Это действительно важно для тебя?

В поездке Ники с Аароном разговорились. Ники узнал, что Аарон любит биологию, хочет поступить в медицинский, подписал заранее контракт с университетом, он рассказал про своего друга и что тот его найдёт рано или поздно. Аарон узнал, что это последний учебный год у Ники. Сначала он удивился, мол как так, если учёба закончилась в начале лета, а уже как бы его конец. Ники объяснил, что сейчас он в конверсионном лагере и так как он католический, учёба там начинается и заканчивается зимой, чтобы быть ближе к Рождеству Христову. То есть, учиться Ники будет ещё полгода. Так же блондин узнал, что из себя в общих чертах представляет конверсионный лагерь. Это что-то вроде заведения для перевоспитания. Это объясняло, почему кузен был в такой странной одежде и боялся сказать что-либо. Аарон не стал спрашивать, почему Ники туда отправили. Брат не выглядел как хулиган и вообще казался более чем хорошим человеком. Может, его там так изменили. Стало жутко. Но Николас рассказывал о нём с улыбкой на лице, так что Аарон решил, что тому там даже нравилось. Так же он узнал, что Ники хочет работать в рекламном агентстве и учиться в соответствующем направлении. 5 часов пролетели незаметно. За них Аарон смог успокоиться, а Ники стал заметно веселей. Они неплохо поладили. Когда парни сошли с автобуса, было позже трёх часов ночи, так что ни о каком транспорте с вокзала до дома речи не шло. Пришлось добираться пешком. Пока они шли, Ники рассказывал о своём городе. Больше всего кузен рассказывал о своей школе и церкви, которые по дороге показал. В школе у того не было особо друзей. Он был шумным и общительным, но его родители запрещали как-то сближаться с ровесниками. Его родители говорили, что остальные дети — грешники. Они смели есть вредную пищу, громко разговаривать и не молились каждый день. Ники с такими нельзя было дружить. Общаться с такими грешниками приходилось из-за школы, а в свободное время, это было строго запрещено. Тогда, Ники придумал писать письма. Общения не хватало, и он выплёскивал всё на бумаге. Сначала себе, а потом стал писать незнакомым людям. Стоило ему увидеть интересного человека, идя со школы домой, сразу же запоминал адрес, если он был во дворе какого-нибудь дома, и вечером же начинал писать. Каждое письмо заканчивалось фразой «Давай дружить!». На следующий день, приходил к тому человеку и кидал ему письмо в почтовый ящик. Ответы долго не приходили, но как-то раз появился один мальчик, который ответил. Ники тогда шёл домой по новому маршруту и за забором увидел мальчика, чуть старше него самого. Тот был одет в самый жёлтый дождевик, который Ники видел в своей жизни. Это и стало предлогом для письма. Ники очень удивился, когда спустя несколько недель он открыл свой почтовый ящик и увидел там письмо. Он принял его за извещение из церкви, которое часто получали родители, но взглянув на детский почерк и имя получателя, он понял, что письмо для него. Радости не было предела. Он прочитал его и узнал, что этого мальчика зовут Майкл. Он, в ответ на письмо Николаса описал в письме свой день и любимую еду. Так началось их общение. Они говорили в основном о том, что они делали, что было нового и о чём мечтали. Так их дружелюбная переписка продолжалась до тех пор, пока мама не заболела и не осталась дома. Так вышло, что Ники заканчивал школу раньше родителей и ,прибегая домой, он первым делом просматривал почту. Почтальон приходил днём, поэтому Ники не волновался о том, что родители смогут узнать об этом. Но он просчитался. Придя домой в тот же день, когда она осталась дома, его уже ждала разъяренная женщина. Она прочитала письмо и рассказала, что думает об этом. Ники не сказал, что конкретно она говорила. Он не сильно запоминает слова, но тот помнил, что испытывал. Ему было