Ничего на свете хуже нету, Чем попасть под руку злому деду. Тем, кто дружен, не страшны тревоги! Нам докажут это педагоги! ***
— А точно сработает? — спросил меня Гарри, рассматривая за столом Большого зала мой оранжевый купон. — Филч так сказал сделать, значит, должно получиться, — пожал я плечами. — А когда лучше рвать её? Сейчас, перед появлением еды или ровно в девять? — поинтересовалась Гермиона. — А есть разница? Давайте сейчас, даже если еда появится раньше, чем у остальных, ничего страшного. — Блин, а много её будет? Я такой голодный… — Рон схватился за урчащий живот. — Скажи спасибо, что Кайл на всех взял, за свои, между прочим, баллы, — упрекнул ненасытность Рона Симус. — Да, спасибо, Кайл, ты это, настоящий друг, — Рон покраснел. Я поднёс купон к центру стола, и аккуратненько разорвал его на две части. Бумага осыпалась на стол пыльцой, но еды не появилось. — Не сработало?! — запаниковал Рон. — Нет, просто надо подождать, — я сам был не уверен в своих словах, но надеялся на лучшее. — Может, Филч тебя обманул? — предположил Гарри. — А книги? А старшекурсники? Всё должно работать, да и какой смысл ему в обмане… Успокойтесь, и давайте просто молча подождём начала завтрака. Гриффиндорцы заметно нервничали. Конечно, они весь вчерашний день питались какой-то дрянью, от которой, казалось, хотелось кушать больше прежнего. Когда вчера я рассказал о том, что узнал, и о своём широком жесте, однокурсники сполна это оценили. Ну а теперь боялись упустить возможность набить животы, вот и стрессовали. Большой зал неспешно заполнялся людьми — мы все-таки пришли слишком рано. Вот, у стола преподавателей оказался один профессор, вот, пришёл второй… Время в такие моменты тянулось уж очень медленно. — Рон, прекрати стучать о стол ложкой, нервируешь, — сказал я в раздражении. — Ну когда уже… — ворчал Симус. Бам! Еда появилась на столах. Как и вчера, везде был самый низкокачественный завтрак, за столом воронов ситуация обстояла немногим лучше, а у нас… — Вау! — Это круто! — А я и не сомневался, что всё выйдет! — прокричал счастливый Рон, вызвав смешки остальных. Наш стол просто ломился от еды. Чего здесь только не было: и яичница с луком, и омлет с грибами, блинчики, шоколадные оладьи, сырники, овсяная каша с бананами, несколько видов тостов, ванильные вафли, мюсли в молоке, сиропы, графины с разными фрешами и морсом… Я искренне считаю, что если в раю вообще завтракают, то только вот таким образом. — Так, ребят, тосты, сырники и вафли не трогаем — заберём с собой и съедим их за обедом, — раздал я небольшие указания, — на остальное — налетай! Активно задвигались челюсти, затрещали зубы, зазвучали стоны удовольствия. Всего один день нам понадобился, чтобы в школе магии начать считать вкусную еду самым волшебным делом. На нас с завистью поглядывали все остальные, а старшекурсники еще и с нешуточным удивлением: — Откуда у них баллы? Всего день же прошёл! — Так быстро? Во, перваки, конечно, дают. — Не обращайте внимания, — сказал я, прожевав порцию омлета, — баллы заработаны честно, а значит, мы в своём праве. — Кайл, — сказала Гермиона, — а ты, ну, собираешься рассказывать другим факультетам о баллах? Я всё понимаю, но это как-то нечестно выходит. Мы знаем, а они нет. — Да, как раз думал сегодня им сообщить, всё равно не отвертимся от вопросов, где взяли столько еды. Но теперь ожидайте здоровую конкуренцию за каждый выданный учителями балл. Они здесь оказались на вес золота. — Всё равно пока не совсем понятно, за что именно их дают, — пробурчал Дин, — и если только за единичные правильные ответы или за заслуги, как у Кайла, то мы в пролёте. Не заработать их так много, чтобы и спальню обустраивать, и питаться по-человечески, и на доступы, необходимые в ту же библиотеку, накопить. — Не отчаивайся, Дин, и не порти настроение в такой момент, — я похлопал его по плечу, — мы еще больше чем на половине уроков не были, чтобы такие выводы делать. Тем более, я уверен, что есть масса способов эти самые баллы заработать, просто мы их ещё не выяснили. Божественный завтрак закончился — мы набили животы под завязку, распихали свёртки с едой по сумкам, и, счастливые, неспешно отправились на свою первую историю магии.***
