***
Киба ощущал себя одним сплошным бесформенным сгустком боли. Остаток ночи он беспробудно спал мертвым сном, но ровно до того момента, как перестал действовать укол обезболивающего. Вот тогда началось: боли справа оказались столь нестерпимыми — хоть на стенку лезь! И Кибе не то, что двигаться — дышать было невыносимо. Он с трудом приоткрыл глаза, сдерживая рвущийся наружу стон. Из-за сна на левом боку все тело ужасно затекло, и он поморщился, вместе с тем пытаясь сфокусировать затуманенный взгляд в одной точке. Улыбка. Яркая очаровательная улыбка — вот что Киба увидел сразу после того, как сумел окончательно разлепить веки. Молоденькая медсестра медленно выпрямилась, когда он осторожно зашевелился, сбрасывая с себя одеяло: постельное белье было неприятно влажным, оттого что Киба потел, уже какое-то время превозмогая сильные боли. Она чуть нахмурилась, едва из него все-таки вырвалось то самое стонущее мычание, что он пытался сдержать. Низко склонившись к нему, вслушалась в частое рваное дыхание и вновь просияла обаятельной улыбкой во весь рот. — Доброе утро. Выспались? Киба сухо сглотнул. Из-за бушующей боли он не сразу понял, как сильно ему хотелось пить. — Вы хорошо поспали, — одобрительно произнесла медсестра, поднося к пересохшим губам Инузуки стакан воды. — Попейте. Я помогу. Он едва заметно кивнул с благодарностью и позволил работнице госпиталя заботливо придержать его взмокший затылок, чтобы он смог вдоволь напиться. — Который час? — откидываясь обратно на мокрую подушку, прохрипел Киба. — Начало девятого. Скоро врач начнет обход пациентов, а я пока поставлю вам укол. Как давно вернулись боли? Он поерзал головой по подушке — понятия не имел, что да когда. Совершенно потерялся во времени и сторонних чувствах. Всё — боль. А рядом с ней рука об руку шагали мышечная слабость и упадок сил. — Мне можно вставать? Медсестра дернула плечами. — Попробуйте. Только осторожно. Вам что-то нужно? — В туалет. — А, конечно, — хихикнула она, хлопнув себя по карманам рабочего халата. — Я принесу вам утку. — Нет-нет, — запротестовал Киба, оперевшись на край кровати ладонью, чтобы с горем пополам присесть. — Я сам схожу. — Не волнуйтесь, — медсестра снова приторно улыбнулась, а если точнее, это улыбающееся выражение и не сходило с ее симпатичного лица, — меня это не затруднит. Уход за больными — моя работа. Инузука категорично затряс головой — и слушать ее не стал. Так и продолжал упрямо стоять на своем. — Я все понимаю, но мне хочется встать. — Как скажете, — она взялась помогать ему подняться с кровати. — Осторожнее, пожалуйста. Держитесь за меня. Киба плотно сомкнул губы, лишь бы не вскрикнуть ненароком — на стоны-мычания было уже плевать. Позволив себе опереться на медсестру, он собрал всю волю в кулак и разом выпрямился, что чуть не обернулось позорным падением поперек кровати. — А где туалет? — Так в палате, — медсестра вытянула руку прямо перед собой. — Здесь умыться можно и… э-эм, что там еще… А, мыло есть, конечно, и зубной набор, — она вдруг нахмурилась, исподлобья глянув на Кибу, что шагал накренившись на одну сторону. — Вам ведь известно, что это вип-палата? Инузука плавно прикрыл веки, застопорившись на месте. Вчера ему до лампочки было, где он находится, но теперь понял, что такие условия пребывания однозначно не в каждой палате имеются. Ему также стало ясно, кто приложил к этому руку. Хината, конечно. Как будто он ее об этом просил. — Да, точно, — пробормотал Киба, заставив себя преодолеть оставшиеся несколько шагов до крохотной ванной комнатки с отдельным входом в туалет. Медсестра проводила его прямо до самого унитаза. Он остановился, находя опору у стены напротив, и со шлепком впечатался туда ладонью. Приложиться к «белому другу» хотелось непреодолимо, но Киба смирено дожидался, когда медсестра оставит его одного, покуда она с этим так раздражающе медлила. — Дальше я сам, — осмелился сказать Инузука — уж с собственным членом управиться без помощи медсестры ему было под силу. — Хорошо, конечно, — непринужденно пропела та. — Если что — зовите. Киба недоуменно вскинул брови, отчего мышцы лица тут же заныли. Проклятое рассечение… Он потянулся к двери, чтобы ее прикрыть, и лишь сейчас обнаружил, что стоит здесь в одном нижнем белье. — Одежду бы хоть какую дали, — хмыкнул себе под нос, справляя нужду. — Вип-палата, чтоб ее… Медсестра поджидала своего пациента у раковины с небольшим зеркалом и диспансером для одноразовых полотенец. Киба аж вздрогнул, наткнувшись на нее при выходе из туалета. «Она что, все это время здесь стояла?» — подумал он и, благо, не ощутил, как стремительно краснеет ушами. Нет, ну правда… Кажется, это перебор. — Все хорошо? — в готовности осведомилась медсестра. Он кивнул, тихо поражаясь ее энтузиазму. С самого утра уже с этой дежурной сладкой улыбочкой да при параде: светлый гладкий пучок на затылке, наглаженный белоснежный халат до колена, кристально чистые рабочие тапочки. Неужто эта милая особа так любит медицину? Похвально. Побольше бы таких участливых работников. — Вы пока умывайтесь, — дала отмашку она. — А я поменяю простыни. Киба отвернулся к раковине, навалившись на нее обеими руками. Стоять прямо, как нормальный человек, и как еще вчера ему было доступно, он физически не мог. Боязливо заглянув в зеркало, Инузука скорчил неприязненную гримасу. Он что угодно ожидал там увидеть, но отекшая от травм физиономия с заметными кровоподтеками, синюшными пятнами