Энергия, мощность, школьная скамья

1 сентября, 2021 год. Вечернее время.

Сашка никогда прежде не собирался на такие масштабные шабаши, где было явно больше десяти человек. Он привык к тихой и размеренной жизни, поэтому шумные сборища заставляли его нервничать и чувствовать себя не в своей тарелке, особенно тогда, когда рядом нет ни одного знакомого лица. Новые одноклассники не производили нужного хорошего впечатления, наоборот, казалось, что они все одинаковые: безбашенные, безалаберные, напрочь лишённые каких-то стоящих духовных ценностей они сновали по огромному съёмному дому туда-сюда, как муравьи, громко переговариваясь, бранясь и яро что-то обсуждая. Когда на уме только тусовки, алкоголь, курение и беспорядочные связи, то это просто отвратительно. Такие поверхностные выводы парень сделал тогда, когда уже с первых минут начала импровизированной вечеринки все накинулись на алкоголь, купленный одним из его новоиспечённых товарищей, имя которого, кажется, было Алжан. Насколько правильно Белов понимал, пока только ему было восемнадцать среди остальных, поэтому только он мог спокойно затариваться всякой недоступной для остальных всячиной, а остальные чуть ли на него не молились и заливались горячительным по самые гланды. И ладно бы, если бы такое поведение было только и парней, но и девушки были ничем не лучше. Нет, присутствовали, конечно, девчонки, которые сбивались в маленькие скромные компании и разговаривали без бокальчика или бутылочки в руках, но их было ничтожно мало. На Сашу же никто не обращал внимания — он тихо сидел вдали от всех, занимая одну из ступенек на лестнице, ведущей на второй этаж здания, и хмуро пялился на дно стаканчика, который ему впихнули в руки и в который осмотрительно кто-то налил то ли вино, то ли ликёр. Лица и имени человека, предпринявшего такой щедрый и великодушный жест, он не запомнил, да и не хотел. Зачем? Всё равно они все одинаковые. По-хорошему стоило бы познакомиться хоть с кем, поговорить, чтобы знать вообще, с кем придётся учиться весь этот период до конца экзаменов, но пока желания такого не возникало от слова совсем. Ему было очень некомфортно, не стоило принимать приглашение, лучше бы дома остался и помог маме с ремонтом на кухне. Не тут-то было, родительница по доброте душевной и из самых лучших побуждений сама подтолкнула его к посещению сего заведения, а отказываться было неловко, ведь отчасти она была права — нельзя вечно избегать контакта с людьми. Если ты хочешь быстро влиться в коллектив, то придётся сделать новым товарищам шаг навстречу, но это было настолько трудно, что Сашка не мог даже через себя переступить, не говоря уже о чём-то ещё. Да и не хотелось особо с кем-то цепляться языками, настроение почему-то пропало, едва он только переступил порог дома. А уйти нельзя, невежливо, он же сам согласился. Вздохнув, Белов сделал маленький глоток из стаканчика, после чего устроился поудобнее, продолжая наблюдать за тем, что происходит на первом этаже. Шумно, очень шумно. Слишком много людей. Ужасно. Ещё и музыка какая-то безвкусная, хотелось закрыть уши, но юноша стойко держался, пока тонкие пальцы сжимали стенки пластиковой посудины, заставляя её содержимое поползти наверх. Взгляд скользил с одного подростка на другого. Имена некоторых ребят Белов каким-то образом всё же запомнил, наверное, исключительно потому что ему придётся быть с ними в одной команде по баскетболу, если повезёт. Алжан восседал внизу на диване и о чём-то увлечённо беседовал с друзьями Мишико и Зурабом, пока каждый потягивал из жестяной банки пиво (хорошее, между прочим, эту марку Саша прекрасно знал). Каждый из них уже был навеселе, поэтому разговор шёл легко и непринуждённо, сопровождаясь громким и искренним смехом кого-то из парней. Жармухамедов был без очков, они висели у него на вороте белой футболки, зацепившись за неё одной из душек. Иногда он убирал назад свои тёмные волосы, постриженные в виде «шторки», и прикрывал ладонью глаза, как будто их слепил яркий свет от многочисленных гирлянд. Вероятнее всего, он не был хуже остальных, даже наоборот, во время первого знакомства протянул хмурому Белову руку для того, чтобы её пожать. И Мишико с Зурабом тогда не остались в стороне, всё старались как-то привлечь парня к своей компании, но тот тактично и деликатно отказался, предпочитая себе надёжную и проверенную компанию самого себя. Эти хотя бы на нормальных людей похожи были, в отличие от остальных. Правильно говорят, что жемчужины на дне морском, а падаль — на поверхности. Эти пацаны не отталкивали, ничуть, что очень удивительно, но всё равно лучше держаться подальше ото всех, пока не узнаешь их поближе. Затем к компании плавно подступило несколько девчонок, заставляя Алжана заметно смутиться, а друзей-грузинов воодушевиться сильнее. Сразу видно, кто душа компании, а кто имеет ограниченный круг общения, с которым вполне комфортно коммуникатировать. Быть сторонним наблюдателем интересно, особенно когда ты без участия в разговорах можешь прощупать почву. И это, наверное, самое правильное решение. Погрузившись в свои мысли, Саша не заметил, как почти полностью выпил предоставленный ему алкоголь. Но легче не стало, гнетущее чувство никуда не делось, а сделалось только острее. Молодой человек лишь сильнее замкнулся и устремил пустой взгляд в собственные колени. Некомфортно. Шумно. Много людей. Зачем он вообще здесь? С какой целью? — Привет! Парень вздрогнул и пластиковый стаканчик едва не выпал из его рук. Странно было слышать к себе обращение спустя несколько минут нахождения в полном одиночестве, особенно тогда, когда никого не ждёшь. Белов поднял едва видящие глаза на своего собеседника, появившегося невесть откуда, который к тому явно был преисполнен позитивом, судя по тону. Ступенькой ниже на корточках сидел его новый одноклассник, кудрявый мальчишка с невероятно добрыми голубыми глазами. Он улыбался во весь рот и был настроен на диалог, чему Александр был не очень рад, ведь лучше было отмучаться побыстрее без лишнего контакта с кем-либо. Лучше бы его присутствия тут до последнего не замечали. Но паренёк выглядел настолько дружелюбно, что молодой человек на долю секунды даже проникся этим, пусть даже и не до конца, оставаясь внимательным до такой степени, что в любой момент был готов сорваться с места и дать драпа, если на горизонте замаячит что-то, нарушающее личное пространство. Вроде, его звали Ваней. Высокий, плечистый, с открытым и искренним выражением лица. Он был больше похож на солнечного зайчика, излучающего только самые положительные флюиды, которые хотелось впитывать и которыми хотелось наслаждаться. Алкоголем от него не пахло, точнее, не таращило чем-то очень крепким, хотя он держал в одной руке бутылку с каким-то дешёвым фруктовым пивом, а во второй пёструю банку с чем-то, напоминающим коктейль (боже, чего только люди не придумают?). И эту самую банку мальчишка-солнышко без задней мысли протягивал Сашке, одаривая его лучезарной улыбкой. Не скажешь ведь, что с ним что-то не так. — Привет?— Белов неуверенно склонил голову набок, всё ещё стараясь понять, с ним ли разговаривают или нет, при этом переводя взгляд с банки на одноклассника и обратно. — Возьми, я тебе принёс. А то сидишь один... — Спасибо...— лёгкое недоумение Саши сменилось ещё более яркой настороженностью, но вопреки своим соображениям он всё-таки решился взять из чужих рук коктейль. Едешко хихикнул и приземлился рядом, делая большой глоток из своей бутылки. А парень рядом с ним всё продолжал смотреть на этого ангелочка внимательно, изучая, словно рядом с ним находилась опасность, угрожающая жизни. Но, вроде, ничего такого в новом знакомом не было, только необычного вида белый свитер крупной вязки. Почему-то Александр странно относился к вязаным вещам, не любил их в основном из-за того, что когда-то в начальных классах его уже высмеяли за кофту, которую ему любезно связала матушка. Но этот свитер лишь усиливал образ мальчика-зайчика, который сто процентов хотел поболтать по душам, хотя его собеседник любых разговоров старался избегать любыми способами, пусть даже на первый взгляд так и не казалось. — Меня Ваня зовут,— возобновил наступление кудрявый, задорно щурясь, пока Белов щемился к перилам и мёртвой хваткой сжимал алюминиевые стеночки банки с алкоголем.— Ты ведь Саша, да? — Вроде как,— бесстрастно ответил тот, быстро опуская глаза, хотя изо всех сил хотелось не держать ничего в себе, а сказать что-то типа: «Нет, не Саша, уходи, пожалуйста...» — Приятно познакомиться,— парень заулыбался, придвинувшись ближе, из-за чего его собеседник чуть не обмер, потому что очень не любил, когда к нему лезут.— А чего ко всем не спускаешься? Там уже тобой интересуются. — Не хочу. Не люблю шумные компании. — Почему тогда согласился прийти? — Понятия не имею. Думал, не так много народу будет. Диалог на высоте, не поспоришь. Затеплилась надежда, что сейчас это всё прекратится, что Белова оставят в покое, но надежда всегда умирает последней, опережая только нервные клетки (они ещё и не восстанавливаются...). И, боже, Иван даже не думал сдавать позиции, всё продолжал задавать гору вопросов, которые Сашка даже не слушал, ограничиваясь откликами вроде «угу» и «ага». Лучшая защита же нападение, кто это вообще придумал? Не очень хотелось посвящать кого-то постороннего в историю переезда в Москву, его причину или что-то в этом духе, потому что это слишком конфиденциально, чья-либо жизнь от этой информации не станет лучше или хуже. Так продолжалось бесконечно долго, даже мучительно, до того момента, пока оба не умудрились выпить то, что было в распоряжении. Тогда Белов сдался, к собственному удивлению. Не потому что захотел поговорить, ни в коем разе, а потому что коктейль более-менее развязал ему язык. Ему пришлось даже поймать себя на мысли о том, что, может, Ваня не так уж и плох. Стоп, что? Хотя, вроде бы он не настроен враждебно. Вон, даже выпивки подкинул, как благородно. Обычно Саша не приветствовал тех, кто навязывал своё внимание и вытягивал из людей всё нужное и ненужное для знания бесконечными и утомительными расспросами, но случай подсказывал — это шанс уцепиться за то, что можно было посчитать началом первого контакта в классе. Может быть в этом и есть что-то хорошее. — Слушай,— в этот раз Александр заговорил сам, без подначки, заставив Ваню на долю секунды встрепенуться.