Neon Generation

В день аудиенции Лу боялась. Не просто нервничала и суетилась — боялась. И Кей боялся. Они десять раз принимались за обсуждение, стараясь структурировать информацию, чтобы донести её до Приора, у них не получалось, они едва не разругались и ходили по квартире кругами, не в силах успокоиться. Лу перебрала весь свой гардероб (точнее, ту его часть, что осталась у Кея дома), пыталась соорудить из своих волос замысловатую причёску, не совсем понимая, зачем ей это нужно и нужно ли вообще. Её мысли путались, как клубок ниток. Сейчас Лу как никогда отчётливо понимала, что ввязалась в дело, которое может стоить ей жизни или как минимум свободы. И не только ей. Кею, Карен, Ларе, самому Иво, его жене… С другой стороны, могла ли она, имела ли право оставаться в стороне? Впрочем, пока они особенно ничем не помогли, разве что сами узнали секретную информацию, причём не самым красивым путём. Но могли же помочь, если Приор им доверится, позволит присоединиться — с момента казни о деле больше не было новой информации. Элифа по-прежнему сидела в изоляторе, все приспешники инкогнито-мятежника были допрошены и казнены или убиты на месте, ещё тогда, на базе отдыха, а других улик, кроме её показаний, не было — либо были, просто от Лу и Кея, как обычно, всё скрыли. Лу понимала, почему он не хочет, чтобы общество знало о том, что он женат на псионичке и имеет от неё детей, но почему он не захотел поделиться с ними — своими приближёнными, к тому же псиониками? А если бы Лу забеременела? Даже если Мартен не знал об их с Кеем отношениях, он не мог исключать того факта, что у Кея могла быть условная девушка, от которой у него мог родиться ребёнок. Судя по тому, что и Лорена родила от чистого, и Эстер являлась ребёнком псионички и чистого, такой союз разного генома никак не уменьшал шанс рождения ребёнка у псиоников — даже, быть может, увеличивал. Эти размышления придали Лу немного смелости — в конце концов, они изначально имели право знать, что происходит, ибо это касается их более чем напрямую. «Я имею право», — успокаивала себя девушка, тем не менее отчётливо осознавая: никакое «право имею» не спасёт её в случае гнева Приора. Они собирались рассказать Мартену всю правду от и до. Как после первого покушения решились действовать самостоятельно, как наведались в обществе Лорены к Элифе, как расшифровали записку и догадались о том, кого покрывает Приор, о том, как Элифа проводила Лу в кабинет, чтобы посмотреть медицинские карты, об их знакомстве с Эстер… И не было гарантии, что Мартен захочет их слушать. С другой стороны, опять же, и он совершил ошибку, скрыв то, что не должен был от них скрывать. Мартен был не из тех, кто пользовался своей властью ради того, чтобы заткнуть людей, однако у него было больное место — Лорена. Поэтому о ней стоило говорить как минимум аккуратно. Даже просто не слишком осторожное размышление о Лорене Мартен может расценить как попытку воспользоваться своей слабостью. И не простит им этого. Ни за что. Кей был молчалив и вертел в руках паучка, замершего в прозрачном куске эпоксидной смолы — символ своего детства. Он постоянно хмурился, о чём-то непрерывно думал. Их разговор не шёл дальше перечисления информации, которую они собирались сообщить Приору: оба начинали нервничать и говорили едва ли не на повышенных тонах. Лу понимала, что они оба находятся на пределе, но раньше таких разговоров у них не выходило даже в более стрессовых ситуациях, и она чувствовала себя потерянной и задетой. Кей не хамил ей, не срывался, но по нему было видно, что его изнутри гложет страх. Лу чувствовала то же самое, и ей сдерживаться было ещё труднее, чем ему; в порыве злого, бессильного и тупого ужаса она разбила чашку с помощью пси, порезала руку. Кей помог перевязать — рана оказалась длинной, но неглубокой. Пока перевязывал, был осторожен и задумчив. Лу посмотрела ему в лицо, силясь понять, чего он больше всего боится: смерти? Да, наверное. Но не своей. Кея снедал жуткий страх за своих близких — за сестёр, их детей, своих племянников, за неё, Лу… Почувствовав, как у него слегка дрожат руки, Лу неожиданно стало так жаль его, что злость начала проходить. Она протянула руку и осторожно, как