Рукописи, и что они скрывают

В эту ночь никому не спалось, народ собрался на площади, разукрашенной фонарями и цветными лентами. В воздухе витали запах пряностей, вина и нежный цветочный аромат османтуса. Даже ночь на какое-то мгновение отступила, дав свободу для веселья, песен и танцев. На празднике середины осени собрались и местные, и пришлые, казалось, на всех в этот день снизошло умиротворённое благодушие. Был здесь и грозный хан. Он сидел у винной лавки, пряча руки в рукавах, и часто прикладывал к губам чашу с вином. Его тоже тронуло праздничное настроение, на чело разгладилось, прямые брови расслабились и придали его лицу выражение безмятежности. Хана мало кто мог узнать из присутствующих, скорее даже никто не мог узнать. Его нечасто видели, люди знали, что есть хан, у которого есть сыновья малые и войско жестокое. Влияние хана было не оспоримо, но из местных никто даже имени его не знал. — Не замерзнете? Хан повернулся к потревожившему его покой смельчаку, тот даже руку на его плечо положил, словно не имел понятия о пристойном поведении. Назойливого аборигена — это не мог быть кто-то из его людей, так как те прекрасно имели представление о должном поведении — не остановил даже ощутимое движение плечом в попытке сбросить чужую ладонь. — Нет. — Что же вы сидите здесь один? Разве вам не весело, господин мой? Обращение привлекло внимание, и хан всмотрелся в юношу, посмевшего отвлекать. Тот не походил на его людей: цвет глаз не был таким ярким, брови чем-то походили на крыши, и взгляд казался прямым, открытым и отважным. Если бы у его людей были такие брови, он бы запретил смотреть на него прямо, объявив это высшим неуважением. Глаза собеседника превратились в полумесяцы, напомнив хану, что сегодня стоит полюбоваться отражением луны в речных водах. — Разве я твой господин? — он нашёл самый сдержанный ответ для наглеца. — Если вы захотите, можете стать и моим, — молодой мужчина улыбался и смотрел слишком открыто, чтобы его слова можно было принять за кокетство, поэтому хан не посчитал нужным отвечать. — Сейчас будет танец, может вы хотите посмотреть поближе? — наверное молчание тяготило этого незнакомца, и он попытался привлечь внимание. — Ну, и иди танцуй, — бросил хан, залпом опрокинув в себя кувшин с оставшимся вином. — Я пойду, только если вы будете смотреть, мой господин, — юноша своей дерзости не изменял. — Скажи своё имя, и я подумаю. — Я скажу своё, а вы своё. Моё имя Вэй Ин. — Ли Хань. Его почти оглушил заливистый смех в ответ: — Ли Хань? Слива? Это имя для писателя, тебе совсем не подходит! — А какое же тогда моё? — позволил втянуть себя в игру хан. Вэй Ин сверкнул своими необычными глазами, склонился прямо к самому уху и, выдержав паузу, прошептал: — Твоё имя будто лёд, мой прекрасный хан… Жохань… Юноша отпрянул до того, как хан обнажил клинок. Стоял совсем рядом в ожидании. Вэнь Жохань был готов к тому, что кто-то из его людей с ним встретиться тут — они часто взаимодействовали с местными, и это было на руку. Подумав немного, хан убрал клинок и приблизился к Вэй Ину: — И откуда ты меня знаешь? — Я всех знаю, особенно тех, кто мне интересен. Правдоподобно изображая на лице недоумение, Вэнь Жохань мысленно перебирал всех людей из общины, о которых он наводил справки. В голове промелькнула мысль, что надо бы избавиться от дерзкого паренька, убивать не обязательно — вполне можно забрать с собой и допросить. Вэй Ин растянул губы в улыбке и протянул: — Кто же вас не знает?.. О вашем непредсказуемом нраве такие слухи ходят… Говорят, что любите вы пошутить и повеселиться от души, а потом кожу с товарищей по веселью снимаете. — Так прямо и говорят? В ответ только пожали плечами — мол не веришь — не верь, мне и дела нет. Но хан человеком тоже был не простым, он знал, что Вэй Ин сгорает от любопытства. Иначе зачем было к нему подходить и затевать всю эту игру? Теперь уже и Вэнь Жоханю было интересно узнать нового знакомого. — Раз мы всё выяснили, тебе наконец следует пойти и станцевать, — это была провокация, на которую юный собеседник тут же повёлся. — А вы смотрите, не отводя взгляда, мой господин, — не