История магии — …И не забывайте, кто вам всё это рассказал, — я обвёл глазами окружающих меня полукругом слизеринцев, пуффендуйцев и когтевранцев. — Сочтёмся, — кивнул один из змеек. — Кайл, а ты не знаешь, почему всё-таки мы с начала года лучше питаемся, чем остальные? — спросил Энтони Голдштейн от лица воронов. — У меня есть две теории: либо личные баллы прошлых лет обучения сохраняются, и ваши старшие курсы накопили сразу на первый этап улучшения кормёжки в Большом зале для самих себя, либо это награда за какие-то заслуги — например, за победу в соревновании между факультетами. Как я понял, когда мы получаем баллы — они становятся не только личными средствами, но так же попадают и в общефакультетские песочные часы, которые мы нашли за лестницей в вестибюле. Оттуда баллы не отнимутся, если кто-то их потратит, и в конце года набравший больше всех баллов факультет становится победителем, получая разные привилегии. Думайте сами, какая теория наиболее вероятна. Задумчивая делегация первокурсников зашла в кабинет истории магии и стала рассаживаться по местам. Это уже стало привычкой — занимать тот ряд, на котором твой факультет сидел на предыдущих уроках. Отличие было лишь в том, что ученики могли меняться местами друг с другом, чередовать соседей по парте и менять расстояние от учительского стола в зависимости от своих предпочтений и опасений. Профессор оказался… Призраком. Я почему-то считал, что сама идея назначить привидение учителем одного из довольно важных предметов по природе своей абсурдна. И уж в реальном мире я ждал кого-то другого на эту роль, потерпев в итоге фиаско собственных ожиданий. Бинс оказался длиннобородым стариком с морщинистым бледным лицом и закостенелыми руками. Одет он был в такой же призрачный выцветший плащ. Профессор самую малость просвечивался и был окружен голубоватым свечением, а ноги его совсем невысоко, но всё же парили над поверхностью пола, так что за живого человека принять учителя было нельзя даже по ошибке. — Пе-ервы-ы-й ку-урс, — начал говорить Бинс со своего стола, как только из коридора послышался звук колокола, — первы-ый уро-ок, — он нудно растягивал слова, и воспринимать подобную речь было сложно. Как будто слушаешь голос в записи, замедленной в полтора, а то и в два раза. — Тема-а уро-ока, заро-ождени-ие пе-ервых маги-ически-их соо-обще-е-еств… — Профессор Бинс, — подняла руку Гермиона, — а нам нужно это записывать? Призрак ни на секунду не запнулся в своей протяжной речи, будто бы и не услышал слова Гермионы. — Профессор Бинс? — ноль реакции. В классе пронеслись смешки от столь забавного игнора со стороны учителя. — Профессор Бинс, а можно мне выйти в туалет? — задал с улыбкой вопрос Теодор Нотт из Слизерина, не забыв, на всякий случай, поднять руку. Тот и ему не ответил, продолжая рассказывать свою унылую лекцию о первых магических общинах в разных частях света. — Ну, молчание — знак согласия, да? — мальчик встал, и, наблюдая за учителем, постепенно пятился в сторону выхода. Когда никакой реакции не последовало, он и вовсе со смехом вышел из кабинета. — Он же на нас совсем не обращает внимание! — сказал обрадованный Симус, — чувствую, что история магии станет моим любимым предметом. В классе творилось оживление и радость от подобной халявы. Постепенно, за гомоном голосов, лекцию учителя и вовсе перестало быть слышно. А Бинсу на это было, по всей видимости, наплевать. Неужели, нас и правда пронесло, и хотя бы один урок здесь будет пусть и ненормальным в каком-то смысле, но зато безопасным? Без подвохов и прочего? Когда профессор вдруг встал и проплыл прямиком через свой рабочий стол, дети замолкли и перепугались, ожидая расплаты за своё поведение. Однако, всё оказалось достаточно безобидным — просто, окончив вступительную часть своего монолога, Бинс стал парить между рядами парт, продолжая лекцию и всё так же не обращая ни на что внимания. Спустя несколько минут ученики выдохнули, и