и свежими ранами на брови и губе привела его в ужас. Единственное, порадовало, что нос был на месте, и даже не оказался сломан, челюсть не вывихнута, да и зубы все целы. Однако Инузука всерьез выглядел жутко. Впрочем, чувствовал он себя многим хуже. Зубная щетка из набора полетела в стаканчик на креплении в стене, а мини-паста осталась на краю раковины. Киба выпрямился, невольно шикнув от боли, а следом и вовсе тихонько застонал. Но, по-видимому, не настолько тихо, как надеялся, раз медсестра его услышала и должным образом отреагировала. — Давайте приляжем, — распорядилась она, закинув его руку себе на плечо. — Я сделаю вам укол, и станет полегче. — Спасибо, — едва различимо вымолвил Киба, сомневаясь, что его тело способно принять хоть какое-то положение, кроме текущего — с наклоном на одну сторону. — Что-то помимо болей в месте перелома беспокоит? — мало-помалу подводя Инузуку к койке, деловито расспрашивала медсестра. — Может, дискомфорт при мочеиспускании? Рези в брюшной полости, внизу живота? — Нет. — Уверены? Боль из-за перелома может распространяться на большую площадь, учитывая, что к утру на травмированной области уже образовался отек и выраженная гематома. Киба опустил голову и посмотрел, на что косилась медсестра. И правда: там, куда Мельница от души зарядил ему победный удар, кожа припухла и приобрела соответствующий гематоме окрас. — Уверен, — отнимая взгляд от постыдных увечий, буркнул он. — Обратите внимание, если возникнут боли в области брюшины. Вам для полного счастья еще перитонита не хватало. Киба скривился. Да уже все равно. — Я понял. Они остановились у подножия кровати, и Кибе понадобилось продышать боль, прежде чем сесть. Но едва он приготовился к новой волне, что накроет при очередной смене положения, в палате скрипнула дверь, беспрепятственно впуская первого на сегодня посетителя. — Привет, — выдохнула запыхавшаяся Хината и, слегка замявшись, поставила сумку с едой на пол. Инузука увидел на ее лице смятение, а может, даже испуг. Впрочем, немудрено: он стоял весь скрюченный, хмурый, и его изуродованное лицо шокировало бы даже бывалого. Киба не хотел, чтобы Хината видела его таким немощным. Он еще никогда не чувствовал себя перед ней настолько жалким слабаком. — Извините, — насупилась медсестра, одной рукой придерживая Кибу за плечо, а другой накрывая его грудную клетку, где сердце билось чаще обычного из-за болевого синдрома и мышечного напряжения. — Но посещения запрещены во время утренних процедур. Хината переступила с ноги на ногу, сбитая с толку ее неожиданным замечанием. — Разве… вы еще не закончили? — растерянно пробормотала она. — Они до семи тридцати, а уже девятый час. Медсестра закатила глаза, как-то слишком резко усаживая Кибу на кровать. Он громко зашипел, зажмурился, вжался кулаками в матрас по обе стороны от себя. Хината вздрогнула, невольно шагнув вперед. — Подождите за дверью, — скомандовала медсестра, обратившись к металлическому лотку со шприцем, стеклянной ампулой и стерильными ватными тампонами. — Мне нужно сделать пациенту укол. — Не надо, — выдавил Киба и снова зажмурился. — Пусть она останется здесь. Работница госпиталя не стала с ним пререкаться. Наскоро натянула одноразовые перчатки и взялась за шприц, чтобы набрать туда лекарство из подготовленной ампулы. — Поставлю в вену, — кивком призывая Кибу вытянуть руку, сообщила она. — Вводить буду долго, не шевелитесь. Зато сразу отпустит. Киба повиновался. Замер, невольно задерживая дыхание, и прислушался к ощущениям. Боль и вправду плавно отступала, даруя ему долгожданное расслабление. — Все хорошо? — заглядывая пациенту в лицо, решила убедиться медсестра. — Да, — шепнул он, отпуская страх лишний раз совершить вдох. — Спасибо. С ободряющей улыбкой она коротко тронула его плечо, взяла с собой лоток с использованным шприцем и зашагала к выходу. — Скоро придет врач, — остановившись рядом с Хинатой, холодно бросила медсестра. — Ознакомьтесь с часами посещений, пожалуйста. Хьюга хмуро проводила ее до выхода, глядя вслед ровно до того момента, пока за ней не закрылась дверь. — Ничего себе, — усмехнулась она, несмело приближаясь к кровати Кибы, куда он улегся, наслаждаясь действием обезболивающего. — Ты здесь меньше суток, а уже обзавелся хорошенькой поклонницей, — Хината присела рядом, пряча тревогу за улыбкой. — Соблазняешь молоденьких медсестричек, чемпион? Киба скривился, но на его губах взыграла непроизвольная улыбка. — Мне больно смеяться, Хина. — Щеголяешь тут чуть ли не голышом, — продолжала забавляться Хьюга, аккуратно накрывая его одеялом. — Она тебя аж всего облапала. — Ага, как же не засмотреться на изуродованную побитую собаку, — позволил себе усмехнуться Инузука, что спровоцировало неконтролируемое: — А-а-ай бл… — Все, прости-прости, больше не буду, — виновато шепнула Хината и потянулась к его щеке. — Как сильно все опухло… — Да, — он тяжело сглотнул. — Но есть и хорошие новости: ни одного зуба не потерял. Хината хихикнула, когда Киба блистательно улыбнулся, подтверждая сказанное. Она не удержалась от того, чтобы его не поцеловать — так бережно, насколько это возможно, лишь бы ненароком не причинить боль. — До чего ты красивая… — около ее губ проронил он. Хината нежно улыбнулась, вновь с замиранием сердца целуя его. — Зачем ты пришла? — спросил Инузука, позволяя ей поправить ему подушку, чтобы можно было устроиться полусидя. — Соскучилась, — призналась Хьюга и вспомнила о сумке с