— Часто у вас вообще такое происходит? Я про вот эти... тусовки. — Неа, лишь тогда, когда повод намечается,— беззаботно засмеялся Едешко, положив ногу на ногу.— По праздникам в основном, когда никто не разъезжается. Вообще, этот дворец впервые сняли, спасибо Жару, без него сидели бы по домам. Вроде, никто пока не жалуется. — Ещё бы жаловались, я бы посмотрел на это,— юноша отставил пустую жестянку в сторону и взглянул на товарища, что получилось не сразу, ведь перед глазами уже всё потихоньку начинало плыть.— Свято место пусто не бывает. Вижу, что народ отрывается, кто во что горазд. — Это ещё самое начало, потом хлеще будет! Ребята более-менее трезвые, нужно время на раскачку. Плюсом к этому, главного заводилы нет. Вот когда приедет, точно жара попрёт. — Заводилы?— Саша приподнял одну бровь, когда его выстроенные предположения по поводу того, кто какую роль в этой вечериночной системе занимает, стремительно порушились.— Разве не Миша с Зурабом воду мутят? — Нет, они тоже, безусловно,— торопливо заверил его Ваня, хотя, собственно, никуда и не спешил.— Но всё интересное начинается тогда, когда к веселью присоединяется Модестас. Он у нас на каждом сборе сверкает и сияет. Потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, кто такой Модестас. К сожалению, молодой человек вспомнил. Да, это же тот наглый паренёк, который препирался с Гаранжиным во время знакомства с классом. Наверное, мерзкий тип. Он сразу Сашке не понравился, на дух юноша не переносил людей, которые слишком много о себе мнят и не скрывают этого, да и которые ко всему прочему ещё ведут себя так, будто все вокруг им должны. Хорошо наверное, что с ним пересекаться не придётся, всегда можно отсидеться в уголке около торшера и посудачить с новообретённым приятелем, пусть даже наверняка они с Ваней будут приятельствовать только этим вечером, если что-то не пойдёт не так. — А этот его дружок?— с едва уловим интересом поинтересовался Саша, отчего Едешко заметно оживился ещё сильнее, ведь появилась возможность рассказать обо всём, что только есть в голове.— Который тоже Белов. — Серёжа-то? Они с Модей у нас вообще два сапога пара. Классные ребята, но немного...— парень запнулся, подбирая выражение, которое будет звучать наиболее правильно.— На своей волне. Нормально контачат только друг с другом, на других не опираются. Хотя нет, вру, Модестас ещё более-менее общается со всеми, но с Серёжей больше всего. Своеобразная парочка неразлучников. — Оно и видно,— лёгкая язвительность промелькнула в тоне его собеседника, пытавшегося переварить всё сказанное.— Наверняка те ещё токсики, раз никого ни во что не ставят. — Нет-нет... То есть... Разве что совсем немного,— Иван потёр шею и отвёл затуманенный взгляд в сторону.— Но они правда неплохие ребята. У нас в коллективе вообще плохих людей нет, все отзывчивые и дружные. Мы разные, каждый приносит пользу по-своему. Кстати, если что понадобится, ты скажи, я всегда готов помочь! — Вот это я понимаю, безотходное производство. Спасибо, учту. Может, пойдём ещё возьмём чего? Потом сюда вернёмся. Предложение точно стоящее, тем более, весь движ на первом этаже начинал набирать обороты, пока из колонок грохотала музыка (при этом такая же отвратительная, какой и была). Парень закивал своей кучерявой головой и, резво поднявшись, чуть ли не побежал вниз по лестнице, то и дело останавливаясь, чтобы не потерять из виду приторможенного Сашку, которого уже разморило. А тот уже ощущал лёгкую слабость, вызванную понижением градуса, поэтому спуск дался ему весьма непросто. Вероятнее, без подстраховки Едешко он бы запросто полетел кубарем по ступенькам, поэтому в какой-то мере мальчишка был даже ему благодарен за то, что одноклассник оставался терпеливо ждать внизу и был готов предпринимать попытки поймать горе-выпивоху, что до этого момента очень долгое время и капли в рот не брал, потому что повода не было. Когда уже весь длинный путь, длинной в целый девять ступенек, был пересечён, Белов благодарно кивнул, в то время как товарищ помог ему удержаться на ногах и сопроводил до общего стола, заставленного огромным количеством всевозможных бутылок. Выбирай — не хочу. Тут тебе и пиво, и шампанское, и дешманский портвейн, который в простонародье нарекался «Три топора». Ром, водка, сидр, абсент, ещё что-то... Откуда вообще столько денег? Наверное, многие скинулись лишней парой ненужных тысяч. Бедный Жармухамедов, которому пришлось тащить эту гору стеклотары за город... При желании из всего обилия алкоголя и его выбора можно было открыть целый бар и разливать горячительное каждому посетителю несколько дней подряд без передышки. Сразу было видно, что контингент собрался абсолютно разношёрстный, не каждый принимал в себя то, что спокойно могли пить другие. Больше удивляли красивые девчонки, которые без зазрений совести разливали по рюмкам «Пять озёр» и залпом запрокидывали стопки одну за другой, даже не морщась и не закусывая. Да уж, наверное, так и выглядят Терминаторы в юбках. Некоторые парни не отставали, тоже заливались только в путь, при этом потом ещё и запивая всё на пьяную голову тем, что первое попадётся под руку, будь то самбука или чача, которые весьма кстати привезли Зураб и Мишико. Среди всех пьющих отличился огромный верзила с практически белыми волосами, бровями и ресницами, который под всеобщие овации за один присест осушил целую бутылку разливной медовухи, не моргнув и глазом. Он, наверное, не человек. Невольно Сашка даже ужаснулся, ведь такие фокусы даже самый заядлый алкоголик не может провернуть, а тут какой-то подросток, пусть и похожий больше на огромного бодибилдера. — Ты чего застыл?— из оцепенения юношу вывел бодрый голос Вани, который уже урвал для себя ещё одну баночку с апельсиновым коктейлем, что уже ранее предлагал товарищу, когда оба сидели на лестнице.— Не хочется? — Да, извини, я просто немного в шоке,— Белов быстро отмахнулся и наугад взял первое, что попалось на глаза.— А кто это? Ну, тот бесстрашный камикадзе, который за троих хлещет. — А, это Стас Мельников,— улыбнулся Едешко и одним ловким движением пальцев, со звучным пшиком открыл жестянку, припадая губами к её холодному краю.— Но к нему все по прозвищу обращаются. Мел. — Нихрена себе, да тут не просто мел, тут целые известняковые залежи,— молодой человек всё ещё не мог до конца поверить в увиденное, словно это ему привиделось.— Нормально ему вообще? — Вполне. Разминается. Обычно они с Модей больше всех выпивают. — Да по ним всё видно... По Мелу точно. Впервые приходилось видеть, чтобы люди так настойчиво упивались в лоскуты, особенно когда это твои ровесники. И, признаться, зрелище это заставляло задуматься и проанализировать свою жизнь от и до. Оказывается, в бренном бытие всё не так уж и плохо, могло быть куда хуже. Тогда Александр впервые взглянул на то, что ещё несколько секунд назад сгрёб по стола, после чего ещё настрой чуть подпортился. Чёрт возьми, надо было посмотреть, что схватил! В свете гирлянд через тонкие стеклянные стенки бутылки переливалась золотистая пенящаяся жидкость. Но главное — этикетка. «Эсса». Классическая. Самое противное, что только существует... Что ж, придётся вливать в себя то, что есть. Менять уже нельзя, да и стыдно как-то. Саша не успел сдёрнуть с горлышка крышку, как кто-то резко положил ему руку на плечо, отчего юноша вздрогнул и обернулся. В ту же секунду по телу разлилось какое-то облегчение. Неожиданный жест проделал Алжан, который приветливо улыбался новичку. Из-за его спины сразу возникли Мишико и Зураб, принявшись в пылкой грузинской манере лезть к однокласснику, чтобы его приобнять и избавить от напряжения. Что греха таить, сперва парню было очень неловко, он то и дело поглядывал на стоящего неподалёку Ваню, пока в конце концов тот не присоединился к образовавшейся компании. Неплохое сборище, спору нет. По крайней мере, эти ребята не синие в отличие от остальных, с ними спокойно можно посидеть. — Чего, Жар, жизнь удалась?— весело спросил Едешко, обращаясь к Жармухамедову и улавливая то, что приятель ровно не стоит.— Выглядишь так, будто миллион выиграл. — Ещё как, господа грузины чачу привезли. Я аж поездку нашу на соревнования вспомнил, когда мы все вместе победу отмечали,— Алжан скромно улыбнулся и ненавязчиво приобнял Белова за плечо.— Ну что, освоился? Юноша был основательно выше, чем сам Сашка, поэтому тому пришлось немного поднять голову, чтобы нормально разговаривать с приятным молодым человеком и чтобы он без помех слышал каждое слово, ибо зачастую новенький вещал что-то тихо и очень мало. — Да, спасибо. С вами приятно вести беседы. — Ладно уж тебе,— казалось, что щёки Жара вспыхнули от смущения.— Будто мы нелюди какие... — Пошли с нами может?— вклинился в разговор Коркия, показательно подняв вверх непрозрачную бутыль необычного вида.— Чачи ещё много, на всех хватит! — Благодарю, я такое не особо жалую,— юноша виновато улыбнулся, но Мишико даже не расстроился, а принялся что-то воодушевлённо восклицать на родном языке.— Кто-то хочет на воздух? Духотища ужасная, надышали. — Хорошая идея, а то тут дурканёшься быстрее,— Едешко рассудительно кивнул, перетягивая податливого Сашу к себе, после чего перевёл внимание на остальных ребят.— Парни, идём? — Я с вами,— Алжан явно поддерживал общий настрой и, нацепив на нос очки, развернулся к двери, в любую секунду готовый двинуться в нужном направлении.— Заодно покурю. А то увидят, расхватают... Нахрен надо? — Меня подождите!— Саканделидзе, который до последнего отстаивался где-то не очень далеко тут же подорвался с места и поспешил к общему шествию.— Я не я, если у Жара не возьму эту его электронную парилку. — Ну начинается...— в ответ на это долговязый вздохнул и заторопился побыстрее выйти на улицу.