продолжили веселиться, переговариваться и безобразничать. Некоторые из них, в том числе и гриффиндорцы, сначала поглядывали на меня. И если они думали, что я вновь начну всех успокаивать и наставлять на «путь истинный», то их ждало разочарование. Тогда я проделал свой трюк ради одобрения МакГонагалл и дополнительных баллов, а сейчас просто выглядел бы глупым и заносчивым. Я и сам начал переговариваться на этот счёт с Гермионой, вступив в небольшую перепалку: — Гермиона, ты такая же ученица, как и все остальные. Если хотят разговаривать, пусть разговаривают. — Но ты же на трансфигурации вмешался! Чем это отличается? — привела она свой «коронный» аргумент. — Тем, что тогда я мог получить от профессора наказание заодно со всеми остальными. А здесь преподаватель сам не против этого бедлама, а значит, мне ничего не угрожает, а это в свою очередь значит, что я не в праве рассказывать однокурсникам, как себя вести. И ты, кстати, тоже. У всех своя голова на плечах, запомни это. Девочка нахмурилась и уставилась в книжку по истории магии: — Мне из-за них даже лекцию было не слышно. А профессор, между прочим, рассказывает детали, которых нет в учебнике. — Ну, сейчас то он находится поближе, и слова его можно спокойно разобрать, верно? Значит, теперь всё в порядке, — я растянулся на стуле, собираясь подремать на сытый желудок. Другие ученики слышали фрагменты нашего спора, и, очевидно, посчитали меня правым в своей позиции, что прибавило мне дополнительных очков уважения в их глазах. Инцидент на трансфигурации, где я показал себя эдаким блюстителем порядка, был, по моему мнению, полностью исчерпан. Время урока шло, и каждый занимался своими делами. Из всех учеников лишь Гермиона записывала какие-то отдельные фразы Бинса. Остальные же если и держали в руках зачарованные перья, то исключительно для всяких рисовалок на черновых пергаментах. Скучающим взглядом я смотрел на кабинет, на учеников, на профессора… И мне показалось, что Бинс как-то изменился. То голубое свечение, окружавшее призрака, потускнело вплоть до бледно-серого цвета. Я заинтересовался такими метаморфозами, так что стал сосредоточенно наблюдать за учителем. И всего через несколько минут с ним стали происходить новые, довольно активные изменения. Сначала на его призрачной оболочке появились маленькие, еле заметные крупицы желтого цвета. Крупицы росли, желтый превращался в оранжевый. А всего через десять секунд заместо крупиц, Бинса уже окружали натуральные всполохи энергии, которая стала стремительно краснеть. — Ребя-ят, — постарался я привлечь внимание остальных, подозревая неладное. Некоторые меня услышали, кто-то самостоятельно заметил то же, что и я, но большинство учеников оказались слишком увлечены своими делами. Хотя, даже будь всё иначе, они вряд ли бы успели сделать хоть что-то. Профессор Бинс проплывал в центре зала у задних парт, и собирался сделать очередной поворот в другой ряд, как его изменения достигли кульминации. Красные всполохи стали походить на пламя, а лицо призрака исказилось в ужасной гримасе мертвеца. Дети закричали, заозирались первые парты, а Бинс неестественно широко открыл свою пасть: — НЕ-Е ПО-ОРЯ-Я-ДО-ОК! — крикнул он замогильным голосом, и сопровождалось это ужасающей ударной волной красной энергии вокруг. Последние парты были буквально сметены вместе со стульями и сидящими на них учениками. Они поударялись о стены кабинета, перемешались своими обломками с пострадавшими на потрескавшимся по всему классу полу. Места посередине тоже ощутили значительный удар, попадав со своих мест вместе со стоящей мебелью. Ну а первые, считай, отделались лёгким испугом. Я встряхнул головой, приходя в сознание. Осмотрел своё тело — руки, ноги целы, ран не заметно, болит левый локоть, но не сильно. Вылез из-под упавшей парты, и увидел хаос, что происходил в кабинете. Однокурсники валялись в обломках у боковых стен: кто-то лежал без сознания, кто-то кричал от боли или звал на помощь. — Кайл! — меня заметил близлежащий Симус, — помоги, я, кажется, ногу сломал. Я помог подняться товарищу, положил