***
«Дама», как её в шутку назвал Рассел, на удивление хорошо говорила по-аместрийски, и, когда Флетчер присел на танкетку рядом с ней, проблем с «коммуникацией» не возникло. – А этот ваш подполковник… – робко спросила Мэй, когда Флетчер ещё раз вежливо напомнил ей, как его зовут (конечно, с чего б она запомнила, когда смотрела на Ала влюблёнными глазами), и принёс специально для неё вазочку с мороженым. – Он, ну… всегда такой? – Эд? – Флетчер, довольный тем, что перестал краснеть и заикаться в присутствии девушки, приободрился и хмыкнул, кивая на Эдварда, уже подхватившего Ала под коленки и с грозным видом озиравшегося вокруг («Э-эд, а ну отпусти! – Я же сказал: моё. – Да твоё, блин, твоё, никто и не претендует, поставь меня на пол! – Все претендуют. Не пущу. – Да чтоб тебя, Отелло чёртов… У меня переговоры, братец! – Ну и переговаривайся так, кто тебе не даёт? – …»). – Ну как тебе сказать… – как легко он перешёл на ты. Но почему-то это казалось совершенно естественным. – В целом, да. То есть нет. Понимаешь, эти двое просто обожают друг друга. И у Эда периодически случаются особо буйные «приступы братской любви», как мы с братом их называем, – младший Трингам хихикнул. – Он такой смешной, когда Ала ревнует… – Смешной?!.. – Мэй в ужасе покосилась на Флетчера, зачерпывая ложечкой пломбир и отправляя его себе в рот. – Да он же просто фурия! – Ой, да брось, – Флетчер пожал плечами и, удивлённо наклонив голову, улыбнулся. Маленькая панда – питомец Мэй – оперлась лапками на его колено и с подозрением гипнотизировала нового знакомца. Младший Трингам, привыкший к обращению со всякой живностью, поднял ладонь и осторожно, едва касаясь, почесал медвежонка за ухом, как котёнка. – Он просто булочка с корицей! – Не похож… – скорее машинально ответила принцесса, глядя уже не на Элриков, а на панду. – Смотри-ка, ты, кажется, понравился Сяо Мэй… – Сяо Мэй? Это её имя? Красивое, – похвалил Флетчер. Панда уже перестала его с опаской разглядывать, взобралась целиком на колени, да там и притихла, позволяя новому знакомому гладить себя по чёрно-белой шёрстке. – Впервые вижу домашнюю панду, да ещё такую маленькую! – О… это особая история, – Мэй Чан отвела глаза, с задумчивым видом облизнув ложечку. – Но меня удивляет, что она тебя… признала, – девушка пожала плечами. – Она у меня очень ревнивая, как этот ваш… – она кивнула в сторону всё же опустившего Ала на пол Эдварда. – Как господин Эдвард. И никогда ни к кому не шла на руки, кроме меня. А всех, кто пытался её погладить, кусала, и очень больно. А ты… на тебя она даже не зашипела! – Так ведь я и не пытался её гладить против воли, – голос Флетчера звучал спокойно и даже весело – он явно был польщён таким доверием к своей скромной персоне. – Думаю, это у неё была просто защитная реакция. А вообще… она у тебя очень милая. Прямо как ты сама. Мэй обернулась и, не успев ни о чём подумать, опешив, уставилась в глаза Флетчера. – Ты что, опять умудрился устроить какую-то заварушку? – недоверчиво поинтересовался девичий голос над ухом у Рассела. Тот едва не подпрыгнул от неожиданности. А уже ведь так разомлел, с вальяжной улыбкой наблюдая за детской болтовнёй маленькой принцессы и собственного брата… – Я? Я тут не при чём! Это всё Эд! И вообще!.. – постаравшись принять насмешливый вид, Рассел обернулся – да так и застыл с открытым ртом. – Что? Что ты на меня вытаращился? – Винри нахохлилась, скрестив руки на груди. – Эд прав – вылитый ты филин, только угукни, и совсем похож будешь! Ну чего? Чего? – он по-прежнему молчал, и она начала заливаться краской. – Со мной что-то не так? Волосы растрепались? Платье