страшно и обидно. Страшно от того, что мама наверняка достанет розги и будет за такое непослушание бить его. И она тогда избила его, спина болела нещадно. И обидно от того, что он теперь снова будет один. У всех есть друзья, даже у Майкла они были, а у него – нет. Общение с мальчиком показало, что дело было не в Ники. Он неплохо справлялся с тем, чтобы контактировать с остальными. Проблема была в том, что Ники просто нельзя было. Даже детей из церкви, родители считали достаточно грешными, чтобы общаться с их сыночком. «Ты ничего не понимаешь. Да, ты злишься, мы понимаем. Но это для твоего же блага. Неужели ты хочешь стать как они и после смерти гореть в аду?» Он хотел. Это всяко лучше, нежели сидеть в четырёх стенах, в которых самым интересным, была библия. Ники прекратил попытки завести реальных друзей и следующие несколько лет «тренировался» общаться на вещах. — Доброе утро, Мистер холодильник. Как Ваши дела? Как провели ночь? Я слышал, как вы были недовольны ночью. Вы так расшумелись. Что Вас заставило это сделать? — Здравствуйте ковёр, разрешите прилечь. Вы сегодня особенно мягки! — Стаканчик, если бы я был другой формы, ты бы всё ещё дружил со мной? Потом в школе появились компьютеры и телефоны, и Николас узнал об интернет-общении. Его так вдохновила идея того, что можно общаться с людьми из дома, что сразу же нашёл подработку, чтобы накопить на телефон. Родители были очень рады, что их сын в довольно-таки раннем возрасте пошёл на работу. Тем более, что цель, названная родителям была весомая: что бы стать самостоятельным и чтобы родителям было легче. Так он начал подрабатывать. Везде, где брали и где готовы были его терпеть после школы. Большую часть зарплаты он откладывал для телефона, а остальное, приносил домой, говоря, что так как он мелкий, больше денег не дадут. Они и не жаловались. И прямо перед отправкой в лагерь, Ники смог позволить себе очень даже хороший сенсорный телефон. Со связью и интернетом. Потом он год-полтора был в лагере и теперь идёт рядом со своим братом и показывает ему дорогу домой: — По правде говоря, родители не знают, что мы приедем. Но ,надеюсь, они обрадуются этому сюрпризу. Аарон не знал своих дядю и тётю. Поэтому просто надеялся, что они будут благоразумны и не станут ругаться. Хотя по рассказам Ники о своём детстве, они были ужасно строгими. Аарон насторожился. Ники рассказывал всё с улыбкой на лице, будто в этом не было ничего такого, обычный пустяк. Но они били его. Если бы Аарон захотел рассказать кому-то о том, что мама его избивала, то он бы: Во-первых, не рассказал бы. Слишком много чести, для такого рассказа нужно было быть слишком близким с блондином. Во-вторых, точно не улыбался бы этому. Он понимал, что она его мама, но то, что она делала – плохо и непростительно. Это не мелочь и не пустяк. Аарон не знал, почему Ники не мог перестать улыбаться, но его улыбка подбадривала блондина. Аарон не думает, что она наигранная, но она настораживала его. Ничто не могло стереть её с лица. Может, когда-нибудь и он сможет рассказывать о своей маме с улыбкой. — Вот мы и пришли. Дом, милый дом, — перед ними встало довольно простое одноэтажное здание. Цвета его не выходили за рамки серого цвета, а само здание казалось тёмным и мрачным. Парни прошлись по вытоптанной дорожке к дому и Николас стал открывать дверь своими ключами. Войдя, и включив свет, они увидели хозяев дома, стоящих в ночных сорочках, и испуганно смотря в сторону входной двери. — Николас? Что ты тут делаешь? — женщина была слегка раздраженной. Аарон видел в фильмах, как дети приезжали к родителям и это был приятный сюрприз, там все радовались, но не здесь. Блондин сделал вывод. Либо Ники не был любимым сыном, что более вероятно, либо фильмы нагло пиздят. Отец семейства тоже не пожелал остаться в стороне, поэтому