✵❖✵
Кали редко видела сны. Обычно, ее всегда окружала темнота, тягучая и вязкая, утягивающая на дно разума. Всегда, когда она погружалась в сон, ее постоянно нечто тянуло в самые мерзкие и злачные глубины, из которых она не имела никакой возможности выбраться. Иногда она видела отблески прошлого: голоса людей, имен которых ныне не помнит, незнакомые облики, построенные уставшим сознанием, тепло и объятия, чуждые для нее. Она никогда в жизни такого не испытывала, но в снах это ощущалось ярко, будто наяву. Теплые крепкие руки стискивают ее в объятиях. Шершавые губы целуют ее шею. Незнакомый голос тихо шепчет непонятные слова и зовет ее по имени. Он ее ждет, он скучает по ней. Кто ты такой? И почему ты пришел именно сейчас? Силуэты вновь дрожат, мир распадается на тысячу осколков, и она снова в другом месте. Холодное, злачное и отвратительное — его она помнит хорошо. Стены склизкие от влаги, на полу — лужа крови. Ее тело тряслось от боли, в глотке — застрял комок желчи. Она выплевывает проклятия, шипит и хватает ближайший кинжал, тот, что сейчас она носит с собой до сих пор. Мужчина, чьи руки покрыты блестящей коркой от магических камней, кричит, призывает ее остановиться, но она не слушает его, лишь вонзает сталь в податливую плоть и кричит, проклиная его имя, пока ее не оттаскивают назад от уже остывшего трупа. Кто это был? Эдгар? Оливер? София? Она не помнила. Слишком много пробелов в памяти воровки. Ей противно от несмываемого запаха крови, от ненависти, витающей в воздухе. Она тогда убила просто по тому, что хотела этого. Он не стоял у нее на пути, не мешал пройти к цели… Или мешал? Плевать, главное было одно — ей понравилось его убивать, мучить, наблюдать, как его жалкую тушку покидает жизнь. А потом ее вновь встречали объятия тьмы, скользкие и приятные, сродни колыбели, в которую Моркетт погружает ее, дабы успокоить горящее сознание, забрать всю усталость и боль. Или же это был кто-то другой? Чужие руки, чужой голос. Очередной цикл, который никак не хотел прекращаться.✵❖✵
— Бля-я… — тихо простонала Кали, чувствуя, как в груди ноет от слабой боли. Она морщится и пытается открыть глаза. Кто-то положил руку ей на лоб. Воровке совершенно не нравилось, когда ее касался кто-то чужой, поэтому тут же отреагировала, хоть и получилось вяло. — Пакли свои убери, холерный… — Так северяне благодарят того, кто спас их шкуру? Щипач шипит, узнавая голос мага, который недавно грозил ей встречей с солдатами, и резко распахивает глаза. Она попыталась приподняться, но нечто тугое не дало ей пошевелиться. Кисти и лодыжки умело привязаны к раме больничной койки веревкой, на которой блестела парочка сиреневатых рун. Конечно, ее снова связали, разве могло быть иначе? Калипсо взглянула на мага, что уже мыл руки, покрытые кровью, в тазу, а затем на себя, на раскрытую рубаху, оголенную грудь и свежие швы под ней, из-за чего возмутительно вздохнула и провопила: — Ты чем тут занимался, пока я в отключке лежала?! На органы меня пустить захотел?! Отпусти меня! — Не ори, и без того голова раскалывается! — шикнул голубоглазый вытирая руки о полотенце. Того не осознавая, он потянулся к источнику шума, с намерением вернуть любимую им тишину, и тут же пожалел об этом. «Источник шума» его действий не оценил и даже укусил мага за палец, на что тот ошарашенно воскликнул и отпрыгнул в сторону. — Больная! — Не развязываешь, так одень меня, ели-побелели! — рявкнула воровка, смущенно сжавшись в комочек. — Хватит руки распускать. Тут Калипсо замечает: сейчас не только дышится легче, но и не больно двигаться! Ну, больно конечно, но не так сильно, как до этого. Девушка резко замолчала и задумалась. Неужели маг ее вылечил? Но зачем? Что Рут от нее хочет? — У тебя что, ко мне какое-то дело? — недоверчиво-вопросительно выгнула бровь Щипач. Несмотря на бушующее в ней негодование, сейчас она старается говорить спокойно, так как интуиция подсказывает, что дело тут явно нечистое. Рут пододвинул стул ближе к койке, сел на него и сложил руки на груди. Он смотрел будто сквозь девушку уже несколько минут, словно проговаривал их будущий диалог у себя в голове, обдумывая тактику разговора и заранее подбирая подходящие варианты. Но вскоре его взгляд прояснился и сфокусировался уже на глазах Кали. — Ты ведь вор, так? Шустрая, но очень глупая, жадная или слишком самоуверенная. Однако, свое ремесло хорошо знаешь. — Ваши оскорбления приняты, но пропущены мимо ушей, — недовольно фыркнула Кали. — Знаете ли, я не особо разговорчива, когда связана. — Мне нужен вор, разбирающийся в магических предметах. Ты