его руку себе на затылок и помог добраться до выхода — взрыв в кабинете образовал целый столб пыли и мелкой крошки, которой было сложно дышать. Вернувшись в кабинет, я увидел однокурсников — невредимых, находящихся в шоковом состоянии, и раненых, которым требовалась срочная помощь. Кроме них, в эпицентре того взрыва находился тот самый профессор Бинс, которого вновь окружало голубое свечение. Ему был безразличен весь происходящий вокруг хаос, и он с той же унылой интонацией продолжал вести свой урок: — Ке-ельтски-ие дру-уиды-ы счита-аются пра-а-ро-одителя-ями… — Так, слушаем меня! — крикнул я, после чего закашлялся от резкого першения в горле, — если вы ранены, но способны самостоятельно передвигаться, следуйте на выход и ждите там. Если вы невредимы, то помогите выбраться из-под обломков и покинуть кабинет тем, кто находится в отключке или серьезно ранен. Как только мы окажемся в коридоре, то все вместе двинемся в больничное крыло. Живее! Нашим товарищам нужна помощь! — я собственным примером поднял кусок деревянной парты, за которой обнаружилась бессознательное тело Дафны Гринграсс, после чего взял её на руки и понёс к двери. Не сразу, но почти все невредимые однокурсники в итоге пришли в себя, после чего начали помогать пострадавшим. Сильнее всего досталось дальним партам, а в особенности нашей Лаванде Браун и когтевранке Сью Ли. Девочки сидели ближе всех к месту призрачной детонации учителя, отчего переломали себе несколько костей, и, скорее всего, имели внутренние повреждения. Нужно было срочно доставить их к мадам Помфри. Я вышел из класса последним — убедился, что больше никого под обломками не осталось. Перед тем, как повести однокурсников в сторону больничного крыла, я в последний раз обернулся. В классе происходили изменения: порушенная мебель, будто бы под воздействием заклинания «Репаро», самостоятельно чинилась и становилась на собственные места, трещины на полу зарастали, выбитая крошка из стен запрыгивала обратно в крохотные углубления. Профессор Бинс даже при отсутствии учеников ходил между восстанавливающемися рядами и что-то там бубнил про друидские конфликты. — Безопасный урок, ага, — буркнул я злобно себе под нос и закрыл за собой дверь.***
Травология — Проходите, ребятки, присаживайтесь, — встречала нас дородная женщина в большущей шляпе болотного цвета. Это был первый раз, когда мы проходили внутренний двор Хогвартса. На улице была светлая тёплая погода, которая резко контрастировала с нашим состоянием. Перепачканные и покалеченные, мы впервые покинули стены замка и подышали свежим воздухом по дороге на новый урок. Кабинет Травологии прилегал к теплицам замка, а само помещение изобиловало растениями. Они были повсюду: лианы оплетали пол, стены и потолок, на каждом клочке свободного пространства стоял очередной горшок с определённой флорой, и даже шкафы со столами оплетала еле заметная крохотная лоза. — Какие вы грязнули… Ну, ничего, я вас сейчас почищу, — профессор Спраут стала поочередно взмахивать палочкой перед каждым входящим учеником, применяя заклинание «Эванеско». Наша школьная форма становилась идеально чистой, а руки и лицо окончательно избавлялись от оставшейся грязи. Вот бы ещё мелкие ссадины, порезы и ушибы вылечили — было бы совсем замечательно. Когда мы привели израненных однокурсников в больничное крыло, мадам Помфри засуетилась, и своими методами быстро поделила учеников на два лагеря: тех, кому нужна её квалифицированная помощь, и тех, кто достаточно здоров, чтобы к ней не обращаться. Вторым, как можно догадаться, предстояло идти досиживать историю магии, после чего поспешить на новое занятие. — Так, и почему вас здесь так мало? — Помона Спраут нахмурила брови, — неужели в вашем коллективе завелись прогульщики? — Профессор Спраут, — поспешила объясниться Гермиона, обгоняя в этом остальных, — дело в том, что на уроке истории магии произошёл взрыв, и некоторые ученики сейчас в тяжелом состоянии находятся в больничном крыле… Я уже давно не ожидал от преподавателей хоть какого-то сострадания, но вот Помона Спраут своим