Глава 14. Возвращение назад
На следующее утро они столкнулись с первым камнем преткновения. Стив проснулся и обнаружил, что лежит на спине, а Баки свернулся вокруг него, обнимая его так, словно он защищает Роджерса от всего мира. Сам Стив был липким и потным, его тело болело так, как никогда раньше, но если бы он мог, то никогда бы не пошевелился. Потому что Капитан чувствовал блаженство, тепло и полное расслабление. Он нежно поцеловал Баки в макушку и начал перебирать пальцами его волосы. Когда Роджерс убрал волосы с его щеки, то обнаружил, что все они перепачканы дикой смесью из пота, спермы и смазки. Он не смог сдержать улыбку, когда Барнс сморщил нос, а затем его яркие прозрачно-голубые глаза открылись и посмотрели на Стива. Баки хрюкнул, а потом убрал голову от руки Роджерса, прежде чем снова опустить ее на плечо Стива. — Да, ты никогда не был на высоте с утра, — рассмеялся тот. — Уходи, — пробормотал Баки. — Да ладно, сержант, — поддразнил Стив. — Встань и иди. Я голоден. — Кухня внизу. — А может, мы могли бы пробежаться? — Стив не собирался бегать, да и вообще не хотел покидать кровать, но было забавно подтрунивать над Баки, наблюдая, как он ворчит и жалуется. Барнс никогда не любил утро. Он вставал, если приходилось, а когда только вернулся, то всегда просыпался раньше Стива. И у него все еще иногда наблюдались проблемы со сном. Но по мере того, как проходило больше времени, Баки расслаблялся, и, казалось, его отвращение к утрам набирало новую силу. — Пошел ты, — пробурчал Баки, перекатился на бок и повернулся к Стиву спиной. — Серьезно? —продолжал давить тот. — Уходи. — Баки схватил одну из подушек и швырнул ее в Стива, целясь в лицо. Так Роджерс узнал, что он все еще наполовину спит, потому что бросок был достаточно медленным, и он легко смог увернуться от него. — Ба-а-ааки, — пропел Стив. Он постоянно так делал, когда они были детьми, и это приводило Барнса в ужас. — Завязывай. — Роджерс усмехнулся про себя и вспомнил еще кое-что, что сводило Баки с ума, когда они были моложе. Он сунул палец в рот, намочив его, и уже потянулся к уху Баки, когда... — Если ты сделаешь мне мокрого вилли, Стив, я буду бить тебя до тех пор, пока ты не умрешь. — Да прям, — засмеялся Стив. — Баки. Баки, Баки, Баки, Баки, Баки. — Где, блядь, мои пушки? Я знаю, что где-то здесь я спрятал по крайней мере две из них. — Баки перегнулся через край кровати, вытянув руку. — Ты положил свои пушки сюда? — Э-э… — И, о, смотрите, он уже проснулся. — Сколько пистолетов, Бак? — Э-э… — Серьезно, Баки, сколько пистолетов ты здесь спрятал? — Ложись спать, Стиви, — заныл Баки, зарываясь обратно в подушку и натягивая простыню на голову. — Клянусь богом, Джеймс Бьюкенен Барнс, я собираюсь... — Новое дополнение к домашнему соглашению: «Стив не может читать лекции Баки по утрам ни о чем, но особенно о его оружии, пока Баки не выпьет по крайней мере три чашки кофе», — выпалил Барнс. За этим последовало — «И не получит один минет». Стив не смог бы удержаться от смеха, даже если бы захотел. — Ну, кофе внизу, и это все, что осталось. Думаю, и он у нас скоро закончится, — сказал Стив, перекатился на бок и облокотился на спину Баки. — Блин. — А вот с минетом я бы тебе точно помог. Но он не двигался и не тянулся к этой части тела Баки. Он просто хотел лежать здесь, кожа к коже, и наслаждаться остатком их утра. Баки молчал, похоже, тоже не настроенный ни на что другое. Он просто обхватил Стива руками и прижал к своей груди. — Как дела? — спросил он в конце концов. — Ты в порядке после всего, что мы делали прошлой ночью? — Да, Бак, все отлично. — Стив прижался поцелуем к шее Баки и скорее почувствовал, чем услышал, вздох удовлетворения. — А