Патфайндер и его кошмарный друг

      Долгая дорога до кольца больше не сопровождалась косыми взглядами Ревенанта на беспечного марвина. Все было таким обычным, и таким привычным. Даже привычное раздражение, озлобленность и гнев вдруг пришли на смену едва уловимым радостным моментам. Симулякр чувствовал, как внутри его механического тела нарастает напряжение. Как можно быть таким беспечным на кровавой арене? Как можно, будучи какой-то бездушной машиной, заботиться обо всех и обо всем подряд? Кольцо продолжало сужаться, дистанция — сокращалась, новые отряды — появлялись, но Ревенант словно бы пребывал во сне. Он не запоминал, словно не понимал, что он делает. Он лишь удерживал мертвой хваткой «миротворец», чтобы раздробить очередную черепушку.       Бах! Тело мертвым грузом сваливается на землю, но облегчение так и не наступило. Бах! И снова брызги крови окропили тело. Бах! «Миротворец» перегревался в руках, а прицел искрился все больше с каждой секундой, которую Ревенант тактично выжидал ради усиленной атаки.       Он так сглупил, когда предложил назвать какую-то безделушку своим именем. Как радостно — и одновременно гнусно — было слышать намерение «заботиться» о Калебе. Разве кто-то ведает значение слова «забота»? Разве кто-то правда может заботится, или это всего лишь одна из человеческих прихотей? Ладно, если бы это был тупоголовый мешок с костями, но Патфайндер? Он-то уж наверняка не знает — и не может даже знать — это особое чувство, или же явление.       Погруженный в мысли Ревенант раздробил очередное тело залпом из R-99. Но эта путаница в его голове никуда не исчезла. Крики жертв больше не доставляли ему удовольствия. В голове лишь ютилась ненависть, взращённая годами ко всему лицемерному человеческому роду. Симулякр не желает ничьей заботы. И ничьей любви. Потому что нет гарантий, что вообще существует в мире такие понятия. Быть может, кто-то их просто выдумал из выгоды? Чтобы присвоить себе кого-то? Чтобы ждать от своей «заботы» такой же отдачи?       Фигура, находящаяся под покровительством тени, не побоялась даже передать весь свой негатив взмахами косы, даже не смотря на встречной огонь. Сложно напугать залпом бессмертное существо, которое так и хочет разорвать всех на части. Но даже самодельное и экстравагантное оружие не смогло помочь в борьбе с этим штормом, который развернулся внутри того, чего осталось от души Ревенанта. Буря была не только в его мыслях, она была и наяву, в виде больших замахов косой, в виде резких и внезапных, подобно вспышке молний, появлений симулякра.       Он приводил всех в ужас. Он заставлял легенд врасплох, карабкаясь бесконечно долго по высоким стенам. Никакие стены и никакие возвышенности не спасут людей от Ревенанта, который все жаждил крови, и который все никак не мог насытиться.       А что насчет Патфайндера? Симулякр не замечал его в упор, ослепленный своей яростью. Можно сказать, они лишь оба делали свою работу, и не более того. Ревенант видел перед собой лишь свои мысли, которые все никак не получалось перебить шумными выстрелами или хриплыми вздохами жертв.       Сколько веков всем было плевать на чувства человека, пока он окончательно не перешел на «темную сторону»? Никто не пойдет в наемники от лучшей жизни. Лишь малый процент от людей может действительно наслаждаться убийствами. Но такие люди, как правило, и не идут работать на кого-то. Они доживают свою уродливую жизнь, вписывая свое имя в историю, как самое кровавое или жуткое. Ревенант же, сколько себя помнил, не возводил убийство в хобби. Только после верной службы Синдикату, в нем произошла профессиональная деформация. Он научился извлекать удовольствие из своего кровавого ремесла, но как известно, Ревенанту этого недостаточно. Этого мало, потому что все знают о том, как сильно он хочет умереть, как он объединился с Лобой ради поиска его же исходного кода. Разве это не глупо — хотеть умереть, когда можно посвятить свою жизнь «любимым» вещам?       