едой, оставленной у дверей. — И я кое-что тебе принесла, — добавила она, обернувшись через плечо, когда возвращалась за сумкой. — Вкусненького! — Спасибо за заботу, — наблюдая за тем, как Хината вытаскивает оттуда контейнеры, буркнул Киба. — Но я не хочу есть. — Как это? — возмутилась она, стукнув по прикроватному столику термосом с травяным сбором. — Ничего не хочу слышать! Когда ты в последний раз ел? Тебе нужны силы, чтобы поскорее поправиться. Он понимал, что спорить с этой женщиной бесполезно. Да и ощущения его обманули: при виде блинчиков с ягодами у Кибы начал просыпаться аппетит. — И когда ты успела все это приготовить? — он подул на травяной сбор, налитый в крышку-стаканчик от термоса. — Ты хоть смогла нормально поспать? — Конечно! — Хината расправила на груди Кибы маленькое полотенце, заострив внимание на его внушительной гематоме. Все внутри нее съежилось и болезненно закололо, но она преодолела себя и улыбнулась только шире. — Я хорошо поспала, — тут же солгала, решив не упоминать о том, что отец заявился сюда посреди ночи, и ей лишь поэтому пришлось ехать домой. — Я дождалась, пока ты уснешь, а потом вызвала себе такси. — Нельзя, — нахмурился Инузука, делая согревающий глоток травяного чая. — Нельзя тебе на такси одной разъезжать. — Мне много чего нельзя, малыш, — не подавая виду, что отчаяние изнутри нещадно раздирает, парировала Хината. — Но к некоторым ограничениям я не готова, — она зачерпнула ложкой немного каши из контейнера и приоткрыла рот. — Давай, сделай «а-а-а»… Киба не сдержал смешка, хватаясь за больное место справа под грудью. — Хина, — он отклонился назад, вжимаясь затылком в подушку. — Ты что, собралась меня с ложечки кормить? — Да, — непринужденно просияла она, отвлекшись на кашу, чтобы тщательно распределить по всему содержимому контейнера растаявшее сливочное масло. — Хочу за тобой поухаживать. — Я сам поесть могу, — воспротивился Инузука, пытаясь отнять у Хинаты ложку. — Руки-то держат. — Ты, я смотрю, ожил? — она с деланной угрозой сощурилась на него. — Ротик открывай. Да пошире. Киба ожидаемо поежился от ее взгляда. Вот это холодрыга! Две острые льдинки навеяли ему воспоминания о былых временах, когда жизнь была совсем другой, и они, вероятно, совсем другими были… — Это унизительно, — тихо застонал он, но за неимением другого выбора неохотно подался навстречу ложке. Хината безмятежно улыбалась, пока кормила его кашей — за блинчики он взялся сам, решив, что хватит с него этого жалкого бессилия. Она, конечно, всякий раз ужасалась оттого, как сильно Мельница его отделал, но смогла убедиться, что ничего серьезного его здоровью не угрожает. Правда, Киба мог быть улыбчивым и хоть немного разговорчивым лишь под обезболивающим. Они отвлекали друг друга от тягостных мыслей и вчерашних воспоминаний будничной болтовней. Хината не хотела оживлять в памяти то, что с ними случилось, хоть ей и приходилось к этому возвращаться из-за дважды оборванного разговора с отцом. Хорошо еще Киба не в курсе. Хината решила, ему нельзя знать об их разоблачении раньше времени. И так потрясений немерено. Он опустошил оба контейнера, хотя последний дался ему непросто. Киба все спрашивал: «ты меня на убой кормишь?», а она смеялась и напоминала ему, что обычно ему ничего не стоит столько съесть. И это чистой воды истина. Недаром Дейдара в погоде за мышечной массой неприязненно отзывался о способности Кибы есть за всех четверых. Он, конечно, знатно преувеличивал, но доля правды в этой полушутке, все же, была. — Отдохни до прихода врача, — сунув руки в задние карманы джинсов и приподнимаясь на носках, проворковала Хината. — Я вернусь, чтобы с ним поговорить, а пока ты подремлешь, выпью кофе, идет? — Езжай лучше домой, — уже не впервые за их сегодняшнюю встречу настаивал Киба. — Незачем тебе здесь околачиваться. Она подошла к кровати, чтобы поцеловать его в лоб — единственное не пострадавшее место — и наспех перебрать волосы на макушке. — Я скоро, — шепнула Хината и чмокнула Кибу в кончик носа. Она тихо прикрыла за собой дверь до характерного щелчка. Выдохнула, на мгновение смежая отяжелевшие веки. Усталость ложилась на плечи неподъемной тяжестью, но Хината не могла позволить себе отдохнуть до беседы с доктором, что должен осмотреть Кибу и изучить результаты его вчерашнего обследования. Важнее всего было убедиться: он поправится быстро и без последствий. Не глядя отступив назад, а потом чуть левее, Хината еле слышно ойкнула: неудивительно, что на кого-то наткнулась, пока ворон считала. Стремительно развернувшись, она было собралась извиниться за свою неосмотрительность, но до кучи врезалась в чью-то грудь и снова попятилась, только уже к дверям палаты. — Хиро?! — Хината воровато обернулась и, бездумно хватая старшего Инузуку под локоть, насильно оттеснила его подальше от двери. — А вы тут как оказались? Он смотрел на нее каким-то безумным взглядом, и ей враз стало не по себе. Когда они виделись в последний раз, его глаза были печальными, влажными, полными сожаления и тоски. Но сейчас этого всего она в них не находила. Только не понаслышке знакомую тревогу, доходящую до абсурда. — Что с моим сыном? — выпалил он, высматривая что-то на слегка озадаченном лице Хинаты. Она огляделась по сторонам и крепче уцепилась пальцами за ткань куртки Хиро. — Давайте отойдем? Не думаю, что сейчас подходящее время… — Я хочу его увидеть, — перебил Инузука, глядя на двери палаты поверх Хинатиной головы. — Вы