Neon Generation

Лу и Кей проснулись поздно. Выдалось на редкость хорошее утро — солнечное, совершенно ясное и такое морозное, что окна покрылись по краям настоящим ледяным узором. Выйдя на балкон в зимней кофте, Лу обнаружила, что улица словно усыпана битым стеклом: дорожка, заснеженные газоны, деревья, машины — всё обледенело и переливалось на ярком свету розовыми, лазурными, пурпурными и жёлтыми цветами. Белёсое солнце отражалось в окнах напротив, серебрило ледяную корку, образовавшуюся на перилах балкона за ночь, и всё это — под дышащим свежестью бескрайне-голубым небом, чистым и холодным. Одним словом, не утро, а рождественская сказка. Лу про себя порадовалась, что традиция отмечать Новый год сохранилась, пусть и не везде — было бы обидно в такую погоду совсем не ощущать приближающегося волшебства. А волшебство было — по крайней мере, вчера ночью. И речь шла не только о великолепной близости, но и о том, как они до рассвета смотрели «Реальную любовь», ели азиатскую еду и обсуждали предстоящие праздники. Не говорили о Приоре, о ситуации с псиониками и мятежами, не поднимали за ненадобностью тему с бывшими партнёрами и просто наслаждались обществом друг друга и тем, как их отношения безмолвно вышли на какой-то новый, особенный уровень. Лу смотрела на Кея, слушала его и понимала: с ним ей не просто хорошо — идеально. Кей Стоун — это чудо, волшебство, и она удостоилась того, чтобы это волшебство случилось именно с ней. Осознание этого грело Лу душу, и она чувствовала себя особенно счастливой. Она пока не озвучила себе эту мысль, но понимала — влюблена. И не просто влюблена, а… — Эй, красавица, — позвал Кей со спины. Девушка обернулась и улыбнулась. — Зайди, замёрзнешь. Лу зашла обратно. Ей действительно становилось очень холодно — температура достигла десяти градусов мороза по Цельсию. Она обняла Кея и мягко поцеловала в губы. — С тобой не замёрзнешь. Эмпатик ласково погладил её по щеке. — Будешь завтракать? Предлагаю выпить по чашке настоящего горячего шоколада и сделать тосты. — Никакого здорового питания, — ухмыльнулась Лу. — Мечта. — Здоровое питание — это еда, которую ты хочешь и которую ешь, когда хочешь, а не куриное филе размером с ноготь и два стручка спаржи, — Кей поцеловал её в лоб. — Так что, какао и тосты? — Само собой. — Лу ткнулась щекой ему в грудь и потёрлась о неё. — Ты знаешь, когда я была маленькой, мой папа делал горячий шоколад и добавлял туда совсем каплю порошка красного перца. Было очень вкусно. Она подняла глаза — Кей смотрел на неё нежно и внимательно. Считывал, ощутил лёгкую печаль от воспоминаний о человеке, которого невозможно вернуть. Лу не отвернулась, не разомкнула объятий. Ей хотелось довериться Кею, не страшно было это сделать. Позволила снова поцеловать себя в лоб, потом в скулу, в нос и наконец в губы. В этот поцелуй он вложил понимание, сожаление и благодарность за доверие — ничего пошлого, намекающего на продолжение в нём не находилось. Только искреннее сострадание, такое, на которое был способен Кей Стоун и только он один. — Вполне вероятно, я найду у себя красный перец, — прошептал он псионичке в губы. — Пойдём. Лу не стала спорить. Тепло, благодарность и любовь захлёстывали её с головой. Кей действительно нашёл у себя порошок из красного перца и, благословив свои желудки, они сделали себе тосты и принялись за завтрак. По телевизору шли культурные новости — стали украшать Центр к Новому году, в кинотеатрах пройдёт марафон новогодних доштормовых фильмов, в театре дадут балет «Щелкунчик» — древнее произведение про ожившую куклу. Вспомнив свой поход на «Жизель», Лу внезапно решила задать вопрос, занимавший её давно, но забытый за остальными событиями. — Ты знаешь, — она посмотрела на Кея. — Летом я ходила на «Жизель» в театр. Кей замер с чашкой горячего шоколада у рта. Напиток, между прочим, вышел замечательный — густой, горячий, с чистым терпким вкусом, смягчённым взбитыми сливками поверх. Лёгкий привкус перца придавал ему пряности, не сильной — красного порошка на большую чашку была всего щепотка, — но ощутимой. Почти как в детстве. Лу понравилось. — О, — Кей поставил чашку на стол и внимательно посмотрел на неё. — Ты не рассказывала об этом. — Да, — Лу нервно помялась и вдруг испугалась: а если это был не он? Получается, она скрывала от него, что принимала подарки от чужого человека? — Понимаешь, проблема в том, что билет я покупала не сама. Его, а