Это действительно важно для тебя?

До того, как парни сели в автобус, они ни разу не заговорили. Им предстояло около 7 часов езды и час пешком. Только в автобусе спустя столько времени, Ники собрал всю свою волю в кулак и выпалил: — Ты правда гей? — Ники по-настоящему хотел это знать. Аарон говорил так забито, когда упрашивал забрать его в лагерь, что Ники стало интересно, через что тот прошёл, раз так просил об «исцелении». — Нет, конечно, геи – фу, — блондин скривился. Потом взглянул на брата, который потускнел, и немного остыл. — Но знаешь, быть в твоём доме или с тобой, я выберу тебя. Ники немного смутился. Ему было приятно, что между родителями и им, он выбрал его. Но… надолго ли это? Как долго Аарон будет с ним? Как долго он будет терпеть его «гейское» общество? Если даже сейчас ,судя по выражению его лица, он считает его мерзким?.. «Мерзость, Николас, ты отвратителен. Как тебя свет носит? Разве не стыдно так позорить родителей?» - он до сих пор помнит слова отца, когда сказал о своём заболевании. Он уже не считает это болезнью. В современном мире это называется ориентацией, но привычки трудно менять. «Стыдно, отец. Я хотел бы быть другим, но не могу. Это выше меня и моих сил. Но мне уже ничто не поможет», - думал он каждый раз, закрывая глаза перед сном. Да, этот год в «заточении» ,несмотря на строгий режим, многое показал Ники. Если монахини и монахи не принимали своих учеников, то вот как раз сами «пациенты» и становились друг другу семьёй. Они объединялись в небольшие группки и поддерживали друг друга. У Ники тоже была такая группка. Ему из-за общения с остальными, становилось легче. Такие же как он пересилили влияние преподавателей и помогали ему чувствовать себя лучше. — А ты? Правда гей? — Ники не ожидал такого вопроса. — Да, я поэтому и не живу с родителями, — разве это было неочевидно? И Ники решил расставить все точки над i. — Я сказал родителям года 3 назад. Сначала мы молились, а теперь мы узнали о лагере и я теперь проживаю там. — А как же твоя «девушка»? О которой ты говорил. Разве ориентацию можно «поменять, вылечить»? — справшивая, он мысленно скрестил пальцы : «Хоть бы ты не оказался мудаком, хоть бы не мудаком. Я приму то, что тебе нравятся мужики, только не пудри мозги бедной девушке, которая может в тебя влюбиться» — подумал Аарон, умоляя весь мир исполнить свою теперешнюю мечту. А вот это был хороший вопрос. Ники льстило то, что Аарон не забыл об этой важной детали того неприятного диалога и был мало-мальски осведомлен о теме сексуальной ориентации. Так что Николас поспешил ответить: — Мы…это подставные отношения. Она знает, что я ... она мне не нравится в этом плане. Она мой друг, поэтому нам легко играть «на публику». У нас в лагере так многие делают, — Ники хотел было вывалить на Аарона всё своё восхищение своими друзьями и знакомыми из лагеря, но сейчас не время болтать. Да и Ники не уверен, захочет ли теперь Аарон слушать его. — Оу, хорошо, — Ники от этой фразы своего брата сразу повеселел. Может, всё не так безнадежно, — Мать твою, успокойся. Ты мой брат, это никак не влияет на моё мнение. Это твоё дело. Не моё, — Николас видел как Аарон пытается его утешить, и у того получилось. Это было мило. Так классно иметь брата. Ники опешил, застыл с открытым ртом, всё ещё не до конца понимая, правда это или ему кажется. Он понимал, когда его принимали люди, прошедшие через тоже, что и он. Люди в лагере тоже были нетрадиционной ориентации. Зачастую, дети приезжали в лагерь, думая, что они гомосексуалы: геи или лесбиянки. А потом, общаясь с более развитыми в этой сфере старшими товарищами, они узнавали и о других ориентациях, находя название тому, что больше