***
/в то же время в Доме, в кабинете Мамы — Миста [31521] и остальные/ Трое из четырёх детей, незаконно проникших в мамин кабинет, резко повернулись на звук (который, честно говоря, был едва различим за тиканьем часов, чужими шагами, голосами и их собственным шумным дыханием). И всё же они услышали, как хлопнула входная дверь, и мгновенно насторожились — один лишь Наранча продолжал беззаботно осматривать кабинет, в котором бывал нечасто. — Ну? Где тайная дверь? Джорно и Проша одновременно шикнули на него, и мальчик обиженно насупился. Миста сочувственно похлопал его по плечу — эти двое блондинистых придурков могли быть полными занудами, вдвойне невыносимыми, когда работали в команде. — Мама только что вошла в дом, нужно вести себя как можно тише, — едва слышно произнёс Джорно, и его друзьям пришлось согласно кивнуть. А Проша, ещё более нервная и злая, чем обычно, молча подошла к книжному шкафу и со всей силы толкнула его, отодвигая в сторону. Мальчики заворожено наблюдали, как полки скрываются в потайной нише, открывая вид на небольшую деревянную дверь с резным металлическим замком. Проша, тряхнув светлой косичкой, сделала шаг в сторону, как бы говоря: «теперь ваш ход, умники». Джорно, ничуть не растерявшись, выудил из кармана ажурный золотой ключ с красным камнем и поспешил вставить в замок. — А ловко ты его вчера стащил! — не удержался от комментария Миста , чем заслужил пару неодобрительных взглядов. Дверь открылась и дети, не мешкая, пробрались внутрь секретной комнаты, на ходу зажигая керосиновый фонарь.***
/тем временем в коридорах Дома — Фуго [44501]/ Фуго шёл рядом с Мамой, пытаясь контролировать зарождающуюся внутри тревогу, а вместе с ней — и ярость. Ведь объективно — никаких причин для паники нет. План — предельно прост, роль Фуго в нём — очевидна. Нет никаких поводов для беспокойства, ведь он просто не может облажаться. Но Мать Донателла неожиданно остановилась посреди коридора, не доходя до нужной двери. — Что такое? — нервно спросил он, глядя на Маму снизу вверх. На её лице блуждала отрешённая улыбка. — Прежде, чем мы дойдём до медкабинета, я хотела кое-что тебе рассказать. Ты — тот, кому я могу это доверить, Фуго, — негромко заметила она. Фуго не чувствовал никакой опасности, наоборот, её мягкий голос успокаивал, а фраза о доверии заставила его почувствовать себя важным и значимым. Мама ему доверяла — стоило только Фуго подумать об этом, и в груди сразу потеплело, хотя он знал, что это неправильно. — О чём ты хочешь поговорить, Мама? — наконец спросил мальчик. Вместо ответа она шагнула к ближайшей двери и, щелкнув замком на ручке, открыла её. — Это что, комната Сестры Чокколаты? Помещение казалось тёмным и полупустым. Фуго прежде не заходил сюда — не было необходимости — но сейчас ему в глаза бросились смазанные доски на стенах и буквально бугрящийся, но совершенно твёрдый пол у порога. Больше никаких вещей, напоминающих о Сестре, здесь не осталось. Даже книжные полки в шкафу — совершенно пусты. — Верно, — кивнула Мама. — Я от неё избавилась. Фуго показалось, что его внутренности поглотил вакуум. Маленькая чёрная дыра прямо у него в животе. Сердце вздрогнуло от страха. — И-избавилась? — он резко развернулся и уставился на неё. Фуго не умел «читать» людей как Джорно или чувствовать ложь, как Бруно, но сейчас даже он заметил дьяволький огонёк, разгорающийся в глазах Мамы. — Она мертва, — всё тем же мягким, ласковым голосом заверила она. — Знаешь, почему? Я не буду повторять дважды, Фуго. Чокколата была предательницей, и я убила её. Тонкая рука Мамы легла ему на плечо и слегка сжала у самого основания шеи. В этот момент Фуго сковал ледяной страх — полная противоположность его привычным вспышкам ярости. Он не мог пошевелиться. — Что? — растерянно выдохнул мальчик. Он чувствовал себя беспомощной маленькой птичкой с бешено колотящимся сердцем, зажатым в этих тонких, но сильных пальцах. — Ты тоже предал меня, Фуго. И теперь ты тоже умрёшь. Она с неожиданной силой и ловкостью оттолкнула Фуго, заставив его грохнуться на пол, и захлопнула дверь. Щёлкнул замок в дверной ручке. — Что? — повторил Фуго