***
Минувшие три недели прошли в какой-то нескончаемой суете. Хината пропадала в филармонии допоздна за репетициями перед очередным отчетным концертом и подготовкой к большому гастрольному туру с оркестром, занималась дома и мало-помалу писала музыку, если вдруг находило вдохновение. Последнее, правда, случалось с ней все реже, но это Хинату мало заботило. Ее мысли были заняты совсем другим. После разговора с Сасори она много думала и мало спала. Хината злилась: на него, за то, что позволил себе вмешиваться в чужие отношения, на себя, не сумевшую должным образом его тогда отбрить, и немного на Кибу, что и не думал поделиться с ней самой большой своей мечтой, к которой так долго стремился. Она не чувствовала себя обманутой, нет. Была уверена: он доверил ей все, что мог, даже вопреки опасению потерять ее расположение. Но лучше бы так, чем ощущать свою причастность к тому, что мечта Кибы уже не осуществится. Разрушить чью-то мечту, пусть и непреднамеренно, — что может быть хуже? Конечно, Хината осознавала, что слегка перегибает с драматизмом. Ладно бы она заставила Кибу выбирать между переездом и их отношениями, что теперь вообще неясно к чему приведут из-за возможного вмешательства отца. А так… В чем себя корить? Однако Хината все равно чувствовала за собой вину. Может, она действительно совсем не знает Кибу так, как ей казалось, и Сасори прав? Она постоянно мучилась этими противоречивыми домыслами и с каждым днем все больше запутывалась. Отпустить Кибу и вернуть ему надежду начать с нуля? Или держаться за него до последнего, чтобы потом смотреть, как он угасает из-за того, что внутри себя несчастлив и даже этого не осознает? Они с Кибой уже виделись сегодня. Он отвез ее в филармонию поутру, в перерыве притащил ей кофе да обед навынос и лишь мельком перебросился с ней парой фраз, а потом в целости и сохранности вернул в дом семьи Хьюга, попрощавшись едва заметным кивком головы. Теперь они соблюдали дистанцию, хотя до этого часто позволяли себе забываться. Негоже было рисковать и еще больше драконить Хиаши. Киба вел себя исключительно как телохранитель Хинаты, а она перевоплотилась в его холодную, чуть высокомерную подопечную, которую он нисколько не волновал, как и было когда-то прежде. Хината дико скучала. Порой позволяла себе всплакнуть в тоске о былых временах, когда оставалась у него на ночь, а то и не на одну, когда они могли целоваться в машине, беззаботно гулять вечерами в безлюдных местах и смеяться по пустякам. Холодная постель в собственной спальне пугала: стоило только представить, что отныне ей не посчастливится засыпать в его объятиях, как она приходила в ужас: если Хината его отпустит, тому уже не бывать. Разве можно собственными руками лишить себя радости утопать в его любви и ласке? Лишить себя спокойствия, что теплым одеялом накрывало рядом с ним? Лишить себя самой жизни, потому что без него она снова застынет: превратится в бесчувственную глыбу льда, которая не умеет творить и радоваться простым мелочам? А может, Хината настолько им полна, настолько полна любовью к нему, что и не оставаясь рядом, будет счастливой, продолжая оберегать это неугасаемое чувство внутри себя? Она стала замечать за собой, что смирение уже не кажется ей таким отвратительным, как при зарождающихся мыслях об этом, навеянных разговором с Сасори. И все-таки он оказался прав: она не родится обратно, чтобы стать для Кибы досягаемой, а ему не стать кем-то другим; отец вряд ли дарует им свое благословение, а значит, они будут обречены на отношения втайне без возможности превратить их во что-то большее и в будущем стать полноценной семьей. Что-то изменить казалось Хинате невозможным. Кроме одного: Киба еще мог стать счастливым. И для этого она была готова пожертвовать собственным счастьем. Или… все еще нет? Хината не знала, как найти решение, о котором потом не придется жалеть. Иной раз мысли об этом так угнетали ее, что дышать становилось трудно, и стены комнаты давили со всех сторон, заставляя сжимать руками горло и с пугающей жадностью хватать ртом воздух. Этим вечером она довела себя до предела. Боялась, с ума сойдет, если не остановится и не сделает, наконец, однозначный выбор. Она наскоро оделась и, топчась на пороге, отрепетированными движениями нанесла губную помаду. Ногой отпихнув в сторону ботинки на каблуке, которые оставила на коврике по приходе домой, Хината нырнула в обувь на плоском ходу, схватила черное пальто с вешалки в прихожей и бесшумно юркнула за дверь. Такао любезно согласился прийти на помощь, и когда Хината собралась со скоростью света, уже ждал ее у ворот дома. Она не стала ничего ему объяснять — никогда этого не делала. А он вопросов и не задавал. Лишь бережно хранил ее тайну против своей воли что тогда, что сейчас. И она была безмерно ему за это благодарна. Киба долго не подходил к двери, и Хината вся измаялась в нетерпении его увидеть. Но когда она надавила на звонок в пятый раз, он таки откликнулся: дважды провернул замок, распахнул перед ней дверь. — Хина? — на лице Кибы промелькнуло немалое удивление. — Ты как здесь? Что-то случилось? — Привет, чемпион, — пролепетала она, накрепко вцепившись в него взглядом. — Можно войти? — Да, — он затряс головой, протягивая ей руку, — конечно… Она угодила в его объятия, крепко прижимаясь к груди и с наслаждением втягивая носом родной запах. Киба нахмурился, оглаживая ее спину поверх пальто, коротко поцеловал в волосы. — Ты меня напугала, — пробормотал он, взявшись разглядывать ее лицо. — Почему не позвонила? Такао тебя привез? — Угу, — Хината улыбнулась. — Извини, что не предупредила. Просто захотелось тебя увидеть, — она снова прильнула к нему, потираясь носом о его гладкую щеку. — Ты такой теплый… Киба снова отстранился, придерживая Хинату за плечи. — Ты уверена, что ничего не случилось? — недоверчиво сощурился он. — Уже поздно. Разве ты не собиралась отдохнуть перед завтрашним концертом? — Собиралась, — она со вздохом скинула пальто, позволив Кибе ловко подхватить его до того, как оно плюхнется на пол. — Но мне было тоскливо без тебя. Мы давно толком не проводили время вместе. Инузука повесил пальто на крючок и быстро нагнал Хинату, что уже двинулась вглубь квартиры, осматриваясь как впервые. — А где все? — В спортзале, — Киба обнял ее за плечи, снова коротко целуя куда-то около виска. — Мне-то там появляться нельзя. Она усмехнулась, обернувшись к нему на краткий миг. — Тренер все еще злится? — Да он чуть шкуру с меня не спустил. Повезло, что я тогда был не в форме, так бы точно огреб, и я не шучу. Тренер сказал, у меня мозгов нет, нет никакого уважения ни к себе, ни к нему, ну и, конечно, боксер