пробралась в мою библиотеку, обошла все ловушки и даже смогла выйти с награбленным незамеченной, а в таверне как-то телепортировалась сквозь меня и воинов. Я хочу тебя нанять. Повисла тягучая тишина. Нет, Щипач частенько попадала в различного рода ситуации, когда ее жизнь висела на волоске, когда ей, жертвуя собственной шкурой, приходилось вытаскивать друзей и клиентов из, казалось бы, самих глубин бездны. Ей все сходило с рук. Она любила, горячей и упорной любовью, опасные и сильные ощущения. Такова была ее природа, зов неизвестности вдали, ведущий ее по тропе инстинкта. Но вот чего она не ожидала, так этого. Человек, который совсем недавно чуть не убил ее, мало того, что вылечил Калипсо, так еще и сам предлагает ей работу. И ведь по его словам, она нужна самому магу, а не его хозяину. Неужели Рут от него что-то скрывает? Это уже другой вопрос, но явно связанный с чем-то нелегальным. Маг, имеющий темную репутацию, решил пуститься во все тяжкие и получить нечто ценное? Запретное? Такое возможно, но почему он решил обратиться к ней, причем после неудачного побега и показательного поражения? Не могло же его просто поразить то, как она ловко обошла его магические ловушки и защитные чары. Он ведь не может знать о существовании Ордена Пяти? Нет, откуда рядовому магу (ладно, не столько рядовому, но все же) знать о секретной гильдии темных искусств? Даже на просторах черного рынка немногие ведают о приспешниках Моркетта, а клиентская база у Храма старая, проверенная и надежная, кому попало не расскажут. Да, у нее есть странное тату на лопатке, и что? Может, у нее просто вкусы специфические. Буду считать, что своим грациозным падением я впечаталась не только в землю, но и в его сердце. — Как интересно все обернулось. — Кали ухмыльнулась и слегка наклонила голову. — Что же вы хотите получить? Маг презрительно хмыкнул, но пропустил мимо ушей маленькую колкость. Он зевнул и, проведя рукой по сонному лицу, продолжил: — Повторюсь: мне нужен некто с определенными навыками, знаниями и связями по всему королевству. Тебе нужна конкретика? Хорошо. Если ты работаешь в организации, а я уверен, что так оно и есть, то должна знать, что политическая ситуация сейчас несколько напряженная. Южное Королевство, северяне, воины с запада, да даже подчиненные его Величеству — сейчас напряжены все. Достаточного одной искры, способной зажечь огонь, способный стереть все живое с лица земли. К тому же, в последнее время участились нападения монстров. Их всегда было в избытке, но сейчас они действуют удивительно слажено, и, скорее всего, ты это прочувствовала и на собственной шкуре. Рут на мгновение замолчал, прочистив горло и, тяжело вздохнув, посмотрел в окно лазарета. — Мне нужен человек, который путешествует по королевствам быстро и легко. Нужен тот, кто способен проникнуть туда, куда никто попадать не должен. Информация — вот, что мне сейчас нужно. И несколько магических артефактов, но этот вопрос я опущу, раскрою все детали потом, когда ты согласишься. — А с чего ты взял, что… — Я не закончил. Кали захлопнула рот, щелкнув зубами, и недовольно возвела глаза к каменному потолку. — Я заплачу много. Очень много. Помимо информации мне, естественно, нужно добыть еще кое-что. Думаю, это тебе понравится. — Маг ухмыльнулся. — Не сравнится, конечно, с башней магов Норнуи, но это отличный шанс проявить и испытать себя. Есть один… дворянин, пользующийся некой популярностью при королевском дворе. Его дворец, находящийся неподалеку от замка Дракиум, славится своей темной репутацией, магией, ловушками, запертыми дверьми и прочим. Ты наверняка слышала о нем. Так вот, — он взглянул на девушку с холодной улыбкой, опираясь обеими руками о больничную койку, — мне нужно кое-что у него… забрать. Сущий пустяк, поверь мне. Все, что ты там найдешь — твое, кроме этой вещички. Выполнишь задачу, подкину еще работы, не менее вкусной, вот увидишь. Калипсо отвела взгляд, уставившись в сторону двери. В серьезности его слов она не сомневалась. Предложение более чем заманчивое, но упоминание политик ее насторожило. Орден никогда не влезал в такого рода деятельность, стараясь оставаться в тени и не участвовать в сложных играх. Им это не нужно, они вне сети предательства и коварства, их заботят иные цели. Однако, кто сказал, что Кали будет вмешиваться в политику? Украл — принес новому хозяину — забрал плату — исчез. И никаких проклятых интриг. Она знала про какого богача говорил Рут. Она слышала несколько историй о таинственном особняке барона Луафэ. «Коли ступишь в его поместье без приглашения, дитятко, обратно