ещё платье, туфли и водителя туда и обратно мне прислал инкогнито. Я так и не узнала, кто это, не рассказала тебе тогда, потому что думала, что не поймёшь, а потом это как-то… забылось на фоне всего происходящего, если честно. И вот… хотела спросить… это был ты? Кей постучал пальцами о поверхность и ничего не сказал. Наконец он ответил вопросом на вопрос: — А сама как думаешь? Лу посмотрела в его честные улыбающиеся глаза и слегка оторопело заморгала. — Серьёзно? Ты… и платья, и билет, и водителя? Кей, зачем? Дорого же… — Тебе понравилось? — …Да. Очень. Кей вздохнул, отхлебнул горячего шоколада. — Отвечу на твои вопросы по очереди — да, серьёзно, это был я. И платье с туфлями, и билет, и водителя — тоже я. Зачем? Потому что подумал, что тебе это нужно. Расслабиться, отодвинуться от внешнего мира. И просто хотелось порадовать, но потом подумал — смущать буду, если скажу, что это был я. Так и решил дождаться, пока сама не спросишь. И вот, — он улыбнулся, — дождался. Лу покачала головой. У неё в голове не укладывалось, за какие подвиги она заполучила настолько идеального мужчину. — Кей, это же дорого. — Не настолько дорого, — невозмутимо возразил тот. Лу спросила: — И ты… не злишься, не разочарован во мне, что я не спросила сразу, а потом забыла? Кей улыбнулся — нежно и ласково. — На что мне злиться, не совсем понимаю? — Ну… на то, что я допускала мысль, что это можешь быть не ты, и не поделилась с тобой… — Лу сделала глубокий вдох. — В общем, как будто хранила от тебя в секрете то, что получила подарок, который мог быть от другого человека, и ничего не рассказала. Как… измена. Она произнесла это слово и устыдилась — какая измена, если они по сути даже не в официальных отношениях? С другой стороны — они ложатся и просыпаются вместе, проводят время, оказывают друг другу знаки внимания, ходят на свидания. Что это, если не отношения? — Нет, Лу. Во-первых, я думаю, подсознательно ты понимала, что это я, во всяком случае, на это надеялась. Во-вторых, в свете последних событий это действительно стало не так важно. Но ты всё же спросила, предполагая, надеясь, что я был этим человеком. Так? Лу кивнула. — Сначала ты стеснялась, а потом стали происходить куда более важные события, тем более ты не стала пытаться найти своего инкогнито, чтобы убедиться, что это не я, а кто-либо другой, чтобы начать отношения с ним. Спокойно, Лу. Тебе нечего стыдиться и бояться. Это не измена. Правда, я ни в чём тебя не виню. Сначала не было причин сразу всё мне выкладывать, потом работа на Приора, тяжкая переквалификация, возвращение мадам Мартен… Я и сам на какое-то время об этом позабыл. Так что всё хорошо и честно. Ни о чём не беспокойся. Он потянулся через стол. Они поцеловались. Этот поцелуй на вкус был как шоколад. — Спасибо, Кей, — улыбнулась Лу. Он улыбнулся в ответ: — Пожалуйста, Лу. — Моё платье было безвозвратно разрушено во время второго покушения на Приора, — вспомнила девушка внезапно. — Жаль. Красивое оно… было. — Куплю тебе новое, — невозмутимо отозвался Кей. — Не волнуйся. Лу почувствовала, как у неё по-дурацки горят щёки и шея. Вчера ночью она совершенно спокойно брала в рот его член, а сегодня краснеет, когда он обещает купить ей платье. Блеск. — Ты слишком меня балуешь. — Ну, платье я пока только пообещал, а вот кое-что другое уже действительно готов подарить. Лу посмотрела на него почти с укором. — Стоун, ты смерти моей хочешь? Он подмигнул ей. — Допивай скорее. Увидишь. После завтрака они пошли в гостиную, и Лу с изумлением обнаружила на подоконнике букет настоящих гипоаллергенных цветов розового и голубого цвета, похожих на цветную пену или сладкую вату, нежных, простых и одновременно изысканных. Увидев букет, она повернулась к эмпатику и вопросительным взглядом указала на него; тот кивнул, выглядя при этом очень довольным. Псионичка покачала головой, не в силах сдержать восхищённого вздоха: — Серьёзно, Кей, это слишком. Но ей было приятно. Настоящие цветы — нежные, с тонкими лепестками, почти ничем не пахнущие, но такие летние, невесть откуда Кей достал их в декабре. И когда только успел — ведь вчера их тут не было? На её вопрос тот ответил спокойно: — Сходил утром в магазин под домом, пока ты спала. Это гортензии. У нас тут хорошие цветы. Я ещё сёстрам по букету заказал, но они приедут через час. А этот смог забрать лично. Лу опустила лицо в ласковые розово-голубые облака и