— Нет, Зураб, только через мой труп! Знаем мы твоё это «возьму»! Саша и Ваня одновременно подавили смешки и, наспех обувшись, вслед за товарищами выскользнули на крыльцо. Наконец-то, свежий воздух... Дом находился в перелеске, территория вокруг утопала в зелени от возвышающихся сосен, которые наполняли тёплый воздух тонким и терпким ароматом хвои и смолы. А вперемешку с прохладным ветерком, стремительно врывающимся в лёгкие, голова кружилась, но это были наилучшие ощущения, что приходилось испытывать за всё время прибывания на вечеринке. За сетчатым забором из проволоки, который ограждал всю довольно большую территорию строения, по-осеннему шумела буйная природа, где-то вдалеке выли собаки, вероятнее всего, с других дворов в составе дачного посёлка. Под большим навесом, балки которого были обвиты ещё не отцветшим и не иссохшимся плющом, стояло всего четыре человека в лице Белова, Едешко, Саканделидзе и Жармухамедова, поэтому не возникало и намёка на ощущение какой-то тесноты. Вокруг уже было темно, только несколько небольших фонариков под самой крышей прорезали вечернюю мглу. А самое главное — почти полнейшая тишина, изредка нарушаемая только лаем откуда-то из-за деревьев, пением ветра и трелями кузнечиков, которые ещё не ушли на боковую. Покой, красота, безмятежность. Даже оглашенной музыки и воплей сквозь закрытые двери не было слышно, вот чудо чудное. Глаза Сашки быстро привыкли к рассеянному тусклому свету. Хорошо, что они не уставали от таких резких перемен в яркости освещения. На улице явно было лучше, чем там, внутри. Напряжение даже само собой покинуло тело окончательно, заставив юношу облокотиться на перегородку, протянувшуюся по контуру всего крыльца, и устремить бездумный взгляд куда-то в одну точку, такую далёкую, что и он сам не понимал, что старается там увидеть. Рядом пристроился неунывающий Иван, одаривая приятеля своей тёплой и беззлобной улыбкой. И тогда Белов зачем-то решился посмотреть ему в глаза. Странное решение, спонтанное, ведь обычно он не держал зрительного контакта так прямо. Но глаза у Едешко были... красивые. Молодой человек даже на долю секунды устыдился того, что позволяет себе пялится на кого-то, кого знает всего час-полтора от силы, хотя поделать с этим ничего не мог. В чужих глаза простиралось небо. Бескрайнее, чистое, ясное, свободное от бед. Ни одного намёка на что-то наигранное. Сплошная честность, невинность, словно обладателем этих очей был ангел, а не простой пацан. Раньше юноша никогда не видел ничего подобного, это произвело на него довольно удивительное впечатление, хотя, наверное так произошло просто потому что он прежде не разглядывал, какие глаза у окружающих. Он мог ещё долго любоваться открывающейся перед ним небесной лазурью с блестящими переливами, если бы в одночасье Ваня не засмеялся и не отвернулся к вставшему по другую сторону от него Жару. Пришлось опомниться. И заодно запомнить, что глазеть на людей, причём так, в открытую, нельзя. Вообще нельзя. Как минимум, это странно, а как максимум — неприлично до абсурда. — Очередная новая дудка?— Едешко с озорством прищурился, едва только молодой человек достал из кармана джинсов необычного вида вейп.— В прошлый раз же у тебя одну такую забрали. — Так и было,— тот пожал плечами, прожимая несколько раз выделяющуюся кнопку на лакированном корпусе, чтобы настроить нужную мощность.— На деньги со дня рождения разжился. — Хорошая малышка,— рядом с Жаром быстренько возник Зураб, с интересом осматривая агрегат в чужих руках.— Много тянет? — Сто пятьдесят Ватт. Последний с поставки ухватил, это обалдеть можно. Лишь бы матушка и его не прикарманила, а то начнётся опять лекция о том, что смолы плохо воздействуют на лёгкие. Считай, что всё, братцы, помру послезавтра. Жар и сам был человеком очень понимающим весь вред своего пагубного увлечения, к тому же сам собирался поступать в медицинский, но иногда нудность его родителей просто не оставляла ему совершенно никакого выбора: курить хочется, поэтому ты или выслушиваешь часовые нравоучения, или делаешь всё тихо, чтобы никто ничего не знал. Наверное, самое страшное в жизни — то, что твоя мама работает пульмонологом и осведомлена обо всём так хорошо, что ты некоторых тонкостей и за всю жизнь не узнаешь. Тогда вариантов совершаемых поступков вообще не остаётся, как ни крути. Большинство одноклассников знало, что парень тот ещё дымокур, и не упускало возможностей лишний раз подстебать его за то, что дотошная и назойливая Прасковья Егоровна, заботящаяся о здоровье своего чада, периодически с лисьей сноровкой и исключительно из лучших побуждений шарилась по его вещам и находила то, что для её глаз предназначено не было. — Вот он, настоящий ценитель,— усмехнулся Иван, чуть толкая Сашу в плечо.— Все в основном у Жара подстреливают что-то попарить. У него целый арсенал всегда в наличии. — Не всегда, скажешь тоже,— Алжан закатил глаза, криво ухмыльнувшись, сделал одну глубокую затяжку, после чего выпустил изо рта в воздух столб белого густого дыма и передал вейп Зурабу.— Только давай немного, а то вообще не вырастишь никогда. Кстати, странное дело, класс спортсменов, а не курящих по пальцам пересчитать можно. — Ничего странного,— грузин выдохнул несколько идеально ровных колечек, которые тут же растворились в пространстве.— Сейчас хочешь не хочешь — закуришь. Сплошной вынос мозга начинается, так и спасаться легче. — Выделить надо себе денёчек в календаре под праздник здоровых лёгких,— Белов легко отшутился, подпирая щёку ладонью.— Я вот никогда не пробовал и пробовать не хочу. Успокаиваться можно разными методами. — Ага, чаёчки всякие, валерьяночка,— Жармухамедов поправил очки на переносице и убрал спадающие на лицо волосы назад.— Травки-муравки. Народная медицина, это же так называется? — С таким же успехом можно каждый день комнаты окуривать каким-нибудь зверобоем и не париться. Но я не совсем об этом. Есть очень много способов справиться со стрессом. Выплёскивать его, не добивая свой организм. Типа... Почитать, музыку послушать, игрушку какую пройти. — Где-то я уже это слышал,— тихо хохотнул в ответ Сашкин собеседник.— Говоришь так же, как тётка моя. Только она маркетолог, втюхивает людям всякую фигню для успокоения, вроде аромапалочек, масел... — Да ты и сам не против попользоваться,— Саканделидзе несильно похлопал приятеля по плечу.— Всё время благоухаешь, как пион в начале мая. Вах, я б тоже такую штуку себе хотел. Жар недовольно и едва разборчиво что-то проурчал в ответ и, забрав у парня свою электронную сигарету, снова принялся раскуривать содержащуюся внутри жижу со вкусом ананаса и холодка. Забавные ребята, даже рядом находиться с ними не стыдно, подумал Белов, невольно улыбнувшись собственным мыслям. Александр даже расслабился, хоть и не вслушивался в разговоры своих новых одноклассников. Они бурно что-то обсуждали, спорили, но этого было с головой достаточно, чтобы не чувствовать себя одиноким среди всего остального коллектива, что доверия не внушал. Кто бы мог подумать, шёл на это мероприятие совершенно без настроя, а в итоге он сам собой появился только тогда, когда представилась возможность выпить в компании парней из команды по баскетболу. И, вероятнее всего, он скоро окажется среди них, если карта ляжет, как надо. Интересно, тогда он чаще будет попадать на подобного рода сходки или нет? Сделав глоток ужасного пива, юноша вновь взглянул на ютившегося рядом Ваню, который смеялся вместе со всеми, пока Зураб что-то увлечённо рассказывал и активно жестикулировал. Внимание сразу же уцепилось за брекеты на чужих зубах, коих Белов до этого момента и не замечал вовсе. — Вань,— осторожно подступился молодой человек, чтобы своим резким вопросом не смутить товарища.— А тебе можно, ну... С этими штуками пить? — Какими?— Едешко в недоумении приподнял одну бровь, но быстро сообразил, о чём идёт речь, и небрежно махнул рукой.— А, ты про брекеты. Не переживай, не отпадут. Если что и случится, то придётся носить бабушкину вставную челюсть. Как легко он об этом говорил, будто вообще не боялся того, что такое в принципе могло быть возможным. Саша уже слышал раньше, что при ношении брекетов употребление спиртных напитков нежелательно, так как они содержат большое количество сахара, который разрушительно воздействует на зубы, и в противном случае потом их придётся старательно вычищать каждые пять минут, чтобы избежать воспалительного процесса дёсен и появление язвочек на полости. Но разбирался он во всей этой стоматологической теме плохо, поэтому наверняка не утверждал и полностью доверялся Ване, который явно в этом всём понимал куда больше. В конце концов, это не его дело, каждый сам несёт ответственность за свои поступки, какими бы они ни были. Да и вообще, это всего лишь железки на зубах, вряд ли случится что-то, из-за чего паренёк будет вынужден носить протезы. О здоровье можно размышлять вечно, так или иначе, это забота хозяина собственного организма; и сколько бы Белов не желал добра своему новообретённому приятелю, взваливать на себя чужие заботы он права не имел. Яркий монолог Зураба никак не хотел оканчиваться, пусть даже Сашка его и не слушал даже вполуха. Он всё смотрел на простирающийся впереди лес, не моргая, будто хотел загипнотизировать стоящие за забором деревья. В этом была какая-то своя красота: вокруг царит густая тьма, разбавляемая только отблеском фонариков над порогом, небо над силуэтами деревьев — спокойное смешение зеленого и синего. Неостановимо небо тянуло взгляд к себе, оставляя его там, растворяя в крутящихся линиях. Мерцающий свет, сверху входя в лес, пронзало его. Луны не было, звёзд и подавно, только отблески ламп от общего посёлка. Времени, наверное, всего часов семь, а кажется, что ночь уже вошла в полную силу. Да и какая ночь, сентябрь на дворе. Тёплый, ласковый, но сентябрь. Впечатления были более яркими от выпитого ранее алкоголя, но ничего плохого Белов в этом не видел. Он полностью наслаждался моментом, когда может постоять так, спокойно, без суеты; когда может вдохнуть и выдохнуть полной грудью, не почувствовав при этом запах ненавистной Москвы; когда он наконец-то может посмотреть на живой мир не сквозь окна, а прямо, без преград или посредников. Красота да и только. Но в один момент он внимательно прищурился, едва сквозь стволы сосен промелькнуло какое-то белое пятно, отбрасывающее перед собой два ярких луча прямо на протоптанную дорогу. Голова не сразу поняла, что это машина, но легче от этого не стало, особенно тогда, когда автомобиль остановился прямо у калитки, перед этим издав непонятное рычание. — Мы кого-то ещё ждём? Поздно же вроде,— вполголоса сказал парень на ухо стоящему рядом Ивану. — Может, Модестас и Сергей?