Лемминги

«Девятнадцатого ноль шестого — представление продолжается! Мы перевернём всё, что вы знаете о скидках...» — болтал репродуктор. Мы-перевернём-всё. Я поняла, что это знак, встала напротив магазина — ждать. Люди шли мимо, а я принюхивалась: кто из них слаб, кому Бездна хочет напеть мною песенку? Кто-то приближался — это я ощущала точно. Привкус горя и ненависти вливался в людской поток, сладостный, как дикий мёд. Почти утешительное, почти родное чувство. Кто-то поблизости был очень похож на меня! Я выхватила маркер из кармана. Капелька липкой краски легла на щёку. И тут я увидела его. Я не сразу поняла, что это тот самый Звонкий, подметила только, как он выделяется в толпе: ссутуленный, рваная походка и мечущийся взгляд. Как будто на него ведут охоту... или он сам ведёт её. Он ещё и оглядывался, головой вертел во все стороны. Чернь нелюбопытна — идёт себе стадо, таращась в одну точку. Искать, высматривать — признак свободного ума. Вот, а потом я вспомнила, что рассказывали Кобра и Лисик — и поняла, что это Звонкий. Внешне похожий на описание Кобры, только глаза потухшие. Мелодия его души металась, как птица, пойманная терновником. Лисик говорил про сладость и строгость, слишком чистые, чтоб быть приятными... Что ж, видимо, Фатум настиг и Звонкого: строгость напоминала расщепленную острую ветку, а сладость тлела и таяла серыми крыльями за спиной. Птица с острым клювом. Тень его. Я увидела его глаза — в припухших веках собралась усталость. Изнурило их созерцание глупого людского мира, бессонно противились они Фатуму — тщетно... И вот я стою на его пути. Я смотрю на него, не в силах отвести взгляд — моё внимание уже приклеилось к его душе, связь установлена. Сейчас я потяну за эту ниточку взмахом руки, тревожа браслеты, и они... Да. Расслышав бубенцы в уличном шуме, Звонкий останавливает взгляд на мне. Зрачки расширяются: он сразу понял, что не прохожая перед ним остановилась, а настигла его судьба, доля хищная, настоящая. Право рождения нелюдского — от него не откажешься. Звонкий пытается отвести взгляд. Безуспешно. Что бьёшься, птица в терновнике? Не выбраться ни назад, ни вперёд. Один выход: обернуться тенью самого себя. Всё станет наоборот, пташка: стихией твоей — терние, врагом — небо. Хищником стань, а не жертвой. Да, он не может отвести взор, как не могу и я. Воздух полон стрекоз, иным мне уже не дышать. Так разве могу я поступить иначе? Я, рождённая Бездной. Я, изящное насекомое. Возможен ли хоть один поступок, помимо летнего танца стрекозы, когда передо мной — избранный, когда тень его уже распростёрла крылья? Постукивая каблуком, я стою посреди улицы. Стоит и Звонкий. Наверное, кто-то оглядывается на нас, да мне-то что — не я это придумала, а Фатум. Неспешно, в такт каблуку я встряхиваю кистями — поют браслеты. Вздымаю руки неторопливо, отставив локти. Мне жаль этих усталых глаз, но разве я могу поступить иначе? Такова судьба, моя и его. Таков наш Фатум. Ты долго убегал от нас, Звонкий. Ты пытался уводить жертв, к которым подкрадывался Глеб: старого художника и ещё какую-то девушку. После встречи с тобой изменил Бездне Лис. Та неземная прозрачность в глазах его, когда он стоял на перроне — откуда она? Чаще, чаще бьются браслеты! Ах, как жаль, что всё напрасно, Звонкий! Мне правда очень, очень жаль, что конец наступил твоей свободе. Но разве я, танцовщица, могу остановить танец? Таков мой Фатум — улыбаться и плясать. И нет пути иного ни назад, ни вперёд. Конец твоей жизни вне Фатума! Конец жизни людишек вне Фатума! А если кто-то рискнёт ускользнуть — Фатум раздавит его: вероятности на жизнь схлопнутся, словно лабиринта стены. Всё станет не-веро-ятным, помимо смерти. Звонкий глядит на меня загнанно, словно дитя под прицелом. Где-то на дне его серых глаз, в самом укромном уголке плещется та же тишина, что и у Енле в нашу последнюю встречу. Та же чистота. Почему я способна растлить её? Почему у меня подымается рука, чтобы одним махом уничтожить всё, ради чего уставали эти глаза? Енле погиб во имя этой тишины. Почему я могу сгубить ещё одну душу? А остановиться, отвернуться — не могу... Не могу? С этой мыслью я совершаю ужасное преступление.