Neon Generation

Два дня спустя Лу проснулась от телефонного звонка. Звонили не ей, а Кею. Услышав мерное брюзжание вызова, девушка поморщилась: она надеялась, что это не Баретти или Айса ле Риз, поскольку вчера они запросили личную аудиенцию у Приора и теперь ждали ответа — когда можно будет на неё прийти. Несмотря на то, что они сознательно отправили запрос и были почти готовы, Лу всё же при каждом входящем звонке молилась, чтобы это был кто-нибудь другой. Она боялась. Причём боялась сильно. Мартен, разумеется, человек рациональный, но кто знает, что может прийти ему в голову в нынешних условиях… Они с Кеем лежали в постели. Было позднее солнечное зимнее утро, нежное и холодное. Голова Лу лежала у Кея на груди, и ей было тепло, уютно и хорошо, так, что вылезать из-под одеяла не хотелось совсем. Эмпатик лениво протянул руку, взял телефон и приложил к уху, сонливо хмурясь и тоже явно надеясь, что звонят не по поводу аудиенции. Псионичка внимательно наблюдала за его реакцией, щурясь от бьющего в глаза солнца. — Алло. — нарочито спокойно и бодро начал Кей. Мгновение спустя он заметно повеселел. — Привет! Да, всё отлично, я думал, от Приора звонят… Да мало, ли что им нужно. Как сама, маки от Ребекки стоят? Ну, отлично. Что-то случилось? Лу вопросительного посмотрела на своего парня (она бесстыдно наслаждалась этим словосочетанием). Кей улыбнулся и одними губами произнёс: «Лара». — Что такое? — спросил мужчина. — А-а. Чёрт. Да, неприятно. Да, я могу, конечно. Предложу Лу, если согласится, пойдём вместе. А Карен? А-а, понятно. Хорошо. Ладно. Через сколько подъехать? Закончив разговор, он повернулся к Лу: — Лара звонила. Она сегодня весь день на работе, Приор принимает советника из Дюроша, она там нужна и в роли ведущей переговоры, и в роли переводчицы, в общем, застряла до вечера. А у Расти школа отменилась, и он очень хочет на новогоднюю ярмарку. Карен не может, у неё сын готовится к выступлению в музыкальной школе, они поехали покупать новый смычок. Попросила меня сводить его. Хочешь со мной? Мы там будем, конечно, не вдвоём, но, может быть… Лу улыбнулась. Она всегда была рада провести время наедине с Кеем, но не имела ничего против его племянника, озорного мальчишки с подвешенным языком и умными карими глазами, типичными для всех Стоунов, которых ей довелось увидеть. К тому же раньше ей не приходилось бывать на новогодней ярмарке в Центре — сначала не было денег, потом ещё и времени, когда училась, пыталась зарабатывать и училась управлять пси. Теперь выдалась возможность и были деньги. К тому же через Айсу ле Риз Мартен прислал ей чек на не слишком большую, но нормальную сумму в качестве вознаграждения за то, что ночью смотрела за Элифой, и Лу могла позволить себе этот день. Поэтому она отбросила одеяло, улеглась грудью на грудь Кея и, обняв его за шею, проговорила: — С удовольствием схожу с тобой и твоим племянником. Будет такое свидание. Может, нас даже пропустят, как пару с ребёнком, по скидке? Они встретились недалеко от ярмарки, на углу улицы. Лара была одета как всегда модно и слегка эпатажно — серебристо-белая шуба, напоминающая натуральный мех, ярко-красный костюм, лаковые чёрные сапожки, красная сумка из экокожи, уложенные волосы, неизменные вишнёвые духи. Расти Стоун, мамин модник, в зимних штанах, ярко-красной куртке и серых шапке и шарфе, выглядел как удачное стильное дополнение к своей матери. Увидев Кея и Лу, он издалека сорвался с места и с радостным визгом побежал обниматься с дядей — видимо, соскучился донельзя. Лу тем временем дошла до Лары, чтобы поздороваться. — Привет! — сестра Кея обняла её, окутав с ног до головы вишнёвым флёром. Лу нравился этот запах, но он был таким сладким, что она с трудом представляла себе, как Гектор Баретти и Рассел находятся с Ларой постоянно и не теряют обоняние. А может, и теряют. А может, уже привыкли. — Спасибо, что согласились понянчить моего бомбардира сегодня. Я бы взяла его с собой на работу, но он там сведёт с ума абсолютно всех. — Всё ок, — улыбаясь, заверила её Лу. — Классно выглядишь. Будто не на работу, а на показ мод. — Переговоры в совете и показ мод — примерно одно и то же, — Лара закатила глаза. — Такая скучная хрень, зато можно вкусно поесть. Будет сын постарше — буду брать его с собой. Туда можно с детьми, если они могут вести себя прилично… Но это не про моего, так что передаю своё самое ценное сокровище вам. — Будем беречь как зеницу ока, — пообещала девушка. Лара улыбнулась и внимательно посмотрела на неё. — Ты как? — Я-то? — Лу слегка растерялась. — В плане? — В плане вообще всего. Псиоников, Эстер, Лорены, все дела… Вы же ещё аудиенцию у Приора попросили. Нервничаешь? — А. Да нет, — солгала Лу. — Я в порядке. Уверена, Приор не будет делать глупостей. Он же всё-таки глава Церкви… А у нас цель — помочь. В его же интересах принять нашу помощь. Прозвучало уверенно, но как-то недостаточно убедительно, и Лара явно не поверила, однако допытываться не стала, лишь покачала головой и согласилась: — Ага. — А ты как? — Немного ошеломлена всем происходящим, но держусь, — сестра Кея поправила ворот шубы. — Блин, извини, мне пора бежать. — в этот момент к ним подошли Кей с Расти. Лара попрощалась с ними, от души расцеловала каждого, наказала сыну слушаться взрослых и осталась ждать машину, а Лу и Кей с мальчиком направились в сторону ярмарки. Обернувшись, Лу увидела, как Лара садится в длинную чёрную машину и про себя усмехнулась: она-то знала, кто сидел за рулём. Интересно, сколько ещё Лара собиралась прятать от брата своего мужчину? Новогодняя ярмарка оказалась во всех смыслах потрясающей. На громадной заснеженной площади возвышались сияющие переливчатыми огоньками аттракционы — карусель, качели, сцена, с которой разодетый в тематический костюм человек исполнял доштормовую рождественскую песню на английском (понятия Рождества и Нового года после шторма смешались, поэтому, если в полночь включали песню про прошлое Рождество, никто особенно не возражал); фотобудки, автоматы, в которых можно было выиграть себе приз в виде мягкой игрушки, огромная сверкающая ёлка, сидящий рядом с ней Санта Клаус в красном костюме и мешком с подарками и бесчисленные ларьки с сувенирами, едой и горячими напитками. В воздухе вился аромат жирных жареных сосисок, вертящихся на открытом огне, шкварчание тонких масляных лепёшек с тянущимся сыром внутри, молотого кофе, продающегося за приличную сумму за стаканчик, но