Без тени сомнений

Когда ты закрываешь в прошлое дверь, стараешься забыть все, что с ним связано, обрываешь все связи, однако при этом попустительски оставляешь ключи в замочной скважине, не стоит удивляться, если однажды оно напомнит о себе самым неожиданным образом. Танако смутно сознавала, что смалодушничала однажды. Ей с самого начала следовало поставить жирный крест на их с Саске отношениях, разобраться в себе как минимум. Но она этого не сделала. Даже не попыталась. И теперь, когда в ее сумрачной жизни, наконец, образовался просвет, это грозило обрасти нешуточными последствиями. Впрочем, объективности ради стоит отметить, что в ту сметённую пору ей не до прогнозирования и разбирательств было. В ее эмоциональном фоне образовалась такая брешь, что ей, без преувеличения, систематически сносило крышу. Она не поспевала за собственными взбесившимися ощущениями, не понимала, откуда они берутся и, что немаловажно, не могла их обуздать. К слову, лишь сравнительно недавно ей удалось освоить тонкости самоконтроля. Но срывы все-равно ещё случались довольно часто и предугадать, когда ее в очередной раз накроет было по-прежнему проблематично. В ту же пору и сама обстановка нагнетала. Поджимали обстоятельства. Господин Орочимару был недоволен ею после вылазки в Митиноку и истории с Акацуками. Поэтому твёрдо вознамерился от неё избавится. Открыто об этом никто, естественно, не говорил. Однако ей хватило ума, чтобы самой догадаться. Да и намеки Кабуто не оставляли сомнений. Так что, не симулируй она свою гибель тогда, наверняка сейчас кормила бы червей на кладбище. Собственно, это дела далеко ушедших дней. В любом случае, не обладая экстрасенсорными способностями, тогда Танако не могла предвидеть всех последствий и на встречу с Саске, разумеется, не рассчитывала. Да ее магнетически влекло к нему. Однако при всем при этом, она искренне считала его человеком конченным, безнадёжно потерянным для общества. Танако и не предполагала, что у него когда-нибудь просветлеет в мозгах. Теперь же Саске здесь, в одних с ней широтах, в стенах родного селения, которое мечтал сравнять с землёй от горя и безысходности. Герой войны, мистическим образом обуздавший собственных демонов. Порочно красивый и порядком потрёпанный жизнью, высится рядом с женщиной, чей проступающий под свободной туникой животик яснее ясного свидетельствует об уровне их взаимоотношений. Катится по пищеводу тошнотворная горечь. Напрягая глаза, Танако морщит носик и сглатывает тугой комок, норовящий встать поперёк горла. Разве это не та самая девушка, которую он бросил, бежав из Конохи? Она. Дождалась. И неужто простила после всего? Впрочем, ей до этого нет никакого дела. Они с Саске абсолютно чужие друг другу люди. У них разные жизни. Разные судьбы. Так с чего бы ей падать духом? Отбросив неспокойные мысли, Танако глушится спазм, раздирающий сердце и с непринужденной улыбкой трогает мужа за локоть. Вот ее светоч. Ее надежное плечо. А прошлое пускай в прошлом остаётся. Ей с ним не по пути. — Прости, я припозднилась… — произносит она. Но прежде чем Шикамару успевает повернуть к ней своё застывшее, с неестественно заострившимися чертами, лицо, ее окликает знакомый голос и это кроет медным тазом все былые усилия. -Танако-тян? — Саске шагает ей на встречу и ее сердце камнем падает вниз. Механически пикирует к бёдрам ладонь. Она медленно оборачивается. Противоречивые эмоции доводят до исступления. Ей без устали хочется пожирать его взглядом. Подойти ближе, прикоснуться, ощутив порами жар смуглой кожи, чтобы убедиться, что перед ней действительно он, а не плод разыгравшегося воображения. Но вместе с тем, ее жутко пугает этот неуправляемый трепет, толкающий на безрассудства, и к которым она в априори не склонна. Поэтому она стоит, не двигается с места, всеми силами превозмогает себя и эти чуждые логике пагубные потребности. Судорожно глотает прилипшую