— так же тихо ответил тот, переводя последние крупицы ясного взгляда на машину.— Их не наблюдалось, пока все веселились. И, как говорится, вспомнишь солнце — вот и лучик. Задние двери с размахом распахнулись и из салона выглянул Пауласкас, покидая пассажирское место. Вслед за ним рядом с автомобилем возвысилась и фигура второго Белова, который на последок что-то сказал водителю и, закрыв за собой дверь, с усмешкой взглянул на товарища. Даже сейчас Серёжа выглядел так, будто его заставили явиться на ковёр или на казнь, хотя было хорошо заметно, как он старался изобразить хорошее настроение. Пусть он и выглядел так, будто идёт на какое-то важное мероприятие, — накинутая на плечи пастельно-зелёная рубашка с закатанными рукавами, под которой была видна чёрная футболка, такие же чёрные джинсы и дорогие вэнсы — отрешённое выражение его лица говорило само за себя. Модя по сравнению с другом выглядел не так празднично, да и куда выряжаться, не на свадьбу же идёт: серая кофта на молнии, белая и потёртая в нескольких местах до дыр футболка (вероятнее всего, мода такая, хрен её поймёшь), светлые штаны с чёрным ремнём, на котором поблёскивали серебристые заклёпки — просто и со вкусом, главное, что эти вещи и не жалко замарать. Удивительно, но и в одежде прослеживался весь контраст между молодыми людьми, это не ускользало от внимания. Только вот один из новоприбывших был явно чем-то недоволен, как бы сей факт не скрывал, а второй, наоборот — сиял, как медалька из чистого золота. И разговор их можно было слышать даже на пороге дома, через несколькометровое расстояние, пока парни неторопливо шагали к месту, где их уже ожидали. Если обычно Саша не любил подслушивать, то сейчас сам не заметил, как стал невольным свидетелем чужой перепалки. Очень странно, ведь ребята пусть и выглядели не очень взбалмошными, но всё равно было неловко вникать в их диалог, каким бы он ни был. — Вообще-то эта шутка была очень оскорбительной, я прямо сейчас обиделся на тебя,— фыркал Белов, на ходу поправляя рубашку, будто та сидела не так, как надо. — Да что ты?— Пауласкас засмеялся и приобнял друга за плечо, ведя его за собой в таком положении и не обращая внимания на чужие возражения.— Ты мне четыре раза сказал «пошёл нахуй» ещё до того, как мы сюда приехали. — Я не говорил такого. Если бы я так говорил, то я слишком сильно ценю тебя как друга. — Ну-ну. В противном случае мы бы не разговаривали сейчас. И не шёл бы ты со мной в обнимочку в этот прокуренный гадюшник. Тогда как будто в подтверждение этих слов Серый ловко извернулся из-под руки друга и, недовольно прищурившись, своим ходом направился к калитке. Опять начинаются эти странные тактильности, ужас какой-то. Просил же несколько раз так не делать, но, видимо, в глазах этого литовского придурка его слова не имеют абсолютно никакого веса. Почему нельзя спокойно сделать несколько шагов до здания без объятий? Поцеловал бы ещё, чего уж там. Но больше Модя не предпринимал попыток как-то потрогать ощетинившегося Серого, ведь тогда он рисковал быть искусанным до смерти. Он прекрасно знал, что другалёчек своё личное пространство ценит больше всего на свете, но и ему тоже его личное пространство нравилось! Когда между друзьями изгородь, дружба дольше, но это слишком идиотское правило, чтобы ему следовать. Конечно, Модестас и сам не особо любил, когда к нему пристают, но в случае с Беловым это был совершенно другой разговор. Особенно сладок был запретный плод, когда Серый обижался на что-то и становился своеобразным «ёжиком», и не прикоснёшься даже. Тогда желание приобнять его, взъершить идеальную укладку или шлёпнуть по бедру становилось ещё сильнее. Оба парня не сразу заметили сборище на крыльце, продолжали препираться друг с другом, пока в один момент Жар приветственно не помахал им рукой, привлекая к себе внимание. Да уж, наверное, только он и мог найти с этими высокомерными ребятами общий язык. — Кого я вижу! Неужели Двуглавый Цербер изволил почтить нас своим присутствием? — Всё для вас, всё для вас,— легко затянул на свой манер Пауласкас, шустро взобравшись по ступенькам и с воодушевлением протягивая Алжану руку.— Не ослеп ещё? — На ваше счастье, господин капитан,— юноша ухмыльнулся и поддержал рукопожатие, после чего чуть стиснул зубы.— Поосторожнее, у меня нет запасной руки с собой. Баскетболисты — люди с очень крепкой хваткой, но Жар никак не мог ожидать, что настолько... Казалось, что сожми он ладонь сильнее, то кости перемололись бы в труху от такого телодвижения. И на одном только человеке это всё не остановилось: Модестас старался перездороваться со всеми даже если того и не хотел, ведь нужно поддерживать статус среди товарищей, поэтому он не упустил возможность поздороваться ещё с Зурабом и Ваней, при этом улыбаясь настолько фальшиво, что на секунду могло даже померещиться, что после этого он побежит мыть руки всем, чем только можно, лишь бы скрыть факт того, что он с кем-то контактировал. Но когда он протянул руку Саше, то тот заподозрил что-то неладное. Как оказалось секундой позже, чутьё его не подвело — едва только он протянул ладонь навстречу для приветствия, как Пауласкас шустро увёл руку вниз так, чтобы парень не успел её пожать. Да при этом ещё и усмехнулся так противно, что на долю момента тот даже подумал, мол, хорошо, что не придётся трогать этого мерзкого человека. Правильно подумал сначала, от этого типа так и веет какой-то гнилью, чуйка очень редко давала сбои! Что ж, зло может быть и с таким симпатичным лицом, не стоит терять бдительности. Многочисленные мысли окончательно привели Сашку к выводу — не нужно прогибаться под этого... молодого человека ни в коем случае, кем бы он ни был. Хотя, может это просто лишняя бутылка пива настроила его так, и на самом деле Модестас и в правду неплохой парень? И не разобрать. Да и какая разница, в принципе. Всё равно он к нему в друзья не набивался. Стоящий неподалёку Сергей предпочёл не производить своим появлением фурор, незачем идти на такие жертвы. Он лишь чинно взошёл на крыльцо, кивнул каждому вместо словесного приветствия и, кивнув Моде в сторону двери, исчез в проходе под сопровождение неоднозначного взгляда друга. — Чего это он?— с недоумением спросил Жармухамедов, провожая глазами высокий силуэт второго Белова.— Как на поминки пришёл. — Опять завёл свою шарманку насчёт Стаса,— литовец поморщился, закатывая глаза.— Мел то, Мел сё... Будто нет тут никого, кроме него, серьёзно. — Серого тоже понять можно,— пожал плечами встрявший в разговор Саканделидзе, который периодически имел привычку влезать туда, куда, собственно, ему и не надо было.— Если бы в прошлый раз Мел на вечеринку своих братков не позвал, то ни у кого проблем бы не было. — Ну да, мы посидеть договаривались, а не махач устраивать,— кивнул Жар, вновь зажав в руках вейп.— Каждый раз одно и то же. — Ой, да не нагнетайте, а?— Модестас фыркнул и, развернувшись, направился в дом, перед этим демонстративно зыркнув на Сашу, что всё никак не отлеплялся от Едешко.— Если повезёт, то и сегодня ничего не придётся устраивать. И если новички не будут путаться под ногами у больших дядек. Сказать, что эти слова прозвучали действительно угрожающе — значит ничего не сказать вообще. Большой и страшный юноша из Литвы пугал не столько своим настроем, который с натяжкой можно было назвать дружественным, сколько бросаемыми направо и налево косыми взглядами, чтобы показать, кто тут главный. Во-первый, тема с Мелом была неприкосновенна, своих не трогаем ни в каком случае. А во-вторых, если вовремя не расставить все точки над i, то команда окончательно потеряет нюх. Модя с ранних лет был научен старшими братьями и сестрой тому, что всегда и всё надо держать под контролем, особенно когда в окружении появляются новые люди, не знающие, как устроена система власти в коллективе. Новые люди были всегда, при этом явно настроены они были не так, как хотелось бы, поэтому следовало использовать проверенный годами вариант — запугать, чтобы вопросов больше не возникало. Если Серый всё добросовестно терпел и постоянно молчал, то его друг просто бил кулаком по столу и показывал, кто какое место занимает. И эта ситуация не была исключением. Пусть новенький немного подумает над тем, как ему жить дальше. Но все дела с этой иерархией можно было решить и потом. А сейчас — рубилово, которое нельзя откладывать бесконечно. И едва только Модестас удалился вслед за своим приятелем, Сашка заметно помрачнел. Он никак не ожидал, что его постараются как-то уколоть, пусть даже и молча. Такой способ самоутверждения был самый мерзкий, поэтому и осадок после себя оставлял соответствующий. Как будто они не в социуме жили, а в джунглях, где хищники давят на травоядных и притесняют их. — Саш,— их оцепенения парня вывел мягкий голос Вани, пока сам юноша аккуратно тормошил приятеля за плечо.— Ты не бери в голову... — Всё в порядке. Пойдём в помещение лучше, а то холодно. Нет, не в порядке. Это гадко. Очень гадко. Но, тем не менее, придётся с этим мириться. Главное самому на все провокации не поддаваться, иначе от этого никому не станет легче, только проблем накопится. Едешко же коротко кивнул и, взяв того под руку, повёл в дом, перед этим предупредив остальных о своём уходе. Благо, Ваня не улавливал истинного настроения Александра, иначе ему пришлось бы очень долго возиться и копаться во всём этом.