зажмурилась. — Единый, Кей, спасибо. — она обняла и поцеловала его. — Обещаю, на Новый год я подарю тебе Приора, завёрнутого в золотую бумагу. Последовало несколько игриво-смешливых поцелуев, и Лу уже собиралась взять букет и отнести на кухню, но Кей позвал: — Лу. Ничего больше не замечаешь? — М? — девушка растерянно оглядела подоконник и тут же кое-что заметила. Между двумя фотографиями, стоящими рядом с букетом гортензий, лежала небольшая коробочка яркого бирюзового цвета, который в высших кругах было модно называть «Тиффани», уподобляясь доштормовым традициям. Коробочка была маленькая и замшевая, перевязанная тонкой белой лентой, и Лу сначала даже не поняла, что она тут делает — ещё полчаса назад, когда они рассматривали фотографии, на подоконнике ничего лишнего не находилось. И далеко не сразу поняла, что она предназначена ей; искренне недоумевая, спросила: — Что это? И зачем? — А ты открой и увидишь, — лукаво улыбаясь, ответил Кей. Его дыхание грело шею. Псионичка медленно, очень медленно подняла на него голову. — Кей… — Ну же, открой. Это тебе. Не до конца веря своим глазам и ушам, Лу всё же взяла коробочку и потратила добрых пятнадцать секунд на то, чтобы развязать маленький ленточный бантик — у неё отчего-то задрожали пальцы. Потом такими же слабыми пальцами приподняла крышку и приоткрыла рот в изумлённом возгласе, который вышел слишком громким и несдержанным. Внутри лежал кулон. Маленький, из белого золота, на тонкой, как паутинка, цепочке, переливающейся под блеском утреннего солнца. Он был округлой формы; по всей площади маленького, как монетка, кружка, шли по кругу ярко-бирюзового цвета полосы, в самой середине закручивающиеся в чудный узор. Кулон был увесистым, но не тяжёлым и переливался чистой бирюзой своего узора, напоминающего море на картине русского художника со сложной фамилией — кажется, Айвазовского, девушка видела эту картину в Музее Шторма. Лу осторожно приподняла украшение кончиками пальцев и с минуту рассматривала его пристально, будто оно могло исчезнуть из её рук, выскользнуть или просто рассыпаться. — Нравится? — спросил Кей. Лу, не находясь, что ответить, только быстро-быстро закивала. — Ты знаешь, это украшение называется «Око тайфуна». Когда увидел его, сразу подумал о тебе. Я ведь обещал подарить тебе кулон, помнишь? Лу добрую минуту пыталась найти подходящие слова, но не могла — сначала платье, потом цветы, а теперь украшение, наверняка стоящее кучу денег. Красивое — тонкое, небольшое и изящное, не тяжеловесное и изысканное, словно маленькое солнце. Теперь это маленькое солнце принадлежало ей, и его место было на её груди, чуть пониже уровня ключиц, на переливающейся холодным отблеском тоненькой цепочке-паутинке. Кей Стоун пообещал ей кулон, и, крэп, подарил его. Казалось бы, в этом нет ничего сверхъестественного, но то, что он не забыл, ещё и подобрал такой удачный дизайн… Кей взял кулон из её рук и предложил: — Повернись, я тебе его надену. Тёплые пальцы коснулись шеи, и на контрасте с ними пониже ключиц удобно легло холодное, как льдинка, украшение. Лу посмотрелась в камеру телефона — кулон сверкал на солнце и ослеплял её. Нежный, но заметный, гармоничный. Она повернулась к Кею и игриво спросила: — Мне идёт? Эмпатик улыбнулся, притягивая её к себе. — Я считаю, очень. Лу погладила его ладонью по щеке. — Спасибо, — пальцем мазнула по полной нижней губе. — Ты не представляешь, как мне приятно. — Отчего же, — самодовольно ухмыльнулся Кей. — Вполне себе представляю. — Точно. Эмпатик же… Они снова поцеловались. — До сестры доехать хочу, — сообщил Кей, когда они нехотя отстранились друг от друга. — Поедешь со мной? — Давай, — согласилась Лу. — До какой из? — Карен. Лара собирается с Расти в планетарий. Поразительная женщина — идти ночью в клуб, переночевать у какого-то своего нового кавалера, а утром собираться и идти устраивать ребёнку досуг. Похоже, наши греческие корни идут от Юлия Цезаря. Лу посмеялась, но спросила настороженно: — А она точно рада будет видеть меня у себя? Ладно ты, ты брат. А я? У нас даже сильно дружеских отношений не сложилось. — После того случая на базе отдыха, когда ты спасла всем жизнь, Карен относится к тебе вполне благосклонно, — сообщил Кей с улыбкой. — К тому же, если нам всё ещё интересно самим расследовать дело, можем попробовать всё-таки поговорить с ней если не насчёт медицинских карт, то хотя бы умаслить, чтобы рассказала что-нибудь, что