к небу панику и отважно бросается в бездонную топь черных глаз. Время для неё останавливается. Желудок скручивается в тугой канат. В нем будто ничего не изменилось. Губы, лоб, нос, подбородок, скулы… Все та же выправка, осанка, могучий разворот плеча… Лишь волосы немного отросли, лежали теперь немного иначе, прямыми стрелами укрывали затылок и скрадывали правую половину лица. Несомненно, Саске порядком повзрослел. Однако существуют вещи неподвластные времени. Чувства, например. Они мелькали в переливах его темных глаз и пожелай она, не смогла бы их проигнорировать. — Саске! — испуганный всхлип, метнувшейся следом за синоби розоволосой красавицы обрывает путанный перепляс ее мыслей. А по существу, фактически ментально вышвыривает в действительность. Пока она приходит в себя, девушка по-хозяйски властно цепляет Саске за запястье. Он резко тормозит, врастает ногами в пол, но траекторию взгляда не меняет. И тогда Танако решает действовать. Происходящее с ней не допустимо. Ей следует немедленно порвать эту ненужную им обоим связь, распрощаться, наконец, с прошлым, пока оно не разрушило их настоящее. Танако невинно частит ресницами, заправляет упавшие на глаза пряди за ухо и низко клонит голову. — Мне жаль, вы обознались, господин. Меня зовут Мигуми Нара. В девичестве Сасаки. Мы с вами не встречались прежде. Иначе я запомнила бы. Непринуждённая улыбка касается губ. А взгляд завороженно скользит по тонким пальцам Сакуры. Она, наконец, вспомнила имя той, чьей самозабвенной влюбленности никогда не понимала. Они пересекались лишь однажды, можно сказать, мельком. Но ей прекрасно запомнилось то одухотворенное выражение, с каким девушка взирала на него. Даже, когда он без ножа её резал. В данную же минуту Сакура была не на шутку встревожена. Чем именно, сложно было судить. Но от неё не укрылось, что всполошилась она после того, как Саске обратился к ней по имени. — Действительно? — бросает Саске хмуро. Давно забытое ощущение… От хрипотцы в его голосе по спине мурашки носятся. Танако ошарашена гнёт бровь. А Шикамару, как и подобает мужчине, берет инициативу в свои руки. — А что, есть причины сомневаться? — откликается он, обнимая ее за талию. — И как давно? — Давно? — озадачено переспрашивает Шикамару, бросая взор на Танако. Та растерянно жмёт плечами. И он снова смотрит на синоби. — Давно вы знакомы? Где встретились? Как поженились? — между тем, попирая все возможные правила приличия, уточняет Саске отпочковываясь от Сакуры. Но девушка вновь цепляется за его рукав и перепугано шепчет: — Одумайся. Не надо… К чему этот допрос? Сказали же, ты обознался! Саске мечет в неё колкий взгляд и возражения девушки моментально захлебываются. Она удручённо замолкает, роняет ладони по швам и отвернувшись, неодобрительно мотыляет головой. — Действительно, похоже на допрос, — статично соглашается Шикамару. — Впрочем, тут нет государственной тайны. Раз любопытно знать, мы встретились действительно давно. Задолго до войны. Пересеклись в гостях у общих знакомых и разбежались на длительный период. Лишь после войны мы снова возобновили общение. Тогда все и закрутилось. Шикамару прерывается и секунду глядит на Саске без какого-либо выражения, а после позволяет сарказму просочится в свой голос: — Надеюсь, этого достаточно и в интимные подробности вдаваться нет нужды? — Ну, разумеется! — опережая Саске, спохватывается Сакура. Она решительно одергивает его за рукав. При чем, на сей раз с такой неукротимой силищей, которую сложно угадать в ее женственном теле. А после в сердцах ударяет себя ладонью по лбу: — О, Будда! Какая же я растяпа! Совсем забыла, меня же Хината ждет. Вы уж извините, ребята. Не получится составить вам компанию. Срочно надо бежать… Спешная рокировка имеет вполне конкретную цель. Они все это понимали. Поэтому и возражений не высказали. Даже Саске, у которого, кажется в голове что-то перемкнуло и он