тобой не день и не два тусуемся. И ты до сих пор не поняла?       — Неправда, — возразила она, полными слез глазами заглядывая ему в лицо. — Наоборот, я хорошо тебя понимаю. Ты себя недооцениваешь там, где надо, а где не надо — напротив, переоцениваешь. Просто будь человеком, а не паршивым гадом, помешанным на сексе. Я ведь не прошу тебя стать кем-то другим. Я хочу, чтобы ты был собой, и это то немногое, что мне от тебя нужно.       — Ты как че пизданешь, лапуль, я прям не могу, — покачивая головой, себе под нос посмеивался Хидан. — Я-то себя недооцениваю? Да ты хоть у кого-нибудь такую ебейшую самооценку видела?       Ханаби всхлипнула, коротко утирая щеку.       — Это ты себя так утешаешь.       — За базаром-то следи! — возмутился он, но едва Хьюга скуксилась и снова всхлипнула, Хидан мгновенно смягчился — лишь бы только не ревела, вгоняя его в уныние и непривычное ощущение растерянности. — Все, завязывай копаться в моей башке — мне все равно виднее, что и как.       — Опять заблуждаешься, — стояла на своем Ханаби.       Хидан с выскребенным откуда-то из глубин спокойствием прикрыл веки, но, тем не менее, предостерегающе качнул головой.       — Меня твой пиздежь уже напрягать начинает.       — Потерпи. Я сейчас уйду, и ты сможешь насладиться своим драгоценным уединением.       Он в отвращении поморщился, когда Ханаби со слабой ухмылкой на мокром лице задвигала сжатым кулаком, имитируя акт рукоблудия.       — Давай лучше это, сгоняем куда-нить, как тебя отпустит, — буркнул Хидан, перехватывая руку Хьюги, что чересчур увлеклась пантомимой.       — Куда это? — недоверчиво поинтересовалась она.       — Хочешь — в кино, — без удовольствия предложил он. — Так уж и быть, куплю тебе ведро попкорна, чтобы рот без дела не открывала.       Ханаби принялась докрасна тереть костяшками правый глаз, шумно втягивая носом остатки слез.       — Ты же не любишь там «два часа очко просиживать»?       Хидан отпустил самодовольную усмешку. И то правда.              — Сделаю тебе одолжение.       — Спасибо, — фыркнула Хьюга. — Обойдусь.       — Не хочешь? — он довольно хлопнул в ладоши. — Заебись. Тогда можем дома остаться. Наберем всякого говна под кинчик, мне пивасика возьмем, тебе кровавую Мери сварганим по случаю. Шоколад-мармелад-бутерат… Выбирай. Последнее, правда, не обещаю, но все остальное вполне осуществимо.       Ханаби высоко вздернула брови, утирая мокроту под носом. С чего такая небывалая щедрость? Подозрительно…       — Ты же в курсе, что сегодня секса не будет? — настороженно напомнила она.       — Че, даже ручкой не поработаешь? — поддел ее Хидан. — Ты, вон, уже продемонстрировала свои умения.       — Нет, — отрезала Хьюга. — Не надейся.       Он передернул плечами.       — Лады. Я это переживу. К тому же, меня сегодня уже ебали. В мотосервисе. Тебе это знакомо?       Ханаби не знала, то ли придушить этого человека за его проклятущие шуточки, кажущиеся порой весьма обидными, или же рассмеяться, поскольку это… как бы… ну… Правда, в общем, на которую толком-то и не обидишься.       — Какой же ты придурок… — только и смогла произнести она.       — Знаю, знакомо, — продолжал хорохориться Хидан. — И тебе тогда, кстати, крупно повезло. Хорошо, когда тебя качественно натягивает кто-нибудь горячий, вроде меня, но мой клиент, а точнее, его мотик, имели меня без ласки и смазки. Так что впечатления, откровенно говоря, не очень.       Хьюга со всей серьезностью слушала рассуждения Хидана, в которых он проводил параллель с их собственной историей, но оставаться серьезной до конца не смогла. Она расхохоталась во весь голос, и ее недавнее утверждение о том, что ей грустно, уже мало походило на правду.       — Забавишься? — поджав губы, хмыкнул Хидан, но не улыбнуться на ее приступ смеха не сумел.       — С чувством юмора у тебя так себе.       — Как и у тебя. Раз гогочешь сидишь.       — Это нервное. Просто я каждый раз дурею с того, какой ты сумасшедший.       Хидан и сам рассмеялся — коротко, непринужденно. Закинув руку на плечо Ханаби, он придвинулся к ней вплотную и клюнул ее в висок.       Ему вдруг подумалось, как хорошо было вот так ее обнимать, и эта мысль прочно врезалась в сознание Хидана, заставляя его вздрогнуть, но следом отряхнуться от этого. Он не мог насытиться ее телом, их необузданной страстью и всеми теми эмоциями, что они дарили друг другу в моменты их единения. Однако не только этого Хидан стал искать во встречах с Ханаби. Веселье, которым она его заряжала, спокойствие, что окутывало порой рядом с ней, и желание просто сесть, никуда не спешить и ни о чем не думать — всего этого, оказалось, ему раньше не хватало. Да и сейчас было катастрофически мало, покуда он продолжал думать, что кроме секса их ничего не связывает и априори связать не могло.       Ханаби прилегла ему на плечо, свернувшись в позу эмбриона, и стук его сердца под ее ладонью навевал сонливость. Теплые губы Хидана прижимались к ее макушке, ладонь под одеялом оглаживала бедро поверх домашних шорт, и Хьюге не хотелось, чтобы заканчивалось то мгновение, когда он бессознательно был с нею нежным, пусть и яро это отрицал.       — Я хочу спать, — прошептала она, подавляя зевок. Рука Ханаби дрогнула на его груди, прошлась вверх по шее к его челюсти и мягко огладила скулу.       — Так спи, — пробормотал Хидан, невольно расслабляясь под ее осторожными ласками. — Вечерком кинцо глянем.       — А ты останешься тут со мной, пока я сплю?       Он опустил глаза, чтобы натолкнуться на открытый вопрошающий взгляд, что вновь заставлял его чувствовать неприятную растерянность.       — Я бы тоже харю потопил, — Хидан незаметно двинул плечом в надежде избавиться от давящего волнительного ощущения внутри. — Вообще не выспался.       Ханаби устало улыбнулась. Ей прежде доводилось отмечать, что он приходил в замешательство, когда она ласкала его вне прелюдии перед сексом, а просто потому что хотелось его касаться и смотреть, как меняется выражение его лица в эти минуты. Хидан нетипично реагировал на такие простые, казалось бы, вещи, но Ханаби это не смущало. Наоборот, ей нравилось, что он начинает теряться в словах, как будто нервничает, и стремится заострить на чем-то свое внимание, дабы не концентрироваться на ощущениях, сладкой негой разливающихся по телу. Ханаби нравилось вызывать в нем чувства, что обычно ему чужды. Нравилось быть для него той, кто способен одним прикосновением и иной раз даже взглядом заставить его умолкнуть и стушеваться. Хидан был страшно откровенен в физических удовольствиях, и его раскрепощенность воистину не знала границ, однако обыкновенная ласка превращала его в загнанного зверька, который во всяком благе искал какой-то подвох. Тогда-то Ханаби и понимала, что не она подчинялась Хидану и всем его желаниям, как ему самонадеянно казалось. Все как раз наоборот.       