сбилось? Да ну не молчи, идиот! Рассел отрицательно помотал головой. Он сам не мог бы сейчас ей объяснить, почему молчит и что с ним происходит. Только сердце так колотится, как будто начался приступ тахикардии. Или он просто заболевает – ОРЗ каким-нибудь. Или гриппом. Надо будет брату показаться. Потом, не сейчас же… – Тогда что… – Винри, сама покрасневшая, как помидор (да что он так смотрит?), нервно сжала ледяными пальцами складки юбки, как вдруг Рассел сделал то, чего она меньше всего ожидала. И чего, если уж совсем честно, меньше всего ожидал он сам. Вместо того, чтобы выдать какой-нибудь банальный комплимент и свести всё в шутку, Рассел внезапно немного наклонился вперёд, завёл одну руку за спину, вторую протянул опешившей Винри – и буднично, как будто спрашивал, заваривать ей кофе или чай, спросил: – Не хочешь потанцевать? – и исподлобья сверкнул на неё глубоким синим взглядом. Эд присвистнул. Ал прикрыл губы ладонью, чтобы скрыть улыбку, и покачал головой. Старший Элрик внимательно следил за Расселом и Винри. Младший – за Флетчером и Мэй. – Лямур, бонжур, тужур… – фыркнул Эд, стискивая пальцы брата своими и утягивая его за собой куда-то в тёмный коридор Штаба – туда, где всё ещё слышна музыка, но где их никто не увидит. – Тьфу блин… Говорил я тебе, что они просто идеальная парочка! А Рассел мне ещё доказывал: «Да с кем я танцевать буду, да на кой мне этот вальс сдался!» Ага, ты только посмотри на них… Спорим, не позже, чем через полгода они начнут встречаться? – Я с тобой принципиально не спорю, философский камень души моей, – сдавленно хихикнул Ал, позволяя увлечь себя совсем в кромешную темноту и попутно умудряясь опустить одну ладонь на талию брата, а вторую, которую держал Эд, поднять повыше – оказываясь, таким образом, в вальсовой стойке. – Да и потом, что тут спорить, когда у них на лбах всё написано? Винри вон покраснела, как я не знаю, Рассел туда же… – он замолчал, задумавшись о ещё двоих, на которых Эдвард не обратил внимания (и не планировал обращать, когда «угроза» наличию Ала в его жизни полностью исчезла). А между тем, Мэй смотрела на Флетчера испуганно и удивлённо, а Флетчер на Мэй – растерянно и смущённо… – Вот именно, – проворчал Эдвард, опуская вторую ладонь на плечо Альфонса. – … Подожди, ты что ли сейчас ведёшь? – Сейчас – я. А в следующий раз ты. – Ах ты… зараза. – Я знаю. Ты меня такого и любишь. – Обожаю, дурень. Просто обожаю. Эд и Ал вальсировали в темноте, тихо посмеиваясь и стараясь не налетать на стены узкого коридора. Между тем Рассел удивлялся лёгкости, с которой кружил Винри по залу, и размышлял, сильно ли заметно дрожание его отведённой чуть-чуть назад руки, на которой лежала лёгкая узкая ладонь Рокбелл. Винри между тем очень надеялась, что старший Трингам не замечает красноты её щёк… и дрожания её ладони в его руке. У неё тоже сердце билось так, что она не знала, не упадёт ли в следующий момент. В любом случае, вторая ладонь Рассела, которой он так бережно и вместе с тем крепко держит её чуть ниже лопатки, кажется, упасть не даст… Не думать, не думать, не думать об этом, позже… Делая уже второй круг по зале под шорох длинной юбки тёмно-синего сверкающего платья Винри, Рассел краем глаза успел заметить, что Флетчер, ухмыляясь, показывает ему большой палец. А сидящая рядом с младшим плечом к плечу ксингизская принцесса смеётся, прикрыв рот ладонью. Покраснев совсем уж безбожно и одарив брата убийственным взглядом – мол, мы ещё с тобой поговорим! – Рассел вдруг поднял руку повыше и, держа Рокбелл за самые кончики пальцев, дважды повернул её вокруг себя под завершающие аккорды