сегодня уже пили кофе? Хиро невольно отнял напряженный взгляд от двери и перевел его на Хьюгу. — Что? — он в растерянности мотнул головой. — Нет. Еще не успел. — Не хотите пропустить со мной по стаканчику в местном кафетерии? Кофе был гадким. Но только для Хинаты. Хиро же пил и похуже — намного хуже, чем этот выходец из автомата. Они устроились за круглым столиком друг напротив друга. Сперва молчали, попивая кофе из бумажных стаканчиков, но потом Хината заговорила, и Хиро быстро подхватил. — Что произошло? — спросил он напрямую. — Дочь сказала, что Киба в больнице, но толком ничего не объяснила. — Что же вы сперва мне не позвонили? — вопросом на вопрос ответила Хината. — Я ведь давала вам свой номер. Инузука смешался, звучно отхлебнув кофе. Признаться, он думал об этом. Точнее, это стало первой его мыслью после разговора с дочкой. Но ему было неловко звонить Хинате. Казалось, она пошла ему навстречу тогда просто ради приличия, и его звонки ей будут крайне неуместны. — Простите, — вдруг сказала Хината, досадливо зажевывая губу. — Киба пострадал из-за меня. Хиро несдержанно подался вперед, обнимая ладонями стаканчик с кофе. — Почему вы так говорите? — Потому что так и есть, — она подняла голову, и он заметил проблески слез в ее глазах. — Мы сильно поругались вчера, и он сдуру пошел драться в подполье. Кажется, вы знаете того человека, с кем у него был бой. — Мельница? — Верно. — Мне, конечно, ничего неизвестно о том, что между вами произошло, — начал Хиро, принимаясь ногтем отколупывать остатки краски с металлической клепки на рукаве куртки. — Но я уверен, вы не виноваты в том, что мой сын оказался здесь. — Зря вы так думаете, — робко улыбнулась Хината, незаметно избавляясь от влаги в уголке глаза. — А сейчас? — Инузука тоже заробел, прокручивая в голове напрашивающийся вопрос. — Я имею в виду… Сейчас вы все уладили? — А, это, — она закивала, потуже затянув пучок на затылке. — Да, мы поговорили. Понимаете… это какое-то дурацкое недоразумение… — Хината затрясла головой, отгоняя предательские воспоминания, что сегодня виделись ей отвратительными: их с Кибой разговор, колкие фразы, слезы, тревога, кровавое безумие, мерзкая рожа Мельницы, больница, волнующее «я тоже тебя люблю»… — Я облажалась. И мы оба за это поплатились. Хиро не стал выжимать из Хинаты подробности произошедшего. Его это не касалось. И он стыдливо признавал, что ничего не знает о собственном сыне. — Так сладкого хочется, — Хьюга выпрямилась на стуле и вытянула шею, заглядываясь на витрины буфета. — Может, у них есть какой-нибудь шоколадный батончик или пирожное? Пойду посмотрю. Хиро тронул Хинатину руку, едва она собралась подняться из-за стола. — Подождите, — он полез во внутренний карман расстегнутой куртки и с небольшой заминкой выудил оттуда плитку шоколада. — Это подойдет? Хината разулыбалась от уха до уха, глядя на протянутую Хиро шоколадку — молочную с орехами, как она любит. Вроде, мелочь, совершенно ничего не значащая, но так много странной детской радости в ней вызвала. Не зря она однажды раз и навсегда уяснила: счастье в мелочах. — Откуда?.. — взбудораженно заерзав на стуле, Хината едва не перевернула задетый локтем стаканчик с кофе. — Хана сказала, вы поехали в больницу, и я… — Инузука осекся и положил шоколад рядом с ее рукой, придерживающей стакан. — Не беспокойтесь, она хорошая, — взялся уверять он, отдергивая свои пальцы. — Я ее только что купил. — Спасибо, мне… приятно. Хината не стала медлить и зашелестела оберткой, отламывая дорожку сразу из трех шоколадных долек. Она откусила один квадратик и, зажмуриваясь в удовольствии, запила его кофе, что больше не казался таким уж мерзким, как поначалу. — Я очень люблю шоколад, — призналась Хьюга, зараз приговорив весь отломанный от плитки кусок. — Такая вот вредная привычка. Я могу одна съесть целую плитку и ни с кем не поделиться. А вот Киба… — она презабавно сморщила нос. — Его тошнит от сладкого. Но он всегда покупает мне кучу батончиков. Хочет, чтобы я растолстела, наверное. Хиро глухо рассмеялся, резким движением головы отбрасывая с лица длинную волнистую челку. — Он с детства был равнодушен к сладостям, — ударяясь в ностальгические воспоминания, поделился Инузука. — Может, потому что Хана запугивала его дантистами? — он снова рассмеялся. — Киба ужасно боялся стоматологов. — Наверное, это к лучшему, — Хината надкусила очередную дольку шоколада. — У него хорошие зубы. — После вчерашнего хоть все целы? Она не сдержала улыбки, облизнув губы, и немного попила. — К счастью, да. Он уже это проверил. Хиро кивнул, выталкивая из себя очередной короткий смешок. Тревога, наконец, схлынула, а то пока он добирался до госпиталя, от беспокойства едва чувств не лишился. — Может, ему что-нибудь нужно? — посерьезнев, справился Инузука. — Оплата лечения, лекарства… — Нет-нет, — возразила Хината, едва не поперхнувшись шоколадом. — Что вы, все нормально. — Вы не подумайте… — Хиро кашлянул, превозмогая неловкость, — у меня есть деньги. Там… — он ощутимо понизил громкость голоса, — в тюрьме я много работал, и мне удалось хорошо скопить. Скажите, как есть, иначе ведь мне не узнать… И снова этот глубоко печальный, полный тоски взгляд. Хината словила моментальную реакцию, уже тысячу раз на себе испытанную, и их с Кибой сходство показалось ей еще более поразительным, нежели прежде. — Не волнуйтесь, — мягко промолвила она, похлопывая Хиро по тыльной стороне ладони, мельком ощутив, как