дикого щенка, погладила его по голове. Кей закончил бинтовать и замер. Устало вздохнул, позволяя ей гладить себя; прижался щекой к ладони. Лу произнесла тихо и спокойно: — Прости, Кей. Я знаю, тебе страшно. Это нормально. Он прикрыл глаза, кивнул. — Страшно, — повторил он. — Когда есть что терять, Лу, всегда страшно. Ты, мои сёстры, мои племянники, самые дорогие мне люди — что со всеми вами может случиться? Всё ведь куда страшнее, чем кажется. Псионичка вопросительно глянула на него. Конечно, она сознавала, что они находятся в опасности, но что-то в тоне Кея ей не понравилось. — Понимаешь, Лу… Во-первых, псионики много лет считались бесплодными. Тупиковая ветвь цивилизации — вот как нас охарактеризовал около полувека назад советник Монтур. Нас за это травили и гнали. Мои родители отказались от меня по той причине, что я не чистый. А теперь выясняется, что сам глава Церкви Единства женат на псионичке, она родила ему ребёнка, и об этом нам не рассказали, но об этом известно некоему человеку, заинтересованному в свержении Приора и, вероятно, его убийстве. То, что Мартен защищает псиоников — хорошо, но, делая это тайно, он действительно подвергает всех опасности. И в своём желании защитить семью он зашёл слишком далеко. И теперь, вероятно, готовится переворот. Лу вздрогнула. Где-то в недрах её головы рождались эти мысли, но они никак не принимали знакомых форм, а Кей поставил её перед этим страшным фактом, и ей показалось, будто её недюжинно ударили по лбу. — И, главное, что даже те, кто поддерживали Мартена, могут встать против него — ведь он скрыл существование фертильной псионички. Его поступок понятен и человечен, но, Лу, тут-то и появляется эта загвоздка. Приор Инквизиции с точки зрения канонов должен быть человеком, не подверженным слабостям. А он подвержен. Не хмурься: я не считаю любовь слабостью. Более того, я понимаю, почему Мартен не известил общественность о генетическом статусе своей жены — её бы ликвидировали или отправили на вивисекцию, и никакие связи не помогли бы. Он не мог этого допустить, и я поддерживаю его. А вот общество, боюсь, его может не понять. Лу поняла смысл его слов — действительно, с человеческой точки зрения Приор сделал всё, что мог. Но могло ли целое общество смотреть на Приора как на человека? То-то и оно. Вот оно. Для общества Приор — не человек, а некая высшая сила. Поэтому Приоры Инквизиции редко женились — чувства делали их уязвимыми, делали их людьми. Мартен действительно издалека мог показаться идеальным кандидатом на свою должность, но… — Он не позволит принести свою семью в жертву, — вслух проговорила девушка. — Получается, что мятежник может легко настроить людей против Мартена. Кей, думаешь, Мартен ни за что не рискнёт жизнью жены и детей? Эмпатик покачал головой. — Ни за что. Могу тебе это гарантировать. Более того, если понадобится, ради них он бросит в огонь и нас, и всех, кто ему раньше был дорог. Она изумлённо глянула на него. — Ну да, Приор любит свою семью… Но чтобы так? — Так, — кивнул Кей. — К сожалению, ему приходится делиться на Мартен-Приор и Мартен-Человек, Лу. Приор потому и становится Приором, что рано или поздно выбирает первое. А я чувствую, знаю, вижу, что он выберет второе. В нём побеждает Мартен-Человек, и мятежник, который хочет его свергнуть, этим воспользуется, сомнений нет. Главе Церкви не простят то, что он выбрал Мартена-Человека, жену и детей вопреки всем остальным. Его могут разорвать на куски за то, что он остался человеком. Они замолчали. — А Эстер… — Лу запнулась. — Это случилось ещё до Мартена. И он узнал об этом только вот-вот, недавно… И с одной стороны — общественная безопасность, Мартен-Приор, с другой — его ближайший друг и любимая женщина, а ещё собственный ребёнок. И Мартен-Человек. — Конечно. Приор не может выдать Марка. Они знакомы давно, дружат. Насколько я понял, отношения у Жонсьера с дочкой не слишком ровные, но не думаю, что он настолько жесток. Он бы не вынес потери единственного ребёнка. А уж сам Мартен потерять жену, и маленького сына, который им дался чудом, а теперь ещё и второго ребёнка, просто не может. — И мы, как понимающие это, можем ему помочь. — закончила за него Лу. — Ведь мы поддерживаем