***
Натаниэль вышел из комнаты, закрывая дверь. — Эндрю нужно немного времени. Мы сегодня с Рене, — сказал Нат, выходя из квартирки. Вчера они с Эндрю отменили поездку в Колумбию, а сегодня, в субботу, они будут на попечении Рене. Парни не знали чего ожидать, но помнили, что Рене редко сидит в общежитии без дела. Потому пошли одеваться, стараясь подобрать одежду под погоду, чтобы проходить в ней весь день. Спустя пару минут как они позавтракали, Рене зашла к ним в комнату, оглашая список мероприятий на сегодня. — Сначала в детский дом, потом на вечернюю службу, — девушка посмотрела на часы, проверяя время. Натаниэль с ней не пришёл, поэтому наверняка, Рене проверяла часы, чтобы рассчитать время для того, чтобы Нат успел прийти, а они успели к детям. Натаниэль прибежал через пару минут с огромным пакетом еды. Кевин не всматривался в него, боясь увидеть кучу того, что испортит ему настроение, потому демонстративно отвернулся. Он слышал, как Нат достает хрустящие пакеты, как раскладывает их по полкам, слышал, как открывалась дверца холодильника, и морозилки. От мыслей о вредной еде становилось дурно, но Кевин тактично молчал. Натаниэль лучше знает, что нужно делать. Натаниэль вошёл в поле зрения, нашел ручку с бумажкой, и начал писать что-то на клочке бумаги. Потом как можно тише зашёл в комнату Эндрю с ней, и вышел уже без неё. Выйдя, Натаниэль кивнул Рене, показывая, что всё, он готов и они могут выходить. Аарон быстро подошёл к двери брата и уже дёрнул бы за ручку, если бы Абрам не преградил тому путь. Веснински резко выставил руку, уперев её в стену перед Аароном. Это было быстро, но Абрам старался сильно не шуметь, потому громкого удара об стену не последовало. — Пусти меня, — прошипел Аарон, беря Абрама за руку, и стараясь пробиться в комнату близнеца. — Эндрю сказал, что ему нужно время. Почему ты не можешь оставить его? — раздражённо сказал Абрам. Голос был твердым, но он старался говорить тихо. — Вдруг ты там его убил? — Аарон кивнул на катану, что висела на поясе. — Если бы я его убил, не сделал бы это так, чтобы все, а особенно ты, подумал, что это я, — Абрам выразительно посмотрел на Аарона. Миньярд отшатнулся чуть назад, — но зачем мне это? — Мне-то почем знать? Может, для... — Вот именно, незачем, — перебил Абрам Миньярда, отпихивая ко входу. Аарон начал брыкаться, стараясь сопротивляться. Абрам выталкивал Миньярда из квартирки, проходя мимо бывших воронов, Рене и Ники. — Я тебе не верю. Ты лгун! Ты... — Почему ты просто не дашь ему побыть одному, Аарон? — Натаниэль уже прошел мимо Кевина, что был ближе всех к выходу, проталкивая разозлившегося Аарона к двери. Окончательно вытолкнув его в коридор, Натаниэль продолжил, — неужели Эндрю никогда не говорил дать ему немного пространства? — Нет, — прошипел Аарон, намереваясь снова пытаться пробиться в квартиру. — Может, потому что он знал, что ты его не дашь. Вдруг он за все эти годы, что вы жили вместе, терпел и делал всё через силу? Аарон остановился, осознав, что Натаниэль ему сказал. Он сразу перестал сопротивляться. Слова ударили его сильнее, чем когда-либо. Аарон хотел пропустить слова мимо ушей, но это были слова о его близнеце. Он не может просто не слушать это. В голову сразу же ударило воспоминание о крике Эндрю в "клинике". Аарон стал вспоминать то, что было за всё время, что он и Эндрю были одни. Без Ники, без Тильды. Эндрю работал и учился. Почти не бывал дома, спал по паре часов, потому что возвращался поздно со смены. Не брал больничные. Аарон работал на дому, и учился. Он взял на себя хозяйство, но все равно, он шел в своем ритме, пока Эндрю с трудом выдерживал. — Прошу, иди в машину, — тихо и спокойно выдохнул Абрам, показывая рукой к выходу. — Ты кусок дерьма, — потерянно, шепотом сказал Аарон, отворачиваясь