груба на ощупь его кожа. — Правда, Кибе ничего не нужно. А в остальном я о нем позабочусь. Он вымученно улыбнулся, и его глаза заискрились благодарностью. Хиро все еще переживал о состоянии сына, но теперь, когда смог поговорить с Хинатой и убедиться в ее к нему неравнодушии, на душе стало гораздо спокойнее и как-то… теплее, что ли. Хана недаром говорила отцу, что в Хинате нет ни грамма высокомерия, заносчивости или брезгливости к не самым приятным вещам. Он сам ясно это видел. И уже не в первый раз. Сына Хиро сегодня так и не навестил. Хината была права в том, что сейчас не время и не место для этой встречи, что, к их общему сожалению, окажется все такой же безрадостной. Она обещала держать Хиро в курсе о здоровье Кибы, и если он решит вновь предпринять попытку с ним встретиться, связаться с ней напрямую. — Не стесняйтесь звонить мне, Хиро, — улыбнулась Хината, когда они прощались в холле госпиталя. — Если получится, я помогу, чем только смогу. Инузука в смущении поблагодарил ее за участливость и понимание, которого не заслужил. Хината же лишь отмахивалась — не считала это чем-то выдающимся, ведь речь все еще шла о благополучии Кибы. — Главное не сдавайтесь, — напоследок сказала она, и ее голос еще долго звучал у него в голове, наполняя любящее отцовское сердце последней надеждой.***
Сасори выбросил использованный шприц на стеклянную тарелку, следом швырнув туда вымоченный дезинфицирующим средством ватный диск с кровавой точкой по центру. — Готово. Киба натянул приспущенные штаны и привстал на вытянутых руках, чтобы перевернуться с живота на здоровый бок. — От души, брат, — потирая ягодицу в месте укола, натянуто улыбнулся он. — Болючие, зараза. Сколько еще осталось? — Штук десять, может, — прикинул Сасори. Киба застонал: — Да блять… Его выписали из больницы в тот же день, как врач его осмотрел. Вечером он уже был дома с огромным списком медикаментов, которые нужно было заказать из аптеки. Ему полагались обезболивающие уколы, инъекции для снятия спазма мышц и заживляющие мази. Врач строго запретил физическую нагрузку (как будто он мог позволить себе это удовольствие!), лишнее перенапряжение и настоятельно рекомендовал половой покой. Кибе уже на второй день все осточертело. Благо, чтобы ставить уколы, в больницу ему таскаться не пришлось. Сасори неплохо это удавалось: в прошлом он заботился о своей пожилой (уже покойной) бабушке, которой требовались инъекции, а делать их было некому. Пришлось научиться, чтобы не платить медсестре за выезд на дом — все равно было нечем. Хината часто навещала Кибу дома за последние несколько дней, но на ночь не осталась ни разу. Он и не настаивал, ведь единственное, что сейчас мог — это стонать посреди ночи при смене положения и перекошенным слоняться по квартире туда-сюда от безделья. Кибе не нравилось, что Хината вынуждена всюду таскаться с Такао, но это хотя бы было безопасно. Он договорился о больничном с начальником охраны, обещая не затягивать и поскорее вернуться к службе. Правда, что об этом думал Хиаши Хьюга, Кибе было неизвестно. Хината отмахивалась от этой темы, мол, «не бери в голову, это временно, и никто от такого не застрахован». Однако он знал: Хиаши не в восторге от таких новостей — даже предположить не мог, что дела обстоят куда хуже, и вовсе не из-за этого незапланированного больничного. Сасори вернулся в гостиную, по пути избавившись от шприца, пустой стеклянной ампулы и ваты. Плюхнувшись на диван рядом с братьями, прислушался к их разговору о грядущем боксерском поединке на спортивном канале, бездумно сгреб из миски соленый арахис. Они смотрели бой по телевизору, когда в разгар вечера раздался звонок в дверь. Хидан с Дейдарой хмуро переглянулись, а Сасори со вздохом поднялся с дивана, на ходу бросив: «пойду посмотрю, кого там нелегкая принесла». У порога стояли двое. Высоченный крупный мужчина в строгом костюме, занявший знакомую позу телохранителя, держался чуть поодаль от человека в тонком черном пальто. Сасори окинул каждого из них вопрошающим взглядом, но внимание заострил на том, что выступал вперед, демонстрируя нечитаемое выражение на застывшем маской лице. — Чем могу помочь? — спросил он непринужденно. — Киба Инузука здесь живет? — пробасил здоровяк в костюме. Сасори кивнул и только потом задумался, стоило ли вообще отвечать. Однако надолго погрузиться в свои мысли ему не дали: «Костюмчик» шагнул вперед и, не без грубости оттолкнув Сасори в сторону, бесцеремонно переступил порог квартиры. Дейдара с Хиданом разом повставали со своих мест, едва в гостиную вошли посторонние. Они встретились глазами с не менее растерянным Сасори, что следовал за незваными гостями по пятам, и никто не решался заговорить первым. Хиаши Хьюга придирчиво осматривался, при этом не скрывая разочарования, к коему примешивалась внушительная доля отвращения. Это место оказалось именно таким, каким он его себе и представлял. Значит, здесь его дочь проводила столько времени, уверяя его, что остается у Ино Яманака? Хиаши неприязненно дернул губой: и как он только мог оказаться столь неосмотрительным? — Где он? — спросил Хьюга, не глядя ни на одного из парней, что замерли в нерешимости посреди гостиной. Дейдара вскинул руку, указывая в сторону коридора, что вел в комнату Кибы. — Вторая дверь направо. Хидан бросил на него ошарашенный взгляд, дескать, ты с ума сошел так сразу швырять все карты на стол? Но Дей уже успел понять, что смысла юлить нет. Пора