описывает их влечение. Так что они понимали друг друга. Но слышать подобные слова от почти-постороннего человека, который пару минут назад кривился от того, что ему пришлось сказать вслух слово «гей». Это было странно. — Но если ты будешь болтать про своих мужиков слишком много, я тебя заигнорю, — Ники решил оттаять и ответил. Он не знал, что такое «заигнорить», но решил потом об этом поговорить. — То есть, немного можно? — Аарон видел, как медленно и сильно расползается улыбка по лицу его брата и был доволен. Ради этого, он потерпит разговоры о мужиках. Только если тот не придурком будет. — Немного можно, — сказал блондин, чувствуя как и на его лице расцветает улыбка. — Кстати о моих мужиках, я кое-кому сейчас позвоню, — Ники полез в свою сумку и достал телефон, начиная искать там номер. — Своему парню? — Аарон до сих пор не верил в то, что сейчас действительно об это интересуется. Скажи кто-нибудь буквально пару дней назад, что он будет спокойно говорить с геем о его парне(?), Аарон бы рассмеялся этому человеку в лицо. Потом, возможно, началась бы драка. Но сейчас это неважно. Чуть раньше, 2 дня назад, ему было бы противно, но…блять, это Ники. Может, Аарон не примет всех геев, только Ники точно не войдёт в это число. Он не заслуживает ненависти или презрения. Это совсем бесчеловечно, даже для Аарона. Хотя, он примет Ники – это он уже решил, но…принял бы он кого-то другого? Если бы кто-то из его одноклассников оказался геем, был бы он таким же снисходительным или стал бы их презирать? Наверное, второе. Он принимал Ники, потому что он видел, что ему приходилось терпеть. Это он про унижающие взгляды родителей знал, но что творилось в лагере, он понятия не имел. Может там всё в разы хуже. А если бы это был его друг, как Крис. Если бы он сказал, что он гей, смог бы Аарон так же отреагировать на него как на Ники. Ему было противно представлять друга или брата, ходящих за руку с другими парнями, но…делало ли это их какими-то другими для Аарона? Ники не стал другим. Значит, и остальные не стали бы. А на счёт Криса, он хотел бы узнать, кто ему нравится. Может у него уже кто-то был. А Аарон не знал. А он-то рассказывал Крису, как ему кто-то нравился. Тот даже советы давал. И они срабатывали, он считал Криса гением в сфере отношений, но тот никогда не говорил о том, чтобы у него кто-то был. «Тренера не играют», может так он и жил? Плюс один вопрос, к тому списку вопросов, которые он задаст Крису при встрече. Задумавшись о друге, он не заметил как взял в руки подвеску с жуком. А заметив, отпустил, начиная рыться в сумках, в поисках учебника. — Ну…нет, он не мой парень, — Ники, найдя номер, отложил телефон, дабы продолжить разговор, — но он предлагал встречаться. Я отказался, сказав, что ещё не уверен в себе и своих силах, но на самом деле, потому что боюсь это начинать. Мы только переписывались, созванивались, говорили по видео-чату и он даже 2 раза смог приехать – мы прогулялись в городке недалеко от лагеря, но больше ничего. А если когда мы будем вместе, видеться каждый день, я ему надоем? Я порой очень шумный, когда привыкну к человеку, часто прошу быть рядом, мне нужно больше времени и внимания. Я перечитал книг по психологии, не знаю, как объяснить своими словами. Что если он не сможет мне его дать? Он очень хороший, поэтому я не могу сейчас ему ответить,но что если ничего не получиться? Я никогда ни с кем не встречался. Это…пугает. Но мы всё равно продолжаем общаться, потому что он сказал, что до окончательного ответа будет рядом и ,если я решу, что не хочу его видеть, он исчезнет. — Честно, не знаю что тебе сказать. Я не то чтобы с кем-то встречался. Это было так, интерес, я ещё мелкий. Но, я