Малые кораблики, малые кораблики К Хогвартсу плывут. Малые кораблики, малые кораблики, Вот и первый труп. ***
Мы причалили к подземной пристани. На негнущихся ногах я кое-как сумел выбраться из лодки, затем помог с этим делом вытирающей слёзы Гермионе. Осмотрелся вокруг: первокурсники были в раздрае — кто-то плакал, кто-то выглядел столь бледным, будто бы сейчас грохнется в обморок. Рона Уизли и вовсе стошнило прямиком в Чёрное озеро, хотя даже после этого никто не скривился — все были слишком шокированы внезапной смертью однокурсника. — Надо сообщить кому-то… Рассказать профессорам! — выкрикнула Гермиона, не обращаясь ни к кому конкретно. — Мы… Мы даже не знали его имени… — Его звали Кевин, — робко сказала худая белобрысая девочка, — он ехал с нами в купе. Кевин Энтвистл, кажется, его полное имя. Полноватая шатенка, что стояла рядом, кивком поддержала слова девочки. — Бесполезно что-либо рассказывать, — вступила в разговор другая девочка, — вы разве не видели реакцию Хагрида? По всей видимости, здесь подобные случаи считаются нормой… Вот, значит, что отец имел в виду… Понятно. — Ну-у, вы идёте там? Или так и будете стоять на месте? — окликнул их Хагрид, что успел уже подняться на несколько десятков ступенек вверх, — мне вас профессору МакГонагалл сдать надо, а она опоздания ой как не любит. Слова Хагрида будто привели в чувство первокурсников, и мы стали подниматься следом. — Я не могу понять, — шептала мне немного успокоившаяся Гермиона, — как это — смерть ученика в порядке вещей? Разве такое возможно? Он же был волшебником! — Не знаю, Гермиона. Думаю, скоро мы поймём здешние порядки, а пока… — я огляделся, — нам лучше затаиться. Не выделяться, не привлекать внимание, выполнять, что говорят. Как считаешь? Гермиона задумчиво кивнула, и мы продолжили подъём молча, хоть и в размышлениях. Туннель от пристани к замку был довольно длинным, а единственным источником света здесь являлась огромная лампа Хагрида, шедшего впереди. В итоге, как и в случае с тропинкой перед озером, передвигались мы в темноте, и лишь чудом никто из учеников не свалился с лестницы вниз. Ведь если подумать, то один упавший впереди ученик своим телом столкнёт ещё одного, тот —ещё, и так снежным комом мы будем катиться вниз, пока сломанными куклами не упадём в озеро на радость кальмару-людоеду. А уж если упадёт Хагрид, то шансов на выживание не будет ни у кого. Смерть мальчика Кевина явно влияет на ход моих мыслей — уже думаю, каким образом я в данный момент могу умереть. Наконец-то лестница кончилась, и мы оказались на лужайке у подножия замка. Только вот оказалось, что до входа в виднеющуюся даже отсюда огромную дубовую дверь нам предстоит преодолеть ещё один лестничный пролёт. На последних ступеньках дети явно выбились из сил, и я даже не представляю, какие маршруты нужно будет преодолевать каждый день в этом огромном замке. Сколько там этажей, восемь, кажется? И сколько раз в день нужно будет пешком проходить подобные пролёты? По прибытии Хагрид трижды постучал в дверь, и практически сразу та стала со скрипом открываться. За ней стояла пожилая женщина в чёрном плаще, а на поясе у неё висела и еле заметно извивалась какая-то верёвка. Профессор МакГонагалл собственной персоной. — Профессор, я вам тут это, первокурсников привёл, — сказал ей Хагрид, — всего на одного меньше, неплохой результат, а? — он почесал свою голову. — Спасибо, Хагрид, — профессор оглядела нашу толпу жестким взглядом, — я их забираю. МакГонагалл развернулась и пошла по огромному замковому вестибюлю, а мы не сговариваясь двинулись следом. Дубовая дверь за нами с тем же звуком закрылась, скрывая от нас великана. Когда справа показались двойные двери, за которыми слышался гул голосов, профессор обернулась и взмахом руки остановила нашу беспорядочную процессию. — Вы волшебники или кто? — внезапно спросила она. — Почему при взгляде на вас мне видится толпа грязных неуклюжих маглов? Постройтесь в два ровных ряда, я осмотрю ваш внешний вид перед церемонией распределения. Первокурсники неуверенно начали пробовать выполнить поручение профессора, но в процессе скорее мешали друг другу, создавали кривые ряды с разных сторон и не понимали, куда им в конце концов правильно встать. Я было хотел, смотря на всё это безобразие, взять построение в свои руки, но вспомнил, что собирался не высовываться, пока не узнаю все здешние порядки. А то как знать, вдруг здесь инициатива карается похуже неосторожности? По итогу профессор на нас лишь разозлилась и сама стала ставить учеников на нужные места. — Удивительно. Как вы собираетесь колдовать, если не способны выполнить столь простую задачу? — причитала МакГонагалл. — Думается мне, в этом году первый курс будет на диво отвратителен в своих умениях и дисциплине. Даже странно, что озеро забрало лишь одного. У учеников округлились глаза после слов профессора, и даже у меня засосало под ложечкой. Как-то это слишком… Жестоко? Говорить так одиннадцатилеткам. Однако вскоре у нас всё же получилось встать, как того хотела МакГонагалл. Она начала индивидуально осматривать каждого ученика: некоторых пропускала без слов — в их числе, к счастью, оказались и мы с Гермионой — у некоторых спрашивала имя и указывала на изъяны, которые необходимо