В пепле минувшей войны

      Чан прогуливается по замку, пытаясь обдумать все, что узнал вчера от Феликса. Ему плохо спалось, какие-то мутные отрывки из детства вспыхивали в сознании, но он ничего толком не может вспомнить. В промежутках между кусками сна, он планировал, как будет разговаривать с отцом. Чан пока не знает, что именно будет ему говорить. Если честно, он немного побаивается его и того, как он может отреагировать. Перед самым пробуждением, отец предстал перед ним в пугающем образе, с окровавленным мечом и ехидной ухмылкой. Это было действительно жутко, все, что рассказал Феликс — перевернуло его мир с ног на голову. Именно это его и разбудило, поэтому он просто решил осмотреть замок, чтобы отвлечься. Сегодня должен прийти ответ с Южной границы и, скорее всего, это последняя возможность тут все посмотреть. Его мысли мечутся от: «Мой отец — монстр», до: «Кто мог напасть на его отряд, если это не были демоны?». Ему просто необходимо чем-то другим занять свои мысли.       Проходясь по общим залам замка он встречает слуг, которые кланяются ему и спрашивают, стоит ли его куда-то проводить. Это все еще обескураживает, но он старается привыкнуть к подобному отношению. Вчера вечером он разговаривал с Минхо, который рассказал, что личный помощник Феликса показал ему окрестности, сводил в город, накормил вкусной едой и развлекал разговорами весь вечер. Чан не стал рассказывать о том, как прошел его вечер, просто сообщил, что прогуливался с Феликсом, но опустил все значимые моменты. Минхо видел, что Чан чем-то расстроен, от него вообще невозможно ничего скрыть, но спрашивать не стал. Чан ему сам все расскажет, когда будет готов и, когда наступит подходящее время. Он знает, что подобное известие изменит не только его жизнь, но и всего народа Небесного царства.       Он медленно бредет по замку и даже не замечает, как оказывается в огромной библиотеке. Дубовые стеллажи, набитые книгами, доходят до самого потолка, Чан уверен, что за всю свою жизнь не сможет прочитать все это, даже если больше ничем другим не будет заниматься. Он бредет сквозь ряды, рассматривая книжные переплеты, проводит по ним кончиками пальцев, замечая, что на книгах практически нет пыли. Свечи свисают с потолка то тут, то там, от них исходит мягкое свечение, которое создает причудливые тени. Чан практически ни о чем не думает, пока не слышит знакомые голоса. Он подходит чуть ближе, чтобы расслышать всё, потому что любопытство захлестывает его, хотя он понимает, что это неправильно.       — Ты должен был посоветоваться со мной, Феликс, — голос Люцифера ровный, но Чан слышит, что он обеспокоен, — ты понимаешь, что подверг опасности все царство?       — Понимаю, но ты бы ни за что не разрешил рассказать ему, — отвечает Феликс, его голос дрожит.       — И был бы совершенно прав, — кажется, Чан слышит нотки раздражения или даже гнева в голосе Люцифера, но он все еще пытается оставаться спокойным, — это не твоя тайна, ты не имел права об этом болтать.       — Прости, папа, — его голос срывается, и Чан, даже не видя лица Феликса, понимает, что он плачет, — я всё-всё изучил о магии, которую использовали при соглашении, и точно знал, что это сработает. Я бы ни за что не пошел на такие риски, если бы не был уверен.       — Ликс, не плачь, — мягко говорит Люцифер, в его голосе слышна улыбка, — я не ругаю тебя, не отчитываю, просто это было беспечно. Я рад, что нам ничего не угрожает, но почему ты вообще решил ему рассказать?       — Чан жил столько времени во лжи, он заслужил правду, — Феликс всхлипывает, — прости, если разочаровал тебя, но я считаю, что поступил правильно.       — Я не разочарован, но все еще не понимаю, откуда такое стремление помогать незнакомому ангелу. Ты ничего не хочешь мне рассказать?       