Neon Generation

— Что такое? — сурово спросила Лу. Ей очень не понравилось выражение лица Фокси, исполненное совершенно подлинного потрясения. — Что там? Хакер почесал щёку, дёрнул бровью, собираясь с мыслью. Эстер тревожно поглядывала то на него, то на псионичку. За их спинами раздражающе тикали часы — сейчас этот звук казался мёртвым, отсчитывающим секунды до катастрофы. — Ну? — Лу начинало раздражать это недоброе молчание. — Говори давай. — Подожди, я сформулировать пытаюсь, чтобы вам обеим с языка программирования на лингву перевести, — буркнул тот. — Иначе не поймёте ни хрена. Лу не считала себя специалистом в программировании, но кое в чём разбиралась, и её покоробило такое пренебрежение. — Скажи, что ты не из тех, кто считает программирование чисто мужским делом, — ухмыльнулась она. Фокси закатил глаза: — Да нет. Не в этом дело. Просто тут реально сложная херня, причём проделанная не слишком аккуратно. Я бы даже сказал, совсем неаккуратно. Будто в спешке. Сеть разворочена изнутри, странно, что этого до сих пор никто не заметил. Вашу инквизиторскую систему буквально жестоко изнасиловали, когда происходил бардак с поддельным письмом. — К которому ты приложил руку, — напомнила Лу. — Ну да, — покривился хакер, отводя глаза. Эстер успокаивающе погладила его по плечу. — Но я как раз свою работу сделал ювелирно, следов не оставил, нужно прямо шарить, чтобы разобраться. А всё остальное, к чему я не имею никакого отношения, как раз сделано очень грубо, сеть похерена, тут ещё, видать, порылись программисты Инквизиции, но пока нашли только неполадки в сети… Тут сложно. Очень. Пароли стоят, но защитная функция нарушена… Они замолчали. Эстер хмуро спросила: — Знаете, что мне интересно знать прежде всего? Почему ты смог обнаружить это, как ты выразился, «сетевое насилие», а программисты Инквизиции не смогли? Здесь ведь тоже вроде бы работают профессионалы. Ядовитая ухмылка на лице Фокси очень явно говорила о том, что в профессионализме церковных программистов он сомневается. Лу слегка захотелось треснуть ему по губам, чтобы не лыбился так довольно, но это было лишь оттого, что её раздражало высокомерие. В данном случае, впрочем, оно было небезосновательно, и хакеру было над чем поглумиться — в самом деле, ну как могли профессионалы, работающие на самого Приора, бдящие за безопасностью и жизнью его, его семьи, других высокопоставленных лиц и сотрудников Корпуса Содействия, не найти грубых следов взлома сети, в результате которого Мартен и они едва не погибли? Как так получилось? Она со злостью подумала про Гюлера. — Дело расследует один инквизитор. Максимально мерзкий мужик, ещё и бездарь, видимо, потому что дело стоит в тупике, — процедила девушка сквозь зубы. — Дальше допроса посредника у него не пошло, взлом сети остался незамеченным, мы уже несколько недель ничего о деле не слышали. Потрясающе. — Что за инквизитор? — спросила Эстер. — Ганс Гюлер. Ты слышала, наверное. — А. — девушка поправила сбившиеся белокурые волосы. — Было. Слышала, как отец с мачехой говорили о чём-то, ну и его имя промелькнуло… Марк его не любит. — Его никто не любит, — хмыкнула Лу. — Но Приор ему отчего-то доверяет. — Трудовая история у него вроде бы хорошая. Давно и успешно на Приора работает. Может, поэтому. — Мне не понятно, как он себе заработал хорошую трудовую репутацию, если за столько времени для расследования он не сделал буквально ни хера, — зло заметил Фокси, хрустя фалангами пальцев. — Бывает и такое. Ублюдочность не знает границ, — невесело улыбнулась псионичка, вспоминая, какое отвращение пробрало её, когда Гюлер протянул к ней свои лапы. — Так что там с сетью? Ты обещал разъяснить, что произошло. — Усаживайтесь поудобнее, — мрачно ответил Фокси. — Это будет долго. Они пододвинули стулья и уселись возле него. — Взлом системы произошёл примерно за день до покушения на Приора на этой вашей турбазе. Это сделали с одного из самых мощных компьютеров, человек зарегистрировал новый аккаунт, не пользовался уже существующим, что логично. Чтобы подготовить поле для поддельного письма и взломать систему аудио- и видеонаблюдения в нужный момент, разворотил буквально всё, работал, скорее всего, на большой скорости, второпях. Но работал хорошо… в том плане, что знал, как устроена система и что нужно сделать, чтобы привести её в нужное состояние для всяких манипуляций: отключения наблюдения, перебоев света, что у вас там ещё происходило… Система в таком состоянии очень уязвима, всё легко ломается, но снаружи повреждений можно и не заметить — они находятся, говоря простым языком, в самой глубине. Впрочем, будь у вас хорошие программисты, они бы это заметили… — на его губах зазмеилась полная превосходства улыбка. — Ну да ладно. Вот, значит, надругались над вашей сетью, и она так и осталась в таком состоянии. Её не чинили, даже если повреждения заметили. Просто оставили её разломанной. — Охренеть, — мрачно изрекла Лу. — Такое могло случиться, если сеть взламывал сам мятежник либо какой-то его посредник. — Это можно, наверное, проверить по камерам? — спросила Эстер. — Отследить, кто пользовался компьютером в течение какого-то времени до мятежа. Можно же? — Ну, поскольку в компьютер вошли без регистрации, отследить это через сеть едва ли возможно, — лениво пожал плечами Фокси. Лу задумалась. Раз дело взял Гюлер, наверняка он проверял камеры и людей, которые пользовались компьютером последние дни, и можно было бы спросить у него… Но сама идея общения с ушмарком ей совершенно не нравилась, да и не факт, что он пошёл бы на контакт. Может, попросить у кого-то другого? Пойти к самому Приору? Да, наверное, так будет лучше… Эстер и Фокси она на всякий случай взяла с собой, и они отправились к кабинету Приора. Возможно, он был занят, но упускать возможности побеседовать с ним, ничего не утаивая, она не могла. Проходя под мрачными тёмно-серыми мраморными сводами коридоров, она прислушивалась к нестройным шагам и думала о том, что постепенно утрачивает понимание того, что происходит. Кто-то играл с ними в жестокую и запутанную игру, правила которой менялись едва ли не каждую секунду, и мятежник будто