Без тени сомнений

— Впрочем, можешь не отвечать… — спохватывается Танако и стремительно отворачивается к приоткрытым дверям. Пару секунд она стоит неподвижно, сведя на переносице брови, так, что между ними пролегает складочка. Затем порывисто срывается с места, пересекает комнату и с глухим щелчком смыкает седзи. Медлит. Судорожно вонзаются в бумажный каркас острые ногти. Легкие вбирают и пропускают через ноздри кислород дозировано, порциями, так, если бы его недоставало в комнате. А вокруг, курсирует, вибрируя неестественно ватная тишь. Она — лишь иллюзия безмятежности. Этот дом — как пороховая бочка. Здесь за каждым поворотом, за каждым закоулком мелодрама. Один Кайто чего стоит. Впрочем, Мураки ему ни в чем не уступает. Он только с виду тихая река. Внутри пылает пламя. А Шикамару? Танако невольно напрягается, копчиком ощущая его настороженный взгляд. Помнится, он всегда на неё так смотрел. Даже когда они совсем не знали друг друга. С тех пор много воды утекло. Но, кажется, ничего не изменилось. Друзьями они не стали. Однако, словно и врагами быть не перестали. Девушка клонит голову вниз и кидает зоркий взгляд через плечо. Шикамару славно держится, хотя чувствуется, что он на взводе. Мерно колышется грудь под жилетом. Вдох- выдох. Вдох… Любопытно, почему? Что заставляет его нервничать? Обстановка? Задание? Их встреча вновь? К горлу волной подступает незнакомое чувство. Танако напрягается, силится распознать его позывы. Однако прежде, чем ей это удается, слуха касается возня в коридоре: шорох, топот ступней по футонам… И чакра! Кайто! Кто бы сомневался… Танако резко бросает подбородок на грудь. Тугие спиральки волос щекочут виски. Она автоматически заправляет их за ухо. Эта затрапезная глушь совсем лишила беднягу мозгов. Он превратился в параноика. Ему везде мерещатся враги. Даже среди своих. А причина до прозаичности банальна. Его заела примитивная ревность и он попросту не в состоянии от неё абстрагироваться. — Здесь много любопытных ушей… — угрюмо роняет Танако, оборачиваясь к Шикамару. — Ровно две пары как минимум. Синоби мешкает, часто моргает и безразлично жмёт плечами. — Информация не секретная. Пускай слушают. — Зачем тогда ты всех прогнал? — дивится она в ответ. Очередное движение плечами. Шикамару прячет руки в карманы и, видимо, сжимает кулаки, так как брюки в районе его паха характерно фактурят и натягиваются. — Мне хотелось посмотреть на твою реакцию, — откровенничает он. — С глазу на глаз это проще сделать. Сама понимаешь?! Как не понять? Губы кривятся в усмешке. Под «лупой» ей быть не привыкать. — И что же? Отследил? — Ты явно к Саске неравнодушна. — С обескураживающей прямотой констатирует Шикамару. И в сердце стоном расцветает судорога. Весь мир против неё? Как тут захлопнешь дверь в прошлое и научишься жить настоящим, если каждый день в неё отчаянно колотятся чувства, встревоженные чьим-то неосторожным словом или делом? — От тебя ничего не утаишь, верно? — с вымученной улыбкой выдавливает Танако. От оживших в памяти образов бесполезно отмахиваться. Она это знает. Она это понимает, но не теряет надежды. Так надо. Она сильная. Она справится. Главное не сдаваться. Взгляд одурело мечется по комнате, пока не цепляется за початый стакан с водой на столе. Тотчас глотку перехватывает спазм. Оказывается ей жуть как хочется пить. С этой целью она движется к столу в конец комнаты, мягко опускается на футон, тянет руку. Пальцы касаются прохладного стекла и от запястья к предплечью волной стартуют мурашки. Все это время Шикамару не спускает с неё глаз. Он наблюдает за ней, когда она крошечными глоточками уничтожает содержимое стакана. Когда она с тревожным стуком опускает его на стол и когда грациозно встаёт. И лишь затем отвечает, словно из забытья выныривает: — Не совсем. Голос его подозрительно срывается до хрипа. Она находит это как минимум странным, но ни с чем не соотносит и никак не комментирует. Он же внезапно