невинным личиком доброй старушки и показной заботой о нашем внешнем виде зажгла огонёк подобной надежды у других учеников. Впрочем, он довольно быстро потух: — Ах, довести бедного профессора Бинса на первом же занятии, ай-яй-яй, — она помахала ученикам своим толстым некрасивым пальцем, — Значит, строите из себя хулиганский курс? Учтите, на моих уроках подобного не выйдет! — Нет, Вы что, — залепетала пришибленная Гермиона, — мы вовсе не… — Хватит разговоров, — прервала её поток оправданий Спраут, — садитесь, скоро начнётся урок. Мы расселись по привычному порядку между факультетами, а множество парт оказались пустующими. Двенадцать человек остались с различными травмами в больничном крыле, и только трое из них присоединились к нам во время перемены. Профессор же, пока мы занимали свои места, наколдовала сияющий материальный патронус в форме лягушки, что-то ему нашептала, после чего тот упрыгал, растворившись в стене кабинета. Кому она, интересно, решила столь срочно отправить послание? И какое в нём было содержание? Ответов на это, я, конечно, не получу. — Здравствуйте, первокурсники! — профессор улыбалась нам так, словно и не называла нас хулиганами каких-то пять минут назад, — меня зовут профессор Помона Спраут, и я буду преподавать вам Травологию — науку о волшебных растениях. Вам предстоит научиться выращивать самые разные их виды, находить к ним свой подход… Быть может, вы даже сможете здесь завести своего зелёного друга и товарища, кто знает… При обращении с растениями у меня всегда есть важный совет для начинающих волшебников, который вам хорошо бы знать наизусть. Звучит он так: растения чувствуют ваши эмоции. Проявите свою искреннюю ласку и заботу, и тогда растение к вам потянется. Повторите основной тезис, мисс Грейнджер. — Растения чувствуют наши эмоции. Прояви… — Хватит, этого достаточно. Хорошо. Мистер Малфой, повторите. — Растения чувствуют наши эмоции, — сказал монотонно Драко, встав со своего места. — Отлично. Ну и напоследок, мистер Поттер. — Растения, эм, чувствуют наши эмоции, — Гарри немного запнулся, но профессор не обратила на это внимания. — Всё верно. Запомните эти слова, дорогие мои. Итак, наш первый урок будет посвящен видам… Профессор Спраут увлекательно и со знанием дела рассказывала нам о плане на год, о тех растениях, что мы будем изучать и о тех уроках, где нам предстоит в самих теплицах эти самые растения выращивать. Урок проходил достаточно безобидно, по сравнению с другими уж точно — дисциплина соблюдалась, профессор выявляла наши начальные знания по своему предмету, которые у многих отсутствовали. Невилл, который на истории магии сидел на передней парте и ни капли не пострадал, достаточно быстро проявил свою увлеченность магической флорой и показал объемные знания по предмету, за что даже получил десять баллов от Спраут, выйдя тем самым из обидного минуса. Но какой же предмет в этой школе обходится без сюрприза? Вот и здесь, достаточно комфортная обстановка в классе была прервана со стуком в дверь где-то на середине первого урока. — Войдите. В кабинет зашли хромающий Симус Финиган, бледная Дафна Гринграсс, хмурый Майкл Корнер из Когтеврана и Меган Джонс с Пуффендуя. — Профессор, — сказал за всех Майкл, — можно присоединиться к уроку? — Почему вы опаздываете, молодые люди?! Разве профессор МакГонагалл недоходчиво объяснила вам о недопустимости подобного?! — Профессор Спраут из добродушной преподавательницы каким-то невероятным образом превратилась в злую склочную старуху. — Но мы были в больничном крыле, и как только мадам Помфри нас отпустила… — Вы попали в больничное крыло из-за собственной безответственности! И, явившись на занятие по прошествии половины первого урока, заслуживаете наказания. Подойдите сюда, встаньте у моего стола. — Но, профессор… — подала голос Гермиона. — Я разве разрешала что-то вам говорить, мисс Грейнджер? Или что-то у вас спрашивала? Минус пять очков Гриффиндору, за выкрик с места. Гермиона покраснела и чуть ли не заплакала от обиды. Баллы для неё изначально не были пустым звуком, а уж когда она узнала