***
/полчаса назад, 24 марта, 23:30 — Леоне [50401]/ Он закончил последние приготовления, и принялся ждать. В столовой было пусто, но не очень-то темно: благодаря громадным панорамным окнам, сюда попадало достаточно лунного света. Леоне прислонился к столу (сломанная нога до сих пор болела и не позволяла ему слишком долго стоять прямо) и рассматривал книгу — а вернее, вложенные в неё фотографии. От самой первой, где две дружные «банды» детей собрались вместе в больничном крыле, до последней, на которой только он и Бруно. Они стояли рядом, рассеянно улыбались и смотрели друг на друга, а на фоне темнел силуэт Дома. Так иронично, что вскоре каждая деталь этой фотографии навсегда уйдёт в прошлое: Бруно уже мёртв, Леоне не доживёт до утра, а Дом сгорит вместе с ним. Неожиданно послышался скрип двери. Леоне встрепенулся, потянулся за спичками — но зря волновался, ведь в тёмном проёме показался никто иной, как Джорно. — Давно не виделись, златовласка, — хмыкнул он. Здоровой рукой Леоне закрыл книгу и отложил её в сторону, а затем на всякий случай взялся за костыль. — Привет, Леоне, — тихо поздоровался Джорно. Похоже, он не ложился спать: его золотистые локоны были идеально уложены, коса туго заплетена, а глаза сияли странным, капельку безумным блеском. — Чисто для справки: я не скучал по разговорам с тобой, зануда, — фыркнул Леоне и, вопреки своим словам, с грустью улыбнулся. — Я рад, что ты обо всём догадался. Мама постоянно за нами следила, поэтому и пришлось разыгрывать для неё этот спектакль. Целый месяц все делали вид, будто поссорились и окончательно отчаялись. Джорно подошёл ближе, так что Леоне ясно мог видеть эту холодную решимость, застывшую на его лице. Отчего-то ему вспомнилось утро восемнадцатого февраля и очень похожий взгляд других, небесно-синих глаз. Бруно в тот день с уверенностью заявил, что Мама не сможет их остановить. — Но ты притворялся, — с улыбкой заметил Леоне, — ты ведь не мог так просто сдаться, Джорно. Джорно не стал ничего говорить, просто едва заметно кивнул. — Тогда выкладывай, что придумал. Я же вижу по твоей довольной роже — у тебя есть план. Аж глаза светятся, смотреть тошно. Джорно хмыкнул и пожал плечами: — Это не только мой план, но и Бруно. Без его помощи ничего бы не вышло. Когда он сказал «Бруно», что-то в груди болезненно сжалось, и ехидная усмешка на лице Леоне сразу померкла, взгляд опустился в пол. Здоровой рукой он залез в свой карман и достал оттуда ручку с металлическим корпусом и гравировкой в виде чёрно-белых ромбов. — Тогда сразу к делу, да? — пробормотал Леоне. — Готовы бежать сейчас? Кого ты возьмёшь с собой: всех, как хотел того Бруно, или только старших… а, впрочем, неважно. У вас будет достаточно времени, чтобы добежать до стены, пока Мама будет занята… кое-чем другим, — он легонько толкнул своей загипсованной рукой коробку, стоящую на столе, и сломанная конечность отозвалась тупой болью. В коробке в два ряда стояли банки с керосином. Джорно слушал, не перебивая, и внимательно следил за каждым его движением. Леоне на секунду прервал свою речь, чтобы перебросить ему заветную ручку — и Джорно поймал её на лету. — Это особенная вещь, смотри, не потеряй, — хмыкнул Леоне. Странно, но он только сейчас заметил, что у золотого мальчика, кажется, теперь всё в порядке с руками. Но куда же делась повязка с левого запястья? — В общем, это не просто ручка. Ради неё Бруно порезал своё ухо и отдал передатчик Сестре Чокколате. Эта ручка от Фонда Спидвагона, она содержит в себе и ключ, и карту, и послание… в общем, много чего. Я уверен, Фуго разберётся. Наш умник взломает этот шифр на раз-два. Да и ты тоже сможешь, если немного