бы сам не понимал, что делает. Взломанная сеть, стоящее на месте дело, натравленная на собственную семью Элифа ле Риз, которая пыталась убедить Лу, что Приор подвергает опасности общество, создавая семью с криокинетичкой, мятежи, похожие на пробные броски: выйдет или не выйдет убить Приора? Не получилось — и снова отрывистые, неосторожные и в то же время весьма продуманные действия, никаких следов, все они до сих пор живы… Ганс Гюлер… При всей его ублюдочности, кое-что для расследования он сделал. Но как вышло, что при куче зацепок он так и не вышел на мятежника? Лу злобно ухмыльнулась про себя — пусть Гюлер и не был, наверное, непроходимо туп, но Приору стоило заменить дознавателя на кого-нибудь другого. Да хоть на Марка Жонсьера — при отвратительном характере тот хорошо работал. И имел к происходящему куда более прямое отношение, чем тот же Гюлер. Жонсьер оказался лёгок на помине — вынырнул откуда-то из глубины коридора, едва не врезавшись в Лу. Недовольно поморщился, увидев их троих: — Куда это вы? Фокси уже открыл рот, чтобы выдать ответную колкость, но Лу вовремя перебила его: — К Приору. Обнаружили тут кое-что по поводу расследования. — Месье Мартен с женой и сыном, — не слишком довольно проговорил Жонсьер, упорно не глядя ни на дочь, ни на хакера, и устремив вечно недобро прищуренный взгляд Лу куда-то между глаз. — Мадам Мартен и месье Мартен-младший только приехали. Что-то срочное? Я тоже могу помочь, возможно. Фокси снова открыл рот, но Эстер толкнула его локтем в бок, и ему снова пришлось прикусить язык, хотя из него прямо-таки рвались совершенно не литературные речи в адрес инквизитора. Лу и самой хотелось уже пнуть их обоих побольнее, но она большими усилиями взяла себя в руки и с сомнением проговорила: — Возможно, Приор бы хотел и сам это услышать… — Но мы можем поделиться с тобой, — неожиданно вмешалась Эстер. — Может, ты сможешь помочь. Лу удивлённо скосила глаза в её сторону. Эстер не особенно доверяла своему отцу ни в чём и не стремилась к эмоциональной близости с ним. Что побудило её почти что вложить ему в руки вопрос, предназначенный Мартену? Судя по реакции Фокси, он думал о том же самом и неодобрительно зыркнул на Эстер. Жёсткое лицо Марка не дёрнулось. — Пройдёмте в кабинет. Кабинет Жонсьера являл собой кабинет, похожий на рабочее место самого Мартена, но уменьшенный в размерах и практически лишённый какой-либо эстетической составляющей; если в кабинете Приора всё равно невидимым шлейфом ощущалось присутствие маленькой белокурой женщины, пахнущей тюльпановым парфюмом и имеющей лёгкую творческую руку, то кабинет Жонсьера не мог похвастаться этим от слова совсем. Комната эта выполняла сугубо рабочие и практические задачи, была забита мебелью, сейфами, техникой и прочим оборудованием; единственное, что более или менее выделялось из общей безликой функциональности — кофемашина да лавовая лампа, дающая красноватое освещение. Темно, тесно и холодно, как в камере, где несколько месяцев тому назад Лу допрашивал полицейский Хэм Бернар. Марк остановился у стола, не приглашая никого из них сесть; его лицо выражало крайнюю степень напряжения. Его рабочее место не располагало к гостям, а особенно, видимо, к гостье, которая неловко жалась к одному из шкафов — Эстер без восторга рассматривала комнату, где работает её отец. — Ну? — сухо спросил Марк. — Что вы обнаружили? Фокси кратко, сквозь зубы объяснил ему ситуацию с поломкой сети. Всё это время Жонсьер сверлил его полным ненависти взглядом, а потом переводил его на дочь, и ненависть в глазах сменялась горечью. Лу стало его почти жаль. Почти. — …В общем, нам нужно имя человека, который мог пользоваться компьютером последние несколько дней, — подытожила Лу, когда Фокси закончил. — У вас или у месье Гюлера ведь наверняка есть список подозреваемых, кто пользовался системой? Или особенно выдающиеся программисты Церкви? Марк нахмурился. — У Ганса точно есть в близком доступе, но он сейчас не на месте. У меня в файлах должен быть этот список. — он сел за свой компьютер. — Сейчас посмотрю. Проверю сначала тех, кто пользовался компьютером за сутки, потом — за неделю. Придётся подождать. — он потёр виски, словно у него сильно болела голова, и принялся рыться в файлах. Лу и Фокси остались стоять, как приклеенные; поймав взгляд хакера, девушка увидела, что ему точно так же некомфортно здесь находиться, как и ей. Эстер постояла немного и неожиданно направилась к кофемашине. Открыла шкафчик над ней, взяла оттуда большую чашку и поставила её в аппарат; из маленького выдвижного ящика вытащила капсулу и вставила в специальную выемку. Нажала на несколько кнопок; кофемашина негромко, плавно зажурчала, и в чашку полилась струя чёрного кофе, источающего изумительный аромат. Лу сглотнула. Она бы тоже не отказалась от чашки кофе, но просить не смела, да и не хотелось ей лишний раз взаимодействовать с Марком Жонсьером. Пусть тот отличился как профессионал, человеком он оставался противным. Кофемашина выключилась, и Эстер поставила чашку Марку на стол. Тот смерил её подозрительным взглядом, однако сказал: — Спасибо. Он с большим трудом вытолкнул это простое слово из своего горла. Эстер пожала плечами и отошла от стола, вернувшись к Фокси и тут же прижавшись к его плечу. Наблюдая за нарушенной коммуникацией между отцом и дочерью, Лу с горечью подумала об Альфреде. Как много она отдала бы за то, чтобы отец был жив сейчас! Насколько безопаснее, твёрже, счастливее она чувствовала бы себя, будь он с ней… Она завидовала, откровенно завидовала Лорене, у которой была полная и любящая семья, даже немного Эстер: несмотря на скверные характер и никудышные отношения с дочерью, Марк наверняка её любил и оберегал. На свой лад, конечно, но всё же… А у неё не было отца уже много лет, но эта рана не заживала, и псионичка прекрасно сознавала, что никогда не заживёт. Есть вещи, которые не проходят никогда, их не лечит никакое время. Боль притупляется, с ней становится возможно жить, её получается не крутить в мыслях всё время, но она никуда не уходит. И никуда никогда не уйдёт. Так же, например, как у Кея, Лары и Карен никогда не пройдёт