не выйдешь. Пожрет оно тебя с потрохами, переварит, даже косточек не останется». Ходил слух о нем, как об опасном мужчине, не чуждающемся в колдовстве и магии. Кто-то говорил и о запретных знаниях, но то были слухи, которые частенько пускали среди королевской знати. По вечерам барон Луафэ играет на пианино, по пустым коридорам его особняка разносится эхо, в котором отчетливо слышишь голос замученных страдальцев, вступивших в его дом. В особняке нет слуг, лишь один дворецкий, пускающий гостей по приказу хозяина. Охрана? Никакой стражи, никого, кроме двух людей, занимающихся обычными делами. В последнее время ходил слух о том, что хозяин давно не покидал своих владений. На письма отвечает редко и скупо, в основном занимается творчеством, пугающим и отталкивающим. К его особняку подходить бояться, не то что обычный люд, но и бандиты и разбойники, настолько темная репутация отталкивает любителей наживы. — Барон Луафэ? — решила уточнить Калипсо, взглянув на мага. Тот кивнул. — Допустим я соглашусь. Какие условия и сроки? — Ты будешь занимать должность ассистента у меня на службе, чтобы не возникло вопросов у… рыцарей и сэра Калипса. — Рут скривился. — Не переживай, может ты в свободное время и будешь выполнять странные поручения, но это для отвода подозрений, не более. Будешь жить здесь, в замке. В твоем распоряжении будет комната, теплая еда, вода. По замку свободного перемещения не будет, во избежание… конфликтных ситуаций. Под мою расписку у казначея будешь получать плату, соизмеримую с твоими достижениями. Срок… Маг сунул руки в карманы, нахмурился, похлопал себя по груди и стал недовольно вертеть головой, в поисках чего-то. «Это» он нашел у дальнего стола, заставленного банками и склянками, наполненными зеленоватой жидкостью и мазями. Он поднял листок, очистил его от лишней грязи и, подойдя к койке, вытянул его перед лицом Кали. Это был договор о заключении контракта, очевидно, сделанный наспех. Мятая бумага с рваными краями, кривоватый почерк и разного рода пятна повсюду, держать это в руках совершенно не хотелось, а знакомиться с написанным отпадает всякое желание. Или на то и расчет? Н-да, таких контрактов девушка еще не видела. — Пока месяц. Если управишься с особняком Луафэ за месяц, сможешь получить мешок драхм соизмеримый с твоим весом. Продолжишь работу дальше, выполняя мелкие контракты, заработаешь столько же, возможно и больше. Все зависит от качества работы и результата. Все устраивает? — У меня тело затекло, развяжи, — но заметив, что Рут недовольно закатил глаза, добавила, — ну пожалуйста. Ох, ты серьезно думаешь что я сбегу? Ты же меня своими силками снова словишь как какого-то соболя. Что ты там в камере говорил? «Второй встречи со стеной можешь не пережить»? Я, конечно, смерти не боюсь, но у меня дела еще незаконченные есть. Рут встал спиной к ней и помассировал давно покрасневшие глаза, обдумывая, стоит ли ей сейчас доверять. Через минуту он вновь садится перед ней на стул, опираясь предплечьями о свои бедра. Серо-голубые глаза уставились в золотые, какое-то время ища в них предпосылки к возможным проблемам. — Не заставляй меня потом пожалеть о своем решении, — маг вытянул руку вперед и медленно провел ею в воздухе. Одновременно с его движениями удерживающие руны «испарялись», узлы развязывались, а веревки падали на пол, освобождая заключенную. — Помни мою доброту. — Не забуду, не забуду, — пробубнила Калипсо, наспех застегивая рубашку. На самом деле она была благодарна Руту. Он ведь просто мог добить ее там, на дороге, или начать пытать в камере, или просто отрезать руки, заковать и оставить там же гнить, но он ее вылечил. И, судя по обстановке, он сам провел операцию, может даже использовал магию лечения. Один из Умбры — врач, поэтому Кали знает, как сложно дается хирургическое вмешательство без ассистентов и как много времени это занимает. Щипач начала чувствовать себя виноватой. Если бы только она выполнила задание Храма по другому, все сложилось бы иначе. Но уже не было смысла корить себя. Она должна отработать. Она согласится на задание Рута, а заодно и соберет для Храма самую достоверную информацию о нем. — А с чего ты вообще взял, что я работаю в организации? — Воровка пыталась приподняться, но лишь недовольно поморщилась — боль давала о себе знать. — Как по мне, так я выгляжу как волк-одиночка. — Не советую в ближайшее время вставать с кровати. — Рут аккуратно уложил ее обратно. — И позже служанка принесет тебе подушки, скажешь положить их так, чтобы ты смогла принять полусидящее положение. Так будет