пораскинешь мозгами. — Спасибо, — Джорно медленно кивнул и убрал ручку в нагрудный карман. — Я не стану спрашивать, как ты её раздобыл, потому что времени у нас осталось мало. — Верно, — согласился Леоне. Он достал первую банку с горючей жидкостью (которой обычно заправляли лампы и фонари в Доме) и, отвинтив зубами крышку, разлил вонючее содержимое на ближайший стол. — Ты должен знать, что в тот день, девятнадцатого февраля, когда Бруно так и не сбежал из Дома, он всё же сумел забраться на стену, — вдруг выпалил Джорно. Он всё ещё провожал взглядом каждое движение Леоне, пока тот разливал вокруг остальное горючее. — Он выяснил, что по ту сторону — настоящая бездонная пропасть, но это ничего, ведь мы придумали, как её можно преодолеть. И ещё Бруно почти разгадал способности Мамы. На самом деле он тоже не сдался и до самого последнего момента пытался нам помочь, даже оставил письмо… — Джорно, — совершенно спокойно перебил его Леоне. — К чёрту всё. Мне пофиг записку, станды и прочую дребедень. Сделай одолжение: заткнись. А потом подойди сюда и возьми эту книгу. Джорно скривился, но сделал то, о чём его просили. Он раскрыл книгу и наткнулся взглядом на фотографии, отчего и так бледное в лунном свете лицо посерело ещё больше. А Леоне без всяких предисловий вылил на себя последнюю банку с горючим. — Эй, что ты… — прошипел золотой мальчик, резко оторвав взгляд от книги. — Лео… — Иди к чёрту, Джорно. Я планировал это два года. Я поклялся отомстить за Селестино, и я лучше сдохну сам, чем позволю демонам меня сожрать. Пусть эта тупая сука Донателла подавится своим «отборным товаром». Леоне не выдержал и рассмеялся тихим, но совершенно истерическим смехом. — Она заставила меня поверить, что я — никто! Просто ходячий кусок мяса! Сломанная кукла без права голоса! Я жил два года в этом кошмаре, и только благодаря вам, кучке придурков, я до сих пор не свихнулся. К чёрту всё. Он чиркнул спичкой, улыбаясь совершенно счастливой улыбкой. — У меня были самые лучшие друзья.***
/Джорно [00016]/ Джорно среагировал мгновенно — в некотором смысле он ждал этого с самого начала. Бруно предупреждал его в письме, что так всё и будет, что Леоне попытается сжечь себя вместе с Домом, чтобы отомстить Маме. И как только в полутьме пустого зала вспыхнула первая ярко-рыжая искра, он решительно бросился вперёд. Джорно даже не пришлось приказывать: Gold Experience, отражение его души, сам потянулся к спичке, и лёгким касанием превратил её в сияющего лунного мотылька. Бабочка взвилась под потолок, а сам Джорно с внезапной силой и яростью налетел на Леоне и схватил его за воротник рубашки. Обычно всё происходило ровно наоборот, и от неожиданной смены ролей старший мальчик на секунду опешил. — Я не дам тебе сдохнуть здесь, — угрожающе прошипел Джорно, глядя этому придурку прямо в глаза. — Я обещал Бруно. На лице Леоне промелькнул испуг — опорная нога заскользила по мокрому полу, и в этот миг ничто, даже костыль, не помогло бы ему удержать равновесие. Джорно разжал пальцы, и его друг совершенно неизящно рухнул на пол, в проход между столами. Честно говоря, прямо сейчас он выглядел жалко: белые волосы, покрытые маслянистой плёнкой, прилипли ко лбу и впалым щекам, а на лице отражалась ужасная гримаса боли. Должно быть, ему потребовалось просто огромное усилие воли, чтобы не заорать на весь Дом. — Ты, — сквозь зубы выдохнул Леоне, — чёртов… грёбаный… ненавижу тебя… Он рефлекторно стиснул левой (здоровой) рукой правую (сломанную), но обнаружил, что гипс… исчез. Джорно едва сумел удержаться от совершенно неуместного хихиканья — но, ради Бога, лицо Леоне того стоило! Это был шок в чистом виде, особенно когда он