Мартена-Человека. Он не убил Лорену, не отправил её на вивисекцию, как и Эстер — и теперь у нас, псиоников, есть надежда, что мы не являемся той самой «тупиковой ветвью цивилизации». Вот что нам нужно до него донести, Кей. Что мы поддерживаем его человеческую сторону. И что он в своём нежелании приносить в жертву близких людей и изменить жизнь псиоников к лучшему не один. Кей смотрел на неё несколько секунд очень пристально. — Ты права, — наконец произнёс он. — Да, именно это нам нужно до него донести, — он наклонился и коснулся губами её щеки. — Ничего страшного, что ты разволновалась; прости меня тоже. — Всё хорошо, — они улыбнулись друг другу. Они стали собираться. Взяли оружие — на всякий случай. Лу радовало то, что они с Кеем смогли вовремя остановиться, не поссорившись, но в её голове набатом стучали слова эмпатика: «Вероятно, готовится переворот». Они приехали заранее. Всё время, что они ехали, у Лу гулко и страшно билось сердце. Её руки похолодели. Она взяла с собой чёрную вуаль с жемчужинами мадам Мартен, которая лежала у неё со дня казни, и она совершенно забыла ей её вернуть. Когда у входа их встретил Гектор Баретти, чтобы проводить к Приору, он странно посмотрел на девушку. Кей, проходя мимо начальника охраны, скривился. Баретти спросил: — Рид, вы не заболели? У вас разве что зубы не стучат. — Я в порядке, спасибо, — ответила Лу. У неё не хватало сил на сарказм. Она понимала, почему её болезненный вид так удивил и встревожил начальника охраны — иммунитет псиоников был выше, чем у чистых, и для обычной простуды им нужно было замёрзнуть так, что в такой ситуации чистый бы пострадал от недюжинного обморожения. Баретти прищурился. — Точно? — Не беспокойтесь, месье Баретти, — проговорил Кей. И, не сдержавшись, язвительно добавил: — Позаботьтесь лучше о здоровье Лары. Лу поперхнулась и закашлялась. Она ожидала, что Гектор начнёт вопить и возмущаться, но тот лишь несколько секунд смотрел эмпатику прямо в глаза, а затем ответил с холодной улыбкой и достоинством: — Лара не жалуется на здоровье, поверьте. Если бы вы и ваша интеллигентная старшая сестра больше интересовались её жизнью, а не тратили время на бесполезные выпады в мою сторону, вы бы это знали. Несмотря на отсутствие у Лу к Гектору тёплых чувств, стоило признать, что его реплика была метка. У Кея по лицу прошли желваки. — Всё сказали? — звякнули двери открывающегося лифта. — Я так и думал. Теперь идите. И, — он сдвинул брови, — не вздумайте орать и топать. Приор в своём кабинете с месье Мартеном-младшим, он только уснул. Разбудите его — лично обоих с лестницы спущу. Поняли? Шагайте. Кей глубоко вздохнул, и они двинулись по коридору. Стук двери отозвался в ушах Лу оглушительно громким колоколом. Им навстречу вышла Айса ле Риз. Псионичка подумала о том, что не видела её с момента казни. Возможно, она куда-то уезжала. И только сейчас до неё дошло, что у Элифы с Айсой одинаковые фамилии. При этом вряд ли они были родственницами — бледная, тонкая и бесцветная Элифа и красивая, дородная, смуглая Айса похожими не казались. Возможно, им дали одну фамилию, когда удочеряли в семье де Морно… Впрочем, сейчас это не имело значения. Айса кивнула в знак приветствия: — Добрый вечер. Месье Приор примет вас через пару минут. — Добрый вечер, Айса, — улыбнулся Кей. — Хорошо. А где мадам Мартен? Она хорошо себя чувствует? Айса посмотрела на них очень внимательно, и Лу почудилось осуждение в её жёлто-зелёных глазах — а может, всего лишь игра тусклого света в тёмном коридоре. Она ответила сдержанно: — Лорене нездоровится, но она решила сегодня приехать сюда с месье Мартеном. Она в своей комнате. Просила её не беспокоить без лишней надобности. Вам что-то от неё нужно? «Знаем мы, как ей нездоровится». — Просто интересуемся, в порядке ли она, — пожала плечами Лу. Айса хмыкнула, но ничего на это не ответила. — Месье Приор с сыном. Франциск только уснул… — Мы знаем, — Лу вздохнула. То, что при их разговоре будет присутствовать спящий ребёнок, было им скорее на руку: Приор не решится орать или швырять в них стулья, пока рядом спит его сын. Уже хорошо. — Будем тихо. Айса кивнула. Вдруг из-за открытой двери донёсся приглушённый голос