из меня, как из него балерина. — Не воспринимай его слова всерьез. Он просто испугался за тебя, вот и все. Ты хороший боксер, и мы оба это знаем. Инузука сухо усмехнулся. Спорить не было никакого проку: в воображаемом мире Хинаты он был аж чемпионом. Ну, хоть где-то. — Что ты делал? — поинтересовалась она, проследовав в гостиную. — Я тебе не помешала? — Скажешь тоже, — возразил он, продолжая шагать вслед за Хинатой. — Ты голодна? Может, съешь что-нибудь? Она качнула головой. — Я поела. — Чаю сделать? Хочешь, сгоняю за сладеньким? Хината остановилась, развернулась к нему и впечатала ладонь ему в грудь, где болталась растянутая черная майка. — Малыш, — она приподнялась на цыпочках, чтобы чмокнуть его в губы. — Не надо. Лучше скажи, чем занимался, пока я сюда не ворвалась, а то ты так и не ответил. — Я? — Киба взлохматил волосы и запоздало пришел в движение, потому как Хината, отвернувшись, зашаркала в направлении его спальни. — А ты смеяться не будешь? Она резко затормозила, отчего он едва не врезался ей в спину. — Смеяться? — Хината недоуменно вскинула бровь. — Ты меня заинтриговал. — Ничего такого, — Киба пропустил Хьюгу вперед себя, и они оба оказались в комнате. — Просто книжку читал. — Читал, — она с напускной серьезностью обернулась, остановившись у его стола. — Эту? — стукнув двумя пальцами по твердому переплету стандартных размеров томика, уточнила Хината. — «Преступление и наказание». Что, правда? — Я читаю, — несколько обиженно буркнул он. — Просто нечасто. Раньше тренер заставлял нас много читать, особенно поэзию. Говорил, если мозги не работают, то в боксе нам делать нечего. В школе-то мы учились, мягко говоря, не лучшим образом. Так что… — Киба отпустил усмешку, покосившись на старое издание Достоевского, что Хината держала в руках, — да, мы не настолько тупые, как может показаться. — Я никогда так о вас не думала, — строго сказала она, возвращая книгу на место — туда, где Инузука второпях ее оставил. — Даже Хидан, на самом-то деле, далеко не глуп. — У него, между прочим, была пятерка по математике. У единственного из нас. Даже у Сасори, которого будто случайно в нашу компанию занесло, трояк стоял. Думаю, Хидан и до пятерки бы добрался, просто безбожно забивал на учебу. А Дей… — Киба непроизвольно сглотнул, в какой-то глупой растерянности взирая на Хинату. Все, что он собирался сказать, мгновенно вылетело из головы, и даже суть разговора была безвозвратно утеряна. Шифоновая рубашка на мелких пуговицах мягко соскользнула с гладких плеч, оставляя Хинату в кружевном бюстгальтере с плотными чашками, поддерживающими высокую грудь. Киба невольно уронил взгляд на рубашку, что осталась валяться у ножки стола, но когда боковым зрением уловил движение, его глаза уперлись в Хинатины бедра, по которым плавно прокатилась плотная ткань узкой юбки. Дыхание ощутимо участилось, и во рту пересохло. Киба снова тяжело сглотнул. Коротко облизнул губы и заторможенно моргнул, едва не упустив тот момент, когда юбка составила компанию рубашке, осев на ворсистом ковре. У них с Хинатой давно не случалось близости: Киба хоть и восстановился достаточно скоро, но лишние телодвижения совершать первое время было нежелательно. Он-то был готов и через боль любить желанное тело, но Хината в этом плане оставалась непреклонна: считала, прежде нужно поправиться как следует, а уж потом думать о плотских удовольствиях. Однако это не значило, что она хотела его меньше, чем он ее желал. Хината скучала по их жарким ночам или коротким сладостным моментам, когда времени хватало лишь на то, чтобы сбросить непреодолимое напряжение рядом друг с другом. А в мыслях об их возможном разрыве желание близости становилось острее, пока не сделалось нестерпимым. Вероятно, сейчас Хината была здесь только потому, что безудержно хотела его. Хотела захлебнуться в чувствах и забыться в телесных ощущениях, неизменно дарующих ей невыразимое наслаждение. Киба непривычно несмело шагнул ей навстречу, едва она избавилась и от колготок, оставшись стоять в одном белье. Осторожно обнял ее за талию, следом несдержанно впиваясь пальцами в кожу. Прошелся глазами по плотному животу с крохотной родинкой у пупка, скользнул выше, к часто вздымающейся груди. Покуда одна рука стискивала место под ребрами, другая размеренно поползла вдоль живота. Минуя кружево белья, двинулась к плечу, бережно накрыла всей ладонью. Пальцы зацепились за лямку бюстгальтера и медленно сдвинули ее вбок, оставляя голое плечо, подушечками огладили нежную холодную кожу. Хината подалась вперед, вжимаясь грудью в торс Кибы, и ее руки легли на его плечи, забираясь под майку. Он испустил шумный вздох от этих ледяных прикосновений, но кожа под пальцами Хинаты тотчас загорелась, и неизменного холода ее рук как не было. Она сама поцеловала его, вместе с тем взявшись за края ненужной теперь одежды. Потянула майку вверх, а когда Киба снял ее через голову, отбросила к своим вещам на ковер позади себя. Он ощутимо напирал: руки уже отнюдь не бережно сдавливали талию, а нежность, что прежде обуяла его, сменилась страстным нетерпением, и язык грубо ворвался в ее призывно приоткрывшийся рот. Киба жмурился от ощущений, что уже сейчас, на начальном этапе переполняли его, хмурил брови от почти болезненного удовольствия вот так ее целовать, задыхался от чувств, значимость которых бы не посмел приуменьшить, осознавая всю их непомерную глубину. Его руки сместились к спине Хинаты вблизи застежки бюстгальтера, но Киба не решался взяться за крючки, чтобы в одночасье оставить ее по пояс обнаженной. Боялся, это сведет его с ума раньше, чем он будет к этому готов. Однако Хината и не позволила ему этих привычных действий. Резко разорвала поцелуй, заставив Кибу моргнуть растерянно и рвано выдохнуть через рот, отступила на шаг и, пронзительно глядя в его сверкающие желанием темные глаза, сама избавила себя от лифчика. Безвольно опустив руки вдоль тела, он заворожено смотрел, как Хината двинулась к расправленной кровати, где он читал под зажженным ночником, как остановилась совсем рядом и, беззастенчиво на него поглядывая, запустила пальцы под резинку белья. Клочок невесомой ткани замер у лодыжек, отскочил прочь от легкого движения ногой, и Хината опустилась на край кровати, следом укладываясь на спину и выдыхая длинно, под конец прерывисто. Киба прошуршал тканью домашних шорт на подходе к кровати, и в это мгновение он был готов поклясться, что даже головы бы для Хиаши не пожалел, чтобы сейчас смотреть на Хинату, обнаженной растянувшуюся на его кровати. Сердце то сжималось от любви к ней, то едва не выпрыгивало от возбуждения, и Киба незаметно сжал зубы: только бы от