Без тени сомнений

Саске отвел Карин в сторону. Лицо серьезное. Губы поджаты. Не дать — не взять неприступная крепость. Но таким он ей нравился даже больше. — В чем дело, Саске-кун? — зарделась Карин, стеснительно выглядывая из-за стекл очков. От ощущения его пальцев на своей руке бабочки порхали у нее в животе и хотелось замурлыкать. — Допустим, Танако отправилась в Коноху… Ты сможешь почувствовать ее чакру, не заходя в город? Романтика этого трогательного междусобойчика, как бы ей не хотелось, разбилась об реальность. Убрав руки, синоби посмотрел на нее, как на пустое место, и ей показалось, будто она летит в пропасть. — Если след будет таким же четким как и здесь… — ответила девушка, взволнованная его близостью. «Бросится бы ему на шею и поцеловать. Может он поймет, что сводит меня с ума?» — Тогда решено… — промолвил Саске. — Что решено? — не поняла Карин, задыхаясь от разочарования. Но он уже отошел от нее, направившись к Акацукам. — Ну, что надумали, птенчики? — ехидно ухмыльнулся Хидан. Сдерживаясь, Карин стиснула зубы. Руки чесались, вмазать ему по морде. Однако его чакра слишком пугала ее, чтобы она могла позволить себе нечто подобное. — Предлагаю разделиться… — откликнулся Саске. Белобрысый определенно раздражал и его. Но он так мастерски себя контролировал -обзавидуешься! — С каждой минутой становится все интересней! — хохотнул Хидан. Его надменные глаза засверкали. — Заткнись и послушай! — попытался призвать напарника к молчанию Какудзу, зная, что, если того прорвет на красноречие, не упустить что-то будет очень сложно. — А ты не ворчи, Какудзу… От этой неопределенности меня мутит! — протянул гнусаво Хидан. Саске терпеливо ждал, когда нукэнины прекратят припираться в духе ставшего уже традицией ритуала. Прошло несколько минут, прежде чем это произошло. — Закончили? — его тяжелый взгляд показательно вперился в Хидана. В ответ тот повыше задрал подбородок, плотоядно скаля белоснежные зубы. Очевидно он был на взводе и попросту провоцировал его. — Здесь мы разделимся. Карин и я пойдем в Коноху. Вы — отправитесь в противоположном направлении и обойдете все места, где вероятней всего может прятаться Танако… — А с каких это пор ты тут распоряжаешься, малый? — брови Хидана отправились в высокий полет. У Саске на щеках активно задвигались желваки и Карин приготовилась к «взрыву». Но ей на удивление, кризис миновал. Игнор как средство борьбы с нападками действовал безотказно. Саске посмотрел на Какудзу, как на относительно адекватного в тандеме Акацук. — Мы не знаем наверняка куда она направилась. Нужно учесть все варианты. Это сэкономит нам время. Какудзу ответил безразличным молчанием. Казалось все происходящее наводит на него смертельную тоску. — За стенами Конохи, конечно безопасно. Однако на месте куколки я бы туда не сунулся, зная, что меня там найдут… — внезапно разродился гениальностью Хидан. «Так вот почему Саске… Как же я раньше не догадалась? — запоздало осенило Карин. — Это недоумок иногда и думать умеет!» — Согласен. Но проверить не помешает… — заметил Саске и зашагал прочь. — Мы нагоним вас, либо ждите вестей… Сидя на ступеньках храма, спускающихся в прелестный сад, Танако статично наблюдала за суетой монахов, занятых садоводством. Лысые макушки организованно мелькали над клубами, прятались в кустах за шуршащими и поскрипывающими секаторами и плетеными корзинами с мусором. Насколько ей было известно, будни этих богоугодных были строго распланированы и подчинялись четкому распорядку веками. Они проповедовали ранний, если точнее ни свет, не заря, подъем, практически полное отсутствие свободного времени, за исключением каких-то жалких тридцати- сорока минут в день, которые обычно отводились на стирку и уборку, скудный аскетичный образ жизни, подчиненный нуждам монастыря. А из развлечений: медитация, созерцание бесконечности и хокку… Бедолаги, обреченные на изгнание своим господин и очень редко — добровольцы… Впрочем, так или иначе, эти праведники не заслуживают жалости. Должен же кто-то служить богам и учить простых смертных гармонии? На ступени рядом с Танако присела Ино. — Как долго… Уже час прошел…. — со вздохом протянула она, опираясь на отставленные назад ладони и вытягивая стройные ноги. — Будто вселенские проблемы