легче. Спине и рукам нужна опора. Болеутоляющая мазь на тумбе. — Спасибо, но ты не ответил. — Я видел тату на лопатке, в виде ладони и силуэтов людей вместо пальцев. — Ну, тату и тату. Красиво и загадочно. Не более. — Кали слегка нахмурилась и понизила голос, давая Руту понять, что разговаривать на эту тему пока не стоит. — Могу я узнать, что со мной случилось? Ты меня оперировал? Один? — Ты действительно хочешь знать? — В другом бы случае не спрашивала. Мужчина пересел к Кали на койку и начал рассказывать, показывая рукой те места, с которыми работал, а она молча следила за его движениями, стараясь не шевелиться. — Разрыв печени, сломанные ребра и ключица, порванные легкие, а воздух из них попал туда, где его быть не должно. На руке как минимум трещина. — Рут остановился и тихо выдохнул, посмотрев в глаза воровке. — Органы я исцелил максимально возможно, а кости и сами заживут уже недели через три, но ждать столько — расточительно, поэтому я буду постепенно сокращать срок с помощью той же магии. Неделю-две нам точно выиграю. А воздух мне удалось выкачать только оперативным путем, осколки ребер я тоже решил убрать. Позже регенерируют. Рану хорошо зашил, однако, шрам все равно останется. Еще через нее могла попасть инфекция, поэтому будем следить и за твоей температурой. Возмущаться на счет шрама Щипачу не позволила совесть, часто просыпающаяся в самые неподходящие моменты. Она запуталась в своих чувствах. Ей быть благодарной за спасение? Или злиться, за то что при первой встрече чуть не убил ее? Может, ей продолжить злиться на себя, из-за того провального провала? Вновь ненавистное воровке чувство стыда начало давить на затылок. Она закатила глаза, покраснела и отвернулась, как ребенок, которого только что отчитали. Камуфляжный макияж практически стерся, поэтому мужчина заметил перемены и нахмурился. Маг померил температуру девушки, прикоснувшись ладонью к ее лбу, но Калипсо убрала его руку и просто отмахнулась, сказав, что ей душно. Рут отошел открыть окно. — Меня зовут Калипсо, — буркнула девушка, — коротко — Кали. — Как-как? — Я знаю что ты меня услышал, повторять не буду. — А ты знаешь, как зовут здешнего правителя? — Как-то не доводилось мне с ним знакомиться. Но вроде что-то на «К»… Сэр Казикс? Сэр Калиникс?.. — Сэр Калипс. — … — … — А мне отец говорил, что я одна такая. Что я у него особенная. — Врал, получается. Кали драматично сложила руки на животе и страдальчески вздохнула, но тут же подавилась воздухом — ребра напомнили о себе. — У тебя еще будет время для страданий, сначала контракт. — Вновь разместившись на стуле, Рут потряс бумажкой. — Избавь меня от этого недоразумения, — воровка брезгливо махнула рукой, — я сама его оформлю. А с тебя — активированная магией печать. — Так ты ведь одиночка, откуда ты знаешь, как их оформлять? Зачем тебе вообще контракт? Да еще и с магической печатью. Еще и не просто «поставь», а «активируй». И не отнекивайся, мне знаком символ на твоей спине. Я его точно где-то уже видел. — Рут развел руки в стороны и победно улыбнулся. Ему удалось схватить лисицу за нос. — Вот кому ты врешь? Не мог ты нигде его видеть. В том смысле, что я рисунок сама придумала, — уверенно врала Калипсо. Потому что знала, что ни в одной рукописи нет упоминаний о тату. Может о Храме кто-то слишком смелый и написал полстрочки, но о печати, которую накладывает сам Оракул, точно нигде информации быть не может. — Теперь мне самому стало интересно. Поищу книгу сегодня. А ты в это время восстанавливался и составляй контракт. Если тебе что-то для него понадобится — скажешь мне об этом уже завтра. Кстати, зря ты оделась, — Рут взял случайный флакон со стола, быстро осмотрел содержимое и поставил обратно, — я тебя еще не перевязал.✵❖✵
Что всегда поражало Офелию в культуре Соединенных Королевств, так их страсть к масштабному величию. Южане превозносили утонченную легкость, яркость и правило золотых сечений. Точные науки стояли в основе всего, магия строилась на теоретических доказательствах, изредка подкрепляясь ужасающе кровавой практикой. Где суровые воители предпочитали нерушимость, утонченные сказатели следовали хитрым правилам даже в таких стезях, как в архитектуре. Соловей не была далека от основ родины, включая в свои бардовские песни героев, выделяющихся умом, сообразительностью и начитанностью. Однако она находилась на чужой земле, где у основ стояли другие личности, иные герои. Поэтому ей приходилось совмещать и переплетать две совершенно разные культуры, чтобы получить нечто новое. Заинтересованность одних зрителей, дань почтения