понял, что все повреждения, которые ещё не зажили естественным путём, тоже исчезли. Как и на ноге. Не дожидаясь, пока друг придёт в себя, Джорно весело хмыкнул: — К тому же, ты ведь не думал, что Наранча позволит тебе поджечь всё это самому, без него? Леоне всё ещё ошеломлённо молчал, даже не выдав ни одного ехидного комментария про то что Наранча — пироманьяк. Через секунду Джорно протянул ему руку, одновременно предлагая и перемирие, и помощь, чтобы подняться с пола. — Что за хренотень только что… — он наткнулся взглядом на протянутую руку и упрямо покачал головой. — Слушай, златовласка… — Ты не понял, Леоне? — резко перебил его Джорно. — Мы не позволим тебе здесь умереть. Он скривился. В тёмной и пустой столовой на секунду повисла тишина, так что можно было услышать тихий перезвон капель: горючее стекало со стола. Где-то под потолком порхал белоснежный мотылёк-спичка, на стене тикали часы. Даже в тусклом лунном свете Джорно мог различить тонкие серебряные стрелки — до полуночи осталось ровно пятнадцать минут. Наконец, поборов свою гордыню и упрямство, Леоне схватился за протянутую руку. — «Мы»? — Мы все, — Джорно улыбнулся. Как по команде, дверь в столовую снова беззвучно приоткрылась, впуская внутрь остальных четырёх ребят из компании, которую они когда-то называли «бандой Бруно». Миста шёл впереди, осторожно оглядываясь по сторонам, и сжимал в руках рогатку, высматривая любую опасность. Фуго с недовольным видом тащил в руках какую-то коробку. Наранча смотрел только на призрачный экран, сияющий у него перед глазами, а потому, стоило Фуго остановиться в дверях, тут же налетел на его спину. Малышка Триш, завидев старших, бегом бросилась к ним через всю столовую, но замерла всего в двух шагах. — Фу, — она сморщила носик и покосилась на Леоне, облитого керосином, — я с тобой обниматься не буду! — Ага, воняет знатно! — согласился Наранча. Он на секунду оторвался от экрана своего станда — но лишь за тем, чтобы восхищённо окинуть взглядом промокшие столы и кучу пустых коробок из-под горючего: — Ну, что, когда поджигаем?! Я хочу это видеть! — Идиот! — Фуго не ткнул его в бок лишь потому, что руки всё ещё занимала коробка. — Леоне надо сначала переодеться! Ты думаешь хоть иногда, прежде чем говорить? — Тише, — шикнул на него Миста. Удивительно, но прямо сейчас он вёл себя как самый старший и рассудительный: осмотрел столовую, оценил обстановку и спокойно спросил у Леоне и Джорно: — Вы как? Всё в порядке? Джорно кивнул, а Леоне выпалил: — Чёрт возьми, кто-нибудь объяснит мне, что всё это значит?!***
/пару минут спустя, Леоне [50401]/ «Как же ты меня бесишь, златовласка! Всегда играл в шахматы лучше всех и кичился этим!» Когда Джорно (его время от времени перебивали остальные, вставляя свои комментарии) наконец рассказал ему план побега целиком, всё действительно встало на свои места. Чёртов Джорно. Он действительно всё продумал. Леоне пришлось переодеться в чистую рубашку и брюки. Он вытер волосы куском ткани, но от них всё ещё очень сильно воняло керосином. Что ж, он это, пожалуй, заслужил — за свой идиотизм. В голове вертелась фраза — «Я обещал Бруно». Джорно обещал Бруно, что вытащит из дома всех, и даже Леоне. «Я не дам тебе сдохнуть здесь» — вот что он сказал. Странно, но Леоне просто не мог поверить. Всё действительно так? И его сломанные конечности в порядке, и он правда выживет вместе с остальными? Леоне не верил, хотя чувствовал ошеломляющую лёгкость — после целого месяца с гипсом это было что-то нереальное. И Джорно действительно обещал?.. — Готово! — возвестил Наранча, когда закончил раскладывать на полу куски сырого мяса. Получился весьма забавный «человечек», но Фуго испортил всю композицию, кинув сверху грязную одежду Леоне и какой-то светлый пучок. Погодите-ка… — Это волосы? — Проша одолжила, — усмехнулся Миста, — эй-эй, не смотри на меня так! Её никто не заставлял, она сама предложила! — Всё это нужно, чтобы Мать Донателла поверила, что ты действительно горишь, — негромко пояснил Джорно. — Без этого ничего не выйдет: если не сумеем её отвлечь, нам конец. Её станд слишком быстрый и сильный, в ближнем бою победит любого из нас. Тогда Мама просто переломает нам руки и ноги, и плану побега конец. Наступила мрачная пауза. В тишине тикали настенные часы: оставалось не больше десяти минут до полуночи. Белый мотылёк, летавший под потолком, спустился ниже и теперь вился возле Джорно. Согласно плану, все остальные, кроме златовласки, должны сейчас покинуть столовую. Но Миста неожиданно закинул руку на плечо Леоне, в то время как Наранча вцепился в Фуго, а Триш взяла за руку Джорно, и тоже притянула его ближе… В результате махинаций они оказались в тесном кругу и едва не столкнулись головами. Все вместе, все переплелись руками — как в детстве, когда только собрали свою «банду». Все улыбались — шестеро. Не хватало только… То ли Миста по неосторожности качнулся вправо, то ли это просто странная тень — но Леоне на миг почудилось, что их снова семь. Что Бруно стоит рядом с ним, тоже заплетённый в этот «клубок», положив руки на плечи друзей, и улыбается. Если бы только это было правдой. Если бы Леоне мог вернуть его назад… Но тень пропала, словно её и не было. И слова, которые всегда говорил его лучший друг и лидер «банды», в этот раз произнёс Джорно (и Леоне даже не нашёл моральных сил на него разозлиться): — Удачи нам. Всё получится. Кажется, его решимость передалась и остальным. После этого краткого мига тесных семейных объятий, маленькая банда почувствовала себя ещё сплочённее и увереннее. Готовые на всё ради победы, они наконец отпустили друг друга и все вместе направились к выходу из столовой. Только Джорно и Леоне задержались возле пустых коробок из-под горючего. Промелькнувшая тень, пусть она и была лишь напоминанием о Бруно, подкинула старшему из детей одну интересную мысль. — Moody Blues, — позвал он, — двадцать восьмое февраля, три часа ночи и сорок… сорок пять минут. В лунном свете столовой возникла его собственная копия с зелёными цифрами на лбу. Moody-Леоне опирался на костыль, гипс на руке никуда не делся, лицо выглядело осунувшимся и мрачным, с кругами под глазами, а взгляд — зареванный. Настоящий Леоне смущённо отвернулся: да, он итак знал, что выглядит страшнее некуда. А в тот день его ещё и накрыла очередная истерика, так что… — Воспроизведение начнётся ровно в двенадцать ночи, — сообщил он Джорно и поспешил за остальными, прижимая к груди заветную книгу с фотографиями.***
/через пару минут — Миста [31521]/ В прихожей им пришлось разделиться: Наранча и Фуго остались в Доме, потому что собирались помочь вывести малышей на улицу, когда всё начнётся (а ещё, потому что Наранча хотел посмотреть на пожар вблизи). Эти двое спрятались в кладовке возле лестницы, а Миста, Леоне и Триш бесшумно пробрались к главной двери и уже через мгновение оказались на улице. Луна сегодня сияла особенно ярко, а налетевший свежий ветер согнал остатки сонливости. Дети осторожно пробирались к заброшенному колодцу — месту встречи с остальными. Триш бежала впереди и таращилась по сторонам: кажется, она никогда раньше не выходила на улицу среди ночи. Миста и Леоне спокойно шли следом, стараясь держаться в тени Дома, на всякий случай. — Ты в порядке? — снова спросил Миста. — Конечно. Что мне сделается? — ответил Леоне, пожав плечами. — Когда