думаю, тебе стоит попробовать. Это не гарантирует тебе обязательный успех, но ты не будешь в неизвестности. Попробуй, если не получится, подождёшь чуть-чуть и попробуешь снова. Если что-то пойдёт не по плану, я буду рядом. Если хочешь, я потом ему морду набью, — на такое заявление, Ники по-доброму рассмеялся. — Не надо, он хороший, — Ники снова достал телефон, набрал номер и стал слушать гудки, после перевел взгляд на Аарона и продолжил, — спасибо, я подумаю об этом. Я рад что ты рядом. Когда послышался с другой стороны голос его не-парня, Ники расцвел больше, начиная тараторить на немецком языке. Аарон изучал его в школе, но не сильно его учил, ему больше нравились более интересные ему науки. Он различал базовые слова, но всё равно не смог разобрать, о чём Ники говорил. Потом Ники замолчал и начал слушать в ответ. А потом, после этих монологов, начался полноценный диалог. Проговорили они около часа, Аарон ни с кем не мог по телефону столько разговаривать. После того как они попрощались, Ники радостно повернулся к брату, сообщая, что как раз его «Эрик» приехал на работу. — В смысле, на работу? Сейчас же почти 2 ночи. Кем он работает? — если этот Эрик – маньяк, то Аарон сразу отговорит Ники от этих «отношений». Не будет никаких переживаний, никаких сожалений. — О, он работает в рекламном агентстве, придумывает рекламу к продуктам, занимается продвижением каких-либо фильмов, книг, всяких мероприятий, — Ники стал искать что-то в телефоне, попутно продолжая свой рассказ, — он из Германии, у нас разница 6 часов. Мы познакомились в каком-то приложении для обучения языкам посредством общения с носителями. Там разговорились, когда мой немецкий, который я и хотел подтянуть, стал получше. Мы решили не заканчивать общение и стали дружить, он помог мне, когда было совсем плохо, тогда моя лжедевушка ещё не приехала, а остальные уже были слишком дружны в лагере, чтобы дружить со мной, и я не вписывался. Мне помогали, но как знакомые, в то время как Эрик вытащил меня из действительно большой ямы. Я очень благодарен ему за это. Если бы не он, возможно, я был бы уже не тут. Ну, а дальше ты примерно знаешь. — Звучит неплохо. Познакомишь как-нибудь, — Аарон сам убедится в адекватности человека с другой стороны провода. А Ники спустя долгое время поисков, показал фотографию на телефоне. Там стоял Ники, одетый во всё тот же странный наряд и рядом с ним парень, на вид чуть старше, одетый в деловой, но довольно простенький, костюм. Они стояли рядом, едва соприкасаясь руками в области плеча. А так больше ничего не «разоблачало» их. Обычная фотография друзей, если бы Аарон не увидел в руках Эрика малюсенький букетик из полевых цветов. — Хорошо. Когда найдём более тихое местечко, я позвоню по видеосвязи. Эрик хорошо говорит по-английски, поэтому проблем не должно быть. А ещё, я обязательно познакомлю тебя с моей лжедевушкой. — Надеюсь, это не её имя, — фыркнул Аарон, не любя снова быть в неведении. — Нет, конечно,— не смутился от такого заявления Ники, пребывая в слишком хорошем настроении, — просто, хочу чтобы она сама представилась. И … это того стоило. Он едет в какие-то ебеня, в которых явно будет непросто, судя по Ники. Общественное мнение ещё оказывает слишком большое влияние на кузена. Ники зевнул. Да, Аарон днём успел поспать, но Ники сидел с родителями и ездил в город. Блондин предложил брату своё плечо в качестве подушки, тот радостно, но аккуратно, всё ещё боясь потревожить спокойствие брата, положил голову на руку. Аарон достал заранее подготовленную книжку, замечая, что Ники уже спит. Вышло намного лучше, чем он ожидал. К концу этого дня, или точнее середине следующей ночи, он был более чем доволен