и уходя на улицу. Он посвятил эту фразу скорее себе, чем Абраму. Эндрю всегда старался оберегать его, а он просто забыл о своем брате. Такой важный аспект их жизни просто забылся. — Ты даже не представляешь насколько, — прошептал Абрам, приняв оскорбление на свой счёт. Он повернулся к оставшимся "Монстрам", и кивнул в сторону выхода. Когда все вышли, он закрыл дверь. Ники сел за руль, Рене села рядом с ним, включая навигатор. Аарон уселся за водителем, погрузившись в свои мысли, Жан сел посередине, Кевин — за Рене, усевшись на Натаниэля, который хотел дать Аарону чуть больше пространства. За Кевином его едва ли было видно. Детский дом находился на окраине города, потому дорога заняла больше часа. Рене раньше ездила на автобусе, либо у кого-нибудь в машине, потому не очень помнила дорогу. Она и ещё несколько учащихся университета участвовали в программе помощи для сирот. И теперь парни, как её спутники, тоже автоматически стали волонтёрами. "Монстры" зашли в огромное здание. Оно было довольно ярким. Кевин помнил, как читал в Гнезде об Эндрю и думал, улучшились ли за эти несколько лет условия в детских домах. Наверняка нет. Власти ничего не делают с брошенными детьми. Они обращают внимание на менее важные проблемы, не желая решать что-то действительно важное. Кевин прочитал немало книг о прошлом, потому знал, что так происходило довольно часто. Рене объяснила, что она занимается репетиторством. И "Монстры", если хотят, то могут помочь детям с непонятными предметами. Если же нет, то могут помочь на кухне, либо просто поиграть с детьми в какие-либо игры. Кевин хотел сначала рассказать детям об экси, но увидел список детей, которые не понимают историю, и хотели бы её подтянуть. Эти занятия были необязательны. Детей не принуждали ходить на выходных на данные репетиторские сходки, потому желания слушать у них было запредельным. Аарон пошёл к маленькой группке детей, что не понимают биологию. Благодаря практическим занятиям в университете, он мог больше, и увлекательнее рассказать детям о разных темах. Натаниэль взял на себя физику и математику. Он хотел сначала отказаться, но его кабинет был практически прозрачным. В каждую сторону выходили окна. Стен практически не было — только пару десятков сантиметров от углов, и метр от пола. Эти окна можно было закрывать шторками, но Нат настоял на том, чтобы всех видеть. Он видел Кевина в кабинете напротив, Аарона — в соседнем. А Жан и Ники были на попечении Рене. Причем, Ники Абрам видел в окне на улицу. Он играл с детьми в разные игры. А Жан... — Эй, парень, — Жан хотел найти Рене, чтобы помочь с кухней, ведь у него не было предмета, который он знал бы очень хорошо, чтобы помочь кому-нибудь с учебой, и не был достаточно социализирован, чтобы поиграть с детьми во что-то. Он шел по коридору, когда увидел почти задыхающегося паренька. Парнишка лет 12 издавал какие-то звуки. Может, это были слова, но Жан их точно никогда не слышал. Мальчик сидел на коленях, держась за грудь, облокачиваясь на стену. Жан быстро подошёл и присел рядом. — Эй, парень, — Жан хотел положить тому руки на плечи, но, вспоминая Эндрю, подумал, что это не самая лучшая идея. Но он всё же вытянул руки перед собой, готовый чуть что что-нибудь предпринять, — слышишь меня? Сквозь свой довольно внушительный шепот, ребенок обратил внимание француза. Он глазами нашел Жана с поднятыми руками. Парнишку трясло, но спустя пару секунд, ему всё же удалось поднять руки, и жестами показать: "Я сейчас умру" Жан благодарил всё на свете, потому что, когда они с парнями учились общаться беззвучно, был выбор на общепринятый язык жестов, либо можно было придумать свой. И они выбрали стандартный. Поэтому Жан понял, что "сказал" мальчик. "Дай свою руку" Парень медленно протянул дрожащую