таких бешеных скачков не остановилось, прежде чем он прикоснется к совершенному нагому телу, что заставит стонать от наслаждения ощущать его изнутри — там, где жарко, до искр перед глазами тесно, где хорошо, как ни с кем другим никогда не было и уже не будет; прежде чем вдохнет его запах, что непременно вскружит голову и помутит и без того затуманенное сознание. Хината задрожала, когда твердое горячее тело Кибы соприкоснулось с ее — холодным, покрывшемся мурашками от контраста температур, кажущимся еще более бледным на фоне его загорелой кожи и трепещущим перед тем, что еще случится. Не изменяя себе, она сжала пятерней его волосы, прильнула к нему лбом, ощущая кожей чужую испарину, соприкоснулась носом с его и судорожно впилась губами, целуя со всей болью, что в ней крылась, множилась, неизбежно отравляла ее изо дня в день. Хината не побоялась вскрикнуть, всецело заполнившись Кибой. Она обвила ногами его талию, не оставляя ни единого зазора меж их телами, крепче сжала его волосы на затылке. Он старался не наваливаться на нее всем весом, стремился контролировать этот момент, но Хината все сильнее прижимала Кибу к себе, желая почувствовать его внутри еще глубже, несмотря на то, что было уже некуда, и больше принять она бы не смогла. Он понимал, чего Хината хочет — и сам хотел того же. Не полностью выходя из нее, перевернулся на бок вместе с нею, вдавил пальцы в кожу бедра и, одним рывком насаживая на себя, поймал ртом ее ищущие губы. Хината всегда млела от крепости его рук, но сегодня ей казалось, он недостаточно сильно сжимает ее в своих объятиях. Ей было необходимо, чтобы каждое его прикосновение оставило после себя отметины на коже, а лучше — незаживающие шрамы, чтобы даже в вечной разлуке она могла вспоминать, как он самозабвенно ее любил, из раза в раз пронзая собой ее тело, как тихонько стонал около ее рта и загнанно дышал, как целовал, закусывал плечо, смыкал горячие губы на твердых сосках. Хината хотела запомнить все, чтобы никогда об этом не забывать. Она отчаянно хваталась пальцами за изголовье кровати, пока Киба безбожно вбивался в нее сзади. Упираясь лбом в металлические прутья, крепко жмурилась, ощущая соленую влагу на щеках, постанывала тихо, иной раз не сдерживая отрывистых, столь же тихих вскриков, плавилась от жара его сильной ладони, что накрывала спину или обхватывала плечо. Хината не могла допустить, чтобы все закончилось сейчас: казалось, тогда ей придется незамедлительно решить, как быть дальше, избавить себя от бесконечных терзаний о будущем и, вероятнее всего, осознать, что была с любимым мужчиной в последний раз. Но у нее не оказалось другого выбора, кроме как сдаться. Киба перевернул ее на спину, и дезориентированная, враз опустошенная, она яростно скомкала в руке сбившуюся простынь. Хината задрожала, слегка приподнимаясь над матрасом, но следом оказалась полностью обездвиженной: Киба прижал ладонь к ее животу, вновь глубоко вошел в нее и стал настойчиво ласкать ее пальцами свободной руки. Она невольно предприняла попытку приподнять бедра, не выдерживая натиска ярких ощущений, но Киба лишь сильнее надавил на нее, намертво прибивая к матрасу. Его пальцы вопреки ее сопротивлению задвигались быстрее, и Хината неестественно напряглась, не в силах контролировать собственное тело, что отзывалось на это болезненное удовольствие скованностью мышц и произвольными подергиваниями. Киба не останавливался. Резко подался бедрами вперед, чтобы вжаться в нее до упора и услышать жалобный протяжный стон, почувствовать ее телесную дрожь и ритмичные сокращения, тут же заставившие глухо стонать уже его самого. Он кончил, ненароком вдавливая ладонь в живот Хинаты вблизи ее ребер, и она зажмурилась в страхе услышать хруст собственных хрупких косточек. Однако Киба быстро пришел в себя и отдернул руку, опершись ею на матрас, покуда Хината с долей облегчения ощутила лишь то, как внутри нее разливается приятное тепло. Она даже не шевельнулась, пока Киба вытирал ее сухими салфетками, следом одну за другой откладывая на прикроватный столик. А когда он закончил, ласково коснувшись губами ее колена, плотно сдвинула ноги вместе, перекатилась на бок и прикрыла мокрые глаза. Инузука лег рядом, нахраписто сгребая Хинату к себе, и она послушно прижалась к нему, по привычке шумно втягивая носом его запах. Он улыбнулся, далеко не впервые поражаясь ее маниакальному желанию его обнюхивать, обнял крепче, коснулся губами разгоряченного лба. Киба не сразу заметил слезы, сверкающие на лице Хинаты. Однажды она уже плакала, вот так лежа в его объятиях, и тогда ему самому хотелось пустить слезу от охвативших его чувств. Но отчего Хината плакала сейчас, он решительно не понимал. — Эй… — Киба легонько смахнул слезу с румяной щеки. — Что такое? Она замотала головой, проясняя лицо ласковой улыбкой. — Нет, ничего, — Хината уронила глаза на его грудь и коснулась горячей мягкой кожи кончиками пальцев. — Не бойся, Хина, — ободряюще произнес Инузука, притянув ладонь к ее щеке и попутно заглядывая во влажные глаза. — Я что-нибудь придумаю. Я найду способ доказать твоему отцу, что смогу о тебе позаботиться. Думаешь, я так просто сдамся? — он беззлобно ухмыльнулся. — Только не в этот раз. Она чуть слышно хихикнула, шмыгнув носом, и склонила голову к его ладони. — Я знаю, с моей стороны слишком самонадеянно так говорить, учитывая, что я без пяти минут безработный, — без какой-либо паузы продолжал Киба. — Но у меня есть кое-какие накопления. Хината вздрогнула, ненароком отводя взгляд. Вот оно! Неужели расскажет?.. — Накопления? — как можно более непринужденно вторила она. — Да, я откладывал на… — Киба со снисходительной улыбкой отмахнулся. — Уже не важно. Я подумал… Может, у меня получится вложить куда-нибудь эти деньги и… В общем, я всерьез размышляю об этом. Ищу варианты, как лучше ими распорядиться теперь, когда мне не… — он вдруг с досадой зашипел сквозь зубы. — Просто знай: я не планирую сидеть сложа руки и ждать, пока все само собой рассосется. Хьюга внимательно посмотрела на Кибу и не смогла не уловить некую растерянность, быстро пробежавшую по его лицу. «Не сказал, на что откладывал» — разочарованно подумалось ей. Видимо, для него это и вправду «уже не важно». Она дотронулась до его лица, скрупулезно рассматривая каждую деталь, даже самую мельчайшую: родинки, естественные, едва заметные морщинки, оставленные его буйным нравом, шрам на брови, следы почти полностью заживших ран и синяков, настойчиво пробивающуюся щетину на коже, от которой он непременно завтра избавится. Это лицо Хината могла разглядывать бесконечно. Могла бесконечно любоваться его чертами, смотреть, как двигаются