решают. Танако чопорно сложила руки на колени. — Друзьям всегда найдется, что обсудить после долгой разлуки… Ее взгляд случайно наткнулся на Шикамару, так же наблюдавшего за монахами, и изредка поглядывавшего на нее. Легчайший ветерок шевелил его задорный хвостик на макушке. «Еще мальчишка. Но…» Где-то вне поля ее зрения захрустел яблоком Чоуджи и мысли куноити сбились. — Догадываюсь, чем, они там занимаются… — очередной удрученный вздох потряс воздух. — Здесь такая атмосфера — тоска смертная… По губам Танако скользнула улыбка — совершенно искренняя, непринужденная. Первая ее настоящая и она ей ничего не стоила. — А тебе весело, я смотрю! — глумливо ополчилась Ино, резко сев и подтянув к груди колени. — Я не сказала бы… — по привычке прохладно ответила Танако. — На мой субъективный взгляд, тебе очень повезло, Ино-тян. У тебя отличные друзья. Признаться, у меня никогда таких не было… Куноити охватила неподдельная тоска. Ветерок засеребрил завитушки ее волос у лица и она встала ему на встречу. — Хочешь поговорим об этом? — предложила Ино участливо. Девушка она была отзывчивая. Танако с радостью поделилась бы с ней невзгодами. Это скорее всего бы сблизило их и укрепило доверие. Однако она чувствовала, что пока рано переступать эту грань.  — Все прошлом… — голос ее прозвучал отточено ровно. Ино шумно выдохнула. Колебания воздуха за спиной поведали Танако о том, что она встала. — Мне кажется, или тебя что-то тревожит? — спросила Яманако. Танако бросила взгляд под ноги. — Я зря сюда пришла… Я навлеку на вас беду… — неожиданно для самой себя поделилась наболевшим она. Ей это только что пришло в голову вместе с ворвавшимся в душу предчувствием. — Глупости! — воскликнула бесстрашно Ино. — В этих стенах что нам может угрожать? Танако собиралась рассказать ей об Акацуках, об их кодексе чести. Вернее о его отсутствии. Однако в дверях, наконец, показались Асума с Чирику и она воздержалась. — Вот мы и пристроили вас, Танако-сан… — уголками улыбнулся капитан. Танако отвела глаза от встревоженного лица Ино. — Чирику любезно согласился приютить вас до тех пор, пока Хокаге не примет решение. Танако отошла от края ступеней, по которым ей вдруг спонтанно захотелось пуститься наутек, и низко поклонилась монаху. — Благодарю вас, Чирику-сан. Надеюсь мое пребывание здесь не доставит вам хлопот. — Уверен, так и будет. — Почтительно вернул ей поклон мужчина. — Что ж… Теперь, когда все разрешилось, — Асума обратился к монаху. В хитром прищуре его темных глаз вспыхнуло дружеское пламя. Танако тайком посмотрела на этих мужчин — разных, будто из параллельных миров. Связь между ними осязалась фактически физически. Такую обычно способна сгубить только смерть. — Выдвигаемся, ребята… — Уже? — удивилась Ино. Ее взор систематически возвращался к Танако. — Так скоро? — подкатился к ступеням Чоуджи. — А как же экскурсия? И обещанная история? — В другой раз… — Вы всегда так говорите! — воскликнула Ино. — Хотите отмазаться? — Ну, вот! — смущенно почесывая затылок, рассмеялся Асума. — Вы меня опять поймали! — Я видел почтовую птицу… — заметил Шикамару, взбираясь по крутым ступеням. -Вести из дома? Капитан как-то по особенному посмотрел на юношу. Как показалось Танако с гордостью. — Нам велено немедленно возвращаться в Коноху. Танако подобралась. Только-только зародившаяся симпатия к Ино, заставила ее предаться грусти. Шикамару кивнул, пряча руки в карманы. -Тогда чего мы ждем? — Асума-сан… — перебила его Танако, извиняюще кланяясь. — Позвольте уточнить… Как долго мне ждать решения? Асума помедлил и уклончиво ответил: — Угроза Акацук теперь остро стоит, поэтому не думаю, что очень долго… Это не удовлетворило Танако. Но настаивать на конкретике она не стала. Как бы ей не опостылела эта роль, куноити смиренно опустила глаза, не пропуская в сознание тревожные предчувствия. Прощание их было коротким, быстрым и сдержанным. Лишь раз атмосферу взбаламутили эмоции. Когда Ино вдруг бросилась ей на шею и душевно обняла. Если бы эмоциональное состояние Танако нормализовалось, она, наверное, расчувствовалась бы. Однако до этого было очень далеко. Впрочем, ощущение, будто у нее украли нечто ценное осталось. — Еще увидимся… — пообещала Яманако, прощаясь с ней, словно со сестрой. Затем Асума