Приора. — Айседора, впусти мадемуазель Рид и месье Стоуна, пожалуйста. — Конечно, месье Приор, — Айса отошла, толкая дверь. — Проходите. Они вошли. На этот раз Приор был в другом кабинете — видимо, том, которым пользовался исключительно он сам. Здесь не наблюдалось руки Лорены Мартен: чёрные стены, пол и потолок с коричневыми деревянными вставками, минималистичная мебель, обитая кожей или замшей, почти полное отсутствие мелких деталей и восточной изысканности. Самое заметное, выбивающееся из общей массы прямых углов, идеальных линий и однообразия цветов — ввинченная в стену статуя мужчины и женщины, символизирующая Церковь Единства и Корпус Содействия, да голограммы, поблёскивающие голубым на стенах. Здесь было просторно, свежо, пахло шиповником и ванилью. Красиво, элегантно, но куда менее уютно, чем в кабинете, в котором их принимала Лорена. Видимо, Приор был из тех мужчин, кто мало внимания уделяет уюту. Может быть, он просто не умел его создавать. Лу его понимала — она попросту не знала, как помочь помещению приобрести обжитой вид. В этом плане они с Приором были по одну сторону баррикады, а Кей и Лорена — по другую. У них это получалось хорошо. Мартен сидел у края стола в своём кресле и что-то записывал в отчётную книгу. Рядом с ним стояла колыбель — складная, Лу видела такие лет десять назад дома у Догана, когда у того родился младший брат и того клали в похожую колыбель. У Франциска, конечно, вариант был пошикарнее, но тут уж… Объяснимо. Сам ребёнок был едва виден под мягким одеялом и блёклым освещением. Услышав шаги, Приор поднял голову, и девушку поразила бледность и усталость его лица. Он приложил палец к губам и жестом приказал им садиться. Псионики опустились в жестковатые кожаные кресла. В кабинете было прохладно, и она сразу ощутила озноб. А может, это было нервное. Мартен наклонился над колыбелью сына, легко покачал; тот ответил шумным вздохом, но не двигался и не кряхтел обиженно, как это делают проснувшиеся и готовые заплакать во весь голос младенцы. Приор выпрямился обратно, его губы тронула мимолётная улыбка, но тут же она исчезла, как исчез и увлажнённый мягкий взгляд, которым он смотрел на мальчика. Он повернулся к Кею и Лу, подозрительно щуря холодные тёмные глаза, и спросил: — Что случилось? Судя по тому, что для этого понадобилась приватная аудиенция, что-то серьёзное. Лу и Кей переглянулись. Не дожидаясь, пока эмпатик заговорит, девушка начала: — Можно сказать и так. Месье Приор, можем ли мы позволить себе небольшую просьбу? Заинтересованный Мартен повернулся к ней всем корпусом, складывая руки на столе. — Полагаю, что можете, мадемуазель Рид. Смотря что за просьба, конечно. Лу сделала глубокий вдох, собираясь с мыслями. — Разговор, который мы поведём сейчас, очень серьёзный, месье Приор. Мы просим вас выслушать нас до самого конца и только потом принимать решение, так как наши намерения не несут в себе никакой опасности для вас или общества. — И, если то, о чём мы вам расскажем, покажется вам выходящим за рамки, мы примем назначенное вами наказание, — добавил Кей, не опуская головы. Они оба смотрели Мартену в глаза — подхалимства он никогда не ценил, а вот прямолинейность, честность и готовность отвечать за свои слова — да. Мартен нахмурился. — Так. Подождите. Вы имеете какое-то отношение к мятежам? — Нет. — Убили человека? — Нет. — Доносите на нас совету? Лу и Кей невольно улыбнулись, правда, улыбка у обоих вышла косой и нервной. — Нет. Мартен сделал глубокий вдох. — Ну, тогда, полагаю, у нас с вами может состояться конструктивный диалог. Хотя, должен признаться, меня напрягает ваш вид. Вы оба выглядите так, будто готовитесь убить меня. Кей достал «ультиматум», положил его на стол и подвинул к Приору. Лу последовала его примеру. Тот посмотрел на них и медленно кивнул. — Хорошо. Будем считать, что вы беззащитны, — он взял оба пистолета и спрятал в ящик стола. — Верну после нашего разговора. — Мартен снова скосился в сторону колыбельки сына, но пухлый розовый мальчик спал и только мирно посапывал. — Ну, говорите. Что такое? Настроен миролюбиво. Хорошо. Но это ещё ничего не значило. Лу кинула взгляд на Кея, собралась и заговорила. — Месье Приор, как вам известно, нас