Без тени сомнений

Ночь — особая пора, когда в воздухе парят иллюзорные флеры, а тревоги и страхи кажутся либо чрезвычайно раздутыми, надуманными и не стоящими выеденного яйца. Либо настолько устрашающими и непреодолимыми, что буквально тянет наложить на себя руки. Словно промозглая темнота, накрывая покрывалом землю, обладает сверхъестественной способностью извлекать из подсознания сокровенное и трансформировать его на своё усмотрение. Танако бесшумно проскальзывает в дверь и замирает, прильнув к ней спиной. Пугливо ухает в груди сердце. Взволнованно пульсирует в висках кровь. Ей нестерпимо жарко. Не спасает даже пьянящая свежесть многогранным букетом бьющая в ноздри. Тускло светит болтающийся под козырьком крыльца фонарь. Ночь поразительно тиха и безветренна. Она замечает Шикамару и инстинктивно крепче сжимает свиток. Стоит пол секунды неподвижно, собираясь с духом, а затем шагает к нему на встречу. Предательский стон половиц под ногами будоражит округу. Юноша оборачивается. Она встречает его взгляд и механически кланяется. — Не помешала? — любопытствует Танако, выпрямляясь. Он снисходительно дёргает бровями, отворачивается, и вместо ответа приглашающе хлопает ладонью по ступеням. — Нисколько. Садись. Девушка с готовностью устраивается около него, небрежно кладёт на колени свиток. — Тоже не спится? — задумчиво спрашивает Шикамару, глядя в сгустившиеся сумерки. Танако кратко мотыляет головой, всколыхивая кудри. — Я прочла свиток, — сообщает она с запинкой. — Заметила, что ты тоже не спишь и решила не дожидаться утра. — И что скажешь? — скашивает глаза Шикамару. — Я в полном смятении. Кохару-сама будто в сводни заделалась! — Откровенно говоря, когда она обратилась ко мне с этим вопросом, я был не меньше твоего озадачен. Все-таки не каждый день мне настоятельно советуют жениться посторонние люди. Да ещё и конкретную кандидатуру предлагают. — А родные, значит, частенько подобным промышляют? — прыскает Танако. Шикамару обреченно вздыхает, устремляя глаза в небо, бормочет: — Бывает, — и срывается в пропасть безмолвия. Вращая в руках свиток, Танако тоже молчит до поры, до времени. А потом, когда это начинает тяготить, безжалостно крушит сковавшие их оковы откровенностью: — Если честно, мне не хотелось бы тебя неволить. Предложение, безусловно, дельное. В моем положении оно –счастливый билетик в новую жизнь. Однако не в ущерб твоим интересам. — Здесь смысл не в тебе или во мне… — хмуро отвлекается от созерцания небосвода Шикамару. — На кону интересы Конохи. Ты — ценный кадр, Танако Кобаяси. Прошлое, конечно, у тебя паршивое, связи не ахти. И война позади. Только люди есть люди. Не исключено, что однажды Листу потребуются твои услуги. — Резонно, — пожимает плечами Танако. Без самомнения. Без пафоса. Она в курсе из какого теста слеплена и на что способна. — А что с тобой тогда? — Со мной? — переспрашивает Шикамару растеряно. — С Конохой и Кохару-сама мы разобрались. Мой интерес тоже закономерен. Брак с перспективным молодым бойцом, к тому же пользующимся расположением Хокаге и Совета обеспечит мне надежный тыл. Тебе это зачем? Он снова мнётся, долго безмолвствует. А прежде, чем ответить, проносится ладонью по лицу и роняет руки меж широко разведённых коленей. — Тогда, на кладбище, ты сказала, что я не вправе судить Саске, так как понятия не имею, каково это потерять действительно близкого человека… Так вот, на войне я лишился отца. Танако резко поворачивает к нему голову, в изумлении ширит глаза. Под ложечкой занимается странное чувство, отдаленно напоминающее жалость. Однако с губ срывается только скупое: — Мне жаль… Параллельно разум наводняют мысли и многое становится понятным. Потерянный взгляд глубоко прячет боль. Он этим так похож на Саске. Тот тоже страдал молча, про себя, нёс этот груз на плечах один и однажды не выдержал. В безудержном порыве Танако подрывается к Шикамару, позабыв про свиток. Тот падает с колен и с грохотом слетает по ступеням. Девушка же, припадает на колено и безотчетно громоздит ладонь юноше на голову, не заботясь о том, что он подумает, и как это выглядит со стороны. Застигнутый внезапной близостью