снова подтвердил их договоренности и вскоре он и его команда скрылись за тяжелыми воротами. — Наш быт скромен, как видите… — Чирику привел ее в тихую квадратную комнату, устланную футонами с крошечным окном, в дальнем конце которой ютились свернутые рулоном постельные принадлежности, низенький столик и ящик для вещей. — Надеюсь, он не будет вам в тягость… Танако низко опустила голову согласно своей роли. — Мне бы еще раз хотелось выразить вам свою признательность, Чирику-сан… — продолжила обрабатывать монаха она с мыслью, что дополнительная поддержка никому не помешает. Танако еще не успела раскусить его. Но то, что это человек широкой души и очень мудрый смогла понять почти сразу. — Одного раза более чем достаточно. Мы не оставляем в беде нуждающихся. Тон Чирику был строг. Прощупывая почву, Танако аккуратно вскинула ресницы. — В таком случае, позвольте просьбу? Чирику кивнул всем телом. Он смотрел на нее без какого-либо выражения. — Я знаю, все монахи в монастыре живут согласно определенному распорядку… — Это так… — Не понятно сколько мне придётся пробыть здесь. В связи с чем, мне не хотелось как-то выделяться или случайно помешать вам или отцам. Но и прозябать в безделии тоже… Лицо монаха ожило. Глаза смягчились. — С распорядком дня можно ознакомиться в холле около обеденной. Вы сможете сделать это после вечерней молитвы перед ужином. А занятие мы вам найдем завтра. Асума поведал мне вашу историю. Рекомендую вам сегодня хорошенько отдохнуть, а завтра мы с вами потолкуем об этом. Согласны? — Хорошо. На этом Чирику откланялся. С шорохом закрылись седзи. Танако окружила изнуряющая тишина, созвучная с тревогами в ее душе, и она обессиленно опустилась на футоны. В этой святой обители, за укрепленными стенами и под защитой монахов она надеялась отсидеться до лучших времен. Но беспокойство подступало волнами, нарастая с каждым новым приливом. Подъем в монастыре был ранний. В три пятьдесят здесь во всю бурлила жизнь. На следующее утро Танако легко удалось войти в ритм по одной простой причине. Она не ложилась. По мере пробуждения эмоций со сном у нее становилось все хуже. Вероятно из-за перевозбуждения. Приходилось радоваться, если поспать удавалось хотя бы пару часов. Но что удивительно, дискомфорта по этому поводу девушка не испытывала. Вечером после скромного ужина в обществе молчаливых монахов она тщательно вычистила и привела в порядок одежду и обувь в просторном банном строении, в который наведалась уже после отбоя, так как не хотела лишний раз мозолить местным обывателям глаза, а еще и потому что устала сдерживать эмоции. Ее систематически потряхивало. В голове рождались абсурдные и не с чем несвязанные потребности вроде таких как: стукнуть кулаком о стену, закричать или удариться в истерику. Пока ей удавалось гасить их. Но из опасений осечки, Танако все же решила по возможности избегать общества. Покончив с одеждой, Танако с наслаждением отдалась водным процедурам. Смыть с себя дорожную пыль и грязь было истинным блаженством. Позже, расчесывая кудри перед зеркалом, встроенным в крышку сундука под треск пламени свечи, она старалась не думать, что где-то за стенами монастыря рыщут те, встречаться с которыми ей одинаково опасно. Утро наступило внезапно. За мыслями Танако не успела этого заметить. Она выплыла из своей комнатки в уединенном крыле монастыря, преодолела сетку петляющих коридоров и уже в холле, влилась в бурный поток, спешащих на первую молитву послушников. Не желая оскорбить своим присутствием верующих, она решила воздержаться от посещения храма. Замерев на подступах, Танако со знакомой тоской наблюдала, как блиставшая лысиной вереница стекается под колоннады крыши. Счастливчики, объединённые общностью целей, они принадлежали друг другу и Богу, к которому возносили свои молитвы. Она же всегда была одна… — Присоединяйтесь к молитве, Танако-сан… Девушка не заметила, когда Чирику появился рядом и за это строго отругала себя. Ей не при каких обстоятельствах не следует терять бдительности. Пускай здесь все умиротворяет, и есть искушение расслабиться — в ее положении это равнозначно самоубийству. Акацуки придут за ней рано или поздно. Быть может с ними и Саске. Учиха… Напрасно она старалась не думать об этом самовлюбленном сосунке. Мысли