Она провела кончиком носа по его щеке и поцеловала Хидана в уголок губ. Он машинально улыбнулся, накрывая ладонью ее спину под одеялом, и Ханаби беззвучно хихикнула в изгиб его шеи.       — Если бы Хината видела тебя таким, то, может, и не сочла бы, что мне стоит держаться от тебя подальше.       Хидан приоткрыл один глаз. Послышался шорох подушки, когда он повернул голову.       — А ты не думала, что твоя сестренка права, и тебе действительно лучше держаться от меня подальше?       — Думала, — честно призналась Хьюга. Она так много об этом думала, что от подобной мысли ее начинало подташнивать.       Теперь Хидан распахнул оба глаза, внимательно всматриваясь в лицо Ханаби, благо, уже высохшее от слез.       — И что надумала?       — Что не так страшен черт, как его малюют.       — Че? — он приподнялся на локте, одним движением зачесывая волосы назад. — Ты меня типа чертом щас обозвала?       Хьюга закатила глаза и, ткнув Хидана пальцами в лоб, заставила его улечься обратно на подушку.       — Это типа выражение такое. Что значит, я тебя не боюсь. И того, что о тебе говорят — тоже. Я знаю, ты не такой, как о тебе думают окружающие. Они тебя совсем не знают, вот и все.       Хидан рассмеялся в потолок, поражаясь наивности младшей Хьюги. Стоило признать, что старшенькая-то посмышленее будет.       — Как ты там говорила? Это ты себя так утешаешь.       Ханаби едва заметно двинула головой, бездумно вышагивая пальцами по его груди к плечу и обратно.       — Может быть.       — То, что все вокруг любят меня обсуждать — давно не секрет. Но знаешь че? Твоя сестренка лучше бы за свою шкурку переживала.       — Почему это? — сощурилась Ханаби, отвлекшись от своего занятия.       — Потому что батя ваш хоть и слепой, походу, но скоро узнает про шашни своей старшенькой дочурки с ее жопохранителем.       — И что? — бросила усмешку она. — Ничего Кибе за это не будет.       — Не знаю-не знаю.       — Хината очень много значит для папы. Мы все, конечно, но Хината — особенная для него. Я знаю, что он видит в ней нашу маму, и одно лишь это превозносит ее в его глазах, — Ханаби взглянула на Хидана, обнимая его поперек туловища. — Нет, ты не подумай, я не ревную. Папа нас всех на равных любит, но Хината и правда особенная. Понимаешь?       Хидан сморщил нос.       — Эту же блевотню нам Киба затирал.       — Ну, это правда, — с улыбкой признала Хьюга-младшая. — Таких, как она, больше нет.       — Значит, если батек ваш прознает про то, что ее Киба трахает, его не грохнут?       — Надеюсь. Разве что, с работы попрут.       — Не слишком уверенное заявление, — справедливо заметил Хидан, вновь прикрывая глаза.       Ханаби не стала это отрицать. Она не могла быть уверенной в том, на что они все надеялись, если приходилось задумываться о дальнейшей судьбе романа Кибы и Хинаты. Которую, впрочем, с недавнего времени это заботило в последнюю очередь.       После того, что она узнала о Кибе, он вдруг стал ощутимо к ней холоден. Инузука не притрагивался к Хинате лишний раз, не совался к ней с поцелуями, хотя обычно целовал ее при любом удобном случае; не звал к себе и уж тем более не делал шаги к тому, чтобы разделить с ней постель. Хината серьезно озадачилась этим вопросом, надумывая себе всякого, но вскоре ей стало ясно, что он попросту боялся вести себя как ни в чем не бывало, испытывая перед ней чувство вины из-за минувшего разговора. Как оказалось, Киба не хотел на нее давить и терпеливо выжидал, когда она в полной мере все осознает.       И Хината осознала. В общем-то, ее позиция нисколько не поменялась. Она не оправдывала поступок Кибы целиком и полностью, но безоговорочно приняла его с этим грузом прошлого. Он не изменился в ее глазах с того дня — разве что, его искренность потворствовала тому, чтобы Хината больше ему доверяла. Ей даже льстило, что Киба прежде не делил это ни с кем другим, кроме друзей и тренера. Она понимала, насколько ему дорога. И что их отношения далеки от тех, в которых он состоял с Тамаки.       Через несколько дней после всего произошедшего Хината предложила Кибе поехать к нему, отчего он сильно взволновался и даже зачем-то порывался на это возразить. Но когда она сама склонила его к близости, решив развеять его опасения касательно ее отношения к нему, Инузука ожидаемо сдался. И лишь тогда Хината смогла, наконец, отпустить мысли о его холодности — той ночью Киба был собой: требовательным, страстным, неутомимым, а после — нежным и привычно нуждающимся в ее трепетной ласке.       Он откровенно признался Хинате, что не хочет решать какие бы то ни было проблемы в постели. Мол, с Тамаки только так и происходило, но ни к чему хорошему это не привело. Хьюга же поспешила его заверить, что с ними такого не случится. «Мы будем обговаривать все прежде, чем ляжем в постель, — пообещала она, лишая Кибу последних сомнений своими нежными прикосновениями. — И никогда не станем использовать секс, чтобы замять возможный конфликт».       Так, все начало налаживаться. Киба перестал ходить чернее тучи и понемногу возвращался к себе привычному. В последние две недели они с Хинатой, как и прежде, туда-обратно перескакивали с деловых отношений, демонстрируемых на людях, к самым настоящим романтическим. Это давно стало естественным, и они оба хорошо справлялись со своими ролями как на людных улицах вблизи филармонии или офиса Хьюги, так и наедине с самим Хиаши: Хината — дома, а Киба — в его кабинете за непродолжительными обсуждениями рабочих вопросов.       Однако что-то повсеместно тревожило Хинату. Она не могла понять, что за недоброе предчувствие ее мучает, но определенные догадки у нее имелись. И, как оказалось, вовсе не зря.       Сегодня репетиция оркестра закончилась пораньше, но Хината не стала предупреждать об этом Кибу, решив дождаться его в буфете за чашкой чая и шоколадным батончиком на пару с Ино. После чаепития созвонившись со своим офтальмологом, чтобы договориться о времени для очередного осмотра в клинике, она попрощалась с Ино и вышла из филармонии немного подышать свежим воздухом да белый свет увидеть, пока еще не стемнело.       Обычно Киба приезжал раньше назначенного времени, но сегодня он задерживался, и Хината взялась за телефон, чтобы ему позвонить. Однако она даже экран разблокировать не успела, отвлекшись на оклик незнакомого голоса совсем неподалеку, и тогда ей стало не до звонков.       Сперва Хьюга растерялась, когда ей навстречу зашагал неизвестный мужчина, что как-то воровато оглядывался по сторонам. Она невольно отступила назад, стукнув каблуками по асфальту, но по мере приближения незнакомца овладевшее ею неприятное тревожное чувство схлынуло, и взамен этому пришла волнующая заинтересованность.       