исправить. Ученики после её слов судорожно поправляли плащи и застёжки, приводили в порядок волосы, оттирали следы грязи… Так и продолжалось до тех пор, пока профессор не подошла к одному ученику. Взглянув на его безобразный внешний вид, она арктическим голосом спросила: — Ваше имя? — Не-не-невилл, Невилл Лонгб-боттом, — заикался мальчишка, устремив взгляд в пол. — Смотрите на профессора, когда отвечаете! — крикнула МакГонагалл и веревка, что находилась у неё на поясе, со свистящим звуком стрельнула по лицу мальчика, оставив длинный кровавый след у того на щеке. Это оказалась не верёвка, а самый настоящий хлыст. Невилл взялся рукой за щеку и, всхлипывая от страха и боли, поднял собственный заплаканный взгляд. — Что же, «Невилл Лонгботтом». Не потрудитесь ли мне объяснить, по какой причине вместо ботинок, брюк и плаща будущего ученика Хогвартса я вижу лишь засохшую грязь? Вы решили изменить дресс-код школы или, может, вам комфортнее ощущать сродство с землёй подобным образом? — засыпала она его унижающими вопросами. — Я у-упал, проф-ф-ф-ессор. — Ах, упали. Спасибо, мистер Лонгботтом, без вашего ответа я бы не догадалась о столь досадной случайности, по воле рока произошедшей именно с вами. Как же вы собираетесь в таком виде предстать перед другими учениками? Профессорами? Директором Дамблдором? — Я-я, не знаю-ю-ю, — у Невилла началась натуральная истерика, однако это явно не трогало МакГонагалл. Остальные ученики с жалостью и страхом смотрели на происходящее. Каждый понимал, что на месте Невилла спокойно мог оказаться он сам. — Эванеско! — взмахнула профессор палочкой и вся грязь на одежде мальчика испарилась. — Независимо от вашего будущего факультета, мистер Лонгботтом, я отнимаю у вас десять баллов за столь неопрятный вид. Кажется, Невиллу здорово повезло, раз он всего-навсего лишился баллов. Если судить по уже увиденному, то закончиться всё могло куда печальней и трагичней. — Итак, — привлекла профессор внимание первокурсников после окончания осмотра внешнего вида, — раз уж теперь вы хотя бы отдалённо напоминаете мне волшебников, вас можно наконец пустить в Большой зал, где пройдёт церемония распределения по факультетам. В их составе вы будете учиться оставшиеся семь, — МакГонагалл взглянула на Невилла, — или меньше, лет. К месту распределения мы идём двойной колонной, а после прибытия становимся в шеренгу лицом к преподавательскому составу. После этого я стану зачитывать список. Когда вы услышите своё имя, то выйдете из шеренги и сядете на табурет. После распределения вы пройдёте за стол определённого факультета и займёте одно из свободных мест в конце стола. Всё понятно? Было заметно, что многие дети до жути боялись всё перепутать перед глазами всей школы, так что уверенных в себе голосов слышно не было. — Неужели я говорю на каком-то другом языке? — возмутилась МакГонагалл. — Что вам непонятно? Двойной колонной к месту между столами учеников и столами преподавателей, потом шеренгой в сторону преподавателей. Это же так просто! Для первокурсников это простым не казалось, хотя лично я прекрасно всё понял. Но меня, наверное, нужно относить скорее к исключению, что лишь подтверждает правило. МакГонагалл, видя некоторые лица, демонстрирующие существенный недостаток интеллекта ввиду малого возраста, стала проходить вдоль нашего строя, кого-то высматривая. — Ты! — показала она пальцем. Я даже не сразу понял, что обращались ко мне. — Твоё имя? — Кайл Голден, профессор, — ответил я без запинки, глядя ей в глаза, не желая повторять судьбу Невилла. — Что же, хорошо, — взглянула она на меня с каплей одобрения, по всей видимости удовлетворённая моим ответом, — вам понятны мои объяснения? — МакГонагалл вопросительно на меня посмотрела. — Предельно, профессор. Мне в какой-то момент показалось, что на её лице промелькнуло облегчение. — Подойди сюда, в центр, — я подошёл. — Ты будешь направляющим в этом подобии колонны, — указала она ладонью на моих однокурсников, — и проследишь, чтобы твои однокурсники всё сделали правильно. Могу ли я иметь хоть крупицу надежды на успех этой затеи, мистер Голден? Но почему я? Что-то она во мне углядела, раз выбрала меня на роль ответственного. Вот тебе и план не выделяться, блин. Не хочу! — Я приложу все усилия для этого, профессор МакГонагалл, — ответил я совершенно не то, что было у меня в мыслях. Мало ли как она воспримет отказ — её извивающийся хлыст теперь пугал меня до чертиков. — Отлично. Как только откроются двери Большого зала, вы выходите. У вас есть где-то десять минут на подготовку. И вы! — обратилась она уже ко всем остальным. — Я бы посоветовала вам слушаться мистера Голдена. Ведь если вы потерпите неудачу, то ответственность будет целиком на нём, но если я узнаю, что первый курс опозорился из-за нежелания слушать и слышать… Я вас предупредила. Закончив свой спич, МакГонагалл удалилась, но отправилась в Большой зал не через главные двери, а, по всей видимости, через специальный ход для преподавателей. — Так, теперь собрались все, не галдим и не расходимся со своих мест, — взял я быка за рога, не желая упускать драгоценное время на бесполезную рефлексию. Мой тон явно подействовал на детей положительно — они подобрались и внимательно меня слушали. — Теперь, если