Mamajiu / Мама Цзю

Этот Шэнь нешуточно волновался, хотя скорей бы умер, чем позволил кому-то это заметить. Утром он потратил уйму времени, укладывая волосы и облачаясь в новое изумительное ханьфу, придирчиво выбранное из купленных в той шикарной лавке, по совету Ци Цинци. Великолепное одеяние цвета цин с вкраплениями нежно-розового, украшенное филигранно вышитыми на рукавах листьями бамбука, выгодно подчеркивало стройную фигуру. Неприлично дорогое одеяние должно подчеркнуть важность момента и старания этого Шэня. Вспомнив советы сестричек, он слегка подвел глаза и добавил украшений. Шэнь Цинцю знал, что прекрасен. И его тошнило от беспокойства. Лю Цингэ происходил из аристократической семьи. А если они сразу раскусят, что этот Шэнь всего лишь самозванец, жалкий уличный крысеныш? А-Юань возмущенно запыхтел, привлекая внимание. Малыш выглядел явно раздосадованным неудобством новой нарядной одежды. Ханьфу А-Юаня было точной копией одеяния его мамочки, единственным отличием были широкие штанишки, призванные скрывать тряпичный подгузник. Нежный пушок на макушке был слегка расчесан (Шэнь Цинцю решил не рисковать, цепляя заколки), а на лбу красовался крохотный хуадянь, точно такой же, как у мамочки. Шэнь Цинцю улыбнулся и поцеловал малыша в носик. Устроив сына удобнее, Шэнь Цинцю с любопытством выглянул из окна повозки. Город, в который они въехали, был очень красив и, судя по элегантным зданиям и роскошным лавкам, они проезжали самые богатые кварталы. Думается, место, где вырос Лю Цингэ, должно быть столь же прекрасно, как и он сам. Впереди показался великолепный дворец сихэюань. Высокие белые стены и изящные черные крыши составляли идеальную гармонию инь и ян. Неужели это дом Лю Цингэ? Словно в подтверждение повозка остановилась перед высокими воротами. Трое слуг у входа почтительно поклонились, приветствуя Лю Цингэ, небрежно кивнувшего в ответ. Спешившись, Лю Цингэ открыл дверь повозки и протянул руку, мгновенно вызвав приступ злости у Шэнь Цинцу: «Он что, думает, я сам не способен выйти из повозки?» Но, как бы ни хотелось, он не мог прямо сейчас закатить скандал и, удерживая А-Юаня на бедре, неохотно принял протянутую шиди руку. Выйдя из повозки, тут же выпустил руку, сделав вид, что устраивает А-Юаня поудобней — в девять месяцев тот уже стал довольно тяжелым. Хоть для лорда пика Цинцзин это и не было проблемой, Шэнь Цинцю был немало разочарован фактом, что его малыш растет. Глупо, конечно, но этот Шэнь не желал, чтобы А-Юань вырастал, и предпочел бы, чтобы тот навсегда остался маленьким. Вдвойне глупо. Рука Лю Цингэ на талии вернула Шэнь Цинцю к реальности. Бережно обняв, шиди повлек его ко входу. Пока они шли, Шэнь Цинцю заметил, как лица слуг все больше и больше краснеют. Понятно, эти чистоплюи наверняка опознали в нем самозванца, грязную уличную крысу. Окатив их полным высокомерия взглядом, он величественно прошествовал мимо. Лю Цинге провел его в светлое, просторное помещение, полное гостей. Играла музыка, посередине выступали танцовщицы, на которых благосклонно поглядывали подвыпившие мужчины. Старшие члены семьи присматривали за бегающими всюду детьми. Гостям подавали какое-то невероятно дорогое вино («Улыбка Императора», что ли?). А еще там стоял стол, ломящийся от всевозможных сладостей. Не сумев удержаться, Шэнь Цинцю тайком стащил тангулу. Признаться, он был обескуражен. В бытность рабом семейства Цю ему доводилось присутствовать на празднествах богатеев. Однако празднества в усадьбе Цю были куда как более чопорны. Никто не танцевал и тем более не бегал. И уж точно никто не веселился. Шэнь Цинцю подумал, что сейчас явно предпочел бы что-то подобное. На