***

— Вот, а я ему и говорю, типа: «Сбавь громкость, тут вообще-то дети маленькие сидят»... А он мне такой: «Да не очкуй, братишка, чё они там не слышали». Ну я и встаю такой, подхожу ближе и НА ему по сопатке... Рассказы Мела, не наполненные ни смыслом, ни философским подтекстом, ни намёком на какую-то минимальную манеру речи, заставляли Сергея всё больше и больше с каждой секундой убеждаться в том, что мозгов у этого человека нет, а черепную коробку вместо них занимало что угодно, лёгкое и невесомое. Хуже музыки, которую Стас включал и которая представляла собой одни сплошные тяжело воспринимаемые для слуха басы и совершенно нелепые тексты про тусовки, водку и секс, могли быть только его сюрреалистичные байки про драки. Доли правды в них и близко не было, одни понты без намёка на искренность, а уж как Стас об этом всём повествовал, с каким выражением , активно сопровождая каждое слово жестами — все ТЮЗы были бы для него открыты. Правда, чтобы работать в театре, нужно иметь представление о том, что ты делаешь, а у Мела такого представления, как и всего остального, не наблюдалось. Изрядно накидавшись, он продолжал свою историю на одном дыхании, иногда делая перерывчик на глоток чего покрепче, а само сказание обрастало новыми подробностями (к слову, очень неправдоподобными), отчего Белову становилось настолько смешно, что он слушал это всё исключительно ради того, чтобы потом похихикивать над дурачком и его невежеством. Но самым удивительным во всей сложившейся ситуации было то, что все собравшиеся впитывали в себя весь этот бред, словно губки, верили каждому слову и подначивали Мельникова продолжать. А тот и рад был — чего только для благодарных слушателей не сделаешь. Да, видимо, алкоголь окончательно у всех мозги проел, раз они на полном серьёзе верят во всю эту ересь. Ну как может быть, чтобы в одиночку пацан один на один стоял против целого полчища кавказцев? Уму не постижимо. Ещё и девчонки рты пораскрывали, будто перед ними не гопник изворачивался, подправляя свой диалект пацанскими цитатами n-ого года, а сам Ник Вуйчич со своим новым мотивационным выступлением. Жалко было бы одного из самых лучших ораторов мира тащить на сие мероприятие, а то дядька точно был бы в шоке от увиденного. Тогда с большой вероятностью родилось бы выступление о вреде спиртного и о том, как стоит правильно проживать свою жизнь, чтобы в последствие ни о чём не жалеть, но это всё Россия-матушка, тут у тебя нет вариантов: или ты тихо спиваешься и ведёшь аморальный по всем параметрам образ жизни, или занимаешься саморазвитием. И Серёжа предпочитал больше второй вариант, нежели первый, пусть и сидел он в общей куче, собравшейся вокруг Мела, и периодически подливал себе в стакан ликёр, чтобы на трезвую голову не слушать словесный понос одноклассника. Большим открытием для него стал факт того, что и Модестас во всю эту фигню безоговорочно верил: сидел с искристыми глазами и спрашивал «А ты ему что?» или «А он что?» Вот взрослый человек, пусть даже и на полшишки, далеко не пустоголовый, в отличие от своего дружка, но и его захлестнула волна бессмысленного бреда, бурным потоком понеся куда-то далеко-далеко. На долю секунды парню стало даже за него стыдно, ведь он прекрасно знал, что в глубине души товарищ сомневается в правдивости сказанного, но после нескольких бутылок всевозможного спирта и бормотухи он во что угодно был готов поверить. Интересно, как долго это продлится? Сергей уже успел поймать себя на мысли, что все, кроме него, окончательно рехнулись, и рад был бы об этом заявить в открытую, да кто его поймёт. Благо, что его точку зрения разделяли ещё Мишико, Жар и Зураб, которые любезно составили ему компанию в этом представлении и тоже не скрывали своего пренебрежения подобного рода баснями. — И этот боров серьёзно мог кого-то побить?— недоверчиво шепнул Алжан, чуть завалившись на Серёгино плечо.— Ни за что в жизни не поверю. — Тут и верить не надо, по нему всё видно,— поддержал его Коркия, припав губами к чудом всё ещё не опустевшей бутылке с чачей.— Складно стелит, только кучу деталей упустил. — Потому что на ходу придумывает,— Белов откинулся на спинку дивана, позволяя Жару полностью улечься на своё плечо. Затем он искоса взглянул на товарища и, аккуратно похлопав его по спине, склонил голову набок.— Ты как, всё в норме? — Да, только мне уже, наверное, хватит,— кивнул тот, прикрывая глаза.— А то домой ещё ехать, там нагоняй получу... Наконец-то, человек, который здраво оценил свои возможности. Обычно Жармухамедов не напивался в салат или до такой степени, что говорить не мог, но сейчас он был к этому очень близок, поэтому решил вовремя себя остановить. Не потому что он хотел жить и не находиться на волосок от состояния, когда люди ловят вертолёты, а потому что дома его могли ждать огромные проблемы, если бы он заявился в квартиру пьянющий и лыка не вяжущий. Хоть Сергей его самым первым человеком в своей жизни не считал, — так, приятельствовали потихоньку, — но всё равно он с пониманием относился к ситуации, а потому и не спешил сгонять парня со своего плеча. Лучше пусть сейчас немного полежит, подышит, лишь бы на вещи не вырвало, а то они новые. Тем более, Серёжа и сам уже далеко не огурец, в любой момент может начать слушать россказни Мела без задней мысли, поэтому и в правду стоило коллективно взять какую-то паузу и не заливаться до голубых огней в глазах. — Время уже девять, может, тебе такси заказать?— молодой человек даже сам не понял, в какой момент стал таким участливым.— С Болошевым доедите как раз, он говорил, что до одиннадцати здесь будет. — Я в порядке, Серёг,— казалось, что с минуты на минуту Жар просто уснёт, но он всё равно стойко держался.— Мне просто надо немного сбавить обороты. — Давай тогда до туалета доведу? Если тебе нужно за короткое время протрезветь, то два пальца в рот и всё. А потом поспишь минут сорок, чтобы окончательно отпустило. Но одноклассник лишь замотал головой, поэтому Белов больше наступать не стал. Это его дело, поэтому он может только принять этот факт. В конце концов, все они тут взрослые люди, которые в состоянии нести за себя ответственность. Хотя, подстраховка всё же не была лишней, а потому на всякий случай парень попросил товарищей-грузин присмотреть за приятелем, если что случится и к нему ни с того ни с сего нагрянет белочка или желание выпить что-то ещё. Самому с этим возиться не особо хотелось, какие бы чувства он к Алжану не питал. Хорошо, что Мишико с Зурабом без промедлений согласились и при том, на удивление, даже не попытались споить беднягу ещё сильнее. Странное дело, ведь Сергей вообще не любил кому-то помогать, но в таких случаях был довольно надёжным человеком, в коем не приходилось сомневаться. Считай, что это тот самый индивид среди всей общей тусовки, который и волосы тебе над унитазом подержит, и спать уложит, и лекарства даст, чтобы плохо не было; и выслушает, пусть даже и плевать он хотел на чужие проблемы. Иными словами, и швец, и жнец, и на дуде игрец. В трезвом состоянии Белов держался особняком, предпочитая молча наблюдать за всем со стороны и не вмешиваться, а вот когда в кровь попадала хотя бы капля алкоголя, то безмолвные наблюдения сопровождались поступками, за которые многие одноклассники в итоге были благодарны до глубины души и чуть ли на Серого не молились, как на иконостас. В то время как все придавались удовольствиям и ни о чём не переживали, творили какую-то уму непостижимую ерунду и наводили ужасные беспорядки, юный спасатель просто плыл по течению и по возможности старался привести в чувства тех, кто уже словил приход (или даже не один). Ему было бы неплохо и о себе позаботиться, но куда уж там, всё равно он свою меру знал и никогда до состояния куска мяса не зашибался, оттого и осознавал, что ничего такого с ним не произойдёт. Когда ему надоело вникать во всё то, что несёт Мел, пришлось через силу подняться с места, чтобы сходить на кухню и плеснуть себе водички. Перед глазами Серёжи окружающее пространство расплывалось и теряло очертания, а пить хотелось, при этом далеко не ликёр и не абсент. Что угодно, где нет градуса. Ноги еле переставлялись, колени вместе с остальными суставами превратились в кусок ваты, не позволяющий двигаться вперёд по нужной траектории. Потребовалось около пяти минут, чтобы спокойно добраться до нужного помещения и не разбить себе ничего, потому что любая неаккуратная встреча с углами могла быть чревата травмой, гематомой или синяком, ведь те были довольно острыми. Когда путь от прожжённого сигаретой в нескольких местах диваном до кухни был пройден, то юноша на долю секунды даже не понял, где он вообще находится, ведь света в помещении не было. У столешниц и тумб прямо на полу сидело несколько человек, при свечах, будто то было целое средневековое собрание герцогов; на тумбе лежал чей-то телефон из которого играла на полную громкость уже знакомая не по наслышке песня Холзи, называющаяся «New Americana». Наверное, лампочка перегорела, раз уж сборище ютилось, как в церкви, хотя во всех остальных комнатах с освещением было всё в порядке. Да уж, странно как-то, но выбирать не приходится. Хорошо, хоть музыку нормальную включили, всяко лучше, чем дикий рейв с волнообразными битами. Первым, кого он разглядел в мутной темнотище, был Ваня Едешко, потягивающий вино прямо из большой бутылки. Спортсмен, ничего не скажешь, хотя все тут хороши. Когда несколько глотков было сделано, то он самозабвенно передал бутылку своему новому другу Сашке, а тот, проделав такую же нехитрую цепочку действий, пустил её по небольшому кругу из ещё двух-трёх человек. Вместе с Ваней и вторым Беловым сидели девчонки, с которыми один из них безукоризненно ладил, а те в свою очередь обожали кудрявое облачко, такое милое и харизматичное. Одну из девушек Сергей узнал, но не без труда — это была одна из подруг его бывшей, Саша Свешникова. Неплохая барышня, такую в СССР характеризовали бы одной фразой: «Спортсменка, комсомолка и просто красавица». Странно, что такая светлая душа вообще спелась с такой гидрой, как его бывшая. Хотя, это и не так уж удивительно, Алина всегда любила манипулировать людьми и вить из них верёвки, прикрываясь красивыми глазами и голосом маленького ребёнка, который просит у взрослых в магазине купить шоколадку. Признаться честно, он и сам попался на крючок в своё время, но что было, то прошло. Белов не успел сделать и шага к раковине, когда на него уставилось несколько пар удивлённых глаз. Никто явно не заметил, как парень вошёл, но его появление всех порадовало, что и говорить. А особенно оживился Ваня, который тут же ощутимо повеселел ещё пуще прежнего и, приподнявшись с места, приветственно помахал рукой, словно видел знакомого впервые за день. — Ты за водой? Если что, кран сломался, мы проверяли. Да что ты будешь делать... Ни попить, ни поспать, ни продохнуть. Жуть да и только. — Ясно. Вообще не удивлён, уже половину дома разнесли,— Сергей тихо фыркнул и, покрутив в руках пустой стакан, с тихим стуком поставил его на столешницу.— Что за собрание? — Клуб неблагодарных слушателей Станислава Мельникова,— хихикнула Свешникова, задорно прищурив свои голубые глаза.— Ждём вот, когда он перестанет строить из себя героя. А то уже уши вянут. — Как же я вас понимаю,— парень мученически нахмурился и мельком взглянул на передаваемую из рук в руки бутылку.