знает. — Думаешь, расколется? — Не знаю. Может, и нет. Конфиденциальность, врачебная тайна… Но повидаться в любом случае хочу. И цветы завезти — Карен любит дикую лаванду. Ларе букет передам вечером. Ты можешь остаться дома, но я был бы рад, если бы ты поехала. Лу было нечего делать — на работу их пока не вызывали, домой не хотелось, социальная группа была занята, и она предпочла поехать с Кеем. Не сказать, чтобы она сильно радовалась возможности увидеться с Карен Стоун, но, в конце-концов, та лечила её после убийства мятежника и покушения на Приора — стоило отнестись к ней хотя бы с вежливостью. От воспоминаний о мятежнике Лу продрал тошнотный озноб, но она взяла себя в руки и приказала себе не думать об этом. Она защищалась. И точка. — Ладно, поехали, — она коснулась рукой «ока тайфуна» на груди. — Я с тобой. Они ехали прилично долго — около получаса, учитывая отсутствие пробок, сначала по Центру, а потом Кей свернул в сторону ухоженного леса, через который пролегала долгая прямая дорога. Лес был негустой, хвойный, и через открытое окно в салон служебной машины лился прекрасный аромат смолы и сосновых игл, досыта наполняющий лёгкие. Дорога шла долго, и псионичка даже пошутила, что её везут убивать и выкидывать труп в лес. Хотя, если подумать серьёзно, место для этого было неудачное — такая территория наверняка охранялась и регулярно проверялась. Наконец они подъехали к длинной, высокой стене из белого камня, с высокими воротами и красивой голограммой в виде надписи, гласящей «Шалаим. Въезд строго по пропускам». Кей пояснил, что «шалаим» с иврита переводится как «счастье», и это коттеджный посёлок, где живут многие кардиналы, советники и научные деятели. Одним из последних был учёный-генетик Робер Фриман, муж Карен, автор многих научных трудов, активно защищающий псиоников. Лу даже читала его главное детище — «Всё о псиониках. Эволюция пси в обществе» и впечатлилась тем, насколько живой и пытливый ум может быть у человека. В научных кругах имя Фримана было своего рода культовым, он был этническим турецким евреем, и Лу не удивилась тому, что он и его семья живут в месте, предназначенном для откровенно богатых людей — конечно, генетик-церковник с такими работами бедным быть не мог. Они въехали на территорию «Шалаима», и Лу вынуждена была признать, что завидует Карен Стоун — судя по всему, она была по-настоящему богата. Мощёные дорожки, фонтаны, ухоженные сады под аккуратным слоем снега, ровные широкие улицы, спортивная площадка, фитнес-зал с библиотекой и кафе, даже школа — здесь было всё. Идеальная чистота и аккуратность ландшафта, несмотря на зимний день, поражала. Но больше всего Лу впечатлили дома — исполинских размеров, стоящие прилично далеко друг от друга за счёт огромных участков, все современные, блестящие, обнесённые заборами с видеонаблюдением, гаражи с прозрачными дверями, за которыми хвастливо сверкали новенькие машины, за стоимость одной такой Лу пришлось бы продаться в рабство и продать в рабство всю свою социальную группу. Кей выглядел достаточно уверенным, но он явно бывал здесь не первый раз. Наконец они остановились у одного из особняков — это были именно особняки, а не дома. Лу подняла голову и, если сказать честно, охренела: она не ожидала увидеть нечто подобное даже в условиях «Шалаима». Дом Робера Фримана и Карен Стоун был немногим меньше особняка де Морно по размерам и мало уступал ему в красоте. Громадный геометрический дом с панорамными окнами, каменный, с высоким забором, двухместным гаражом, весь выполненный в чёрных, серых и коричневых тонах; на участке за забором росли хвойные деревья и были проложены каменистые дорожки, занесённые снегом. Лу невольно даже открыла рот, рассматривая жилище сестры Кея, но вовремя закрыла, не желая казаться идиоткой. Ясное дело, по сравнению с Карен Лу была, мягко говоря, небогата, но держать себя она умела. Кей достал с заднего сиденья машины букет ароматной лаванды — ею уже пропах весь салон. Лу тоже вылезла, и они подошли к калитке. Кей приложил палец к маленькому экрану; несколько секунд его рука была отсканирована вдоль и поперёк, и калитка со щелчком отворилась. На крыльце уже стояла Карен Стоун, прислонившись боком к дверному косяку. Она была одета в домашнее платье бордового цвета и разноцветный кафтан сверху в восточном стиле, с летящими рукавами и юбкой в пол. Волосы её были распущены, только передние пряди схвачены сзади, открывая