Рукописи, и что они скрывают

Когда хан подошёл к общине, он не планировал здесь останавливаться. Его не интересовали эти земли, нужно было идти дальше, потом можно было бы и вернуться. Но его задержала здесь череда необычных событий. Ночью ему снился сон, в котором он стоял у берега реки и не мог перейти на другую сторону. За плечами стояли его воины, справа замер Вэнь Чжулю. Все в молчании и тишине созерцали водную гладь, на другом берегу, где располагалось местное поселение. В какой-то момент воины двинулись к воде, в тот же миг с небес грянул голос: «Эта земля — моя, здесь милую и сужу только я!» Голос гремел в ушах, воздух дрожал, вторя ему, а воды реки с необъяснимой силой устремлялись к ним, чтобы забрать и потопить. Сон повторялся все четыре ночи, которые он провёл в лагере на излучине той самой реки. Гадатель, прихваченный ими в один из прошлых набегов, взялся сон толковать, и по всему выходило, что хану надобно не переходить через реку, а ждать благоприятного знака. Дескать сейчас его постигнет неудача, у здешних земель есть дух покровитель, который защищает и людей на земле. Вэнь Жохань, как правитель дальновидный и расчетливый, предложил земли обойти, но в ближайшие дни почти все лошади захворали. Дело тут было нечисто, и хану пришло в голову остановиться на некоторое время и разобраться самому. После Праздника середины осени яснее не стало. Это празднование был для него самым любимым и ожидаемым с детства. Жило его племя на земле, где ничего не росло, зато дороги были хорошие. Всё покрывали огромные булыжники, под которыми шли огромные пласты глины или песка. Расчищать землю и высаживать семена всегда было очень сложно и затратно. Однако было море, которое их и кормило. Может, у них на тех землях тоже был свой покровитель-дух, который и заботился о том, чтобы люди друг друга не съели от голода. У него была большая семья, точнее у его родителей было пять сыновей. От этой семьи мало что осталось. Он помнил, как старший брат сел в лодку и уплыл. Больше его никто не видел. Второй брат погиб достойно — в битве, его окружили и попытались взять в плен, но он покончил с собой. Двое младших близнецов умерли от болезни не достигнув и пяти лет. Поэтому Жоханя рано женили, в шестнадцать у него уже был сын, а в двадцать родился второй. Он хотел лучшей жизни для себя и своих сыновей, и их ждал длинный путь в эту жизнь. Появившееся новое обстоятельство — Вэй Ин — ясности не добавил. Жохань не раз наводил справки о нём, но всё бестолку. В поселке его не знали, думали, что он из пришлых, и вообще впервые слышали такое имя. Вэнь Чжулю, пославший парочку воинов проследить за новым знакомым своего хана, доложил, что тот буквально исчез — и следов не осталось. С таким именем это и неудивительно.

***

Оуян Цзычжэня всегда интересовали личности исторических лидеров, правда о них мало можно было найти подлинной информации: одни источники гласили, что был «он» статен, суров, строг и каждый пятый день устраивал профилактические публичные наказания для своих подданных; другие — добрый был, птичек и зверьков жалел, всем дарил подарки, и вообще лучше него не было; по третьим был трусливый, завистливый и подлый. Истина, как всегда, была где-то посередине, если вообще была. Что бы там не говорили, личность хана из рукописи его заинтересовала неимоверно. Имя хана не называлось, исследователю оставалось опираться на игру слов, которую автор манускрипта использовал в речи другого героя. Проанализировав весь текст, выписал все упоминания хана, дальше изучал найденные летописи и консультировался с историками и археологами. Знакомств приобрел много, как и проблем — не было заботы — купили порося сели за рукопись. Так и появилась идея переписать эту «повесть» для современного читателя. Идею поддержали, одобрили и порекомендовали других умных дяденек для консультаций. Так что исследователь Оуян даже не сомневался в том, что либо своими силами, либо с помощью других умов он эту рукопись переведёт, а может — издаст. Перво-наперво им было установлено, что хан никто иной, как Вэнь Жохань. Анамнез был таков: хан — личность спорная (а был ли мальчик?); по кое-как добытым источникам вывел народ израильский из Египта свой из неплодородной и нищей провинции (точное название которой отыскать не удалось), привёл к славе, богатству, попутно разоряя и захватывая всё, что под руку попадалось; стал править, объединив несколько земель; в период какой-то военной компании потерял своего младшего сына, а потом пропал и старший; перед смертью по слухам сошёл с ума, часто запирался один в своих комнатах и долго с кем-то беседовал, а за день до смерти устроил пир в честь неизвестного никому героя. И вот потом начиналась настоящая чертовщина, в которой было не разобраться, поэтому Цзычжэнем было принято решение обратиться к попавшему в его руки материалу и оставить пока что в покое всё остальное. Он снова сел перечитывать рукопись, стараясь сопоставить с найденными фактами. Не последний интерес вызывал и другой герой, но с ним всё обстояло куда менее интересно.