кому-то что-то непонятно из того, что сказала профессор, поднимаете руку, — вверх сразу же взмыли с пару десятков рук. — Отлично, говорят только те, на кого я указываю — у нас мало времени, и любых несогласных в случае провала я обязательно сдам перед собственным четвертованием, или что она там мне придумает. Сердце при мысли о собственной столь скорой смерти участило свой темп, но я не обращал на это внимания, было не до того: — Ты, — указал я на ту девочку, что сообщила всем имя утонувшего. — Ханна Аббот, — зачем-то представилась она. — Можешь сказать, как именно мы пойдём в Большой зал? Нужно ли нам перестраиваться и кто начинает идти, а кто заканчивает? — Если сейчас все повернутся в правую сторону, то мы станем той самой двойной колонной и именно таким образом зайдём. Я буду без пары, самым первым, раз уж являюсь направляющим. Последними будут идти они, — указал я на самых дальних от Большого зала учеников. — Следующий? Сразу же пять или шесть рук убралось, что вселяло в меня надежду: — Ты, с чёрными волосами, — показал я на мальчика в очках — единственного, не считая Гарри Поттера. — Кхм, я Терри Бут, — он неуверенно огляделся по сторонам. — Профессор говорила про свободные места на концах столов. Но с какой стороны считать этот самый конец? И что будет, если свободных мест там не будет? Я сдержался, чтобы не приложить руку к лицу: — Когда тебя распределят, конец стола будет означать самый дальний от тебя край, Терри. И там должны быть свободные места. Точно. А если их не будет, то тебе обязательно подскажут, куда именно нужно сесть. Следующий? Рук стало ещё меньше — неужели у всех был в голове столь глупый вопрос? Или о своих они смогли догадаться самостоятельно? — Ты, вот, да, — указал я на ещё одного мальчика, — какой у тебя вопрос? — Оливер Риверс. А как узнать, где какой факультет будет сидеть? В толпе послышались смешки от столь глупого вопроса. — А ну не смейтесь. Оливер, да? — он кивнул. — Так вот, отвечая на твой вопрос — во-первых, у каждого факультета должны быть знаки различия на форме. Их ты, надеюсь, знаешь? — Оливер снова кивнул. — Хорошо, во-вторых, если не сможешь разглядеть нашивки, у каждого факультета есть свой цвет. Их ты, надеюсь, тоже знаешь? — положительный ответ. — Значит, сможешь определить, где сидит какой факультет, по одному виду учеников. Ну а если у тебя и это не получится, вот тебе мой совет — иди туда, где активней хлопают. Всё понятно? — Да, спасибо, — сказал он с благодарностью. Я ответил ещё на несколько вопросов. Некоторые из них были достаточно логичными, а какие-то находились за гранью моего восприятия. Большинство учеников просто боялось сделать что-то не так, поэтому уточняли у меня всякие мелочи. На некоторые вопросы я сам не знал точного ответа — нашли, блин, у кого спрашивать, я вообще-то в этом мире ещё и суток не провёл. Однако я подключал логику первого порядка и без проблем находил наиболее вероятный ответ, который и озвучивал остальным. И когда я уже думал, что вопросы у детей кончились, появилась ещё одна рука. — Как будет происходить церемония распределения? — задала вопрос стройная миловидная девочка, как только я на неё посмотрел. Это была та самая, что говорила про нормальность смертности учеников и ещё что-то про своего отца на пристани. Ну вот и что мне ей ответить? Скажу про шляпу — а вдруг в этой хоррор-версии Поттерианы всё происходит иначе? Хотя МакГонагалл говорила про табурет, так что вроде бы должен быть канон… — Ты бы сначала назвала себя, прежде чем провокационные вопросы задавать, — ответил я нахалке, решив перейти в наступление. Было видно, как она возмутилась, но под взглядами остальных нехотя ответила: — Дафна Гринграсс. Ну так что, будешь отвечать или как? — Дафна, — сказал я ласково, — дорогая, — мне даже понравилось, как её покоробило моё обращение, — а разве профессор что-то сказала про это? Или ты меня считаешь всезнающим пророком? Я — маглорождённый, ты же по виду и манерам — явно чистокровная, — надеюсь, я в этом не ошибся. — Так что это я тебя должен спросить: Дафна, а как у нас будет проходить распределение? Первокурсники стали заинтересованно ждать ответа Дафны — по всей видимости, никто из них почему-то не знал, что включает в себя эта церемония распределения. Неужели родители никому ничего не сказали? Но почему? — Не знаю, — через несколько секунд напряженной тишины буркнула она, скрестив руки и явно пожалев, что вообще решила подискутировать, — отец мне ничего не говорил о школе, только давал сплошные намёки. Как говорил классик — переиграл и уничтожил. Всё же с малолетками достаточно просто подбирать правильные слова и, не доходя до грубости, оказываться победителем любых словесных баталий. — Ну тогда, если ни у кого не осталось непонятных моментов, — я оглядел своих однокурсников и, к счастью, вопросов и правда больше не было, — предлагаю сразу правильно построиться перед дверьми и подождать их открытия — вроде как осталось недолго.***