сдаваться. — Оставайся здесь, — велел Хиаши, и «костюмчик» в полупоклоне послушно кивнул. Согнувшись пополам, Киба обеими руками тяжело опирался на стол. Кончики взъерошенных волос касались светящейся клавиатуры открытого ноутбука, голые плечи тяжело вздымались вверх-вниз, живот, местами покрытый синяками, напряженно поджимался и втягивался от постепенно угасающей боли. Он думал о своем: о Хинате, что носила ему домашнюю еду все эти дни, о тренере, который так его отчитал за дурость, что до сих пор уши горели, и немного о болях, которыми был сыт по горло. Киба корил себя за неудержимое желание на ком-то отыграться, что отразилось не только на нем, но и на Хинате. Он за многое себя корил. И забывшись всеми этими размышлениями, даже стороннего шороха бы не услышал. Хиаши не сразу дал о себе знать. Раз Инузука не заметил, как он вошел в его комнату, Хьюга решил поизучать обстановку и здесь. Однако как только его взгляд зацепился за недвижимую сгорбленную фигуру Кибы, думать о чем-то другом он уже не мог. Киба лениво обернулся на чужие шаги и сквозь завесу волос разглядел темный силуэт Хиаши. Слишком резко выпрямившись, оттолкнулся ладонями от стола, развернулся к нему всем телом и в удивлении вскинул голову. Хиаши понимал, что Инузука не в курсе цели его неожиданного визита. Было ясно, что Хината его в известность о случившемся не поставила. Но Хьюга не стал церемонничать и подводить дело к сути, начиная издалека. Он сказал прямо и без промедления: — Ты помнишь, о чем я тебя предупреждал, Инузука? Киба проглотил приветственную реплику, что уже прокатилась по языку и даже вскользь коснулась губ. — Что ты о себе возомнил, раз решил, что достоин моей дочери? Он невольно шлепнул ладонью по поверхности стола, насилу выпрямляясь как следует сквозь не схлынувшую до конца боль. Киба все понял: по характеру заданного разговора, по пронзающему ледяному взгляду и по тому, что Хиаши явился сюда собственной персоной без сопровождения третьих лиц. Но непомерное удивление Кибе таки сдержать удалось. Он чуял, что скоро это случится. Хиаши непременно узнает о них с Хинатой, ибо это зашло настолько далеко, что впору поражаться, как иной раз невообразимы крутые повороты судьбы. Но Киба не мог сказать, что был к этому готов. Он по-прежнему не сыскал себе оправдания, все так же не смог бы объяснить, как ему хватило смелости приблизиться к дочке босса, и не знал, какие аргументы в свою защиту можно предоставить. «Я люблю вашу дочь и на все ради нее готов». Так, что ли? Хиаши эти признания ни к чему — тут и ежу понятно. Но у Кибы было и будет лишь это. — Я виноват, — произнес он с легкой хрипотцой в голосе. — И готов понести соответствующее наказание. Хиаши отпустил усмешку, принимаясь изучать убранство комнаты дочкиного телохранителя. Клетушка. Ни дать ни взять. — Наказание, — он качнул головой, смерив Кибу изучающим взглядом: Хиаши лишь сейчас мог посмотреть на него другими глазами. — И какого ты ждешь наказания, Инузука? Киба задрал опущенную голову, и они с Хиаши столкнулись взглядами как тогда, в гостиной дома семьи Хьюга, где он пытался узнать, кто такой Мацуда Керо, и от кого так рьяно должен защищать Хинату даже ценой собственной жизни. Теперь Инузука досадливо подумал, что нужно было сдаваться еще тогда, а не продолжать обманывать Хиаши, обманываться самому и спать с Хинатой за деньги ее отца. — Которое вы посчитаете нужным. — Как у вас все просто, — устало выдохнул Хьюга, сцепив руки за спиной. — Ты готов понести заслуженное наказание, в то время как моя дочь едва до угроз не опустилась, чтобы ты мог этого избежать. Киба цепко смотрел на Хиаши, и не думая отводить взор. Хьюга тоже в этом зрительном поединке не сдавался. Вглядывался в кромешную черноту, где из раза в раз безвозвратно тонула Хината, невольно воображал дочку рядом с этим человеком, убеждался, что это недопустимо, пытался все понять, но следом это понимание отвергал. Хиаши впервые видел Кибу таким: взлохмаченные волосы, потрепанные серые треники, увечья на лице и обнаженном торсе. Перед ним стоял другой человек. И не только потому, что он не был облачен в привычный строгий костюм. А потому как теперь Хиаши было известно, что Кибу связывает с его дочерью. — Я хочу знать, — вновь заговорил Хьюга, невольно проходясь глазами по гематоме на правом боку своего служащего. — На что ты рассчитываешь? Поиграть с чувствами моей дочери, что наивно говорит о какой-то там любви, или, может, собираешься на ней жениться? Киба густо нахмурился, и пальцы сами собой собрались в кулаки. — Я бы не стал играть чужими чувствами. Тем более чувствами Хин… — он осекся, на мгновение прикрыв глаза, — едва не произнес привычную интерпретацию ее имени, — чувствами Хинаты. Хиаши самодовольно кивнул: сумел вывести этого покладистого парня из равновесия. — Значит, женишься на ней? — иронично предположил он. Киба поджал губы, вновь роняя голову. Ответа на этот провокационный вопрос он не знал. — Значит, так, — Хьюга выпрямился, и Инузука машинально вторил его движению, коротко сморщившись от промелькнувшей боли. — У тебя есть две недели, чтобы вернуться к службе. А пока я ищу нового телохранителя для моей дочери, ты продолжаешь делать то, что должен. Вынужден признать, ты хорошо сработал, когда ей угрожала опасность, и умалять твои заслуги в этом эпизоде я не стану. Однако как только я подыщу тебе достойную замену, ты исчезнешь, чтобы я больше никогда тебя не видел. Не попадайся