выдал: — Кто это с тобой? С детства приносишь в дом всякую заразу. Чего тебе спокойно-то не сидится тут? – и это было ужасно. «Лучше бы он молчал» — да, у Аарона было нелегкое детство, он бы выдержал, если бы такие слова были направлены на него, но на Ники. Он был как лучик света. Всегда улыбался, был приветлив и вежлив, не то, что Аарон. Он был послушным ребенком, но иногда не удерживал себя от тех или иных комментариев, за что в последствии получал. А Ники чем это заслужил? Он же идеальный ребенок! Он хотел было сказать что-то обидное, за что в итоге бы его вышвырнули из семьи. Уже открыл рот, как услышал рядом радостное: — Это Аарон, отец! Он мой кузен, если вы забыли, — а такое могло быть. Ники привык, что большинство окружающих не слушало его, или просто забывали всё, что он говорил. Особенно так любили делать родители. Но его это не смущало. Он привык напоминать им, то, что неоднократно повторял. Ещё, он поспешил быстро ответить, потому что видел как покраснел Аарон. Тот мог сорваться, Ники это понимал, так что решил перетянуть внимание на себя. — Аарон? — тихо спросила женщина. Нахмурилась и ушла. Её муж, посмотрел на блондина с подозрением и проговорил: — Вы не похожи, — пока что это самые приятные слова, что он слышал. Аарон любил маму, но уж точно не хотел быть на неё похожим. Теперь он понимал людей, которые хотели быть лучше себя, только вместо «себя», у него была мама. — Идите спать, завтра поговорим, —Ники уже взял сумку, начал идти вглубь дома, но возле отца услышал: — Николас, ты же понимаешь, что завтра ты покупаешь билет и уезжаешь? — Да, отец. Доброй ночи, — ответил Ники, всё так же беззаботно улыбаясь. Аарон отложил свою месть за слова о «Ники и заразе» на потом. Ещё успеет здесь насолить всем своим присутствием. Пока он вел Аарона по дому, тот успел отметить, что он жуткий. Он предполагал, что в доме будет много икон, но тут было рекордное количество. А стена возле лестницы на чердак, была исписана изображениями святых. Везде были кресты и распятия. Аарон по пути сюда стал понимать, что едет в дом к религиозным фанатикам, но не предполагал, что тут даже без родителей Ники будет страшно. Комната Ники не очень-то и отличалась от остального дома. В его комнате был скромненький шкаф, стол, кровать и множество полок с иконами. Не было стеллажей с книгами, как у Аарона, не было игрушек. Да, Ники был взрослым, но хоть что-то в духе «жалко выкидывать, пусть останется». Ничего, что сигнализировало о том, что тут жил ребенок. А когда Ники тут был последний раз, он и был 17- летним ребенком. Аарон ненароком подумал, что единственное, с чем мог играть его брат, это распятие. Стало противно. — Извини, мы не очень богатые. Сейчас схожу за матрасом, располагайся. Это наверняка будет твоя комната, — и он ушел, оставляя блондина наедине с жуткими изображениями святых. Аарон скривился. Он не хочет здесь быть. Эндрю рассказывал, что в детских домах было нелегко, но не вдавался в подробности. Смотря на иконы, блондин подумал, что лучше он будет в детском доме. Надо как-то придумать, как выбраться из этой секты. Аарон не верил в бога, но не осуждал людей за их веру. Мол, если хотите – верьте, но без меня. А тут, даже если родители Ники не будут его трогать, он всё равно будет их осуждать. Потому что это пиздец. Вот, других слов просто не было. А может и были, но Аарон предпочитал справочники болезней, а не словари, так что на этот счёт можно было поспорить. Ники вернулся и стал заправлять матрац: — На кровати немного скрипят пружины, но думаю, ты привыкнешь. Спустя какое-то время ко всему привыкаешь, — последняя фраза насторожила Аарона. Ему показалось, что кузен говорил вовсе не про пружины. Ну, про них тоже, но главный смысл был глубже. Он надеялся, что Аарон привыкнет к этой жути. Привыкнет