Повисает долгая пауза, становится так тихо, что Чан слышит собственное дыхание. Он стоит достаточно далеко, чтобы отец с сыном не смогли его обнаружить.       — Я вспомнил, что мне нужно кое-что сделать, — тараторит Феликс, — встретимся за обедом.       Чан слышит, как Феликс направляется в его сторону, он никак не может выдать себя. Будет глупо, если Феликс узнает, что он подслушивал, поэтому Чан делает несколько шагов назад и в сторону, оказавшись в маленьком закутке. Это совершенно нелепо, он не специально подслушивал, но прячется так, как будто сделал что-то плохое. Он прислушивается к шагам, но вокруг снова царит тишина, поэтому Чан делает вывод, что Феликс покинул библиотеку.       Он выходит из укрытия и двигается вдоль книжных рядов, ему все еще интересно посмотреть, какие тут хранятся экземпляры. Внезапно, кто-то подкрадывается сзади, закрывает его рот ладонью и толкает в сторону. Он оказывается в похожем закутке, пытаясь оторвать руку от своего лица.       — Нехорошо подслушивать чужие разговоры, — бархатистый, глубокий голос шепчет прямо в ухо, Феликс находится так близко, что практически касается губами мочки. Чан замирает, пойманный, словно жертва.       — Я не специально, — отвечает Чан, когда Феликс немного ослабляет удивительно сильную хватку.       Он разворачивается, совершенно не ожидая того, что Феликс окажется настолько близко. Их носы практически соприкасаются, из-за чего Чан перестает дышать. Феликс красивый, от него пахнет мятой, а кожа будто светится, хотя в библиотеке царит полутьма. От такой близости сердце Чана ускоряется, громко стуча об ребра.       — Разве? Почему тогда ты прятался, как провинившийся ребенок?       — Я просто гулял по замку, честное слово, — продолжает оправдываться Чан, — а потом случайно услышал ваш разговор. Но… как ты узнал, что я прятался? Вы с отцом были слишком далеко, чтобы услышать меня.       — Я слышал, — отвечает Феликс, уверенность покидает его голос, — у меня просто острый слух.       — Ты пытаешься меня обмануть. Боги, ты совершенно не умеешь лгать, Феликс, — невесело смеется Чан, — что ты скрываешь? Почему вчера сбежал? Почему изначально пошел против отца и рассказал мне всё?       — Слишком много вопросов. Ты подслушивал наш разговор, значит слышал причину того, почему я рассказал.       — Ты сказал, что я жил долго во лжи, поэтому рассказал, но это вообще не ответ. Мы друг другу никто, почему тебя это так волнует?       Феликс неожиданно меняется в лице. Его насмешливая улыбка пропадает, вместе с теплым блеском в глазах. Он смотрит на Чана, практически не моргая, словно пытается что-то разобрать, залезть под кожу, и делает небольшой шаг назад, разрывая тесную связь.       — Конечно, я тебе никто, — это звучит обреченно. Чан не понимает, что опять произошло, но это выражение лица он уже видел вчера, перед тем, как Феликс сбежал, — я должен скоро быть на обеде, так что я пойду.       — Нет, сегодня я тебя никуда не отпущу, — Чан хватает его за запястье, удерживая. Чувство дежавю накрывает его, — ты ведешь себя странно. Сначала рассказываешь такие важные вещи, раскрываешь тайну своего отца, показывая, что доверяешь мне. А потом ты просто… убегаешь. Мне нужны ответы.       — Ты привык, что все тебе что-то должны, — холодно говорит Феликс, — но я не один из твоих… дружков. Ты отпустишь меня прямо сейчас или я сообщу о нападении.       — Феликс, если я был с тобой груб, то прости за это, — голос Чана смягчается и он ослабляет хватку, но до конца не отпускает руку, — я очень благодарен за то, что ты мне рассказал, это перевернуло мою жизнь. Но я вижу, что ты что-то скрываешь, и я знаю, что это важный пазл во всей истории. Иногда ты ведешь себя так, словно мы давно знакомы, ты знаешь про меня многое, а я о тебе — ничего.       — Это мое проклятие, — шепчет Феликс, он хочет сказать что-то еще, но дверь в библиотеку шумно открывается и кто-то влетает в зал.       — Феликс, ты тут? — звучит звонкий голос, — пришел ответ с Южной границы.       Они оба дергаются, словно их поймали за чем-то непристойным, и Феликс, наконец, вырывает свою руку и выходит из укрытия. Чан следует за ним и видит впереди демона, который выглядит встревоженно.       — Джисон, что случилось? — спрашивает Феликс, кажется он тоже догадался, что что-то не так.       — На границе никого нет, я имею в виду, вообще никого. Сынмин исчез со всем отрядом.       — Но… но я ничего не чувствую, — неуверенно отвечает Феликс, — как будто все в порядке.       — Наши посыльные прошерстили там все, прошли столько, сколько смогли, но никого не обнаружили.       — Что значит, ты ничего не чувствуешь? — вмешивается Чан и Феликс растерянно хлопает глазами, как будто он сболтнул лишнего.       — Я расскажу тебе позже, обещаю, — бормочет он, — а пока, я отправлюсь туда сам, чтобы… в общем, я смогу там все осмотреть и понять, куда делись мои солдаты.       — Я пойду с тобой, — твердо говорит Чан и ловит на себе жесткий взгляд.       — Нет, ты отправишься домой, — отвечает Феликс, складывая руки на груди, — там может быть слишком опасно.       Чан смеется достаточно громко, чтобы звук разнесся по всей огромной библиотеке, две пары глаз устремляются к нему в немом вопросе.       — Феликс, я Генерал одного из крупнейших войск на планете, ты серьезно говоришь мне про опасность? Если ты забыл, то это граница с моим царством, я должен быть там. К тому же, кого и надо защищать, так это тебя.       — Не хочу вмешиваться, господин, — говорит демон, — но Феликс вообще-то может…       — Джисон, — Феликс поспешно перебивает его, одаривая недобрым взглядом, — собери небольшое войско, примерно десять демонов. Найди господина Ли Минхо, предупреди его и солдат Генерала Бана, чтобы они готовились к походу. Я отправлюсь к отцу, чтобы сообщить ему о случившемся, и не затягивай с этим, через несколько часов нам надо отправиться в путь.       Демон делает небольшой поклон, кивает головой, в знак того, что он понял поручение и выходит из библиотеки, снова оставляя Чана и Феликса вдвоем. Они стоят какое-то время в тишине, а затем, Феликс тоже направляется к выходу, но Чан задерживает его, хватая за локоть.       — Ты стал слишком часто хватать меня без спроса, — говорит Феликс, глядя на то место, где Чан одной рукой практически целиком обхватывает его тонкую конечность.       — Мы не покинем эту библиотеку, пока ты не ответишь на мои вопросы, — чеканит ангел, разворачивает Феликса к себе. Они практически одного роста, но сейчас кажется, что Чан нависает над ним, требуя своего.       — Я и забыл, какой ты требовательный, всегда добиваешься своего, — ядовито говорит Феликс.       — Ты и не должен был этого знать! — жестко отвечает Чан, — если у тебя есть информаторы среди моих солдат, то тебе желательно прямо сейчас назвать их имена.       — Зачем мне информаторы в твоей армии, если между нашими царствами мир? Мне, к сожалению, не нужно внедряться в твое войско, чтобы видеть тебя насквозь.       — Так не бывает, когда существа незнакомы. Пожалуйста, ответь, что ты от меня скрываешь?       Феликс делает глубокий вдох, он выглядит одновременно испуганным и отчаянным. Его темные глаза бегают по лицу Чана, как будто он действительно пытается решиться на что-то. Удивительно, но все это время он даже не дышит. Чан совершенно не хочет его торопить.       — Я чувствую тебя, — внезапно слишком громко отвечает Феликс, тяжело дыша. Он кладет ладонь на крепкую грудь, ощущая, как сердце Чана бьется через слои одежды, — не спрашивай, как это работает, потому что я сам не знаю. Я думаю, что замешана магия, которая использовалась при рождении, но не могу утверждать.       — Что именно ты чувствуешь? — настораживается Чан.       — Сложно объяснить. Это не так, будто я читаю мысли, просто иногда я могу предсказать твои поступки, потому что знаю, как бы ты подумал в этот момент. Или, например, я могу ощущать, когда ты чувствуешь себя хорошо, когда плохо, когда ты злишься, радуешься. Но это не происходит постоянно, я не могу этим управлять, да и не хочу. Мне и так кажется, что я вторгаюсь в твою частную жизнь, каждый раз, когда это происходит, я чувствую себя виноватым. Поэтому, когда ты говоришь, что мы незнакомы, это не совсем так. То есть, ты меня не знал, да, но я с тобой знаком с самого рождения.       — Феликс, это как-то… хм, я даже не знаю, что сказать. Как-то ненормально.       — Да, спасибо, что озвучил, — огрызается Феликс и одергивает руку, — я всю жизнь чувствую себя прокаженным, неправильным. Мне тяжело с этим, учитывая, какой разгульный образ жизни ты ведешь.       — Подожди, что?       — Ты никогда не поймешь, что я чувствую всякий раз, когда ты… — он запинается на полуслове, — боги, просто представь, что ты как будто всю жизнь живешь не один. Как будто есть существо, которое является неотъемлемой частью тебя, которое ненавидит тебя столь сильно, что это разрывает изнутри каждый чертов день. Это существо является одновременно и очень близким, потому что ты знаешь его с рождения, и таким недосягаемым, ибо ему нет дела до тебя, — Феликс кричит так сильно, боль и гнев в его глазах вспыхивают красным.       Чан кладет руку на его затылок и прижимает к себе, позволяя положить голову на плечо. Это доверительный жест, которого заслуживают далеко не все. Феликса трясет от гнева, негодования и боли, это заставляет сердце Чана сжиматься. Он чувствует себя виноватым, хотя здравым умом понимает, что ничего плохого не сделал, но Феликс всем своим существом заставляет переживать и волноваться.       — Прости, Феликс, я не хотел, чтобы тебе было больно. Если я могу как-то помочь, то, пожалуйста, скажи.       — Просто не ненавидь меня, — шепчет Феликс, и внутренности Чана скручиваются от того, насколько горько это звучит. Ему кажется, что и без того маленький демон, уменьшился в размерах от переживаемых чувств.       — Я вчера сказал тебе, что не испытываю ненависти. Это чистая правда, клянусь, Ликс, — мальчик в его руках вздрагивает от такого обращения, до этого момента так его называл только отец, — я жил в ненависти, меня действительно учили вас ненавидеть. Ты сам знаешь, как мне промыли голову, но я не хочу и не могу больше тебя ненавидеть. Я хочу узнать тебя лучше, Феликс. Если ты позволишь мне стать ближе, я сделаю все возможное, чтобы ты больше не чувствовал себя плохо из-за меня.       — Я не хочу, чтобы ты жалел меня. Мне не надо, чтобы ты сближался со мной только потому, что я тебе рассказал о своей особенности. Мне хватает того, что я сам себя до конца не принял. Мне кажется, что я — ночной кошмар. И если честно, в глубине души я надеялся, что мы никогда не встретимся, — Феликс нервно и прерывисто выдыхает, — когда от вас пришел посыльный, я просто… я хотел сбежать. Очень многие решения я принял благодаря тебе, например, я выбрал военную кафедру только потому, что ты любишь это, и со временем я тоже проникся. Это происходит само собой, честно. Я не хочу тебя копировать или специально заниматься тем, что ты любишь, но все эти чувства заставляют меня быть таким.       Чан мягко отодвигает его от себя, удерживая голову Феликса двумя руками в одном положении, так, чтобы он не смог отвернуться или отвести взгляд. Все, что Ликс сказал звучит очень искренне и Чан тоже хочет быть честен с ним.       — Если ты можешь меня чувствовать, то прислушайся к своим ощущениям прямо сейчас. Я думал о тебе перед сном, волновался, что сделал что-то не так. Я был восхищен вчера твоим добрым сердцем, когда мы были в лесу, и я безмерно благодарен тебе за то, что ты решил рассказать мне то, что случилось с моей мамой. Все это я чувствовал до того, как узнал о твоей особенности. А теперь скажи, обманываю ли я тебя сейчас?       