попросту укрылся за привычной маской мрачной бесстрастности. — Может быть в следующий раз нас удастся пообщаться в более непринужденной обстановке? — кидает Танако, в надежде хоть немного разрядить обстановку напоследок. — А заодно и познакомится как следует… — расплывается в смущенной улыбке Сакура. Она потрясающе красивая. И беременность ей к лицу. — Меня, кстати, Сакура зовут. — Приятно познакомиться, Сакура-сан. Может, забежите к нам в гости на недельке? — С удовольствием, Мигуми-сан. Ещё раз, простите! Девушка подхватывает абсолютно выключившегося из диалога спутника под руку и они стремительно двигаются к выходу по проходу. — Никак не выбросишь ее из головы? Будда, Саске-кун! У нас совсем скоро ребёнок родится. Смирись наконец. Она мертва… — еле слышно выговаривает девушка. Он молчит. Однако его взгляд говорящей любых слов. — Как ты? — заворачиваясь в длинный халат в очередной раз интересуется Шикамару. Откровенно говоря, Танако чувствует себя скверно. На душе до омерзения тяжко, хоть волком вой. В голове вспышками салютую воспоминания о минувшем дне, режут слух обрывки фраз. Она старается отвлечься, не зацикливаться и не думать о Саске. О том, как до странности болезненно он воспринял ложь и как ее на почве этого замучила совесть. О его пробирающем до костей взгляде, в котором одновременно хотелось с головой растворится и бежать прочь, спотыкаясь. О переменах в их жизнях и вспыхнувших с новой силой позабытых чувствах. И самое главное, о вогнавшей ее в шок беременности Сакуры, глядя на которую она вдруг с особой ясностью осознала всю неполноценность собственного брака. Выдох- вдох. Вдох-выдох. Что ж, настала пора посмотреть в лицо фактам. Саске Учиха — фатальный в ее жизни персонаж. Но отнюдь не пустышка. Как бы она себя в том не убеждала. Как бы не стремилась заглушить внутренние позывы логикой и аргументами. Песне сердца кислород перекрыть не сумела. Оно как томилось о нем в тихомолку прежде, так и продолжало томиться. Между тем, вечерело. Сумрак активно сеет за окном разрозненный полумрак. Она протягивает руку, включает светильник и спальню окутывает приглушённым светом. — Все замечательно, не волнуйся, — читая между строк, отвечает Танако. Ей в сущности понятны настроения мужа. Он обеспокоен, ведь «Саске и все с ним связанное» негласное табу в их семье. Об этом никто никогда не говорил, условий не выдвигал. Так как-то само собой повелось с самого начала и прижилось по сей день. Девушка достаёт щётку из ящика и тщательно проходится ею по распущенным волосам. Они изрядно подросли и теперь крутыми пружинками стекают по спине до поясницы. Так что занятие это довольно кропотливое и трудоемкое. — Встреча с Саске — не то, что может вывести меня из равновесия. Эта безупречная ложь слетает с языка чисто по наитию. Танако безусловно, лгать не привыкать. Она занимается этим большую часть своей сознательной жизни. Однако сегодня данная надобность обусловлена исключительной необходимостью. Встреча в кафе им обоим потрепала нервишки. Даже в стальной броне Шикамару образовалась брешь. Иными словами, это всего лишь попытка немного ослабить напряжение и успокоить его. — Надеюсь, это так, — бормочет он сметено. Взгляд его приобретает несвойственную пытливость и она поспешно уводит глаза под прикрытие век. — Можешь не сомневаться. Танако погружается в безмолвие, продолжая чесать волосы и он тоже возвращается к прежнему занятию: сражается с перекрутившимся за спиной поясом. Ему бы просто снять халат… Однако он, отчего-то, этого не делает и в душу куноити закрадывается тревога. Она какое-то время хмуро наблюдает за ним через зеркало. Потом откладывает щётку и бабочкой вспархивает с подушки. — Позволишь? Похоже действительно, там, в кафе, она в чем-то оплошала, так как с тех пор он буквально сам не свой. Затерарезировал ее опекой и одними и теми же дурацкими вопросами. Самый популярный из них: «Ты