покрасневшие влажные губы, изгибаясь в улыбке, как брови сходятся на переносице, глаза искрятся радостью быть рядом с ней, и взгляд переполняется любовью. Это красивое, родное, безмерно любимое лицо она стремилась запомнить таким, каким видела здесь и сейчас. — О чем ты мечтаешь? Этот, казалось бы, простой вопрос застал Кибу врасплох. Но он не поддался замешательству и немедля сказал: — Ты уже как-то меня об этом спрашивала. Помнишь? Хината помнила. В тот день она порвала с Наруто Узумаки, впервые попробовала еду из уличного киоска и впервые увидела с другой стороны своего телохранителя. В ту пору Хината ни о чем не мечтала. Из той пустоты, что она собой тогда являла, мечты не рождаются. — Но ты ничего не ответил, — напомнила Хьюга, плавно оглаживая его веко и ощущая под пальцами трепет ресниц. Теперь Инузука крепко задумался. Посерьезнел даже от натуги сформировать искренний, правдивый ответ. Хината это заметила и несколько обеспокоилась его продолжительным молчанием, пока он не отряхнулся незаметно и вновь не заговорил. — Мне многого не нужно, — растягивая губы в улыбке, признался Киба. — Я просто хочу, чтобы ты была здорова и счастлива. Она зажмурилась, когда он легонько тронул пальцем кончик ее носа. Слезы подступили к горлу, и Хината сглотнула слюну в страхе открыть глаза и пролить хотя бы одну. — Я мечтаю о том же, — без тени сомнения шепнула она. — О твоем счастье. Киба улыбнулся шире, в полутьме сверкнув зубами, и приник к ее растрепанной челке губами. — Я и так счастлив: когда тебе хорошо, когда ты улыбаешься, и когда тебе на ум приходят самые красивые мелодии. Ничего не вышло: как бы Хината ни старалась, но сдержать слезы не смогла. Сперва показалась одна, скатившись к носу, замерев на самом кончике и срываясь в никуда, а затем вторая, третья. Однако при этом Хината улыбалась, смахивая колкие капли с лица, и ее соленые губы прижались к губам Кибы, что размеренно похлопывал ее по нагой спине, даруя такое необходимое сию минуту успокоение. — Куда ты? В душ? — спросил он, когда Хината выбралась из его объятий и села в постели. — Может, позже? Давай еще немного так полежим? — Я дома схожу, — отозвалась она, мельком обернувшись через плечо, пока сползала к изножью кровати. — Погоди, — Киба резко сел по ее примеру, тут же отводя рукой взлохмаченную челку. — Ты не останешься? Хината наскоро натянула белье и, придерживая руками колышущуюся грудь, нагнулась за бюстгальтером. — Только не обижайся, — она одну за другой подхватила с пола остальные свои вещи. — Но мне нужно домой. Он сощурился, повнимательнее приглядываясь к ней и наблюдая за ее нетипичными резковатыми движениями. — Что-то не так? — Киба подался вперед, прошелестев скомканным одеялом. — Ты никогда вот так сразу не уходила, — он потянулся к мобильнику на прикроватном столике. — Ночь на дворе, Хина. Куда в такое время? — Я не отпускала Такао. — Это из-за отца? — Нет, — Хината насилу улыбнулась, облачаясь в колготки. — Завтра концерт, и мне нужно как следует собраться. Хочу принять ванну, расслабиться… — она накинула на себя блузку, попутно ныряя в юбку. — Поутру ехать домой не вариант. Вдруг в пробку встану? Тогда привести себя в порядок не успею, а мне в филармонии уже в обед нужно как штык быть. Кибу хоть и убедили доводы Хинаты, но какое-то странное холодящее беспокойство его никак не покидало. — Я поеду с тобой, — решительно заявил он, выпутываясь из одеяла. — Сейчас вызову такси, вместе доедем. — Ну ты чего придумал-то, Киба? — Хината толкнула его обратно на кровать, сверху шутливо набрасывая одеяло. — Делать тебе нечего в такой час на другой конец города переться? Он категорично мотнул головой. — Нечего. — А «Преступление и наказание»? — Хьюга дернула подбородком, вперившись глазами в книгу на столе. — Достоевский сам себя не прочитает. Инузука больше не стал препираться. Упрямство Хинаты порой не знало границ, и в такие моменты он и не надеялся ее переспорить. Если Хината Хьюга что-то решила — ее уже не переубедить. — Не грусти, — она коленями забралась на кровать и обняла его лицо руками. — Чего ты сразу так жалобно смотришь? Он мотнул головой, перехватывая ее пальцы с намерением поцеловать костяшки и мягкие подушечки, что завтра наполнят концертный зал филармонии восхитительными эмоциями. — Отдыхай. Ладно? Несмотря на то, что Хината призывала Кибу отринуть печаль, сама же стала наполняться ею еще до того, как покинула эту квартиру. Она ничего не смогла поделать с тем, что взгляд ее сделался сперва строгим, а потом и крайне тоскливым. — Я люблю тебя, — прошептала Хината и, едва касаясь, поцеловала Кибу в губы. — До смерти люблю. Он заботливо пригладил ее волосы, заправил переднюю прядь за ухо и шепнул чуть слышно: — И я тебя люблю. Как в лучших традициях жанра по оконным стеклам автомобиля устрашающе барабанил ледяной дождь. По радио наигрывали заунывную мелодию, отчего, как назло, Хинату еще больше пробивало на слезы. Может, разбушевавшийся дождь на пару с радио и могли заглушить несдерживаемые всхлипы, рвущие грудь, но от Такао это все равно было не скрыть. Он время от времени посматривал на нее в зеркало заднего вида, и если Хината невольно ловила его взгляд, то отчетливо видела сквозившее в нем сочувствие. Вернувшись домой, она ополоснулась в душе и без чувств свалилась в постель. Снова бессонная ночь. Снова круговорот мыслей. Снова прожигающее нутро отчаяние. Но это будет последнее «снова». Хината решила, что достаточно метаться в неопределенности: у нее было время до завтра.***
Дейдара места себе не находил, так и сяк ерзая на бархатном кресле концертного зала филармонии. Киба сразу его предупредил: лучше приехать раньше положенного, чтобы не наводить лишней суеты и заблаговременно занять свои места. И вот, теперь по его милости он был вынужден маяться от тягостного ожидания выступления, которое все никак не начиналось. К тому же, чем больше в зал стекалось зрителей, плотно окруживших Дейдару со всех сторон, тем душнее в помещении становилось. Честно? Да если бы не Ино, Дей ни в жизнь бы больше в филармонию не сунулся! Впрочем, ожидание оказалось полностью оправданным: когда Яманака грациозно выплыла на сцену, он в мгновение ока забыл о своих недавних мучениях. Резко выпрямляясь в кресле, Дейдара энергично захлопал в ладоши и, оборачиваясь на сидящую рядом пожилую женщину, горделиво бросил: — Только гляньте: это моя девочка! Дама недоуменно нахмурилась, переглянувшись со своим молчаливым супругом. — Будьте добры соблюдать тишину, юноша, — прошипела она в сопровождении одобрительного взгляда мужа. Дейдара с безразличием кивнул и устремил горящие восторгом глаза к сцене. Ино