побелевшими от страха губами. Впрочем, шок длился недолго. Он вспомнил о задании, о своей миссии, и мгновенно пришёл в себя, вскочил на ноги и выкрикнул: — Стой! Куда ты уходишь? Т-ты!.. Я… я не бесполезный, ты не можешь избавиться от меня! Не сейчас! — Верно, — хмыкнул голос из-за двери. — Ты был мне весьма полезен, когда раскрыл планы своих друзей. И я ценю это, правда. Но сейчас ты должен перестать притворяться, Фуго. Сдайся. Не лги себе, ваш маленький побег обречён на провал. И если ты хочешь дожить до двенадцать лет, ты должен перестать сопротивляться. Её слова ядом вливались в мозг, в них была логика, и Фуго бы действительно задумался о том, что предлагала Мама, если бы не страх за друзей. Прямо сейчас он должен любой ценой задержать Маму, иначе остальные пострадают. Фуго лихорадочно пытался придумать план, но его проклятые гениальные мозги подводили в самый ответственный момент. — Ты права, я тебя предал! — наконец выпалил он. — Но я могу исправиться. Я не хочу умирать, Мама, я расскажу тебе правду! Я сдамся! Я расскажу всё, что захочешь! Я ведь был твоей марионеткой, ты не можешь просто так… Ответа он не услышал, как, впрочем, и шагов. Рука неприятно саднила — и когда он успел ударить по двери? Фуго продолжил выкрикивать бессмысленные обещания, с каждым словом понимая, что всё это — безнадёжно. Он проиграл.***
/тайная комната Мамы — Джорно [00016]/ — Я говорила, что он острый? Предупреждала, что ты сразу порежешься?! Скажи мне, разве я этого не говорила?! — шёпотом причитала Проша, пока по руке Мисты расползалась кровавая лужица. Сам он стоически морщился от боли, пропуская мимо ушей возмущения девчонки, сосредоточившись лишь на том, как бы позорно не расплакаться из-за этой, пусть и глубокой, но всё же царапины. А Джорно был занят тем, что старательно отводил взгляд от окружающей их жуткой коллекции игрушек. Волшебная стрела, которую Миста минутой ранее обнаружил на полу Тайной Комнаты, сейчас была завёрнут в плотный белый платок и отдана на хранение Наранче. Сам мальчик время от времени поглядывал неверящим взглядом на свой карман, но в остальном старался оставаться серьёзным. Пока что всё шло хорошо, если не считать «ранения» Мисты. Одна небольшая красная капля скатилась по ладони мальчика и, сверкнув в свете лампы, упала на пол. Или не одна? Джорно вздрогнул. Неужели глаза его не обманывали? — Вы что, идиоты?! Нам нельзя оставлять тут следов, иначе Мама всё поймёт! — О чём ты, Проша? — наконец отозвался Миста. Кажется, острая боль уже прошла, и он снова был в состоянии говорить. — Тут всего капелька… о, чёрт. Проша была права: на полу крови оказалось гораздо больше, чем «всего капелька», хотя непонятно, как она успела натечь, если дети провели здесь всего ничего, не дольше минуты. Миста принялся сокрушаться по поводу своей неуклюжести и клянчить у товарищей по несчастью какой-нибудь кусочек ткани, которым можно было бы вытереть кровь. — Это странно, — тихо заметил Джорно. — Я чувствую, что-то происходит. Нужно поскорее убираться отсюда.***
/на поляне возле Дома — Ризотто [50421]/ Ризотто делал вид, что присматривает за младшими детьми, но на самом деле ждал сигнала от Фуго, которого всё не было и не было. Он так отчаянно следил за окнами третьего этажа, одновременно высматривая Маму, что даже не заметил, как Доппио зачем-то ушёл в лес, и пропустил мимо ушей вопрос Триш. Впрочем, поняв свою оплошность, он бросил быстрый взгляд на девочку: она выглядела одновременно разозлённой и слегка напуганной, что странно. Не очень-то похоже на Триш. — Что? — Я спросила: ты правда думаешь, что Бруно может бросить кого-то из нас, и не спасти всех? — произнесла она, угрожающе уперев руки в бока. Хотя Ризотто сидел под деревом, а Триш стояла рядом, их глаза находились примерно на одном уровне, так что он мог видеть, каким отчаянным негодованием пылает её взгляд. — Нет, это в прошлом. Больше я так не думаю, — ответил он, хотя в другое время не стал бы отвлекаться на разговоры со всякой малышнёй. Но для Триш, кажется, было действительно важно высказаться и услышать ответ. — Вот и!.. — она запнулась на полуслове, явно