замолкает, кашляет в кулак, и не менее сипло продолжает: — Просто мне знакомо это выражение… Видел его много раз. И знаешь, тошно! С вопросительно приподнятыми бровями Танако выходит из-за стола в ожидании развязки. Как видно, напрасно. На сей раз Шикамару основательно погружается в раздумья и ей приходится напомнить о себе. — Отчего же? Вы враждовали, когда были детьми? — Собственно, нет… — монотонно изрекает он, уводя взор в окно. — Мы и общались-то весьма посредственно. Саске был нелюдимым. Хотя вокруг него всегда толклись люди. Правда, девчонки преимущественно. А вот это почти апперкот. Танако глотает судорожный всхлип и стискивает зубы. Ее сердце трепыхается «на лопатках» от жгучей ревности. Костяшки немеют от напряжения. А на лице все тоже беспристрастное выражение. Только глаза стремятся в пол. Да ресницы немного дрожат. Не новость, Саске и под крылом Орочимару пользовался спросом у девушек. Только раньше ее это совершенно не заботило. Теперь же с приходом осознания и обострившейся чувствительностью, малейшее упоминание о нем — невыносимая пытка. — Это называется «Одиночество в толпе», — твердят деревянные губы. Голос взмывает ввысь на октаву. И Шикамару замечает: — Как будто тебе это знакомо? — Отчасти. — Топорно кивает Танако. Ей сложно вспоминать. Этому противится буквально все в ней. — Поэтому я понимаю Саске. У него печальная судьба. — Печальная судьба! — эхом повторяет за ней Шикамару и презрительно морщится. — Это не оправдывает предательства! Танако смотрит на него уныло. Она ни в коей мере не собирается оправдывать Саске. Но и осуждать больше не станет. — Ты когда-нибудь терял, Шикамару? — просто, без какого-либо выражения, интересуется куноити. — Я не имею ввиду Асуму. А так, чтоб самых близких, тех, кого безмерно любишь и на ком зиждется весь твой мир? — Не приходилось… — режет он и, кажется, кое-что начинает понимать. — Вот и мне тоже. Поэтому в отношении Саске не ты, не я не способны на объективность. Тишина плетёт невидимую паутину между ними. Они смотрят друг другу в глаза бесконечно долго, каждый с мыслями о своём. Когда же Танако отмирает и в очередной раз заправляет прядь волос за ушко, очухиваться и Шикамару. — Чувствуется, ты с ним плотно общалась. — Резюмирует он. Танако слегка прикусывает губу. Падают на мраморные щёки длинные ресницы. — Скорее урывками… — монотонит она. — Он действительно нелюдимый и плотно общался только с господином. Брови Шикамару, как тучи, стекаются к переносице. — Странная ты. Вероятно, не из больших чувств ты предала хозяина. А отзываешься о нем подчёркнуто вежливо. — В каком-то смысле он -моя единственная семья. — Поясняет Танако, без надежды быть понятой. — Не могу же я презирать того, кому обязана практически всем… Он ожидаемо ее не понимает и саркастически хмыкает. — Жизнь на лезвии ножа… Здесь, безусловно, есть за что благодарить… — Брось, Шикамару! Мы не рождаемся такими! Нас годами вояет жизнь! Ты вырос в другой атмосфере. Это твоя норма. Для тех же, кто вынужден был жить иначе — она может показаться тем ещё анархизмом! — Значит, ты все-таки огорчена? — соскакивает с темы ниндзя. Уже не впервые. — Нисколько. Орочимару-сама был не очень хорошим человеком. Впрочем, моя неспособность испытывать сожаление с этим не связана. Ты, верно, изучал мое досье? Он кивнул. — Ты про эмоции и неспособность чувствовать? — Вроде того. — Я в это не верю. Ты либо та еще мошенница, либо давно излечилась, иначе известие о Саске тебя бы так не встревожило… Танако не сдерживается, смеётся. Он раскусил ее практически в лет. Однако это отчего-то нисколько ее не огорчает и она не старается скрыть эмоции. — Что смешного? — поражается Шикамару. — Ты забавный, Шикамару, - в сердцах признается девушка. — Мне бы очень хотелось иметь такого друга. Пролетело еще несколько скучных месяцев. Шикамару появлялся в их краях исправно раз две недели. Почти всегда с новостями, сладким гостинцем или просто с корзиной провианта