вальса. Винри, обернувшись практически на носочках (туфли на тонком каблуке не давали ей уверенности, потому что она к ним не привыкла… но, танцуя с Расселом, она об этом практически забыла) остановилась, растерянно глядя в лицо своего кавалера. Старший Трингам вновь склонился, завёл левую руку за спину, как когда пригласил девушку на танец, и, упрямо взглянув на неё исподлобья, улыбнулся: – Ты прекрасно танцуешь, Винри. А ещё тебе очень идёт это платье. Слабоумие и отвага, как он потом ругал сам себя, – потому что вообще не успел подумать перед тем, как ляпнуть это. Просто выдал на адреналине. Как будто был пьяный… Правда, он не знал, что эта фраза стала судьбоносной. Потому что именно из-за неё у Винри в этот момент мелькнула совершенно дурацкая, абсурдная, невозможная и ненужная мысль… которую она, к счастью, не озвучила. Просто вспыхнула, как маков цвет, пробормотала какие-то слова благодарности – и улетела куда-то, затерявшись в толпе. Возможно, в сторону столов, где были бокалы с простой водой… Мысль была: «Вот бы у моих будущих детей был такой отец». «Какие дети, при чём тут дети?» – в ужасе ругала себя Рокбелл, осушая уже третий бокал шампанского вместо воды. Просто Рассел очень вежливый и умеет держать себя на людях. А ещё прекрасно танцует, ничуть не хуже Эда. И глаза у него красивые… Нет-нет-нет, при чём тут вообще это! Четвёртый бокал. Может, Флетчеру показаться? А то правда как будто тахикардия… Рассел даже в душе немного обрадовался, что Винри убежала. Сразу же стало легче дышать, хотя его по-прежнему бросало то в жар, то в холод. «Старею,» – сердито фыркнул он самому себе и, решив больше не думать о Рокбелл (получалось плохо), повернулся с твёрдым намерением отыскать брата и надавать ему по ушам, хоть в жизни таким не занимался. Нашёл про что шутить, чертёнок мелкий… Однако на старом месте Рассел, к своему удивлению, «мелких», как он их мысленно вместе окрестил, не обнаружил. Порасспросив окружающих, старший Трингам к своему немалому удивлению выяснил, что «молодые люди» убежали куда-то из зала, и держащий смешливую девушку за руку светловолосый паренёк бойко рассказывал что-то про буйную южную растительность… Рассел даже озадаченно заморгал. Неужели… Флетчер решил показать Мэй оранжерею? Ай да братец, времени зря не теряет… В тёмном коридоре Рассел сходу налетел на кого-то – и, споткнувшись, проехался коленками по полу. – Ай! – Да твою ж!.. – Удивительный политик, ты что ли? – Блистательный товарищ?!.. Кто-то щёлкнул выключателем, и Рассел, к своему вящему изумлению, обнаружил, что действительно врезался в Эда – и теперь они оба растянулись на начищенном штабном паркете. – Смотреть надо, куда прёшь! – буркнул Эдвард, потирая поясницу. – Да я не думал, что в такой темноте кто-то будет… – промямлил в своё оправдание Рассел, в кои-то веки забывший съязвить в ответ. – Да ты вообще никогда не думаешь!.. – Так, цыц, – строго прервал его чей-то ещё знакомый голос над головами старших – и в следующее мгновение Рассел и Эд уже стояли на ногах, поднятые за шкирку… – Ал? – старший Трингам вытаращился на младшего Элрика. – И ты тут?.. – А где мне ещё быть, если Эд меня теперь и на шаг не отпускает? – фыркнул Ал, скрестив руки на груди. – Эй! – Эд пихнул его локтем в бок. – Что? В чём я не прав? – Да ну Ал!.. – Я уже двадцать с лишним лет Ал, и что? Рассел озадаченно переводил взгляд с одного Элрика на другого. Что это они такие раскрасневшиеся и растрёпанные?.. У Эда китель сбился, Ал всё кимоно поправляет, да ещё и друг на друга странные взгляды бросают… впрочем, думать об этом сейчас было некогда. – А вы не видели