ненависть к своим родителям. Они могут простить их, отпустить, но никогда не смогут понять и полюбить, потому что те методично и безжалостно ломали своим детям жизнь. Лу хорошо помнила, как они отзывались о родителях, и какая ненависть в эти моменты заливала их тёмные глаза. Когда Лара и Карен говорили друг о друге, было понятно, что между ними существует сестринская любовь и нерушимая связь — они могли бесить друг друга сколько угодно, любви между ними это никак не умаляло. А вот когда они говорили о родителях, в них изнутри поднималась чёрная ненависть, которую можно было легко ощутить без эмпатии. Мысли снова вернулись к Альфреду, смерть которого навсегда осталась внутри неё открытой раной, навсегда занятым уголком сердца, который принадлежал ему одному. Боль никуда не уходит. Лу подняла глаза и увидела, что Эстер пристально смотрит на неё, и нахмурилась, безмолвно спрашивая, мол, что? Та качнула головой и отвернулась. Прошлое какое-то время, прежде чем Жонсьер добрался до нужных данных и объявил им об этом. Лицо его при этом стало ещё жёстче, чем прежде. — Буквально за ночь до покушения компьютером пользовался аколит Ролан Жено. Он работал здесь программистом как раз до покушения на Приора. Был достаточно талантливым программистом, вроде тебя, — пренебрежительный кивок в сторону Фокси, — только работал легально. Пил много. На камерах видно, как он довольно долго сидит за столом, очень нервничает, будто торопится… Потом уходит. Это поздний вечер, компьютерная комната в такое время обыкновенно уже закрыта, ключи простому программисту просто так не достать, что странно. Вот он вышел, и больше компьютером никто не пользовался — утром вы с Приором летели на туристическую базу. Потом компьютерами весь день пользовались другие люди, они заметили неполадки с компьютером, Ришар в тот же день позвонил Жено, чтобы тот починил… — Марк нахмурился. — А потом пришло письмо от Приора. Точнее, якобы от Приора. И камеры отключились. Что было дальше — неизвестно. Несколько секунд они молчали. — То есть, компьютер взломал Ролан Жено. Для того, чтобы разворотить систему и проводить свои манипуляции, — подытожила Лу. — И почему он до сих пор не посажен? Мы можем с ним поговорить. Марк Жонсьер тяжело вздохнул. — Боюсь, что нет. Вы уже ничего не сможете у него спросить. Молчание стало почти осязаемым. — Почему? — осторожно спросила Эстер. Жонсьер натужно сглотнул. — Потому что он мёртв. Ролан Жено погиб в ночь, когда на вас и Приора напали на туристической базе. По комнате пронёсся едва слышный потрясённый вздох. Лу села на кресло. В другой момент она предпочла бы оставаться на ногах, но сейчас у неё это не получалось. Фокси и Эстер замерли, переглядываясь с неподдельным шоком в глазах. — Как он погиб? — спросила Лу еле слышно. Марк ещё несколько минут молчал, что-то ища в компьютере. — Он во время нападения был в Центре. Смерть простая и убогая — напился до чёртиков и замёрз недалеко от своего дома в «белом районе». Его нашли в день казни, он уже похоронен. Он был последним, кто пользовался компьютером накануне мятежа, за исключением рядовых работников, которым просто не хватило бы навыка так разломать сеть. Неполадки вроде бы устранили, но, поскольку нового толкового программиста до сегодняшнего дня у нас не было, никто не добрался до сути проблемы раньше… Только сейчас вы выяснили, что система разворочена изнутри. — То есть, накануне мятежа Жено взломал сеть, подготовив поле для поддельного письма, которое кто-то анонимно отправил, потом камеры отключились, а сам Жено погиб в ночь мятежа. — Фокси наморщился. — Не странное совпадение? — Безусловно, — угрюмо ответил Марк. — С одной стороны, всё логично — Ролан Жено пил и вполне мог вляпаться в подобное, но именно в ночь мятежа? На другом конце города, как бы нарочно подальше, именно в тот момент, когда на Приора нападали… — Но раз он мёртв, никаких других свидетелей, которые могли бы помочь делу, нет? — уточнила Эстер. Марк кивнул: — Получается, так. Ганс ведёт дело. Он говорил, что всех нападавших поубивали, осталась только Элифа ле Риз. Какую-то информацию она выдала, но потом замолчала, как рыба, и теперь разговаривать с ней — всё равно что кидать горох в бетонную стену. Абсолютно бесполезно. С ней общались эмпатики, хилеры, учёные, но она молчит и совершенно отсутствует. Других свидетелей просто нет. Посудите сами, первый мятеж был вообще похож на нашествие зомби, они взялись из ниоткуда, большинство погибло, остальные ничего не выдали даже под пытками. Со второго мы поимели некоторую информацию, а потом Элифа с потрохами сдала вам, Рид, мою дочь и месье Приора с супругой. Остальные мятежники не выжили. Дело с поддельным письмом пошло, но быстро затихло, потому что следы были затёрты, — он злобно зыркнул на Фокси. Тот ответил ему ещё более неприветливым взглядом. — Далее — теория месье Фримана, мотивы мятежника вроде бы понятны, потом на вас нападают в клубе с целью убрать охрану Приора… И всё. Дело заглохло. Месье Мартена это злит, но новых улик нет. — Гюлер воистину профессионал своего дела, — не удержавшись, заметила Лу ехидно. Она ожидала, что Жонсьер её одёрнет, но он лишь покачал головой. — Сначала он поработал на ура. Теперь… никто не знает, куда двигаться дальше. Мы просто стараемся держаться вместе и не умереть. Ему никто ничего не ответил. Да и что тут можно было сказать? — Нам с Кеем Элифа открылась дважды, — заметила Лу. — И месье Гюлеру, получается. — Именно, — кивнул Марк. — Больше никому. С ней говорили многие талантливые эмпатики с уверенной третьей, пограничной второй ступенью — ничего. Считывать эмоции человека с таким диагнозом, как у неё, крайне сложно, а рта она не раскрывает. Говорю, беседовать с ней — всё равно что кидать горох в стену. Ребёнок в теле взрослой женщины. Она говорит словами, вложенными в её голову другим человеком, умным, агрессивно настроенным и злобным, скорее всего, психопатом. И что самое страшное — он близко. Вьётся где-то рядом, то и дело покушается на кого-то из нас, но выяснить, кто это, просто не получается. — Как так? — хмуро поинтересовался Фокси. — Неужели никаких зацепок? Жонсьер