Шаг, ещё один шаг. И ещё. У меня подрагивали руки, а в крови явно была серьёзная доза адреналина. Однако я продолжал идти, смотрел прямо, не косясь по сторонам и не отвлекаясь на любопытные, изучающие взгляды старшекурсников. Наша процессия после открытия дверей двинулась по прямой, и я никак не мог узнать, что там происходит сзади. Не упал ли кто? Держат ли они ровный строй? Есть ли вообще кто-то позади меня, или они так и остались перед входом в Большой зал, не решившись сделать и шаг? Ответственность сильно давила на меня, а использование хлыста МакГонагалл с доказательством в виде раненой щеки Невилла лишь усиливало мою нервозность из-за всего этого балагана. Если ученик может спокойно утонуть по дороге в Хогвартс, и никто даже не почешется, а сами преподаватели используют физические наказания по собственной прихоти, то что может ждать в таком месте меня? Попаданца, маглорождённого волшебника. Не убьют ли меня, если узнают о моём взрослом сознании в теле ребёнка? Есть ли у меня хотя бы шанс выбраться из этого Хогвартса живым? Я не помню, чтобы боялся всеобщего внимания, но здесь был не обычный зал зрителей какого-нибудь спектакля, а несколько сотен самых настоящих волшебников, причём полтора десятка из них взрослые, а один так и вовсе директор Хогвартса, какой-то вершитель здешней истории и чуть ли не самый сильный маг современности. И все они смотрят в первую очередь на меня, ведь я направляющий, иду даже без собственной пары, явно выделяясь среди остальных. Спустя бесконечное количество времени четыре длинных стола с учениками наконец-то остались позади. Я свернул направо, перестраиваясь в длинную шеренгу на всю ширину зала. Когда дошёл до собственного места, смог посмотреть на первокурсников — вроде бы всё прошло неплохо, хоть и видно их запредельное волнение. Мы, как и нужно было, повернулись к преподавателям лицом. В центре зала на небольшом помосте рядом с табуретом стояла МакГонагалл, держа в руке Распределяющую шляпу и свиток, видимо, с нашими именами. — Аббот, Ханна! — без предупреждения сказала МакГонагалл, как только хвост нашей колонны занял своё место в противоположном конце Большого зала. Девочка какое-то время не выходила, но после толчка от своей подруги наконец двинулась с места, подошла и села на табурет. МакГонагалл надела на неё шляпу. — Пуффендуй! — сказала та, и в зале зазвучали аплодисменты — скорее вежливые от учителей и трёх других столов, громкие и частые от пуффендуйцев, которые занимали крайний стол с противоположной от меня стороны. Ханна поднялась и быстрыми шажками направилась к барсукам. И всё, никаких сюрпризов. Обычное распределение, как в каноне. Честно признаться, после всех странностей этого дня я ожидал, что и церемония будет как-то отличаться в худшую сторону. Даже хорошо, что я ошибался. — Боунс, Сьюзен! — распределение продолжалось в том же ключе. Я же наконец смог оценить Большой зал во всей красе, дожидаясь своей очереди. До этого мне было просто некогда глазеть по сторонам — слишком сильно волновался и был сосредоточен на правильном построении. Зал был искусно украшен флагами факультетов, многочисленными парящими свечами, что освещали помещение, зачарованным потолком в форме звёздного неба… Зрелище было потрясающим, ничего не скажешь. Когда Сьюзен отправилась вслед за своей подругой на Пуффендуй и вызвали следующую девочку, я решился более внимательно осмотреть преподавательский состав. Посередине на каком-то подобии золотого трона сидел сам Альбус Дамблдор. Помнится мне, что в книгах он постоянно носил странные вырвиглазные наряды — здесь же такого и в помине не было. Его плащ серого цвета пусть и был без изысков, но смотрелся на директоре вполне себе презентабельно. Сам же Дамблдор выглядел пусть и доброжелательно, однако что-то в нём показывало отголоски той власти, которой он здесь обладал. С таким человеком ты не посмеешь говорить неуважительно, и уж тем более не позволишь себе его недооценивать. Если жизнь, конечно, имеет для тебя хоть какую-то цену. Слева от него восседал Северус Снейп во всём чёрном и дородная женщина в наряде болотных цветов, являвшаяся, по всей видимости, Помоной Спраут. Справа была видна голова получеловека-полугоблина Филиуса Флитвика, а затем стояло пустое кресло — очевидно, это было место МакГонагалл. Но вот некоторые остальные учителя по бокам, на которых я до этого не обращал внимания, привели меня в полнейшее замешательство. С правой стороны сидел одноглазый Аластор Грюм, который по канону вообще не преподавал в Хогвартсе! Ну, исключая Крауча под оборотным зельем, конечно. Зачарованный глаз профессора быстро двигался, сканируя происходящее в Большом зале, и как только я посмотрел на Грюма, тот сразу же это понял и посмотрел в ответ, улыбнувшись своим уродливым лицом в шрамах. Я сразу же от греха повёл взгляд дальше и увидел невзрачного, но такого знакомого Римуса Люпина! Также за преподавательским столом сидела Долорес Амбридж во всём розовом, Квирелл, которого я вообще еле узнал, так как он был без своего тюрбана, а значит — и без Тёмного лорда на затылке. С другой стороны стола мне показался знакомым чернокожий мужчина — по-моему, он был участником Ордена Феникса и звали его то ли Кигсли, то ли Кингсли. Прямо за ним сидела красивая молодая женщина в шикарном фиолетовом наряде, и её я вот совсем не помнил в книгах или фильмах. За столом было ещё пять-шесть ничем не выделяющихся учителей, однако мне хватило и тех, кого я узнал. Для полной коллекции здесь не хватало разве что Локонса со