бледное веснушчатое лицо с прозрачными на солнце тёмными глазами и густыми бровями. Вид у неё был более приятный и отдохнувший, чем раньше. При виде Лу и Кея с букетом цветов она снисходительно улыбнулась и проговорила: — Единый, Кей, не стоило так стараться. — И тебе добрый день, — Кей крепко обнял сестру и поцеловал её в щёку. Карен быстро поцеловала его в ответ и обернулась к Лу с выражением лица, отдалённо напоминающим улыбку. Похоже, она была в хорошем расположении духа. — Добрый день, мадемуазель Рид. Хорошо выглядите. — Спасибо, вы тоже, — улыбнулась Лу. Кей вручил сестре цветы, и Карен, хотя и отнекивалась, всё же взяла букет, при том с большим удовольствием. Несколько секунд она пристально рассматривала его, любуясь, а потом спохватилась: — О, простите, не стойте на пороге! Мороз на улице. Заходите, мадемуазель Рид, я вас не съем. Лу хотела пошутить, но сдержалась — не хотелось ненароком разрушить дружелюбную атмосферу. Они вошли в дом — красивый, холодный на вид, с мраморным полом и высокими потолками, внутри ещё более эстетичный, чем снаружи. Карен взяла букет и терпеливо ждала, пока Лу и Кей снимут верхнюю одежду. Лу подготовилась и надела свой самый приличный костюм, состоящий из коричневых брюк и свитера, вдобавок ко всему на шее у неё теперь красовался подарок Кея, и она почти не чувствовала себя неловко среди окружающей её роскоши. Она повесила куртку на вешалку и, пытаясь заполнить тишину, брякнула: — У вас очень красивый дом. Карен улыбнулась типичной стоуновской улыбкой — хитроватой и чуть скошенной набок. Да, настроение у неё и вправду было удивительно хорошее, ни тебе язвительных комментариев, ни тревожной складки меж бровей, ни ругательств — прямо удивительно… — Благодарю. — она понюхала лаванду. — Правда, чтобы поддерживать его в таком состоянии, требуется уйма сил и денег, но результат того стоит. «Уж проблем с деньгами тут точно нет», — слегка завидуя, подумала Лу. Карен жестом пригласила их в кухню, и псионичка уже собиралась пройти, но внезапно о её ноги потёрлось что-то мягкое. Опустив глаза, она вскрикнула от неожиданности: у неё ног стояла кошка. Настоящая кошка — холёная, с гладкой тёмно-серой шерстью, похожей на шёлк или искусственный мех. Глаза у неё были острые, бледно-зелёные, и смотрели прямо и холодно, почти как у хозяйки. — Ничего себе, это ваша кошка? — она указала на животное. Карен кивнула: — Да. Это Минерва, ей год. Не спрашивайте про имя, — она махнула рукой. — Его дал мой сын, взял из доштормового фильма. Я долго противилась тому, чтобы нашу кошку звали Минервой, но он устроил мне такой вынос мозгов, что я решила не спорить. Минерва так Минерва. — Отличное имя, — возразил Кей, садясь на корточки. Кошка тут же потёрлась о его колено. — Это из «Гарри Поттера». Ты так и не посмотрела? — Это фильм из восьми частей, Кей, у меня нет столько терпения и свободного времени. — Карен махнула на него рукой. — Как-нибудь потом. — Ладно. А где мой племянник? — В беседке на заднем дворе. Можешь сходить пообщаться. — Придётся снова одеваться, — рассмеялся Кей. — Лу, я ненадолго, ладно? — У вас есть примерно десять минут, чтобы зарезать меня кухонным ножом, — пошутила Лу. Карен вздохнула наигранно-печально: — Мне не хватит времени. Избавляться от тела долго и муторно. — Был опыт? — спросил Кей. — Ну куда-то же делись все мои бывшие одноклассницы из семинарии, дразнившие меня за внешность, по их мнению, как у наркоманки, — Карен хмыкнула. — Им, впрочем, было виднее — половина из них сторчались. Лу понимающе поджала губы. Кей оделся и вышел за дверь, оставив их наедине. Карен жестом пригласила Лу пройти за собой. Они вошли в кухню — просторную, с панорамным окном, высоким потолком, мраморным островком с раковиной и прекрасным, новеньким, оборудованным всем, чем только можно, кухонным блоком. Вся мебель и фурнитура были чёрные или тёмно-серые, иногда мелькал белый цвет, но благодаря панорамному остеклению и простору помещение не казалось мрачным или слишком тёмным. Лу ожидала увидеть знакомые крошечные мигалки камер где-то в потолке, но, к своему удивлению, не увидела ничего такого. И съёмные панели, под которые по приказу Баретти устанавливали прослушку, тоже отсутствовали. Это было как минимум странно. Карен поставила букет дикой лаванды в хрустальную вазу и предложила чай. Девушка согласилась, прикидывая, сколько стоит листовой чай в крафтовых пакетах, источающий