Джорно сказал, что ты собираешься… Знаешь, мы не поверили, — медленно сказал Миста. Обычно он легко находил подходящие слова, но в этот раз язык почему-то еле шевелился. К тому же, они с Леоне не общались целый месяц, и сейчас разговаривать, делая вид, что всё снова окей, было просто неловко. — Никто не думал… Но ты правда… Чёрт, чувак, я испугался. Леоне промолчал. — Но ты же не собирался взаправду себя сжигать? — неуверенно спросил Миста. — Это была просто шутка, чтобы всех напугать? Напряжённое молчание не предвещало ничего хорошего. — Я не видел другого выхода, — тихо признался он. Миста почувствовал, как по спине пробежали мурашки — до того жутко прозвучал голос Леоне. Так значит, всё это была не шутка. Он настолько отчаялся, что собирался убить себя этой ночью. После того, как они уже потеряли Бруно и Ризотто, мысль о смерти ещё одного из названных братьев вселяла настоящий ужас. И всё это происходило в Доме, в котором они вместе выросли. С человеком, которого Миста считал одним из своих самых близких друзей — частью семьи. Но никто ничего не заметил, и если бы не Джорно и план побега, то кто знает… — Леоне, я должен извиниться, — заявил Миста с нехарактерной для него серьёзностью. — За себя и всех остальных. Мы вели себя как полные придурки. Хотя ссора была частью плана, мы всё равно… — Расслабься, — отмахнулся Леоне. — Не за что извиняться. — Нет, я серьёзно! Прости меня и… — Успокойся, Миста, — Леоне положил ему руку на плечо, заставив остановиться. Но, хотя старший товарищ говорил тихим и спокойным тоном, Миста видел (а теперь и чувствовал), что его бьёт мелкая нервная дрожь, — я никогда на вас не обижался, так что не извиняйся. И я тоже был придурком. Бруно… мы… мы все с ним дружили. Когда его отправили, это была не только моя потеря. Ты, Джорно, Триш, Фуго и Наранча… да и мелкие… вы все… — он запнулся, явно не зная, как закончить фразу. — А я повёл себя как эгоист. — Все мы немного эгоисты, — примирительно заметил Миста. Он тоже похлопал Леоне по плечу, и тот наконец-то немного нервно улыбнулся. Тягостное чувство вины и обида исчезли, словно их и не было никогда, и после целого месяца молчания они снова стали друзьями. Братьями. Частью «банды». — Смотрите! — пискнула Триш, привлекая внимание старших ребят. Она уже успела добежать до заброшенного колодца, отодвинуть трухлявые доски, залезть внутрь и вылезти с ценным грузом в руках. Это была черепаха. Бедняжка Коко, не привыкшая к такому обращению, дёргала лапами в воздухе и испуганно вертела головой, пока Триш не посадила её на землю. Затем девочка достала из кармана ключ — тот самый ключ, который открывал секретную комнату в кабинете Мамы — и приложила его к панцирю черепахи. — Поверить не могу, — тихо заметил Леоне, с опаской глядя на всем знакомую черепаху. — Если бы кто-нибудь два месяца назад сказал бы мне, что мы будем сбегать из Дома, прячась в заколдованной черепахе… Боже, это даже звучит бредово. — Это точно, — хмыкнул Миста. Видя, как Триш возится с черепахой, он вдруг вспомнил о просьбе Фуго, и, сунув руку в карман, быстро обнаружил там часы. — Кстати, — Миста щёлкнул крышкой и быстро глянул на циферблат, — двенадцать ночи. С днём рождения! — Поздравишь, если доживём до утра, — мрачно ответил Леоне. Он пробормотал себе под нос что-то похожее на «действуй, Moody Blues», а потом спросил: — Часы Фуго? Зачем они тебе? — Он попросил меня спрятать их в черепахе, чтобы случайно не потерялись во время побега, — Миста пожал плечами, — кстати, давай твою книгу тоже уберём. И вообще, нам пора за работу: надо достать все награбленные припасы из колодца и засунуть их… — В черепаху. Я понял. — Согласен, звучит