посвятили только в самые общие детали дела. Неизвестный человек бунтует против вас, совершает покушения по причине того, что вы излишне покровительствуете псионикам, и вас хотят лишить привилегий, должности и, возможно, даже жизни, — Лу хорошо помнила разговор с Лореной Мартен после первого покушения: тогда жена Приора подтвердила, что он является чьей-то целью, а его покровительство псионикам — предлогом для того, чтобы этой цели достичь. — Однако дальше нам никто ничего не рассказал, нас не посвятили. А между тем мы даже не имели доказательств того, что на вас действительно покушаются из-за вашего благоволения псионикам. Это означало, что этими псиониками можем быть мы… или… кто-то другой, очень вам близкий… — внезапно её голос сел, и она сглотнула. Мартен поглядел на неё, и в его глазах блеснуло что-то непонятное и жутковатое. Но он молчал. Язык Лу словно прилип к нёбу, и тут же её оборвавшуюся речь подхватил Кей. — Мы ждали, пока для нас что-нибудь прояснится, однако ничего не изменилось и после второго покушения подтвердилось, что мятежник, направивший к вам Элифу ле Риз, не собирается останавливаться. Но нас по-прежнему не посвятили в подробности; между тем мы, как псионики, могли оказаться первичной целью мятежника, который, чтобы расчистить себе дорогу, убрал нас в первую очередь. Поэтому мы решили… немного углубиться. Узнать нужную информацию самостоятельно. На лице Приора появилась косоватая усмешка, и сердце Лу ухнуло в пятки. — Вот как. — Да, — кивнул Кей. Он изо всех сил старался казаться невозмутимым. — Мы начали с того, что решили поговорить с мадам Мартен и попросить у неё поговорить с Элифой, которую держат в изоляторе. Не поймите нас неправильно, месье Приор — мы не собирались давить на вашу жену и заставлять её устраивать нам встречу со своей приёмной сестрой. Изначально мы вообще пришли, чтобы просто поинтересоваться её самочувствием, уже потом нам пришла эта мысль, — тут Кей, конечно, немного слукавил, однако нельзя было сказать, что Лу и Кею было всё равно на Лорену — они искренне беспокоились. — Мадам Мартен позволила нам увидеться с Элифой. И тогда кое-что произошло. Мартен слушал, не перебивая. Лу продолжила речь Кея: — Элифа подсунула мне записку на маленькой бумажке, написанную на древнем мёртвом языке — османском. Нам с Кеем потребовалось какое-то время, чтобы её расшифровать. — тут чёрные глаза Приора распахнулись — ведь они с женой наверняка были уверены, что их визит к Элифе закончился ничем, и она не выдала Лу и Кею никакой информации. — В этой записке было написано: «Вы — волки, а охраняема вами церковная овца укрывает овечьей шкурой свою волчицу». И она попросила прийти снова. Путём несложных вычислений мы поняли, что речь идёт о волках — псиониках и овцах — чистых. Вы, простите за такое сравнение — та самая церковная овца. Волчица, которую вы покрываете — псионик. Точнее, псионичка. — Лу втянула в грудь столько воздуха, сколько могла, прежде чем проговорить чётко и медленно: — Месье Мартен, нам известно, что ваша жена Лорена обладает пси. Наступила тишина. Лицо Приора Инквизиции несколько секунд оставалось нечитаемым; он сидел, не шевелясь и ничего не говоря. Он только слегка побледнел. Потом неожиданно встал, наклонился над колыбелью и осторожно, едва дыша, достал оттуда ребёнка. Франциск не проснулся, только глубоко вздохнул. Лу увидела его пухлое, но маленькое румяное розовое личико, такое умиротворённое, что, глядя на него, нельзя было поверить, что кто-то хочет причинить вред этому неразумному, совершенно безобидному существу. И Мартен тоже совсем не казался грозным и холодным, когда покачивал сына на руках. Глядя на него, Лу вспомнила отца, но не поддалась эмоциям — нельзя было этого делать. Прошло мучительно неловких две минуты. Мартен уселся обратно в кресло с ребёнком на руках и холодно велел: — Продолжайте. — Месье Приор, поймите нас правильно. — Кей неожиданно придвинулся ближе и чуть наклонился вперёд. — Мы полностью на вашей стороне. — Что было дальше? — словно не услышав его, спросил Приор. — Элифа просила вас прийти снова. Вы пришли? Псионики переглянулись. Настрой Мартена перестал быть доброжелательным, впрочем, винить его в этом было