врасплох, Шикамару задерживает дыхание и словно цепенеет. — Не вини себя, — не замечая этого, шепчет по наитию Танако. Едва ли соображая, что делает, она ведет ладонью по его виску к покрытой испариной, колючей щеке. — Мы не всесильны и не всемогущи, к сожалению… И не всегда способны помочь близким, даже, если всем сердцем этого желаем. Шикамару поразительно оперативно приходит в чувства и справляется с замешательством. Его тёмные, превратившиеся в сверкающие бусины, глаза гнетуще медленно взбираются по ее шее к подбородку. В них пляшут сумрачные тени, затаенная боль и ещё что-то, что сложно охарактеризовать, но до дрожи знакомое. В горле моментом пересыхает. Танако вдруг сознает, что слишком долго и не в меру интимно касается щёки синоби и незамедлительно одергивает объятую пламенем руку. Что с ними происходит? Понятно, после пережитого он немного не в себе. А с ней-то что? Совсем ума лишилась? Откуда эти чуждые порывы? Жалость? Сожаления? Границы ширит морок вязкой тишины. Он окружает их, сжимает плотным кольцом и множит вопросы, которые совсем не к чему. Проносится вспышкой секунда. Шикамару, ожив, тянет к ней руку. Она же моргает и окончательно выныривает из наваждения, навеянного взбаламученными чувствами. Примитивно шарахается назад, в последний миг уклоняясь от его пальцев, слетает вниз по крыльцу и почти испуганно глядит на него. Права была Кохару-сама. Мужчины такие мужчины! Что млад, что стар — в голове темный лес. Кисть Шикамару ещё некоторое время балансирует в воздухе. А сам он взирает на неё, будто не в состоянии оторваться. Затем судорожно жмурится, роняет голову на грудь, сжимая переносицу. — Странное чувство… С самой первой встречи не могу от него отделаться… - надрывно вздыхает он, стремительно вскакивает на ноги и сходит по ступеням. Очутившись внизу, глухо добавляет: — Будто ты понимаешь меня лучше, чем я сам себя… — Поэтому согласен на фиктивный брак? Прости, но это глупость. — Дистантно подмечает Танако, встревоженная его коварным тоном. И, как видится, не зря. — Фиктивный? — хмыкая, уводит ей за спину взор Шикамару. — Об этом не может быть и речи. Ты, видно, просмотрела. Брак должен быть реальным. Ее штормит, словно осину в поле. Она, наверное, от изумления бледнеет. Инстинктивно обхватывает ладонями щёки. Они холодные. Но изнутри под кожей будто бы не кровь, а лава. В смятении Танако роется в памяти, мысленно пролистывает строчки свитка, но ничего подобного не вспоминает. Не может быть, что упустила. На память она никогда не жаловалась, обычно запоминала информацию четко, с первого раза. Так с чего бы теперь вдруг ее стукнет склероз? Подозрительно сощурившись, Танако сканирует Шикамару взглядом, судорожно пытаясь засечь на его бесстрастном лице малейшие признаки лукавства. Все тщетно. Качающийся под козырьком и активно брызжущий бликами фонарь непомерно усложняет задачу. — Ты, стало быть, и против этого не возражаешь? — скрывая смятение, выдавливает девушка. Нара вновь пространно ведёт плечом. Это переполняет чашу ее терпения. Она резко констатирует: — Не думала, что ты завзятый карьерист. И на влюблённого не тянешь… — Почем тебе знать? - раздражается синоби. - Разве в сердцах читать умеешь? — Скорее в повадках! — находится Танако. Она жмёт руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони, а обессилив, расслабляет. Прокатывается тыльной стороной кисти по бёдрам, разглаживая несуществующие складки на оби и тем окончательно скидывает балласт эмоций. — Может, хватит шутки шутить? — Мне не до шуток, — выдыхает устало Шикамару. — Может в дом зайдём? Ты вся дрожишь. Наверное, до костей продрогла? — оглядываясь, предлагает он. Тут Шикамару прав. Ее потряхивает. Однако не отнюдь не холода. Рассудок осаждают противоречия. Это именно они пускают по коже озноб. — Ребята отдыхают. Не стоит им мешать. — Кратко встряхивает волосами Танако. Жалкая уловка, покончить со всем не сходя с места, не остаётся им незамеченной. — Ну, разумеется, уж лучше околеть? — взрывается он тихо, с разворота. Почти с поличным ловит. Что тут скажешь? Вот и она молчит. Лишь смотрит на него пытливо, пытается понять, чем вызвала его