явно сдержался, чтобы не послать того в фаллическом направлении, и сложил руки в замок. — Практически нет. Все, буквально все ежедневно проходят контроль, сдают тесты, выходят из здания Корпуса, только сдав оружие, имеют наблюдение в квартирах, трекеры в телефонах и обязаны носить их с собой. Проверяли камеры в «Реакторе», и единственное, что выяснилось — что нападавших на вас подговорили сделать это прямо на месте, и сделал это мужчина ростом чуть ниже среднего, среднего телосложения. Он вышел из клуба сразу после и исчез в стороне Термитника. Клуб прочесали, но мало ли мужчин в тот вечер сидело у барной стойки? Проверили всех, кто остался жив, но едва ли нашли нужные отпечатки пальцев — их там было много, но ни с кем из наших не совпало. Да и это мог быть не сам мятежник, а его посредник. Есть вероятность, что он тоже погиб в ту ночь в «Реакторе». Лу поёжилась — её пробрал жутковатый противный озноб, взявшийся из ниоткуда. Эстер поджала губы, но ничего не сказала, видимо, не желая разжигать конфликт. Зато Фокси в выражениях совершенно не стеснялся. — Охеренно у вас службы работают, конечно. — Хватит, — шикнула на него Эстер, но он посмотрел на неё с вызовом. — А что, я неправду говорю? — Провоцировать очередной конфликт необязательно. — Можешь лучше — сделай, — огрызнулся на него Марк. Фокси осклабился: — А я уже сделал. И немало. — Заткнись, — оборвала его Лу. Не то, чтобы она не была согласна с ним, но в данной ситуации она находилась на стороне Эстер — ни к чему было создавать конфликт там, где его можно было не создавать. К тому же хакер и так ходил по краю и, казалось, не совсем понимал, что в его положении он легко может получить от Марка в нос и ему ничего за это не будет. — И вы, Марк, не продолжайте, прошу. — Не смелейте, Рид, — сурово предупредил Жонсьер, однако его внимание от Фокси было успешно отвлечено. — Так, ладно, идите отсюда, мне нужно поработать. Эстер, задержись на минуту. Лу и Фокси вышли из кабинета, и он тут же попытался накинуться на неё. — Считаешь, это было о’кей с твоей стороны — меня затыкать? — Да, — спокойно ответила псионичка. — Можешь мне ещё спасибо сказать. Если бы не я, Жонсьер съездил бы тебе по лицу, и за тебя никто бы заступаться не стал. Ну, кроме Эстер. Так что выкобенивайся поменьше, если хочешь, чтобы твой нос по-прежнему выполнял свои прямые функции. Фокси набычился, но у неё не было желания с ним возиться — уж как-нибудь он переживёт нанесённое его хрупкому мужскому достоинству оскорбление, а если нет, это не её проблема. В этот момент из кабинета вышла Эстер и недовольно спросила своего парня: — Обязательно было начинать? — Ну а что, я неправду сказал? — Ты со своей правдой до обезьянника докатишься. Марк позаботится о том, чтобы упечь тебя подальше. Мне вон только что за тебя высказал. Что я с тобой как с первоклассником вожусь? — Ой, разбирайтесь сами дальше, — Лу замахала руками. — Извините, я пойду. Она развернулась и пошла по коридору, надеясь найти Кея, Лару или хотя бы Лорену. Краем уха услышала, как Фокси, преодолевая себя, говорит: — Ладно, извини. Я постараюсь не подначивать его… Никакой уверенности в том, что хакер со своей задачей справится, у девушки не было, и она уже предвкушала, как ко всему прочему происходящему добавятся подпольные бои без правил между отцом и парнем Эстер Фишерман. Вернулся с перерыва Кей. Лу рассказала ему о Жено, и они запрягли Фокси разбирать сеть дальше — возможно, найдёт что-то ещё. Пришла Эстер, села рядом с ним, уткнулась в планшет; Лу и Кей, сидя у окна, молчали, думая каждый о своём. Лу чувствовала себя бесконечно уставшей. Сколько ещё за ними будет тянуться смрадный шлейф из тупого, парализующего страха, который ничем не развеять, ничем не успокоить? Сколько ещё они все будут дрожать за свои жизни, мечась в разные стороны, но везде спотыкаясь об отсутствие зацепок и тактику мятежника, которую невозможно предсказать и которой, возможно, вообще не существует? Ответов на эти вопросы у неё не было, как не было и человека, способного ей их дать. Хотя бы прояснить что-то по поводу смерти Ролана Жено — смерть программиста, взломавшего компьютер, прямо в ночь мятежа не могла не вызвать подозрений. Жено явно был пешкой, иначе после его смерти на них бы вряд ли напали в клубе. И его скоропостижная и подозрительная гибель являлась прямым доказательством того, что он был не более чем пушечным мясом, расходным материалом, которым мятежник воспользовался, чтобы не марать руки. Теперь Жено погиб, и, в сути своей, никто не мог прикопаться к его смерти. Пил — вот и допился. Близилась середина зимы, холода стояли нешуточные, и распивать алкоголь ночью, в неблагополучном районе, было как минимум глупо, а вообще — опасно. Поэтому конец Жено казался вполне закономерным. А может, внезапно подумала она, Жено действительно умер сам? Возможно, от страха перед мятежником, или Приором, боясь, что его раскроют, или от чувства вины за содеянное напился до беспамятства, возможно, желая собственной смерти? Такое тоже могло быть и выглядело вполне реально, если только Жено не был из тех, кто семью за бутылку продаст. Об этом Лу с лёгкостью могла разузнать у того же Жонсьера, или Гюлера… Вряд ли у Мартена — тот, похоже, плотно общался только с самыми приближёнными. Или, возможно, ей стоило снова поговорить с Элифой ле Риз. Но псионичка отдавала себе отчёт в том, что её положение шатко, и лезть к умственно отсталой сестре Лорены Мартен, в изолятор, без ведома Приора или его жены, было глупо и опасно. А даже если попросить Иво или Лорену пустить её или их с Кеем к Элифе — о чём ей говорить? И позволят ли они? Вряд ли. И что тогда делать? Лу чувствовала себя как никогда растерянной. Уже не изнывающей от острого страха, от ужаса пережитых дней, а именно растерянной, дезориентированной, как если бы находилась без компаса и карты на незнакомой однообразно-бесконечной гористой местности. Она не знала, куда идти и что делать. Если бы можно было просто уехать домой, к маме! Но что ждёт её дома — разве там безопаснее? Гниющий, разлагающийся изнутри Ле Лож, где уже даже в воздухе повис сладковатый запах