ты как? Барнс издал небольшой хмыкающий звук и еще больше расслабился, валясь в подушках. Стив крепче обнял его, притягивая ближе. Ему нравилось ощущение, когда они лежали вот так вместе. Широта плеч Баки напротив ширины его собственных, их одинаковый рост позволял сгибать колени в идеальной гармонии. То, как сближались их бедра очень напоминало, как они обхватывали друг друга всего несколько часов назад. Ощущения заставили Стива задуматься, вспомнить все, что они сделали, и все, что им еще предстояло исследовать. Пока что Баки определенно был доминирующим партнером. Он не вел себя агрессивно, но у него имелось больше опыта и знаний, чем у Стива, и, как следствие, именно он обычно руководил их действиями. Даже когда они сходили с ума от страсти, Баки всегда был очень осторожен, очень заботлив, следил за тем, чтобы Стив всегда получал все, что ему нужно, но при этом никогда не давил на него слишком сильно или слишком быстро. Стив без проблем позволял Баки задавать темп и выбирать курс, но во многом это происходило потому, что Роджерс просто не знал, что делать. Поэтому он с готовностью впитывал информацию и отдавался в руки Баки, а его тело и разум обрабатывали каждое новое ощущение, анализируя и прорабатывая их, чтобы лучше понять. Это не означало, что он хотел быть пассивным или заставлять Баки чувствовать, что он всегда должен вести за собой. Тот был, да и сейчас остается, таким щедрым, вне зависимости от того, чем они занимались. Но появились вещи, которые теперь, когда Стив испытал их на себе, тоже хотел попробовать в другой роли. Что еще более важно, он хотел вернуть Баки все, что тот отдал ему, так же свободно и с такой же любовью и заботой. Баки заслужил; он заслужил все, что Стив мог дать ему, и даже больше. Ему просто было интересно, сможет ли Барнс принять это и позволить ему все. Поэтому он спросил. — О прошлой ночи… — начал Стив, проводя носом по затылку Баки и его волосам. Почему-то, несмотря на все, что они делали накануне, от него все еще приятно пахло. — Хммм... — В голосе Баки звучала улыбка, Стив мог ее услышать. — У меня когда-нибудь будет возможность сделать это с тобой? — Баки замер. Вся сладость и теплота утра вырвалась из комнаты, оставив их в пустоте — холодной и внезапной. Потому что Баки не просто застыл. Все его тело превратилось в жесткие мышцы и заблокированные суставы. Это не была его обычная неподвижность, в которой ощущалось терпение и идеальная точность снайпера. Это было его тело, замкнувшееся в чистом, беспримесном страхе. — Эй, эй, Баки, все в порядке. Нам не обязательно это делать. Я просто спросил, — попытался успокоить его Стив, понимая, что уже слишком поздно, и Баки, лежавший рядом всего несколько минут назад, уже ускользнул от него. — Нет, нет, нет, — зашептал Баки, высвобождаясь, чтобы покачать головой и вырваться из объятий Стива. Роджерс был уверен, что он собирается сбежать из их постели, но Баки удивил его. Он отполз в сторону, повернулся так, что его спина уперлась в угол стены, и свернулся в клубок, его кожа побледнела прямо на глазах. — Эй, эй, Бак. Прости, я не хотел тебя расстраивать. Мы не должны делать этого никогда. Мне просто было интересно, вот и все, — мягко произнес Стив. Он не двигался, не желая пугать Баки и сожалея, что вообще спросил. Роджерс видел, как Баки борется с самим собой, со своими инстинктами и страхами, и не мог ничего сделать, кроме как наблюдать, как тот уходит в себя, становясь дрожащей тенью того, кем он был меньше минуты назад. — Дело не в том, что я не хочу. — Когда Баки наконец смог заговорить, его зубы стучали так сильно, что Стив мог слышать их со своего места. — И если бы был кто-то, то это был бы