негодование? Тем, что вопросов много задаёт и не бросается на шею? Не прыгает от счастья? Захваченная вихрем размышлений, Танако настолько погружается в себя, что попросту теряет бдительность. Поэтому испуганно вздрагивает, когда на плечи властно падают тяжёлые ладони. — Не буду лгать. Меня не слепят чувства… — понизив тембр, признается Нара. — Шикамару- кун… — предостерегающе зыркает из-под ресниц на него Танако, машинально освобождаясь от хватки. Он поразительно настойчив сегодня и не спешит отступать. Стоит чрезмерно близко — примерно в полушаге. Смотрит так пристально, как будто в душу хочет заглянуть. Фон беспокойства шкалит до безумия. Девушка сглатывает, облизывает перекусанные губы и, собираясь с силами, напускает на себя виду, надеясь убедить его в том, что с ней юлить не стоит. Он игнорирует все видимые знаки и предупреждения, в очередной раз идёт на контакт. Она зачем-то позволяет. И вот опять его ладони вьются по ее плечам, взлетают к шее, замирают и дают обратный ход. — Однако, знай, как девушка ты мне довольно симпатична. От этого признания ей становится не по себе. Зажатая в капкане его рук, Танако инстинктивно напрягается и это невольно находит отражение в ее словах: — Только в кабалу ты решил загнать себя не поэтому, верно? — Зачем же так резко? — обреченно вздыхает Шикамару. Секунду они бодаются взглядами и он отпускает ее. Отходит на шаг. А быть может на два. Ей сложно судить. В голове стоит адский гомон. Практически не сосредоточиться. Однако оборону она держит четко. — Говорю так как есть. Мы слишком мало знакомы. Да и разные слишком. У меня за плечами немало забот. У тебя своя жизнь. — Все так… — в привычном движении прядает плечами молодой человек.- Но это поправимо. — С этим не поспоришь. Только, будь любезен, честно мне ответь. Кто ждёт тебя в Конохе? Шикамару мечет в неё суетный взгляд, беспокойно извлекает ладони из карманов, которые спрятал туда мгновением раньше. — Никто. Я полностью свободен. — А у меня иная справка… — кроет сердито Танако. — Темари из Песка жива? Шикамару усмехается, проносится пальцами по лицу. — Ты много знаешь. Боюсь спросить, откуда? — Здесь тайны нет. — Отмахивается Танако. — Мне Кайто сообщил. — Уж этот Кайто! — восклицает беззлобно Нара. — Ему как пить дать надо больше всех. — Он просто беспокоится за меня… — возражает она. — Всем нам известна причина его беспокойства… — взвивается парень. — Что ж, если хочешь знать, с Темари мы близкие друзья. А ты и Саске? Ее как будто бьют под дых. Дыхание выбивает. Она покачивается, закусывает губу и ускользает взором вдаль. — Мы не друзья и никогда ими не были. — Чеканит через силу Танако, разворачивается на носках и медленно плывет к крыльцу. Там, как деревянная, она падает на ступени, сражаясь с буйством ветра в волосах. — А мне казалось… — недоверчиво протягивает Нара. — Вот именно. Тебе только казалось! — пресекает она, не дослушав. — Тебе, конечно же, видней. — Внезапно с лёгкостью идет на попятную Шикамару и моститься рядом. — В общем-то мы слегка отклонились от темы. — Пожалуй. — Соглашается Танако. Но, когда он опускает ладонь на ступни в опасной близости от ее бёдра, рефлекторно отодвигается подальше. — Позволишь объяснить? — помолчав, спрашивает Шикамару. Потупившись, Танако кивает: — Мне хочется понять твои мотивы. Так что дерзай. — Видишь ли, после войны мой социальный статус претерпел изменения. В связи с чем ответственность и нагрузка возросли в трое. Теперь я не смогу присматривать за тобой. Чисто физически не буду успевать. На днях Пятая сняла с себя полномочия Хокаге. Приемником стал Какаши-сан и меня утвердили на должность советника при нем. — И? — не улавливает связи Танако. — Ты радоваться должен. А тебе будто бы в тягость новые регалии? — Наверное я ещё не осознал. — Это придёт со временем. — Я тоже так считаю. А вот близкие пекутся о другом. Мать полагает, что мне в срочном порядке необходимо жениться и снять с плеч хотя бы заботы о доме, так как работа при Хокаге будет отнимать очень много времени и сил. И меня может попросту не хватить на что-то иное. А ещё для статусности. — Похоже, ты послушный сын. Или не выдержал