— Армянское хоть вино-то? — Неа, кагор,— Ваня поднял голову и, едва только заветный сосуд достиг своего нового ценителя, протянул его отрешённому однокласснику. — Сегодня Пасха что ли? Или Причащение?— тот недоверчиво уставился на бутыль, но, поняв, что терять уже нечего и вряд ли он отсюда уедет целым, всё же принял свою участь и на ходу отхлебнул из горлышка странной на вкус бурды. — Угу, день Ильи Пророка,— второй Белов натянуто усмехнулся, смеряя рослую фигуру нового товарища изучающим взглядом.— За это хоть выпить не жалко. — Богохульство, осуждаю. Не оскорбляй чувства верующих. Послышалось несколько смешков. Да уж, чтобы Серёга хоть день провёл без своих укоров — редкость. Но все прекрасно понимали, что ему и дела нет до всей этой темы, он просто поддержал разговор и разбавил его непринуждённой шуткой. И это было как нельзя кстати, потому что несколькими минутами ранее компания начала такой разговор, в который посчитала нужным посвятить и нового члена импровизированного «круглого стола». Не факт, что он пришёлся бы парню по душе, но попробовать стоило. Когда дело касалось сплетен, которые стремительно разносились во все концы, то никто не считал нужным это не обсуждать, особенно тогда, когда по поводу нашумевших тем возникала куча вопросов, требующих ответов. — Кстати, Серёж,— осторожно спросила Александра, когда молодой человек сел напротив них, чтобы не идти обратно в общее пекло.— А что у вас с Алиной произошло? Уж чего, а такого он и ожидать не мог. Это был тот самый вопрос, который не хотелось разжёвывать. Да и было бы что разжёвывать, всё ясно, как белый день — закатив очередной скандал из числа тех, к которым Белов привык и которые давно научился игнорировать, госпожа Ершова не получила от своего холодного и спокойного молодого человека должной реакции и, сославшись на то, что тот её не ценит, не любит и прочее, просто разорвала отношения, написав перед этим огромнейшее сообщение с явным давлением на жалость. А Сергей по этому поводу даже и не переживал, всё к тому и шло. К тому же он в последнее время ничего тёплого к Алине не ощущал и близко, поэтому быстро забыл о том, что произошло, и вернулся к своим делам. Слава богу, что не забивал этим голову, нашёл, из-за чего. Было интереснее узнать, что же эта актриса погорелого театра наплела всем встречным-поперечным про их расставание, раз уж им так хочется услышать подробности из первоисточника. — Ничего такого,— он пожал плечами, приподняв одну бровь.— Разошлись и разошлись. — Просто тут такое дело...— девушка заметно замялась, но затем быстро взяла себя в руки и уверенно продолжила:— Ты не видел видео, которое она в Тиктоке выложила? — Нет. Мне это не особо нужно. — Тогда понятно, почему ты вообще не в курсе, что творится. Мягко сказано. От Алины можно ожидать всего, что только угодно, поэтому легче в это не влезать и жить свою жизнь дальше. И едва только Белов об этом подумал, как перед его глазами возник яркий экран телефона с проигрывающимся на нём видео. Как и ожидалось, смысловой нагрузки в нём было ноль и меньше: девушка просто кривлялась на камеру, изображая из себя брошенную жертву обстоятельств и стараясь выдавить из себя слёзы. Цирк уехал, а клоунесса осталась, настолько неправдоподобными были её ужимки, что Станиславский просто бы закрыл глаза рукой, чтобы этого не видеть. Первым же делом во внимание бросилось то, что она демонстративно решила надеть футболку Сергея, наверняка за той надобностью, чтобы подружки увидели это и сразу пронюхали о случившемся. Но вся картина была только вершиной айсберга — окончательно по своим местам всё расставил трек, под который клип и снимался, а точнее одна единственная фраза: «Твой бывший точно гандон.» И это было бы очень грустно, если бы не было так смешно. У каждого человека разные способы рефлексировать, никто с этим не спорил, вот и Алина нашла идеальный для себя вариант как выпустить пар, завуалированно ткнув ничего не подозревающего Серёжу в грязь лицом. Парень не удержался, несколько раз нажав на экран, поставил этому видео лайк, лишний раз убеждаясь в том, что он действительно тот ещё урод, раз ему целые клипы в Тиктоке посвящают. — Боже, это просто шедевр,— он не мог перестать тихо смеяться вместе с остальными ребятами, которые явно поддерживали его в том, что всё это — дурость чистой воды.— Скинь мне ссылку, я подпишусь обязательно. — Так что случилось?— строго наступала Саша, не сводя взгляда с Сергея.— Мне просто интересно! Чтобы не описывать всю историю в красках, юный сердцеед поведал лишь сухие и поверхностные факты, которые звучали слишком уж убедительно. Ни к одному не прикопаешься, особенно когда понимаешь, что, в отличие от интригантки Алины, Серёжа может предоставить хоть какие-то доказательство в подтверждение своей версии развития событий. А доказательств, между прочим, было более, чем достаточно, поэтому тема быстро потеряла свою актуальность и спустя несколько минут подшучиваний сошла на нет. Только вот одна волна бесполезных диалогов в конечном итоге сменилась неприятной головной болью, которую было довольно тяжело игнорировать, ведь волновые пульсации били по вискам сильнее молота по наковальне. Скорее всего, потерявший всякую бдительность мозг просто не смог воспринимать всё, что имеет в своём содержании хотя бы крупицу смысла, а потому и взбунтовался, требуя продолжения банкета. Но Белов себя знал — продолжения не будет, пока он немного не оклемается где-то подальше ото всех, хотя бы на свежем воздухе. Видимо, кагор был лишним, теперь его за распитие церковных атрибутов карает свыше божественная сила. Такими темпами и в бога поверить недолго... Если он сейчас же не приляжет и немного не подремлет, чтобы перед глазами всё перестало ходить ходуном, то дальнейшие варианты того, что произойдёт, будут не самыми живописными во всех смыслах. Оставалось только подняться и без лишних происшествий найти тихую норку, где можно укрыться от шума и прочей лабуды. А потом можно продолжать убивать свой организм и заливаться, чем покрепче, до кровавых соплей. Домой сегодня путь явно будет заказан.

***

— Серый? Модестас уже привык к тому, что посреди общего веселья друг сбегает и прячется где-то. Это всё за несколько лет превратилось в традицию, но в этот раз ситуация не была похожа на то, что происходит обычно. Белов выглядел безжизненно, словно ему было настолько плохо, что он не мог даже встать с кровати, от лица отлила кровь, руки лежали где-то под головой. Во мраке комнаты парень видел размытые очертания тела товарища, который просто лежал на постели, пустым взглядом пялясь в потолок, словно хотел просверлить там дыру. Сразу появилось предположение — должно быть, Сергей просто был близок к состоянию нестояния, а потому решил немного привести всё своё внутреннее равновесие в порядок. Похвально, сказать нечего, он умел вовремя предпринять какие-то меры, чтобы в итоге оставаться более-менее в сознании. Пауласкас таким талантом не обладал и обычно просто веселился от души, но и веселье пропадало тогда, когда приятеля рядом не оказывалось, ведь дебоширить всегда лучше вдвоём, чем в одиночку. Только вот Модя пропажу друга заметил не сразу, исключительно к тот промежуток времени, когда захотел что-то ему сказать. И тут бац — Серёжи не оказалось на своём месте. Бестолковый, стоило сразу спохватиться, но парень был больше занят выпивкой, которая увлекала куда больше. — Я сейчас приду, мне нужно посидеть в тишине минут пятнадцать,— Сергей тихо вздохнул и положил ладонь на глаза, словно в них бил луч яркого света.— Всё в норме. — Вижу, как в норме,— юноша нахмурился и подошёл к нему ближе, едва не встретившись лицом с полом за эти несколько шагов и не выронив из рук припасённую бутылку рома. Он прекрасно знал, как друг такие вещи любит, поэтому поддался соблазну и умыкнул немного пиратской амброзии из-под носа остальных тусовщиков.— Я тут это... выпить принёс. Если захочешь, конечно. Да, этого и не хватало. Легче трезвому человеку объяснить, почему ты не пьёшь, чем пьяному, ведь тот уже собственными глазами видел, как ты осушил добрых два литра чего-то там. А Моде в любом состоянии фиг что-либо разъяснишь. Он настолько упёртый, что проще самому поднять руки и сдаться под его напором. Белов вынужден был согласиться и принять алкоголь с барского плеча, ведь в противном случае ему бы просто начали бубнить на ухо даже несмотря на тот факт, что ему было не слишком хорошо. Стоило отдать должное литовцу, он галантно помог молодому человеку подняться и сесть на край кровати, после чего быстро впихнул ему во владения бутылку с ромом. Видимо, покой сегодня будет только сниться. — Чего Мела бросил?— Белов из последнего давил язвительную и ядовитую усмешку, но опьянение мешало ему.— Он так был рад тебя видеть, чуть ли не целоваться лез, а ты сбежал. — Мне есть с кем целоваться. Поэтому я здесь. А ещё я переживал. Сергей хмыкнул и, чуть приподняв корпус, взглянул на товарища, который уже успел нагреть себе местечко рядом и теперь сидел так, что плечи почти соприкасались. Забавно... Обычно они такие вещи не оговаривали, но, признаться, это было действительно приятно, особенно когда Пауласкас подрывался и бежал искать Белова, чтобы убедиться, что с ним ничего не случилось и он просто поддался меланхолии, решив уединиться от всего живого. От всего, но не от Модестаса. С ним становилось спокойнее, легче и даже как-то... веселее? Необычные чувства, которые Серёжа в здравом уме не анализировал. Даже когда и приходится противиться любым прикосновениям, ласкам, потому что это всё неправильно, то всё равно нежности, даже если они и не ощутимые, отзывались лёгким покалыванием в кончиках пальцев. И сейчас он ощущал умиротворение от того, что парень находился рядом. Даже голова немного перестала гудеть. Через ком в горле сделав глоток крепкого напитка, юноша сомкнул веки, пока по глотке разливалась горькая волна, обжигая его. Затем он передал ром другу, опуская голову, лишь бы не становилось ещё хуже и не дай бог из дырок на лице ничего не полилось. — Я думал, ты с Алиной тут,— Пауласкас чуть сдвинул брови к переносице, прерывая недолгое молчание и сжимая пальцами толстое горлышко бутылки. — Да ну, и без неё тошно,— отмахнулся Белов, повернувшись к молодому человеку.— Только не говори, что ты прилетел сюда ради того, чтобы меня с ней подловить. — Больно вы мне нужны. По крайней мере, плевать на неё хотел. До тебя мне всё ещё есть дело. — Ревнуешь что ли?— хмыкнул Серый, приподняв одну бровь.— Совсем дурной? Странно было видеть, что лучший друг испытывал какие-то противоречивые чувства по отношению к его бывшей девушке. Оно и понятно с одной стороны, в принципе, Моде не нравилась Алина ещё до того, как они с Сергеем официально решили образовать пару. Слишком уж приторная и неискренняя личность, аж сахар на зубах. Обычно он никаких признаков собственника не проявлял, по крайней мере, очень старался этого не делать, но всё равно изредка проскакивало что-то такое, что обоих парней по-настоящему настораживало. Раз за разом всё же Модестас заявлял свои права на друга, тем более, он имел на это полное право, ведь товарищ прекрасно знал о всех тайнах, которые скрывались за всеми этими вспышками тихой агрессии по отношению к бывшей. — Ревную? Серый, подумай головой. Она мне и в подмётки не годится,— литовец гордо вздёрнул подбородок, что было сделано больше для того, чтобы утвердить свою уверенность, и прищурился.