мёртвой плоти; там не валяются трупы на дорогах, как в «подпольных государствах» — это запах мёртвой плоти самого захолустного, Единым забытого городка. Без прошлого — в отличие от других, в сети не было официальной статьи по этому месту, и без будущего — через несколько лет он будет сгноён и погребён в своих серых завалах мусора. И прежде, чем это случится, Лу нужно увезти оттуда Энн. А для этого нужно что-то делать, потому что пока у неё нет даже возможности отъехать на условные сутки. Нет возможности увидеться с мамой. Лу оглянулась. Все эти люди, имена, лица… Она полюбила некоторых из них, научилась им доверять, но страх отравлял всё, оставляя рядом с ней в кругу бесконечного доверия, пожалуй, одного Кея. Она посмотрела на Эстер, сидящую рядом с Фокси. Кто она, в сути своей? Дочь Марка Жонсьера, взявшаяся из ниоткуда. Совершенно на него непохожая. А кто такой Фокси? Лу перевела на него взгляд. Хакер из Термитника, один из «детей подземелья», тоже оказавшийся здесь неслучайно. Что, если они тоже — часть какого-то безумного плана, неумолимо ведущего их к гибели? «Перестань, — резко одёрнула себя Лу. — У тебя паранойя». Словно услышав её мысли, Эстер подняла глаза. В полумраке комнаты они были совершенно зелёные, как чешуя ядовитой змеи, которую Лу видела в детстве в книжке про животных. Однако эти зелёные глаза смотрели на неё открыто и были полны участливого сочувствия. Лу почувствовала себя отчасти виноватой: никаких доказательств вины Эстер и Фокси нет, а она развела целый монолог о том, кто они и можно ли им доверять… Вполне вероятно, они оба думали о ней то же самое. Кей тоже смотрел на неё. Когда Лу поймала его взгляд, он взял её руку, погладил большим пальцем ладонь. У него была привычно тёплая, сухая, немного шероховатая рука. Она сжала её в ответ, поглаживая, но ничего не говоря — он и так всё чувствовал. Вопросов не задавал, не заводил разговора при чужих. Лу была благодарна ему за то, что он понимает её чувства во всём их противоречивом многообразии, но не давит и не смущает её обсуждением их при людях, которых это совершенно не касается. Глядя в его тёплые тёмно-карие глаза, она почувствовала, что немного успокаивается, причём совершенно естественным способом, без перетягивания эмоций. Они улыбнулись друг другу так, будто были одни, интимно, ласково. Как если бы рядом с ними не было никого, совсем никого… У Лу зазвонил телефон. Она посмотрела на экран: Ирма. Ей вдруг стало сильно легче дышать, стало радостно, тепло. Девушка горько жалела о том, что так сильно отдалилась от друзей; у неё появились новые, но никто не мог заменить ей старых и никогда не смог бы. Поэтому, увидев звонок от подруги, тут же подорвалась ответить, и Кей, всегда всё понимающий, не стал её удерживать. Лу вышла за дверь и, не отходя далеко, ответила на звонок. — Ирма, — произнесла псионичка радостно. Подруга по ту сторону провода воскликнула: — Лу! Наконец-то ответила. Я по тебе так соскучилась. — И я. Прости, работа. — Да я помню… у вас там происходит какая-то жуть, — сочувственно произнесла Ирма. Лу так и представила, как она морщит своё хорошенькое личико. — Как ты? Восстановилась после ситуации в клубе? Конечно, нет, и они обе это понимали. Но Ирма пыталась хоть как-то удерживать разговор в позитивном русле, и Лу была ей за это благодарна. — В процессе, — уклончиво ответила она. — Вы-то как с Томой? На ферме? — Да, торчим тут безвылазно, — вздохнула Ирма. На фоне слышалось шкварчание и стук ножа о кухонную доску — видимо, она готовила обед. — Из-за холодов не можем оставить теплицы, пока не приедет мастер, чтобы настроить экстренный режим. Но сегодня я еду в город — мерить свадебное платье. Тома останется дома, не хочу, чтобы он видел меня до свадьбы. Лу вздрогнула. В свете последних событий она успела забыть, что у её друзей скоро свадьба, и, вспомнив об этом, тепло улыбнулась. — Это замечательно. Возьмёшь с собой Малую? — Конечно. Будет помогать мне застегнуть платье. — на последних словах голос Ирмы слегка упал, словно она вспомнила что-то неприятное. — Слушай, Лу… А ты к нам не присоединишься? У тебя работа, я знаю, но, может быть, ты сможешь вырваться хоть на пару часиков… Я пойму, если нет. Просто в последнее время мы так редко общаемся. Мне очень тебя не хватает. Да и всем нам. Девушка сделала прерывистый вдох, изнутри наполняясь тоской. Ей тоже очень не хватало их всех — таких родных, близких, составляющих её саму, ставших такими же естественными частями её самой, как внутренние органы. Лу скучала и по ворчливому Йонасу, и по опекуну-Догану, и по милым заботливым Ирме с Томой, и по резко повзрослевшей, но всё ещё весёлой и беззаботной Тине… Скучала по своей семье. Поэтому, наверное, ничего удивительного в том, что после слов Ирмы у неё закололо в носу, не было. — Мне тоже вас очень не хватает, — пробормотала она. — Но я боюсь, что меня не отпустят. — А можешь попроситься? — в голосе подруги скользнула такая острая, яркая мольба, что псионичка испугалась. — Ну пожалуйста, Лу. Если не отпустят… в другой день. Но пожалуйста, попросись. Я тебя умоляю. Лу не смогла отказать. Она пребывала в полной уверенности, что будет послана Мартеном куда подальше, и уже ожидала этого, но выполнить простую просьбу подруги ей ничего не стоило. — Ладно. Я спрошу у Приора. — Спасибо, дорогая, — Ирма шмыгнула носом. — Только не реви. — Не реву. Я лук режу. — Ты не ешь лук, Ирма. Не реви, говорю. Меня, скорее всего, пошлют в жопу. — Я тебя люблю, Лу. Она улыбнулась. — И я тебя. Давай, пока. Схожу к Приору, унижусь. Они попрощались. Лу вернулась в комнату, подошла к Кею, объяснила ему ситуацию. Он выслушал её с улыбкой. — Сходи, конечно. Не каждый день твои лучшие друзья женятся и зовут тебя помочь с этим. Лучшая подруга моей сестры сбежала с экзамена, чтобы попасть к ней на примерку платья. Лу благодарно коснулась его руки и вышла. Она подошла к кабинету Приора и постучалась. Голос Мартена тут же ответил: — Войдите. Он был не один, с женой и сыном. Сам Иво сидел за столом, перед ним лежали какие-то бумаги; на диване удобно устроилась Лорена в своём пепельно-белом платье, вокруг дивана