сложно. Лу продолжила: — Дальше — ночь, когда в здании КС случился перебой электричества. В ту ночь… — Лу сглотнула. Только она могла рассказать о той ночи и понимала, что сейчас гнев Приора, который, она не сомневалась, он испытывает. — Элифа сказала, что вы используете Лорену и подвергаете нас всех опасности, а потом дала мне номер одной медицинской карты… Двух медицинских карт. И сказала, что они находятся в вашем кабинете. — И вы, конечно же, пошли проверять, иначе бы сейчас мне это не рассказывали. — Мартен вздохнул. Лу почувствовала, как у неё немеет язык и бежит вниз по спине одинокая и противная капля пота — ей было страшно. Она прекрасно сознавала, как выглядят и звучат они с Кеем сейчас. Как провинившиеся дети, которые даже разумного объяснения своему поступку найти не могут, потому что в те моменты хотели знать правду и даже не особенно задумались о том, как потом будут это своё желание правды объяснять. Она медленно кивнула: — Да, месье Приор. Благодаря этим картам я узнала и впоследствии рассказала Кею, что мадам Мартен псионичка, которая, к тому же, в данный момент ждёт ребёнка. — Мартен вздрогнул и отвернулся. — И ещё о том, что у вашего близкого друга, Марка Жонсьера, есть дочь, рождённая от псионички. Мы даже успели увидеться с Эстер Фишерман лично и пообщаться. А потом пошли к вам. Она замолчала, чувствуя, как трепыхается пойманной в капкан птицей сердце. Кей тоже молчал, но по вздувшейся на лбу венке можно было понять, что он далёк от состояния покоя и умиротворения. Мартен посмотрел сначала на Кея, потом — на Лу, и его глаза казались холодными и недвижными, как камни. Потом он опустил глаза на спящего в его руках ребёнка, стал снова медленно его покачивать. Так прошла минута, вторая, третья; он всё молчал, но Лу будто слышала, как крутятся шестерёнки в его голове, обрабатывают информацию, решают, как дальше поступить с двумя сидящими в его креслах псиониками. До сих пор Иво Мартен казался ей достаточно далёким, а теперь он стоял совсем близко и выглядел почти как обычный мужчина с малышом на руках. Только очень холодные глаза, то и дело поднимающиеся на них, выдавали его внутреннего Приора — ту самую часть личности, которая расходилась с его частью личности под названием Человек. Ту часть, которую Мартен отверг, укрывая жену-псионичку и зачав с ней детей. Наконец он всё же заговорил. — И зачем вы ко мне пришли? — спросил Приор таким тоном, что невозможно было понять, злится он или нет, разочарован ли, испуган… — Вы же понимаете, что наговорили как минимум на лишение свободы, как максимум — на казнь или вивисекцию? Я не отключал аудионаблюдение. С должными доказательствами вы легко отправитесь в шахты или в другое место, где отбывают тюремный срок. Мало того, что вы, Рид, проникли в моё личное пространство — мой кабинет, вы оба ещё и занимались нелегальной добычей информации. И всё равно пришли. Вы не могли не знать, что поступаете незаконно. Кей кивнул. Его лицо слегка побледнело. — Мы знаем, месье Приор. Тот едва заметно повёл бровью. — Тогда зачем пришли? И почему вообще вдруг решили, что это дело, в котором необходимо ваше участие? — Мы выполняем функцию охраны, — терпеливо пояснил Кей. — И нас не посвятили в это дело, а после первого покушения мы задумались над тем, что эта ситуация может касаться и нас. Вы бы не рассказали нам ничего, верно? — Верно, — согласился Приор. На бледных губах зазмеилась улыбка. — Либо рассказал позже, а вам стоило лишь подождать и не лезть на рожон. Такой вариант событий не рассматривали? Мартен говорил тихо и спокойно, не повышал голоса, но Лу не могла не видеть его недовольства; сдерживал спящий Франциск. Негромкий Приорский голос не мог её обмануть — он был если не зол, то сердит. От него прямо-таки волнами шло что-то жутковатое, неприятное. Даже ребёнок завозился, и Приор отвлёкся, чтобы его успокоить. — Простите, но мы не могли ждать, — возразила Лу как можно спокойнее. — Вы и сами видите, что вокруг неспокойно. Прошло всего полтора месяца с начала событий. И — два покушения, постоянное напряжение, ожидание опасности, беременность вашей жены, неслучившаяся казнь… Мало ли это? Особенно за шесть недель. Вам наверняка тоже