Хиро Инузука отличался от своего изображения на снимках, которые Хината обнаружила в фотоальбоме Кибы, некогда наводя шороху в ящиках его стола. Тогда он был очень молод, и с тех пор прошло немало времени, но в мужчине напротив сложно было не узнать когда-то враз исчезнувшего отца Кибы и Ханы.       Хината смотрела на него чуть задравши голову, и ее пристальный изучающий взгляд заставил Хиро опасливо сжаться. Невзирая на свое физическое превосходство, он ощутимо терялся перед Хинатой, опасаясь смотреть на нее в ответ столь же прямо. Но когда рассеялась ее холодность, от которой когда-то передергивало даже Кибу, и светлый взгляд ее потеплел, Хиро смог выдохнуть со слишком заметным облегчением. Тогда он тоже стал невольно изучать лицо Хинаты, отчего молчание между ними все больше затягивалось, оборачиваясь неловкой паузой.       — Прошу прощения, — пробормотал Хиро, наконец, отмерев. — Я…       — Я знаю, кто вы, — обрывая его на полуслове, сдержанно, но вполне открыто улыбнулась Хината.       — В… самом деле? — Инузука в смущении отвел глаза, запуская руку в волосы.       Хьюгу позабавил его жест — Киба часто делал так же.       С первого взгляда Хиро показался ей весьма приятным мужчиной. Пусть одет он был простенько, зато чисто; волосы почти до плеч с чуть заметной проседью у корней тоже выглядели опрятно. От него пахло табаком и чем-то терпко-мятным, похожим на дешевый одеколон. Хиро давно растерял прежнее обаяние, от которого женщины когда-то с ума сходили, хоть и не могли претендовать на его внимание: он всегда был верен Цуме, не растрачивая себя на пустые интрижки. Однако Хината с легкостью узнавала в этом мужчине черты своего любимого, и если некоторое сходство между ними и было стерто тяжестью прошедших лет, то эти пронзительные глаза говорили о многом. По одному лишь его взгляду было ясно, что Хиро приходился Кибе отцом. Впрочем, Хинате не казалось, что годы в тюрьме уж слишком сильно на нем отразились — не знай об этом наверняка, она бы никогда не подумала, что Хиро провел за решеткой значимую часть своей жизни.       Хината вдруг поняла, что слишком долго и нескрываемо на него смотрела, и скосила взгляд вбок, зацепившись глазами за кованую урну у входа в филармонию, что немало оберток от ее шоколадок на своем веку повидала. Но избегать зрительного контакта длительное время тоже было негоже, и она вновь вскинула голову на Хиро.       — Вы очень на него похожи, — зачем-то ляпнула она, тут же краснея щеками. — То есть… Я имела в виду, он на вас.       Губы Хиро дрогнули, и от его доброй улыбки Хината не сдержала своей. Улыбаться уголовнику, что подпортил жизнь ее любимому человеку и из-за которого они оба пережили недавнее потрясение, было более чем странно. Однако Хината не могла притворяться и делать вид, что Хиро ее отталкивает. Все было не так.       — Меня зовут Хиро, — наконец, как полагается, представился он. — Вы наверняка решили, что я… — Инузука поморщился, подыскивая слова, и было неловко оттого, как он снова теряется перед ней.       Хината покачала головой, лишь бы он перестал мяться, вынуждая знакомое чувство жалости разрастаться внутри нее. Они с Кибой оба смотрели так, что становилось либо боязно, либо страшно тоскливо. Смотрели прямиком в душу.       — Хината, — смело протягивая ему руку, назвалась она. — Хината Хьюга.       Хиро, напротив, крайне несмело пожал ее ладонь.       — Я очень рад знакомству с вами, Хината.       — Взаимно.       Заручившись ее дружелюбием, он на выдохе расслабленно опустил плечи.       — Думаю, вам известно, что я… наблюдал за сыном какое-то время… — каждое слово все еще давалось Хиро крайне тяжело, и он то и дело запинался. — И мне… То есть, я знал, что вы здесь работаете.       — Я так и поняла, — будничным тоном отозвалась Хината. — Ничего страшного. Я могу вам чем-то помочь?       Инузука замолчал, присматриваясь к ней с еще большим интересом, чем прежде, но вновь себя одернул.       — Да, Хината, можете, — тихо и как-то стыдливо признался он. — Я хотел попросить у вас номер телефона моего сына. Мне очень нужно с ним поговорить.       Хьюга досадливо закусила губу. Она догадывалась о чем-то подобном.       — Боюсь, он… Ну, знаете, может рассердиться.       — Знаю, — отчеканил Хиро. — Но… — его взгляд сделался еще более жалостливым, почти умоляющим, выжимая из Хинаты все возможное сострадание. — Мне это очень нужно.       Она понимающе кивнула. Искреннее намерение Хиро возобновить давно утерянную связь с сыном сквозила в каждом его слове и явственно угадывалась во взгляде. Хинате казалось, она не имела права оставить его ни с чем, учитывая, как трудно ему было к ней обратиться.       Будь у Хинаты возможность снова увидеть маму, она бы все для этого сделала. Но такому не бывать, и лишь во снах Хьюга могла лицезреть ее красивое доброе лицо с неизменно нежной улыбкой. Кибе же повезло больше: он, наконец, мог видеть отца воочию после чудовищно долгой разлуки. Мог с ним поговорить, обнять его, за все простить. Хината осознавала, что ситуации совершенно разные, и столь негативная реакция Кибы на возвращение отца вполне оправданна. Но не думать о том, что у него, в отличие от самой Хинаты, есть возможность снова заиметь отца, она не могла.       — Записывайте номер.       Хиро переменился в лице, замерев на месте с широко распахнутыми глазами — видно, не ожидал, что Хината будет настолько сговорчива. Он моргнул несколько раз, приходя в себя, и спешно полез во внутренний карман затертого кожаного пиджака из коричневой кожи, чтобы не с первой попытки выудить оттуда телефон.       Инузука ни на что не рассчитывал, когда принял решение подловить Хинату у филармонии. Он прождал ее много часов, не имея понятия, когда она здесь появится, но эта молодая женщина была его единственной надеждой в настоящий момент, и Хиро был готов дожидаться ее сколько угодно. Идею снова неожиданно встретиться с сыном лицом к лицу он посчитал заведомо провальной. Киба бы не стал его слушать. И это в лучшем случае.       — Как он? — тихо спросил Хиро, сжимая в руках древний кнопочный телефон, куда только что забил номер сына.       Хината поправила сумочку на плече, переступив с ноги на ногу. Вспоминать тот день — день рождения Кибы — ей было в тягость.       — Уже лучше, — ответила она с полуулыбкой, дабы немного приободрить Хиро.              Втайне Хьюга боялась, что он быстро сдастся и оставит попытки примириться с сыном. И точно так же втайне считала, что он ему нужен, пусть Киба этого открыто и не признавал. А может, не признавался в том даже самому себе. В любом случае, говорить с ним об отце Хината не решалась.       — Он что-нибудь обо мне говорил?       Хината взволнованно забегала глазами по округе. И что на это сказать? Все как было? Хиро наверняка и так известно, какого Киба о нем мнения. Зачем только спросил… И себя, и Хинату в неловкое положение поставил.       — Простите, Хиро. Ничего хорошего.       