руку Жану. Моро в свою очередь аккуратно взял за запястье и положил ладонь себе на грудь. "Дыши со мной" Парень кивнул. Жан медленно вдыхал и выдыхал, демонстративно показывая движение грудной клетки, чтобы парень лучше различал ритм. Парень чувствовал как поднимается грудная клетка и старался повторять за Моро. Несмотря на это, парня всё ещё трясло. "Попробуй перечислить предметы, которые видишь", попросил Жан, поймав взгляд мальчишки. Тот стал медленно крутить головой, осматривая коридор. Благодаря окнам в кабинетах, которые остались открытыми, он смог разглядеть больше, чем пара вещей. Потом он стал перечислять. Одна рука была на груди Жана, и напоминала о том, что нужно дышать, а вторая стала показывать: "Плакат, звёзды, реклама, дерево, шторы, небо, птицы" Постепенно, парня перестало трясти, дыхание выровнялось. Взгляд словно прояснился. Его не затмевала пелена страха. Парень будто очнулся от транса. Жан встал с пола и помог парню подняться. Тот, когда руки освободились, "затараторил": "Спасибо. Было очень страшно, а потом всё помутнело. Это иногда бывает, но как-то само проходит. Но долго, а Вы...с Вами было побыстрее, кажется. Откуда вы знаете жестовый язык? Вы — волонтёр?" "Что-то в этом роде. Нужно было выучить, чтобы общаться с моими друзьями", Жан напротив "говорил" медленно, никуда не спеша, думая, что это просто такая реакция на паническую атаку, и парень сейчас успокоится. Парень кивнул в сторону выхода на улицу: "Может, можете прогуляться со мной? Тут мало людей, с которыми можно общаться не по листку бумаги" "Конечно, — улыбнулся Жан, — я свободен" Парень пошел первым, периодически проверяя идёт ли Жан за ним. Жан действительно был свободен, да и помогать здешним детям как раз входит в его обязанности, так что всё сошлось. Улица была хорошей идеей, потому что свежий воздух всегда помогал. Они зашли за куртками, вышли на задний двор и сели под деревом на лавке. Вдалеке Жан увидел Ники, который резвился на равные с детьми. Жан хотел спросить, почему этого парня с такой особенностью общения, не отправили в специальный дом для слабослышащих, чтобы ребенок рос в знакомой среде, а не был один,надеясь на ручку с бумагой, но не стал, потому что не знал, как об этом корректно спросить, чтобы не обидеть. Потому просто молчал. "Как тебя зовут?" "Жан, а тебя?" "Меня — Генри. У тебя интересное имя, никогда такого не видел" "Там, где я родился, оно довольно распространенное. Оно значит "помилованный Богом". А ты знаешь, что значит твоё имя? " Жан помнил, как в детстве ему были интересны значения имён, и как он просил отца достать ему их толкователь. Это было после его любви к динозаврам. Да, в детстве он зачитывался энциклопедиями. Чем ещё заниматься в пустом доме? Когда он приехал в Гнездо, то ещё помнил, что "Кевин" значит "благородного рождения", а "Натаниэль" — "Божий дар". Тогда он многие имена наизусть знал. Сейчас даже своё с трудом вспомнил. Может, и Генри было интересно это. Он был старше Жана в то время, когда такое его интересовало, но может всё же есть за что зацепиться. "Правитель" "Тоже увлекаешься значениями имён?", Жан всего лишь немного засветился от осознания, что у них есть общий интерес, а потому можно будет поговорить с ним. "Да, немного, — воодушевился ребенок, — мне ещё космос интересен" "Да? Что там самое интересное?", спросил Жан, откинувшись на спинку скамейки. Раз парнишка так быстро разговорился, тем более после панической атаки, то тут реально не с кем "разговаривать". *** "Как-то с тобой просто общаться", заметил Генри, когда все волонтеры стали собираться. Это означало, что Жану пора уезжать. "Может просто потому что мы общаемся довольно быстро?" "Может быть, — Генри опустил руки, оглядывая толпу студентов, что расходились по машинам, — меня