по мимо воли стремились к нему. В сердце вонзил когти гнев. Но вместе с тем… Моргнув, Танако поспешно свернула размышления. Саске — враг ничуть не лучше Акацуки. Скорее даже хуже, так как знает о ней больше. Прочистив горло, куноити озабоченно поинтересовалась: — Разве мое неверие не осквернит храм? — Вы не верите в Бога? — удивился монах. — Нет, отец. — Человек не может жить без веры. Особенно женщина. Губ Танако коснулась улыбка. Она, как и многие другие реальные эмоции давались ей гораздо естественней, чем раньше. — Возможно вы и правы… Я не верю в Бога, но зато верю в земное, в то, чего можно коснуться руками. А еще в человеческую алчность, злобу и мстительность… — Видимо вам пришлось хлебнуть на своем веку. Танако спряталась за колыхающимися на ветру волосами. — Я не жалуюсь. — Карма? — Может быть. А может моя карма достичь желаемого? — она обратила на него вопрошающий взор — взор полный надежды. — Если так угодно Будде… — ответил монах. — И вы не спросите даже в чем проявляется это желание? — Если только вы сами захотите… -Чирику-сан, вас ждут… — к ним подскочил низенький, кругленький монах. — Уже иду… — ответил он. — До встречи после завтрака, Танако-сан … -Бесит! — закинув руку за голову, отплевался Хидан. Перед его глазами качались небеса и пробегавшие мимо кроны деревьев. Бесконечная дорожка лентой вилась меж поросших мхом толстенных стволов — древних, наверное, как само мироздание. — И что на сей раз? — буркнул шедший рядом Какудзу. На его каменное лицо падали блики, от чего въедливые глаза казались еще меньше и холоднее. — Много чего… Все перечислить? — оскалился Хидан. Их вечные прения — блеф и игра. Они могли постоянно подставлять друг друга, потому что в глубине души были схожи. Оба на голову больные. Но идеальные напарники друг для друга. — Уволь… — камнем упали в пространство между ними слова Какудзу. — И давай сразу к основному или вообще заткнись. Раздался смешок. Теперь и вторая рука Хидана оказалась на затылке. — Вот скажи, а? Какого хрена мы второй день шарахаемся по этим трущобам? — Перегрелся? — огрызнулся Какудзу. — И память окончательно отшибло? От раздражения Хидан заскрежетал зубами. — Ты понял о чем я! — бросил он коротко, сверкая взглядом. — Девчонка вполне могла скрываться у крестьян… — объяснил Какудзу. — Ты не допускаешь? Язычник издал гортанный возглас и с деревьев по срывались птицы. — Крошка! Только попадись мне в руки! Высеку и за…ю до смерти! Перед ними раскинулось колосящееся рисовое поле, которое прямо по курсу, словно змея, рассекала широкая дорожка. Вдали возвышались величественные стены храма Огня. Единственное местечко в округе, где могла укрыться беглянка. Вдруг ниндзя пригляделся. Глаза сощурились, он разразился потоком не членораздельной брани, которая иссякнув влилась в: — Мать твою, это ж гребанная богадельня… Ты издеваешься? Какудзу угрожающе скосил на него глаза. — Если девка здесь, то какая тебе разница? Зайдем. Заберем. Еще и заработаем. Как ни странно, это успокоило Хидана и он извлек из-под плаща кусари-каму. — Это же мужской монастырь. Там нет женщин. Верно? — И что? Хидан хохотнул. — Если кукла тут… — он облизнул губы. Кончик его языка хищно мелькнул и пропал за частоколом зубов. — Представляешь, какие у нее вкусы? — Мне это не интересно. — Отрубил Какудзу. Ему были известны пристрастия напарника. Бесконечно муторные ритуалы. Кровь. Много крови. И женщины. Очень красивые женщины, которых он любил приносить в жертву своему чокнутому богу… — Импотент хренов… — с усмешкой процедил язычник. — Когда-нибудь я тебя прикончу… — ровно кинул Какудзу. На лице его не дрогнул ни мускул. Впрочем, Хидан уже заразился другой идеей. — Я обращу всех этих монахов в веру Дзясина! — выпалил он с азартом, чуть ли не пускаясь вскачь. — С чего им переходить в твою веру, кретин? Полагаю, своя им нравится больше… — резонно заметил Какудзу. Они дошли до середины поля. — Как человек верующий я способен это понять… — Хидан опустил веки. На его лице заиграло знакомое самодовольное выражение. — Однако Дзясин-сама никогда не простит мне, если я оставлю безнаказанными этих еретиков и покарает меня. Поэтому, если они откажутся, им придется умереть… После скромного постного завтрака Танако с Чирику уединились