Флетчера и Мэй? – Видели, то есть слышали, – Альфонс облегчённо вздохнул, радуясь тому, что удалось сменить тему. – И куда они делись? – Как я понял, в оранжерею на первом этаже побежали… – Ага… ну, я пойду тогда… так, проверю просто… – глубокомысленно изрёк Рассел – и, потирая плечо, которым налетел на Эда, побрёл дальше по коридору, оставив Элриков наедине. Когда он скрылся за поворотом, Ал и Эд переглянулись – и дружно нервно рассмеялись. – Ну вот… опять чуть не спалились, – Альфонс покачал головой. – Раз уж тебе так невтерпёж, давай хотя бы подальше уйдём, а то, если тут ещё и фюрер пробежит, вообще весело будет… – Да ладно уж, хватит, потерплю, – истерически хмыкнув, Эдвард прикусил губу. – Давай-ка лучше приведём себя в порядок и пойдём выпьем чего-нибудь… – Только не брюта, а то знаю я тебя, – фыркнул Ал, поправляя ворот кимоно. – Конечно не брюта, а то я даже до коридора с тобой не дойду… – Извращуга озабоченный. – Я тебя тоже люблю, братец.***
Рассел замер, спрятавшись за листьями особо большой и развесистой пальмы. – Да, вот такая! А когда она цветёт, запах на весь Штаб стоит! – весело рассказывал Флетчер. – Как здорово! – Мэй восхищённо вертела головой. Панда, примостившаяся на голове Флетчера, тоже. – А кто с качелями придумал? Ты и господин Альфонс? – Смеёшься что ли? – Флетчер хихикнул. – Это всё наши старшие братья! – Да ну, быть не может! – Честное слово! Они в душе куда больше дети, чем мы с Алом! «Предатель мелкий,» – обиженно закатил глаза Рассел. Правда, с другой стороны, и не поспоришь. Качели из лиан действительно придумали они на пару с Эдом, когда стало скучно просто дожидаться, пока Флетчер проверит все свои цветочки… Теперь на этих качелях сидели «мелкие». Буквально бок о бок. Рассел завистливо подивился непосредственности Флетчера. То краснеет как девица на выданье, чуть не до слёз, а тут, в компании девушки… ведёт себя смелее, чем старший с Винри. Да чёрт возьми, при чём тут Винри?! Вот лезет же в голову всякая ерунда… – Тут очень красиво, – негромко вдруг произнесла Мэй, прижавшись щекой к плечу Флетчера. Младший Трингам сам был, конечно, не слишком высокий, но его новая подружка казалась совсем миниатюрной – действительно скорее девочка, чем девушка. – Особенно в такой полутьме. Кажется, что растения – не растения, а какие-то причудливые звери… – У тебя тоже есть такое чувство? – Флетчер осторожно наклонил голову. По голосу Рассел слышал, что брат улыбается. – Я люблю сюда приходить один или с Алом в конце рабочего дня зимой и включать только самые крайние лампы – тогда как будто ходишь по зачарованному лесу. «А, так вот почему вас не найти в это время,» – мысленно отметил старший Трингам. Стало даже чуть-чуть обидно – Ал, значит, посвящённый, а брат… – … Я бы, может, и Рассела позвал, – доверительно поделился Флетчер, болтая ногами, – но… знаешь – мне почему-то неловко. И, думаю, он скажет, что я ерундой маюсь. Или не скажет… Нет, не скажет, он же очень хороший и добрый у меня. Но просто грустно улыбнётся, кивнёт и скажет, что он очень рад… но ему надо бежать, потому что у него дела, – голос Флетчера стал задумчивым. – Так всегда бывало. А мне… когда я думаю, что братик постоянно трудится, мне тоже становится неловко вот так бездельничать. – Но ведь это не безделье, это отдых, – серьёзно возразила ему Мэй. – Ты ведь сам говоришь, что в конце рабочего дня. А ведь ты врач – а значит, весь день на ногах… – Всё равно – наверное, это глупо, ведь в этом нет никакой пользы. – В этом есть польза, потому что тебе это нравится. Рассел низко опустил голову. Стоило уходить. Он сам не мог объяснить, зачем