ты, но... но... но... когда я был с Г-ГИДРОЙ, они... А потом, что еще хуже, его глаза начали бегать туда-сюда, что означало, что Баки погружается обратно в бесконечный лабиринт ужасов, через которые его протащила ГИДРА. — Бак, Баки, посмотри на меня, Баки, посмотри на меня. Тебя там нет. Все закончилось, и ты сбежал. Ты здесь, со мной, Баки, со Стиви, своим Стиви. И теперь ты в безопасности, Баки, ты в безопасности. Посмотри на меня, Баки. Посмотри на меня. Стив произнес последнюю фразу как приказ, команду. Он ненавидел делать это, ненавидел, что это вообще потребовалось в пространстве, которое они строили вместе где ничто не должно было иметь значения, кроме того, что создали они с Баки. Но он не хотел потерять любимого в логове демонов, поднявшихся в его сознании, воя и терзая его изнутри. Баки дернулся и уставился на Стива, его глаза расширились в испуге, но он вернулся в настоящее, когда посмотрели в глаза Стива. — Они... они... — Я знаю. Стив мог только прошептать это, эти слова, которые не могли исправить ни одной чертовой вещи, могли только предложить понимание и сострадание, надеясь, что они дойдут через их кровать до человека, свернувшегося калачиком в углу, дрожа. Что их любовь, та любовь, что всегда жила в них, станет хоть каким-то бальзамом на душу Баки. Тот снова дернулся, как от выстрела, его взгляд не отрывался от лица Стива. — Ты знаешь. — Его голос звучал ровно и безжизненно в утреннем воздухе. — Да, Баки, знаю, — признался Стив. — Я понял это в последний раз, когда тебе нужно было бежать. Это было довольно очевидно, когда я начал собирать кусочки вместе. — Ты знал, — прошептал Баки, качая головой, прежде чем опустить ее между коленями, и его волосы упали вниз, скрывая лицо. — Ну, тогда, наверное, все. — Он издал сухой, резкий смешок. — Я имею в виду, я знаю, что должен был сказать тебе раньше, но теперь, когда ты знаешь, я бы понял, если бы ты не... — Джеймс Бьюкенен Барнс, — прорычал Стив, позволяя гневу, который он чувствовал, поднимаясь внутри него, выплеснуться. — Это самое глупое, что я когда-либо слышал от тебя. Не смей так оскорблять ни меня, ни себя. Не смей. Не смей. Не смей. Баки вздрогнул, и Стив почти пожалел об этом. Он много читал о травмах подобного рода, и ему нужно было помнить, что речь идет не о нем. Но Роджерс пришел в ярость от того, что Баки мог даже на мгновение подумать, что Стив не захочет его из-за чего-то, что произошло в прошлом, чего-то, что с ним сделали, когда у него не было выбора. Стив заставил себя сделать глубокий вдох, затем еще один, и еще один, после чего медленно сел, стараясь производить как можно больше шума, чтобы не испугать Баки, и переместился так, чтобы оказаться на коленях перед ним. — Посмотри на меня, Баки, пожалуйста, посмотри на меня, — мягко попросил он. Баки снова задрожал, прежде чем, наконец, медленно, ох как же медленно, поднять голову. — Это не имеет значения, это никогда не имело значения для меня. Я клянусь тебе. Мы обойдемся без этого, хорошо? Что бы мы ни делали, оно сработает для меня, только если сработает для тебя, и мы проложим собственный путь. Я не хочу, чтобы ты думал, что то, что случилось с тобой раньше, влияет на мои чувства к тебе. Я люблю тебя, Бак. Я любил тебя тогда и люблю тебя сейчас, и это ничего не меняет, Баки, абсолютно ничего. Ясно? — Меняет, — прошептал Баки. Он сглотнул, и Стив увидел, как его горло резко сжалось. — Я грязный, Стив. — Нет, Баки, это не так. Ты никогда не был грязным, и сейчас не являешься. Я клянусь тебе, это не так. — Роджерс поднял руку, чтобы потянуться к Баки, но остановился. — Могу я тебя обнять? Это будет нормально? Барнс уставился на него, его тело все еще дрожало, и Стив был уверен, что