также как привык Ники. И будет терпеть, как тот терпит сейчас. Нужно было думать быстрее. Не хотелось оставлять Ники одного, потому что Аарон слышал это «Николас» от своего дяди и даже от воспоминаний хотелось скривиться, а возможность слышать это наяву, можно было приравнять к пыткам. Аарон никогда больше не будет называть Ники его полным именем. Чем угодно, хоть «принцессой», «солнцем», «светом очей моих», только не «Николасом». Теперь у Аарона травма. — Погоди, я не буду спать на матрасе? — Нет, — солнечно ответил Ники, — я на нём посплю. Не беспокойся, перед отъездом я менял постельное, так что оно чистое, но если ты хочешь, я могу его поменя… — Да нет же! Я про то, что я – гость, а ты тут живёшь. Это твоя кровать, но ты пускаешь меня на неё. Я посплю на матрасе, — из-за накопившихся эмоций, он немного вспылил. Надо запомнить, попросить прощения у Ники за это. Но какого чёрта? Аарон бы не в жизнь бы не отдал свою кровать гостю, а тут Ники даже не спрашивая укладывает его на такое личное место как кровать. — Не-не, давай я на матрасе, — Ники заметно занервничал. Он отложил постельное бельё, которое надевал на одеяло, подошёл вплотную к Аарону и сказал Аарону на ухо: — Если честно, я ненавижу свою кровать. Не мог бы ты поспать на ней, чтобы я смог прилечь в более комфортном месте для себя? — громкость голоса Ники была настолько маленькая, что блондину показалось тот боится, что сам бог его услышит. Аарон отодвинулся от брата и посмотрел ему в глаза. Просьба. Он просил об этом. Ему было это необходимо. Не спать на своей кровати. Это была первая его просьба. Первый раз за то недолгое знакомство, когда его маска дала трещину и он говорил о том, что ему неприятно, надеясь, что брат его поймёт. И блондин понял его. — Хорошо, — приглушенно сказал Аарон, потом добавил, — если будет что-то ещё, что я смогу сделать ,чтобы тебе было проще, скажи мне, пожалуйста, — с тех пор как Эндрю сказал, что ему не нравится это слово, Аарон перестал его использовать и настораживался, когда его слышал. Но в случае с Ники, он был уверен, что до того быстрее дойдёт правильная мысль, если того попросить об этом. Ему ещё предстоит знакомство с Эндрю и Аарон успеет того подготовить, но сейчас то слово необходимо. — Хорошо, спасибо, — и снова маска лёгкости и непринуждённости была на лице Ники. Он так быстро её надевал, что порой становилось жутко. Аарон так не умеет. Он умел врать и лукавить, но к этому нужно было подготавливаться. А тут мгновение и другой человек. Человек без проблем и забот. Он уже закончил заправлять свою «кровать» и ушёл переодеваться. Блондин тоже не отстал, переодеваясь в комнате. Так они разложились по кроватям: — Завтра познакомишься поближе с родителями. Они не такие жуткие, какими кажутся. Просто мы пришли ночью, они немного в шоке, — тут уже Аарон почувствовал пиздёж. Только не простой. Это был самообман, Ники неосознанно вслух сказал, что надеялся, что его родители не жуткие, но определенно так не считал. Как и блондин. Что оставляло их на одной стороне баррикад, а не на разных. — Спокойной ночи, — вместо ответа пробурчал блондин, собираясь перед сном придумать план по побегу. — Спокойной, — сказал Ники, засыпая. Ему понравился этот день. С Аароном было приятно. Он его слушал и задавал вопросы, что определенно льстило. А когда тот уставал, он говорил это и они шли в тишине. Такой уровень доверия был разве что у его подруги из лагеря. И Эрика. С которыми Ники должен будет познакомить Аарона. Он забыл написать Эрику, что приехал. Ники сквозь сон достал телефон и , написав «Мы в доме, не переживай. Доброе утро!», спрятал аппарат под матрас. Не хватало чтобы родители его увидели. Грустно, что завтра он оставит Аарона здесь одного. Под печальные размышления на тему расставания с младшим братом, Ники уснул.