тем, что Ники появился пару дней назад на пороге больницы. Он что-то сказал по поводу того, что ему приходилось уговаривать своих родителей на то, чтобы его взяли в семью. Сначала Аарон относился к этому заявлению скептически, но сейчас уверен, что так и было. Почитав ещё некоторое время скучный учебник, блондин решил тоже отойти ко сну. *** — Эй, Аарон! Просыпайся, мы приехали, — Аарона снова разбудили. Это просто ужасно. Сейчас хотелось чего-угодно, только не подъема, но Ники уже тряс его за плечо. Когда они сошли с автобуса, было утро. А они голодные, сонные должны были переться ещё около часа в этот засранный лагерь. Они начали свой пеший поход, и в этот раз, Аарон был рад тому, что Ники сейчас много говорит. До этого он был как-то больше «не против», чем «за», но в этот раз он прямо-таки счастлив. Ники говорил много и размеренно, начиная куда-то отступать, и через огромное количество времени, возвращаясь к тому, с чего начал. Это помогло Аарону «войти» в рабочий ритм и окончательно разбудить свой мозг и организм. Однако, разговоры с Ники не прошли просто так. Несмотря на колоссальное количество информации, Ники говорил по делу. Он рассказал, что ждёт Аарона Там. Конверсионный лагерь – лагерь для перевоспитания/лечения ориентации. Ники сказал, что их «организация» – более или менее нормальная. Некоторые обитатели лагеря, приезжие из других учреждений, рассказывали, что есть места намного хуже, чем это. Это был как санаторий ,отличающийся от обычных строгим режимом. Они много молятся, кушают, немного гуляют, духовно развиваются, им нельзя разговаривать друг с другом, быть где-либо без предупреждения «начальства» и иногда бывала показательная порка. — Что если я не умею молиться? — сначала вопрос должен был звучать в духе, «что если я не хочу молиться?», но Аарон уже сделал свой выбор и теперь приходится только смириться. Про молитвы – правда. Ни одной молитвы он даже не слышал, за исключением каверов известных песен в церковном стиле, но «думаю, это не то же самое». На большее блондина не хватало, хотя он готов признать, что церковные хоры из видео на ютубе или в фильмах звучали очень даже неплохо. Он бы хотел так же петь. — О! Это плохо. Не катастрофически, но будет неприятно. Тебя будут заставлять их учить. По ночам, на службах. Мы читаем около 20 молитв, относящихся, простыми словами «как-то приплетенные», к нашему заболеванию. — Гомосексуализм – не болезнь, — Аарон поборол в себе желание сказать «гомосеки», подумав, что Ники будет неприятно что-то такое слышать. — Ну, там используют именно этот термин. Они не могут сказать слово «гей», «гомосексуал» и тому подобные. Их максимум – это «содомия»…Так вот, о молитвах. Их только 20. А если ты захочешь пойти «выше» по духовной лестнице, то тогда уже больше. Повезло, что теперь не учат мёртвым языкам. Старшие об этом рассказывали, и это был ад! Знаешь, сколько нужно языков знать священнослужителям? Несколько иностранных и несколько мёртвых, а на мёртвых даже ни с кем не поговорить, кроме «однослужившев»! Кошмар! — Аарон даже с немецким с трудом справляется, нужно ,к слову, будет попросить Ники его поднатаскать, а тут несколько, да ещё и мёртвых. Кто вообще в современном мире будет таким заниматься? Ладно, историки, ладно, всякие там, кто занимается переводами устаревших текстов, но тут? Всё переведено, есть экземпляры в нескольких переводах. Выбирай на свой вкус и цвет. Да, он придирается. Да, необоснованно, но он скоро придёт в это…место. Имеет права возмущаться столько, сколько хочет. Если Ники это не расстроит, то можно. И с лихвой. Но латынь он простит только из-за верного служения науке. — А что на счёт «порки»? — ему не нравилась