Баки откажется. Но потом он кивнул, всего один раз, и Капитан обхватил его руками, притянул к себе и прижался лицом к шее Баки, чтобы, как он надеялся, его запах и пульс успокоили тот, как сам Баки всегда успокаивал его. — Что может помочь? Прямо сейчас, что тебе нужно, чтобы стало лучше? Скажи мне, и мы сделаем это. — Баки не ответил, он остался лежать, свернувшись в тугой, дрожащий клубок. — Еда? Побегать? Просто скажи мне, Баки, и я позабочусь о том, чтобы ты получил это. — Душ, — наконец признался он. — Мне холодно. — Хорошо, — сказал ему Стив, проводя руками вверх и вниз по спине Баки, надеясь, что прикосновения помогут ему согреться. Несмотря на слова, Баки не двигался, и они оставались так еще долгое время, бесконечно долгое время печали и потери — Баки свернулся калачиком, дрожа, а Стив использовал свое тело, чтобы оградить его от всего мира. Чуть больше получаса спустя, тот смог вывернуться и отстраниться, сползая с кровати на нетвердых ногах. — Хочешь, я пойду с тобой? Может, помыть тебе волосы? Это поможет? — предложил Стив, пока Баки, спотыкаясь, шел к двери. Он выглядел таким бледным и хрупким, нежным, как первые снежинки, которые тают, не успев коснуться земли, и Стив не хотел выпускать его из виду. Баки покачал головой, но потом остановился и взглянул на Стива вполоборота. — Нет. — Даже его голос был слабым. — Но, может быть, ты мог бы пойти со мной в ванную и охранять дверь… Убедиться, что никто не войдет. — Да, Бак, — согласился Стив, поднимаясь с кровати. — Ты иди прими душ, а я присмотрю за тобой. И именно так они и поступили.***
Баки пробыл в душе больше часа. Больше часа Стив сидел на крышке унитаза за закрытой дверью, пот стекал со лба и по спине в наполненной паром ванной комнате, а Баки стоял под, должно быть, обжигающей водой и скреб свою кожу. Это было изнурительно и неудобно, но не нашлось бы абсолютно ничего в мире, что смогло бы сдвинуть Стива с места. Когда вода выключилась, и Баки наконец вышел из ванны, его кожа была красной настолько, что Стив понял: будь на его месте кто-нибудь другой, на ней появились бы волдыри. Он обернул нижнюю половину тела полотенцем, затем накинул второе на плечи. Взяв третье, которое протянул Стив, накрыл им голову, после чего остановился и уставился на свое лицо в зеркало. Баки повертел его туда-сюда, и Стив увидел, что он изучает щетину на своей челюсти. Барнс предпочитал быть чисто выбритым, то ли из-за пережитков прошлого, то ли потому, что ему нравился ритуал и свобода самоочищения. Было очевидно, что грубая щетина беспокоила его. Но потом он посмотрел на свои руки и покачал головой, а затем поднял их, чтобы Стив увидел. Они дрожали. — Теперь они обе так делают. Раньше такого не было, — только и сказал Баки, после чего повернулся и вышел, даже не оглянувшись. Стив все равно последовал за ним, наблюдая, как Баки пошел в свою комнату и начал одеваться, надевая теплые носки, джинсы и толстовку с длинными рукавами. Очевидно, ему все еще было холодно, несмотря на то, что он пытался свариться в кипятке, и на дневную жару. — Давай-ка мы тебя немного покормим, — сказал Стив с порога. Он не вошел в комнату Баки, а просто держался на почтительном расстоянии, выполняя свое обещание охранять его. Баки пожал плечами, покопался в верхнем ящике прикроватной тумбочки и достал пачку сигарет. — Нужно покурить, — объяснил он, проносясь мимо Стива и устремляясь на крышу. — Окей, — поддержал его Стив. — Я принесу кое-что. Баки не ответил ему. Стив никогда не был так рад, что сегодня четверг, как тогда, когда открыл дверь и увидел, что снаружи его ждет еженедельная доставка продуктов. Он начал распаковывать пакеты, раскладывая их по местам, пока