Бах! И Ревенант уложил на землю еще одно тело. Симулякр уже давно сделался лидером по убийствам, но эмоции продолжали разрывать его на части. Он так презирал этот мир и этих людей, он так ненавидел все вокруг, но прежде всего — самого себя. Как долго ему еще придется принимать эти глупые подарки, как долго ему еще терпеть эту отвратительную заботу, хоть она и направлена не на него? Весь мир так и будет жить в этой непонятной лжи, в то время как он, давно лишившись своей человечности, потерял еще одну черту человека — свою смертность.       Было бы так здорово просто исчезнуть и не думать больше об этом. О том, почему о ком-то заботятся, а кого-то избегали еще с самого начала, еще задолго до того, как Ревенант получил титул «Рукотворный кошмар».       Бах! И симулякр выбрал в своей голове два зла из меньших. Между «любовь» и «ненависть» он предпочел второе, и оптика продолжала сиять янтарными, незыблемыми огнями. Как много раз ему, бессмертному человеку, придется смириться со своим ужасным положением? Как много раз ему придется убедиться в том, что его все презирают? Сколько еще лет нужно совершенствовать свое мастерство сарказма, чтобы, наконец, упокоиться с миром?       Поток мыслей прервало ощущение тяжести. Ревенант чувствовал, как кто-то обхватил его со спины и рефлекторно выбрался из захвата. Тогда он снова почувствовал эту тяжесть, и в придачу к ней — натянутые вдоль всего его тело веревку от знакомого крюка-кошки.       Патфайндер, в буквальном смысле, примотал себя к Ревенанту. Симулякр больше не мог его игнорировать и лишь приготовился выслушать очередную нотацию о том, как все в жизни хорошо. Марвин не видел даже чужой оптики, приклеившись своим корпусом к чужой спине, но он словно чувствовал подходящий момент. И спросил в особо заметной нерешительности: — Все в порядке? — Более чем, я прекрасно чувствую себя на этой открытой местности, связанный по рукам и ногам. Жду не дождусь получить пулю. — Друг, но ты ведь уже всех убил!       Ревенант слегка удивился. Как? Уже? Янтарная оптика хаотично скользила мимо скал, мимо построек — она надеялась засечь там снайпера с крабером, который прострелит его голову. — Что с тобой? — Продолжал Патфайндер, слегка ослабив натяжение веревки. — Тебе заняться нечем? — Огрызался Ревенант. — Выпусти, пока я не разрубил тебя напополам. — Ладно, — марвин окончательно ослабил свою хватку, и веревка от крюка кольцами спала на землю. Симулякр перешагнул через нее, а в следующую секунду две выжившие легенды переместились на почетное место. Окровавленное лицо Ревенанта засияло под яркими лучами солнца, и он лишь молчаливо смотрел в камеру, которая транслировала текущих чемпионов Apex всему свету. Сконфуженный Патфайндер вяло помахал рукой.       После этой странной игры, Ревенант очень спешно удалился. Марвин не торопился нагнать его, как это обычно бывает. Оказавшись в зале ожидания, где было множество легенд, он пошел навстречу к другому знакомому симулякру. — Привет, подружка! — Поздоровался Патфайндер нарочито-беспечно, когда он на самом деле он очень сильно нервничал. Не ясно только, от чего — от того, что он заговорил с Эш, или от того, что он совсем не знает, что происходит с Ревенантом. — Здравствуй, — коротко ответила она, не поднимая оптики. — Мой друг ведет себя очень странно! Можешь подсказать что-нибудь? Просто, ха, ну, он — симулякр, ты — симулякр, и вот… — Ты про этого отброса? — Перебила Эш, которая не пыталась даже скрыть своего презрения. Но потом ее голос вдруг сделался каким-то более человечным. — Понимаешь, Патфайндер, некоторым людям проще ненавидеть, чем любить. — Что ты имеешь в виду? — То и имею, — вдруг хладнокровно отозвалась девушка-симулякр, которая вновь стала такой привычно-строгой.       