Слизнортом — и тогда бы получился полный комплект! Что они все, интересно, здесь преподают? — Энтвистл, Кевин! — прозвучали слова МакГонагалл, и первокурсники моментально напряглись, услышав знакомое имя. Никто не выходил из строя. Я уже на секунду представил, как учителя начинают спрашивать, где названный мальчик, как по нашим сбивчивым показаниям выясняется его судьба, срывая всеобщий праздник. Как вызывают Хагрида и начинают разбирательство… Лишь на секунду я представил себе тот исход событий, который по-хорошему и должен был произойти. — Кевин Энтвистл! — повторила профессор по прошествии нескольких секунд томительной тишины. Когда в очередной раз никто не откликнулся, она просто зачеркнула имя в списке и продолжила: — Джастин Финч-Флетчли! Я не заметил на лицах преподавателей ни единой капли замешательства или тревоги. Ученики старших курсов позади меня о чем-то пошептались — вот и всё, чем сопровождалось отсутствие одного из первокурсников. Больше бедолага Кевин в школе чародейства и волшебства Хогвартс не числился. — Голден, Кайл! — прозвучало через какое-то время и моё имя. Я, старательно показывая отсутствие волнения, направился в центр зала. Под взглядами сотен учеников МакГонагалл надела на меня шляпу. — Осторожность. Лидерство. Смелость. Желание? — раздалось у меня в голове. Это шляпа назвала мои качества сейчас? Интересно… А желание — это на какой факультет я хочу отправиться? Узнать бы ещё разницу между факультетами, а так, по неведению, лучше всего выбрать вариант, о котором хоть что-то знаешь и где есть знакомые тебе люди: — Гриффиндор? — постарался я подать мысленный сигнал шляпе. — ГРИФФИНДОР! — повторила она на весь зал название моего факультета, после чего с помощью МакГонагалл покинула мою голову. Произошло это достаточно быстро, и никакого вразумительного диалога между нами не случилось. Думаю это скорее хорошо, ведь если бы шляпа в моих мыслях узнала, кем я являюсь, то могли бы возникнуть проблемы. Под хлопки учеников и учителей я проследовал за свой стол, в самую дальнюю его часть. Если я правильно оценил возраст сидящих учеников, то самые старшие находились ближе всего к преподавателям, самые младшие — дальше. — Голдштейн, Энтони! — выкрикнула тем временем МакГонагалл новое имя. За нашим соседствующим со вторым курсом Гриффиндора закутком уже расположился знакомый мне Симус Финниган и ещё две девочки. — Здорово, Кайл! Мы на одном факультете, — воскликнул ирландец, как только я сел за стол. — Да, Симус, здорово. А вас зовут?.. — спросил я тем временем у девочек. — Я Лаванда Браун, — сказала, улыбаясь, пышноволосая высокая девочка, — приятно познакомиться. — Фей Данбар, — неуверенно сказала вторая. — А я Кайл Голден, мне тоже очень приятно. — Да брось, Кайл, думаю, они знают, как тебя зовут. У нас вроде как получилось всё правильно, да? — спросил у меня Симус. — Думаю, ничего фатального мы не сделали, так что да, вроде как пронесло, — я облегчённо улыбнулся, сбрасывая накопившееся напряжение пустой болтовнёй. Через несколько минут к нам присоединилась Гермиона, сев рядом со мной. — Поздравляю с поступлением ко львам, — сказал я ей, улыбнувшись. — Спасибо, — Гермиона познакомилась с остальными и с моей подачи включилась в наш разговор. За праздничной атмосферой и благодаря стремительным эмоциональным качелям первокурсникам удалось расслабиться, несмотря ни на какие потрясения. Всё-таки детская психика довольно пластична, и если час назад мы все находились в шоке от смерти Кевина, то сейчас, глядя на поведение старшекурсников, без проблем общались, делились информацией о себе и ждали появления блюд на столах, так как серьёзно проголодались. — СЛИЗЕРИН! — в очередной раз крикнула шляпа, отправив нахальную Дафну Гринграсс на факультет змей. — Как ты её уделал, Кайл! Я чуть не заржал во весь голос, когда увидел её перекошенное лицо, — делился впечатлениями о моей перебранке с девочкой Симус. — Это было довольно грубо, Кайл, — вставила свои пять копеек Гермиона, — она же девочка и просто задала тебе вопрос. — Она лишь хотела выставить меня дураком перед остальными, — ответил я, отмахнувшись от слов Гермионы, — видимо, ей не понравилось, что однокурсниками командует маглорождённый, просто ей не хватило духу сказать это напрямую. Поступление на Слизерин лишь подтверждает мою догадку. Другие дети покивали, соглашаясь с моими аргументами, и Гермионе пришлось признать капитуляцию. Распределение тем временем во всю продолжалось. К нам, как по канону, присоединился Невилл, на щеке которого до сих пор красовалась засохшая кровь. Девочки поинтересовались его самочувствием, но он лишь тихо отговаривался, жутко стесняясь общения со сверстниками, из-за чего от него довольно скоро отстали. Ко львам следом отправилась миловидная Риона О’Нил, индианка Парвати Патил и низкорослая Салли Энн-Перкс. Девочек стало слишком много, там что мы с Симусом и замкнутым Невиллом оказались в меньшинстве, вынужденные выслушивать девчачий трёп. — Поттер, Гарри! — сказала профессор очередное имя, и любые разговоры в зале прекратились, сменившись перешёптываниями: — Мальчик-который-выжил? Я и забыл, что он поступает в этом году. — Тот самый Гарри Поттер? Победитель Тёмного лорда? Очевидно, по этой части канон оказался