выглядела потрясающе в длинном серебристом платье и сверкающих туфлях, и он несдержанно ей помахал, тут же отправляя щедрую порцию воздушных поцелуев. Вот только угрюмый слушатель с заднего ряда такой активной жестикуляции своего соседа не обрадовался. Подавшись вперед, стукнул Дея по плечу двумя пальцами и возмущенно выпалил: — Прекратите размахивать руками! Тот едва шею не свернул в попытке вполоборота развернуться к задним рядам. — Не понял. Вы это мне? — А кому еще?! Дейдара закатил глаза и, выдавливая сухое извинение, вновь обратился к сцене. Нет, и все же, ему никак спокойно не усидеть на месте, покуда первая скрипка являет собой истинное воплощение красоты и грации. Киба же, что сидел на пару рядов ближе, напротив, излучал спокойствие. Еще бы: его так пришпилило к креслу, что ни шевельнуться, ни глаз от сцены было не отвести. Правда, смотрел он не туда, куда вовсю глазел его воодушевленный братишка. Киба все свое внимание дарил лишь Хинате, что с безукоризненной выправкой сидела за блестящим черным роялем на кожаной банкетке. Она снова надела красное — ей нравилось в нем выступать. Платье с юбкой плиссе в пол открывало шею, плечи и часть спины, а волосы, собранные в классический высокий пучок, подчеркивали их хрупкое изящество. Туфель на высоком каблуке из-за подола было не видать, а вот темно-красную помаду при определенном положении головы — очень даже. Хината не смотрела в зрительский зал. Она позволяла себе это лишь по окончании выступления, чтобы низким поклоном поблагодарить слушателей за внимание и бурные продолжительные овации. Но сейчас ей нестерпимо хотелось повернуться к залу раньше времени и хотя бы мельком выцепить глазами Кибу, о котором беспрерывно думала даже сейчас, перед самым выступлением у всех на виду. Ее пальцы страшно заледенели, и Хината ощутимо занервничала. Ей вот-вот предстояло пустить в ход все свое мастерство, но пальцы как будто совсем не гнулись от холода, и эта пугающая скованность превращала их в ни на что не годные деревяшки. Она боязливо сглотнула и прикрыла глаза, покуда на фоне учитель Орочимару рассказывал зрителям о дальнейших планах своего музыкального коллектива и их новой грандиозной программе. Хината переплела пальцы обеих рук между собой и, сложив в замок, притянула ко рту, чтобы обдать теплотой своего дыхания. Киба часто так делал — у нее всегда были холодные руки. Он улыбался, когда замечал это, брал ее руку в свою и нежно целовал каждый палец с каким-то неясным благоговением, прижимал ладонью к своей щеке, а потом согревал горячим дыханием. Хината любила эти мгновения — никто раньше не относился к ней столь же трепетно, как Киба в моменты их близости или же обыденной повседневности. И той безмерной нежности, которую он к ней проявлял, она раньше не испытывала. В каждом его касании было заключено так много чувств, что все не разгадать. Хината смогла отогреть пальцы аккурат перед тем, как дирижер совершил знаковый взмах рукой. Тогда, как по команде, из ее головы улетучились все-все мысли, и только музыка, рожденные ею образы и настроения остались, готовые явиться зрителю посредством Хинатиной виртуозной игры. Сегодня она превзошла сама себя, даже не осознавая этого. Хината не совершила ни единой ошибки, ни единой блеклой, бездушной ноты не выдала. Киба до сих пор недоумевал, как ее пальцы могут двигаться настолько быстро и при этом ни разу не промахнуться. Он пытался отследить их неуемный бег по клавишам, но не мог — приходилось промаргиваться, щурясь от направленного на Хинату сценического освещения, и тихо-тихо поражаться ее таланту, подкрепленному тяжелым многолетним трудом. Несколько первых композиций пролетели на одном дыхании, и Киба не заметил, как настал час для сольного выступления Хинаты. В момент, когда сцена утонула во мраке, и лишь единственный луч света выделял солистку за роялем, Киба в предвкушении замер. Он никогда не слышал ее сочинения и часто грезил об этом. Может, Инузука совсем не разбирался в музыке, но он мог чувствовать все, что она рождала внутри каждого в этом зале. Это была не просто мелодия — так звучала сама нежность, теплящаяся на кончиках любимых пальцев. Он болезненно заломил брови, позволяя себе раствориться в музыке Хинаты, которой совершенно неосознанно дарил окрыляющее вдохновение. Киба ощущал, как к глазам подступила постыдная влага — очередное напоминание того, каким чувствительным он оставался внутри себя, и эта чувствительность порой казалась ему омерзительной слабостью. Однако сейчас он не мог не испытать радость вперемешку с тоской, яростное желание дышать полной грудью и жить сколько отмерено; не мог не ощущать всепоглощающую, разрушительной силы любовь, о которой своей мелодией рассказывала Хината. Киба слушал ее столь же заворожено, как и на нее смотрел, и в эти минуты сердце его покрывалось невидимой защитной оболочкой, что не позволит ему разбиться, и даже надтреснуть не даст. Что ему былые страдания? Что несбыточные мечты о ласке женщины, которая его родила? Что тоска по незабываемым моментам из детства рядом с отцом? Кибе думалось, ему ничего больше не нужно — только глубокое настоящее чувство, что дано испытать лишь раз. Хината не смотрела в зрительский зал. И если обычно знала, что он полон слушателей из простых обывателей и заинтересованных профессионалов, то сейчас ей ненароком представилось, будто зал абсолютно пуст. Будто есть только она, ее музыка и безраздельные эмоции, пронизывающие от макушки до кончиков пальцев ног. Сейчас никто бы не посмел и помыслить о том, что Хината — посредственная пианистка. Никому бы в голову не пришло, что она пустая. Сейчас Хината отдавала инструменту все, чем успела наполниться за долгие месяцы, изменившие ее жизнь. Инузука не сразу заметил, как одна мелодия сменилась другой — так и не отмер, пока к Хинате не присоединилась скрипка Ино Яманака в сопровождении остальных оркестрантов. Это тоже было ее сочинением. И оно вышло достаточно удачным для того, чтобы маэстро не стал в нем ничего менять: только добавил другие партии с целью обогатить произведение красочной палитрой звуков остальных инструментов. И в сравнении с предыдущей композицией, эта сходу отрезвляла своим напором, будоражила, вызывала некоторое напряжение по мере развития главной темы. В момент кульминации слушателей обдавало жаром и обсыпало мурашками, а едва оркестр затихал, чтобы вступить с новой силой и перед самым финалом достичь пика, зрители невольно задерживали дыхание. Киба думал, что предусмотрел все, когда устраивался на своем сидении в концертном зале — не забыл перевести телефон в беззвучный режим, например. Однако мощная вибрация