***
— Слушай, Кнайф, тут такое дело… Ты в последнее время с Кратким хоть общался? Кнайф застыл в ступоре и волнении: –…слушай, что-то не особо… — Вот и я тоже… Я просто начинаю немного нервничать по поводу его психологического состояния. — У него же вроде из-за порнухи депресняк начался? — Да нет, это не из-за порно, депрессия у него всегда была… — Как это «всегда была»? — нож изумился, — Даже во времена шоу? — Эх, даже во времена шоу, Кнайф… Это очень задолго началось… Просто Краткий во время Испытаний На Миллион Тысяч был мастером камуфляжа: он вроде и выглядел психически здоровым, но на душе у него творился полный пиздец и ад. — Мне он никогда не казался психически здоровым. Кому в здравом уме из букв понадобится убивать обджектов ради веселья? У кого ад в душе — тот несёт ад другим. — В каком-то смысле да. Но это не совсем суть… Так о чём я? А, вот, вспомнил. В общем… — Йий снимает и протирает очки, потом снова надевает и продолжает, — Его депрессия не просто никуда не уходит, а становится только сильнее. И кажись, Краткий скоро… — делает тяжёлый выдох, — …откинется. — Чего?! — Кнайф воскликнул: — Не-ет, нет, нет, откинуться я ему не позволю! Ни в коем случае, не в мою смену! — Я тоже… Мы ему обязательно должны помочь. Хоть чем-нибудь.***
Краткий сидел за маленьким столиком рядом с кроватью и пил очередную стопку виски. — Как же я устал… Послышалось три стука в дверь. Краткий аж дёрнулся и чуть не выронил рюмку с алкоголем. Он быстро убрал всё под кровать, пока за дверью слышались ещё три удара. На этот раз каждый из них был громким и чётким как слово, которое произносят по слогам. Краткий встал, подошёл к двери и открыл её. — Да потом я вам всё выпла… А-а, это вы. Заходите. Малиновый отошёл в сторону, пропуская друзей в свой сочельник. Квартира была не особо ухоженной: вялялись контейнеры от лапши, упаковки от пакетиков чая, какие-то пакеты. В квартире сильно пасло алкоголем, как и от Краткого. — Господи, Краткий… — забеспокоился Йий. — Ну, я уже привык. — Краткий, тебе бы поменять привычки… — произнёс Кнайф. — Да, стоило бы наверно, да не могу уже. Малиновый сел на кровать. Кнайф и Йий подсели к нему с обеих сторон. Очкарик произнёс: — Эй, с тобой точно всё в порядке? –…нет, не совсем. — говорит в ответ заглавный, — Но я переживу. — Краткий… Ты извини, но тебе явно понадобится помощь. Мы не можем тебя так оставить. — Кнайф, ради бога, кто ты такой, чтобы мне указывать, что делать? Я со своими проблемами справлюсь сам. — уже грубее ответил малиновый. — Я тебе не указываю, я тебя предупреждаю. Если ты к врачу не обратишься сейчас — потом уже будет слишком поздно. — Я согласен с Кнайфом… — добавляет очкастый. — А ты то чё вклинился, блядь? — Краткий нахмурился. — Я вклинился, чтобы сказать тебе тоже самое. Тебе нужна помощь. Если ты так и продолжишь её отрекать — рано или поздно лапы на себя наложишь. — «Тебе нужна помощь, бла-бла-бла», пацаны, ну отставьте уже… — Это мы так просто отставить не можем, Краткий. Мы за тебя беспокоимся! — Именно, и мы хотим с тобой об этом поговорить! Краткий разозлился и встал, закричав: — Да как же вы заебали меня оба!!! Пришли, чтобы мозги мне трахать — тогда вон отсюда нахуй! Не нужна мне помощь, я сказал! — Эй-эй, тихо, мужик, не психуй! – Кнайф поднялся и осторожно выставил руки, а Йий лишь ошарашенно встал с кровати. Краткий, чуть ли не шипя, проговорил: — Вон из моей квартиры. Оба. — Ладно, ладно… Нож и белый симболар быстро выметнулись за порог. Краткий им сказал вдогонку: — Чтобы больше на моём пороге вы не появлялись! — и захлопнул дверь. Кнайфу и Йийю пришлось с досадой и грустью взглянуть на дверь в квартиру из друга, а затем неспешным шагом уйти.***
Открылась дверь на кухню. Вошёл очкарик с опустошённым лицом и сел за стол рядом с ножом. — О, привет… Йий… — Кнайф было хотел поздороваться с симболаром, но заметил его траурный вид, — Ты прямо без лица сегодня. Что случилось? — Слушай, Кнайф… — Йий сжимал руки в замочек, — …мы же с Кратким пять дней не общались, и… Он тебе не отвечал вообще. — Ну, да. С ним что-то произошло? –…он умер. …воцарилась тишина. Нож обомлел и сидел точно так же, как и очкарик, с испуганным видом. Йий немного помолчал, затем сглотнул и с дрожащим поднявшимся на тон голосом продолжил говорить: — Я его обнаружил… Утром, в его собственной квартире… Когда решил его навестить и попросить прощения… Сначала я его не увидел… Потом заглянул за кровать… И увидел его тело… — очкарик начал вытирать нахлынувшие слёзы, — В луже крови и с дырой в виске… Рядом… Лежал револьвер… Он застрелился!.. Очкарик не выдержал, упёрся лицом в стол и начал горько и беззвучно плакать. Кнайф не знал, что и говорить и как поддержать товарища в трудную минуту. Он и сам был в ужасе. — Господи… Йий, мне очень жаль… Он погладил по спине своего плачущего на данный момент друга, молча выслушивая его всхлипы и шмыги. Тяжесть и напряжение накрыло их обоих моментально. Это был конец для Краткого.