хотят забрать отсюда мои родители" "Это хорошо?", уточнил Жан, не до конца понимая, как относиться к этому грустно "произнесенному" заявлению. Всё тело мальчика говорило о напряжении, а лицо — о сомнениях. "Они не очень хорошие. Мне сказали, что я могу отказаться от опеки, потому что их лишили родительских прав, и они теперь как обычные опекуны. Но я не уверен. Я не хочу возвращаться, но ведь нет ничего важнее семьи. Правильно ли я поступаю, что отказываюсь?" Генри опустил руки, заглянув в глаза Жана. Было в этих глазах отчаяние, просьба, сомнение. Жан отвёл взгляд в сторону. Нет ничего важнее семьи. Жан не помнил, от чего эта фраза была ему знакома. Он не помнил кто её сказал. В его семье, в фильме, или он это где-то видел. Что-то эта фраза задела внутри него. Но Жан вообще не мог вспомнить, где её слышал. Моро оставил это на потом, обдумывая что сказать мальчику. "Делай, как считаешь правильным. Как ты считаешь верным. Будь я на твоём месте, я бы отказался от их опеки" "Почему?", спросил Генри, уловив, что для Жана это тоже не самая приятная тема. "Однажды, мои родители отдали меня чужим людям. Я понимаю, что сравнивать мою и твою ситуацию нельзя, но...я бы не вернулся к своим родителям. У меня новая семья. В ней у меня нет родителей, но есть люди, которым я верю и которых не боюсь. Есть ли у тебя такие здесь?" "Думаю, да", улыбаясь ответил Генри. "Может, к тебе ещё придут родители, которые тоже станут твоей семьей. Не стоит держаться за тех, кто не хочет тебя ценить. Я так думаю. Может, я не прав. Думай о том, что ты хочешь. Если ты окажешься неправ, тебе будет легче пережить неудачу, а если тебя заставят поступит неправильно, то это одно из самых неприятных чувств с самыми неприятными последствиями", Жан не знал, через что прошёл Генри, но родительские права просто так не забирают. Парень не должен был выбирать тех, кто не смог о нем позаботиться. "Спасибо, — Генри шире улыбнулся, — просто...тут не с кем посоветоваться. А ты кажешься взрослым " "На здоровье, — ответил Жан, заметив своих друзей, — думаю, мне пора" Моро встал со скамейки и, подождав мальчика, стал медленно идти к парковке. "То, что с тобой было, когда тебе было очень страшно. Это паническая атака, — Генри кивнул, сигнализируя о том, что понимает и слушает, — расскажи о ней друзьям и скажи как они могут помочь тебе. Можешь сконцентрироваться на дыхании, можешь начать считать, можешь перечислять предметы, можешь обратить внимание как реагирует твоё тело. Я бы посоветовал обратиться к психотерапевту, но не думаю, что у тебя есть такая возможность" "Точно нету", беспечно ответил Генри, вряд ли понимая, насколько всё не в порядке. Поэтому Жан, подойдя к друзьям и попросив листок бумаги, написал свой номер. Он не привык помогать чужим людям, но этого парня так трясло, что Жан хотел, чтобы у того была помощь. И если его друзья не справятся, у него будет запасной вариант. "Звони, если будет совсем тяжело" "Спасибо большое", мальчик улыбнулся, засовывая бумажку в карман. Жан увидел небольшую толпу детей, и указал на них кивком головы, чтобы Генри обернулся. Тот мельком посмотрел назад, прежде чем подойти и обнять Жана. Моро опешил от такой открытости ребенка, но всё же переборол ступор, тоже чуть приобняв его. Это было неожиданно. Тело сковал странный страх. — Ти очнь ме помог. Пасибо, — корявенько произнес ребенок, на всякий случай показывая те же слова руками, и убегая к своим друзьям. Жан так и остался стоять, смотря ему вслед. В Гнезде каждый был сам за себя и за свою пару. Кроме Абрама. А здесь он помог почти постороннему человеку. Ладно "Лисы", они команда, а этот ребенок... Неужели, он после Гнезда становится человеком? — Жан, мы можем ехать? — тихо спросила Рене, положив руку на спину Жана. Тот встрепенулся, вспоминая, что задерживает подругу, и кивнул подходя к машине. Абрам и Кевин, переглянувшись, улыбнулись. Они знали, что в Гнезде, Жан бы и близко к кому-нибудь не подошёл. Знали, что после Гнезда вообще боялся отходить от группы. Они не проронили ни одного звука, но поняли друг друга. Они менялись.***