прежним — популярность Гарри Поттера в магическом мире была велика. — ГРИФФИНДОР! — взорвалась шляпа возгласом, и все гриффиндорцы даже повставали со своих мест, встречая знаменитого мальчика. Тот робко прошёл сквозь весь зал и присоединился к нашей компании. Гарри познакомился со мной и остальными, после чего даже принял участие в нашей болтовне, хоть сам в основном молчал, лишь отвечая на безобидные вопросы однокурсников. Так мы узнали, что жил Гарри Поттер с родственниками-маглами, и это услышали ученики второго курса, а за ними и остальные. Студенты не понимали и не верили, что тот, кто окончил гражданскую войну, про которую они столько слышали, всё это время провёл с «жалкими простецами». Строились теории, но ни одна из них так никого к выяснению причин и не приблизила, из-за чего постепенно тема разговора сменилась на другие. Среди последних к Гриффиндору присоединился Дин Томас, что подсел к Симусу, и рыжеволосый Рон Уизли, устроившийся подле Гарри. Распределение закончилось, и слово взял директор Хогвартса. Он поднялся со своего кресла, внимательно посмотрел на учеников и произнёс: — Я рад видеть здесь всех тех, кто дошёл до этого нового учебного года. Хочу поприветствовать и наших первокурсников, которым лишь предстоит познакомиться с Хогвартсом и его тайнами. Я надеюсь, — Дамблдор наклонил голову чуть вперёд, — что студенты старших курсов найдут в себе мудрость и позволят своим младшим братьям-волшебникам самостоятельно отыскать свой путь в нашу общую семью. После слов директора в зале сохранялась гробовая тишина, пока Дамблдор сам её не нарушил: — Также не стоит забывать об основных правилах школы, которые нам любезно напомнит наш школьный смотритель Аргус Филч, — директор указал рукой на пожилого человека, что стоял у стены в одном из проёмов. Аргус Филч имел жиденькие волосы, одет был в старый поношенный костюм и непроизвольно кривил лицо, а из специального кармашка в области его живота на учеников пронзительно глядела кошка, по всей видимости, та самая Миссис Норрис. — Кхм-кхм, — прокашлялся смотритель перед речью, — в коридорах колдовать запрещено, — он загнул один палец, — после отбоя покидать свой факультет в личных целях запрещено, — загнул второй, — покидать территорию Хогвартса без специального дозволения запрещено, — третий, — заходить в Запретный лес без сопровождения запрещено, — четвёртый, — посещать правое крыло третьего этажа, не являясь первокурсником, запрещено, — когда-то открытая ладонь превратилась в кулак. Последнее правило было каким-то дурацким. Разрешено посещать только первокурсникам? Какой в этом смысл? Однако, услышав последнее правило, многие ученики старших курсов заметно вздохнули с облегчением. Интересно, по какой причине? И почему я чувствую во всём этом какую-то подставу? — Спасибо, Аргус, — вновь взял слово Дамблдор. — Напоследок же я хочу сказать вам следующее: обычных зверей побеждают звёзды, а самого сильного — мелодия. Итак, да будет пир! После этих слов на столах появились разнообразные угощения. Гарниры, самые разные мясные блюда — от котлет и стейков до колбасок и отбивных, соусы самых разных видов… Надо ли говорить, что первокурсники, как, впрочем, и все остальные ученики, буквально набросились на еду? Я тоже присоединился к всеобщему поглощению съестного, а между тем задумался над словами директора. Звери, звёзды и мелодия? Насчёт последнего были мысли, что он имел в виду трёхголового пса из канона и способ его усыпления. Но остальное? Однако в его словах явно содержался какой-то смысл, и благодаря моим воспоминаниям я был практически уверен, что они были связаны со злополучным третьим этажом. В любом случае мне стоило запомнить всё сказанное сегодня, а ещё лучше, записать и хорошенько над этим поразмыслить. На смену горячим блюдам появились разнообразные десерты, но лично в меня уже ничего не влезало — пир выдался очень уж богатым на угощения. А когда исчезли и десерты, Дамблдор дал знак, что пир окончен, и ученики засобирались по своим гостиным. Сквозь толпу пробирающихся на выход учеников к нам обратился женский голос: — Перваки! Не отставайте, а то потеряетесь и влипнете в неприятности. Не думаю, что в одиночку вы найдёте вход в нашу гостиную. Мы переглянулись между собой, после чего резко вскочили со своих мест и тоже направились к выходу, следуя за старшекурсниками с красными цветами в элементах формы. Шли мы одной группой, но я нет-нет да поглядывал, не потеряли ли мы какого-нибудь Невилла по дороге. Не знаю, почему во мне проснулась подобная забота, наверное до сих пор ощущаю отголоски той ответственности, что возложила на меня МакГонагалл. Довольно скоро факультетские потоки разделились — слизеринцы направились в дверь слева на цокольном этаже, а пуффендуйцы в точно такую же дверь, но уже справа. Каждая из них, по всей видимости, вела в разные секции подземелий. Мы же с когтевранцами по широкой мраморной лестнице поднялись вверх на первый этаж, после чего ещё минут десять следом за старшекурсниками петляли по лестницам в движении, кое-как с полными животами добравшись аж до седьмого этажа. Вороны ушли в одну сторону, а мы вскоре подошли длинной процессией из всех курсов к портрету Полной Дамы. — Счастье отважным, — пусть мы и находились