напора? — от души улыбается Танако и тем заметно разряжает атмосферу. Но лишь на миг. Шикамару разворачивается к ней и на полном серьезе поправляет: — Не совсем. Я из эгоистичных соображений элементарно решил упростить себе жизнь. Родные так просто не отстанут. Не приведи Будда ещё смотрины устроят. — Кажется, я начинаю понимать… — кивает Танако. А он небрежно берет ее за руку. Говорит: — Поможем друг другу, Танако Кобаяси. Я стану твоим тылом. Помогу влиться в общество и начать новую жизнь. А ты для меня станешь плечом и опорой… С того памятного дня минуло несколько лет. Сколько? А кто теперь вспомнит? Он не считал. Не видел в том смысла. Да и не до этого было. Закончилась война и жизнь, прихватив его за жабры, закрутила в немыслимой круговерти. Шикамару и глазом не успел моргнуть, как вынужден был встать во главе семьи и взять на себя ответственность, которую не каждый осилит в его-то годы. Ещё и карьера прошла в гору и требовала немало внимания. Впрочем, он не жалуется. Все плохое с ним и с этим миром уже случилось. Волей Будды, оно осталось позади, в том темном прошлом, о котором он каждый божий день пытался забыть. Отец. Друзья. Кровь. Война. Боль буром врезсется под рёбра, стоит вспомнить об утратах. Привычное дело. От прошлого не открестишься. Так однажды сказала Танако? Он и не пытается. Бесполезно. От мыслей и воспоминаний, коль они накатили, все-равно не спрячешься. И от себя не уйдёшь. Шикамару морщится, убыстряя шаг, ловко маневрируя в людском потоке, несущемся на встречу. В текущем у него все прекрасно. Это главное. Сбылось все, к чему он стремился и даже сверх того. На работе его ценили и уважали. Дома царила тишь и благодать. Рядом были друзья. А главное — женщина, к которой он питал нежную привязанность. Жена. Танако Кобаяси, а для местных Мигуми Нара. Звенит колокольчик. Шикамару лениво распахивает дверь и входит в уютное кафе в квартале от центра. Утро в резиденции выдалось на редкость напряженным. Он немного на взводе и не склонен к трапезе. Однако вопреки настроению на обед летел со скоростью света, так как давеча условился встретиться здесь женой. Приятная необходимость. В начале недели с неё, наконец, был снят запрет на свободу перемещения, и это вошло у них в ритуал. — Столик на двоих у окна, как обычно, господин Советник? — раскланялась на встречу молоденькая официантка. — Пожалуй, — кивнул Шикамару. Девушка кокетливо взмахивает кукольными ресницами и ведет его к столику в глубине зала. Посетителей пока мало и ему достаётся лучший. Он огорожен цветущим розаном, чьи ярко-алые бутоны источают ненавязчивый аромат. Шикамару невольно вдыхает его и тянет губы в беглой улыбке. Танако понравится. Она любит тишину, покой, обособленность. — Пожалуйста, располагайтесь… — вновь отвешивает учтивый поклон официантка. Мужчина вздрагивает, выныривая из мыслей, непонимающе пялится на неё, смутно сознавая, что за размышлениями в очередной раз выпал из реальности. Окончательно очухиваться, кивает, падает на диванчик и утыкается в окно. Девушка кладёт перед ним меню, продолжая о чем-то любезно вещать. Однако Шикамару ее не слушает. Танако задерживается. Это его беспокоит. Ведь она до педантичности пунктуальна. — Дайте знать, когда готовы будете сделать заказ. — Щебечет официантка и, наконец, оставляет его в покое. Шикамару продолжает таращиться в окно. Центральный вход отсюда как на ладони. Мелькают перед взором прохожие. Посетители периодически хлопают дверью. Так пролетает десять, затем двадцать минут, полчаса. С целью унять разгорающуюся тревогу, Шикамару раскрывает меню и погружается в изучение содержимого. А коварная мысль мечется, настойчиво увлекает в прошлое. Так ничего и не выбрав, он захлопывает папку, откидывается на диванчике, сжав переносицу и уступает напору воспоминаний. Они с Танако узаконили отношения сразу после войны. Он тогда только отошёл от трагедии с отцом и стоял на пороге вступления в должность Советника. Но решение его было сознательным и взвешенным. Официально они с Танако заключили брак по расчету с подачи Кохару-сама. По факту же исключительно по его инициативе. Потому как эта гордая, чрезмерно выдержанная