Он кивнул, как по команде. Это для него действительно секретом не оказалось. И вправду непонятно, с какой целью Хиро задал этот дурацкий вопрос. Надеялся, сын скакал от радости, увидев отца после отсидки? О, едва ли…       — Но… — Хината осеклась, вскинув глаза на Инузуку, что весь загорелся в готовности услышать ее ремарку. — До вашей встречи Киба говорил о вас только хорошее. Он хранит альбом с вашими совместными фотографиями, и рассказывал немало забавных историй из детства. Ему хорошо запомнилось время, которое вы проводили вместе. И он очень сильно по вам скучал.       Хиро судорожно сглотнул, проводя ладонью по щетинистому лицу. Он отвернулся, уставившись в спины прохожих на пешеходном переходе, но Хината все равно смогла увидеть, как увлажнились его глаза.       Может, зря она так с ним разоткровенничалась? Впрочем, неважно. Хината не сказала ничего предосудительного. Только правду, которая и без того была Хиро известна.       — Значит, Киба делился этим с вами? — превозмогая нахлынувшие эмоции, поинтересовался Инузука.       — Да, — Хината широко улыбнулась, и Хиро в ответ обнажил в улыбке ровные, немного пожелтевшие от длительного курения зубы. — Думаю, мы делимся друг с другом если не всем, то многим. Это порой очень непросто, но какой смысл строить отношения без доверия?       — Так… у вас все серьезно?       Хиро желал почерпнуть из этой встречи столько, сколько Хината бы ему позволила. Он едва сдерживал поток вопросов о собственном сыне, о котором теперь почти ничего не знал. Сколько всего им было упущено…       — Более чем, — Хината застенчиво заправила за ухо волосы, глянув на острые носы своих черных туфель. — Очень… серьезно.       Хиро снова улыбнулся. Точнее, улыбка и не покидала его губ, покуда он смотрел на Хьюгу, что с видимой теплотой отзывалась о Кибе.       — Я рад, что у моего сына есть близкий человек. Вы… — тут Хиро заробел, но таки насилу продолжил. — Вы очень добродушная и, простите за дерзость, невероятно красивая девушка.       Она захлопала ресницами, ощущая, как невидимый жар печет щеки. Комплиментов от Хиро Инузуки Хината уж точно услышать не ожидала.       — Спасибо, — пролепетала она, снова опуская глаза на свои лодочки: Хиро опять стал смотреть на нее слишком внимательно, что, к слову, не доставляло ей дискомфорта. Лишь смущало немного и вынуждало пунцоветь у него на глазах.       — Я благодарен вам за помощь и за то, что Киба…       Хината нахмурилась, когда Хиро вдруг смолк, — успела заметить, как резко изменился его взгляд, обращенный куда-то ей за спину. Она обернулась через плечо, и увиденное пробрало Хинату до самых костей.       Киба уверенно приближался к ним со стороны парковки через дорогу, и невесть откуда поднявшийся ветер яростно трепал его волосы, словно намеренно нагоняя жути. Он на ходу расстегнул пуговицу рабочего пиджака, надетого поверх черной рубашки, и то расстояние, что отделяло его от Хиро и Хинаты, неизбежно сокращалось с каждой секундой.       — Что ты здесь делаешь?! — сходу прокричал Киба, заслоняя собой Хинату, как если бы ей что-то угрожало.       Она тронула его плечо, выступая вперед и круто разворачиваясь к нему лицом.       — Киба…       — Теперь ты не только за мной следишь, но и за моей девушкой?! — продолжал распаляться он, обращаясь к Хиро. — Проваливай отсюда! Если я еще раз увижу тебя рядом с ней, то…       — Эй, ты что?! — возмущенно выпалила Хината, упершись ладонями в напряженную грудь Кибы, что сейчас казалась твердой как камень. — Успокойся! Какая еще слежка?! Мы просто разговаривали!       — О чем тебе с ним говорить?! — выплюнул он ей прямо в лицо, тыча пальцем в онемевшего Хиро. — Я тебя предупреждал: не суйся в мою жизнь! Я не хочу тебя видеть!       — Хватит, — низко пророкотала Хьюга, осторожно оттолкнув младшего Инузуку подальше от его отца. — Посмотри на меня, — она обхватила руками его одеревенелое лицо, искаженное гневом. — Киба, вернись в машину и подожди меня там.       Он отчаянно замотал головой, но хватка Хинаты на его лице оказалась крепкой.       — Пожалуйста. Подожди меня в машине.       Киба пыхтел точно закипающий чайник, яростно раздувая ноздри, и не сводил взгляда с отца, что стоял бездвижно, не смея ни слова ему возразить.       — Прошу тебя.       Он опустил глаза на Хинату и, зажмуриваясь, резко развернулся, чтобы уйти. Она не могла даже представить, чего это ему стоило.       Хиро уронил голову, сгорая со стыда. То, что говорил Киба, он полностью заслужил. Но оттого, что сын говорил это перед Хинатой, задевало отца. Вот только он винил в этом не Кибу — лишь себя и только.       Она вцепилась в ремешок своей сумочки, мысленно унимая дрожь в коленках. Хината успела испугаться, хотя знала, что Киба не полезет в драку с отцом, и тот удар в челюсть при их встрече двумя неделями ранее имел опрометчивый характер. Однако ей все равно было не по себе. Она не хотела видеть Кибу прогневанным, как тогда, после погони преследователей — от него такого неприятные мурашки по коже бежали. В конце концов, Хиро не один из них — он всего лишь человек, что однажды ошибся и очень долго за это расплачивался, сейчас не желая ничего, кроме расположения своего ребенка.       — Простите, Хината, — прошелестел Инузука, все еще сжимая в руках сотовый, да на него же и смотрел. — Мне очень жаль, что я доставил вам неприятности.       — Дайте мне ваш телефон, — вытянув руку, потребовала Хьюга.       Хиро поднял на нее недоумевающий взгляд, но безоговорочно сделал то, о чем она его просила. Хината забрала у него сотовый и ненадолго застопорилась: как-никак, такого антиквариата тысячу лет в руках не держала. Разобравшись-таки с мобильником, она бегло затыкала по кнопкам, набирая свой номер, и нажала на клавишу вызова.       — Если вам что-нибудь понадобится, можете связаться со мной, — сбрасывая звонок Инузуки на своем телефоне, проинструктировала его Хината.       Хиро смотрел в маленький экранчик сотового и не мог понять, почему вместо того, чтобы послать его далеко и надолго, Хината оказалась к нему столь благосклонна.       — Почему вы так добры ко мне? — прямо спросил Инузука, следом наталкиваясь на ее улыбку, что приходилась не совсем по случаю. — Я не понимаю.       — Потому что вы — его отец, — пожав плечами, озвучила очевидное Хината. — А еще я считаю, что всем нужно давать второй шанс.       Инузука кивнул на ее слова: ему был нужен всего лишь шанс приблизиться к сыну. Одна крохотная возможность спокойно с ним поговорить и попросить прощения за то, что не смог стать ему достойным отцом. На большее Хиро надеяться не приходилось. Он знал, что ему не заслужить любви Кибы — сын давно перестал быть ребенком и превратился в такого же взрослого, со всех сторон прознавшего эту жизнь.       