и сообщение для других. Глаза и уши Южного Королевства есть везде. Обнаружить их трудно, но Офелия изучила свои приемы для этого. Чтобы вычислить одних шпионов, необходимо обзавестись своими. Чем выше плата, которую ты предоставляешь, тем с большей доли вероятности тебя не ударят в спину. Закон жизни один — предают все. Как бы человек ни был справедлив, великодушен и добр, в первую очередь он всегда смотрит на мир через особую призму, которая получила название «выгода». Нет благородных воинов, нет честных людей, есть лишь обычные люди, которые имеют свою особую цель. Ради достижения которой они готовы идти по головам. Офелия не отличалась от них. О, нет, она была в сотни раз хуже. Сколько раз за свою жизнь она лгала смотря в глаза людей. Кто-то умолял ее, просил ее остановиться, но она отказывалась, продолжая выполнять приказы Мастера. Один момент она помнит слишком хорошо. Знакомые очертания лица постоянно мелькают перед глазами в кошмарах, а руки, некогда стискивающие ее в любовных объятиях, обхватывают ее тонкую шею. Соловей всего-то выполняла приказ. Ничего особенного, надо было лишь пробраться к бродячим артистам, которые поддерживали мятежное восстание на юге. От нее требовалось одно — передавать информацию и все планы мятежников, в основном исходящих от главаря бродяг. Она помнит его волосы, туго зачесанные в хвост. Волнистые, цвета каштана, яркие в солнечном свете. Глаза зеленоватые, напоминающие сочную листву тропических лесов. Кожа на удивление мягкая, пахла специями. В ее глазах Диларэй оставался прекрасным, даже когда смотрел на нее глазами, наполненными ужаса. — Фелия?.. Офелия помнила, как сжимала рукоять кинжала. Руки не дрожат, так как она выполняет привычную для нее работу. Кровь везде — покрыла стены крохотной комнатушки, залила пышные простыни, попала на дорогой ковер. Мужчина смотрел с искренним непониманием. Почему? Как могла его прекрасная муза, его райская птица, подарившая бесчисленное количество признаний в любви, вонзить нож в самое сердце? Он не понимал, не осознавал происходящее. До самого последнего вздоха он верил в нее, зная, что она не могла предать. Но Соловей выполнял лишь приказы Мастера. Он указал на сердце Диларэя — она проткнула его кривым кинжалом. Мастер сказал сжечь всю труппу дотла — Соловей исполнила приказ, слушая, как кричат в огне голоса. Офелия не герой, о котором она поет в своих песнях. Она лжец, убийца и марионетка злого гения, которую ждет один печальный конец. — Вы готовы? Девушка поднимает взгляд и смотрит на дворецкого, покорно склонившего голову. Сегодня ее ожидает еще один важный день. Ей необходимо порадовать госпожу Калипс, доказать ей, что Офелия именно тот человек, которого необходимо взять на службу в качестве придворного менестреля. Иметь такого человека при себе — престижно, почтительно и превозносит в глазах дворян. А если этот бард действительно сведущ в отведенной ему роли, это повышает все шансы замка и региона стать культурным достоянием королевства. Офелия понимала все тонкости и была готова к сегодняшнему дню. Слишком долго она собирала информацию, касающуюся холодных и опасных мест, вслушивалась в истории простого люда, заглядывалась на прославленных героев, коих здесь имелось в избытке. Соловей знала о чем необходимо петь, но для начала ей нужно взглянуть на госпожу замка. Чтобы добраться до сердец рыцарей Ремдрагона, необходимо покорить сердце хозяйки, а для этого — показать себя. Максимилиан Калипс, дочь герцога Кросс, супруга ужасного Махго, сидела у камина и, покорно сложив руки на коленях, из-под опущенных ресниц внимательно следила за Офелией, когда ту ввели в зал. Что же, о красоте хозяйки замка многие преуменьшали, это девушка могла отметить сразу. Волосы, собранные в громадную косу, в свете солнца отливали корой дуба, такой цвет был достаточно редок, по крайней мере для южанки. Глаза, словно серебро, а кожа — цвета белоснежного мрамора. Сама госпожа была поразительно хрупкой. Удивительно, как эта кроха не сломалось под тяжестью Махго? Подле госпожи стояла служанка, с толикой недоверия наблюдающая за вошедшей гостьей. Дворецкий неторопливо просеменил с Максимилиан и встал за ее креслом. Атмосфера стояла холодная и чертовски неловкая, но Офелия и не с таким работала. Улыбнувшись, она присела в легком реверансе достаточно низко, чтобы высказать свое уважение к хозяйки здешних земель. — Приветствую прекрасную госпожу здешних земель. Многие преуменьшали о вашей красоте! — Офелия склоняет голову и, заметив неловкую улыбку на губах Калипс, медленно выпрямляется, поправляя