умопомрачительный аромат лесной свежести и ягод. Потом подумала, одно слово — до хрена. У Карен всё стоило до хрена. — У вас дома есть камеры? — спросила Лу, оглядываясь и принимая из рук чашку с чаем. — Спасибо. Карен качнула головой: — Нет. Лу остановилась, изумлённо глядя на неё. — Нет? А как же система охраны безопасности? Наверняка месье Баретти настаивал. Карен кривовато улыбнулась при упоминании Гектора Баретти. — Месье Баретти, конечно же, настаивал, причём так страстно, что мне пришлось сказать ему, что вуайеризм надо лечить, а не прикрывать заботой о чужой безопасности. Этому человеку совершенно ни к чему видеть, как я занимаюсь сексом или провожу забор собственной крови. Естественный процесс повергнет его в глубокий шок. Лу смеялась так, что у неё заболел живот и она едва не опрокинула чашку с чаем, но вовремя заметила у своих ног Минерву и удержалась, не желая вылить на неё содержимое чашки. — Прямо так и сказали? — спросила она, утирая слёзы. — Единый, могла бы я так ответить. Месье Баретти пора найти себе женщину и успокоиться. Карен снисходительно улыбнулась. Теперь её лицо, облитое солнцем и лишённое прежней злобности, казалось по-своему красивым, утончённым, как у балерины или модели. — Вы работаете непосредственно на Приора и Церковь и, увы, ограничены в личном пространстве. Я официально остаюсь в ЦЦБ и за своё пространство обычно отгрызаю руки, — она хмыкнула. — Без рук остаться не хочется никому. А по поводу женщины… — она внимательно посмотрела на Лу. — Вы не знаете? — О чём? Карен повела плечом. — Ну, я как-то видела его с женщиной. Вечером, когда возвращалась от Лорены Мартен. Впрочем, ничего не могу утверждать — попробуй найди женщину, которая в здравом уме стала бы с ним встречаться. Они понимающе переглянулись и впервые, наверное, искренне улыбнулись друг другу, почувствовав взаимную приязнь. Возможно, Карен Стоун была не такой уж неприятной — по крайней мере, теперь, когда маятник качнулся, приблизив их всех к краю пропасти, и они оказались в этом вместе. Карен скользнула взглядом по лицу и шее Лу, заметила «око тайфуна». Пригляделась. — Красивое украшение, — заметила она. Лу машинально коснулась кулона пальцем. — Спасибо. Это подарок Кея. Карен чуть удивлённо приподняла бровь и повернулась боком к солнцу — на её пальце сверкнуло обручальное кольцо из белого золота, тоже наверняка безумно дорогое. — Вот как, — она кивнула. — Что ж, вам очень идёт. — Благодарю. Они помолчали ещё немного. Лу выпалила, не зная, как продолжить разговор: — Как вы себя чувствуете? Ну… в свете последних событий? Сестра Кея глянула на неё слегка настороженно — видимо, не ожидала такой резкой смены разговора. В кухню неслышно вошла пушистая Минерва и уселась у ног хозяйки, глядя на Лу как на соперницу. — Ну, это было тяжело — настолько тяжело, что цензурных описаний у меня может не найтись. И страшно. Я не первый раз близка к смерти, но сейчас… — она зябко повела плечами. — Я была там не одна. И брат, и сестра, и маленький племянник… Лу понимающе склонила голову. Слова Карен о том, что та не первый раз близка к смерти, породили мысль, что жизнь у этой женщины куда интереснее, чем могло показаться на первый взгляд… — Спасибо вам, что лечили меня после покушения на Приора. — она постаралась отмести визг совести, вспомнив, что они с Кеем делали на столе в лаборатории. — У вас наверняка и так дел было по горло, да и ситуация сама страшная. Карен качнула головой. — Не за что. Это моя работа. Я врач. Это я, пожалуй, должна вас благодарить — вы спасли мне, Ларе, Кею, Расселу и остальным жизни. Тот мятежник был безжалостен. — Не без вашей помощи, — хмыкнула девушка. — Вы задержали Элифу ле Риз. — Не сравнивайте, — махнула рукой Карен. — Я очень слаба физически, но Элифа соображала так туго, что мне хватило сил догнать её и довести до потери сознания двумя несильными ударами по голове. Вы смогли справиться со взрослым агрессивным мужчиной, к тому же с оружием. Лу качнула головой. Ей не хотелось вспоминать об этом. Карен снова внимательно посмотрела на неё и спросила: — Всё ещё интересуетесь расследованием? Этот вопрос застал Лу слегка врасплох. Она посмотрела на женщину, но всё же собралась и ответила: — Последние события заставили меня, да и Кея тоже, отвлечься от этого. Я не в курсе, что там происходит. Но, конечно, была бы не против знать. А вам что-нибудь известно? В этом вопросе проскользнул