источающий диковатый горько-сладкий аромат, немного имбирный, горячей выпечки с шоколадной пастой, бананов в карамели… Вдали раскинулся гладкий, сверкающий белизной каток, украшенный по бортикам неоновыми гирляндами, не слишком переполненный, но оживлённый — маленькая хрупкая фигуристка, исполняющая пируэты на льду, отец с маленьким сыном, корячащиеся у бортика, целующаяся парочка, двое мальчишек-подростков, постоянно падающих. С катка доносились визги, хохот, ругательства; всем вокруг было так легко и весело, что Лу и Кей невольно прониклись атмосферой и взбодрились. Лу обратилась к Расселу, держащему их с Кеем за руки: — Куда пойдёшь сначала? — На карусель, — мальчик указал рукой в варежке на карусель, похожую на один большой сгусток света. — Хочу покататься на медведе! — Давай, — Кей похлопал его по плечу. — Пойдём-ка купим тебе сразу несколько билетов, ага? Чтобы не останавливаться каждый раз. Он купил племяннику порядка пяти билетов и отправил того на карусель. Расти радостно взобрался на огромного сверкающего медведя и радостно завопил, когда тот стал вертеться с приличной для детского аттракциона скоростью. Лу рассмеялась, когда Кей достал телефон и стал фотографировать, а Рассел махал ему рукой и хохотал во весь рот, от души наслаждаясь. — Я тоже в детстве обожал аттракционы, — Кей улыбнулся, убирая телефон и наблюдая за племянником. — Помню, мне было десять, Ларе — тринадцать, и мы приехали погостить к Карен и Роберу, её мужу, на зимние каникулы. Мой племянник, Эдвард, тогда ещё был совсем крошечный, и собирались пойти втроём с Робером, но она всё-таки решила пойти и взять сына. Вот примерно здесь же я стоял пятнадцать лет назад. Это были первые счастливые дни после того, как без вести пропал мой брат. Он поднял глаза к нему. Лу нежно коснулась рукой его щеки. — Тяжело это вспоминать? — Есть такое. Но, знаешь, — Кей посмотрел на неё нежно и печально, — с каждым годом вера, что Лиам жив и просто где-то далеко, не покидает меня. Его тело не нашли, доказательств смерти нет, и мне кажется… я до сих пор чувствую, что он есть. Где-то там, не знаю где, возможно, слишком далеко, но, когда человек умирает, я сразу перестаю чувствовать с ним связь. А с братом не перестал. Надежда, Лу, — вот чем мы живём. Надеждой не на то, что он вернётся, а на то, что он жив. И верой. Даже если я больше никогда его не увижу, я чувствую эту связь и твёрдо верю, что мой старший брат с нами. Лу постаралась сморгнуть навернувшиеся слёзы. — Ты его очень любил, правда ведь? — Конечно, — Кей кивнул. — И, хотя мне было всего четыре года, когда Лиам покинул дом, следующие пять лет мы периодически виделись, и его лицо в моей памяти до сих пор свежо. Я помню его голос, что он красиво пел и у него были очень сильные руки, и он легко подкидывал меня в воздух. Помню, что от него всегда пахло мятной жвачкой, бабушкиными мандаринами и дезодорантом «Teen Spirit». Помню, как он плакал от умиления, когда показывал мне свою тогда ещё маленькую дочь. Сейчас она уже взрослая девушка, примерная ровесница Эстер. Я всё помню, Лу. Даже лица родителей в моей памяти поблекли — я не помню, как выглядит отец, только то, что они с Карен очень похожи внешне. Не помню, как выглядит мать, только знаю, что похож на неё внешне больше брата и сестёр. А Лиама помню до мельчайших деталей — как у него были расположены веснушки, где остался шрам после стычки с отцом, серёжку в ухе… Он умолк. Лу, не зная, что сказать, молча поцеловала его в щёку. Ей стало горестно и тяжело — и за Кея, и за себя: она вспомнила своего отца, Альфреда Рида, лучшего человека, которого когда-либо знала и которого любила безусловной детской любовью. Удивительно, но она тоже помнила папу до мельчайших деталей: изгиб носа, колючую щетину, мягкие сильные руки, приятный глубокий голос… Правда, в отличие от Лиама Стоуна, который вполне мог быть жив, Альфред Рид умер, и это было никак не изменить, нечем себя утешить… Лу поджала губы — глаза подозрительно намокли. Она почувствовала, как Кей обнимает её, ткнулась носом в его шарф. — Извини, Лу, не хотел настраивать тебя на грустные мысли. Я очень сочувствую твоему горю, — произнёс он, нежно касаясь губами её виска. Лу вдохнула его тёплый древесный запах. — Помни, твой отец всегда живёт в твоём сердце. Твоя память о нём бесценна. Догадался, хотя она не говорила ничего. Лу покачала головой, прижимаясь к его груди щекой. — Всё хорошо. Просто… Знаешь, мы с мамой почти о нём не говорим. Я только с тобой обсуждала отца. После того, как он умер, всё стало не так. — девушка старалась подобрать верные слова. — Как будто у меня в сердце дыра. И её ничем не заполнить, Кей. И никем. Так же, как никто не займёт в твоей жизни место Лиама, в моей жизни никто не сможет заменить мне папу. Мне больно даже думать об этом, хотя прошло много лет. Это как потерять конечность, знаешь… привыкнуть можно, но новой руки у тебя не вырастет. И протез не поставишь — травма настолько сильная, что никакой протез не подойдёт. Легче жить вообще без руки, чем с искусственной, раз уж свою, родную, не вернёшь… Она замолчала, не находя больше слов, и обняла Кея крепче, глядя замутнённым слезами взглядом на переливающуюся рождественскую ёлку. Тот обхватил её обеими руками, прижал к себе, ничего не говоря — слова были излишни. Да и нечего тут было сказать: они оба лишились дорогих сердцу людей и вынуждены были жить с этим дальше. Справляться вместе оказалось легче, чем по одному. Лу вздохнула, крепче прижимаясь к Кею, как сзади раздался возмущённый голос: — Эй! Я вообще-то здесь стою. Это Рассел вернулся с каруселей. Псионики улыбнулись друг другу и направились к следующему пункту — огромные качели, раскачивающиеся не опасно, но довольно сильно. Туда помещалось около десяти человек. Расти без запинки запрыгнул в кабину и помахал дяде и его девушке рукой. Он раскраснелся и стал похож на новогодний шарик для ёлки. — Очаровательный ребёнок, — рассмеялась Лу, когда качели тронулись. — Очень похож на свою маму. — Это правда, — согласился Кей с улыбкой. — До сих пор не могу привыкнуть к мысли, что он уже такой взрослый. Знаешь, я отчасти жалею, что являюсь псиоником, именно по той причине, что мы не можем иметь детей. Конкретных планов у меня нет, но, понимаешь… когда-то хотелось бы создать свою семью, со своими детьми. Лу покачала головой. Она сама никогда не задумывалась над тем, хочет ли детей. Если бы спросили прямо сейчас, в