отступница чертовски крепко запала ему в душу. Хотя изначально он был свято уверен, что увлечён другой. Все по местам расставила война. Там, погибая на поле боя морально и физически, сквозь канонаду утраты, он вспомнил о ней и осознал кое-что важное. Именно это в последующем привело его к госпоже Утатане. Именно это заставило проявить невиданную дерзость и убедительность, а потом железными аргументами сломило сопротивление Танако… И все бы хорошо. Но после свадьбы на них обрушились испытания, преодолеть которые они смогли лишь недавно. Проблема заключалась в репутации Танако. В тянущимся за ней шлейфе преступлений. И хотя ее почти сразу приняли в штат, по сей день она лишь условно считалась полноправной жительницей Конохи. В действительности же Совет наложил жесткое ограничение на ее пребывание на территории селения. Свободно перемещаться по городу она имела право только на миссиях, поэтому большую часть времени вынуждена была проводить в четырёх стенах. Так же Танако запрещались любые контакты с местными обывателями. Единственная привилегия, которой им долгое время приходилось довольствоваться — брак. Но и его нельзя было афишировать. Систематически Шикамару пытался разузнать о причинах санкций. Безрезультатно. Даже учитывая его положение и статус. Пришлось додумывать и у него нашлось только одно объяснение. Акацуки пали. Орочимару, внезапно воскрешай на поле боя, пропал без следа. Но Танако по-прежнему числилась в сводках АНБУ. Вероятно, причина крылась именно в этом. Ведь после с таким трудом добытой победы на континенте, наконец, воцарился мир. Должно быть Лист не желал рисковать шатким равновесием. — Какие люди! — словно гром среди ясного неба грянуло за спиной и его обдало неожиданной изморозью. К столику, сияя как лампочка, спешит Сакура, таща под руку угрюмого Саске Учиха.– Советник каге в подобном заведении? — Не поверишь, Сакура-тян, советники каге тоже люди и иногда кушают! –дергает уголками в дежурной улыбке Шикамару и фокусируется на мужчине. Саске. Именно его сейчас он хотел видеть меньше всего. — Надолго домой, Саске-кун? За минувшие годы он сильно изменился. Повзрослел. Возмужал. Раздался в плечах. Однако промозглая пустота во взгляде никуда не делась. — Как получится… — бесстрастно, с оттенком пренебрежительности, откликается Саске. А Сакура взвивается и практически встряхивает его за рукав. — Как получится? — цедит, угрожающе прошивая «беднягу» взглядом она. А когда поворачивается к Шикамару поясняет, механически поглаживая заметно округлившийся живот: — Он вчера только вернулся и я больше его никуда не отпущу. Сомнительное утверждение. Учиха — вольная птица. Она и сама это понимает. Просто бахвалится на публике. Шикамару украдкой косится на Саске. Перед мысленным взором мелькают картинки из прошлого. Толпы девчонок, табуном носящихся за ним. Сакура и Ино. Вечные слёзы. Наруто. А если взять ближе — Танако и ее вечные недомолвки, стоит упоминать его имя. — Ты только пришёл или уже уходишь? — между тем интересуется Сакура. Успокоившись, она инстинктивно льнет к Саске плечом. А тому хоть бы хны. — Жду кое-кого… — отмахивается Шикамару. — Кого? — допытывается Харуно. — Не Ино случаем? Мы триста лет не виделись. — Жену… — прерывает поток ее предположений Шикамару и они разом захлебываются. — Жену? — выкатывает зеленые глаза девушка. — Ты что женился? Когда успел? И даже на свадьбу не пригласил? — Не обижайся. Мы поженились скромно. Без лишней суеты. К тому же давно. Сразу после войны. — Ну, вы с Темари даёте! — тянет Сакура, мотает головой и переводитнедоуменный взор на Саске. — Молчали столько лет! — А Темари здесь не причём. Мою жену зовут Мегуми и держать это в тайне у нас были веские причины. В этот момент заходится звоном колокольчик и на пороге возникает Танако. Она медленно скидывает капюшон, встряхивает задорными кудряшками и поступательно скользит взглядом по помещению. Его же сердце жмёт тревога. Какие бы в прошлом отношения не связывали Танако и Саске, он отчего-то до жути боится их встречи. Меж тем, жена замечает его, взмахивает изящной ладошкой и стремительно семенит по проходу в направлении столика.