об их истинной ценности, подобная потеря стала серьезным ударом по девочке. Феноменально, но даже из-за всех тех жестоких событий на уроках она переживала меньше, чем сейчас из-за пяти баллов. Что-то в её системе координат было явно нарушено. Тем временем четыре испуганных опоздавших ученика встали напротив учительского стола, и, дрожа, ожидали своего наказания. — Закатайте рукава левой руки и положите её на стол так, чтобы кисть свисала вниз, — приказала Спраут провинившимся. Дети дрожащими движениями выполнили требуемое. Профессор Спраут погрузилась в один из шкафов, и достала оттуда большие садовые ножницы. — П-п-профессор Спраут, — сказала перепуганная Меган Джонс, — а ч-что вы собираетесь делать? — Осуществлять наказание, что же ещё, милочка, — бесстрастно ответила она, — чтобы впредь вам всем стали понятны последствия опозданий, я отрежу всем вам кисть левой руки. Чего-чего она сделает?! А это не перебор? Даже для такого Хогвартса, за опоздание отрезать руку — это же что-то за гранью! В классе поднялась паника тихого ужаса. Наказанные дети задрожали пуще прежнего, а их лица выражали абсолютный страх. — А м-м-может н-н-не н-н-надо? — казалось, что бедная Меган сейчас грохнется в обморок. — Профессор, может обойдёмся на первый раз предупреждением? — зачастила Дафна, — я могу написать отцу, мы решим этот вопрос по-другому… — Ваш отец здесь не властен, мисс Гринграсс, — ответила Спраут, — и ваши мольбы, да просьбы не искупят содеянного. — Неужели… Ничего нельзя сделать? — спросил убито Симус, глядя на свою оголённую руку, лежащую на столе. Помона Спраут остановилась рядом с наказуемыми, а ножницы в её руке периодически клацали, издавая противный скрипучий звук. — Интересный вопрос. Думаю, можно, — у детей от слов профессора проснулась надежда, — если вы и правда порядочные студенты и всё это лишь досадная случайность, то… Другие это подтвердят, так? Они мелко закивали, а преподаватель обернулась к нам: — Это правда? Данные ученики хорошо себя ведут? Соблюдают приличия? Правила? — Да, конечно. — Соблюдают, да, — отвечали первокурсники за партами. — Отлично. В таком случае, я, так уж и быть, предоставлю возможность смягчить свой вердикт. Если среди ваших однокурсников наберётся четыре добровольца, что согласятся разделить с вами наказание, я отрежу каждому из пятерых лишь по одному пальцу на выбор. Наберётся меньшее количество, и всё останется по-прежнему. Все в шоке уставились на профессора. И это смягчение наказания?! Провинившиеся тем временем со слезами на глазах и мольбой во взгляде взирали на ряды своих однокурсников. Какая-то жесть. Слишком жестокая жесть. Выйти добровольцем? Потерять палец, помогая мальчишке, которого знаешь всего пару дней?! Я посмотрел на пальцы своих дрожащих рук. Взгляд когда-то весёлого и общительного, а сейчас потерянного и разбитого Симуса выбивал меня из колеи. Смогу ли я выйти добровольцем? Сможет ли хоть кто-то из этих детей? Готов ли я лишиться чего-то безвозвратно ради товарища? А безвозвратно ли? Может, мадам Помфри сумеет пришить его обратно? Это кажется не таким уж сложным делом, учитывая применение магии. Главное, не доводить состояние пальца до некроза тканей, да и добиться согласия целительницы… Чёрт, как же сложно решиться… — Ну что, есть ли среди первокурсников те, кто вступятся за своих друзей и товарищей? У вас минута на размышления, — профессор, судя по её лицу, занималась обычным делом в самый обычный вторник, — и предупреждаю сразу, не думайте, что сможете вернуть свои пальцы на места в больничном крыле. Этого не будет. Да она что, мысли мои читает?! Или это просто столь очевидная догадка, что профессор дошла до неё и сама… — Пожалуйста, мы же из Пуффендуя! — крикнула Меган своему факультету. Девочки из барсуков плакали, мальчики, некоторые, тоже, но никто из них так и не вызвался. И это факультет, славившийся своей дружбой и сплочённостью. Что говорить об остальных? — Как я посмотрю, никто так и не решается. Видимо, вы четверо всё же не такие достойные студенты, какими хотели показаться. К чёрту всё. Да, я