почетном месте в удобных креслах восседали пожилые супруги. Рядом с ними стояла привлекающая внимание пара: высокий крепкий мужчина и стройная изящная женщина. Несомненно, это были хозяева дома. Лю Цингэ слегка кашлянул, привлекая внимание. Эффектная пара обернулась, лицо мужчины просияло: — Минъчень! — пророкотал он, хлопая Лю Цингэ по плечу. — Добро пожаловать домой, сын мой! Как дела в Цанцюн? Кажется, это отец Лю Цингэ. А женщина, должно быть, мать. Лю Цингэ явно унаследовал от нее тонкие черты лица, а вот глаза и волосы у него отцовские. Между тем глава дома обратился к Шэнь Цинцю: — Это, должно быть, твой шисюн. Добро пожаловать. Я отец Минъченя, Лю Минъфэнь. Шэнь Цинцю был приятно удивлен. Он ожидал, что с ним будут обращаться как с кунцзе Лю Цингэ, по крайней мере так было принято в знатных семьях. То, что Лю Минъфэнь принял его как шисюна, изрядно польстило этому Шэню. Он слегка поклонился, достаточно, чтобы проявить вежливость, но не настолько, чтобы причинить малейшее неудобство А-Юаню: — Господин Лю, этот Шэнь Цинцю рад приветствовать вас. Лю Цингэ неопределенным жестом указал на остальных, стоящих вокруг: — Это мои дедушка с бабушкой, это матушка. Остальные — кузены и другие родственники. Краткость — сестра таланта. Лю Цингэ в своем репертуаре. — Старейшины Лю, госпожа Лю, — Шэнь Цинцю почтительно поклонился. — Какая прелесть, — проворковала госпожа Лю, подходя к ним. Улыбаясь, она коснулась волос Шэнь Цинцю, поправляя выбившуюся прядь. Затем, заговорщицки улыбаясь, произнесла: — Поразительно! Как этому грубияну удалось заполучить такого очаровательного кунцзе? Шэнь Цинцю еле удержался от смеха, глядя на оскорбленное выражение лица Лю Цингэ. — Матушка, вы выставляете меня на посмешище, — прошипел грозный бог войны. — О, ты прекрасно справляешься с этим сам, дорогой. — Матушка! — Госпожа Лю, нет нужды дразнить вашего сына. Это теперь моя обязанность, — Шэнь Цинцю улыбнулся с наивозможнейшим очарованием. — Не зови меня так, милый, — укоризненно улыбаясь, произнесла госпожа Лю.— Как только будет заключен официальный брак со стаей, мы станем одной семьей. Зови меня А-Нян. Шэнь Цинцю замер, пораженный, на миг маска неуязвимости соскользнула с его лица. А-Нян. Он совсем не помнил собственную мать. Все, что он знал, она продала его и брата за буханку хлеба. Большей ценности они не представляли. А теперь, неужели кто-то хочет принять его в семью? Это не должно его волновать, но почему предательские слезы сами наворачиваются на глаза? Он быстро заморгал. (Этот Шэнь воистину жалок. Чуть не разревелся от идеи назвать кого-то мамой. Слабак!) — Спасибо… А-Нян. В этот момент А-Юань решил, что на него слишком долго не обращают внимания и запыхтел. Все взгляды тут же устремились к насупленному малышу, и госпожа Лю радостно заворковала: — Это, должно быть, маленький А-Юань! Какие чудесные глазки! А-Юань посмотрел на нее и недовольное выражение мордашки сменилось удивленным, а затем он застенчиво попытался спрятаться на маминой груди. — Бедняжка стесняется, — умильно произнесла госпожа Лю. — Обычно он обожает быть в центре внимания, — улыбнулся Шэнь Цинцю. А-Юань послал ему полный укора взгляд, и оба, Шэнь Цинцю и госпожа Лю, рассмеялись. Малыш с недовольно сморщенным носиком выглядел умилительно. Если бы в этот момент Шэнь Цинцю удосужился бросить хоть мимолетный взгляд на Лю Цингэ, он бы заметил, как глаза того загорелись восхищением. Тот самый момент, когда Лю Цингэ впервые в жизни безоговорочно влюбился. Госпожа Лю протянула А-Юаню изящную ладонь. Малыш ухватил ее за пальцы и с самым серьезным видом принялся изучать маникюр. — Какой любопытный, — снова засмеялась