и, неизменно, мешочком наличности. При ближайшем рассмотрении этот немного пресный молодой человек оказался довольно любопытной и нетривиальной личностью. С ним всегда было о чем побеседовать, даже если он приходил «пустой» без сколь-нибудь значимых известий, Танако с удовольствием проводила с ним время, чувствуя как уходит из их отношений насторожённость. О доверии, разумеется, было рано судить. Но то, что лёд тронулся — с уверенностью. Втянулся в их компанию и скромняга Мураки. Один лишь Кайто сторонился Шикамару. Догадаться почему ей не составляло труда. Его терзали демоны самолюбия. Поэтому без экстренной нужды она к нему не лезла, надеясь, что со временем он осознает бесцельность своих надежд и перебесится. Пока же процесс шёл со скрипом. Кайто стал чрезмерно раздражительным, взрывался по малейшему поводу, и на километр никого к ней не подпускал. Местные жители охали и ахали, восторгаясь ретивостью старшего брата, трясущегося над честью сестры. Знали бы они правду! Периодически доставалось даже безобидному Мураки. Благо тот в априори не умел злиться и спускал тому все обиды и несправедливости. Шикамару же отчего-то находился у Кайко на особом счёту. Стоило ему появится и с ним начинали твориться адские метаморфозы. — Что с ним? — как-то поинтересовался Нара, недоуменно глядя Кайто во след. — Он будто чем-то недоволен… — Не обращай внимания. Просто не в духе. — Всегда? — Нет, конечно, — тогда беззастенчиво солгала Танако, будучи уверена, что держит ситуацию под контролем. В общем-то, так оно и было. Эмоции эмоциями, чувства чувствами, однако под одной крышей они собрались не по своей воле. Для кого-то это работа, для кого-то вынужденная необходимость. Поэтому она считала, что им следует терпимей относится друг к другу. Впрочем, хотя тогда ее и преследовали тяжелые мысли, проблема вскоре разрешилась сама собой. Давно перевалило за полночь. Стоит тихая безветренная тишь. Погрузилась в дрему деревня. Погасли огни и лишь полная луна на бархатистом чёрном небе, да густое покрывало звёзд разгоняют сгустившийся мрак. Безумно свежо. Чистый воздух пьянит и вышедшая на крыльцо Танако с блаженством вдыхает этот сладкий коктейль, на миг отвлекаясь от мыслей, которые в очередной раз не позволили ей уснуть. Родители. Саске. Гнетущая неопределенность. Она зверски устала балансировать над пропастью. Жить в опасениях, сохраняя видимость бесстрашия и невозмутимость. Ведь она тоже живая… Прохладно. Но сердце-мотор с ураганной скоростью гонит по венам кровь и ей даже немного душно. Скрипят ветхие ступеньки под ее весом, когда она подобрав кимоно аккуратно опускается на них и пристраивает на коленях ладошки. — Кайто-кун ты меня напугал… — вздыхает куноити, мозжечком ощутив его присутствие позади. — Тоже не спится? Она оглядывается и видит его в проеме. — Бесчувственной наемнице Орочимару знакомо чувство страха? — выплевывает он с усмешкой и вываливается на деревянный настил крыльца. — - Верится с трудом. — Представь себе, — невозмутимо держит удар Танако. — Рано или поздно эффект от любой терапии сходит на нет. — Ммм, понимаю, — тянет он, застывая за ее спиной. Это напрягает. Она чувствует пыл его нервозности и невольно заражается сама. Отворачивается, смотрит на руки, бессознательно вцепившиеся в подол кимоно. Похоже объяснений не избежать. Что ж, пора покончить с этим! Надсадно стонут половицы и по позвоночнику Танако холодной волной проносятся мурашки, когда присев на корточки, Кайто фривольно хватает в плен прядь ее волос. — Что ты делаешь, Кайто-кун? — не слишком резво отшатывается Танако, предостерегая его взглядом. — Мы, кажется, все обсудили! Между нами возможны исключительно рабочие отношения. Он опускает голову. Кисти с упором локтей на разведенные колени болтаются в промежности. Нервно смеётся. — Да в курсе я. Просто как дурак с ума схожу. И что в тебе особенного, не пойму? Танако вбирает в легкие воздух и отлипает от ступеней. Ее изящная