— Меркантильная манипуляторша без капли чувства собственного достоинства, которая держала тебя под каблуком, — не ровня мне. — Говоришь так, будто у тебя есть какие-то виды. Не пойму только, на кого конкретно. — А я не пойму, что меня больше раздражает: то, что ты строишь из себя идиота или твои приливы умственной надменности, которые ты так старательно прикрываешь. — Ты меня только что душнилой назвал?— Белову потребовалось около минуты, чтобы его превратившийся в желе мозг обработал сказанную Модей фразу. И когда он понял, то сразу же надумал обидеться. Подумать только, пьяный Пауласкас разговаривает лучше, чем трезвый, да ещё и отчеканивает такие объёмные умозаключения. Нет, он был неглупым парнем, даже очень способным в плане учёбы и чего-то схожего, но лень и нежелание развиваться делали своё дело чисто и верно. Каждый раз слышать от него какие-то развёрнутые и хорошо построенные фразы было в новинку, словно ты открыл толковый словарь и нашёл там слово, о котором не слышал прежде. Даже так то, что Модестас умело подобрал слова, чтобы Сергей не осознал, что его обозвали душным человеком, было довольно комичным поворотом событий. И стоило бы вообще на это обижаться? — Раскусил,— литовец хитро улыбнулся и придвинулся ещё ближе, утыкаясь кончиком носа в чужой висок.— Забей. Я не хочу, чтобы эта шлёндра снова запудрила тебе мозги. Потому что, ну... ты сам знаешь. — Тогда это хронический кретинизм,— хрипло фыркнул Серый.— Не забивай голову всякой хуетой. Лучше от этого не станет, только слишком много на себя возьмёшь. — Буду забивать голову тем, что посчитаю правильным. И вообще, что за хрень, дядь? Наверное, я уже взрослый человек, чтобы решать, за кого мне переживать, кого любить, и сколько на себя брать. Факт оставался фактом, не поспоришь, поэтому Белов предпочёл на этот счёт промолчать, чтобы не разругаться с Модестасом. Всё, что касалось его отношений с Алиной, которую товарищ Пауласкас терпеть не мог просто потому что она «мразотница и аферистка», было запретной темой. Ему оставалось просто облокотиться на широкое плечо и положить на него голову. Юноша уже где-то потерял свою серую кофту, поэтому даже через футболку можно было ощутить всё тепло его бронзовой кожи. Опьяняющие ощущения, лучше любого вина или ликёра. Длинные пальцы тут же скользнули вверх по скуле, пока Модестас блаженно улыбался и тоже устремлял руки к прикосновениям. Бережно огладив чужую шею, литовец поднял на друга затуманенный взгляд и приблизился навстречу, чтобы видеть в потёмках излюбленное и родное лицо. Откровенное, рушащее все преграды движение. Оно зацепило что-то глубоко внутри Сергея и вытащило это на поверхность, опаляя тело неудержимым пламенем. Скорее всего, это... желание. Стремление к нему, такое сильное, что от него всё сводило внутри. И точно такое же полностью заполняло глаза литовца. А глаза у него неповторимые, орехово-зелёные, лучистые, хотелось в них утонуть, чувствовать на себе каждую их озорную искорку. Модестас же в ответ хотел погрузиться в серый омут глаз напротив с головой, никогда больше не возвращаться в реальный мир со всеми его делами и безумиями, как будто холодная серая пелена была панацеей от всего сущего. Жадный до внимания, до контакта с человеком, который был ему так необходим, мальчишка совсем забыл о том, что от общего сборища их отделает всего лишь второй этаж и закрытая дверь. Закрытая, но не запертая. В любую секунду кто-то мог нагрянуть и прервать это желанное уединение. Но на это было наплевать. Плевать на остальных, плевать на всё. Сейчас существуют только они вдвоём, эта комната и бутылка рома (вкусного, падла). Пауласкас медленно наклонился прямо к манящим губам друга, готовясь в любую секунду завладеть ими с чужого позволения, но у того словно что-то перемкнуло. Вовремя опомнившись и забрав у литовца ром, он отодвинулся и, отставив бутыль в сторону, опустил взгляд в пол. — Модь, всё, тормози,— Сергей устало вздохнул и вновь лёг на спину.— Что было, то было. Забыли. Это было в его репертуаре — сначала неожиданно давать надежду на что-то, а потом так же неожиданно её забирать. Самое отвратительное, что только может делать Серый. И, между прочим, ещё самое обидное, поэтому парень даже не скрывал своего недовольства. Нахмурившись, он капризно насупился и уставился на друга так, будто хотел проделать в нём дыру за всё хорошее и плохое. — Ну чего ты теперь?— Белов через силу поднял голову, отчего в ушах мгновенно всё заклокотало.— На мне узоров нет и цветы не растут. — Поражаюсь тому, какой ты вредный,— в голосе с переливающимся прибалтийским акцентом преобладали нотки раздражения.— То сам лизаться лезешь, то хуй тебя тронешь. — Слушай, я всё понимаю, но я сейчас на грани от того, чтобы всё здесь заблевать, в том числе и тебя. Поэтому давай не рисковать. — Да я такой же. Если нас стошнит вместе, то даже не стыдно будет. — Фу. Это слишком. Какой правильный, прямо монашка. То нельзя делать, это нельзя — сплошной гемор. От этого желание побыть немного с Серёгой никуда не исчезло, наоборот, стало только сильнее и острее в потребности его исполнить. Лучше было брать быка за рога, пока они оба подшофе, иначе потом удачный шанс неизвестно когда подвернётся. Хмыкнув, Модя лёг рядом с молодым человеком, невесомо поймав его руку ладонью. Поглаживая большим пальцем изгиб чужой кисти, он не мог перестать жадно ловить каждое подрагивание густых ресниц. У Сергея они были длинные, чёрные, шёлковистые. Однажды Пауласкас засмотрелся на них впервые в классе так в девятом, когда они всей командой по баскетболу были отправлены в Артек от школы. Тогда парень и не задумывался о том, что ему могут нравиться люди не женского пола, но потом случилось так, что они с Беловым попали под дождь, в силу обстоятельств не добравшись до жилого корпуса. Так и сидели под зонтиком у столовой, мокрые и недовольные, пока ливень не закончился. Серый выругивался и что-то бубнил себе под нос, выжимая футболку, с которой в три ручья лилась вода, а Модестас смотрел на то, как на ресницах товарища оседают маленькие капельки. С тех пор он в них влюбился. Да и не только в ресницы, в Серёжу влюбился, пусть даже тогда детский ум пятнадцатилетнего подростка до последнего отказывался верить в то, что его обладатель по самые уши втрескался в лучшего друга. Хорошее воспоминание, одно из самых лучших. Оно заставило Модю улыбнуться собственным мыслям и боднуть лежащего рядом юношу в лоб, чтобы тот перестал заставлять себя поспать некоторое время и уделил немного внимания человеку, который так этого хотел. Иногда Сергея действительно не хватало. Тем более они всё лето не виделись — изредка созванивались по видеосвязи, пока один находился в Литве, а второй в Нащёково, где-то у чёрта на куличках и без нормального интернета. Три долгих месяца затяжного одиночества, ощущавшегося зияющей пустотой в груди. Жаль только, что Белов о своих внутренних переживаниях не говорил, хотя и было видно — ему тоже становилось сиротливо без своего товарища-дурака под боком. Подняв глаза на литовца, парень растянул уголки губ в слабой улыбке. Но эта улыбка была настолько светлой и искренней, что Модестас даже на секунду забыл о том, сколько они вообще лежали в обнимку на этой кровати. Бесконечные секунды, длиною в вечность. Вот бы они никогда не заканчивались, особенно после того, как ленивый взгляд Белова начал медленно скользить по лицу напротив, улавливая каждую его деталь. Скулы, прямой нос, выразительные глаза, пухлые губы, на которых пристальное внимание задержалось... Неизвестно, сколько Сергей на них смотрел, мысленно обводя каждый изученный контур, но от такого у их обладателя всё внутри перевернулось с ног на голову. О чём он думает? О том, как хорошо сейчас было бы поцеловаться, пока никто не видит? О том, как хорошо было бы ощутить прикосновения этих губ на коже? Не разобрать, хотя у него было такое непроницаемое выражение лица, что на долю секунды Модя даже подумал, что приятель уснул, не смыкая век. — Я такую историю вспомнил... — У-у, началось,— подавился смешком Пауласкас, едва не квакнув от столь быстрой смены обстановки.— Начинаем копаться на задворках памяти. — Когда мы в Сокольниках на велосипедах катались... — О нет, только не это. — Ты хотел трюк сделать, а в итоге в кусты упал... — Нет, это всё неправда. — И прямо в новой кофте в собачью кучку... — Бля, Серый, ну зачем? — Ещё и спицы на колесе погнул. Мы велик этот к деду повезли, он с нас посмеялся сначала, а потом придурками называл, пока колесо не привёл в нормальный вид. Это была та самая ситуация, о которой знают только три человека: непосредственные участники события в лице Сергея и Модестаса и дед, который возился с велосипедом приятеля своего внука около получаса. Смеха тогда было столько, что и представить сложно. Особенно тогда, когда Александр Анатольевич начал ворчать, выпрямляя изогнутые спицы, в сердцах говоря, мол, у молодёжи «вода в одном месте не держится». Самое забавное в этом воспоминании было то, что на следующий же день они пришли в школу, и учитель ОБЖ, коим и был Александр Анатольевич Белов, рассказывал об этом случае с максимально твёрдым тоном, оповещая учеников о том, что нужно кататься с обязательным соблюдением техники безопасности (благо, что он не упомянул про то, что одного из велогонщиков настиг самый настоящий конфуз). Приспичило же парню вспомнить всё тогда, когда они оба были почти в хлам пьяные. Становилось вдвойне веселее, отчего Пауласкас не смог удержать в себе громкий хохот, особенно в тот момент как память вырисовывала перед глазами сидящего перед злополучными кустами Серого с абсолютно растерянно-ошалелым выражением лица, лежащий неподалёку от него «Стерн», что был опрометчиво брошен ради помощи попавшему впросак другу, а потом и лицо старшего Белова, который на серьёзных щах эту историю красочно повествовал всему классу. Ещё легче ему стало тогда, когда до ушей донёсся приглушённый смех Сергея, бархатистый и низкий, который ласкал слух сильнее всякой музыки. Лежать бы так вечно, чтобы никого рядом не было, чтобы можно было слушать голоса друг друга и не думать ни о чём. Но, к сожалению, это невозможно, хотя бы потому, что они просто друзья, а переходить эту грань нельзя, не говоря уже о том, что они оба парни, пусть даже и с нетрадиционными наклонностями. Модестас тихо хмыкнул про себя и снова взглянул на в миг успокоившегося Белова с такой нежностью, что тот ощутил её каждой клеточкой тела. Как же захотелось тогда спросить у Серого, можно ли его поцеловать, но едва он только открыл рот и молодой человек внимательно сосредоточил на приятеле неясный взгляд, распахнулась дверь. Словно тараканы, парни заметались по кровати и отпрянули друг от друга, сделав вид, что это не они пару минут назад обнимались и нежились. Пауласкас резко вскочил с места и, бросив беглый взгляд на затаившегося в тени юношу, рванулся к проходу, где уже вовсю маячила до боли знакомая фигура. Ожидать можно было кого угодно, только не ЕЁ. Мало того, что врывается без стука, так ещё и ужасно невовремя, маленькая гадость. Что ОНА вообще забыла тут? Только настроение испортила одним своим лицом. Стало традицией то, что Алина во время тусовок заходила во все комнаты, едва ей в голову что-то взбредёт, без капли какого-либо стеснения. И хер поймёшь, с какой целью она это делает. Казалось бы, милая девчонка: симпатичная, невысокая, стройная, с большими карими глазами и лоснящейся чёрной косой до пояса, а такая мерзкая, что если бы была парнем, то явно отхватила бы не один десяток затрещин. К сожалению, девочек спускать с лестницы нельзя, так Модестас был воспитан, но всё равно руки чесались выгнать её из помещения взашей. — Упси, пардоньте,— небрежно протянула Ершова своим гнусавым голосом, который звучал ещё невыносимее от того, что его обладательница была в стельку пьяной.