как?» — Буду признателен… — глаза Шикамару вспыхивают изумлением. Она крайне редко проявляет инициативу. И каждый раз это его почти в ступор повергает. Танако закусывает губу, всеми правдами и неправдами сдерживая внутренний трепет. Она рядом с мужем и думать должна только о нем. А коварная мысль так и норовит вильнуть не туда. Их разделяет всего ничего и она стартует нарочито неторопливо. Мужчина с готовностью оставляет полы халата в покое и они приглашающее распахиваются, бесстыдно выставляя на обозрение рельефы его подтянутого торса. Шикамару интеллектуал особого склада. Тренируя мозг, он не забывает про тело. Подойдя к мужу практически в плотную, Танако опускает ладони на его широкие, моментом напрягшиеся плечи и медленно падает кончиками пальцев вниз, жадно вбирая рецепторами все изгибы и впадины. Грудь Шикамару интенсивно вздымается. Раз, другой. До слуха доносятся гулкие раскаты сердца. Ей завести его ничего не стоит. Жаль он не способен так действовать на неё. Танако на миг поддаётся пагубным думам, со страшной силой влекущих в трясину и вздрагивает, когда муж вдруг привлекает ее к себе за талию. Она пораженно вскидывает глаза. — Что ты почувствовала? — гнетуще приглушенно спрашивает он и ее желудок в буквальном смысле к горлу подскакивает. На губах буйным цветом распускается глуповатая улыбка. Молотят по щекам ресницы. — Когда и по поводу чего? — весело уточняет Танако. Но совершенно в том не нуждается. Все до смешного очевидно. Саске. Снова Саске. И ещё раз он. — Когда увидела Саске сегодня… — следом подтверждает ее догадки Шикамару. Танако открывает рот в спонтанной попытке выпалить нечто вразумительное, что заставило бы его успокоится и никогда впредь не возвращаться к этому вопросу и теме «Саске» вообще. Однако горло предательски немеет и порывистое «ничего» замирает на языке. А вслед за тем ее приливом накрывает волна возмущения. Мощная, ярая, неконтролируемая. Танако выше задирает подбородок, чтобы иметь возможность посмотреть Шикамару прямиком в глаза и подозрительно щуриться. — А ты ведь знал, что он вернулся, верно? Ладони инстинктивно вонзаются в его мощную грудь, размыкая объятия. Пару шагов назад про запас и она гневливо добавляет, встряхивая копной кудрей: — Зачем ты лезешь в это, Шикамару-кун? Саске и все, что с ним связано — дело прошлое. — У меня на то тьма тьмущая причин! — с готовностью возражает он заметно мрачнея. — Назови хотя бы одну! — взвывает Танако. Она в смятении. В чем он ее подозревает? Она никогда не говорила о Саске, молчала о своих чувствах как проклятая, хотя они давно душу в угли ей испепелили. Изо всех сил старалась сохранить брак и стать ему действительно хорошей женой. Когда она увидела Саске спустя столько лет в ней все вверх дном перевернулось. Но она не кинулась к нему, хотя хотела. Прикинулась, будто в первый раз его видит. И все ради того, чтобы обезопасить их союз от призраков прошлого. И это его благодарность? Шикамару поджимаете губы, и, по видимому, стискивает челюсти, так как на его шее фактурно проступает голубая венка. Симптом крайнего напряжения. Он пристально смотрит на неё какое-то время, а затем опускает ресницы. — Да хоть с десяток, если ответишь на вопрос. Она не собирается уступать его напору и между ними словно занавес падает. Он разводит их по разным полюсам Танако ловит себя на мысли, что никогда в сущности не знала, что творится у мужа в голове. А значит, никогда не понимала его самого. — Что ты себе вообразил? — невзирая на это, смеётся она тихо. Смех наполняет комнату напряженными переливами и теряется под сводами и крыши. — Что я как кошка влюблена в него с незапамятных времён, подобно этой Сакуре? Что ждать его готова веками? — Ничего подобного я не имел ввиду, — угрюмо отмахивается Шикамару, окидывая ее стеклянным взглядом. — Но я прекрасно помню, на какой подоплеке базируется наш брак. — Вот как? — вызывающе дёргает