***

По каменистой дороге, обвивающей одинокую гору тонкими кольцами, медленно взбирался высокий мужчина. Он припадал на одну ногу, часто останавливался, делал короткие передышки, расположившись прямо на пыльных камнях. День выдался пасмурным, что было на руку путнику. Солнечный жар лишил бы его этих остановок, а к хромоте добавил бы тошноту и головокружение. Хмурое небо и боги сегодня благоволили ему. Наверху находился неприметный храм. Его не посещали даже жители близлежащих деревень. Было это связано и с дорогой, ведущей к порогу святилища, и с самим божеством, которому посвящался храм, и куда больше с тем, что о храме знали немногие. Это сооружение словно появилось ниоткуда, никто его не строил, и мало кто мог обнаружить его во время прогулки или путешествия. Взобравшись, мужчина снял шляпу и утёр выступивший пот. Из раза в раз эта дорога обходилась ему нелегко. Словно божество проверяло его на прочность — когда же человеку надоест, и он оставит его в покое. Но упрямец не переставал приходить. Его не пугали разразившиеся среди ясного дня грозы, удушливая жара не могла заставить повернуть назад, пыльные ветра не могли поколебать стремлений его. Даже духовные барьеры, давящие на мужчину при каждом шаге, были бесполезны. И долгое время это был единственный посетитель храма, посвященного речному божеству. Почему же храм построили на горе, а не у реки? Почему не посещали, но поклонялись, приносили жертвы и молили о защите? На эти вопросы сложно ответить, не попытавшись посягнуть на хранимую тайну. Несмотря на свой небольшой размер и внешнюю неприметность, внутри храм сверкал белизной и серебром. Не было изображений бога, лишь над белым алтарём висели высеченные в камне иероглифы: «Будь праведен». Пришедший мужчина склонился перед алтарём, зажег предусмотрительно принесенные благовония и склонился, почти распластавшись на полу. — Милостивый мой Ханьгуан-Цзюнь! Яви свою праведность и справедливость и отмени семилетний обычай в твою честь. За что невинные люди должны нести наказание? Прошу тебя… — Вэй Ин… Глубокий голос божества отразился от стен. Услышав его, мужчина, склоненный перед алтарём, поднял голову и сел сложив удобно ноги. Он смотрел на мерцающие серебром иероглифы и ждал продолжения, но его не последовало. — Разве это не будет справедливо? Никто не умер, люди себе что-то напридумывали и теперь отвечают за это молодые ребята, которым не повезло. — Вэй Ин, разве никто не погиб? — Ну я же жив, твоей милостью, и жертвы эти тебе не нужны. — Все живы пока хан стоит на другом берегу, — резонно заметили. Вэй Ин задумался. Когда-то давным-давно он рад был обретению такого справедливого защитника и покровителя, воскресившего его после падения со скалы и наделившего необычной силой. Но прошло уже много лет, и теперь он считал себя достаточно отомщенным. А вот речное божество разубеждать людей не спешило. Сдаётся, что если бы люди не принесли в очередные семь лет жертву богу, Ханьгуан-Цзюнь даже не заметил бы это. Может перестал бы обращать внимание на взывающее к нему поселение — стало бы чуть меньше урожая и везения у жителей, потому что богу не пришлось поддерживать этот установленный баланс. Кому вообще в голову пришли эти человеческие жертвы? Божество абсолютно не трогали ни людские дела, ни смерти невинные, что очень расходилось с серебряными иероглифами. Стоило бы написать «Будь спокоен» или «Будь равнодушен». — Сегодня я наверное не прав, но лишь потому, что есть опасность в лице хана, — сдался Вэй Ин. Он вообще не часто выдвигал предложения, чаще приходил сюда посидеть и поговорить. В деревне у него не было знакомых, его там никто не знал, и хотелось, чтобы так и продолжалось дальше. Вэй Ин жил у подножия горы, чтобы быстрее было идти до своего бога, людей же он особо не жаловал. А сегодня начал этот спор из чувства противоречия. Он любил выводить божество на разговор или спорить с ним. А сегодня ещё хотелось с кем-нибудь поговорить. — Ты недавно видел хана лично, — заметил голос. — Видел, не видел… Но знатно повеселился, когда наткнулся на него в праздник. — Я знаю. — Да ты почти вездесущ! Ещё бы ты не знал. Эта странная дружба человека с богом началась давно. Мальчик Вэй Усянь набрёл на храм и с тех пор возвращался из раза в раз. Сначала он и не знал о божестве, пока то однажды себя не явило. Они даже не общались в то время, речной бог только следил за тем, чтобы с ребёнком ничего не случилось, пока он находится в пределах храма или горы. Потом мальчик повзрослел, делился с молчаливым божеством переживаниями из-за девушки, потом просил спрятать их, когда они сбегут от её отца. Рассказывал о том, каким будет их дом, как он будет ходить на охоту, носить ей подарки, а каждый вечер зажигать благовония для речного бога. Может поэтому, когда тело Вэй Усяня безжизненно лежало на острых камнях, не тронули его кружившие вороны и звери. Ханьгуан-Цзюнь явился и забрал мертвеца в свой храм, где вернул к жизни, наградив частичкой своей силы. Должно быть он истощил тогда запас природной силы, поэтому и случилась та жуткая засуха. Воскресший Вэй Усянь, получивший от бога имя Вэй Ин, девушку не винил, но отмщения из-за людской несправедливости хотел. И богу иногда приходило в голову, что сам Усянь тогда и намекнул людям о той жертве. Божеству пришло дорогое подношение с просьбой, и он не мог не ответить своей милостью. Он благоволил и благословлял урожай, орошал водами поля, приводил к деревне рыб, помогал останавливать пришедших захватчиков-воителей. Теперь, наверное, Вэй Ин успокоил обиду в своём сердце, но сам отменить сложившийся обычай не мог. Речное божество не трогали судьбы людей. Он не видел смысла менять установившийся порядок, возможно самому Вэй Ину хватит сил провернуть отмену этих жертв. — Хан не отличается милосердием, он хитёр. — Я знаю, как думаешь, есть ли у него покровитель? Или может он сам наделён силами? — эти вопросы мучали Вэй Ина с той встречи на празднике. — Сказать не могу, мне мало что о нём известно. — Тогда я сам попробую узнать. Не думаю что хан нам враг, с ним можно договориться. В ответ ничего Вэй Ин не услышал, так всегда заканчивались их недолгие беседы.