варил кофе и кипятил воду для чая. Роджерс чуть не упал от благодарности, когда обнаружил пакет, наполненный свежими сливами. Он приготовил поднос, и, осторожно балансируя, поднялся на крышу, где обнаружил Баки именно там, где тот и обещал быть: сидящим с ногами в одном из кресел с уже второй сигаретой. Стив ничего не сказал, просто подошел к столу и поставил поднос. Баки несколько секунд тупо смотрел на него, затем осторожно протянул руку и взял одну из слив. — Хочешь поговорить об этом? — спросил Стив, пододвигая к Баки кружку с мятным чаем и медом, которую он приготовил. — Нет, — ответил Баки, потирая большим пальцем взад-вперед, взад-вперед, кожицу сливы, словно завороженный цветом. Он вздохнул, положил фрукт и потянулся за чаем. — Но, наверное, я должен. — Только если ты хочешь. Стив думал, что утро пройдет не так, и это был не тот разговор, о котором он думал, когда целовал шею Баки и спрашивал, когда наступит его очередь исследовать тело Баки так, как делал тот накануне вечером. Роджерс знал, как только они начали заниматься сексом, что этот разговор должен состояться. Он просто никогда не думал, что все будет именно так. Слышать, как Баки говорит холодным, ровным голосом, как трясутся его руки, когда он рассказывает о том, что с ним сделали, было одним из самых ужасных впечатлений в его жизни. Но Баки выжил, и самое меньшее, что мог сделать Стив, это предложить свое плечо, свою поддержку и все свое внимание, пока Баки вспоминал одну бесчеловечную деталь случившегося за другой. О том, как ему приказали раздеться, а он не мог ослушаться, как его наклонили над столом, а все, что он мог делать, — смотреть в пол. О том, как край стола впился ему в живот, о жестоком вторжении и боли, жгучей бесконечной боли, которая была настолько ужасной, что даже та его часть, которая была Активом, отключилась. О том, как он был уверен, что после из него лилась кровь, и что даже это считалось несущественным, поскольку его тело могло исцелить любые нанесенные ему повреждения. О том, что воспоминания вернулись к нему как раз тогда, когда он начал заново открывать для себя удовольствие, вновь вырванное ГИДРОЙ из его ослабевших пальцев. И хуже всего, наверное, для Стива было то, как Баки пожал плечами в конце своего рассказа, сказав: "Но их было всего трое. У меня было более двух десятков кураторов, пока я был в ГИДРЕ. Так что, знаешь, все могло оказаться гораздо хуже". — Даже одного было слишком много, Баки, — шипел Стив сквозь стиснутые зубы. — Они не имели права делать ничего из того, что сделали с тобой, но Иисус, мать его, Христос, они точно не имели права делать это вдобавок ко всему остальному. Баки снова пожал плечами и зажег свою шестую сигарету. — Итак, знаешь, — сказал он столу вместо того, чтобы посмотреть на Стива. — Сегодня утром ты спросил меня кое о чем, и я не думаю, что когда-нибудь смогу дать тебе это. Я никогда не делал этого раньше, и если бы был кто-то, с кем я хотел бы это сделать, то это был бы ты. Но я не думаю, что смогу. — Тогда не будем. Это было так просто. Баки посмотрел на него, а затем снова отвел взгляд. — Я имел в виду то, что сказал сегодня утром. Для меня это хорошо, только если это хорошо и для тебя. И поверь мне, я не жалуюсь. Если однажды ты передумаешь и решишь, что ты хочешь попробовать, дай мне знать, и мы поговорим. Но не думай, что тебе необходимо. Единственное, что меня разозлит больше, чем то, что уже сделала ГИДРА, это если ты попытаешься заставить себя сделать что-то, потому что думаешь, что я этого хочу. Мы не такие, и я не хочу, чтобы ты так себя чувствовал. Понял? Баки кивнул. — И не смей думать, что это хоть что-то меняет в моих чувствах к тебе. Потому что это не