несладко живётся, понимая, что вы на волоске от смерти. — А пришли мы к вам потому, что хотим помочь, а не пойти против вас, — подхватил Кей. — Поймите нас, месье Приор. У нас нет цели использовать вашу… кхм… тайну в своих интересах. Видите ли, мы хорошо знаем, что удел Приора Инквизиции — приносить в жертву кого бы то ни было и что бы то ни было на благо общества. Рано или поздно пути обычного человека и Приора расходятся — вам следует принимать решения, руководствуясь тем, сколько пользы они принесут людям и принесут ли вообще, а не тем, что чувствуете вы или ваши близкие люди. Для общества Приор Инквизиции — это не совсем человек, а своего рода высшая сила, не способная руководствоваться личными симпатиями и чувствами. Но вы поступили по-другому: предпочли оставаться человеком. Выбрали свою жену, которую очень любите, своих детей и своего близкого друга, который растит ребёнка от псионички. И благодаря тому, что вы не лишили Лорену Мартен и Джейн и Эстер Фишерман жизни, у нас, как у псиоников, тоже теперь есть надежда на то, что мы не являемся чем-то лишним в этом мире. — И мы хотели бы предложить свою помощь, — продолжила Лу, чувствуя, как у эмпатика заканчиваются слова. — Нам не всё равно, месье Приор. И на самих себя не всё равно, и на вас, и на Лорену тоже — в конце концов она такая же, как и мы, но её положение куда более уязвимо. Вы ведь не готовы жертвовать любимыми людьми, — Иво едва заметно вздрогнул. — Мы оба вас понимаем. Месье Мартен, мы очень уважаем вас за это решение, потому что простым оно наверняка не было. Но вы решились противостоять обычаям, создали семью с псионичкой, дали надежду нам… Мы благодарны вам за то, что вы выбрали быть человеком. То, что вы сделали, считается неполезным для общества, но ведь теперь ясно, что псионики всё-таки могут иметь детей. Ничего лучше не случилось бы, отправь вы Лорену и Эстер куда подальше или лиши жизни. Вы выбрали жизнь, любовь, человечность. И мы полностью на вашей стороне. Мы понимаем, что поступили противозаконно, — тут у неё сел голос, и договорил Кей: — И готовы понести наказание за свои действия. Но наши намерения не несут в себе никакого вреда ни для вас лично, ни для вашей семьи, ни для кого-либо ещё. Они умолкли. Лу казалось, что её сердце сейчас выломает грудную клетку и шлёпнется на стол. Мартен посмотрел на них снова — его взгляд не выражал ни гнева, ни злобы, только какое-то холодное разочарование вперемешку с… виной? Как будто на дне его души залегло что-то непомерно тяжёлое. Опустились плечи, как-то расслабились скулы и губы, он сник, весь словно стёк вниз и опустился в кресло. Глядя на него, Лу поняла: он устал. Страшно устал. Иво посмотрел на спящего Франциска, осторожно, тихо поцеловал его в лоб и уложил обратно в колыбель. Выпрямился, сложил руки в замок. — Ну что ж, — начал он, собираясь с мыслями — со стороны казалось, что это даётся ему нелегко. — Вы действительно имели право знать. Догадываюсь, что вами руководил страх за собственную жизнь и безопасность — это объяснимо. Вы узнали, что Лорена — псионичка, выведали о наличии у Марка дочери… По идее, я должен наказать вас за то, что вы занимались незаконным сбором информации. Он сделал вдох. — Но я не могу отправить вас далеко отсюда. Во-первых — вы слишком много знаете. Во-вторых, если ваши намерения, Стоун, Рид, как вы говорите, кристально чисты, то ваша помощь действительно может понадобиться. — он задумался. — Признаться, я думал о том, чтобы рассказать. Не всему свету, разумеется, но своим приближённым. Однако вы оба пошли на опережение и теперь предлагаете мне довериться вам и сотрудничать, предлагаете свою помощь. Кей и Лу молчали. — Но что вы можете предложить? Кроме своей базовой функции — нашей защиты. Они переглянулись. — Как минимум, мы теперь знаем, что нужно особенно ревностно оберегать мадам Мартен, — произнесла Лу. — А также ваших детей — Франциска и ребёнка, который ещё не родился. Также, учитывая то, что мы довольно быстро узнали вашу тайну… Может быть, мы можем помочь и в самом расследовании? Оно в последнее время стоит на месте. Никаких новостей. А с нами уже как минимум заговорила Элифа. И Эстер. Приор качнул головой. Их доводы не казались