мне на глаза и никоим образом не напоминай о своем существовании, — он выдержал недолгую паузу, прежде чем закончить. — Это ясно? Киба судорожно сглотнул, подобравшись рукой к краю стола, за который крепко зацепился. Ну, благословения он и не ждал. Даже на понимание не надеялся. А уж сохранить работу Инузука и вовсе рассчитывать не смел. — Я понял, господин, — только и смог проронить он. Хиаши снова кивнул. Задержал на нем взгляд дольше, чем бы хотелось, развернулся к выходу. — Это продлится где-то месяц — вряд ли я сумею подобрать нужного человека раньше, — обернувшись через плечо, обозначил Хьюга. — И еще, — его губы задела слабая ухмылка, — за оставшийся срок отработки моя дочь сама тебе заплатит. Пальцы Кибы сжались на кромке стола, покуда его в неприязни перекосило, и шумный выдох разом вырвался из приоткрывшегося рта. Эта реплика показалась ему крайне жестокой. Настолько, что он едва не произнес это вслух. — Две недели, — напоследок бросил Хиаши и бесшумно удалился. Хидан с Дейдарой заполошно отскочили в сторону, едва не став жертвой распахнутой двери, за которой показался Хиаши. Они не слишком правдоподобно закашлялись, разглядывая потолок вместе со стенами, и расступились, освобождая ему дорогу. Братьям явно не удалось скрыть то, как они внаглую грели уши, намертво прилипнув к двери в комнату Кибы. — Это жопа, — констатировал Дейдара, обращаясь к Сасори и Хидану, что восковыми фигурами встали в разных частях гостиной. — Полная, — добавил Хидан, нервно покусывая губы. — А ты-то че с папашей Хьюга не познакомился? — не в тему пошутил Дей, швырнув в Хидана диванную подушку. — Нужно было представиться, как полагается джентльмену! Или в штанишки наделал, когда представил, что тот бугай с тобой сделает, если папаша узнает о вас с Ханаби? У-у-у… — он лихо присвистнул. — Если папка за старшенькую так трясется, что ж о младшей говорить! Хидан со всех сторон жамкал подушку, покуда Дейдара над ним подтрунивал, и в конце концов безжалостно запустил ею ему в голову. — Тебя это ебать не должно, — холодно отчеканил он и, больше не говоря ни слова, отчалил к себе в комнату. — Еще страдает, — заметил Дей, приглаживая наэлектризованные волосы на макушке. — Долговато чет… Сасори не отреагировал на замечание Дейдары. Он уже вовсю думал о том, к чему из раза в раз втайне ото всех возвращался. Ему часто хотелось сунуться туда, куда не следовало, но Сасори постоянно себя одергивал. «Это не твое дело» — только и успевал убеждаться он, когда с Кибой происходили всяческие метаморфозы. Он знал братишку, как облупленного. И потому раньше всех понял: Киба крепко попал. И раньше всех убедился: их связь с Хинатой не просто губительна для него. Она по сути своей обречена на провал. А когда случится то, что должно, и их пути неизбежно разойдутся, от Кибы ничего — совершенно ничего живого не останется. Сасори назначил Хинате встречу на следующий день после визита Хиаши Хьюги. Она удивилась, когда он предложил ей посидеть в каком-нибудь баре, но отказать бы не смогла: Сасори обозначил, что им «нужно поговорить о Кибе». Плюс ко всему, этот разговор носил конфиденциальный характер, что немало ее заинтересовало. Хината плюхнулась на кожаный диванчик, откладывая на соседнее место сумочку. Сасори сидел напротив, заведомо озаботившись тем, чтобы заказать выпивку. — Честно говоря, ты немного меня огорошил, — с улыбкой пробормотала Хината, уставившись на бокал красного вина. — Это мне? Он кивнул. — Надеюсь, красное сухое тебя устроит. — Вполне, — передернула плечами она. — Так о чем ты хотел поговорить? Сасори на краткий миг смешался. Не знал, с какой стороны подступиться, хотя заранее с собой договорился, что станет говорить прямо, а может, и вовсе жестко, даже хладнокровно. Но когда Хината оказалась напротив него, улыбаясь ярко и доверительно, он не нашел слов. — Твой отец приходил, — выпалил Сасори, тут же приложившись к бокалу пива. — Киба тебе не говорил? Хината побледнела, раскрывая губы в немом выдохе. — Ты серьезно? — оторопело прошептала она. — Это было вчера, — уточнил Сасори и снова сделал глоток. — Они с Кибой поговорили, правда, совсем недолго. — Господи! — Хината заерзала на сидении и, не сразу опомнившись, ползела в сумку. — Я ему сейчас же позвоню… — Не надо. Она заторможенно моргнула, когда Сасори перегнулся через стол и выдернул у нее из рук телефон, чтобы отложить куда подальше на свою часть стола. — Ты… чего? — в непонимании пролепетала Хьюга. — Почему не сказала Кибе, что твой отец в курсе? — с неясной Хинате претензией спросил Сасори. Она замялась, тронув тонкую ножку бокала с вином. — Я собиралась. Но ты же сам знаешь, что Киба сейчас не в том состоянии, чтобы… — Полагаю, твой отец не испытал особой радости от этой новости. Хината вскинула глаза на Сасори, что смотрел на нее прямо, без стеснения или предосторожности. Он-то знал: это все еще не его дело. А Хината подумала об этом лишь сейчас. — Думаю, мы решим этот вопрос без твоего участия, — осмелилась огрызнуться она. Сасори не смог с нею не согласиться. Однако то, зачем они встретились, он откладывать больше не стал. — Ты только не подумай чего дурного. Я к тебе лично никакой неприязни не испытываю. Хината хмыкнула, уже и не пытаясь понять, к чему он клонит. — Многообещающее начало. — Киба слишком к тебе привязался, — озвучил очевидное Сасори, и тут ему на подмогу пришел глоток пива. — Ты и сама видишь, на какие безумства он может из-за тебя