складки юбки. — Позвольте представиться, Соловей, прилетевший из песков Южных Королевств, нареченная при рождении Офелией. Только услышав о вашем желании изменить столь холодный край и… наполнить его теплом, я незамедлительно двинулась к вам, в надежде получить теплый прием. Покорно благодарю за ваше решение выслушать меня. — Д-добро п-п-пожаловать в наши к-края, — пролепетала госпожа Максимилиан. И вот, сказочная картина, которую Офелия увидела перед собой, разрушилась на тысячу осколков. Конечно же, всегда должен присутствовать небольшой подвох, уродующий красоту мира. Так было всегда, это — закон природы, которому мир подчиняется испокон веков. Госпожа замка являлось заикой, возможно стеснительной и закрытой персоной, боявшейся даже собственной тени. Это было заметно и потому, как она нервно стиснула ладони, по дрожащему голосу, будто струна, по покусанным пухловатым губам. Но каким бы артистом была бы Офелия, если бы отреагировала на такой недостаток? Вместо этого она склонила голову и вновь присела в реверансе, пряча за этим нервное беспокойство. Долго ли простоят здешние земли с такой хозяйкой? Нет, ей нельзя быть столь резкой в своих решениях и предположениях. Мудрый наблюдает, анализирует, только за тем — бьет. — П-прежде чем мы обсудим детали, я хот-т-тела бы услышать ваш г-голос. — Желаете выбрать определенную балладу? — Офелия грациозно потянула за лямку лютни и, ловко перехватив гриф, выпрямилась, внимательно наблюдая за госпожой. Ей важно любое проявление эмоций, будь это тон голоса, или же взгляд в сторону. Пока то, что видела артистка, ее устраивала. Помимо заикания, конечно же. — С-сыграйте на в-ваше усмотрение. — Всегда к вашим услугам, госпожа. Выбор был велик. Офелия могла исполнить историю о великом воине, сражавшемся в одиночку против Тьмы, пожертвовавшим всем, только бы спасти мир от зла. Могла спеть о колдунье, сломившей все преграды, только бы добраться до сокровенного источника силы, показавшего ей ткань самого мироздания. Монстры, герои, великие сражения и древние сказания — Соловью было подвластно многое, однако она решила остановиться на одном. Максимилиан была девушкой закрытой и волнительной, а судя по ее поведению в присутствии посторонних людей — на светских мероприятиях частым гостем не являлась. Возможно, герцог Кросс не был столь милостивым отцом, держал ее взаперти, жестко контролировал, на корню пресекая любое желание о свободе. Да, замок герцога всегда окружала атмосфера недоверия, злобы и ужаса, но Офелия там никогда не была, да и судить по слухам никого не торопилась. Чего могла бы желать юная особа, целую вечность заключенная в ужасной клетке, скованная золотыми цепями и страхом наказания? Кто помог вырваться на свободу? Что сейчас окрыляет ее по ночам? Что ж, Соловей не так сильно любила песни про любовь и предназначение, но знала одну подходящую. Пальцы быстро касаются тонких блестящих струн и прислушиваются к нотам. Настройка инструмента — тщательная процедура, необходимая перед каждым выступлением. Одно дело, когда знаешь, какую балладу тебе предстоит спеть, совершенно другое — подготавливаться впопыхах. Однако это еще не самый настоящий страх и ужас, через который девушке пришлось пройти. И вот, час настал. Прочистив горло, Офелия взглянула на немногочисленных слушателей, с почтением улыбнулась и, прикрыв глаза, прикоснулась к струнам. Звучание мелодии с первой секунды должно затронуть струны души, в первую очередь, самого барда, только потом гостей. И в чем же была хороша Соловей, так в том, как она чувствовала. Ей не знакомо чувство любви, она не могла петь о нем так, как могли бы другие. Ей известно одна стезя, страшная и отвратительная, но кто сказал, что ты не можешь ее представить? Будто погружаешься в сказку, придуманную собственными сознанием, обманчивая, но чертовски привлекательная. Голос ласковый и мягкий, точно пение соловья, но грустный и печальный, будто тот поет о чем-то потерянном, далеком и навсегда упущенным. Офелия представляет, как к ее щеке прикасается шершавы пальцы, проводят по скулам, очерчивают подбородок, осторожно приподнимают — ее сердце тут же наполняют эмоции, которых она никогда не испытывала, но которые просто необходимы для барда. Баллада всегда была ужасно простой, но в то же время прекрасной и утонченной, задевающей грани души любого человека. Каждый в ней находит нечто свое, заставляющее сердце болезненно сжаться. Она пела о воине, чье обличие сравнимо с бешеным и бесконтрольным зверем, могучим волком, своей злобой раздирающего всех, кто вставал на его