Хината тепло простилась с Хиро и поспешила к Мерседесу, где ее в жгучем нетерпении ждал Киба. Когда она села в машину, он крепко сжимал руками руль, отчего, казалось, вены на тыльной стороне ладони вот-вот полопаются, и раздражающе громко скрипел зубами. Хината поморщилась, пристегивая ремень безопасности. Потянулась к его колену, что дернулось от ее невесомого прикосновения.       — Хватить сердиться, — нарочито мягко произнесла она, чтобы ни тени укора не послышалось в ее словах.       Киба рваным движением обернулся, отчего челка спала ему на глаза, вынудив Хинату потянуться к его лицу и отбросить назойливую прядь в сторону.       — Зачем ты с ним говорила?       Она сурово сдвинула брови и убрала руку с его колена, взявшись за ремень безопасности.       — Не нужно на меня кричать. Я здесь ни при чем.       — Я не кричу на тебя, Хина, — возразил Киба, разбавив требовательный тон толикой сдержанности. — Просто хочу знать, зачем ты вообще его слушала. Что он тебе там наплел?       Хината откинулась на спинку сидения, ущипнув себя за переносицу.       — Прошу, Киба. Не будь таким жестоким.       — Это я жестокий? — он опешил, и горькая усмешка несдержанно сорвалась с его губ. — Ты, должно быть, меня испытываешь.       Она ничего не ответила, уставившись в окно. Сейчас Хината могла высказаться на этот счет, но ей не хотелось ссориться, когда между ними, наконец, все было ладно, как и до того тяжелого разговора. Киба все равно станет упираться, если услышит, что его реакция при виде отца — прямое доказательство его к нему неравнодушия. Хьюга знала, что он все еще любит Хиро и по-прежнему в нем нуждается. Да, простить отца будет нелегко. Возможно, Киба и вовсе никогда не сможет его простить. Но если есть хоть какая-то вероятность, что это, все же, случится, Хината будет этому способствовать — ради Кибы и его благополучия.       Он завел мотор, но выехать с парковочного кармана ему помешал телефонный звонок. Сперва Инузука решил его проигнорировать, но в последний момент ответил, что отвлекло Хинату от пустого разглядывания происходящего за окном.       — Да, Хана, — откликнулся Киба, тяжело вздыхая в трубку.       Хьюга напряглась. В последние пару раз, когда Хана звонила брату, она в страхе ждала безрадостных новостей, ведь вскоре должно было случиться то, о чем они с ней говорили на пляже в день рождения Кибы. Возможно, Хината подсознательно хотела, чтобы это был «тот самый» звонок, ведь ожидание — хуже всего. Лучше поскорее все пережить.       — Я на работе, — недовольно буркнул Инузука, поглядывая на наручные часы. — Да, с Хиной. Говори, что хотела.       Сердце пропустило глухой удар, когда Киба застыл, мгновенно меняясь в лице. Хината смотрела на него во все глаза, отмечая каждую перемену: во взгляде, изгибе бровей, дрогнувших, приоткрывшихся губах. Слезы застряли в глотке в тот момент, как Киба проронил едва различимое «понятно», и его глаза из-под опущенных дрожащих ресниц устремились в невидимую точку где-то у него в ногах.       Домой они ехали молча. Хината не знала, стоит ли что-то говорить, а если стоит, то… что? Мне жаль? Соболезную? Твой песик теперь в лучшем мире? Чушь. Полнейшая. Ничто сейчас его не утешит, и пытаться проявить сочувствие здесь и сейчас — наихудшая идея. Так что… Хината решила и вовсе смолчать, безучастно глядя в окно.       — Хочешь, чтобы я осталась с тобой? — спросила она в конце пути, когда Мерседес остановился у ворот особняка Хьюга.       Киба категорично мотнул головой. Он не хотел вновь давать слабину перед Хинатой — и так без конца костерил себя за неуемный поток слез тогда, в день его откровений. «Чертов нытик» — как-то сказал себе Киба. Совсем перестал уважать свои чувства.       — Позвони, если захочешь поговорить, — осторожно вымолвила она и огладила костяшки его пальцев, оплетающих рулевое колесо.       После этого они с Кибой не виделись несколько дней: Хината позволила ему переварить случившееся, обратившись к Такао с деликатной просьбой сопровождать ее до филармонии и обратно в этот период. Хиаши ничего не сказали: опять же, Хината о-о-очень деликатно попросила об этом Такао, за душой которого уже столько секретов таилось, что до конца жизни хватит.       Они с Ханой пили пиво в маленьком баре неподалеку от дома Инузуки, где Кибиной ноги не было уже невесть сколько месяцев. Его сестра сама позвонила Хинате с предложением встретиться, и она без колебаний согласилась: провести время с Ханой ей было за радость, к тому же, им нашлось, что обсудить.       Хината решила рассказать Хане о том, что случилось две недели назад, и была удивлена, когда она подтвердила ее догадки, в которых Киба о встрече с отцом сестре не поведал. К недоумению Хинаты Хана не шибко тогда удивилась. Оказалось, она и сама встретилась с отцом позавчера, и в том числе это стало поводом для их с Хинатой уединенного разговора.       — Он долго плакал у меня на груди, и это оказалось больнее, чем тогда, когда папа от нас ушел, — призналась Хана, промакивая глаза смятой салфеткой.       — Почему Хиро так долго к тебе не приходил? — недоумевала Хината, взявшись за второй по счету стакан светлого пива и делая нехилый такой глоток.       — Говорит, стыдно было. Не знал, как мне на глаза показаться. С Кибой-то все случайно вышло — может, они так и не встретились бы, не окажись мой братец таким наблюдательным.       Хината грустно улыбнулась. Да уж… Но, как известно, случайности не случайны.       — Мы с папой на пару рыдали, — с усмешкой сказала Хана, тоже глотнув немного пива. — Он клялся, что не знал о том, что со мной было почти пятнадцать лет назад. Говорил, ни в жизнь себе не простит то, что у меня никогда не будет ребенка.       — Мне очень-очень жаль, Хана, — искренне сочувствовала Хината, ощущая, как на глаза набегают непрошеные слезы. — Ты столько пережила тогда… Подумать страшно. Как ты оправилась?       Она порывисто передернула плечами.       — Сама не знаю. Как-то оправилась. Это Киба долго оправиться не мог.       Хината кивнула. Могла себе представить.       — Он долго со мной не разговаривал, — предалась воспоминаниям Хана. — Игнорировал по-страшному, и я всерьез за него беспокоилась. Киба даже несколько раз собирался в полицию пойти, чтобы все им рассказать, но я запретила. Он очень мучился. И, как оказалось, мучается до сих пор.       — Киба больше с тобой об этом не говорил?       Тяжелый вздох Ханы затерялся в пивном стакане, и она покачала головой.       — Это я во всем виновата.       — Что? — Хьюга затрясла волосами, протягивая руку через стол, чтобы накрыть ею пальцы Ханы. — Не говори так! Ни в чем ты не виновата!       — А кто тогда? — встретившись с Хинатой глазами, вопрошала она. — Киба? — Хана усмехнулась с горечью, что не сравнилась бы с пивной, которая почувствовалась с очередным глотком. — Уж точно не он.       Хината решила смолчать. Наверное, она права.       — Поверь, Хината. Мой брат — добрейшей души человек, и он не причинял людям зла. Я знаю его. Мы были близки с момента его рождения, когда мне пришлось повзрослеть и продолжать делать это до обидного быстро. Киба всегда был ранимым ребенком и много плакал по каждому пустяку, и нашу маму это дико выводило из себя. Что оставалось делать мне? Я его утешала, как могла. Он всегда приходил ко мне, потому что нуждался. И пришел тогда, когда уже я нуждалась в чьей-то помощи. Только… все обернулось… этим. А он такого не заслужил.       — Что если… — Хината поморщилась, силясь сказать Хане то, что в ней сидело и время от времени нещадно точило изнутри, — случится так, что Киба… снова будет вынужден вершить справедливость? Я боюсь за него, Хана.       — Он не станет совершать необдуманных поступков. Киба большой мальчик, ему уже не пятнадцать лет, когда все вокруг видится абсолютно иначе, нежели сейчас. Конечно, в дальнейшем ему еще придется выходить из себя, и очень-очень много раз. Мы все злимся: кто-то больше, кто-то — меньше. Но ты не должна его бояться, Хината. Он не способен тебя обидеть.       — Я его не боюсь, — возразила Хьюга. — Я боюсь того, что… Вдруг что-то подобное произойдет из-за меня?       Хана стала плеваться через плечо и судорожно постукивать кулаком по деревянному столу.       — Хината! Зачем ты об этом думаешь?       — Не знаю. Это выходит непроизвольно.       — Знаешь, что я скажу? — Хана подалась вперед, отодвинув от себя пиво, и сложила руки на столе. — Если ты в нем не уверена, лучше не мучай себя. Я не могу заставить тебя забыть то, о чем рассказал Киба, или втемяшить тебе свою правду. Я могу только со своей колокольни судить. Нет человека преданнее и надежнее моего брата. А уж верить мне или нет — решай сама.       Хинате стало совестно. Неужели Хана намекнула на то, что ей стоит расстаться с Кибой, если она якобы в нем не уверена? Хьюга нахмурилась, торопливо вливая в себя пенное, словно ее стакан вот-вот отнимут. Нет, исключено. Как она теперь без него? Это немыслимо.       — Ты права, — решительно признала Хината, наталкиваясь на внимательный взгляд Ханы. — Киба надежный человек. И я ему доверяю.       Она улыбнулась, выпустив из кулака салфетку, которую тут же смахнула к краю стола.       — Папа не зря сказал, что Кибе с тобой повезло.       — Он так сказал? — Хината рассмеялась. — Надо же. Приятно слышать!       — Ты тоже считаешь, что Кибе стоит возобновить с ним общение?       — Да. Ты ведь лучше меня знаешь, что отец всегда для него значил.       Хана поджала губы, вновь копаясь в своих воспоминаниях, где Киба больше всех страдал, когда Хиро исчез из его жизни.       — А что насчет тебя? — по горячим следам поинтересовалась Хьюга.       — Ты о том, как я теперь отношусь к отцу? — она обратилась к стакану с пивом. — Честно говоря, я сперва не знала, что и думать, но быстро поняла, какое это счастье, что он вернулся. Это Киба думал, якобы папа уже давно умер, и ждать, что он когда-нибудь объявится, не имеет смысла. А я вот надеялась. Но все равно была шокирована, увидев его возле ветклиники, где он меня и подкараулил. Мне даже злиться не хотелось — я бы попросту не смогла. Особенно когда узнала, что с ним приключилось…       — Это сущий кошмар, — Хината поежилась, проводя пальцем по запотевшему от холодного пива стеклу. — Мы с моим папой очень близки, и я не знаю, как бы перенесла нечто подобное, но абсолютно точно отбросила бы все обиды вместе с его возвращением в мою жизнь. Мне искренне жаль, что судьба обошлась с Хиро так жестоко.       — Он сам виноват, конечно. Но я знаю, что в то время у него особо выбора не было. Папа хотел обеспечить семью и… попал, так попал. Я не одобряю то, чем он жил, и чем стремился заработать. Но теперь понимаю, отчего все так случилось, — Хана тряхнула головой, отгоняя неугодные мысли, так или иначе возвращающие ее в прошлое, которое она, подобно Кибе, силилась выкинуть из своей памяти. — Ладно, не будем переливать из пустого в порожнее — дальше будет видно, что да как. Лучше скажи, брату хоть немного полегчало?       Хината сказала как есть: нет, нисколько. За эти дни Киба звонил ей от силы пару раз, чтобы спросить, как она — на долгий разговор его не хватало. Меж тем Хината мучилась оттого, что не могла ему помочь, ведь он даже не позволил ей быть рядом. И Хината понимала, почему так.       Она нашла его в боксерском зале поздним вечером, когда возвращалась из бара после встречи с Ханой. Все уже разошлись — там остался только тренер, да и тот уже уходил, обменявшись с Хинатой кратким приветствием.       Киба же нещадно молотил кулаками по мешку, будто стремился его с цепей сорвать, и даже не удосужился надеть перчатки. Его растянутая майка была насквозь мокрой, в приглушенном свете спортзала плечи блестели от пота, что капля за каплей скатывался с влажных волос. Хината подкралась к Кибе почти неслышно, и он до последнего ее не замечал, якобы увлеченный тренировкой. Вот только Инузука вовсе не боксировал — просто до изнеможения колотил несчастный мешок в надежде избавиться от невыносимой тяжести на душе.       Смерть Акамару, как и ожидалось, далась ему непросто. Кибе казалось, вместе с его верным псом ушла далекая юность, которую теперь уж точно никогда не вернуть. Недавнее горе напомнило Кибе о том, чего он не сделал, что упустил и к чему уже не подступиться, как ни старайся. Он увидел себя со стороны: без малого тридцатилетнего, ничего не добившегося недобоксера, который лишь мучается не от одного, так от другого, ждет, когда мама опомнится и позволит ему к ней приблизиться, да слепо верит, что еще есть шанс изменить свою жизнь к лучшему. В такие моменты никогда не думаешь о том, что у тебя есть — проще ведь перебрать в уме то, что потерял или чего так и не обрел. И не будь Киба ослепленный горем, тотчас бы себя одернул, потому что на самом деле приобрел он гораздо больше, чем когда-либо желал.       Хината остановилась позади Кибы, дотронувшись до его промокшей майки. Киба вмиг прекратил изуверства над мешком и, обхватив его обеими руками, уперся лбом в его потрескавшуюся кожу. Он тяжело дышал и крепко жмурился, мельком ощутив, как по спине пробежался холодок от осторожных прикосновений Хинаты.       — Хватит, малыш, — пролепетала она, обнимая его сзади. — Не надо.       Киба повернулся к Хинате, рывком прижимая ее к себе, и она грустно улыбнулась ему в шею. Не чураясь того, что он весь мокрый, обняла его крепче, удовлетворенно прикрыла глаза.       — Я с тобой, — прошептала она, и он кивнул безмолвно. — Все наладится, мой хороший. Обещаю, вот увидишь.       Киба отстранился, чтобы взглянуть на женщину, рядом с которой все вокруг менялось, и мрак, в коем он грозился погрязнуть, оборачивался светом. Тогда он в очередной раз понял: черт с ним, со всем несбывшимся. Она рядом. И она принимает его такого, даже если ему самому от себя тошно.       — Дай посмотрю, — шепнула Хината, взявшись за руку Кибы, чтобы освободить ее от бинтов.       Он наблюдал за ее неспешными движениями из-под опущенных ресниц и влажной челки, пока она избавлялась от его непривычно небрежной бинтовки. Вскоре боксерские бинты упали к их ногам, и Хината нахмурилась при виде его костяшек, что в некоторых местах покрылись ссадинами.       — Болит?       Киба покачал головой. Даже если и болело, то совсем не там.       — Не делай так больше, — она подняла с пола бинты и окинула глазами опустевший зал. — Давай поедем домой?       — Ты останешься?       Хината с ласковой улыбкой накрыла ладонью его щеку.       — Если ты захочешь — конечно.       — Хочу.       — Тогда собирайся, а я пока отпущу Такао, — Хьюга всучила несвернутые бинты Кибе и направилась к выходу. — Он ждет меня здесь неподалеку.       — Хина?       Она обернулась, выжидающе вскидывая брови.       — Да?       Инузука хотел было что-то сказать, но тут же отмахнулся, и Хината быстро затерялась среди спортивного инвентаря.

***

      Хината впервые не знала, как подступиться к Ханаби и с чего начать разговор. Она долго над этим думала и даже успела обрасти сомнениями, предвосхищая возможные последствия своего вмешательства в ее личную жизнь: Ханаби ожидаемо станет нещадно критиковать сестру и непременно воспримет в штыки желание Хинаты сберечь ее хрупкое сердечко, пока еще не поздно.       Киба много раз твердил, что лезть в чужие отношения — себе дороже, и что бы между ними там ни произошло, именно ты в итоге останешься крайним. Хината это понимала, однако не могла унять беспокойство по поводу связи Ханаби с Хиданом, ведь их интрижка зашла слишком далеко и грозилась перерасти во что-то большее. А когда это «что-то большее» благополучно завершится, сердце Ханаби будет разбито — в этом Хината была уверена на двести процентов из ста.       Инузука не сразу согласился на уговоры Хинаты, но когда она стала давить своим аргументами, его доводы стремительно теряли силу. «Пожалуйста, Киба, ну поговори с Хиданом! Я должна знать, насколько серьезны его намерения в отношении моей сестры!» — вот о чем она просила Кибу всю прошлую неделю: доставала его этим в машине, за обедом в забегаловке, в его постели, пока он самозабвенно ее целовал. Ему попросту пришлось уступить и стать непосредственным участником понемногу наклевывающегося конфликта. А перед тем, как обратиться с вопросом Хинаты непосредственно к его адресату, Инузука усмехнулся на ее фразу о «серьезных намерениях»: заведомо знал, что такое понятие неприменимо к Хидану. В его жизни ничего не было серьезным. Никогда. Тем более в отношениях с женщиной.       Посему Киба совсем не удивился, когда Хидан ответил соответствующе его догадкам. Инузука немного перефразировал вопрос Хинаты, поставив братишку в тупик, но после недовольного «тебя ебет?» Хидан все же сподобился ответить.       «П-ф-ф ты о чем, чувак? Какие отношения? Их нет. Я ее просто трахаю».       Киба думал, Хината приведет свою давнюю угрозу в действие, и Хидан лишится самого сокровенного, а его излюбленные шуточки ниже пояса не будут казаться ему такими уж смешными. Однако она никак на ответ Хидана не отреагировала. Одно только сказала: «я так и знала».       Киба верно рассуждал: в любом случае виноватой останется Хината, если заставит сестру посмотреть правде в лицо. Что ж... Она была к этому готова. Старшая Хьюга не сомневалась, что Ханаби понятия не имеет, как видится Хидану их изначально неправильная связь. Когда ты влюблен, не грех и очки розовые нацепить по незнанию. Главное вовремя от них избавиться, что без чужой помощи порой не представляется возможным.       Это был поздний вечер, но ни Хиаши, ни Неджи домой еще не вернулись. Ханаби валялась на диване в пустой гостиной и увязала в телефоне — судя по ее периодически взрывающемуся смеху, с настроением у нее пока все было в порядке. Хината выбралась из своей комнаты, отложив сушку волос после ванны, и застопорилась на полпути: вновь сомневалась, стоит ли говорить с сестрой сейчас или лучше подгадать более подходящий момент? Что менее ужасно: испортить хорошее настроение или окончательно изгадить и без того плохое?       — Что делаешь? — непринужденным тоном поинтересовалась Хината, падая в кресло рядом с диваном.       Ханаби отпустила короткий смешок и покрепче прижала к себе мягкую игрушку в виде здоровенного гуся на коротких оранжевых лапках.       — Видосики смотрю, — отозвалась она.       — Я думала, ты давно не играешь в игрушки, — покосившись на плюшевого гуся сестры, съязвила Хьюга-старшая.       — А? — младшая отложила телефон и села, взглянув на своего мягкотелого приятеля. — Ты про него? — она потормошила гуся за клюв. — Этого страшненького паренька для меня Хидан выиграл в парке аттракционов. Классный, да?       — Ну, как сказать… — Хината сконфуженно кашлянула, подобрав под себя ноги. — И что надо было сделать, чтобы заполучить приз?       Ханаби разулыбалась, принявшись миловаться с гусем, чья кривая морда оставляла желать лучшего.       — Стрелять по мишеням. Мы еще себе фенечки там купили, — она выставила перед сестрой запястье, на котором болтался браслет, плетенный из разноцветных нитей-мулине. — У Хидана такая же.       Хината насилу улыбнулась. Это могло быть мило, если бы речь шла не о Хидане.       — И он согласился это носить? — недоверчиво сощурилась она.       — У него не было выбора, — оплетая пальцами тонкую гусиную шейку, Ханаби жутко ухмыльнулась и, пугающе правдоподобно сымитировав звук хруста, согнула ее пополам.       — С тобой шутки плохи, — сочувственно поглядывая на плюшевый реквизит для этого мини-представления, заметила Хината.       — Я слов на ветер не бросаю, — младшая Хьюга с усмешкой принялась утешать гуся осторожными поглаживаниями.       Хината коротко рассмеялась, опустив глаза на свои пальцы. Зачем-то стала их рассматривать, отметив, что ногти уже отросли, и сегодня же надо укоротить их под мясо, чтобы подольше к этому вопросу не возвращаться. Поневоле она всеми силами оттягивала неизбежное, надеясь, что Ханаби сейчас встанет, уйдет под каким-нибудь важным предлогом, и заготовленный Хинатой разговор так и не состоится.       — Слушай, у тебя же скоро встреча выпускников? — Ханаби заерзала на диване, прижимая колени к груди.       — Через месяц, вроде, — уточнила Хината, хотя сама едва ли была в этом уверена.       — Ты пойдешь?       Она в сомнении поджала губы, и брови ее поползли к переносице.       — Даже не знаю. В прошлый раз это была грандиозная попойка, и я решила, что лучше бы одноклассникам так и оставаться исключительно на фотках в школьном альбоме.       Хьюга-младшая рассмеялась, теперь уже принимая позу лотоса — вечно не могла на месте усидеть, соглашаясь с доводами Хинаты о том, что у нее шило в заднице.       — Не гони. Ты всегда была в ладах с одноклассниками. По крайне мере, со многими из них.       — Это да, — нехотя согласилась Хината. — И я бы с удовольствием с ними поболтала о всяком, но… — она помотала головой, взявшись ковырять кутикулу на указательном пальце. — В этот раз встреча пройдет у Наруто.              Ханаби выпрямилась, вновь случайным образом едва не придушив своего гуся.              — Реально? — она неприязненно хмыкнула. — Вот так добрый самаритянин! «Моя квартира к вашим услугам! Разносите, не стесняйтесь!»       — В этом весь Наруто. Так что я очень сомневаюсь, что пойти туда будет хорошей идеей.       — Но почему? Разве ты не говорила, что давно не злишься на него и... ну, все такое? Переобулась, что ли?       Хината насупилась, глянув на сестру исподлобья.       — А тебе-то что?       — Да мне-то все равно, — пожала плечами та. — Просто спросила.       Старшая Хьюга поморщилась и тихо ойкнула: детская привычка обкусывать кожу вокруг ногтей грозилась вернуться к ней в полной мере — многовато стресса в последнее время приходилось испытывать. Разглядывая закровившую ранку на кутикуле, она сунула палец в рот и тут же скривилась от характерного привкуса.       — Дело-то совсем не в Наруто, — призналась Хината, надавливая большим пальцем на ранку. — Я не из-за него не хочу идти на встречу выпускников.       — Я так и знала! — всплеснула руками Ханаби. — Это из-за Кибы?       Она кивнула, не поднимая головы.       — Не хочу, чтобы он напрягался без повода. А если я пойду к Наруто, так и будет.              — Он-то да… — поглядывая на гуся у себя подмышкой, младшая Хьюга щелкнула языком. — Но необязательно говорить ему, где вы встречаетесь. Скажешь, что у какой-нибудь одноклассницы или в кафешке. Пусть тебя Такао отвезет, да и все.       — Предлагаешь ему соврать? — нахмурилась старшая. — Так себе совет, если честно.       — Почему сразу соврать? — возмутилась Ханаби. — Это называется «недоговорить». Между прочим, для его же блага.              Хината вновь стала изучать крохотное повреждение кожи вокруг ногтя. Рассуждения Ханаби не были лишены логики, но все же обманывать Кибу она не хотела. Зато пойти на встречу выпускников — наоборот. Без повода с одноклассниками не соберешься — проверено.       — Я не знаю, подумаю над этим. Времени еще навалом.       — Тоже верно, — Ханаби чмокнула своего гуся в макушку, расплываясь в широкой улыбке.       — Вообще-то, я хотела с тобой поговорить, — вдруг произнесла Хината, и ее тон преисполнился строгости. Если уж и поднимать волнующий ее вопрос, то с соответствующим настроем. Не скажет здесь и сейчас — вскоре Ханаби сама узнает, прежде вообразив себе всякого насчет Хидана.       — О чем? — ничего не подозревая, поинтересовалась она.       — Что у вас с Хиданом? — без объявления войны выступила Хината.       Ханаби тяжело вздохнула, откидываясь на спинку дивана.       — Ты опять за свое? — она недовольно скрестила руки на груди. — Хватит уже к нам цепляться. Я думала, ты это уяснила. Нет?       — Я знаю, что обещала не соваться в твою личную жизнь, но…       — Да-да, — перебила сестру Ханаби. — Вот и не суйся дальше.       Хината покачала головой, быстро соображая, с какой стороны зайти. Только она не придумала ничего лучше, чем сказать ей обо всем открыто.       — Я знаю, что Хидан думает о ваших отношениях.              Она вздернула бровь, блестяще отыгрывая заинтересованность, которой у нее не было.       — Он сказал Кибе, что… — Хината предательски запнулась. Черт, слишком жестоко звучит. Или нет? Может, это и вовсе ожидаемо?       — Ну? — лениво подгоняла ее Ханаби.       — «Я ее просто трахаю», — решительно процитировала она. — Так он сказал. Это слышали и Дейдара с Сасори.       Хьюга-младшая пару раз моргнула, как если бы не с первого раза поняла суть сказанного сестрой. А потом уголки ее губ поползли вверх, и широкая улыбка нарисовалась на нисколько не переменившемся лице.       — И что? — она с усмешкой потянулась к своему мобильнику. — Можно подумать, ты мне секрет открыла.       Хината недоверчиво на нее покосилась. Что, и… это все?       — Ты… Неужели ты не против того, что между вами просто секс?       — А что в этом такого? — краем футболки протирая экран смартфона, улыбнулась Ханаби. — Ты вон, сколько лет была не против таких отношений. Чем я-то хуже?       — Вот как? — Хьюга-старшая медленно закивала, поражаясь дерзости младшей. — Хорошо. Но тебе известно, чем дело кончилось. Я все это возненавидела, понимаешь? Это пустая трата времени, Ханаби. Тратить время на человека, который тебя не полюбит? Какой в этом смысл?       — У меня все под контролем, — жестко возразила она. — Мне лучше знать, чего я хочу от этих отношений и вообще от этой жизни.       — Да, — Хината тоскливо улыбнулась, выбираясь из кресла. — Я тоже когда-то так думала.       Ханаби вновь уставилась в телефон, набрасывая на ноги плед, что стащила с подлокотника дивана.       — Не беспокойся, — заверила она сестру, и из динамиков ее смартфона тут же полилось музыкальное сопровождение очередного видео из новостной ленты, — я знаю, когда стоит остановиться.       Хинате хотелось бы верить, что у Ханаби все под контролем, но ей, увы, пришлось убедиться в обратном. Стоило Хьюге-старшей исчезнуть из поля зрения младшей сестры, и она сбросила маску беззаботного равнодушия.       Экран телефона Ханаби мелькал разноцветным, а динамики проигрывали одну и ту же зацикленную мелодию в пятнадцать секунд — веселое видео в ленте ее больше не интересовало. Она протяжно выдохнула, обратив свой взор на плюшевого гуся, и губы ее неуемно задрожали.       Хината незаметно выглядывала из-за угла, и тихий плач Ханаби, что уткнулась в свою игрушку, больно полоснул по сердцу. Что ж, она и прежде знала, чем обернется присутствие Хидана в жизни сестры. Этот безразличный к чувствам других человек был непробиваемым эгоистом. И ни Ханаби, ни кому-либо другому этого не исправить.       Вот только Хинате было невдомек, что Ханаби к этому и не стремилась. Все, чего она хотела — это раскопать в Хидане то хорошее, что он держал глубоко за душой и, порой теряя контроль, позволял этому всплывать на поверхность. Но сейчас, утирая слезы, все льющиеся от обиды и горького разочарования, Ханаби сказала себе: хватит. Пусть он зарывает в себе это «хорошее» еще глубже — так, что никому не добраться; пусть выбирает одиночество взамен неравнодушию любящего сердца. Враз лишенная иллюзий Ханаби решила: раз чувства оказались обманчивыми — значит, так тому и быть.       А впрочем, обманываться было приятно — Ханаби сочинила себе вполне красивую сказку, где даже самый отпетый подонок превращается в прекрасного принца. Но жить в сказке рано или поздно становится так тошно, что даже самая горькая правда в реальности окажется слаще любой выдуманной лжи.