так. Ты не грязный, и я не испытываю отвращения, или еще миллиона каких-то вещей, которые ты сейчас перебираешь в своей голове. Я люблю тебя, Баки, и это просто означает, что мы разберемся вместе. И мы справимся, хорошо? — Это не то, с чем ты должен иметь дело, вдобавок ко всему остальному. Ты заслуживаешь лучшего. — Заткнись, Баки, — прорычал Стив. — Ты не имеешь права говорить о том, чего я хочу, в чем нуждаюсь или думаю, что заслуживаю. Потому что у меня уже есть лучшее, и это ты. Это всегда был ты. — Спасибо, Стиви, — прошептал Баки. — И я тоже тебя люблю. Он не улыбнулся, но его глаза слегка сощурились, когда Барнс снова потянулся за сливой. Остаток утра они провели, сидя на крыше и разговаривая. Это был один из самых необычных, но важных разговоров, которые Стив когда-либо вел с кем-либо из своих возлюбленных. Роджерс изучил эту тему, как только понял, что случилось с Баки, и знал, что им нужно сделать. Они говорили о границах, о том, что приемлемо для каждого из них, а что нет. Единственное, что Стив выделил превыше всего, — это согласие, особенно согласие Баки, и то, как важно, чтобы он немедленно дал Стиву знать, если тот каким-то образом делает что-то, что переходит установленные границы. Это не расстроит Роджерса и не разозлит; на самом деле это единственное, что он мог сделать, чтобы гарантировать, что не только он сам, но они оба получат максимальное удовольствие от каждой близости. Стив даже поделился тем, что узнал в своих исследованиях о тех, кто имеет отношения с людьми, подвергшимися сексуальными нападениям, — BDSM как способ помочь жертвам и их партнерам проверять друг друга. — Система светофора? — спросил Баки. — Да, — сказал Стив. — Зеленый означает "вперед", все хорошо. Желтый означает притормозить, проверить, может быть, немного что-то поменять, пока все не станет на свои места. А красный означает "стоп", без вопросов. — Хм… — Но красный цвет не означает, что я бросаю тебя или оставляю одного разбираться с тем, через что ты проходишь, Бак. Это просто означает, что мы прекращаем наши действия и сосредотачиваемся на том, чтобы дать тебе все, что нужно, чтобы ты снова почувствовал себя в безопасности. А если все настолько плохо, что ты даже не можешь мне сказать, просто поверь, что я не воспользуюсь твоим положением и сделаю все возможное, пока ты не скажешь мне, что тебе требуется. Тебе это подойдет? Баки затушил сигарету, восьмую по счету, и наконец сделал глоток давно остывшего чая. — Да, — произнес он через мгновение. — Это сработает. Затем Барнс поднял глаза на Стива. — Но не только по отношению ко мне, к тебе тоже. — Согласен, — сказал Стив с улыбкой. — Но я должен сказать, что для меня пока что было просто очень много зеленого. И впервые за это утро Баки улыбнулся в ответ.***
Потребовалось несколько дней, чтобы Баки освоился и снова почувствовал себя комфортно. Было очевидно, что воспоминания и их последующие разговоры подавили любое желание, которое он мог испытывать. Стив не настаивал, но и никак не менял собственную реакцию на Баки. Он просто предлагал свою компанию и общение, как он надеялся, успокаивающее и умиротворяющее. На этот раз Баки удивил его. Вместо того чтобы отстраниться или вздрагивать всякий раз, когда Роджерс приближался, Баки, казалось, жаждал почти постоянного физического контакта. Это не было связано с сексом, и не несло в себе никаких скрытых намеков. Просто казалось, что он хочет, чтобы его постоянно обнимали и прикасались, как будто это заземляло его, или отгоняло воспоминания. И Баки использовал Стива, чтобы помочь себе. Когда они ели вместе, иногда на кухне, а иногда на крыше, ведь лето было в полном разгаре, Баки всегда придвигал стул