фигурка качается во мраке. — Я первой дала тебе отставку. Это не с привычки. — Наобум находит объяснение она. — Но ты не первая! — беззлобно ухмыляется Кайто. — У меня и до тебя случались пролеты. Танако вскидывает брови, с минуту не мигая глядит на него, затем пожимает плечами. — Тогда предположений больше нет. Кайто распрямляет своё гибкое атлетичное тело и теперь, чтобы видеть его лицо, ей приходится высоко задирать голову. Между тем, его откровенный взгляд обнажён до невозможности. Он пожирает ее, вбирает без остатка каждую черточку. И ей становится трудно дышать. Она неосознанно ёжится от всколыхнувшихся в теле ощущений. Кайто же решает, что она замёрзла, скидывает жилет и набрасывает на плечи. Ее окутывает навязчивое тепло и его чуждый рецепторам запах. — А может дашь мне шанс? — вскользь предлагает мужчина и плотнее запахивает на ней жилет, не догадываясь, что тем самым под корень сносит устои ее и без того шаткой выдержки. — Поженимся и сможешь вернуться к нормальной жизни, не дожидаясь пока растелится Совет. — Так просто, да? — бормочет сумбурно Танако. Пальцы Кайто продолжают сжимать борта жилета и во власти его сильных рук она чувствует себя все-равно, что в капкане. — А в жизни все проще, если не усложнять… — отвечает он. Горящий взор по переносице спускается к ее губам и внутренности скручивает паника. — Думаю, в моем случае это не сработает… — трясёт головой Танако, предпринимая неуклюжую попытку отстраниться. Неудачно. Правая нога неловко соскальзывает со ступеньки и она едва не падает с крыльца. Кайто страхует и теперь его крепкие ладони бесцеремонно сжимают ее плечи. — У тебя «там» в прошлой жизни остались незавершенные отношения или дело в Шикамару? — У меня нет прошлого, Кайто-кун… — с тоской напоминает Танако. — Я порвала с ним, согласившись стать Мегуми Сасаки. -Тогда… — И Шикамару тут тоже не при чем! — она рывком разбивает стальной хват и решительно взбегает на крыльцо. — Ты — хороший парень. Но не трать на меня время. Я не уверена, что когда-нибудь смогу ответить на твои чувства. — Ты до жестокости откровенна! — хмыкнул он. — Такой и должна быть бывшая наемница Орочимару, верно? После того разговора Кайто к ней естественно не охладел. Впрочем, ничего подобного Танако и не ожидала. Чувства не вылечить словом, если они крепки и стабильны. Их не вырежешь хирургически, не заглушишь транквилизаторами. Они всегда будут чадить где-то в глубине подсознания в ожидании рокового часа. А дождавшись заветного момента, вырвутся, и тогда от них уже не спастись. Уж ей-то это известно не понаслышке. Пускай Танако не сумела заставить Кайто опомниться, он все же заметно присмирел и к теме отношений больше не возвращался. Периодически она ловила на себе его задумчивый взгляд, фиксировала смутные призраки тоски в глубоких глазах. Однако дальше этого дело не заходило, чему Танако была несказанно рада. Ей действительно было не до интрижек. А через дня три с жаром внезапно слёг Мураки. На всю деревеньку не нашлось ни одного знахаря, не то чтобы врача. Пришлось в экстренном порядке вызывать доктора из соседнего городка, который, к сведению, располагался в сутках пути от них. Им повезло. Врач попался толковый. После тщательного осмотра, он диагностировал у Мураки восполнение легких и назначил лечение. И вскоре тот пошёл на поправку. А вот их материальное состояние существенно осложнилось из-за незапланированных расходов. Очередного визита Шикамару с заветным мешочком они ждали как благословения Господня. А он не появился ни через неделю, ни через две, а там и месяц минул, они оглянуться не успели. Пару раз Кайто мотался в город на заработки. Это позволило им более-менее держаться на плаву. Однако, когда в их бюджете вновь образовалась пробоина, они собрались на экстренное совещание в гостиной. Бледный как смерть Мураки, кутаясь в одеяло, первый вплывает в комнату, хватает у входа подушку и плетётся с ней к окну. Там он и квартируется. Донельзя