в самом конце очереди, но я смог услышать пароль, сделав зарубку в памяти его не забыть. Гриффиндорцы активно хлынули в гостиную своего факультета. Когда я вошёл туда, круглое помещение с большим узорчатым камином и множеством кресел и диванов показалась мне довольно уютным местом. Большинство гриффиндорцев, особенно младших курсов, двинулись сразу по спальням — сытые и усталые. В самой гостиной оставались лишь старшие, расположившись на диванах и смотря на нас заинтересованными взглядами. — Ну что, добрались? — спросила у нас девушка со значком старосты. — Все на месте или кого-то всё же потеряли? Мне показалось, что именно этот голос вовремя посоветовал нам выдвинуться из Большого зала. Я оглядел своих однокурсников и ответил за всех: — Да, все. Двенадцать человек. — Отлично. Я Оливия Райли, староста с пятого курса. К сожалению всё, что могу вам сейчас рассказать — это то, что план расположения помещений и расписание занятий находятся на стене у Главного входа. Запомните это и тщательно посмотрите их в понедельник после завтрака. А сейчас я покажу ваши спальни… — Не торопись так, Оливия, — сказал внезапно голос со стороны старшекурсников, — дай сказать пару слов первачкам. К ним вышел статный парень с таким же, как у Оливии, значком. — Чего тебе, Дилан? — Оливия упёрла руки в бока. — Ты же прекрасно знаешь, что мы не должны ничего им рассказывать. — Однако тебе это не помешало крикнуть им в Большом зале, когда мелкие должны были сами додуматься последовать за товарищами с факультета, — парировал некий Дилан, — да и не собираюсь я им давать никаких советов. Назовём это угрозой, — он хмыкнул. Парень подошёл к нам поближе: — Значит, так, мелочь. Я Дилан Блэр, староста с шестого курса. В следующем году я собираюсь стать старостой школы, и для этого нам необходимо победить в соревновании факультетов. Если же мы проиграем… Я посмотрю, скажем, три нижних имени в списке заработанных за год очков у первого курса и обеспечу им безлимитный курорт в больничном крыле. Ни к чему не призываю и не советую, — он поднял руки, будто сдаётся, — но посыл вам мой лучше уловить. Смекаете? Мы закивали подобно болванчикам. И пусть этот парень мне сразу сильно не понравился, но дополнительных проблем на свою голову мне точно сейчас не нужно. Сказал, что будут последствия в следующем году? Да пожалуйста! Доживу до того момента, а там уже будем разбираться. — Это низко, Дилан, угрожать первокурсникам, — заявила Оливия, ещё больше нахмурившись, — сам знаешь, каково им придётся, и подливаешь масла в огонь. Блэр сжал руки в кулаки и направился к Оливии: — Ты, Райли, что-то много о себе возомнила. Думаешь, смогла проскользнуть в старосты и стала неприкасаемой?! — он резко, с силой ударил её кулаком по лицу. Не ожидавшая подобного девушка завалилась назад, стукнувшись спиной о колонну камина. Но парень и не думал на этом останавливаться. Наклонившись к закрывающей лицо и стонущей девушке, он снова стал бить её — раз, второй, третий. Удары приходили в область рук, шеи и груди, а останавливать старшекурсника никто и не думал. Дилан поднялся и несколько раз ударил ногой по животу девушки со словами: — Больше. Не. Спорь. Со мной, — каждое его слово сопровождалось ударом. Парень наконец закончил, неспешно сел на одно из свободных кресел и начал рассматривать свои кулаки, поглядывая при этом на нас. — Всё, первокурсники, по комнатам. Сейчас, — сказал другой староста с рыжими волосами, по всей видимости являющийся братом Рона, Перси, — девочки вон по той лестнице, в дальнюю дверь справа. Мальчики, за мной, — продолжал он командовать. Мы с ребятами уже поднимались по лестнице, когда Оливия наконец смогла встать с пола. Обернувшись, я увидел, как она смотрит прямо на меня своим отрешенным взглядом. Мне стало её по-настоящему жаль, однако я следом за остальными двинулся в спальню. Не мне вмешиваться в здешние разборки. По крайней мере, не сейчас. — Вот, располагайтесь, если это слово вообще можно применить в данной ситуации, — сказал Перси, заводя нас в комнату, — до шести утра гриффиндорскую башню не покидать. Староста спешно закрыл дверь, оставив нас одних в собственной… Спальне? Комната будто была создана для каких-то аскетов. Четыре голых каменных стены, такой же голый каменный пол с потолком и пара настенных канделябров с магическими свечами. А, ну и наши чемоданы в количестве шести штук. — А… Где кровати? — спросил удивлённый Дин. — Или нам на полу спать прикажете? — Видимо, на полу, — ответил я задумчиво. — Можем постелить магловские вещи, чтобы не замёрзнуть. У кого есть? Как выяснилось, лишь Невилл отправился в школу в мантии — остальные переодевались уже в поезде, так что на своеобразные простыни и подобия одеял одежды хватило всем. — Ну как вам Хогвартс, ребят? — спросил я остальных, когда все разлеглись. — Жесть, — ответил Дин, — я думал, тут всё совсем иначе… Менее опасно, что ли. — Да уж, — поддержал Симус, — несладко нам здесь придётся. — Я теперь понимаю слова бабушки: «В Хогвартсе тебе придётся стать мужчиной», — сказал вдруг плаксивым голосом Невилл, — не было бы обучение обязательным, бабушка отдала бы меня куда-нибудь ещё, она сама так говорила. — Но неужели о самой школе вам ничего родственники-волшебники не рассказывали? — вопрошал я. — Мне ничего, только похожие фразы, — ответил Невилл. — И мне мать ничего не говорила. Провожала, плакала, но так ничего и не сказала про то, что может меня тут ждать. Хотя сама здесь училась не так давно, — сказал Симус. — Но почему? — мне это было решительно непонятно. — А тебе, Рон? Говорили что-нибудь? У тебя всё же братья здесь учатся, да и старшие недавно учились. — Нет, — коротко ответил Рон, после чего отвернулся в другую сторону, закрыв голову своей кофтой. В подробности я решил не вдаваться и, снедаемый бесконечной чередой вопросов, уснул. Этот бесконечно-сумасшедший день наконец подошёл к концу.***