Марвин не мог ничего возразить ее авторитарному голосу — он лишь поспешил встать на платформу телепортации и переместиться в то место, где надеялся найти своего друга.       Спустя время, Патфайндер уже бежал в потоке бесконечно угрюмых людей, расталкивал их руками, цеплялся крюком-кошкой за фонарные столбы, чтобы как можно скорее пересечь вечернюю суету. Наконец, он увидел знакомые переулки и свернул с проспекта, продолжая бежать с какой-то нарастающей тревогой внутри. Вскоре марвин с бессилием остановился перед знакомой дверью многоэтажного здания. Как ни старайся, а доступа у Патфайндера к этой двери нет. Он в бесконечных попытках пытался выдать себя за жильца, пока не понял, что это бессмысленно.       Начался мелкий дождик — привычный для этого города. Капли тихо стучали по металлическому корпусу, в то время как роботизированный напарник не двигался с места. Кажется, что он чего-то ждал. Стоит так уже минут 5. 10 минут. 15 минут. И простоял бы еще, вероятно — если бы дверь не открылась сама, если бы из нее не показался Ревенант.       Сложно сказать, кто из этих двоих удивился больше всего. Но Патфайндер, завидев знакомую фигуру, заговорил первым: — Привет, друг! Прости, если отвлекаю тебя. Может, ты хотел бы поговорить? — Какого черта ты здесь стоишь? — Оптика Ревенанта сузилась и стала напоминать подозрительный взгляд. — Я хотел увидеться с тобой. Но я не могу обойти эту систему идентификации на двери. — И что? Ты бы так и стоял здесь? — Полюбопытствовал симулякр, шарясь в небольших карманах, или даже сумках, которые покоились у него в области чуть ниже груди. — Не знаю. Есть и такая вероятность тоже!       Ревенант, тем временем, вынул из небольшой сумки карту и швырнул ее прямо в чужую оптику. — Пропуск, — объяснил он. — Мой, личный. Можешь пользоваться, если вдруг опять захочешь нагрянуть со своим идиотским визитом. — Спасибо, — ответил Патфайндер. Карта отрекошетила от его оптики и плюхнулась прямо вниз, в грязь. Но марвин все равно поспешил подобрать ее.       Ревенант словно передумал куда-либо идти и развернулся корпусом на 180 градусов. Дверь закрылась, но Патфайндер снова распахнул ее заполученным ключом и поспешил за симулякром. Марвин кое-как успел втиснуться в лифт, в который зашел Ревенант.       Таким странным образом, две легенды оказались все в той же пустоватой комнате. В интерьере ничего не изменилось — все та же давящая на глаза красная подсветка, заброшенный стол и одинокая платформа. Разве что теперь на полу красовались грязные следы.       Ревенант вальяжно расселся на своей платформе, облокачиваясь спиной на голую стену и задрав одну ногу на холодную, ровную поверхность. Патфайндер аккуратно приземлился рядом, как оловянный солдатик. Затем он спросил: — Я слышал, что ненавидеть проще, чем любить. Это правда? — Пх, — Ревенант не сдержал смешка. — Что такого я сказал? — Патфайндер слегка покосился на соседа. — Ну допустим, да. Тебе то какая разница, ведро с болтами? Тебе недоступно ни первое, ни второе. — Эй! — Марвин выглядел возмущенным. — При чем тут я, мне просто интересно! — А при том, что тебе такие знания ни к чему. — Мне нужны эти знания! — Ты не способен на что-то большее, чем следовать своему коду. — Ревенант! — Патфайндер звучал таким спокойным, но движения у него были очень резкими. Он буквально схватил и сжал чужую руку своей, заглядывая немигающей оптикой в чужие черты лица. — Я, определенно, люблю тебя. Я умею любить.       Симулякр осторожно вытащил свою руку и прижал ее к себе с брезгливым видом. Его скептический взгляд не выражал абсолютно ничего. Он лишь выдержал паузу, чтобы что-то сказать, но Патфайндер вдруг почувствовал себя так странно.       Он с ужасом вспомнил, что давно не заряжался. Столько дел навалилось на его процессор, что он совсем забыл о базовых потребностях! Марвин тоже хотел что-то сказать, предупредить о своем состоянии — но его экран тут же погас, показав перед этим значок с разряженной батарейкой.