мрачный Кайто устраивается рядом. А Танако напротив них обоих. — Итак, ситуация критическая. Коноха перестала выходить на связь. Подозреваю, они о нас забыли. — Без раскачки писсимистничает Кайто. — Не стоит торопиться с выводами. В прошлый раз ты полагал так же и ошибся. — осторожно возражает Танако. — В течении месяца я еженедельно отправлял по запросу! Что может помешать ответить на хотя бы один из них? — в свою очередь козырно кроет Кайто. — Мне кажется, что-то случилось… — хрипит, по переносицу утопая в одеяле, Мураки. — А ещё, по-моему, я слышу чьи-то шаги на крыльце. Они одновременно замолкают, прислушиваясь к тишине и почти синхронно поворачиваются к дверям. В этот момент седзи с шорохом разъезжаются. Танако невольно задерживает дыхание. С ее плеч будто горы падают. Шикамару возвышается на пороге, а значит все их тревоги беспочвенны. — А мы уже и не чаяли! — бурчит Кайто, складывая руки на груди и высокомерности роняя светлые ресницы на щёки. Сегодня отвратительная погода. Весь день промозглая морось и ветер воет шакалом. Шикамару скидывает мокрый капюшон, приглаживает растрепавшиеся волосы и поочередно обводит присутствующих взглядом. — Да я тоже, собственно… — вздыхает он, шагая через порог. С ним в комнату просачивается упоительный аромат дождя и леса. — Что стряслось? — озабоченно подхватывает Танако. Шикамару выглядит усталым. Под глазами тени. Он словно много дней не спал. — Почему тебя так долго не было? — Коноха подверглась атаке Акацуки — это достаточно веская причина? — резко чеканит он и Танако холодеет с каждым его словом. Ползут как привязанные на лоб брови. Она практически физически ощущает разливающуюся по щекам бледность. Сердце теснит ледяной ужас. «За мной?» — стучит в висках вопрос. А следом новый: «Возможно ли, чтобы Акацуки раскусили трюк с клоном?» Шикамару настороженно косится на неё. Этот пытливый взгляд рождает в ней отголоски совести. Но только в чем она виновата? Даже если Акацуки явились в Коноху за ней, это не должно было стать для них неожиданностью. Каге и Совет знали, кого брали на поруки. — Как умудрились это допустить? — фырчит Кайто и сверлящие глаза Шикамару, наконец, ослабляют петлю. — Элементарно! — отвечает он, расстёгивая плащ, а затем снимает его и бросает на стопку подушек у входа. — Нас застали врасплох. Мы слишком поздно заметили их наступление. Они буквально смели все селение. Сейчас инфраструктуру частично восстановили. Но госпиталь по-прежнему переполнен. — Они пришли за джинчурики? — уточняет Кайто. Танако напрягается. В ней цепенеет каждый член. — За ним. Но именно он их и остановил. — Отвечает Шикамару и она с облегчением выдыхает. Значит, не за ней. Можно спать спокойно. — Наруто? — восклицает Мураки. Оживившись, он высовывается из своего тёплого кокона, как сурикат из норки. — Он спас всех, — говорит Шикамару. Кайто не интересно слушать про чужие подвиги. А может он элементарно не питает симпатии к Наруто? Как бы то ни было, он бесцеремонно уводит разговор от темы. — И что теперь? Что намерена делать хокаге? — Хокаге — в коме. — Отсекает Шикамару и в зловещей тишине проходит вглубь комнаты. Танако отмечает следы беспокойства на лицах нареченных «братьев», их интуитивный обмен взглядами. А Шикамару продолжает: — Пока селением руководит Совет. Однако если Цунаде-сама не придёт в себя в ближайшее время, во главе станет Данзо. После этого парни откровенно впадают в ступор. Безмолвие длится слишком долго. Танако сметено смотрит на Шикамару. Он словно кремень — ни тени эмоций. — Тяжелые дни настанут для Конохи? — бросает стихийно. Он глядит ей в глаза и недвусмысленно вскидывает плечами. — А Акацуки? — подаёт голос Мураки. Не прерывая зрительного контакта, Нара отвечает: — Им нужны звери. А значит это уже не только наша проблема и должна решаться на межгосударственном уровне. В конце месяца в стране Железа собирается совет каге — Чую, быть войне… — молвит Кайто. Пророчески…