лоб, сказала бы, что нет. А на будущее не загадывала, да и вообще до недавнего времени в этом не было смысла, поскольку она была уверена, что псионики не способны иметь детей. А теперь… — Ну, кто знает, — улыбнулась она. — Мы знаем Лорену Мартен, псионичку, родившую ребёнка и снова беременную, и Эстер Фишерман, дочь псионички. Может, когда-нибудь… Кей кивнул, но продолжать тему не стал. Говорить о детях было рано. Качели обещали работать около десяти минут, и Кей с Лу от нечего зашли в фотобудку. Лу не особенно любила фотографироваться, но с Кеем любая задача казалась легче, и она расслабилась, улыбаясь в мигающий объектив. Они обнимались, целовались, хихикали, щекотали друг друга, и Лу едва не упала со скамьи, утягивая Кея за собой. Он тонко взвизгнул, и девушка расхохоталась так, что у неё заболел живот. Забрав две продолговатых глянцевых фотокарточки, Кей засмеялся: они были красные и встрёпанные, но счастливые. Одну из фотокарточек он отдал Лу, и, полюбовавшись ею, она заключила: — Мы выглядим так, будто нас как следует отпинали, но мне нравится. Фотокарточку она спрятала в нагрудный карман куртки и прикинула, что она будет хорошо смотреться среди других фотографий на её полке, отведённой специально для воспоминаний о близких и любимых людях. Рассел слез с качелей, слегка пошатываясь, но выглядел он страшно довольным. Лу и Кей как раз возвращались к аттракциону, когда он увидел их и радостно побежал к ним. Налетел, как следует обнял сначала Кея, потом Лу. Псионичка никогда не испытывала к детям особенно тёплых чувств (хоть и не ненавидела), но, когда племянник Кея от души стиснул её в сильных детских объятиях и, не разжимая их, ласково потёрся щекой о её плечо, она почувствовала доселе незнакомое тепло по отношению к чужому ребёнку и ласково потрепала его по взъерошенной чёлке. Волосы у Рассела были густые и тёмные, но менее покладистые, чем у Кея, и походили на воробьиные перья. Кей спросил: — Ну что, куда дальше? — Я подумаю, — Рассел почесал затылок. Он был румяный и блестящий, как красное наливное яблоко. — А вы не замёрзли? — при этом он стрельнул глазами в Лу. Та улыбнулась: — Нет, всё отлично. Кей? — Полный порядок. Погода чудная. — Ну ладно. Тогда я хочу к автоматам с игрушками. — Расти снова взял их обоих за руки. — Пойдём, пойдём! Билетов на автоматы было два. Кей и Лу с интересом наблюдали за девятилетним мальчишкой, сосредоточенно возящимся с дурацким крючком, с трудом цепляющим игрушки. Когда-то в детстве Лу пробовала играть в такой, но у неё не вышло, и она со злости вышибла витрину. А Рассел управлялся довольно ловко, как опытный игрок, не отвлекаясь и не бесясь, и первый раунд увенчался успехом — он вытащил большого плюшевого лося с рогами, увенчанными гирляндой. Мальчик издал восторженный «уф». — Поздравляю, — похлопал племянника по плечу Кей. — Ещё не всё, — возразил Рассел. — Я сейчас ещё одну игрушку выиграю. А потом на каток. И я хочу, чтобы вы пошли со мной! Лу поёжилась. Кататься она не умела. — Ты уверен? — Я тебе помогу, — шепнул Кей. — Сам не великий фигурист, но это правда веселее, чем кажется. Ответить Лу не успела: Рассел убежал к автоматам. На второй раз он выиграл большую плюшевую ёлку приличного праздничного вида, но не оставил себе, как лося, а гордо и торжественно вручил девушке своего дяди. — Это тебе. — Мне? — слегка опешила Лу. Рассел кивнул. Кей спрятал улыбку в шарф. — О… спасибо. — Не за что. Ты его храни, он тебе удачу принесёт, — важно сообщил сын Лары. Потом развернулся и с криками: «на каток!» ринулся в сторону сверкающего белизной ледового поля. Псионики устремились за ним, понимающе переглядываясь. Лу случалось вставать на коньки, но в первый раз, когда это случилось, она не смогла даже нормально встать, а во второй раз упала, вывихнув лодыжку, и теперь слегка побаивалась, хотя прекрасно понимала, что она в хорошей физической форме, да и рядом есть Кей, готовый в любой момент подхватить её. И всё равно, ступая на лёд, она ощущала себя несколько некомфортно. На контрасте с ней Рассел, видимо, совершенно привычный к катанию, едва оказавшись на катке, пустился через всю его площадь, совершенно не боясь упасть и делая это смело и уверенно. Оставшийся рядом с девушкой Кей, заметив её смятение, спросил: — Нужна помощь? Она кивнула. — Да. Я всего пару раз пыталась кататься, но в первый раз не смогла встать, а во второй получила вывих. — Понял, — Кей оттолкнулся от бортика. Стоял он довольно уверенно, но с Расселом сравниться не мог — тот уже вовсю ловил восхищение мамочек, чьи дети катались хуже него. — Так. Возьми меня за руку, наклонись чуть вперед, не сильно… Да, вот так. И напряги пресс — так будет легче сохранять равновесие. Вот. Ага. У Лу слегка дрожало всё тело, но она последовала совету Кея: вложила свои руки в его, немного наклонилась вперёд, напрягая пресс и ноги. Встать получилось, но как сдвинуться с места, чтобы не грохнуться и не разбить себе голову о бортик или лёд, она не знала. Если честно, двигаться было страшно. Кей это явно чувствовал; он чуть сжал её руки и мягко проговорил: — Дыши. Давай я сейчас сделаю шаг назад, а ты правой ногой немного продвинешься вперёд, отодвигая ногу. Ладно? Будет страшно — хватайся за бортик, за меня, за что угодно. «Что я, в самом деле», — рассердилась на себя Лу. Она кивнула. Кей осторожно отъехал совсем ненамного назад. Лу последовала за ним, немного отодвигая ногу и двигаясь вперёд, покачнулась, но не упала. В этот момент к ним подлетел Рассел, потряхивая воробьиной шевелюрой, и радостно засмеялся, глядя на их неловкое положение, впрочем, совершенно беззлобно. — Давайте же! А то застыли, как ледовые фигуры. — Иди отсюда, фигурист, — также беззлобно, с улыбкой турнул его Кей, и мальчик, хохоча, унёсся в другой конец катка. Лу и Кей продолжали понемногу двигаться, стараясь не отвлекаться на мельтешащих вокруг людей. Двигаться было трудно, но Лу старалась — эмпатик рядом крепко держал её, натренированное тело позволяло практически не качаться, и она начинала медленно, но верно перемещаться по катку, придерживаемая мужчиной. Пошёл крупный снег, и хлопья падали Лу на волосы и лицо, несколько затрудняя задачу, но она упорно продолжала — её захватил азарт, желание побороть свой пусть и лёгкий, но все же имеющийся страх. Наконец они отъехали подальше от бортика и стали, всё ещё держась за руки, совершать круг. — Уф, — от напряжения у Лу стали болеть ноги. Кей