POV Рон Уизли 1 августа 1991 года. — Ох, — отец Рона схватился за живот, — спасибо, Молли, дорогая. Ужин, как всегда, выше всяких похвал. — Не за что, дорогой, — улыбнулась матушка, после чего переключилась на Джинни. — Доедай до конца. И так мало кушаешь, совсем тощая выросла. — Ну мам, — возмутилась Джинни, — я наелась. — Вот, хоть в чём-то бери пример с Рона, он, как видишь, всю порцию умял и добавки попросил. — Мам! — теперь уже возмутился сам Рон, почувствовав обиду от слов матери. — Он просто… — Самый способный… — Поедатель своих ужинов, — сказали в своей манере друг за другом близнецы и засмеялись собственной шутке. — Так, а ну брысь все спать, раз поели. Вам скоро в школу, а там встают рано, пора отвыкать валяться до самого обеда, — посетовала Молли. — Но мне в школу только через год, можно я лягу попозже? — спросила обиженно Джинни. — Нет. И не спорь, милая, тебе тоже необходим отдых после ваших игр во дворе. Широко зевнув, Рон вслед за близнецами поднялся наверх и зашёл в свою комнату. Глядя на любимый плакат «Пушек Педдл», он пофантазировал о своём безусловно успешном полёте на метле с крутыми пике и мастерским маневрированием, после чего разделся да завалился спать, сам того не заметив. Ему снился Хогвартс. Там он в образе могущественного волшебника одолел тролля, затем большущую змею, потом справился с дементорами и в конце концов победил огнедышащего дракона. Все ему аплодировали и кричали «Рон — наш чемпион!». Сон выдался на редкость замечательным, оттого ещё неприятней было просыпаться — упырь опять заунывно подвывал, мешая спать. Его братьям и сестре повезло, их комнаты находились дальше от чердака, так что страдал от подобного периодического воя лишь он один. Потянувшись, Рон встал, оставаясь закутанным в одеяло — так было теплее, а тепло он любил и уважал. Вышел из комнаты, желая спуститься на кухню и выпить того вкусного сока, что мать ставила во время ужина, если тот, конечно, остался. Однако, преодолев всего пару ступенек, Рон услышал голоса, доносившиеся как раз со стороны кухни: — Артур, не начинай всё это по новой, — это явно говорила его мама, так что он тихо прислонился к стенке перед началом лестницы и стал с интересом подслушивать. — Пойми, меня мучает дурное предчувствие. Он же не такой, как остальные — у него нет харизмы Билла, усердия Чарли или ума Перси. И близнеца у него нет, который бы прикрывал спину. Рон догадался, что речь шла про него, и оттого любопытство многократно усилилось. — Ты всегда, когда пригубливаешь этот огневиски, становишься слишком разговорчивым. Мы уже всё обсудили, и я дала тебе свой отрицательный ответ. — Но Молли! — воскликнул отец, но после шика матери вновь заговорил тихо. — Ладно, ты права, что нельзя ему рассказывать всё как есть. Это и правда слишком опасно. Но ведь хотя бы несколько намёков, заострение на самых опасных ситуациях можно сделать. Так его шансы повысятся. — Да? А если он кому проболтается? А если это услышит кто-то из профессоров и задастся вопросом: «А не слишком ли много Рон Уизли знает?». Ты об этом подумал? Подобными действиями ты можешь подставить не только его, но и близнецов, и Перси, и даже маленькую Джинни! — Да они и так в опасности! — снова повысил голос отец, стукнув по столу. — Каждый день в течение десяти месяцев. — А ну не стучи мне тут! — столу досталось и от матери. — И не кричи! Спешу тебе напомнить, что все наши дети живы-здоровы! Мы справились с трудностями и опасностями школы, наши старшие с ними справились, получится и у остальных. — В наше время всё было гораздо мягче, ты же знаешь… — Знаю, но я верю в Дамблдора. Верю в его идеалы. И ты веришь, просто боишься. — Да, я опасаюсь за жизнь своего сына, представь себе. — Я опасалась за жизнь каждого из них, как и ты. Но я следую правилам и не позволю тебе их нарушить. Да, у Рона нет ярких положительных качеств, да что там, он единственный в свои одиннадцать нормально сколдовать заклинание не может. Вот только любой волшебник, который хочет стать хоть немного уважаемым, должен пройти через эту школу жизни. — Ты хотела сказать «школу смерти». — Не придирайся к словам! Что ты хочешь от меня ещё услышать? Рон отправится в Хогвартс без намёков и подсказок. Необходимость этого даже близнецы понимают. Информацией мы лишь усугубим его и так шаткое положение, увеличим риск сам знаешь чего. — Чего? Скажи это, давай! — Артур Уизли! Смерти! Ты доволен? Увеличим риск его смерти. Я благодарна судьбе за жизнь и успехи моих сыновей. Я благодарна также за красавицу-дочь. И если для сохранения всего этого Рону суждено умереть, то так тому и быть!