тонкий намёк, просьба поделиться информацией, и Карен, будучи женщиной крайне неглупой, его хорошо поняла. Она нахмурила брови, отставила чашку с чаем и, нагнувшись, подобрала на руки Минерву. — Можем называть друг друга по имени? Как-то неловко дальше говорить друг другу «мадемуазель Рид» и «доктор Стоун». Лу согласилась. В глубине души ей было приятно, что между ними наконец треснул лёд, хотя не то, чтобы целью её жизни было подружиться с Карен. Просто не хотелось враждовать с коллегой по работе и с сестрой Кея, своего близкого человека, своего… любимого человека. При мысли о нём Лу стало тепло. — Да, разумеется. Если хотите, ко мне можно на «ты». — Спасибо, — Карен поудобнее перехватила кошку, уютно устроившуюся на её руках. — Ко мне тоже можно на «ты», не такая уж я старая и важная. Так вот… Лу. Я, увы, не могу предоставить ни тебе, ни Кею никакой информации — не из вредности, а потому что не хочу лишаться работы, свободы или жизни. Плюс я врач, а у нас есть врачебная тайна, свой этический кодекс… — она подошла ближе, и Лу ощутила приятный аромат лаванды, исходящий от неё. — Могу дать один совет, которому, правда, может быть нелегко последовать. Лу вопросительно подняла брови. — Совет? Вы… Ты… что-то знаешь? Карен утвердительно кивнула. — Да. Знаю. И, возможно, больше, чем следовало бы, поэтому мне небезопасно вдвойне что-либо рассказывать. Возможно, вы с Кеем могли бы поговорить с Ларой, чтобы та вытянула что-нибудь нужное из многоуважаемого месье Воздержания, но это… рискованно, в общем. Так что дам совет. Она на мгновение остановилась. Лу внимательно слушала. — Вам нужно поговорить с Элифой ле Риз. Лично. Несколько секунд псионичка стояла, не моргая и глядя на женщину перед собой непонимающим взглядом. — Я, наверное, вас… тебя не совсем поняла, — медленно проговорила она. — Вы… ты хочешь, чтобы я что? Поговорила лично с Элифой ле Риз? Точно? — Да, — подтвердила Карен. — Ты и Кей — он эмпатик, ему наверняка удастся разговорить её. Раз такой человек, как Ганс Гюлер, смог добиться от неё колоссальных признаний, то наверняка мой брат — не без твоей помощи — тоже сможет. Она знает то, что знаю я, я в этом уверена. Но я ещё могу чего-то не знать, а она, скорее всего, осведомлена обо всём, и если она признается — не под давлением, а добровольно, — то это будет гарантированной, достоверной информацией. Элифа глупа, как пробка, но, судя по исследованиям моих коллег, у неё прекрасная память, низкий уровень агрессии и хорошая внушаемость. При удачном стечении обстоятельств вы можете узнать много нового. Совет был дельный, Лу не могла этого не признать. Легально, спокойно и безболезненно узнать о сути проблемы из первых уст, раз Приор не признаётся, кого из своего окружения он покрывает, а предатель неизвестен. — Но как мы поговорим с Элифой? Думаете, нас пустят? — спросила девушка. — Я сомневаюсь, что Иво Мартен позволит своим телохранителям лезть в расследование — он явно не хочет нас в него посвящать. Гюлер стал понемногу двигать дело… Она замерла, глядя на Карен, и увидела в её глазах ответ на свой вопрос. — Лорена Мартен. Та одобрительно кивнула. — Но ведь и она может нас не пустить. Может, она боится за сестру, что мы ей навредим. Или она заодно с Мартеном не хочет, чтобы мы лезли — наверняка псиоников они покрывают вместе… — И всё же подступиться к ней проще, чем к Мартену, Баретти или, упаси Единый, Гюлеру, — прервала её Карен. — Лу, это ваше с Кеем дело. Если вы решите ничего не делать — я осуждать не буду. Я и сама не действую активно, моё дело — лечить и молчать. Но ты меня услышала. Лорена Мартен — Элифа ле Риз. Вот мой совет. — Какой совет? — раздался за их спинами голос Кея. Лу и Карен синхронно вздрогнули и обернулись. Псионичка вкратце обрисовала ситуацию. Эмпатик, выслушав, растерянно почесал затылок. — Мои прекрасные женщины, меня не было пятнадцать минут. Почему я всегда пропускаю самые интересные разговоры? — Они не для твоих нежных ушей, — фыркнула Карен. — Как тебе идея? — спросила Лу. Кей задумался. — Может быть опасно, если Лорена Мартен взвинчена или испугана, то может воспринять нашу просьбу в штыки. Но иных вариантов, таких же безопасных, у нас нет. В принципе, совет дельный. — И когда мы поедем к ней? Кей и Карен переглянулись, и взгляды их одинаково тёмных чистых глаз были очень выразительны. — Мне нужно было завезти ей лекарство… — протянула Карен. — А вы могли