ожидая от Ризотто совсем другого ответа. — Вот и хорошо, потому что он никакой не предатель, и если бы мог, он бы спас Сорбета и Джелато тоже, но бывают обстоятельства, которые сильнее людей, вот! Она выпалила эту (явно заученную) речь, пока Ризотто, согласно кивая, снова отвернулся и посмотрел на окна третьего этажа, в которых по-прежнему не было ни намёка на сигнал от Фуго. Неожиданно в плечо ему прилетел футбольный мяч — впрочем, удар оказался совсем не сильный. Малышня затихла, ожидая справедливого возмездия, а мячик по инерции медленно покатился в сторону. Ризотто отчётливо видел его краем глаза, и уже собирался поднять и бросить обратно, как вдруг… Его рука прошла мимо. Он повернулся и увидел, что мячик гораздо дальше, чем ему казалось.***
/в лесу, возле стены — Леоне [50401]/ Они закончили крепить верёвку и проворно спрыгнули с дерева вниз. Вдоль всей стены росло не так много достаточно высоких деревьев, но это место дети нашли заранее, как ни странно, благодаря Наранче. У «бешеной апельсинки» была сверхъестественная способность находить удачные для залезания высокие деревья, он же объяснил старшим товарищам, как использовать верёвку, чтобы с разбегу забраться на стену. Пока они слушали, его лицо сияло от осознания собственной важности. Пришло время проверить советы Наранчи на практике. Бруно отошёл в сторону, чтобы набрать разбег, а Леоне остался стоять под деревом. Они оба всё ещё пытались отдышаться после пробежки от поляны до этого места, поэтому не сразу услышали приближающиеся к ним стремительные шаги. — Так и знала, что найду вас здесь. Мальчики вздрогнули и повернулись на голос, всё ещё не веря, что Мать Донателла сумела их обнаружить. Как она добралась сюда так быстро? Откуда узнала, где их искать? — Всё в порядке, мои дорогие, — произнесла Мама обманчиво-мягким тоном. — Вы ведь хорошие детки, верно? Бруно, отпусти эту верёвку. Идите сюда, нам нужно серьёзно поговорить. Ни один из них не сдвинулся с места. Леоне лихорадочно обдумывал варианты действий, глядя на непроницаемую мамину улыбку. Мать Донателла медленно шагала по траве, обходя невысокий куст, и пока что, казалось, не представляла угрозы. И всё же она поймала их на месте преступления. Каким будет её следующий шаг? Что она сделает, чтобы остановить их? «Может, стоит сделать вид, что мы послушные детки, и поддаться на её уговоры? — размышлял Леоне. — Если бы мы притворились, что верим ей… нет, вопрос в другом: будет ли у нас ещё один шанс, чтобы заглянуть за стену?» — Что ж, я вижу, вы не доверяете своей Маме, — хмыкнула она, когда никто так и не сдвинулся с места. — И правильно делаете. Я никогда прежде не была с вами до конца откровенна, но сейчас я не лгу. Нет никакой надежды, никакого шанса на побег. За стеной всех вас ждёт ужасная смерть, и только я могу защитить вас от демонов. Она действительно не врёт? Леоне подавил желание обернуться, встретиться взглядом с Бруно, чтобы безмолвно спросить у него совета. Бруно всегда был более проницателен в подобных играх разума, и он уже наверняка догадался, к чему все эти завуалированные угрозы, и что они должны предпринять, чтобы обмануть Маму. Но он не мог обернуться, не мог оторвать взгляд от маминой сочувствующей улыбки. — Вы хотите счастья для своих младших братьев и сестёр, не так ли? В таком случае, побег — это не выход. Неужели вы двое готовы взять на себя ответственность за их смерти в случае неудачи? Разве не проще послушать свою Маму? Будьте хорошими мальчиками, перестаньте сопротивляться. Ради своих маленьких друзей. Ради Триш, в конце концов. Эти слова глухой болью отозвались в сердце Леоне. Селестино, его названый брат, пожертвовал своей жизнью, чтобы спасти его, и разве не должен Леоне поступить так же ради блага всех остальных? В конце концов, разве он сам чего-то стоит, разве его собственное счастье важнее жизней его друзей? Нет, определённо, нет. Не Леоне делать этот выбор. Он очень сильно хотел обернуться, хотел спросить совета у Бруно. Но его не покидало ощущение, что стоит ему потерять бдительность, и Мама сделает свой ход. Нет, нужно решать самому, и решать прямо сейчас. Он на секунду прикрыл глаза, и в памяти вспыхнул обжигающий, синий-синий взгляд, полный надежды и решимости. Бруно говорил, что заглянуть за стену нужно сегодня, и это их единственный шанс. «Не бойся, Леоне, у нас всё получится». И Леоне раздражённо пробормотал: — Мы никогда не были хорошими мальчиками, Мама. И прежде, чем лицо Донателлы исказилось от ярости, он бросился вперёд, намереваясь сбить её с ног. Нужно выиграть совсем немного времени. Всего пару минут, и он сможет, потому что он должен. — Давай, Бруно! Я её задержу.***
