***
Цзян Чэн быстро узнал тайну шантажом. Плохо? Оно того стоило. Он был зол на себя, на Вэй Ина, на то, что тот сразу не сказал. Безусловно, он винил его во всех бедах ордена и за косые взгляды. Он, он сам был единственной проблемой ордена, недостойный быть главой и не понимающий девиз, как и говорил отец. Слишком вспыльчивый, резкий, гордый, надменный и всегда слабый, уступающий сыну слуги, как и говорила мать. Никогда не приведёт орден к процветанию. Могло…могло ли быть иначе? Могло ли сложиться всё иначе? Он не знал, никогда не знал. *** Уже подходя к увитому плющём деревянному строению, он слышит тихие всхлипы. В первый момент он застывает, но позже детское любопытство побеждает и он осторожно заглядывает внутрь. Цзян Чэн ожидал увидеть многое, но не это. Его обычно солнечный и самоуверенный шисюн забился в самый тёмный угол беседки и казалось бы задыхался в безмолвной истерике. Его хвост растрепался, широкие полосы слёз безпрепятственно лились по щекам, а нездорово тонкие пальцы ненормально сильно впивались в плечи. Цзян Чэну казалось, что фиолетовая ткань вот-вот порвётся и короткие ногти вопьются в тонкие плечи, разрвывая плоть до крови и ломая кости. Переборов оцепенение он осторожно подходит к шисюну, но тот не замечает ничего вокруг. Цзян Чэн осторожно присаживается рядом с ним на пыльный пол. — Почему ты плачешь? — спросил маленький Цзян Чэн. Он не умеет успокаивает. — Прости, шиди — улыбка тут же стирается с лица Вэй Ина, а он сам утыкается взглядом в пол и обнимает свои колени. — За что ты извиняешься? — Прости-прости-прости — Цзян Чэн не понимает и пытается подвинуться ближе, но тот лишь отползает дальше, забиваясь в угол. — Эй! — своим громким голосом Цзян Чэн окончательно испугал своего шисюна, тот лицом зарылся в колени и снова начинает тихо, совсем тихо плакать. Он садиться вплотную к шисюну и крепко обнимает, не позволяя вырваться. Под его руками ворох ткани, под которой отчётливо прощупываются кости, а сам Вэй Ин в его руках кажется совсем маленьким и беспомощным. Цзян Чэн медленно покачивается с дрожащим комочком в руках, пока тот не успокаивается. Он тихо сидит на руках у шиди, шмыгает носом и совсем-совсем не хочет ничего говорить. — Ты меня теперь ещё больше ненавидишь? — Чего?! — Цзян Чэн снова вскрикивает, но тут же исправляется и прижимает Вэй Ина к себе сильнее снова начиная покачиваться и уже спокойно продолжает — С чего бы это? — Никто не любит плачущих детей. Прости меня. — За что? — слабым голосом спрашивает Ванинь. — За то, что я появился. Ты лишился своих собак, да и твоя матушка говорит, что я приношу несчастья… Цзян Чэн смотрит на несчастный комочек с большими грустными глазами и не понимает, как мог злиться на него. –Это неправда, — для убедительности Ваньинь качает головой, — ты нравишься отцу. А ещё шицзе расстроиться, если с тобой что-то случиться. — А ты? — Цзян Чэну кажется, что серые глаза смотрят ему прямо в душу и не может оттолкнуть. — И мне ты нравишься…***
— Шиди! Шиди, открой пожалуйста. Можно…можно поспать с тобой? Я слышал вой собак и мне страшно одному в комнате — тихо, почти плача, произнёс мальчик лет двенадцати. — Это снова ты! Сколько уже можно?! — П-пожалуйста, А-Чэн… Разнёсся громкий цокот за дверью и слова: — Принеси свою подушку и веди себя тихо, а то выгоню! На лице мальчика появилась радостная улыбка и тихий смех — Спасибо, А-Чэн. Мальчик быстро сбегал в свою комнату и принёс подушку и уже, переступая порог, услышал тихий вздох — Ложись. Вэй Ин посмотрел на чужую руку, хлопающую по пустому месту рядом, и быстро покачал головой, быстро ложась рядом. Сначало Вэй Ин лёг спиной к Цзян Чэну, укрывающего его одеялом, а потом задержав дыхание, поворачивается лицом к лицу. Лицо Цзян Чэна было близко, тихое размеренное дыхание, брови чуть сведённые к переносице, закрытые глаза, волосы, растрепавшиеся по подушке. На лице Вэй Ина расцвела улыбка, затем последовал смех. — Что? — Цзян Чэн чуть приоткрыл глаза, чтобы посмотрел из-за чего смеётся Вэй Ин. — Ничего — Вэй Ин быстро поцеловал кончик чужого носа. Глаза напротив расширились, а после их обладатель отвёл взгляд, щёки покрылись румянцем, а после последовало: — Спи давай. — Спокойной ночи, А- Чэн. — Спокойной.***
Каждый раз Вэй Ин вспоминал такие моменты, лёгкие и греющие душу, снова и снова вспоминая своё обещание… «сберегу, никому не отдам…»