в кармане его брюк оказалась едва ли не громче обычного звонка — это стало ясно по недовольным физиономиям сидящих рядом слушателей. Инузука лихорадочно доставал телефон из кармана и впопыхах чуть не выронил его на пол, что определенно бы прибавило лишней суеты. Мельком глянув в ослепляющий экран, Киба раздраженно ткнул на боковую кнопку, лишь бы этот навязчивый звонок прекратился. Вот только звонящий оказался куда настойчивее, чем он думал. Такао, который звонил Кибе лишь пару раз за все время его работы на семью Хьюга, требовал его внимания уже четвертым вызовом подряд. Тогда уж Инузуке ничего не оставалось, кроме как стать самым ненавистным из всех возможных соседом по ряду. Поднявшись с кресла, он стал протискиваться по узкому проходу, отчего постоянно задевал чужие ноги и тихонько за это извинялся. В середине пути Киба стал игнорировать возмущенные взгляды — назад-то все равно уже не податься, а ряду точно ни конца ни края не было. Шмыгнув за дверь, Инузука раздраженно запыхтел и взвесил в руке телефон. Вот настырный! Не успел Киба решить, что стоит самому перезвонить, как Такао снова объявился со своей необъяснимой навязчивостью. — Инузука, — послышалось в трубке, и его запыхавшийся голос заставил Кибу густо нахмуриться. — Ты сейчас с Хинатой? Он коротко обернулся на закрытую дверь в концертный зал. — Да. А в чем дело? — Слушай внимательно, — начал Такао, убавляя громкость голоса чуть ли не до шепота. — Ты знаешь, где загородный дом господина Хьюги? — Так, в общих чертах. Лично там не был, — Инузука в непонимании сощурился. — Почему вы спрашиваете? — Сейчас же отвези туда Хинату. Непривычно приказная манера речи Такао не возымела на Кибу должного эффекта. Но он все равно отряхнулся от дискомфорта, резко дернув плечами. — К чему такая спешка? Сейчас у Хинаты концерт и… — Ты глухой, что ли, парень?! — сорвался тот, и Инузука поневоле содрогнулся от этого крика. — Какой еще концерт?! Сейчас же езжайте в загородный дом! Препираться вздумал?! Делай что сказано! — Может, для начала объясните, что случилось? — с деланным спокойствием произнес Киба, невзирая на то, что тон Такао нехило его раздражал. — Господин Хьюга не давал мне такого поручения. — Я сам толком ничего не понял, — более сдержанно отозвался он. — Но босс сказал, там Хината точно будет в безопасности. Оружие при тебе? — В машине. — Будь начеку. Езжай быстро и следи, чтобы за тобой не было хвоста. Я понятно объясняю? — Вполне. — Поторопись. И не заставляй ее нервничать. Киба недоуменно смотрел на смартфон у себя в руке, не удосуживаясь сбросить серию коротких гудков после завершенного разговора. Ему стало не по себе. Отчего Такао как с цепи сорвался, учитывая, что обычно он был весьма вежлив, пусть и малоразговорчив? И почему Хиаши сам его не уведомил о деле такой важности, особенно если речь шла о безопасности Хинаты? Ладно еще Хиаши — он лишний раз контактировать с Инузукой не рвался. Но что насчет Неджи? Хоть что-то же можно было объяснить? Он больше не возвращался в зал — напряженно наворачивал круги по пустому холлу, куда вскоре стечется вся толпа. Если Такао заговорил об оружии, значит, ситуация серьезная — эдакий красный уровень опасности. Однако будь все так критично, не связаться ли с Кибой самому Хиаши, наплевав на то, что там между ними не ладится? Инузука громко щелкнул языком, тут же нервно зажевывая нижнюю губу: он ведь уже не раз задумывался о том, чего опасается господин Хьюга, и что некому Керо нужно от его дочери. Вот только никто так и не внес никакой ясности. Как он должен действовать вслепую? Разве Киба мог обезопасить Хинату, не вовлекаясь в это мутное дело? У него зла на Хиаши не хватало. Что за глупая принципиальность? Из-за полнейшего незнания Киба был вынужден метаться в сомнениях, рожденных подозрениями из-за странного звонка Такао. Да, он показался ему странным. С какой стати ему раздавать Инузуке поручения? И что, если из-за этих подозрений Киба упустит нечто важное и не сможет должным образом защитить Хинату? Он решительно полез в телефонную книжку, быстро отыскав номер Хиаши Хьюги. Была не была. Сейчас точно не самое подходящее время для личных обид или неприязни ни с одной из сторон. Они оба должны действовать исключительно в интересах Хинаты. Киба поджал губы, из раза в раз натыкаясь на длинные гудки. Хиаши и не думал отвечать. А может, просто не слышал звонка, и когда освободится, сам додумается перезвонить? Он узнал об окончании концерта по громкому всплеску аплодисментов, неутихающих несколько долгих минут. Еще немного потоптавшись на месте, Киба ринулся прямиком в гримерку, куда после выхода на поклон возвращались музыканты. Хината столкнулась с Кибой у самого входа и, рвано выдохнув от неожиданности, очутилась у соседней стенки вблизи гримерки. — Киба? — она забегала глазами по его лицу. — Я могу тебя украсть? — Мне нужно переодеться, прежде чем уйти. Он покачал головой. — Нет времени. Где твое пальто? — В чем дело? — пробормотала Хината, поведя озябшими плечами. — Куда ты так спешишь? — По пути сюда ты говорила, что хочешь со мной поговорить, — Киба натянул дежурную улыбку, растирая горячими ладонями ее похолодевшую кожу. — И мне уже не терпится, — он склонился к ней, чтобы коснуться губами виска. — Хина, твои сочинения — лучшее, что я когда-либо слышал. Еще чуть-чуть, и я бы точно разрыдался. Хьюга стушевалась, взволнованно отбрасывая с лица выбившуюся из прически прядь волос. — Спасибо, — шепнула она, не поднимая глаз. Хината не знала, как подступиться к Кибе с разговором, о котором думала половину прошлой ночи и все утро этого дня. И теперь, когда он взялся торопить ее с этим, ей сделалось страшно буквально физически. — Я думаю… — она со вздохом прикрыла веки. — Наверное, я сперва отдохну, — Хината взглянула на Кибу, и вымученная улыбка исказила ее лицо. — Отвези меня домой? Он взял ее под руку и, коротко оглядываясь по сторонам, повел в сторону лестницы. — Для начала возьмем пальто. Она недоуменно вздернула бровь, когда усевшись в Мерседес после нее, Киба сходу заблокировал все двери. Но еще большее недоумение у Хинаты вызвали его судорожные поиски пистолета. — Что происходит? — несмело вопрошала она, глядя на то, как он проверяет магазин на наличие патронов. — Зачем тебе оружие? Он сунул пистолет под пояс брюк и, усевшись так, чтобы ничего не давило, обернулся к Хинате. — Только не волнуйся, — мягко произнес он, накрывая ладонью ее пальцы, лежащие на разделительной панели. — Мне звонил Такао и велел отвезти тебя в загородный дом. Тебе… что-нибудь об этом известно? — Зачем? Мы с Ханаби вообще туда не ездим. С какой стати это понадобилось? Киба