ближе, чтобы прижаться лодыжкой к лодыжке Стива. В первый раз он колебался, его глаза были опущены, как будто он все еще не мог поверить, что Стив все еще здесь, все еще хочет, чтобы он был рядом с ним, все еще хочет быть его любовником. Стив закатил глаза и поднял руку. Баки не позволил себя обнять, но когда наконец сел, то придвинул свою лодыжку к лодыжке Стива и держал ее там. Всякий раз, когда они смотрели фильм на диване, Баки немного суетился, сомневаясь и боясь, пока, не сказав ни слова, не сел рядом со Стивом и не прижался к его боку. Стив медленно поднял руку и, когда Баки кивнул, положил ее тому на плечо, услышав тихий, шепчущий вздох облегчения. Когда он легонько поцеловал Баки в макушку, всего один раз, Барнс снова вздохнул и почти прильнул к нему. А ночью, вместо того чтобы вернуться в свою комнату, как предполагал Роджерс, забрался в постель и обхватил Стива за плечи, бормоча, что ему нужно, чтобы его обняли, чтобы он знал, что он в безопасности. Потому что его не трогали без намерения причинить боль уже более семидесяти пяти лет, и ему очень жаль. — Прости, Стиви, но ничего, если мы побудем так некоторое время? — Не будь идиотом, Бак. Тебе никогда не нужно спрашивать, все всегда в порядке, — ответил Капитан, прежде чем оставить еще один поцелуй на брови Баки, а затем позволил ему расположить их так, как он захочет. Однажды ночью Баки приснился кошмар, он дрожал и молил о пощаде, прежде чем проснулся от собственного крика. Поднявшись, Баки извинился за то, что разбудил Стива, и вышел из комнаты, направившись вниз, чтобы свернуться калачиком под электрическим одеялом в Lay-Z-Boy. Стив последовал за ним, назвав Баки дураком, и, принеся им обоим по стакану воды, а потом спросил Баки, чем он может помочь. К его удивлению, Баки попросил Стива свернуться вокруг него в его любимом кресле. Они оба были крупными мужчинами, поэтому им оказалось тесновато вместе, но в общем все удалось: Стив лежал на спине, а Баки забрался на него. Когда Стив спросил его, почему Баки захотелось этого, когда дрожь наконец прекратилась, тот ответил: "Ты теплый. Я почти целый век чувствовал, что замерзаю до смерти, но тебе никогда не бывает холодно. Ты как печка, и это заставляет меня чувствовать себя в безопасности". Так они и заснули. И хотя оба проснулись потными и с ноющими шеями, это была одна из лучших ночей в жизни Стива. После этого, как только Баки восстановил равновесие, всякий раз, когда становилось немного прохладно или им обоим просто хотелось, они вместе сворачивались калачиком в любимом кресле Баки. Иногда они дремали, иногда целовались, а иногда просто лежали рядом, слушая биение сердца друг друга. Прошло немного времени, но не слишком много, всего несколько дней, прежде чем Баки ощутил прежний внутренний баланс. Стив не давил и не настаивал, сказав, что будет ждать, пока Баки сделает первый шаг, когда почувствует себя готовым. Четыре дня спустя, когда они наконец-то закончили покрывать лаком лестницу, ведущую на второй этаж, Стив был в душе и смывал пот и грязь, накопившиеся за день. Баки последовал в ванную комнату и вошел к нему, такой же обнаженный, как в день своего рождения. Он развернул Стива, притянул в свои объятия и целовал до тех пор, пока у него не перехватило дыхание. Они вымыли друг другу волосы, а потом Баки опустился на колени, одарив Стива знакомой лукавой улыбкой, и заглотил его член со счастливым, довольным мурлыканьем. Так что да, они снова были в порядке. Они приняли вызов, и это было необходимо. Но они любили и доверяли друг другу настолько, что верили: несмотря ни на что, пока они вместе, нет ничего такого, с чем бы они не смогли справиться и стать еще более сильными, чем прежде.