потеряю палец. Но Симус этот поступок запомнит. Навсегда. И уже когда я буду нуждаться в чём-то подобном, он не бросит меня в беде, не такого он склада человек. — Я вызываюсь добровольцем, — ноги слушались слабо, но я нашёл в себе моральные силы встать из-за стола, — Я вступаюсь за Симуса Финигана, — под оглушительное молчание я прошёл к рабочему месту профессора и встал рядом с другом. — Мистер Голден, похвальная храбрость для Гриффиндора. Ну, кто-то ещё? Не забывайте, вас нужно четверо. Я взглянул на ряд львят, что метались перед столь трудным выбором. И все же моё решение подтолкнуло остальных: — Я вызываюсь добровольцем, — сказал Гарри, неловко поднимаясь с места. — И я, — отправился за своим другом Рон. — Я тоже вы… — Гермиона всхлипнула, — вызываюсь, — со слезами на глазах она присоединилась к нам. — Гриффиндор выбрал разделить наказание. Да будет так, — возвестила профессор, — есть ли ещё добровольцы для остальных наказанных? — Ребята, пожалуйста! Вам заплатят двести, нет, пятьсот галеонов! — крикнула плачущая Дафна. Никто на её мольбы не откликнулся. Майкл хмуро смотрел на своих однофакультетчиков, что отводили свой взгляд. Меган натурально ревела, и ей вторила практически вся женская часть учеников. — Время вышло. Теперь… — Я вызываюсь! Вызываюсь добро…добровольцем, — пискнул с ряда барсуков мальчишка, после чего заплетающимися ногами дошёл до стола профессора. Лицо его выражало решительность, но вот тело била крупная дрожь. — Джерри Пафф, отлично. Быть может, мой факультет имеет ещё желающих? Примеру храброго барсука так никто и не последовал. — Желающих больше нет. Теперь черёд наказания. В такой ответственный момент я почему-то размышлял о том, пострадает ли Джерри, пусть он и вызвался в одиночку из Пуффендуя. Может, он лишится двух пальцев, а Меган трёх? Или его отправят обратно? Дурные мысли, однако, приходят в голову в самое неподходящее время. Тем временем профессор Спраут не торопилась использовать свои ножницы по их очерствлённому назначению. А у парт оставшихся на местах учеников начало что-то происходить. Лианы на полу ожили, зашевелились и стали оплетать ноги сидевших первокурсников. Растения джунглей стали спускаться и с потолка, затягивая удавки на шеях паникующих детей. — В этом полном испытаний замке, — начала внезапно говорить Спраут, — Во время самого сложного для вас года обучения. Находясь без знаний, без помощи от взрослых, подвергаясь разным опасностям… У вас есть только вы сами, и такие же, как вы, однокурсники. И своей трусливостью, своим эгоизмом, вы, бросившие своих товарищей, подвели прежде всего самих себя, — с каждым словом профессора создания зелёного ада опутывали учеников все сильнее, удушая их и поднимая в воздух. Дети барахтались на весу, старались отодвинуть лианы от горла для вздоха, но все их попытки были тщетны. Это была… Проверка?! Вот ЭТО была проверка?! На преданность своим товарищам? На жертвенность? Что вообще происходит в голове у этой старухи?! — Я не потерплю впредь подобного. Ваш курс — это одна общая команда. Ваш факультет этого курса — это семья. В одиночку вы здесь погибнете, знайте это. Минус пять баллов с каждого, кто испугался и не решился стать добровольцем! — с этой фразой лианы моментально ослабли и вернулись на свои места, а первокурсники попадали вниз, больно ударяясь о парты, стулья и пол. Каждый из учеников громко и прерывисто глотал ртом воздух, а на их шеях виднелись тёмные следы удушения. — Теперь к вам пятерым, что не испугались боли и лишений, — обратилась Спраут к нашей гриффиндорской компании и одинокому смельчаку Джерри, — Знайте, что я горжусь такими учениками. Каждый из вас получает по двадцать баллов, за проявленную храбрость и защиту своих однокурсников. Садитесь по местам, вы тоже, — показала она на провинившихся за опоздание, — никакого наказания не будет. Внутри бушевал целый коктейль эмоций, и я даже не знал, как мне относиться к подобным методам профессора. Но то, что «добрая старушка» Спраут такая же чокнутая, как и все остальные преподаватели Хогвартса, я усвоил навсегда.