наворачивал круги Франциск. Как раз, когда Лу вошла, он споткнулся, упал и возмущённо воскликнул тоненьким невнятным голоском: — Мама! На бледных, измученных лицах Иво и Лорены отразилось умиление, но не то тупое обожание, которое вызывает неприязнь и к родителям, и к их чаду, а какое-то тёплое, нежное чувство, придающее цвета и свежести их обескровленным губам и впалым щекам. Лу замерла в дверях, не решаясь войти. Она первый раз слышала от малыша внятное слово — в год с чем-то он до сих пор не говорил, и, хотя она не придавала этому значения, немного удивилась, услышав от Франциска пусть простое, но чёткое слово «мама». Насколько она знала, дети обычно начинают разговаривать самыми простыми словами до года, поэтому, став свидетельницей такой интимной семейной сцены, неловко потопталась на пороге и кашлянула, привлекая к себе внимание. Мартен повернул к ней голову. Лорена, уже привычно бледная, тоже повернулась и улыбнулась. — Лу, — миролюбиво качнул головой Приор. — Проходи. Ты что-то хотела? После покушения в клубе и достаточно откровенного разговора он стал с ней сильно любезнее, хоть и до сих пор не доверял полностью. Особенно ни на что не надеялась, Лу вяло проговорила: — Месье Приор, мадам Мартен, тут такое дело… У меня подруга замуж выходит, позвала меня на примерку платья. Возможно, я могу отлучиться на пару часов? Трекер в телефоне у меня есть, заряда хватит до ночи, местоположение включено, оружие в сейфе. Ничего противозаконного. Иво удивлённо посмотрел на неё. Просьба эта была достаточно смелой, даже слишком, и его явно изумило, что она просит об этом так спокойно. Но он не мог знать, что Лу сохраняла такую невозмутимость лишь потому, что ни на что не рассчитывала, и терять ей было нечего. Но тут в разговор вступила Лорена, сияя изнутри извечно мягким, ласковым светом своей бесконечно доброй души. — Какая прелесть, — молвила она с улыбкой. Иво неодобрительно покосился на неё. — И ты будешь подружкой невесты? — Э-э, наверное. — Папа, — требовательно позвал Франциск, подходя к отцу. Лу почувствовала, что поймала удачный момент, чтобы завести такой разговор — сейчас Приор с женой были в размягчённом состоянии благодаря своему сыну. Мартен протянул к нему обе руки, взял на колени и хмуро проговорил: — Не то, чтобы вас можно отпустить… — Ладно тебе, Иво, — ласково возразила Лорена. — Это же свадьба подруги. Пусть Лу отлучится ненадолго. Мы с лёгкостью выследим её в случае чего. Она от нас никуда не денется. Лорена была добра к людям. Даже слишком. Даже к тем, кто этого не очень-то заслуживал. И, видимо, Приор придерживался того же мнения, потому что сухо произнёс: — Конечно, не денется. Лу даже не в курсе, как тщательно за ней следят. Псионичка поёжилась. — Иво, не упрямься, — Лорена встала, подошла к нему и села рядом. — Ничего срочного не происходит прямо сейчас, пусть отойдёт ненадолго. Если что — приедет по первому зову. Да, Лу? В душе у Лу затрепетали надежда и благодарность по отношению к Лорене. — Конечно. Иво подумал немного, хмуря острые брови, потом поудобнее перехватил сына и махнул рукой. — Иди. Учинишь что — отправишься к Элифе ле Риз в изолятор. Поняла? — Поняла, — кивнула Лу. — Спасибо вам. Обоим. И вышла. Вслед ей повеяло лёгким холодком, будто кто-то открыл окно или применил криокинез. Салон «Монпансье» находился не в самом Центре, но довольно близко к нему. Салон классом выше среднего, не люксовый — такого Тома и Ирма не могли себе позволить, но добротно обустроенный, с любезным персоналом и большим выбором свадебных нарядов хорошего качества. Здесь всё было выполнено в белых и кремовых тонах, платья сверкали под ярким освещением, пахло пудрой, из динамиков лилась песня доштормовой группы ABBA, что-то про победителей и проигравших, какая-то не совсем свадебная и печальная, но очень красивая, с переливчатой мелодией и нежным, чарующим голосом певицы. Оказавшись в салоне, Лу поначалу растерялась — она такие места никогда не посещала и в планах ничего подобного не имела. Замуж её никто никогда не звал, а сама она туда не собиралась, поэтому чувствовала себя не слишком комфортно. Успокаивало то, что она пришла сюда ради Ирмы, которая едва не плакала от счастья, что Лу удалось к ним присоединиться. Малая тоже сияла улыбкой от уха до уха, и Лу почувствовала, как страшно соскучилась по своим подругам. — Единственное, что я знаю — что хочу белое платье, — пожаловалась Ирма, у которой разбегались глаза при виде разнообразия нарядов. — И чтобы в нём было не слишком много деталей. Мы будем жениться, наверное, в конце августа — будет жарко. Я хотела бы что-то не тяжёлое, но при этом нарядное, чтобы я не выглядела так, будто собираюсь на обычную прогулку в город. Ох ты… — Ну, это уже что-то, — заметила Тина. Она снова выглядела замечательно — чёрный комбинезон, розовая рубашка, голографическая куртка, макияж, отличающийся уверенностью линий, отросшая и хорошо подстриженная чёлка. — Значит, вон те платья, повседневные, отсекаем. И с длинными рукавами, думаю, тоже смотрим в последнюю очередь. Ты вроде говорила, что не хочешь кружевное. — Да, не очень, — кивнула Ирма. Лу подошла к первому попавшемуся платью — средней длины, минималистичное, с рукавами-фонариками и крупным бантом. Показала подругам. — Это? — Красивое, но простоватое, — ответила Ирма. — Хочется что-то более изысканное. — Вот это? — Тина потянула на себя длинное платье с разрезом на бедре. Оно всё было в разрезах — на груди, на бедре, на рукавах. — Сексуальное. Тома тебе ночью после свадьбы устроит полный разгром. — Тина!!! — завизжала Ирма, а Лу неприлично громко засмеялась. И куда делась та неловкая, подобострастная, нескладная девчонка, каждое движение которой вызывало беззлобный смех? — Лу, что ты смеёшься?! Скажи ей! — А что сказать? — Лу нарочито выпучила глаза. — Думаю, если ты наденешь это платье на свадьбу, через девять месяцев вас станет трое. Тина заплакала от смеха. Ирма, вся пунцовая, закрыла лицо руками. — Я вас ненавижу. — Можно подумать, вы никогда не трахались, — тихо хмыкнула Лу. Ирма ударила её по плечу. — Ну хватит! — и тут же слегка погрустнела. — У нас всё равно