зажмурился, ударившись лбом о рулевое колесо. — Если бы я только знал… — он вдруг заполошно выпрямился и полез в карман пиджака, где в последний раз оставил телефон. — Попробую снова позвонить твоему отцу. — Может, лучше я? — предложила Хината, звякнув замком крохотной сумочки, что вмещала в себя лишь телефон, пудреницу и помаду. — Тогда я пока свяжусь с начальником охраны. Хьюга неоднократно набирала отцу, но тот все не отвечал, и единственное, что она могла сделать — это оставить ему голосовое сообщение. Кибе же повезло больше: он дозвонился. Пусть не до Хиаши, но уже что-то. Он коротко проинформировал обо всем начальника охраны. И каково же было его удивление, когда выяснилось, что тот и слыхом не слыхивал ни о какой поездке в загородный дом. К слову, начальник заметно озадачился этим вопросом и, пообещав уточнить все у босса в самое ближайшее время, наказал Кибе не терять бдительности на дороге и как следует оценивать окружающую обстановку. Вопреки наставлениям Такао как следует поторопиться, Мерседес двигался неспешно, да и в самый час-пик быстро не наездишься. Хината все еще не оставляла попыток дозвониться отцу, а Киба не переставал думать, как должен поступить, если ситуация вскоре не изменится. С одной стороны, он не мог отвезти Хинату незнамо куда лишь потому, что Такао так велел. А с другой, Такао был Хиаши ближе всех остальных, и он доверял ему обеих дочерей вот уже без малого пятнадцать лет. Хината жутко взволновалась. Холодные, чуть влажноватые руки путались в складках юбки платья, а пальто, накинутое на плечи, нисколько не согревало. Спокойно сидеть во время поездки она не могла. Особенно когда их с Кибой ждал серьезный разговор, в котором, по-настоящему, Хината до сих пор не была уверена. — Значит, папа решил спрятать меня в загородном доме, — неприязненно выпалила она, проходясь ногтями по материи ремня безопасности. — Мне так осточертели эти недоговоренности… Сил моих нет. Он до сих пор не объяснил мне, кому тогда понадобилось обстреливать нашу машину. Ты что-нибудь знаешь? — Не знаю, Хина, — поморщился Инузука, прибавляя мощность печки в салоне. — Тебе известно, что твой отец никогда ничего мне не говорил. — Дурдом. — Признаться, меня смущает, что он не сказал о поездке в загородный дом. — Папа бы не стал звонить тебе напрямую, — не без раздражения заметила Хината. — Думаю, он все еще злится. Мы мало разговариваем, а даже если и так, отец всячески избегает этой темы. Может, поэтому он велел Такао связаться с тобой вместо него? — А почему тогда начальник охраны не в курсе? — Киба остановился на светофоре и, поставив локоть на разделительную панель, досадливо закусил костяшку указательного пальца. — Если бы что-то случилось, он бы знал… Нет, что-то здесь не так. — У тебя уже паранойя, — несдержанно огрызнулась она, поплотнее запахивая на себе пальто и выравнивая на груди ремень. Он с заминкой обернулся к Хинате, сдвигая брови к переносице. — Не понял? — Что непонятного? То тебе вечно чудилась какая-то слежка, то теперь ты сомневаешься в Такао, — она категорично покачала головой. — Я его еще подростком знала, Киба. Папа доверяет ему, а значит, и я тоже. — Выходит, у меня паранойя? — Киба невольно зацепился за ранее ею сказанное. — То есть, тот эпизод с погоней для тебя пустой звук? Хина, ты щас серьезно или опять меня на прочность испытываешь? Она выдохнула через рот, упираясь ладонями в приборную панель напротив своего сидения. — Я просто устала от всего этого. Инузука не мог взять в толк, откуда в Хинате взыграла такая злоба. Еще вчера она приходила к нему, и они были близки, а сегодня точно сама не своя, и грубит напропалую. — Ты переволновалась из-за концерта? — предположил он, поскольку больше не за что было уцепиться. — Или ты чего-то боишься? Хина, — Киба взял ее за руку, с непроизвольной силой сжимая пальцы, — послушай. Я с тобой. И я не допущу, чтобы кто-то причинил тебе вред. Она стиснула его руку в ответ. Киба смотрел на дорогу, но иной раз ему удавалось схлестнуться с ней взглядами. Хината знала, что он способен защитить ее от чего бы то ни было. И когда она вдумалась в эти слова, ей больше не хотелось затевать тот самый разговор, размышления о котором грозились довести ее до морального истощения. — Я знаю. Киба мимолетом улыбнулся, следом хмуро глянув на по-прежнему молчащий телефон в подстаканнике. Инузука хоть и не собирался спешить с намерением потянуть время, но сперва битый час простоять в пробке, а потом навечно застрять посреди дороги из-за серьезной автомобильной аварии, точно в его планы не входило. Хината уже вся извелась — тревога пробрала не только Кибу, да еще и волнительное ожидание неясно чего положительно на их настроении не сказывалось. Инузука вдруг решил, что у него и вправду зачатки паранойи, потому что чуть ли не каждый второй автомобиль казался ему подозрительным: то ехал чуть ли не вровень с Мерседесом; то, напротив, как-то странно отставал, но не с концами; то совершал какие-то дурацкие маневры, перестраиваясь из волосы в полосу, лишь бы не потерять авто Хьюги из поля зрения... — Мы слишком медленно едем, — отметила Хината, заглядывая во все окна по примеру своего телохранителя. — Слышишь? Ау, Киба! — Что? — он быстро проморгался, засмотревшись на синюю Мазду с соседней полосы. — Не переживай, Хина. Все под контролем. — Езжай побыстрее, — надавила она, бросив на него хмурый взгляд. — Мы уже должны были добраться. — Твой отец уже должен был связаться со мной, — стоял на своем Киба, все еще не уверенный в том, правильно ли они поступают, направляясь в загородный дом по зову одного лишь Такао. — Я понятия не имею, что происходит, и не могу толком ни о чем думать. — Не надо думать, — возразила Хината, и Инузуку укололо то, с какой интонацией она это произнесла. — Просто езжай. Благо, чем больше они отдалялись от города, тем быстрее по дорогам мчался Мерседес. Киба принципиально лихо разогнался: только бы Хината могла успокоиться и перестала кусать его ни за что ни про что. — Прости, — немного погодя пролепетала она, безучастно разглядывая руки у себя на коленях. — Я к тебе несправедлива. — Ничего, мне не обидно, — Инузука ободряюще ей улыбнулся. — Не бери в голову, ты же наверняка с самого утра на нервяке. Хината в готовности кивнула. — Да, еще и… папа… — Меня гложет, что вам пришлось ругаться из-за меня, — неожиданно признался Киба, хотя до этого ни разу о подобном не заикнулся. — Мне жаль, что все так сложно, Хина. Я бы хотел, чтобы было иначе, но… — Ты в этом не виноват, — она ласково посмотрела на него и, не дождавшись ответного взгляда, быстро отвернулась. — У нас с ним скоро все наладится. Папа