бровями Танако и разочарованно отворачивается к окну. Она долго безмолвствует, неприкаянно таращась в сгустившийся мрак. А затем горестно выдыхает, зябко обхватывая себя руками: — Выходит, все это время ты лишь создавал видимость… Значит только для меня наша семья была настоящей? — спрашивает Танако, бросая взор через плечо. Он неожиданно оказывается ближе, чем она думает и истово оплетает руками за плечи. — Прости, я не хотел тебя огорчить… Для меня наш брак тоже с самого начала был реальным. Но сегодня… Я не мог не заметить, как Учиха смотрел на тебя! — вздыхает ей на ухо Шикамару, обдавая горячим дыханием. По коже опрометью бегут мурашки. Внутри доминирует фон беспокойство. Но голос ее звучит ровно, даже, в какой-то мере, вяло. — Он думал, я мертва. Это все объясняет. Любой на его месте удивился бы… Она смертельно устала сражаться с ураганом в душе, прятать чувства, в которых не смела самой себе признаться. А тут ещё и бессмысленный поединок с Шикамару… Он просто добивал ее морально. — Только Саске — не любой. Может быть, сначала он и удивился. Но потом… На просто воскресших так не смотрят. — Как, так? — бросает Танако кратко, статичной статуей высясь в его объятиях. — По-моему, вполне типичная реакция. Он попросту решил, что его обманули и взвился. Хотя, я плохо знаю Саске. Мы с ним нормально практически не общались. Поэтому могу ошибаться. Шикамару утыкается носом в изгиб ее плеча, вдыхает слабый, едва различимый аромат кожи. Вновь вскинув голову, он прижимается щекой к ее щеке, крепче оплетает руками плечи, вжимаясь в спину обнаженной грудью. — По-моему, ты не Саске плохо знаешь, Танако-тян. А мужчин. Это было что-то новенькое. Танако глухо усмехается и кренит подбородок вниз. Ее качает на волнах все тех же путанных, непонятных эмоций. Теперь, когда она освоила весь их спектр и более-менее научилась контролировать, они были частым гостем в ее душе. Однако в данную минуту она предпочла бы вновь обрести былую невосприимчивость к ним. «А ты меня совсем не знаешь…» — вертится в сознании. Танако жмурится, вонзая ногти в руку мужа. Проницательность Шикамару выше всяческих похвал. Он с лету просек ситуацию. По одному лишь нечаянному взгляду. Девушка сипло освобождает легкие через нос, шепчет: — Прежде, проблем с этим у меня не возникало… Считаешь, я теряю хватку? — Не думаю. Но некоторые вещи ты склонна не замечать, хотя они буквально бросаются в глаза. . — Какие, например? Шикамару откидывается назад. Она ждёт, что он отстранится и почти вздыхает с облегчением. Невзирая на то, что в объятиях его тепло и комфортно, с ее нынешними тараканами в голове крайне беспокойно. Однако радуется она преждевременно. Шикамару не собирается ее отпускать и вместо этого разворачиваете к себе лицом. — Многие. А если касательно Учиха, то я более чем уверен, что ты ему не безразлична. — Глупости! — труся волосами, отмахивается Танако и в глаза мужу заглядывает с опаской. — Саске и девушки-то никогда особо не интересовали. Единственной его отрадой и страстью всегда была только месть. Во мне же он, скорее всего видел конкурента, так как мы долгое время с ним претендовали на одно место под солнцем. — Имеешь ввиду, покровительство Орочимару? — поддевает подбородком воздух Шикамару. Танако горячо кивает. — Теперь понимаешь, что озадачился всем этим напрасно? — заискивающе уточняет она, протягивая руку и проходясь кончиками пальцев по его бровям и скулам. — Вовсе не напрасно, — млея, выдыхает он, приспуская веки. — Зато мы кое-что прояснили. — Что именно? Что кое-кто, оказывается, жуткий ревнивец? Вместо ответа, Шикамару наклоняется вперёд и приникает губами к её виску. Под своими руками она чувствует, как поступательно наливается напряжением его тренированный торс и это неуловимо взвинчивает ритм ее сердца. Пусть к Шикамару она не испытывает и сотой доли тех чувств, которых должна питать к своему супругу, ей