просто ужасно. Они переглянулись и рассмеялись, а Триш закатила глаза и вздохнула: — Мальчишки. — Ты тоже полезай в черепаху, юная леди, — тут же распорядился Миста. — И сиди там до самого конца, пока через пропасть не перелезем. Если Проша увидит тебя снаружи — мигом уши оторвёт. И мне тоже, за компанию. — Но я хочу посмотреть на пожар! — заныла девочка. Пожар. Точно, Миста умудрился забыть о пожаре, и Леоне, судя по его растерянному взгляду — тоже. Они вместе обернулись к той части дома, где располагалась столовая. Ведь всё должно было начаться буквально… Да, прямо сейчас. С оглушительным грохотом взорвались стёкла громадных окон, и яркие языки пламени вырвались наружу. Едкий дым устремился к небу, и безжизненная поляна возле Дома в одно мгновение наполнилась шумом огня, ярким светом и летящими во все стороны искрами. У всех троих одновременно вырвался восхищённый вздох. — Так красиво! Но страшно! — Ты ещё здесь? — возмутился Миста. Он сам с огромным трудом оторвал взгляд от полыхающей столовой и со всей строгостью, на которую был способен, указал младшей сестре на черепаху. Та наконец-то послушалась. Триш, а не черепаха. — Здорово пылает, — с весельем (и капелькой гордости) заметил Леоне. — Уверен, Наранча сейчас в полном восторге. Сколько раз Мама отбирала у него спички… Они снова вместе рассмеялись, а потом Миста осторожно заметил: — Я думаю, Бруно тоже бы понравилось. И Ризу. Леоне ничего не сказал, да и не было времени бездельничать. Внутри засыпанного землёй старого колодца лежало несколько мешков с припасами, и мальчики поспешили их вытащить, чтобы потом сложить в волшебную комнату на спине черепахи. Там была сменная одежда, несколько одеял, прочие полезные вещи, стащенные с чердака или из кладовки. Накануне удалось даже украсть небольшую аптечку. Среди всего прочего Миста обнаружил (и не особо удивился) целую наволочку, набитую игрушками. Да уж, повезло им с черепахой: если бы не она, взять с собой столько вещей у них не получилось. Но, самое главное — пришлось бы оставить в Доме младших. Сейчас Мисте даже думать страшно о подобном исходе, но ведь это вполне могло быть реальностью… — Миста! Ми-и-и-ста! — раздался противный писк прямо у него под ухом. Как всегда вовремя. — Миста, Проша уже идёт! — Миста, Джорно говорит, что Мама купилась! Купи-и-и-лась, купи-и-и-лась! — Это что за комары? — удивился Леоне, пытаясь рассмотреть кружащих вокруг Мисты Sex Pistols. — Это мой станд, — Миста с видом мученика поднял глаза к тёмно-синему небу, — я тебе потом всё объясню… и познакомлю. Проша, Джорно и куча детей действительно уже бежали сюда. Согласно плану, всех мелких они собирались спрятать в черепахе на время побега, ведь снаружи находиться — слишком опасно. Кто знает, что предпримет Мать Донателла, когда поймёт, что её обвели вокруг пальца. Ярко полыхнуло пламя, и часть крыши над столовой провалилась внутрь. Огонь распространялся быстро: хорошо, что все дети уже здесь. Миста инстинктивно попытался их сосчитать, но сбился, потому что малышня двигалась слишком хаотично и быстро. Но он точно видел, что его любимицы, сёстры Лори и Эри, и их подружка Фай, одними из первых спрятались в черепахе, и… — Миста? — окликнул его Джорно. — Всё по плану? Миста быстро кивнул и вдруг заметил, что по левой руке Джорно стекает тонкая струйка крови. — Что это? — Единственный способ отследить, когда Мама использует свой станд, — тихо ответил Джорно, — помнишь, как тогда, в Тайной Комнате? Миста ещё раз кивнул. И в этот момент ни он, ни кто-либо другой из детей, не заметил ничего необычного, но на земле появилось несколько лишних капель крови. Время перескочило вперёд.