пришёл. Подслушал разговор вот… для чего? Почему-то было больно. Особенно от этого флетчеровского «он же очень хороший и добрый у меня»… – Наверное, ты права, но… – Ой! – Что такое? – Я, кажется, порезалась об засохшую лиану… – Покажи. – Да ничего страшного, само заживёт. – Покажи мне, пожалуйста. Тишина. Старший Трингам осторожно выглянул из-под листа. Флетчер внимательно разглядывал ладонь виновато опустившей глаза девушки. Вдруг младший улыбнулся и предложил: – А хочешь, залечу алхимией? – Ты-ы… так ты тоже алхимик? – изумилась Мэй, широко распахнув чёрные глаза. – Да, – скромно кивнул Флетчер. – Я, правда, редко пользуюсь именно медицинской алхимией, больше ботанической, но… – А бесконтактной владеешь? – у принцессы загорелись глаза. – Бесконтактной? – уже в свою очередь изумился Флетчер. – Нет, такой нет… А это как?.. – Давай покажу!.. – Погоди, дай я сначала залечу тебе ладонь! – Ладно, давай… Рассел не смог себя заставить уйти. Он заворожённо наблюдал, как его младший брат деловито натягивает белые перчатки с медицинским кругом трансмутации, как легко, просто коснувшись ладони Мэй, залечивает ссадину, одарив и её, и себя зеленоватым свечением, как девушка в восхищении хлопает в ладоши и что-то тараторит, как Флетчер скромно объяснял принцип действия круга и собственную лёгкую усталость от трансмутации («Извини, медицинская алхимия у меня отнимает много сил, но я работаю над этим…»), как Мэй, спрыгнув с лианы, выхватывает вдруг из-за пояса сюрикены и, начертив носком туфельки круг прямо на земле, швыряет их в сторону – и там тут же пророс роскошный белоснежный цветок… Как эти дети смеются, опустившись на колени возле цветка и совершенно не переживая о сохранности брюк Флетчера и кимоно Мэй… Только когда они убежали обратно в зал («Пойдём выпьем лимонаду? – Пойдём, я ужасно хочу пить!»), Рассел поднялся с задеревеневших коленей и, стараясь в темноте не обломать листья, вышел на площадку, где только что веселились «мелкие». Постояв там несколько минут, он поднял голову и огляделся. А ведь и правда. Зачарованный лес… Как давно он не видел, чтобы младший брат вёл себя как ребёнок?***
Флетчер весь вечер провёл в компании Мэй. Они смеялись, объедались мороженым, запивая его лимонадом, носились по всему Штабу и просто радовались жизни. Рассел и Винри, оправившиеся от смущения, вновь танцевали вместе – на этот раз фокстрот (потому что оба были упёртые бараны и хотели сами себе доказать, что это просто дружеские чувства, а если они их не переборют, то это будет что-то значить) – и, с любопытством поглядывая на Флетчера и Мэй, в шутку строили планы на них: – А представь, они влюбятся друг в друга? – Ага, а потом поженятся! – А потом у них родится ребёнок, и ты станешь дядей! – Не-ет, я ещё так молод! – Дети нынче взрослеют рано! – Но не так же рано, чтобы мой младший брат обзаводился потомством раньше меня! – Ой, можно подумать, он у тебя будет разрешения спрашивать! – А что, не будет? – Ты что, тиран? Бедный Флетчер! – Бедный я, Винри, раз ты мне уже племянников прочишь! Эд и Ал сидели на широком подоконнике в глубине зала. Эд с блаженным видом доедал третье за вечер шоколадное пирожное, Ал, незаметно приобняв его за талию, таинственно улыбался, глядя то на пролетающих мимо них Рассела и Винри (от фокстрота они перешли снова к вальсу, потом – к танго… Собственное смущение эти двое прятали в насмешливых беседах, и почему-то им и в голову не приходило попробовать поменять партнёра), то на вновь усевшихся на танкетку неподалёку Флетчера и Мэй, которые никак не могли наболтаться. Как сказал Эд, лямур, бонжур, тужур… тайна!