бы… скажем… сделать ей приятно и поинтересоваться о её самочувствии… — Я не против вполне искренне поинтересоваться, как она себя чувствует, — призналась Лу. Вопреки своей вроде бы жёсткости она чувствовала, что ей жаль маленькую и потерянную мадам Мартен, вечно боящуюся за себя, за сына, за мужа… — И я, — согласился Кей. — Тогда переодеваемся и едем? Они выпили ещё по чашке чая, и Карен ушла переодеваться. Кей остался полить цветы, а Лу вышла во двор и в очередной раз поразилась тому, насколько красивый и богатый у сестры Кея дом. Теперь она понимала, что вообще-то Карен всегда выглядела дорого и едва ли носила дешёвые вещи. Должно быть, её собственная работа и работа мужа позволяли жить на широкую ногу. Девушка подумала, что именно к такой жизни — в финансовом плане — ей нужно стремиться. Всё возможно. А при активном участии и хорошей работе — тем более. Лу развернулась и внезапно с кем-то столкнулась — тощим и долговязым. Этот кто-то врезался в неё и отлетел в придорожный сугроб, взмахивая руками и с кряканьем утопая в снегу. Лу от неожиданности взвизгнула и сама чуть не упала назад, но удержалась на ногах — привычка упражняться физически не прошла даром. — Извините! — воскликнула она, подходя к человеку в сугробе и протягивая руку. Несколько секунд несчастный незнакомец пытался выбраться из снега самостоятельно, но в итоге за её ладонь благодарно уцепились тонкие смуглые пальцы. Лу потянула на себя и ощутила, что человек неожиданно лёгкий — его ничего не стоило вытянуть его обратно. Человеком оказался очень высокий мальчик-подросток, одетый в зимние штаны и куртку. Очень тонкий, смуглый, с длинными чёрными волосами. Когда он стряхнул их со своего лица вместе со снегом, Лу увидела ещё немного детское лицо, слегка женское, утончённое, красивое, с оттенком восточного происхождения. Мальчик сощурил вытянутые тёмные глаза в оправе длинных пышных ресниц (любая женщина обзавидуется таким) и неловко пробормотал: — Спасибо. Извините, смотрю себе под ноги. — Да ничего, — Лу попыталась выдавить неловкую улыбку. Мальчик спросил, рассматривая её: — Вы к маме на приём, что ли? У неё вроде сегодня выходной. — К маме… — Лу слегка приоткрыла рот. — А… Нет. Я тут с Кеем. А вы… ты — сын Карен? Мальчик кивнул. — Эдвард. Можно просто Эд, хотя мы с вами, наверное, нескоро увидимся в следующий раз. — он хмыкнул. Черты лица у него были нежнее и тоньше, а кожа сильно смуглее, чем у Карен, но густые брови, длинный нос и слегка надменный изгиб рта делали его похожим на мать. — А вы? — Лу. Я работаю с твоими мамой и дядей. — Круто. — Эдвард не выказал особого восторга, разглядывая её с вялым интересом. Лу мысленно сравнила его с Расселом и подумала, что уж очень они разные — впрочем, как и их матери. В этот момент вышли одетые Карен и Кей. Эдвард прощально качнул рукой и двинулся им навстречу, стряхивая с куртки снег. Поравнявшись с матерью, он остановился, наклонился к ней; Карен что-то сказала ему на ухо, и он, равнодушно пожав плечами, дал Кею пять и исчез за входной дверью. Перед этим он обернулся и снова махнул Лу рукой. — Простите моего сына, — вздохнула Карен, подходя. — Ни стыда, ни совести, ни взгляда по сторонам. — Да ничего, — пожала плечами Лу. — Поехали втроём на служебной? — предложил Кей. — Дороги все в снегу, не пачкай машину. — Только если я буду за рулём, — Карен усмехнулась брату. Тот страдальчески поморщился. — А может, не надо? — и объяснил недоумевающей Лу: — Карен водит так, будто у неё не машина, а байк. — Ну, если мы не убьёмся, я не против, — рассмеялась та. Гонять она любила. — Вот видишь, Кей, — Карен самодовольно улыбнулась и поплотнее запахнула пальто. — Женская солидарность делает своё дело. Кей улыбнулся в ответ. — Ла-адно. Только я включаю свою музыку. — Ага, размечтался, — ответила Карен, садясь в машину. Кей и Лу сели на задние сиденья. — Я от твоих любовных доштомовых песен скоро с ума сойду. Лу, подключись, пожалуйста, а то мы с ним всю дорогу будем собачиться. Кей добродушно рассмеялся. Лу хмыкнула: — Ладно. Карен завела машину. Все трое пристегнулись, и она неожиданно резко сорвалась с места и покатила по дороге к воротам с превышенной скоростью. Лу схватилась за руку Кея и подумала, что, если они доедут до Лорены и Элифы живыми, будет крайне обидно получить от первой отказ — хотя бы потому, что ради этого разговора они прокатились на машине со скоростью и повадками байка.