— Чего ржём? — Чтобы тебе было что под дверью слушать,— с явным пренебрежением литовец поморщился, крепко хватаясь за дверь в готовности её захлопнуть.— На кой припёрлась? — Да так,— Алина криво усмехнулась и завалилась плечом на косяк.— Скучно стало, решила Серёжу поискать, чтобы он со мной посидел.— сделав абсолютно невинные глаза, она принялась заглядывать за широкую спину одноклассника, как неугомонный котёнок, следящий за бантиком на верёвочке.— Он не здесь случайно? Ишь чего удумала, Серёжу поискать решила. Перебьётся, паразитка. Присосётся сейчас, кровь из бедняги попьёт и опять уползёт в свой серпентарий. Она свой шанс упустила, поэтому пусть катится теперь на все четыре стороны и ищет кого-то для посиделок в любом другом месте. Как же молодой человек хотел об этом сказать прямо, и фактически ничего его от этого не удерживало, но всё равно он деликатно перевёл дыхание, зажёвывая напрашивающееся ругательство, после чего притворно улыбнулся. — Нет его тут. Ушёл домой ещё полчаса назад. Беги за ним, может на полпути догнать успеешь. — А сам чего не бежишь?— она кровожадно оскалилась в ответ, отчего на долю секунды Моде даже стало по-настоящему не по себе.— Надоел тебе что ли? Он слышал такое уже не в первый раз. Не только ему приходилось постоянно изводить себя ревностью, но и этой особе, которая скалилась на всех, кто только мог оказаться на расстоянии в метр минимум от своего ненаглядного. Больше всего доставалось Пауласкасу. В принципе, справедливо, ведь он больше всего времени проводил с Беловым, и не всегда это время было наполнено милыми беседами. Подозрения у Алины насчёт того, что Серый не такой уж белый и пушистый, закрадывались ещё в мезозойский период. Основательные подозрения, только доказательствами они никогда не подкреплялись. И слава макаронному монстру, ведь тогда она бы всех на уши подняла. Поведение фурии в обличии красивой девушки, мягко говоря, бесило. Особенно тогда, когда она позволяла себе вывалить весь накопившийся в не очень образованной голове мусор на кого-либо. Для этого она ещё и пригубила, дабы не бояться, ведь таращило от молодой пропийцы термоядерной смесью из водки и ещё какой-то бормотухи за сто километров. Дверь хотелось закрыть хотя бы потому, что от смешения аромата крепчайшего алкоголя и каких-то приторных духов тошнило ещё сильнее. — Что ты несёшь...— никто даже представить себе не может, как парню захотелось её встряхнуть за такие выпады.— Прогуляйся, а. Хуйню какую-то порешь. — Ну чего ты, Модюнь,— от такого обращения у Модестаса даже зубы скрипнули, настолько это было мерзко.— Я ж о вас забочусь, думаю постоянно. Серёжка вон тебя ждал,— последнее слово она протянула с особенной интонацией, будто старалась устыдить оппонента.— Про меня совсем забыл. А ты снова дурачка включаешь, хотя тебе о-о-очень хорошо этот факт известен. Могу представить только, как ты от радости скакал до потолка, когда мы расстались. — Если ты сейчас надеешься меня задеть, то напрасно. На такой бред не обижаюсь. — А стоило бы,— Алина хмыкнула и сложила гладенькие ручки со свежим фиолетовым маникюром на груди.— Не находишь странной эту вашу дружбу? Все эти свои ужимки, прятки, догонялки... Как детишки, вас только Гомельский и заставлял друг от друга отлипнуть. — Наша дружба тебя не касается,— припечатал литовец, нервно дёрнув бровью.— Если ты сюда пришла для того, чтобы мне на уши присесть со своими тараканами, то огорчу, я не фонд бесплатной психологической помощи. Поищи кружок по интересам в другом месте. — Как завёлся,— захлопала длиннющими ресницами Ершова, всем своим видом показывая, что никуда она уходить не намерена.— Неужели на больную мозоль надавила? Ой-ой-ой, как нехорошо получилось. Терпение Модестаса стремительно утекало сквозь пальцы, как песок. Весь этот слащавый тон, в котором нельзя было укрыть лютую ненависть, оставлял внутри не самый приятный осадок. Когда девушка старалась уколоть кого-то осознанно, то это проделывалось действительно умело, но вот когда она будучи в не очень адекватном состоянии старалась прощупать почву и нарыть там нужный корешок... А воз и ныне там. — Займи свой прекрасный ротик водкой,— как можно доброжелательнее посоветовал юноша, прикрывая дверь.— Поверь, с тобой лучше общаться, когда ты молчишь. — Если Серёжа появится, то скажи, что я его искала! — Обязательно. Катись отсюда. Ядовитая усмешка, словно жало Василиска, пронзило хорошо защищённого от любых нападок литовца насквозь. Но бой был выигран, уже что-то хорошее. Едва только миниатюрная девчонка в своём цветастом пиджаке с такой же пёстрой юбкой скрылась за углом, то ли шатаясь, то ли так неумело виляя бёдрами, Модя одним рывком захлопнул за собой дверь, в этот раз ещё и заперев её от греха подальше, чтобы таких казусов больше не происходило. Хорошо, что Алина барышня не дальнозоркая и отчасти слепая, как крот — не разглядела бывший (а возможно и нынешний) объект своего обожания на кровати, пока тот щемился к самый тёмный угол в надежде, что она не пойдёт искать его по запаху. У обоих друзей сразу гора с плеч упала, не говоря о том, что они оба в одночасье протрезвели. Шкериться приходилось постоянно, это уже укрепившаяся данность, но когда на горизонте маячила Алина со своим длинным языком, то оставаться вместе становилось реально опасно. — Пипец, шальная императрица,— фыркнул литовец, несколько раз быстро моргнув.— Кавалеров вереницы от неё бегают уже. Пауласкас буквально рухнул рядом с Сергеем, стараясь осознать, что вообще только что произошло. Ему снова захотелось выпить, но не потому что он несколько секунд назад старался сохранить их с товарищем секрет, а потому что они с Серым находились на волосок от того, что их по всему дому чуть не разметала лоскутами разъярённая Медуза Горгона с фиолетовыми ногтями и карими глазищами. — Я едва не умер,— в темноте не было видно, какой бледной стала у Белова кожа.— Ты когда с ней разговаривал, то я аж пульса у себя не нащупал... — Не знаю, как ты,— Модестас резко почувствовал, что теперь ему просто хочется мёртвой хваткой вцепиться в юношу, чтобы спрятать ото всех на этой вечеринке.— А я знатно пересрался.— затем он перевёл смешанный взгляд на Сергея и протянул ему руку, зазывающе согнув пальцы.— Зато теперь мы тут точно одни. — Это пока кто-нибудь не наебенится и приход не словит. Обычно же все тогда в путешественников превращаются, приключений не хватает. — Ты про тот раз, когда кто-то закрытую дверь вынес? Парень посмотрел на него с самым искренним недоумением и опасением, устраиваясь поудобнее. Об этой истории он слышал впервые. — Нет. Когда это было? — Не важно,— поспешил отмахнуться Пауласкас, прижимая к себе протянутую ранее руку, на которую приятель не обратил никакого внимания. Оно и понятно, после такого-то кошмарища.— Мне срочно нужно выпить. Ты как, ещё в сознании? — Более чем,— Сергей утвердительно кивнул и быстренько сполз на пол, утягивая Модестаса за собой под локоть.— Пошли, заодно покурим. Наконец-то инициатива прорезалась! Мысли в головах были абсолютно одинаковыми, после пережитого испуга накатить захотелось вдвойне, поэтому вариант «посидеть спокойно без поллитра» вообще не рассматривался ни при каких обстоятельствах. Придерживая Белова за талию, Модя слабо улыбнулся и постарался задержать руки там, где так хотелось. Прикосновения наполняли его сердце каким-то большим, радостным, распирающим изнутри чувством. Оно делало юношу уязвимым до такой степени, что его сводило с ума всё: то, что он чувствовал сердцебиение товарища; то, что он цеплялся за широкие плечи и сжимал длинными пальцами футболку; то, что он искал опору в сильном теле и жался к нему каждым мускулом. Такое сладкое наваждение, которое никак не хотело оставлять Модестаса... Они не смотрели друг на друга, Сергей прятал глаза от пристального внимания, пока его собственные ноги вновь привыкали к необходимости стоять. Может, он и не до конца протрезвел. Мысленно точно, но не физически. Ладонь литовца скользнула чуть ниже, словно ещё недавний страх мгновенно улетучился и уступил место какому-то странному чувству, напоминающему эйфорию. Белов так и не поднял глаза, отчего на долю секунды парень даже взгрустнул, ведь ему так хотелось видеть их, самые красивые и любимые. Но тут длинные пальцы скользнули прямо под футболку, мягкие подушечки принялись обводить очертания каждого кубика пресса, отчего Пауласкас вздрогнул и едва слышно ойкнул, ведь руки у друга были всегда холодными. — Серый... Он не отозвался, продолжая увлечённо хозяйничать под чужой одеждой. Сначала вверх по фигуристому прессу, затем к натренированной груди... Сергей тоже чувствовал, как колотится сердце друга, и прекрасно понимал, что всему виной именно он. Раскрытая пятерня остановилась в районе солнечного сплетения, где тут же скопилось всё тепло, которое только было накоплено в теле. Модестас тяжело выдохнул, стараясь не выдавать то, что от касаний по коже со скоростью света пробегает едва ощутимая дрожь, но молодой человек оказался куда внимательнее, чем могло показаться. То ли снова вернулось опьянение, то ли он просто в один момент стал чересчур смелым, но он не дал однокласснику расслабиться и тут же принялся касаться губами хорошо изученных и самых чувствительных мест на шее. Литовцу даже показалось, что теперь всё его тело — сплошная эрогенная зона. Серёжа знал, где конкретно стоит приласкать, чтобы из прокуренных лёгких друга разом выбило весь кислород, и это знание всегда играло только в его пользу, особенно когда он хотел немного понервировать и без того взвинченного прибалта. — Nutraukt[1],— протестующе выдохнул с тихим стоном Модя, едва Белов принялся целовать его за ухом (помнил же, зараза, что ему нравится).— Иначе мы отсюда не уйдём. — Теперь пойми, какого мне, когда ты такую хрень проворачиваешь,— произошла резкая смена тона, Сергей донельзя серьёзно посмотрел на него и, чуть нахмурившись, отстранился. Вот хитрый лис! Сначала потрогал, что хотел, а потом заднюю дал. Нечестная тактика. — Когда-нибудь я тебя прибью за такие выходки,— юноша фыркнул, отворачиваясь к двери, чтобы недоделанный обольститель не видел, как пылают его щёки.— Кто так делает, блять? — Хм... Ты и делаешь,— легко пожал плечами тот, обгоняя вставшего в проходе Модестаса.— Думай быстрее, иначе самим бодяжить что-то придётся. Как же хотелось разочек съездить шлепком по этой упругой маленькой заднице, когда друг ей поворачивался в нужном направлении, но молодой человек держался и вынужденно со всем соглашался, как послушный тело́к. Да и Серому ничего не скажешь, найдёт всегда, что ответить, лишь бы к нему больше никаких претензий не было. Поэтому, недолго пофыркав и несколько раз попосылав обнаглевшего дружка в нужные дебри, как тот сделал по дороге в посёлок, Пауласкас всё же направился следом за своим ангелом-вредителем, надеясь, что фуршет из спиртного ещё жил в полном своём объёме.