не будет детей. Все трое умолкли. Тина неловко повертела в руках прядь волос. Её всё это пока не пугало. А Лу знала больше, чем они, но поделиться этим не могла, поэтому уклончиво ответила: — Кто знает, что будет в будущем. Может, придумают что-то… К тому же шанс, хоть и низкий, есть. — Ты можешь назвать конкретный пример фертильных псиоников? — уныло спросила Ирма. «И не один», — про себя подумала псионичка, но, увы, вслух произнести не имела права. К счастью, тут вмешалась Тина: — Давайте не будем о грустном. Кто знает, что будет в будущем? Никто. Но что мы точно знаем, так это то, что Тома и Ирма женятся, и Ирме нужно такое платье, чтобы Том сто раз помолился Единому и поблагодарил всех доштормовых богинь за то, что послали ему одну из них в жёны. Все трое рассмеялись. Ирма мгновенно повеселела, забыв о проблеме, мучившей её, и Лу про себя помолилась, чтобы она дожила до того дня, когда откроет друзьям всю правду. Как счастливы они бы были!.. Они принялись перебирать платья. Длинные, короткие, с кружевом и без, нарядные и нет, с короткими и длинными рукавами, невинные и сексуальные, пышные и узкие, простого и сложного дизайна. Хотя у Ирмы изначально имелись какие-то критерии, в итоги она мерила всё подряд, боясь упустить то самое платье мечты, которое подойдёт ей по всем параметрам. Две милые консультантки, похожие на фей, и Тина с Лу носились туда-сюда с платьями, помогали застёгивать, выслушивали недовольство Ирмы, которой всё время что-то не нравилось, и относили обратно. После очередного провала Малая, помогая Лу надеть платье на плечики, пробормотала: — Если я когда-то решусь на свадьбу, пойду замуж в костюме. — Хорошее решение, — одобрила Лу. — Как там твоя подруга, Оливия? Тина улыбнулась. Слегка порозовела. — Хорошо. Мы пока не встречаемся, но, думаю, к этому всё идёт. Она правда очень классная. Мы много времени проводим вместе. Гуляем, ходим на выставки, вместе готовим, рисуем, она помогает мне с поступлением в университет… Вот. — Малая стала совсем розовой. — А ты как? Как твой мужчина мечты? Лу хихикнула. — «Мужчина мечты» — его идеальное описание. Иногда я думаю, что не заслуживаю его. — Ещё как заслуживаешь, — решительно возразила Тина. — Я до сих пор содрогаюсь, вспоминая твоих прошлых парней. И вообще, ты себя видела? Красотка, умная, успешная. Это не ты его, а он тебя не заслуживает. — Звучит лестно, но Кей-то как раз заслуживает. — Вот и пусть тебя бережёт теперь. Ему сказочно повезло. Лу изумлённо покосилась на Тину. Подруга взрослела день за днём, становилась уверенной в себе, разумной, зрелой. Привычное добродушное снисхождение, которое она испытывала по отношению к Малой, исчезало — они становились равны. Конечно, Тина по-прежнему оставалась кем-то вроде младшей сестрёнки, но она перестала быть ребёнком. Кто на неё так влиял — подготовка к поступлению, девушка по имени Оливия, что-то ещё? Может, дело было в том, что Тина более не смотрела в рот Йонасу, стала как бы жить отдельно от него, занялась собой, и результат не заставил себя ждать? Ответа на этот вопрос Лу не знала, но ей определённо нравилось то, что она видела. — Ты уже такая взрослая, — с нежностью произнесла она. — И такая разумная. Я тобой очень горжусь. Они остановились; Тина молча обняла её, прижавшись щекой к плечу подруги. От неё пахло малиновой жвачкой. — Береги себя, Лу, — внезапно попросила она. — Пожалуйста. Лу вздрогнула. Малая точно была пирокинетиком, а не эмпатиком? Уж слишком тонко всё чувствовала. — Конечно, — пробормотала она, крепче обнимая подругу. — Обязательно. Она подняла голову и увидела, что Ирма тоже смотрит на них ласково, с блестящими глазами. Лу поманила её рукой. — Иди сюда. Они обнялись все втроём, так крепко, что у Лу чудом не треснули рёбра. Феи-консультантки наблюдали за ними со стороны, но не прерывали, позволяя им постоять так немного. Разомкнув объятия, Лу нарочито бодро спросила: — Ну что, продолжаем примерку? И снова миллионы платьев, переключение музыки, шорох и вжиканье, причитания Ирмы, смех малой; им предложили кофе и журналы. Тина носилась без устали, а Лу слегка утомилась и присела в обитое кремовой замшей кресло, листая журнал с картинками счастливых ухоженных невест. На страницах были собраны лучшие образы невест по мнению модных экспертов за последние пять лет. Здесь собрались вторая жена кардинала Юнала Алисия, старшие сёстры Лорены Мартен Мария-Сесилия Хазрами и Анна-Луиза Болейн, поэтому, увидев среди этих женщин и саму Лорену, Лу почти не удивилась. Лорена в своём свадебном образе походила на гору жемчуга. Белый шёлк, переливающийся под софитами, полупрозрачные рукава, пышная юбка, раскинувшаяся вокруг сидящей на стуле маленькой женщины снежным полем, тонкая талия в жестковатом корсете — и всё расшито жемчугом. Крупным, мелким, серебристо-белым — всё в рядах жемчуга, в его звёздной россыпи, в перламутровом блеске моря, которое Лу никогда не видела вживую, но которое мечтала увидеть. Сама Лорена в бесконечных просторах шёлка и жемчуга казалась маленькой и фарфоровой, как кукла, и совершенно белой — волосы сливались с тканью. Она слепила глаза, как зимнее белое солнце. И была действительна красива, органично смотрелась в этом платье, хотя такое одеяние мало кому подошло бы. Вышла Ирма. Она выглядела расстроенной. — Мне ничего не подходит, — она уныло оглядела гору платьев. — Но это единственный салон, в котором меня устраивают цена и качество в целом… И тут ещё покупала платье моя мама. Появившаяся из-за её спины Тина устало вздохнула. Лу посмотрела на фей-консультанток. — Больше совсем ничего нет, что могло бы понравиться девушке? Они переглянулись. Одна из них, блондинка с зеленовато-голубыми глазами, чем-то похожая на Эстер, несмело заговорила: — У нас есть платье, сшитое по доштормовому образцу… Примерно самое начало двадцатых готов двадцать первого века. Такие уже редко кто носит, оно едва ли подходит под ваши критерии, но мы можем его показать. Девушки устало переглянулись. Никто из них уже ни на что не надеялся, но Ирма отчаянно хотела платье именно из «Монпансье», а шить на заказ было дорого, долго и муторно для