Повисает долгая пауза, Чан видит, как Феликс закрывает глаза и практически перестает дышать. Он такой красивый в этот момент, что хочется приблизиться еще немного и коснуться его губ своими. Чан не понимает, откуда взялась эта мысль, но она так прочно сидит в нем, что даже неловко. Вместе с тем эту мысль совсем не хочется гнать, она теплая и приятная, точно такая же, как сам Феликс. Он маленький и трогательный, а его лицо настолько близко, что Чан впервые видит бледные точки веснушек на гладкой коже. Пока Феликс находится не тут, он рассматривает его и желание прикоснуться к мягким щекам растет все больше с каждой секундой.       — Ты можешь это сделать, — шепчет Феликс и Чан не сразу осознает смысл сказанного.       Он поднимает руку и кончиками пальцев убирает темные пряди со лба Феликса, он все еще не открыл глаза, но на его лице появляется легкая улыбка, которая отдается теплом во всем теле. Чану комфортно, когда Феликс находится так близко, он буквально чувствует его дыхание на своем лице. Чан проводит рукой по вздернутому носу и тыльной стороной проходится по щеке. Кожа под его ладонью вспыхивает жаром, и Феликс, наконец, распахивает глаза.       Они смотрят друг на друга, кажется, целую вечность, Чан даже не моргает, чтобы не упустить момент. Очень мягко он кладет большой палец на нижнюю губу Феликса, из-за чего его рот слегка приоткрывается, издавая тихий звук. Это приятно, в этом нет ничего неловкого и неправильного, Чан чувствует, что он, наконец, на своем месте. Секунды так долго тянутся, но его это не волнует, он хочет приблизиться вплотную и…       Тяжелая дверь библиотеки распахивается и они отскакивают друг от друга, словно провинившиеся дети. На пороге стоит Люцифер, который смотрит с подозрением и тревогой. Его крупная фигура выглядит устрашающе, хотя он ничего особенного не делает — просто наблюдает. Чан получает от него острый взгляд и видит в черных глазах алый огонь, точно такой же, как у Феликса, когда он злится. И этот огонь заставляет по-настоящему ощутить все могущество демона. Вместе с Люцифером, в библиотеку проникает поток холодного воздуха, который пробирается по позвоночнику и остается под кожей. Чан понимает, что не сможет избежать гнева старшего демона, но ему вовсе не страшно, он готов объясниться перед ним.       — Папа, мы как раз собирались к тебе, — лепечет Феликс, он весь покрылся красными пятнами, которые перешли даже на шею, — пришел ответ от посыльных.       — Я знаю, встретил Джисона, который все мне рассказал, — он звучит холодно и совсем не так спокойно, как раньше, — иди собирайся в поход. А вы, Генерал Бан, останьтесь на несколько минут.       — Я… я подожду тебя, Чан, — неуверенно говорит Феликс и получает жесткий взгляд от отца.       — Ты услышал меня, Феликс? Собирайся в поход.       Феликс бросает страдальческий и извиняющийся взгляд на Чана, получая в ответ мягкую полуулыбку, которая призывает не волноваться за него. Он как будто хочет еще что-то сказать отцу, но снова ловит его холодный взгляд. Это выглядит немного жутко, несмотря на то, что Люцифер ничего при этом не говорит. Чан привык, что отец всегда ругал его словами, иногда очень нелестными, но сейчас он уверен, что такой колючий взгляд куда хуже любых слов.       — Я узнаю, если ты будешь стоять под дверью, так что не испытывай мое терпение, — добавляет он, когда Феликс практически скрывается из поля зрения.       После того как Феликс уходит, Чан ловит его испепеляющий взгляд. Становится так невыносимо неловко, что хочется провалиться сквозь землю.       — Я не знаю, что ты задумал, но я не позволю морочить голову моему сыну.       Что ж, кажется, пришло время серьезно поговорить.