— И все правда заслуживают прощения? — Абрам сел рядом с Рене, складывая руки перед собой в молитвенном жесте, дабы не выделяться из толпы. Он ходил в церковь в детстве, не понимая, почему отец не сгорал, переступая порог. Тогда Абрам догадался, что Бога нет. — Да, — спокойно ответила Рене, открывая глаза. — И как его заслужить? — спросил Абрам. Это было важно для него. Он виноват минимум перед 4 людьми. Причем сильно. Это не какой-то пустой звук, он хочет искупить свою вину за то, что пережили окружающие его люди. Быть злым, не зная, что ты злой проще, чем осознавать весь урон, причинённый другим людям. Друзьям. Абрам знал, что у Рене такой же груз вины. Он надеялся, что она от него избавилась и просил совета. — Не знаю. Ответ заставил Абрама чувствовать себя потерянно. Был шанс, что ему что-то расскажут, и он сможет хотя бы начать двигаться в правильном направлении. Хоть что-то. — Я обратилась в веру, надеясь ответить на тот же вопрос. И до сих пор я не знаю что делать, — Рене тяжело вздохнула, опустив взгляд ещё ниже, чем он был, — возможно прозвучу как реклама религиозных учреждений, но приятно знать, что хотя бы один человек любит и принимает меня полностью. И даст мне шанс на жизнь. Иисус. — А как же Стефани? Она разве... — Да. Она тоже дала мне шанс. И не один — по началу в её доме я вела себя ужасно. Просто...— Рене бросила на Абрама мимолётный взгляд сомнений, но, поборов в себе неуверенность, сказала, — иногда по ночам я просыпаюсь в страхе, что однажды мамино терпение лопнет. Она человек и имеет право на это. Страшно, что однажды ты останешься одна, и никто не подаст тебе руку помощи. Я верю, что Иисус никогда не отвернется от меня. Хочу верить, — стыдливо исправила себя Уокер, — хочу верить так сильно, что я здесь. Я не знаю его лично, может поэтому мне кажется, что он будет любить меня несмотря ни на что. Рене уставилась перед собой, думая о своём. Абрам не хотел её беспокоить, потому просто остался рядом. — Не знаю как именно я должна искупить свои грехи — молитвы, посты, покаяние? Хочется, чтобы это было правдой, но как-то легче не становится. Ты вроде не религиозен. — Нет. — Добрые дела. Это всё, что я могу сказать. И то, с неуверенностью, — Рене посмотрела на Абрама исподлобья, когда в глазах показался теплый огонек, — если честно, я думаю, ты и так уже практически всё искупил. — С чего бы это? — спросил Абрам, не веря своим ушам. Своими действиями он довел Жана до неудавшегося суицида, Кевина почти до алкоголизма, Аарона — до передозировки, также как и Сета. Эндрю почти довел до встречи с Дрейком. А тут ему говорят, что он уже почти всё сделал и ничего никому не должен. Это было мерзко. Абраму было мерзко от самого себя. Его друзья пострадали, а он... — Ты исправляешь свои ошибки. Я так не сделала. Я просто ушла, оставив все на тех же местах. Я уверена, что будь ты на моём месте, ты бы придумал что-то, что заставило бы их начать новую жизнь. Убедил бы, что есть выход и получше. Не знаю, ты производишь такое впечатление. Спасителя. А мне остаётся только молить о прощении. Абрам думал о том, что Рене всё слишком преувеличивает. Может, в силу своего характера, он уверен, что он не заслуживает искупления, а она... — Ты же тоже заслуживаешь прощения. У тебя не должно быть груза вины на плечах. Ты же это понимаешь? — прозвучало немного грубо, но Абрам надеялся, что Рене его правильно поймет. — Я не могу. Это мой крест и я должна его нести. — Как и я, — Абрам