пойти. Она обреченно уронила голову, припоминая тот самый день. Стоило признать, Хината не ожидала, что Киба пойдет на такие крайности. Он ведь всегда оставался спокойным, сдержанным рядом с ней, и редкие случаи, когда он мог выйти из себя, казались скорее исключениями, нежели правилом. — Ты знаешь, о чем он мечтает? Хината подняла голову, тряхнула волосами как-то скованно. Не ждала подобного вопроса. А потом поняла, что не знает на него ответа. — Киба тебе не говорил, — Сасори вынул из-под пивного бокала круглую картонную подставку с эмблемой питейного заведения. — Но он живет одной давней мечтой, к которой шел много лет и почти приблизился к ее осуществлению. — О чем ты? — несдержанно и несколько грубо спросила Хината. — Киба собирается переехать в другой город. Она нахмурила брови: фраза Сасори не нашла в ней должного понимания. — Что?.. К-как это? — Собирался, — поправил себя он, заглушая досаду глотком пенного. — После того, что случилось с парнем Ханы, Киба пообещал себе начать новую жизнь. Откладывал каждую копейку, что смог заработать, чтобы уехать и оставить здесь чувство вины, которым до сих пор мучается. Он хотел помочь матери и сестре, прежде чем уедет, и ему вечно казалось мало накопленных денег. Киба думал, эта работа станет для него последней. Но… — Сасори глухо усмехнулся, — что-то пошло не так. — Он никогда… — Хината сбилась, неслушающимися руками заправив за уши волосы. — Он мне об этом не говорил… — А какой в этом смысл? — простодушно буркнул Сасори. — Теперь ему это не нужно. Он ведь влюблен, и отныне лишь это для него важно. — И… что? — она подалась вперед, снова поправляя волосы неконтролируемыми движениями. — Ты хочешь сказать, Киба… уедет? Или… почему ты сейчас мне об этом рассказал? Сасори заинтересованно сощурился. — А ты готова его отпустить? — Я? — Хината мотнула головой. — Как я могу… Я же… — она взволнованно перебрала коленями под столом. — Мы вместе. Я его… Я его люблю. Почему я вдруг должна куда-то его отпустить, когда он даже ни разу об этом не обмолвился?! — Ничего не изменится. Киба всегда будет таким. Он будет злиться, будет ревновать тебя к другим мужчинам, потому что не уверен в себе и никогда эту уверенность уже не обретет, будет драться на ринге, ведь это все, что он может, и останется парнем с улицы, которому до твоих высот не дотянуться. Твой отец всегда будет против ваших отношений. Ты всегда будешь богатой, а у Кибы никогда не будет денег. — Прости?! — Хината подпрыгнула на месте, взвизгнув едва не на все заведение. — Деньги?! Ты серьезно считаешь, для меня это хоть что-то значит? Кто дал тебе право меня судить? Не надо тыкать меня носом в то, что я из богатой семьи. И чтоб ты знал, Кибе тоже это безразлично. — Ему это небезразлично, — сдержанно возразил Сасори. — Думаешь, его не мучает мысль о том, что он никогда не сможет дать тебе то, к чему ты привыкла? Хината натужно запротестовала, не позволяя Сасори закончить начатое. — Я сама могу о себе позаботиться, — выплюнула она, кривя губы. — Я сама зарабатываю, и финансовая поддержка отца мне давно не требуется… — Не сегодня, так завтра Киба перестанет оставаться твоим телохранителем. И что дальше? Подпольные бои? — Нет! — она подскочила на диване и, обеими руками хватаясь за край стола, точно невидимая сила заставила ее усесться обратно, плюхнулась на скрипучую кожу. — Что ты говоришь? Думаешь, я позволю Кибе драться с такими, как Мельница, ради жалких копеек? — И что тогда? — оставаясь непоколебимым, вопрошал Сасори. — Что ему остается? — Чего ты от меня хочешь? Думаешь, я не понимаю, что он чувствует? Решил, что знаешь его лучше всех? — Я знаю его лучше тебя. Этого вполне хватит. Хината думала, уже достаточно наревелась за эти дни. Достаточно переживала о чувствах Кибы, о его моральном и физическом состоянии. Ей казалось, она уже достигла понимания того, что просто не будет, и за эти отношения еще предстоит побороться. Но что все обернется так… Нет, Хината не была готова к тому, что есть что-то кроме проблем с ее отцом, вставших у них на пути. Они ведь и так многое преодолели. Разве нет?.. — Он не откажется от тебя, — поделился своим непоколебимым убеждением Сасори. — Это мы оба знаем. Но если ты сама его отпустишь, то у него появится шанс начать сначала. Уйти без оглядки и больше не растрачивать себя на бесконечное чувство вины, страдания из-за матери и осознания собственной несостоятельности. Киба знает цену словам: и тем, что стали его обещанием, и тем, что говорил тебе наедине в порыве чувств или вполне осознанно. Но это замкнутый круг. Ты можешь любить его сколько угодно, хотя, признаться, я в это не верю. Но какой в этом смысл, если это не сделает Кибу счастливым? Когда-то Хината не знала, в чем заключается счастье. Просто жить, видеть родных живыми и невредимыми, извлекать из любимого инструмента музыку и теплить воспоминания о маме? А может, это кофе поутру, радио на весь салон авто, вдохновение, что распирает грудь? Улыбка любимого, его заразительный смех, нежные поцелуи и головокружительные объятия, его неуемная страсть, эта несравнимая ни с чем близость, которой никогда не насытиться? Или счастье — это просто видеть счастливым кого-то другого? Кого-то, кто стал самым значимым, самым близким, самым нужным? Хината думала, она знает о счастье все и даже больше. Но лишь до того момента, пока не поняла, как глубоко несчастен втайне оказался тот, для кого она больше всего этого желала.