предложил: — Хочешь попробовать постоять сама? — Ой, не знаю, — засомневалась Лу. К ним снова подъехал Рассел и с ходу предложил Лу: — Давай я тебя подержу? — Можете сделать это вдвоём, — хмыкнула Лу. — Подождите, дайте я сама. Она отпустила руки Кея неспешно, плавно, постояла несколько секунд, прислушиваясь к ощущениям. Страшновато, но стоит. Однако, когда она попыталась двинуться, равновесие мгновенно было потеряно, и она грохнулась на лёд, прихватив с собой Кея и Рассела (последнего — совершенно случайно). Все трое распластались на липкой ледяной поверхности. Лу в первую секунду испугалась за себя, потом, поняв, что не пострадала — за парня и его племянника. Она подняла голову и увидела Кея и Расти, вполне непринуждённо лежащих на льду. Они, похоже, выдохлись и пользовались возможностью немного отдохнуть. Никто из них не ударился головой, не разбил себе нос, они просто оба раскинулись в позе звёздочки и были в этот момент поразительно похожи, как братья или — с большой натяжкой, правда — отец с сыном. Лу подвигалась — ничего не сломано, только колено ушибла. Расти поинтересовался: — Ты цела? — Да, Лу, всё в порядке? — спросил Кей, садясь. — Всё отлично, — рассмеялась Лу. — Ничего не поломала и ладно. Пожалуй, это может стать приятным, но сегодня с меня хватит. — Я с тобой, — вызвался Кей и обратился к племяннику: — Будешь ещё кататься? — Немножко, — кивнул Рассел. — А потом я хочу поесть. — Хорошо, — согласился Кей. Расти отправился в свободное плаванье, а они с Лу поднялись и принялись двигаться по бортику к выходу, хихикая и борясь с желанием просто разлечься на льду и отдохнуть. После того, как Рассел от души накатался на коньках, все трое взяли себе еду и сели за один из деревянных столиков посреди ярмарки. Лу неожиданно ощутила, что зверски голодна, и они с Кеем и Расти с удовольствием взяли себе по сосиске и вафле с сыром, готовящихся на открытом огне, а ещё по булочке с горячим шоколадом и бананами в карамели и три напитка: себе — чай, ребёнку — горячий шоколад. В тот момент, сидя на открытом морозном воздухе, в окружении снега, праздника и радостно мигающих огней, Лу ела с таким удовольствием, будто эта еда была вкуснейшей в её жизни. Надо сказать, еда на ярмарке превзошла все её ожидания. Сосиска была горячая и жирная, но очень вкусная, с хрустящей корочкой, такая сочная, что псионичка обожгла себе язык, вафля — мягкая, тоже горячая, тонкая, свёрнутая в трубочку, а внутри — острый сыр, мягкий почти до жидкости, пропитавший тесто, булочка — тёплая и нежная, хрустящая, с невероятным количеством густой шоколадной пасты внутри и тонкими кусочками сладкого карамельного банана сверху. Кей взял какой-то необычный зелёный чай с лёгким молочным привкусом, тоже очень нежный; Лу почему-то подумала, что такой чай любит Лорена Мартен. Рассел за обе щёки уплетал еду, запивая её горячим шоколадом со взбитыми сливками, испачкал моську, но выглядел таким довольным, что Лу и Кей не донимали его просьбами вытереться. Доедая, Расти сообщил: — Мама очень вкусный какао готовит. А ещё она делает вкусные корзиночки с вишней. — Лара не очень любит готовить, и часто её кулинарные эксперименты заканчиваются тем, что она выбрасывает половину посуды, но она так любит вишню, что научилась готовить с ней десерт, — беззлобно улыбнулся Кей. Рассел кивнул: — Да, мама редко готовит. Но она меня обещала познакомить со своим другом, который вкусно готовит. Лу едва не подавилась булочкой. Кей спросил: — Правда? Я что-то не припомню у неё друзей, которые вкусно готовят. Хотя, может, я не всех знаю. — Наверное, — откликнулся Расти беззаботно. — Наверное, это мамин будущий муж. Ну, по крайней мере, она меня раньше ни с кем не знакомила. Когда знакомишь с семьёй, значит — хочешь выйти замуж или жениться. Готов поспорить, она выйдет за него замуж. Лу не знала, что смущает её больше: тот факт, что сын Лары так беззаботно говорит о её замужестве, или то, что он наверняка говорит о Гекторе Баретти (если, конечно, Лара не решила, что имеет право не ограничиваться одним мужчиной). Кей заинтересовался. — Неужели? А как зовут маминого друга? — А это секрет, — неожиданно очень довольным тоном заявил Рассел. — Мама попросила не говорить никому, даже тебе. Только я и тётя знаем. Кей нахмурился. — Это почему это Карен знает, а я нет? — Мама боится, он тебе не понравится, — пожал плечами Расти. — Но я же не изверг какой-то, — возмутился Кей, глядя на племянника. Лу постаралась сделать вид, что всё нормально. Рассел широко улыбнулся: — Ну, не знаю. А я вот как-то, кстати, слышал, как мама с тётей говорили о мамином друге, и тётя назвала его «извергом усатым». Я не выдержал и рассмеялся. Мама меня наругала за подслушивание, но было смешно. Раздался треск — Кей случайно сломал в руке пластиковый нож. Лицо у него вдруг приобрело такое выражение, будто ему только что сообщили, что он беременен или типа того. — Усатым извергом, говоришь? — повторил он. Рассел, глядя на дядю с лёгким опасением, кивнул. — Ясно. Гм… — он посмотрел на Лу. — Ты что-то не кажешься удивлённой. Лу виновато пожала плечами. Глаза у Кея сделались круглыми, как монеты, однако он взял себя в руки и проговорил: — Ладно. Об этом позже… Расти, пошли напоследок в ледовый городок? Лара забрала сына с ярмарки ближе к вечеру, с того же места, где передала его им несколько часов назад — её всё же освободили пораньше, но уже темнело. Когда она подошла, Кей, выждав, пока мать с сыном поздороваются, подошёл и спросил: — Как дела? — Отлично, — отозвалась ничего не подозревающая Лара. — Всё прошло очень гладко. Видела Лорену — она так похудела, бедняжка, хотя в её-то положении должно быть наоборот… Спасибо, дорогие, что взяли на поруки Рассела, теперь я с чистой совестью могу перестать оставлять его кому бы то ни было. А вы как? — Как дела у месье Баретти? — игнорируя её вопрос, задал свой Кей. Он не казался злым, однако очень недовольным, и Лу догадывалась, что его состояние таково по двум причинам: первое — Баретти их начальник охраны и сам злостно нарушает правила, второе — Лара скрыла это от него. Услышав в его тоне недовольство, она подняла голову и спросила: — С тобой что сегодня? Нормальный же с утра был. Кей вздохнул, вынул из кармана купюру и дал Расселу: — Будь добр, брат, сходи за конфетами, — и указал на ближайшую витрину. Рассел радостно схватил деньги и помчался в магазин. Лара растерянно проследила за ним и спросила уже