/тем временем в Доме — Фуго [44501] и другие дети/ Фуго злился. Он, чёрт возьми, был в ярости. Он не чувствовал собственных пальцев, потому что до крови ободрал кулаки, долбясь в эту чёртову дверь. Впервые в жизни он сознательно потакал своей злости, но даже её оказалось недостаточно. За дверью раздались голоса: он услышал Наранчу и Мисту, и тихий вкрадчивый голос Джорно, звавший его по имени. Проша на что-то сердилась. Чёрт. Чёрт. Чёрт! Если они здесь, значит, Мама пошла на улицу, чтобы помешать Бруно и Леоне осмотреть стену! Это значит, что они в опасности, а Фуго застрял здесь с этой чёртовой дверью, бессильный, слабый, бесполезный, беспомощный. Как марионетка. Хруст дерева, протестующий звон металла, сильная (твою ж мать, очень сильная) боль в плече, и Фуго рухнул на пол в коридоре, ослеплённый тёплым солнечным светом. Чуть позже он поймёт, что выломал щеколду вместе с дверной ручкой, а пока всё, на чём он мог сосредоточиться — это шокированные лица друзей. — Так… — нерешительно произнёс Миста. — Мама не с тобой, да? Джорно соображал немного быстрее: — Надо догнать её и задержать, — выдохнул он. Фуго впервые видел, чтобы их невозмутимый золотой мальчик был так напуган. Он нервно махнул в сторону лестницы: — Наранча, бегом, ты должен спрятать стрелу и ключ! А ещё Фуго впервые видел, чтобы Наранча вот так беспрекословно, без нытья, шуток или споров подчинялся чьим-то приказам. Миста схватил Фуго за локоть, и буквально вздёрнул, заставляя подняться на ноги, но он не жаловался. Все вместе дети бегом спустились по лестнице, выскочили через главную дверь во двор. Но перед Домом ничего не происходило, только малышня гоняла по поляне мяч. Мамы нигде не видно. Ризотто тоже оказался на месте: хмурый и обеспокоенный, он поспешил им навстречу. Чёрт возьми, почему он здесь?! Куда делась Мама, не могла же она просто испариться?! Они бежали так быстро — как никогда не бегали во время догонялок. Едва не падали, задыхались от скорости, продирались сквозь кусты и не обращали внимания на боль в мышцах. Мимо проносился лес, тёмный и по-особенному безмолвный. Разумеется, они не успели.***
/в лесу у стены — Бруно [60421]/ Бруно показалось, что всё, произошедшее дальше, уместилось буквально в пару секунд. Он решительно сделал первый шаг, набирая разбег, и краем глаза увидел, как Леоне бросился наперерез Маме. Однако она сдвинулась в сторону, будто знала, будто заранее была готова. В голове Бруно успела мелькнуть мысль о том, что времени мало. Он побежал, перехватывая поудобнее верёвку, и готовясь к прыжку. Над поляной раздался неестественный резкий хруст. Его ноги подкосились, а пальцы разжались сами собой. Затем — отчаянный крик. Бруно резко обернулся. Как? Как она успела? Мама склонилась над Леоне, слегка улыбаясь, а он кричал от боли, пытаясь схватиться за свою ногу, вывернутую под странным углом. — Не двигайся, Бруно, — приказала Мама, — не то хуже будет. Ваши глупые игры и так зашли слишком далеко… — Заткнись! — выкрикнул он, не слыша самого себя. За плечом возник Sticky Fingers, но и на него Бруно не обратил внимания — он смотрел только на Леоне, который скорчился на земле, и уже прекратил кричать, но всё ещё шипел от боли. Бледное лицо покраснело, на глазах выступили слёзы, он смотрел на свою ногу и явно не понимал, что происходит. Бруно был в ярости. — Сделаешь шаг? — Мама слегка безумно улыбнулась, явно издеваясь над ним. — Ты ничего не можешь, отзови свой станд. Но Бруно, не обращая внимания на её слова, бросился вперёд, отчаянно желая лишь одного: разорвать Маму на мелкие