пути. Пела о колдунье, сумевшей подчинить его себе, но было ли то колдовство, проклятие, сжирающее звериное сердце, или же искренняя любовь, сковавшая их души на века? Они лежали среди лиловых цветов сирени, говорящей о любви и верности. Смотрели на темные небеса, раздирающие сверкающей молнией. Белоснежная шерсть волка намокла от первых капель дождя, но он лишь покорно в ногах своей госпожи, вдыхая аромат сирени, дурманящий голову. Он смотрел на темные, словно воронье крыло, локоны, всматривался в аметистовые глаза и мягкую улыбку, которой одаривала его госпожа. Было ли эта любовь его желанием, или же колдовство, заставившее его подчинится, так легко и быстро? А не все ли ему равно? Он мечтал о ее глазах, о запахе ее тела, о сирени, заполняющей все пространство вокруг. Он покорно ластился к ее ногам, скованный ею, он думал о ней, думал о своей госпоже, что так крепко обнимала его, так ласково гладила по носу, всматриваясь в янтарные глаза. Ее улыбка была для него всем на свете, ее счастье — его счастье, ее смех — его смех. Он любил ее так, как никто во всем мире не мог любить человека. Но проходит время, его госпожа исчезает, ускользает от него, пропадает в тени деревьев. Нет ни запаха сирени, ни блеска ее глаз, нет ничего, лишь долгие ночи, сводящие с ума, и тоска, заставляющая его выть. Он ищет ее среди других людей, пробивается сквозь полчища армий, ищет на всех континентах, только затем, чтобы вновь оказаться в кругу аромата сирени. В кругу ее любви, которую может подарить лишь она.«Красота и опасность
Таится в янтарных глазах.
Волк остается нежным,
Склонившись к лиловым цветам.
Является ли любовь желанием,
Или же это — лишь колдовство?
Волк, мечтающий о сирени,
Волк, под контролем ее».
Офелия смогла раскрыть глаза лишь в тот момент, когда утихла музыка, а сама она гордо выпрямилась и внимательно посмотрела на госпожу Калипс. Сердце бешено стучало, будто она непрерывно бежала от некой опасности, но нет, она лишь исполнила песню. Чувства, охватывающие ее в этот момент, всегда оставались одинаковыми. Отрешение от реальности, закрытость сознания, быстрые удара сердца, чувствующие все эмоции героев, будто она испытывает их наяву. Она жила своей работой, жила историями, о которых пела, жила ими, будто они являлись ее душой, телом и жизнью. Соловей и его истории — одно целое и неразлучимое. Так было до того, как ей пришлось служить Мастеру, так оно и останется. Глаза госпожи Максимилиан блестели от нескрываемого восторга и восхищения, от крупиц слез, сияющих на ресницах. Песни Соловья всегда попадали в свою цель, и этот случай не отличался от других. Старшая служанка с удовольствием захлопала, довольно кивая, оценивая и голос и мастерство исполнения, как и дворецкий, которых отреагировал сдержаннее и медленнее. Но госпожа все еще молчала, продолжая лишь смотреть в сапфировые глаза Офелии. Калипс медленно подняла свои ладони, хлопнула один раз, удивленно моргнула и достаточно шустро вскочила со стула. Прижав руки к груди, она улыбнулась и склонила голову, будто Офелия была не простым бардом, а кем-то важным, значимым. Это вызвало шок только у нее одной, слуги, судя по всему, к такому поведению хозяйки привыкли. Что же, еще найдутся вещи, способные меня удивить. — Это б-было великолепно! У вас п-п-прекрасный голос, и… и п-песня — к-красивая и ут-т-тонченная, как и м-мелодия. — Госпожа Калипс кивнула сама себе и, мельком смахнув слезы, повернулась к дворецкому. — Д-думаю, мы нашли т-то, что иск-кали! — Полностью согласен с вами, госпожа. — Пожилой мужчина склонился, довольно улыбаясь. — Осталось только задать несколько вопросов, проверить даму на осведомленность и перейти к заключению договора. Офелия удивлено моргнула, будто никогда не знала и не слышала про дополнительное требования к барду. В официальных заявлениях не упоминалось об обязанностях, которые перейдут на плечи бродячего певца, но, Соловей не была бы ученицей Мастера, если бы не узнала обо всех тонкостях. Пара шпионов в одной точке, два в другой, собрать всю информацию по осколкам воедино, и вуаля. Конечно, она подготовилась и к этому. — Осведомленность? — Д-да. — Максимилиан сложила руки в замок и виновато улыбнулась. — Нам необ-бходим человек, свед-д-дущий в культ-туре, истории. — А для чего? — Офелия наклонила голову и почесала затылок. — Я думала, госпожа ищет подходящего барда, чтобы тот скрасил угрюмые вечера! — Этим землям необходима утонченность, капелька грации и красоты, которые могут прийти только через просвещение народа. Здешние жители, как вы могли заметить, — дворецкий