замолчал. Видимо, придется смириться с тем, что от этого "креста" не отмыться, не забыть, его нельзя принять или пропустить через себя, — почему ты рассказываешь мне это? — Эндрю тебе доверяет. Это не повод для меня доверять тебе, но ... Эндрю кому попало не верит. Значит, ты надёжный. А ещё мне кажется, что ты поймёшь. Я вижу, что ты понимаешь. Как Эндрю. — Если все заслуживают прощения, то и ты, и я — тоже заслуживаем его, — сказал Абрам, вставая с колен, легко похлопав Рене по плечу. Она поняла, о чем он. Он понял, о чем она. Все заслуживают прощения. Но не они. Они никогда не поверят в это. Всё враньё. Даже Бог хочет отвернуться от них.***
Эндрю сидел на кухне и готовил себе кофе, когда парни вернулись домой. Рене только заглянула в комнату, и кивнула, передавая опеку над "Монстрами" Эндрю. Миньярд выглядел уставшим. Глаза с трудом открывались, ноги шаркали по полу, движения были медленными. Абрам посмотрел на Аарона, надеясь, что тот распознает мысль, которую он хотел донести. "Спокойнее", всё же прошептал Абрам, кинув взгляд и на Ники. Жан и Кевин вне поля были похожи на удавов. И активничали довольно редко. Аарон тоже, но не тогда, когда был замешан Эндрю. Абрам знал, что Аарон захочет узнать о самочувствии своего близнеца, но нужно было быть более спокойным, не делать резких движений,не издавать громких звуков. Аарон кивнул, понимая, что если он будет делать что-то "неспокойное", Натаниэль его вышвырнет за дверь. И Эндрю ему не будет мешать. Сразу после этой мысли, Аарон подумал о том, что Абрам прав. Эндрю совсем расклеился. Не нужно было его беспокоить понапрасну. Аарон спокойно подошёл к брату, доставая из верхнего шкафчика сахар и протягивая его Эндрю: — Ты как? Эндрю медленно поднял взгляд от кружки: — Терпимо. До понедельника соберусь, — он взял контейнер с сахаром, открывая крышку и насыпая себе 4 ложки. Ники стоял чуть поодаль, позволяя близнецам поговорить. Они ближе друг другу, чем он им. Аарон медленно забрал контейнер, забирая крышку и закрывая банку, — я не беспомощный. — Я просто хочу помочь, — голос остался спокойным, но Аарон всё же нахмурил брови, чувствуя раздражение. — Не нужно. Вы устали, идите отдыхать, — Эндрю забрал кружку, уходя в свою комнату. Аарон прикусил щеки изнутри, сжал кулаки, и ушел в свою. Абрам вскинул брови, и пошёл на кухню. Достав телефон, он стал читать различные статьи. Абрам не знал, чем себя занять, потому телефон — единственное, что могло его развлечь. Он мог зайти в комнату за книгами, или учениками, но не хотел сейчас беспокоить Эндрю. Ники и Жан пошли к девочкам, а Кевин взял ноутбук Ники, и стал смотреть матчи их будущих соперников. Абрам порадовался этой возможности, поэтому быстро оказался рядом с Дэем. Когда пришло время отходить ко сну, Ники ушёл к Аарону, а Кевин с Жаном улеглись в углу гостиной, быстро уходя в сонное забвение. Абрам смотрел матч, периодически поднимая взгляды на квартиру, осматривая своих друзей на наличие дыхания. Когда видишь поднимающуюся грудь, всё же появляется ощущение, что всё под контролем. Всё так, как должно быть. Всё хорошо. Он видел, как друзья, лёжа на матрасах, на полу, обнимали друг друга. Они так лежали, что Абрам видел и Жана, и Кевина. Он видел, что они оба живы. Всё хорошо. Одна из закрытых дверей открылась. Тихие шаги, которые он узнает из тысячи, медленно приближались. — У тебя вообще-то есть своя комната, — Абрам повернул голову к Эндрю, хватаясь глазами за обернутое в одеяло тело и сонные глаза. — Я думал, тебе нужно чуть больше пространства, поэтому диван — неплохое решение для этого. Эндрю закатил глаза и, тяжело вздохнув, прошел дальше по квартире: — Слишком много думаешь, тебе не идёт, — Миньярд налил стакан воды, осушая его, а после прошептав, — спасибо за еду. — Ты