ему слишком убедительными. И тут обратился к Кею: — Ваши сёстры вам помогали? — Что? — переспросил Кей. Внешне он оставался невозмутим, но Лу прекрасно почувствовала этот рождаемый страхом внутренний импульс, заставивший его покрыться холодной коркой изнутри. Приор повторил: — Ваши сёстры. Карен и Лара Стоун. Они вам помогали? Снабжали какой-либо информацией? Кей отрицательно помотал головой. — Нет. Лара до последнего ничего не знала, пока я сам ей не рассказал. А Карен отказалась нам как-либо помогать. Иво прищурился. — Очень разумно с их стороны. Вы мне не врёте, Стоун? Кей хладнокровно улыбнулся. — Нет, месье Мартен. Мартен посмотрел на Лу. — Он не врёт, Рид? — Нет, месье Мартен, — ложь так легко соскользнула с языка, что девушка почти стало стыдно, но подставлять сестёр Кея она не собиралась точно. — Карен и Лара в курсе наших планов, но отказались содействовать. Да и посвятили мы их в наши планы в последний момент. — Значит, поговорить с Элифой и Лореной вы догадались сами. И обо всём остальном тоже. — Да, месье Приор. Он снова молчал несколько секунд. — Ваши действия были глупы и не обдуманны, пусть и совершены с, положим, вполне благой целью. Поскольку вы нужны мне в качестве охраны и знаете больше, чем вам следует знать, я вас не уволю и не казню, но буду держать — как там говорили до Шторма? — на коротком поводке. Допустим, я поверил, что вы хотите помочь. Но разве могу я стопроцентно доверять вам обоим после ваших происков? Ни Лу, ни Кей не нашлись, что ответить. — Верно, не могу. А потому с сегодняшнего дня вы будете находиться под наблюдением. Больше никаких выключенных камер. Вообще. Вы будете приходить на работу каждый день — никаких больше частых выходных. Будете тренироваться в тире, совершенствовать владение пси, отрабатывать правила поведения в обществе… Приставлю к вам Гектора или Марка. И оружие будете оставлять здесь, в камерах хранения. Дома оно, подозреваю, вам ни к чему. Мартен говорил ровно и спокойно, и тем не менее Лу чувствовала себя подавленной. Ну конечно — теперь за ними будут следить как за тюремными заключёнными. Впрочем, Мартен обошёлся с ними крайне мягко — не приказал отправить на исправительные работы или казнить, и на том спасибо. Она не могла понять, что он чувствует, и боялась спросить, что с ними будет дальше. Иво продолжил: — Вы будете обязаны доказать мне свою преданность — как бы высокопарно это ни звучало. Я придумаю, как вам это сделать и когда. А пока, — он потянулся к стоящему на столе стационарному телефону, быстро кого-то набрал и проговорил в трубку: — Ришар? Это Мартен. Оставь. Нужно взять у двоих общий анализ крови на содержание веществ и работу ЦНС. Из моей охраны, оба псионики. Телекинетичка и эмпатик. У неё четвёртая степень, у него… — Мартен глянул на Кея. — Возможно, пограничная третья. Да. Подойдут прямо сейчас. Передай Гвиневре, чтобы всё было готово через десять минут. Да. М-гм. Спасибо. Он положил трубку. Непонятно почему Лу похолодела. — Вам нужно сходить сдать кровь и проверить, как у вас, грубо говоря, работает нервная система — это для того, чтобы я был уверен, что вы не употребляете никаких психотропных веществ, способных изменять ваши эмоции, блокировать их или искажать восприятие. Это, конечно, только первый шаг, но проверить вас необходимо. Пойдёте прямо сейчас. Лу хотела что-то спросить, но в горле у неё пересохло насмерть, и она только открыла рот и закрыла обратно. Просто забор крови, проверка нервной системы, вроде бы и ничего страшного, но что-то неясное пугало её. Взглянула на Кея — тот был очень бледен и молчал. Приор махнул рукой. — Идите. Потом вернётесь. Я за это время обдумаю, что делать с вами и информацией, которую вы мне сообщили. Выходя из кабинета, Лу чувствовала, как у неё трясутся колени. Как заведённые, они с Кеем дошли до лифта, спустились вниз, в медпункт, вошли в просторный белый холл; молодая красивая женщина в белом халате провела их в пустой кабинет. Дальше всё произошло быстро. Её кто-то выключил: что-то холодное кольнуло шею, Лу невнятно вскрикнула, и её с головой накрыла темнота — она только успела заметить край ярко-синего платья и почувствовать, как колени больно ударяются об пол.