перспектива избиений. Мама его била, потому что он порой бывал груб. И иногда она была не в духе. Она могла, потому что он был её ребенком. Она его родила и могла делать с ним всё что, вздумается. А они…они другие, они не имеют права. «Надо будет как-нибудь ей написать» - мысль была хорошей. Аарон бы даже написал ей, сказал, что переживает, что скучает, что хочет, чтобы она побыстрее приехала. Только вот… Тут был Ники. Он не кричал, не бил, не обзывался. Он говорил о своих чувствах, не боялся просить и хотел, чтобы Аарон был с ним, а не в детском доме. «Лучше бы я тебя из того детдома не забирала», сгоряча она часто так говорила. Аарон думал, что это она на эмоциях, это она не всерьёз. Он, когда был в младших классах, сам решал свои проблемы в школе. На собрания и мероприятия типа «день матери» или что-то такое, она никогда не ходила. У всех детей были родители, которые к ним хотя бы пытались как-то подойти, провести время вместе. А она…не приходила даже тогда, когда её в школу вызывали. Но, за эти полтора дня, он уверен, что Ники, будучи его родителем, бывая иногда уж очень разговорчивым, любил бы его несмотря ни на что и никогда бы не оставил того в беде. А мама…мама бы не пришла за ним как Ники. Зная Аарона или не зная, она бы просто посмотрела на извещение, или прослушала бы сообщение по телефону, и забыла бы о нём, будто он был дешевой рекламой пылесоса. — Ну, наказывают за проступки. Если будешь придерживаться правил и, если будешь их нарушать, и не попадаться на глаза, то с тобой ничего не будет. Меня ещё ни разу не пороли. А к небольшим подзатыльникам быстро привыкаешь, ничего страшного. Мы тебе поможем, — Ники выглядел так, будто поездка в лагерь со своим кузеном, была очень интересным приключением. Смотря на его искреннюю улыбку, в это хотелось верить. И блондин верил. Было неимоверно страшно. Он примерно представлял, что его ждёт, но пока не попробуешь, не узнаешь. Этого было явно недостаточно для полного спокойствия, но осознание того, что рядом будет брат, который поддержит, а Аарон был в этом уверен, что тот так сделает, становилось легче. Блондин раньше предполагал нечто такое, но сейчас был уверен, что нахождение рядом людей, которые поддержат и выслушают, определенно делают жизнь легче. Когда был Крис и Аарон получал поддержку от него, он списывал приятные чувства на действия наркотиков. Но теперь, когда он в завязке и рядом есть дорогой человек, он понимает, что такое чувство – нормально и даже имеет право на существование. Может, он верит Ники, потому что тот также наивен как ребёнок? Как Крис ... Они были похожи. Слишком эмоциональные ёмкости чувств, которые все хотели разбить. Родители и друзья, знакомые и незнакомые. — Вот, мы уже и пришли, — оставалось пройти ещё пару минут, прежде чем чётко разглядеть территорию лагеря, но Ники уже начал вглядываться за ограждение в виде забора из металлических стержней, — смотри вон она! Я написал ей утром и она сказала, что встретит нас, — пояснил кузен, показывая рукой в сторону ворот, за которыми стояла девушка, что уже махала рукой в ответ Ники. Чем ближе они приближались, тем больше было видно «лжедевушку». Её голова была закрыта какой-то тряпкой в классических духовных традициях, а её платье закрывало всё тело, кроме ладоней. Лицо было мягким и приветливым. Выглядела девушка спокойней Ники, так что когда для братьев была открыта калитка, именно Ники инициатором объятий, но девушку это не тревожило. Она ответила на обнимашки, а после того как её отпустили, повернулась к Аарону, улыбнулась и сказала: — Привет. Меня зовут Натали, но мне будет приятно, если ты будешь называть меня Рене. Приятно познакомиться! Как доехали?