с ним легко и непринужденно. Обычно. Жаль, не сейчас. И тому существует известная причина. — А если так? — меж тем, срывается до взволнованной хрипоты четкий тембр мужчины. Куноити обдаёт ледяными потоками и она бессознательно роняет руки. Они скользяще катятся по могучей груди и замирают в районе талии. Здесь кисти Шикамару берут их в оборот. Пальцы переплетаются, ровно также как взгляды. — Для этого нужно хоть что-то испытывать, мой друг. А ты… — горло перехватывает неуправляемый трепет. Шикамару грустно ухмыляется, властно берет ее за подбородок и большим пальцем чертит линию вдоль скулы. — Ты, разве, в сердцах читать умеешь? Знакомая фраза бьет по перепонкам, безжалостно откидывает ее на годы назад в тот день, когда он сделал ей предложение, от которого она не смогла отказаться. Минули года, однако только теперь ей приоткрылась истина. — Шикамару-кун… Ты… — в растерянности лепечет куноити, запинаясь на каждом слоге. Но он не позволяет ей договорить, обхватывает лицо шершавыми ладонями и целует так, что дыхание перехватывает. Первые утренние лучи влетают в окно с порывом свежего ветерка, с хлопающим звуком путаются в занавесках, ластясь, взбираются по щиколоткам и обнаженным ногам, распространяя удивительное тепло и окутывая тело негой. Танако сонно распахивает веки, интенсивно моргает, адаптируясь к чрезмерно яркому освещению. Ресницы трепещут на ее фарфоровых щеках. Откуда столько света? Шикамару в отместку за минувшие потрясения решил поднять ее с восходом солнца, поэтому перед уходом, открыл шторы? Хотя, какой ему смысл «мстить», если она компенсировала моральный ущерб сполна? Танако пошевелилась и посмотрела на смятую подушку рядом. По телу едва уловимо блуждала сладкая боль. На ее памяти минувшая ночь — первая, когда муж набросился на неё с таким напором, будто вечность женщину не имел. Он буквально до дна ее выпил и теперь ей непросто будет собрать себя в кучу. Впрочем, с трудностями справляться Танако давно привыкла. Ровно как и боль преодолевать. Она откидывают прочь тоскливые позывы, скребущиеся в сердце и садится в постели. Прокатившись ладонями по лицу, девушка трёт отёкшие глаза и запускает пальцы в спутавшиеся волосы. После такого безумного секса ей скорее всего не меньше часа придётся просидеть перед зеркалом, вычесывая колтуны. Танако с обреченным вздохом сбрасывает одеяло и выбирается из постели. Игривый сквознячок овевается обнаженное тело. Ее отчаянно штормит и тянет в животе. Невзирая на это, она добирается до кушетки у туалетного столика ни разу не споткнувшись. Подхватывает халат, и зябко поёжившись, в него заворачивается. Танако технично справляется с поясом и внезапно, без всякой цели, бросает взгляд в распахнутое окно. Она долго стоит неподвижно, наслаждаясь бьющей в лицо свежестью, пока совершенно случайно не замечает на подоконнике нечто, чего ещё вчера на нем точно не было. Почти паря над футонами, Танако в мгновение ока подлетает к окну и ошарашено тянет руку к сверкающему в лучах солнца кулону, покоящемуся поверх небольшого, сложённого квадратом, листка бумаги. Она и не чаяла его вновь когда-либо увидеть. Думала, навсегда лишилась при взрыве в убежище… Танако трепетно приподнимает подвеску, зажимает в ладони, ощущая холод струящийся между пальцами цепочки и суетно обводит взором окрестности. Как она сюда попал? Кто ее сюда принёс? Кто скрупулёзно берег и скрывал от неё столько лет? Шикамару? Навряд ли. Он вряд ли хоть что-то знает о кулоне. Тогда… Порыв ветра из приоткрытого окна с шорохом подхватывает записку с подоконника, унося в глубь комнаты. Только тогда Танако о ней вспоминает и бросившись следом, в прыжке подхватывает в воздухе. Не мешкая, Танако разворачивает записку и тут же хмурится. Почерк ей абсолютно не знаком, чего не скажешь о манере. «Прежде ты умела искать. Могла найти иголку в стоге сена. Не растеряла навыки? Давай поговорим. Я жду»