неё, живущей прилично далеко от Центра, поэтому они схватились за ускользающий шанс найти платье мечты и сделать Ирму счастливой невестой с идеальным нарядом. Консультантки ушли, а Лу внезапно обратилась к Ирме с вопросом, о котором почему-то подумала только сейчас. — А что думают родители по поводу свадьбы? Ирма помрачнела. Уголки её губ опустились, глаза потухли. — Они не в восторге, — проговорила она сухо. — Ну, ты их знаешь. Тома не очень устраивает их по всем параметрам: цвет кожи, геном, работа… Они хотят, чтобы я родила внуков, желательно генетически чистых. Когда я сообщила о помолвке, мы поссорились. Причём довольно сильно. — Ты не одна, — скривилась Тина. — Я недавно решила рассказать маме об Оливии. Теперь они со мной не разговаривают. У Лу горестно сжалось сердце. Она вспомнила, как Энн ласково и радостно приняла Кея, была с ним вежлива и добродушна и благословила Лу быть с ним, несмотря на то что он псионик и на то, что им нельзя быть в отношениях. Мама не осудила её, не намекнула на то, что она могла найти кого-то другого, и вообще поступила именно так, как Лу надеялась, что она поступит. Поэтому, глядя на Ирму и Тину, она одновременно преисполнилась сочувствием к ним и благодарной любовью к матери за безусловное принятие её выбора. Если бы Энн не приняла Кея, они бы тоже поссорились — она это прекрасно понимала. А ещё ей стало горько, что она не может поделиться с Ирмой тем, что у них с Томой, чисто теоретически, могут быть дети. Да, у мужчин-псиоников уровень фертильности ниже, да, про нестабильных ещё далеко не всё известно, но ведь раньше псионики вообще считались бесплодными! Лу дала себе мысленный зарок спросить об этом у Робера Фримана. Он должен понять… Тут принесли платье. Оно было сделано из шелковистой белой ткани, с тонким жёстким корсетом и пышными рукавами-фонариками, спущенными с плеч. Самую интересную часть являл собой корсет — полупрозрачный, с розоватыми чашечками лифчика, расшитый крошечными камушками и искусственными белыми цветами. Это было нежное, мягкое платье, похожее на облако, платье вечной весны, идеально подходящее под цветущую внешность Ирмы, не на пике моды, вообще несовременное, уходящее переливами в далёкое прошлое, но красивое. Что-то в духе свадебных платьев Лорены и Карен. Сама Лу никогда бы не надела что-то подобное, но ведь это была не её свадьба и не её мечта. Зато яркие голубые глаза Ирмы прямо-таки засияли, как топазы, и она протянула руки к платью, едва касаясь его кончиками пальцев с благоговейным трепетом. Её щёки вспыхнули. — Я его примеряю, — сказала она. Лу и Тина сосредоточенно переглянулись — это могло оказаться решающим моментом в судьбе платья Ирмы. Когда она вышла, Лу показалось, что перед ней и не Ирма вовсе, а незнакомая молодая женщина, сошедшая со страниц сказки о принцессе и драконе. Платье сидело как влитое, идеально подчёркивая мягкую стройную фигуру, делая Ирму визуально несколько более миниатюрной и хрупкой, чем она была на самом деле; немного приподнимало грудь, тёплый цвет корсета и мягкий перелив камушков подсвечивали кожу розовым; пышная юбка превращала обычную лёгкую походку Ирмы в плавное скольжение по земле или даже немного над ней. Увидев подругу, Тина в изумлении разинула рот, а Лу замерла, рассматривая её пристально, почти придирчиво. Со стороны её лицо казалось бесстрастным, но внутри она не могла даже сказать, что чувствует — была одновременно в восторге и в недоумении от того, что подруга выходит замуж; примеряла всю эту ситуацию со свадьбой на себя и одновременно понимала, что сейчас не хочет этого и не может себе этого позволить. Любит ли Кея? Конечно. Хочет ли замуж? Едва ли. Но вид Ирмы в платье растрогал её, заставил сглотнуть, только бы не заплакать. — Ну как? — Ирма повертелась перед ними. Тина прошептала: — Оно… идеально. — Абсолютно, — подтвердила Лу. Феи-консультантки восхищённо улыбались. — Тебе самой как? — Оно прекрасно, — Ирма снова повертелась, рассматривая себя. — Просто замечательно. Сколько оно стоит? Консультантка назвала цену, и лицо Ирмы снова помрачнело. Тина поджала губы. Лу догадалась, что, видимо, оно Ирме не по карману, но счастливое лицо подруги надолго врезалось ей в память, и врезалось так чётко, что она не могла видеть разочарование на нём после такого счастья. Поэтому прежде, чем кто-либо что-либо сказал, она решительно поднялась и, повинуясь полному любви душевному порыву, сказала: — Мы его берём. Снимай, Ирма, упакуем. — Но Лу… — запротестовала та, когда девушки унесли платье. — Мне не хватает на него около трети суммы. Я не могу его купить! — Я доплачу, — ответила псионичка спокойно. — Считай это частью моего свадебного подарка. Ирма побледнела. — Лу, это слишком щедро. — Ты дура? — возмутилась Тина. — Лу сама тебе предлагает, говорит же, подарок! Не скромничай, а то откажешься от идеального платья в идеальном салоне. И из-за чего? Из-за своей ложной скромности. Не тупи, Ирма! Подруга помялась ещё несколько секунд, а потом благодарно разрыдалась и обняла их обоих. Позволяя стиснуть себя в объятиях, Лу вдохнула запах духов Ирмы — нежный цветочно-пудровый аромат. Это платье определённо шло ей и стоило того, чтобы она внесла свой вклад в его покупку. — Спасибо, спасибо, — проплакала сестра Йонаса, глядя, как магазинные феи осторожно пакуют платье. — Вам ведь нравится, как я в нём выгляжу? — Конечно, — заверила её Тина. — Правда, оно не сексуальное. Милое, но не сексуальное. — Ну ничего, наденет кружевное бельё под него и все дела, — хмыкнула Лу. — Или вообще не наденет белья. Тоже вариант. Так бы сказала Лара Стоун и была бы абсолютно права. Ирма взвизгнула и ударила её по плечу. Платье упаковали и пообещали отправить Ирме доставкой за город. Она пригласила Лу и Тину выпить кофе, но тут у Лу зазвонил телефон. Она посмотрела на экран — Кей. — Алло? — Лу, — голос эмпатика был полон такого острого страха, что девушка содрогнулась. — Лу, срочно приезжай в больницу. Её сердце зашлось и упало из похолодевшей груди в пятки. — Что? Зачем? Сказанные им далее слова выбили почву из-под её ног. — У Лорены открылось кровотечение. Возможно, случился выкидыш.