изменяя дерзости подмигнул и потянул за собой к толпе, в центре которой танцевали несколько девушек. — И что же ты ждёшь? — Вэнь Жохань уже сам забавлялся, одухотворившись атмосферой праздника. — Я хочу, чтобы вы смотрели только на меня, поэтому мы подождём. — И чем же ты такой чести заслужил? — Тем что только я один, зная кто вы, подошёл к вам. Наконец девушки вышли из круга, казалось, что произошла заминка, но тут снова полилась ритмичная музыка. Вэй Ин двинулся в центр круга, никто больше не претендовал на танцевальную площадку. Хан даже подумал, что возможно всё это устраивалось только чтобы заманить его и убить. Но люди с интересом следили за вызвавшимся танцором, и Вэнь Жохань сам замер в наблюдении. Танец Вэй Ина не походил на танец толком, это скорее были привычные танцевальные движения, перемешанные с ритмичными упражнениями, следующими за музыкой и демонстрирующие силу, ловкость и грацию танцора. Молодой мужчина стремительно носился по площадке, оттесняя толпу от её края. Черные одежды с красным орнаментом разлетались, преображая своего владельца из человека в беспощадный вихрь. Круг всё расширялся и расширялся, пока барабанный бой не участился, превращаясь в сметающую все звуки волну. Как только барабаны стихли, Вэй Ин замер. — Понравилось вам, мой господин? — от него веяло жаром, таким родным и знакомым. Это дыхание пламени не ощущал Жохань давно, с тех пор, как увёл своих людей с родных земель. В ореоле этих пленительных ощущений Вэй Ин не казался больше подозрительным, он стал почти желанным. — Нет, у тебя не хватает терпения. Движения хорошие, но твой подход слишком грубый, ты сам ускоряешь музыку, а не следуешь за ней. — Разве это не то, что должно вам нравится? Вы сами прогибаете под себя жизнь, как я музыку. Мальчишка словно нарочно язвил, словно вызывал хана на бой. Возможно он бы давно был мертв, но атмосфера праздника не располагала к убийству. — А ты не шибко умён, раз осмелился мне такое говорить, — теперь уже собеседнику на ухо шептал Вэнь Жохань. Вэй Ин не испугался, или сделал вид, что его не напугали слова. Какой-то умалишенный! Он лишь усмехнулся, протянул руку ладонью вверх и потребовал награду. Смотрел своими большими глазами и словно вторя мыслям хана тянул дурным голосом: — Господин хороший, дай мне подарочек… Дай подарочек бедному сиротке… — Сиротка? Тогда это объясняет твоё отвратительное поведение, — Вэнь Жохань старался незаметно поискать какую-нибудь мелочь в своём кармане, потому что действительно хотелось одарить чем-нибудь человека, воскресившего ему родные воспоминания. — Я смотрю, вы, почтенный хан, сотканы из снега и льда… — вторил ему наглый сиротка. — Держи, — в открытую ладонь опустился перстень, его Жохань стянул прямо с пальца, предварительно скрыв руку в рукаве, что бы Вэй Ин себе не придумал чего-нибудь лишнего. — Дорогой подарок, но я тебе ещё отплачу, — Вэй Ин дернулся вперёд, Вэнь Жохань не успел отстраниться и был награждён поцелуем в угол челюсти. — Идём, мой хан, посмотрим на луну в реке. Вэй Ин тянул его за руку, его не смущало их странное взаимодействие. Его ладонь крепко обхватывала запястье Жоханя, пальцы иногда поглаживали пульсирующую зеленоватую жилку. Луна отражалась в темных водах, дробясь и качаясь на небольших волнах. Вид был прекрасный, Вэй Ин привёл его в место, где звуков праздника слышно не было, и ничто не мешало любоваться луной. — Ты видел море? — что-то лирическое просыпалось в душе хана кочевого народа. — Не видел ни разу. Там луна больше? — В море луна строит дорожку к краю земли. Она длинная и блестящая, — его снова захватили воспоминания. — Должно быть это красиво?.. — он поймал взгляд Вэй Ина, тот словно и не отводил от его лица глаз всё это время. — Красиво. — Мне пора, — смущенно улыбнулся юноша, в первые какое-то замешательство появилось на его лице. — До встречи, мой хан. Вэнь Жохань не возражал на такие вольности, кивнул, прощаясь, проводил исчезающую в темноте фигуру и погрузился в размышления. Он не переживал о своей безопасности — верный Чжулю был всегда поблизости и, наверное, тоже пребывал в недоумении от сегодняшней встречи.