довольно агрессивно: — Я что-то не понимаю твоего наезда, это во-первых. А во-вторых, это что сейчас было? Ты охреневший? — Не настолько охреневший, как Гектор Баретти, запрещающий всем состоять в отношениях и сам состоящий в отношениях с моей сестрой! — резко ответил Кей. Лу захотелось провалиться сквозь землю: Лара на глазах покраснела от злости и процедила: — Карен проболталась? — Нет. А она знала? Замечательно. Рассел случайно передал, что его любимая тётя дразнит маминого друга «усатым извергом», так и вышло, — он сделал вздох, стараясь успокоиться. — Послушай, Лара, я всё понимаю, но почему именно Баретти? И почему ты не рассказала? — Ну вот видишь, что произошло, когда ты узнал, — пожала плечами та уже без прежней злости, видимо, видя, что Кей старается держать себя в руках. — Лу, а ты… знала? Лу помялась. — Узнала в день, когда вы уехали к бабушке. Мне подружка передала, что видела тебя в центре «партнёрского контроля». По описанию ты, и мужчина с тобой по описанию очень похож на Гектора. Я тогда созвонилась с Карен, потому что не знала, с кем ещё можно поговорить. Я просто не знала, имею ли право рассказывать… и стоит ли… Кей прикрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов. — А как же субординация? Лара опустила глаза. — О вашем с Лу романе Гектор осведомлён прекрасно, — заметила она. — Но смотрит сквозь пальцы. Не потому, что он от вас в восторге, а потому, что, во-первых, его попросила об этом Лорена, а во-вторых, мы с ним тоже в отношениях. Вот так. В свете последних событий всё это вообще стало неважно. Я не могу тебе ответить, почему именно он, — она с вызовом посмотрела на брата. — И вообще, позволю себе напомнить, что я взрослая женщина, которая хорошо зарабатывает, воспитывает ребёнка в одиночку и может позволить себе всё, что угодно, а ты — мой младший брат, втихушку предающийся любви со своей напарницей — не в обиду, Лу. Не тебе мне рассказывать, как жить и с кем встречаться, ясно? Почему-то ты не возникал, когда Карен выходила замуж за Робера. — Мне было восемь, Лара, конечно, я не возникал, — Кей потёр переносицу. — Единый, да причём тут Карен? Не суть… Я просто не понимаю. Скрыла ото всех, ещё и именно он… — Кей, Лу — твоя первая по-настоящему крутая девушка, — Лара покривилась и стала очень похожа на свою старшую сестру. — Я тебя ни разу за твой выбор не осуждала, хотя никто из них мне не нравился. И объективно, знаешь ли, они были хуже, чем Гектор. Кей то ли не знал, что возразить, то ли понимал, что спорить бесполезно — Лара выглядела совершенно непробиваемой. — Я не буду перед тобой оправдываться, слышишь? — она шагнула к Кею. — Да, это не очень правильно с точки зрения субординации… Но мы начали встречаться позже вас, так что ты не имеешь права предъявлять мне претензии. И потом, сейчас это уже никого не беспокоит. Так что если тебе нечего больше сказать, лучше порадуйся за меня. Эмпатик помолчал несколько секунд. — И ты правда с ним счастлива? Лара кивнула — уже без вызова, без агрессии. Лу чувствовала себя лишней при этом разговоре, но уйти ей некуда. — Да, Кей. Счастлива. Я его люблю. Он меня тоже любит. Не обижает, не унижает, уважает, о чувствах говорит, всё прекрасно, — она вздохнула и вдруг улыбнулась мечтательной улыбкой. Тёмные подведённые глаза замерцали в свете фонарей. — Послушай, я понимаю, что ты чувствуешь. Это типичная ревность брата, берущего на себя слишком много. Но мне почти тридцать лет, мой сын близок к подростковому возрасту, я достаточно самостоятельна для того, чтобы не учитывать твоё мнение при выборе спутника жизни. Так что будь добр, смирись или отъе… — она кашлянула себе в кулак. Лу неприлично громко хихикнула. За витриной Рассел набивал мешок конфетами. — Ладно. Я не хочу вести разговор на улице, после тяжёлого дня, в присутствии сына… Поговорим, когда будет такая возможность. Ок? — Ок, — согласился Кей. И добавил: — Лара, если он будет тебя обижать — говори. Не молчи, слышишь? Лара едва заметно улыбнулась. — Обязательно, — пообещала она. — Я этого даже не боюсь: во-первых, знаю, что Гектор меня не обидит, а если обидит, вы с Карен разберёте его по частям и скормите останки Приору на ужин, поэтому могу быть спокойна. Рассел был передан матери, и всю дорогу до дома Кей растерянно молчал. Лу не донимала его разговорами, но, когда они приехали домой, его прорвало — он стал ходить по комнате, глядя вокруг недоумевающими глазами, и совершенно не мог принять тот факт, что за его спиной Лара взяла в оборот Гектора Баретти. Или он её, хотя, скорее всего, именно она его, так как обе сестры Кея гораздо больше любили руководить, нежели подчиняться. — Я, наверное, повёл себя как идиот, — сокрушался Кей. — Но чёрт возьми — Лара и Гектор? Это как вообще? Вот что у них общего, какие могут быть интересы? Почему Лара выбрала именно его? Я обязательно задам ей эти вопросы, когда отойду от шока, но всё же… — он упёр руки в бока и посмотрел на развалившуюся в кресле Лу. — Я правда не понимаю. Он ещё и затирал нам про субординацию, а сам!.. С моей сестрой!.. — эмпатик в отчаянии заломил руки. — Честное слово, и я даже не заметил! Лу не знала, что на это сказать. Она хорошо понимала чувства Кея, но решила дать ему возможность выговориться. — То есть, я знал, что Лара неравнодушна к Гектору — её очень легко считать, у неё яркий эмоциональный фон, да и она моя сестра, в конце концов, я её как облупленную знаю… во всяком случае, так я думал. А вот с Баретти я не близок, под руку с ним не хожу, лицо он держит неплохо… — Кей перестал мельтешить по комнате и с размаху бухнулся в кресло напротив своей девушки. — Единый, я до сегодняшнего дня был готов скорее поверить в то, что наша мать любит своих детей, чем в то, что Лара и Гектор… Слова излишни. Псионичка виновато улыбнулась, протянула руку и накрыла его ладонь своей. — Прости, что не рассказала сразу. Я даже не знала, как будет лучше поступить… Мужчина покачал головой. — Всё нормально. Я и на Карен не злюсь, что знала и молчала — лучше так, чем если бы об этом узнал кто-то лишний. Просто… это как-то слишком неожиданно. А на фоне всего остального как волейбольным мячом по голове, когда уже успел сломать обе ноги во время игры. Лу задумалась, покусывая губы. Кея она вполне понимала, но всё-таки перенесла эту новость легче, ибо хоть они с Ларой и сдружились, она не была близка с ней так же, как эмпатик, по очевидным причинам, и решила немного успокоить