кусочки своими молниями, чтобы она наконец заткнулась и никогда больше не смогла причинить вред людям, которых он любит… Снова хруст, и Леоне снова закричал, на этот раз — тише. Бруно замер. Расширившимися от ужаса глазами он наблюдал, как по рубашке Леоне стремительно расплывалось кровавое пятно. Его рука… Мама сломала его руку. За какие-то доли секунды. Открытый перелом. Кость пробила кожу насквозь. — Ох, эта старая рана. Теперь уже не срастётся как надо, — с некоторой долей сожаления заметила Мама, а затем перевела взгляд с руки Леоне на побледневшего Бруно: — Стой, где стоишь, Бруно, и отзови свой станд. Я могу сломать ему все остальные конечности, раз уж на то пошло, но мы ведь оба этого не хотим, верно?***
/Леоне [50401]/ Леоне казалось, что он сдохнет от боли прямо на той грёбанной поляне возле стены. Всё произошло буквально в мгновение ока: он успел сделать лишь шаг по направлению к Маме, и тут же оказался на земле, скованный болью. Собственный крик резанул по ушам, перед глазами всё поплыло: кроны деревьев слились с ослепительно-синим небом, и на фоне всего этого — тёмный силуэт Мамы. Её голос. И голос Бруно. «Нет! Беги отсюда нахрен, пока она тебя тоже не покалечила!» Второй её удар пришёлся на руку, и это оказалось ещё больнее, но сил кричать у Леоне уже не было. Кажется, он на какое-то время просто выпал из реальности, и очнулся лишь когда Мама с трудом, но всё же сумела поднять его на руки. Леоне чувствовал боль при каждом движении, и ему становилось дурно от мысли, что терпеть предстоит всю дорогу до… Дома, наверное, куда ещё она может его потащить? Её лицо маячило прямо перед ним: отрешённое, спокойное, с мягкой улыбкой на губах. Леоне шипел себе под нос ругательства — все, которые только мог вспомнить, но Мама его то ли не слышала, то ли игнорировала. В любом случае, он не собирался останавливаться, потому что иначе боль становилась совсем невыносимой. Леоне казалось, что он умирает. Антуража добавляла ещё и кровь, расползающаяся по его рубашке, стекающая на белый Мамин фартук, капающая на землю. — Если не хотите подчиняться по-хорошему, придётся по-плохому, ясно? Я не потерплю больше ни одной вашей выходки. Тебя заберут следующим вечером, Бруно. Голос доносился словно издалека (в ушах всё ещё звенел собственный оглушительный крик), хотя Леоне отчётливо видел, как Мать Донателла шевелила губами. Тебя заберут следующим вечером, Бруно. Он дёрнулся, словно от очередного удара. Нет, всё не могло быть настолько плохо! Она не посмеет убить Бруно, это просто невозможно! Только не сейчас, когда у них появилась надежда на побег и реальная возможность выжить. Леоне отказывался верить в то, что сбывался один из его самых страшных кошмаров. — Ты тварь, — прошипел он, глядя на невозмутимую Маму. И даже попытался её пнуть, чем сделал только больнее себе самому. — Тварь, ты не посмеешь! Не смей его трогать! Я… я тебя убью. — Не дёргайся, Леоне, — посоветовала она. — И помалкивай, мы приближаемся к Дому. Твой вид и так напугает детей, так что лучше закрой свой грязный рот, чтобы не шокировать их ещё больше.***
/в то же время в Доме, библиотека — Наранча [20521]/ Наранча вбежал наверх, перепрыгивая через две ступеньки, и распахнул двери в библиотеку, напугав каких-то детей, сидевших за дальним столиком. Неважно. Это было совсем не то, что его сейчас волновало: Наранча хотел как можно быстрее выполнить поручение Джорно, спрятать волшебную стрелу и ключ, и присоединиться к друзьям, потому что он чувствовал, что происходит что-то опасное и странное. Он был не таким глупым, каким считал его Фуго, и он тоже видел, как кровь появилась из ниоткуда в Тайной Комнате Мамы. Наранча быстро огляделся, и сделал первое, что пришло ему на ум: сунул заветный сверток и ключ в аквариум к черепахе. В тот момент это казалось самым надежным местом в библиотеке. — Смотрите! Что там случилось? — закричал кто-то из детей, подбегая к окну. Вскоре все, включая Наранчу, уже выглядывали на улицу. Ребята снаружи, в том числе его друзья, столпились вокруг Мамы. Наранча никак не мог отсюда разглядеть подробностей, но… неужели это — кровь?