в просторной комнате. По изобилию бумаг и открытых многоярусных полок, из которых торчали венчики разнообразных свитков, девушка предположила, что это библиотека. Но когда заметила низкий столик с принадлежностями для каллиграфии поняла, что это скорее всего рабочий кабинет Чирику. — Чаю? — предложил монах, едва она притворила двери. Он сидел на коленях посреди комнаты. Перед ним стоял сервированный чайными принадлежностями столик. — С удовольствием… — Танако грациозно опустилась на фотон напротив мужчины и поправила подол платья. На ней по-прежнему была одежда Акацук. И хотя неудобства ей она не доставляла, все же куноити предпочла бы свои родные кимоно со всевозможными потайными кармашками и вставками. Впрочем, выбирать не приходилось… Чирику услужливо наполнил чашку и передал ей. Затем налил чая себе. По комнате распространился чарующий цветочный аромат. Он буквально окутывал, призывая расслабиться и откинуть тревожные думы. — Итак, — начал мужчина. — Вас преследуют Акацуки? Изображая замешательство, Танако остановила чашку у самых губ и кивнула, не поднимая глаз. — Почему? Куноити сделала глоток. Она была уверена, что Асума передал Чирику ее рассказ точь-в-точь. И теперь монах либо испытывал ее, пытаясь поймать на лжи возможно по поручению того же Асумы, либо хотел услышать историю из первых уст. — Что вы знаете об Акацуки? — адресовала встречный вопрос Танако. В тембре ее голоса проскользнула нехарактерная жесткость. — К сожалению, немного… — ответил Чирику. Его пытливые глаза пристально наблюдали за ней. — Лишь, то, что эти преступники охотятся за хвостатыми. — Это только часть правды… Еще они падки на таланты и активно вербуют под свои знамена необычных синоби… — Выходит вы из их числа? — с намеком предположил Чирику. Его гладкий лоб пропахали напряженные бороздки. Танако вскинула подбородок, опустив чашку на колени. Ее руки были расслаблены и без нервозности держали хрупкий фарфор. Но вот глаза приобрели оттенок стали. — Я отказалась к ним примкнуть! — без зазрения совести солгала она. — И они не простили отказа? — Нет. — Танако заглянула в глаза монаху, сжала губы, огляделась, будто утратила ощущение безопасности. — Им нужен гекке-генкай. Мой гекке-генкай. Чирику все больше хмурился. Тогда Танако решила набросить «хомут» ему на шею, открыв то, в чем не призналась даже Асуме и тем заручиться его безоговорочной поддержкой. — Вам знакома фамилия Кобаяси? По вспышкам в глазах монаха Танако поняла, что попала в цель. — Те самые? — пролопотал он, меняясь в лице. В этот момент со свистом разъехались седзи и в помещение ворвался монах. — Беда, Чирику-сан! Акацуки ворвались в храм! Мужчина стремительно поднялся. Танако тоже. Но внезапная слабость и головокружение повалили ее обратно на колени. — Что это был за чай? — она настороженно уставилась на опрокинутую кружку. По футонам растекалась прозрачная лужа. — Успокоительный сбор. Не волнуйтесь, Танако — сан и просто отдохните. Ответил Чирику в дверях. — Зачем? — Вы слишком напряжены…. — Ведь дело не в этом… — Действительно. Асума попросил меня сделать так, чтобы к моменту его возвращения вы остались здесь. — Но я никуда и не собиралась… — Танако все сильнее клонило в сон. Веки отяжелели и ей приходилось с усилием размыкать их, чтобы не уснуть на ходу. — Простите и не держите на меня зла, Танако-сан. — Чирику поклонился. — Я просто выполняю просьбу друга… — Что же вы наделали! — из последних сил крикнула девушка, позволив эмоциям прорваться наружу. — Не волнуйтесь. Здесь вы в полной безопасности. Акацукам не проникнуть за стены монастыря… Рот Танако дернулся в ироничной ухмылке. — Вы ничего о них не знаете… Они пришли за мной. И их ничто не остановит. Ей вспомнилась резня в Митиноку. Море крови и перебитая охрана. Хидан. Какудзу. Чирику не представлял на что способны эти двое. Но сил поведать об этом у нее уже не было. Да и седзи поспешно закрылись. Какое-то время до нее еще доносились звуки удаляющихся шагов и гулкий грохот, эхом блуждавший по коридорам. Только никакого отклика в душе у куноити это не вызывало. Веки стали неподъёмно тяжелыми. Голова опустела. Тело во власти неги не желало двигаться. «Я обречена…» — последней посетила ее мысль, прежде чем щека коснулась мягкого футона….