его. — Ну, — начала она не очень уверенно, — давай попробуем взглянуть на ситуацию с другой стороны. Баретти — начальник охраны, а значит, с ним Лара и Рассел точно в безопасности с ним — во всяком случае, они больше защищены. Потом… ну, он уже взрослый мужчина, а твоя сестра — молодая, но у неё есть достаточно богатый жизненный опыт. Плюс ребёнок — больше вероятности получить стабильные и надёжные отношения. Да и Баретти — не худший вариант, знаешь… Он, конечно, душнила и все дела, но не моральный урод, не женоненавистник, ничего такого. Конечно, всё равно будет сложно свыкнуться с мыслью, что в отношениях с Ларой, но, может, всё не так плохо? Кей издал тяжёлый вздох и, потерев руками лицо, кивнул. — Ты права. Как всегда, права, — улыбнулся и крепче сжал её руку. — На самом деле меня немного успокаивает тот факт, что Баретти не аморальный кусок дерьма вроде Ганса Гюлера. Всё возможно, конечно. Но я склонен верить, что в этом плане он нормален. Лу взглянула на эмпатика с подозрением. Она не говорила ему об инциденте летом, когда Гюлер предложил ей повышение и намекнул на интим, положив руку на колено. К счастью, после её отказа пытаться лапать её дальше он не стал, но сам факт, что инквизитор позволил себе подобное, пользуясь рабочим статусом, оставил у девушки гадливое ощущение. Она, однако, ни с кем этим не делилась и потому не совсем понимала, откуда у Кея к Гюлеру такая явная неприязнь. — Откуда такая ненависть к Гюлеру? Считал его? — Есть такое, — Кей вдруг слегка помрачнел. Снова тяжело вздохнул — в который раз. — Он такой, знаешь… скользкий. Неприятный. Просто мерзкий человек. Не могу это объяснить, просто чувствую. И уверен, что прав. Девушка вздохнула. — Ты прав, — она боялась, что делает глупость, но ей внезапно очень захотелось поделиться — ведь о том инциденте никто не знал, а кому ещё она могла довериться? Она думала, что пережила это, но внезапное болезненное воспоминание резануло душу. — Кей, Гюлер как-то пытался предлагать мне интим за повышение. Кей посмотрел на неё странным взглядом — со смесью недоумения и боли. — Что? И ты молчала? — Это ещё летом было, — Лу опустила глаза. — Прости, что рассказываю это именно сейчас, просто… Я думала, забылось, а если я буду сейчас вечно крутить это дерьмо в памяти, ты считаешь и это будет ещё больнее для тебя… Не хочу от тебя ничего скрывать. В общем, Гюлер вызвал меня к себе в кабинет, чаем угощал, всячески улыбался, туда-сюда. А потом стал намекать, мол, хочешь же рекомендаций хороших, прочая херь… И руку на коленку положил. Я, конечно, ему популярно объяснила, чтобы он меня больше не трогал, ну и всё. Наорал, сказал, что я никто, интернатовская девка из Термитника, да и выгнал… Силой взять не попытался, уже хорошо. И я забыла. Прости. Кей несколько секунд смотрел на неё, а потом подошёл, поднял с кресла и заключил в крепкие, до нехватки дыхания сильные объятия. Лу немного опешила, но обняла его в ответ и пробормотала: — Прости, правда. За то, что молчала и за то, что рассказала именно сейчас… — Не извиняйся, — прервал её он, отстраняясь и глядя в глаза — его карие в её серые. — Слышишь, Лу? Не смей извиняться. И никогда не молчи о чём-то подобном. Ни-ко-гда. Слышишь меня? — Слышу, — кивнула Лу. Кей зло процедил: — Сукин сын. Убил бы его на месте. На месте! К моей девушке приставал!.. Вот же сука… — Не нужно, — ласково возразила девушка. — Я чую, Кей, мы и так по уши в дерьме. Я понимаю, ты хочешь его убить. Я тоже хотела. Это было противно. Но давай отложим его убийство до лучших времён, ладно? А то он вроде как более или менее успешно дело Элифы ведёт, может быть нам совсем немного полезен. Хорошо? Вот обезопасим Приора с женой и детьми — и сразу готовим бак кислоты, в котором можно растворить труп. Кей улыбнулся, но слегка вымученно. — И как я буду спокойно на него смотреть, зная, что он предлагал тебе подобное? — Мысленно сворачивай ему шею, — Лу улыбнулась. Ей действительно стало легче. — Послушай, Кей, я знаю, что ты готов сделать ради меня многое… — Что угодно. Она поцеловала его в нос. — Что угодно. Однако пока, увы, нельзя ничего делать. Самое большее, что ты можешь сделать сейчас — это глубоко дышать, понять, что я в порядке, постараться отпустить ситуацию и не мучить себя. Сможешь? — Предлагаешь мне просто забыть об этом? — сумрачно спросил Кей. — Не забыть, а отложить. Можно, например, намекнуть об этом инциденте Приору, но это ведь было давно… Эмпатик вдруг оживился. — Или мадам Мартен. Ручаюсь, она точно поймёт. — Справедливости ради, у них сейчас своих проблем по горло, — усмехнулась Лу. — Но я не против затронуть эту тему. Давай тогда попозже просто ненавязчиво намекнём об этом Лорене, а пока… Делаем то, что зависит от нас — идём вперёд гюлеровского расследования. Идёт? Кей помолчал несколько секунд и кивнул: — Ладно. Но он всё ещё был напряжён. Лу, чувствуя себя виноватой в его состоянии, крепко обняла его. — Прости, родной. Я не хотела тебя загружать. Он поцеловал её в макушку. — Спасибо, что рассказала. Теперь у меня ещё один стимул со всем этим разобраться — уничтожить Гюлера. — Отлично. А пока садись, я помассирую тебе шею. Весь напрягся, не нужно копить это в себе, выпусти, расслабься… Они сидели на расстеленном поверх ковра одеяле в гостиной. Сначала она просто массировала ему шею, разминала твёрдые затёкшие мышцы, надавливала пальцами на болючие места, размягчая их. Потом они с Кеем долго сидели в обнимку, говорили, делились мыслями, чувствами, успокаивали друг друга. Кей не злился на Лу, и ей кое-как удалось успокоить его относительно Гюлера, хотя на это ушло приличное количество времени — уже окончательно стемнело и наступила почти ночь, когда эмпатик успокоился, пообещав себе и ей разобраться со «сраным ублюдком» сразу после того, как его главная миссия будет выполнена. Потом объятия приобрели пикантный оттенок, касания стали более интимными, нежными, намекающими на продолжение. Лу потянулась к губам Кея и поцеловала его, ощущая, как внутри зарождается вожделение — прошло несколько дней с момента их последнего занятия любовью, и она снова хотела его. — Ты уверена? — спросил Кей ласково, гладя её плечи. — Если хочешь, мы можем просто посмотреть фильм или лечь спать. Если тебе некомфортно, или ты бы лучше просто поговорила… Лу приложила указательный палец к его губам. — Всё хорошо, — ответила она. Мягкое сладкое тепло собиралось в её теле, делало движения тягучими, крадущимися, взгляд — прищуренным и томным. — Иди ко мне. Если тебе тоже хочется… Не дожидаясь, пока она закончит, тот лукаво кивнул; она сама кошкой скользнула к нему в объятия, и Кей ответил, оглаживая её спину обеими руками, прижимая к груди — под домашней кофтой забилось его большое живое сердце. Лу почувствовала, что за относительно недолгое время успела снова истосковаться по их близости, когда весь мир отодвигается и остаётся за запотевшим от холода оконным стеклом, а они остаются наедине друг с другом, со своими мыслями, чувствами, словами. Кей крепко поцеловал её в губы; Лу ответила ему, поглаживая жестковатые волосы на затылке, почувствовала его пальцы на своей шее, ласкающие кожу, касающиеся «ока тайфуна». Неспешный сладкий поцелуй вызвал лёгкое головокружение, и девушка крепко ухватилась за мужчину, стараясь не опрокинуться на спину — между ними словно возникло что-то новое, особенное, пока ещё неясное, но определённо очень приятное, настолько, что тело Лу неумолимо слабело и обмякало в руках Кея. Похоже, он тоже это чувствовал, поскольку, отстранившись от неё, заметил с улыбкой то, что ускользало из её спутанных, смазанных мыслей. — Это наше первое занятие любовью после того, как мы стали парой. Представляешь? Лу прикусила чуть припухшую от поцелуя губу. — Нас можно поздравить? — хихикнула она. Эмпатик засмеялся и по-кошачьи потёрся своей щекой о её. Всё его тело подрагивало от возбуждения. — Иди сюда, любимый. Отметим это событие. Она помогла Кею стянуть кофту через голову, любуясь им, как отъявленный ценитель искусства любуется античной скульптурой: слегка растрёпанные мягкие волосы, едва заметный шрам над левой ключицей, в меру натренированные плечи, подтянутый живот, светло-коричневые соски на широкой гладкой груди. Красивый. Несколькими проворными движениями эмпатик расстегнул пуговицы на её кофте, помог стянуть с рук, притянул к себе и, наклонившись, оставил поцелуй там, где под кожей билось сердце. Лу вздрогнула, обхватила его обеими руками, прижалась щекой к виску, покачиваясь; Кей поцеловал её шею и вернулся в прежнее положение, помогая расстегнуть лифчик. После пришёл черёд штанов, и Лу быстро стянула свои мягкие брюки на резинке, а вот Кею пришлось снова повозиться с ремнём. Расстёгивая его по уже выученной схеме, девушка ощутила его возбуждение и облизнула пересохшие губы — ей ужасно хотелось поскорее, но в то же время не хотелось торопиться. Они так и остались сидеть на расстеленном поверх ковра одеяле, не вставая даже во время переодевания, и никто из них не говорил о том, чтобы переместиться в спальню. В общем-то им было хорошо и тут — в тёплой, освещённой оранжевыми соляными лампами комнате, где они проводили много времени вместе. Несколько распаляющих поцелуев; крепкие объятия, за ними — горизонтальное положение на мягком чистом одеяле; сплетение двух совершенно нагих тел; жар от головокружительной близости; Кей положил ладонь Лу под голову, обнял её, льня всем телом, она ощутила, какой он горячий, и её сознание скользнуло вниз, туда, где скапливалось желание. Другая его ладонь гладящими движениями касалась грудей и живота. Касания отозвались волной дрожи в коленях. Лу послушно развела их, позволяя руке Кея скользнуть между её ног, и принялась покрывать поцелуями его лицо — губы, нос, веки, скулы, всё беспорядочно, но невесомо, нежно, чередуя касания губ со стонами. Его запах — запах чистоты и сладковато-смолистых кедровых духов — наполнял её лёгкие, дразнил обоняние, пробуждал сознание, словно говоря: вот он, Кей Стоун, здесь. Она бы не спутала этот запах ни с одним другим на свете. В этот раз Лу не ощущала знакомого бешеного желания, от которого скручивало внутренности, но ощущала что-то другое, новое и прекрасное, что-то тёплое, сладкое, томное, спокойное и страстное одновременно. Ей хотелось наслаждаться Кеем; она любовалась его розовыми губами, красивыми мягкими руками, тем небольшим шрамом над ключицей, к которому так и хотелось нежно припасть губами, что она и сделала. Чистая солоноватая кожа эмпатика была влажной; она поцеловала его шрам, пока он осторожно ласкал её кончиками пальцев, и он издал негромкий расслабленный стон — чистая музыка для ушей. Лу обняла его крепче, прикусывая и зализывая кожу на шее, и почувствовала, что находится где-то на грани реальности — она полностью абстрагировалась от мира, оставив в нём сейчас только Кея. Услышала собственный голос, шепчущий: — Прошу тебя, не оставляй меня. Кей умолк на минуту, замер, после чего внезапно обхватил её обеими руками так крепко, что у неё перехватило дыхание; он оставил на её лице и висках несколько поцелуев, долгих, полных нежности и печали, ответил сбивчивым шёпотом: — Никогда. Слышишь меня, Лу? Верь мне. — он откинулся на спину, увлекая Лу за собой, и она наклонилась над ним, глядя в его тёмные глаза, мерцающие так, словно в них зажглись звёзды. — Ни на секунду не сомневайся. Я люблю тебя. Ты мне веришь? Он протянул руку и убрал волосы псионички за ухо. Она перехватила его руку, прикоснулась к каждому пальцу губами, лихорадочно и страстно. Снова собственный шёпот, рвущийся из груди: — Верю, Кей. Верю. — и добавила: — Я тоже тебя люблю. Ты мне веришь? — Верю, — они будто бы даже на секунду забыли, что полностью раздеты и собирались заняться любовью. Кей приподнял голову, и их губы коснулись друг друга, жадно покусывая. Уже привычное ощущение эмпатии Кея потекло по венам Лу, усиливая ощущения, удваивая, но одновременно утончая; она на мгновение оторвалась от Кея, чтобы вдохнуть воздуха, и снова поцеловала его, теряясь во времени и пространстве. Ей было так хорошо, так тепло, так спокойно. Единый, как она раньше жила без этого? Нет, жила, конечно, но как так получилось, что судьба вознаградила её Кеем, как так получилось, что они вместе как идеально совпавший паззл? Она не могла дать ответа на эти вопросы, но было так сложно поверить, что Кей, любимый Кей, особая частичка её души — чистая случайность. В такие моменты она, не суеверная, не религиозная и не фаталистка, начинала верить в судьбу. И понимала, что уж если судьба послала ей такого человека, его нужно беречь. Другого такого просто нет. Могла ли Лу говорить об этом уверенно? Да. И говорила. Потому что знала. Очередной поцелуй вызвал новую волну возбуждения, и Лу ощутила, что хочет поскорее позволить Кею войти в себя. Однако ей хотелось немного… иного, чем обычно. Она наклонилась над ним и попросила: — Оставайся лежать на спине. — Ого, — откликнулся Кей. Лу осторожно провела пальцами ниже его живота, и он глубоко вздохнул. — Хорошо. Она проворно перекинула одну ногу через его пояс и оказалась сверху, осторожно покачивая бёдрами; упёрлась коленями в одеяло, двинула тазом, осторожно проезжаясь промежностью по головке члена. С губ Кея сорвался стон; он положил ладони на бёдра Лу, позволяя ей упереться руками в его грудь, промурлыкал, как довольный кот: — Дразнишься? — Подготавливаю нас обоих, — в тон ему ответила Лу и, продолжая покачивать бёдрами, стала медленно опускаться. Дрожь побежала по всему её напряжённому от желания телу, передалась Кею, он застонал, помогая ей сесть на него до основания, придерживая ладонями по бокам. Лу охнула, ощущая его в себе, прерывисто вздохнула, привыкая, и блаженно прикрыла глаза. Их эмоции смешивались. Руки эмпатика скользнули к её груди и принялись ненавязчиво ласкать, распаляя и без того почти невыносимое желание. Лу сделала круговое движение бёдрами, понемногу начиная двигаться, и охнула: в такой непривычной, но приятной позе ощущения были новыми и сильными. Кей помог ей держаться, направлял, позволяя опираться сзади на свои колени, и постепенно она пришла в движение, заходясь стонами от наслаждения. Каждый толчок, каждое покачивание отдавалось волной тёплого удовольствия, тело становилось мягким, пластичным и до невозможности чувствительным; голова Лу шла кругом, картинка перед глазами смазывалась и мутнела от ощущения настойчивых, но нежных ласк Кея и совершаемых ею фрикций. Вверх — вниз — по кругу. Пальцы Кея огладили линию её ключиц, задели «око тайфуна», холодное на контрасте с разгорячённой кожей. Смешивающиеся эмоции добавляли ощущения нереальности происходящего. Это было… прекрасно. Как сон. Она продолжала двигаться, чувствуя, как по спине стекает капля пота; Кей поглаживал её бёдра и спину, помогал двигаться, запрокинув голову, постанывал. В какой-то момент его голова оказалась поднята, и он проговорил прерывисто: — Ты так красива… Сидишь на мне, выгибаешься, совсем без ничего, — он улыбнулся. Он тоже сейчас был невероятно красив — растрёпанный, порозовевший, желанный. — Только кулон на шее. Потрясающее зрелище. Лу улыбнулась, наклонилась и поцеловала его, безболезненно сжимая зубами нижнюю губу и оттягивая. Он скользнул рукой вверх по её спине, пробежал пальцами сквозь волосы, задержал ладонь на её затылке и притянул ближе к себе, продлевая поцелуй. Долгое скольжение губ вынудило Лу задержаться в положении наклона, и она ощущала Кея в себе сильно, глубоко. Разогнувшись, она снова принялась двигаться, пользуясь помощью его рук, чувствовала, как в ритм толчкам колеблется всё её тело, кожу головы пронизывает приятная дрожь, воздух холодит пики острых от возбуждения сосков. Кей отпустил её бёдра, раскинул руки; Лу положила его ладони в свои, и он крепко сплёл их пальцы. Чуть влажные волосы липли к плечам и спине девушки, падали мужчине на грудь и лицо, но они не обращала на это внимания, поглощённые друг другом и восхитительной близостью, моментом, когда они становились одним целым — тело к телу, душа к душе, чувства к чувствам. Изнутри их наполняла лёгкость, знакомая, до одури приятная, предшествующая тем сладким секундам, когда оргазм ещё не очень близок, но удовольствие завладевает телом полностью, выгоняя из головы мысли, тревоги, вопросы, оставляя только дурманящую пустоту и невесомую эйфорию. На этот раз всё было по-другому. Без резких движений, неторопливо, нежно. Лу чувствовала свои эмоции и передаваемые ей эмоции Кея, ощущала его ласку, окуналась в неё, как в тёплую расслабляющую ванну. Полное откровение, обнажённое тело и такая же обнажённая душа — не было нужды скрывать друг от друга ровным счётом ничего. Они не просто бездушно трахались, а занимались любовью. И Лу хотелось ещё. Кей проникал ей под кожу, вливался в кровь, становился неотъемлемой её частью. Кей был небом, дождём и воздухом. Кей был огнём, летом и солнечным лучом, нет, целым солнцем — самой яркой звездой. Кей был целым её миром, и Лу чувствовала себя в этом мире своей, защищённой, любящей и любимой. И это чувство нельзя было сравнить ни с чем. Никто и никак больше не мог заставить её испытать то же самое. Рывок; крепкие объятия, сбитое дыхание, томные, полные вожделения взгляды; стремительно нарастающая жажда разрядки, до предела разгорячённые тела и выразительные стоны, поиск губ друг друга в лихорадочно-жарких порывах. Лу склонилась над Кеем, слабыми и дрожащими от накатывающего волнами наслаждения обхватывая его лицо, и он прошептал ей в губы: — Давай, Лу, вместе… Давай. Она хотела ответить, но не смогла — с губ сорвался стон, потом ещё один, и ещё. Беспорядочными всполохами под веками замельтешили неясные искры, тело напряглось, стало натягиваться струной, задрожали мышцы. Они оба были совсем близко, оставалось совсем немного до полного удовлетворения, до высшей точки, дальше которой — только свет под веками… Кончая, Лу напряглась до предела, и тем приятнее было расслабиться, когда Кей тоже кончил; она мягко упала рядом с ним на одеяло, прерывисто и устало дыша. Он обнял её одной рукой, притянул к себе, поцеловал в лоб. Измотанные, они оба несколько минут лежали молча, глядя на мерцающую тёплым тускло-оранжевым светом соляную лампу. Наконец Кей с улыбкой заметил: — В этот раз всё было по-другому. — Да, — согласилась Лу. Кей подцепил пальцами «око тайфуна» на её груди, стал разглядывать. — Спасибо тебе за прекрасный день. — И тебе спасибо, — откликнулся эмпатик. — Я считаю, отлично сходили, пусть и шокирующих новостей сегодня получили предостаточно. — он хмыкнул. — Но, знаешь, с Баретти я ещё могу смириться. А Гюлера обещаю и тебе, и себе уничтожить, как только представится такая возможность. Никто — слышишь? — не смеет тебя обижать. Ни я, ни кто-либо другой. — он чмокнул Лу в щёку. Она улыбнулась, мурча, как довольная кошка, и пробормотала: — Я тебя люблю. — И я тебя. — он погладил её по голове. — Ты даже не представляешь, насколько сильно. — Представляю. Думаешь, я тебя меньше люблю? — она хихикнула. — Мы как подростки. — Разве это плохо? — с улыбкой спросил Кей, и Лу согласилась, что вполне неплохо. Если так действительно выглядят подростковые отношения, то в любви подростки смыслят куда больше взрослых людей. Она подняла голову и увидела, что за окном крупными белыми хлопьями на сизо-лиловом ночном небе падает снег.