госпоже Лю, — совсем не похож на Минъченя. Лю Цингэ покраснел и, схватив со стола сосуд с вином, сделал маленький глоток. Шень Цинцю получал ни с чем не сравнимое удовольствие, наблюдая за его смущением. Неожиданно послышался топот крошечных ножек, и маленькая девочка лет двух, не более, подбежав к Лю Цингэ, вцепилась в его ногу. — Гэгэ! — радостно запищала она. Наклонившись, Лю Цингэ взял ее на руки, аккуратно пристроив на бедре: — Привет, Минъянь! Чем занимаешься? Обрадованная малышка счастливо улыбаясь затараторила о своих делах, глядя по сторонам, пока ее взгляд не остановился на двух незнакомцах. Глаза ее расширились при виде Шэнь Цинцю, который просто стоял рядом, молясь про себя, чтобы девочка не разрыдалась от ужаса. — Мама! — вдруг закричала малышка, показывая на него пальцем, — Мама! Гэгэ привел прекрасную фею! Все, находящиеся в помещении, обернулись на этот крик, а маленькая Лю Минъянь, вывернувшись из рук старшего брата, подбежала к Шэнь Цинцю: — Прекрасная фея, пожалуйста, научи меня, как вырасти красивой, как ты! Шэнь Цинцю перепугался. Он и со своим-то ребенком не знал, как общаться, а тут незнакомый. Его щеки порозовели от смущения. — Я не прекрасная фея, — голос эхом разнесся в затихшей комнате. — А кем же еще ты можешь быть? — Лю Минъянь надула губки и топнула ножкой. — Ты слишком красивый! Послышались смешки. Смутившись еще больше, Шэнь Цинцю выхватил вино из рук Лю Цингэ и сделал огромный глоток. У вина был странный привкус горького миндаля, и Шэнь Цинцю чуть не выплюнул его. Пришлось закусить тангулу, при виде которой А-Юань немедленно потянулся за лакомством. Конечно сын оказался таким же сластеной, как и его мама. Подошедшая к ним госпожа Лю взяла малышку Минъянь на руки. — И почему эта девочка еще не в кровати? — спросила она дочь, изо всех сил старающуюся принять невинный вид. — Кажется, кому-то давно пора спать? — Да, — недовольно ответила Лю Минъянь, нахмурившись и скрестив руки на груди. Извинившись, госпожа Лю вышла, унося Лю Минъянь. Девочка помахала им на прощанье: — До свидания, гэгэ; до свидания, прекрасная фея! Улыбаясь, гости вернулись к прерванным беседам. Шэнь Цинцю сделал еще один глоток, допивая вино. Даже восхитительная сладость тангулу не могла приглушить отвратительный привкус. — Лю-гэгэ! Лю-гэгэ! — хорошенькая девушка стремительно подбежала к ним. Лю Цингэ вздрогнул и напрягся, как перед боем. Девушка стальной пиявкой вцепилась в его руку и наградила томным взглядом влюбленной коровы. Вероятно, она считала, что выглядит очаровательно, хотя, по непредвзятому мнению этого Шэня, выглядела исключительно глупо. — Лю-гэгэ, ты вернулся ко мне! — Нет, Синь Чжилей, — Лю Цингэ предпринимал героические усилия выкрутиться из захвата, не привлекая излишнего внимания. Ничего не получилось. Эта темноволосая девушка была несомненно очаровательна в своем коралловом с белым ханьфу и чудесных украшениях. Однако, без сомнения, она принадлежала к тому сорту барышень, что желали заполучить мужа любой ценой и которые не гнушались ничем на пути к своей цели. Шэнь Цинцю терпеть не мог подобных девиц. Внезапно новое, доселе неведомое, чувство пробудилось в его груди, и, негромко кашлянув, он внятно произнес: — Уважаемая, соблаговолите немедленно отпустить моего цианьюан! Синь Чжилей повернулась, и приторная улыбка застыла на ее лице: — О… кто это? Лю Цинге наконец-то вывернулся из железной хватки нежных ручек и, подойдя к Шэнь Цинцю, обнял его: — Это мой кунцзе, лорд пика Цинцзин, меч Сюя, Шэнь Цинцю. — Очень приятно! — нежно улыбаясь, прочирикала Синь Чжилей, одарив Шэнь Цинцю приветливым взглядом… … как огнедышащая гадюка перед атакой.