писал, что раньше тебе помогало. Надеюсь, твои вкусовые предпочтения за столько лет не изменились. —Кевина удар не хватил? — спросил Эндрю, убирая стакан и беря удобнее одеяло. — Он знал, что хватит, если посмотрит, потому не смотрел, — улыбнулся Абрам, выключая ноутбук. Эндрю медленно и тихо прошел мимо Жана и Кевина, задержав на них взгляд, после чего тихо открыл дверь в комнату Аарона и Ники. Распахнув её, он также пару секунд вглядывался в спящие лица. Поняв, что всё нормально, Эндрю также тихо закрыл дверь, подходя к своей. Он отворил дверь, указывая рукой внутрь. Абраму дважды повторять не нужно. Пара тихих шагов, и он уже на кровати. — Расскажи что-нибудь, — сказал Эндрю, беря с полки пачку печенья, ложась на кровать и укутываясь почти полностью в одеяло. — Чтобы ты хотел услышать? — Ты не ответил на один вопрос. — Слушаю. — Почему вы с Рико дружите? Надеюсь, что ты будешь болтать долго, потому что под твой трёп хорошо спится. — Постараюсь подольше, — улыбнулся Абрам, усаживаясь поудобнее на кровати, — могу рассказать сначала, чтобы было долго, но буду повторяться. Эндрю лениво промычал, забивая рот печеньем и отворачиваясь к стене. Сил только на это и хватало — поесть. — После 11-летия, меня привезли в Гнездо Может, гены моего отца взяли своё и, не помня как бывает неприятно быть жертвой чьих-либо издевательств, я выбирал сторону Рико. Он огрызался, бесится, но всё же мне удавалось быть рядом. Я дружу с Рико, потому что понимаю его. И хочу ему помочь, потому что он мой друг. Я не могу просто забыть всё, через что мы прошли, не могу забыть образ мысли, когда ты всё ещё должен быть первым, иначе ты мертв. Не в прямом смысле, но для остальных ты начинаешь быть пустым местом. Проблема Рико №1 — есть особая отметка, достигнув которой, его семья его полюбит. Загвоздка в том, что эта планка невидимая. Рико не знает, сколько нужно усилий, чтобы её достичь. Может, он уже её достиг, а может к ней топать ещё тысячу лет. Проблема Рико №2 — этой планки нет. Не знаю, кто посадил в его голове мысль, что он когда-то достигнет определенного результата и станет достойным своей семьи, но он не прав. Рико гоняется за несуществующей отметкой. Я до сих пор считаю Рико другом, потому что я ... у меня была такая же планка. Я знаю, какого это. А ещё знаю какого это, избавиться от несуществующего рейтинга. Как просто стало жить. Может, Рико понравится такая жизнь? Люди не всегда знают, что есть другой путь. Не было примера, что можно было поступить иначе. Ну...как не было...был, но либо ты, либо тебя. Только 2 варианта. Я видел Тецудзи так, как видел его Рико. Он был примером, на который нужно было равняться. Естественно, что мы выбрали быть сильными. Во все смыслах. Сильнее всех. Мы видели, как Тецудзи избивал Воронов старшего поколения, и думали, что он прав. Даже когда бить стали нас, мы думали, что он прав. Мы действительно заслуживали наказания. А все остальные заслуживали наказание от нас. За то, что слишком радостные, за то, что стараются меньше своего предела, за то, что у них нет такой же несуществующей отметки как у нас с Рико. Это раздражало больше всего. Многие играли просто чтобы играть. Я знаю какого это быть уверенным в своей правоте, но понять, что можно по-другому. И это "по-другому", намного приятнее, чем вся твоя жизнь до этого. Когда тебя любят и ценят просто так. Это потрясающе. Абрам замолчал и прислушался к тихому дыханию Эндрю. Этот монолог его немного помотал. Несмотря на то, что он не самый длинный в его жизни, он казался очень грузным. Трудно говорить о том, какой ты ужасный человек. Абрам сам это понимает. Веснински не знал, что ещё рассказать, потому взял первую попавшуюся книгу, и стал читать вслух, чтобы Эндрю во сне не услышал, что тот закончил, и не проснулся.