не сможет злиться на меня вечно. Да и злится он только потому, что я очень ему дорога. Знаешь, когда мамы не стало, папа и я… Киба с оборванной на полуслове Хинатой синхронно обернулись влево, и он невиданным чудом в последний момент успел выкрутить руль, чтобы не столкнуться с пронесшемся вблизи Мерседеса автомобилем. Машина проскочила в противоположном направлении на такой бешеной скорости, что у Инузуки в первые секунды после даже в глазах рябило. А потом в ту же сторону и с той же быстротой мимо проехало еще одно авто. И тогда Киба всем телом напрягся, нащупав при себе пистолет. — Чуть не врезались! — Хината испуганно вдавливала ладонь себе в грудь. — Кто ж так гоняет? Придурки! — Который дом ваш? — спросил Киба, и она тоже пришла в напряжение, ненароком вжимаясь в спинку сидения. — Этот? — Смотри! — Хьюга принялась спешно отстегиваться, хватаясь за дверную ручку. — Там папина машина. Останавливайся у ворот, незачем заезжать на территорию. Киба насупился, резко хватая Хинату под локоть. — И куда ты собралась? — Ты чего? — выдохнула она, в непонимании завертев головой туда-сюда. — Оставайся в машине. — Здесь папа! Может, хватит твоих пустых опасений! Мы оба так с ума сойдем! Киба до скрипа стиснул зубы, с не меньшим напором дергая Хинату на себя. — Смотри сюда, — приблизившись к ней лицом, с нажимом проговорил он. — Сначала я сам пойду и гляну, что там да как, ты меня поняла? И только когда я вернусь за тобой, ты выйдешь из машины. — Что за бред? — она ожидаемо запротестовала, высматривая что-то в Кибиной физиономии. — Почему ты так говоришь? Хватит пугать меня на пустом месте! — Просто подожди меня здесь, Хина, — Инузука обхватил руками ее голову, когда она разблокировала двери и снова взялась за ручку одной из них. — Хватит самовольничать в такие моменты! Слышишь? Хината! Он выплюнул злостное ругательство, когда она вырвалась из его хватки и одним махом выскочила из машины. Даже не пошатнувшись на каблуках, Хината подхватила подол платья и засеменила к воротам дома, у которого был припаркован автомобиль отца и два внедорожника. — Да чтоб тебя, Хината! — поймав ее у ворот, вконец осатанел Киба. — Ты что творишь? А если там опасно?! О чем ты только думаешь?! — Я у себя дома! — прокричала она ему в лицо, отчего он донельзя округлил глаза. — Совсем с ума сошел! Он все думал: ну почему она такая дурная, когда дело касалось ее безопасности? Почему ни в какую не слышит других, оставаясь лишь при своем убеждении? Ладно бы не было прецедентов. Но ведь они были! Киба прекрасно помнил, как испугался за жизнь Хинаты, когда приспешники Мацуды Керо принялись обстреливать их Мерседес. — Держись позади меня, — скомандовал Инузука, отпихнув Хинату себе за спину и выуживая из-за пояса брюк пистолет. — Предосторожность не помешает. Она никак не откликнулась, но на этот раз бунтовать не стала. Хината следовала за Кибой, покуда он едва перебирал ногами, приближаясь к главному входу в дом с раздражающей осторожностью. Она и лишнего шагу не совершала без его одобрения, но ровно до одной роковой минуты. Киба вряд ли запомнил, в какой именно момент земля ушла у него из-под ног, и дыхание разом перехватило. Но зато ему никогда не забыть, что было сразу после. Кибе уже не было нужды сдерживать Хинату. Он остановился на полпути, не в силах двинуться с места, тогда как она машинально продолжала движение, невольно выпуская из рук подол концертного платья. Инузука насчитал в поле видимости три трупа: ребята из охраны Хиаши, которых он видел еще когда впервые пришел к нему в офис, и двое незнакомцев с явными признаками физической борьбы. Однако его глаза вперились вовсе не в этих несчастных людей, вразброс лежащих на полу. Киба не мог смотреть и вместе с тем взгляд отвести не сумел от поникшей, сгорбленной фигуры Неджи Хьюги, что сидя на полу опирался спиной о стену. Вот только не от подавленного вида Неджи Инузука впал в ступор. Окровавленное тело Хиаши Хьюги у него на руках — вот что прибило пятки Кибы к полу и заставило его оцепенеть. Хината не моргая смотрела на отца, мучительно медленно приближаясь к ним с Неджи. Брата она не замечала. И всего того, что творилось вокруг, — тоже. Хината видела перед собой только огромное пятно на отцовской рубашке в цвет ее платья, при этом инстинктивно замедляя шаг. Киба закрыл глаза, когда она опустилась перед ним на колени, но почти сразу распахнул вновь, отупело глядя на то, как Хината потянулась к огнестрельной ране на груди Хиаши. Она коснулась кровавого пятна кончиками пальцев, тут же окрасившихся в розовый; размазала липкий след между подушечками, недоуменно нахмурила брови. Следом на грудь отца легла вся ладонь, и влага, пропитывающая кожу ее холодной руки, внезапно открыла перед Хинатой реальность, которую ей неизбежно придется принять. — П-папочка… — заикаясь, выдавила она, склоняясь к лицу Хиаши и меж тем не забывая зажимать ладонью его безнадежную рану. — Папа, ты меня слышишь? — Хината неестественно выпучила глаза, когда поняла, что отец не откликается. — Пап? Папочка, миленький… Инузука всем телом вздрогнул, когда из груди Хинаты вырвался пронзительный нечеловеческий вопль. Он зачем-то подался вперед, совершив шаг-другой, но едва она вновь истошно закричала в потолок, Киба остолбенел. Коротко переглянулся с Неджи, по лицу которого медленно текли слезы, а руки, крепко прижимающие к себе умерщвленное тело дяди, судорожно подрагивали. Хината продолжала кричать в диком неистовстве, пачкая руки и мокрое от слез лицо отцовской кровью, и Киба больше не мог на это смотреть. Он осторожно остановился позади нее, опустился на корточки и, сжав руками ее плечи, наивно надеялся хотя бы немного ее успокоить. — Не трогай меня! — обливаясь жгучими слезами, взвизгнула Хината. — Отпусти! Не трогай! Папа! Папочка! Миленький! Красное концертное платье Хинаты, того же цвета пятно на рубашке и небольшая бурая лужица у ее коленей. Киба без конца лихорадочно сглатывал, время от времени натыкаясь на совершенно пустой взгляд Неджи. Он видел кровь на ее ладонях и на беду вспомнил, как сам вот так сидел над чужим мертвым телом. Вот только тогда человек умер по его вине, и чужой кровью Киба испачкал руки самолично. Он отринул свои воспоминания как что-то ненужное, совсем здесь неуместное. Инузука все еще обнимал Хинатины плечи, кажется, даже что-то шептал или только пытался. А она так и кричала до хрипоты, нависая над телом отца. Срывала голос, захлебывалась всхлипами, но все так же громко и надсадно кричала. Киба не знал, сколько прошло времени в этом страшном безумии. Но ее ни на что не похожее, отчаянное «папочка» еще долго звенело у него в ушах.