склонил голову, — немного холодны и неприветливы. Им чужда гостеприимность, а к иноземцам они относятся с недоверием. Да уж, Офелия смогла испытать это на своей шкуре во всех красках! Сначала торговец на рынке, потом и рыцарь, что грубо ударил ее по голове. То, что Южным Королевствам определенно надо услышать. — Тем более вы прибыли издалека, с Южных Земель. Ваша внешность и речь… сильно выделяются. Думаю, холодным лесам и горам, вы могли бы принести немного тепла. Соловей улыбнулась с благодарность поклонившись. Да, во многих ситуациях ее внешность играла против нее, но в такие моменты она себя прямо-таки обожала. Конечно, редкую и тропическую птичку каждый захочет подчинить себе, это же какое сокровище, а какой потенциал! Причина, по которой она бы определенно выиграла, если бы соревновалась с кем-то из других бардов. Правда, из кандидатов была лишь она одна, так что об этом можно и не думать. — Что же, я с удовольствием выслушаю ваши вопросы, госпожа Калипс. Для меня честь — стать частью чего-то большего. — Х-хорошо. Т-тогда… Дверь в покои громко хлопнула, ударилась о стенку и угрожающе заскрипела. Офелия так нервно и подскочила, боязливо стиснув лютню и загнанно уставившись на проход. Достаточно крупная фигура воителя, в котором девушка тут же узнала хозяина замка. Рифтан Калипс, такой же огромный, сколько же и вспыльчивый, невоспитанный и несколько агрессивный — это все по словам одного из рыцарей короля. Дворецкий и служанка тут же склонили головы, как и Соловей, присевшая в реверансе, лишь Максимилиан двинулась к нему навстречу, взволнованно сцепив руки на груди в замок. — Что-то с-случилось? — тихо поинтересовалась она, наблюдая, как быстро приближается Рифтан к ней. Что же, о любви и преданности предводителя рыцарей Ремдрагона говорили многие, но они явно не видели «это» воочию. Офелия никогда не видела, чтобы так крепко стискивали в объятиях и жадно обнимали. И все при бедных свидетелях. Ни стыда, ни совести! Впрочем, такое проявление чувств ей надо запомнить, вдруг пригодится в будущем, войдет в пару строчек другой баллады, в которых будет описана более… эротическая составляющая, чем романтически-любовная. — Всем вон, — коротко бросил он, лишь на мгновение оторвавшись от супруги. Та хотела запротестовать, но господину Калипсу хватило лишь одного горячего взгляда, чтобы заставить ее умолкнуть. Похоже, проверка переносится на неопределенный срок. Что же, для Офелии лучше, она сможет немного осмотреть здешние земли и подготовиться. Только дворецкий и старшая служанка скрылись в дверях, только бард двинулась к выходу, так ощутила холодный взгляд, заставивший ее испуганно замереть. Соловей подняла голову и встретилась с пронизывающим взглядом рыцаря, с подозрением отнесшимся к посторонней персоне в его покоях. — А это кто? — холодный голос с рычащими нотками, заставивший подкосится колени любого. Однако артистке не привыкать, поэтому та лишь улыбнулась и покорно склонилась в привествии. — Офелия из Южных Королевств. Бард, получивший прозвище Соловей, к вашим услугам. — Я п-подумала, что нам ну-нужен бард при дворе. Р-родриго под-держал мою идею и… — Хорошо, если ты этого хочешь… — Рифтан отвернулся от Офелии и мягко провел рукой по щеке Максимилиан. Разница в оттенке коже, в поведении, в размерах парочки так поразили артистку, что та тут же захотела эта зафиксировать, но вовремя сообразила, что рыцарь может воспринять это отрицательно. — Что же, не смею вам мешать. Пусть в самые холодные ночи вас согревают лучи уходящего солнца. Я буду ждать вашего решения, госпожа Калипс. — Офелия поклонилась хозяйке замка и повернулась к ее супругу. — Лорд Калипс. — Можешь идти. Второго раза повторять Соловью не нужно. Она тут же просеменила к двери и, улыбнувшись, услужливо закрыла ее за собой, чувствуя легкую дрожь по всему телу. Да уж, она не ожидала, что встреча с хозяином здешних земель случится так скоро и так… ярко. В первую же секунду он заподозрил, что с ней что-то не так. Недоверие и отчетливая угроза читалась в его глазах, холодная ярость так и пронизывала, говорила, что он убьет любого, кто причинит вред его жене. Настоящий монстр, чудовище, Махго, о котором слыли легенды. И это было… — Потрясающе! — тихо пролепетала Офелия и, закинув лютню за спину, тут же стала копаться в поясной сумке, вытаскивая из нее маленькую записную книжку и уголь. — Необходимо зафиксировать, обязательно. Такой взгляд! Такая ярость и эмоции. Нет, нет, ну точно зверь, о котором необходимы истории и баллады, точно-точно! Весело подпевая себе под нос, она прошла мимо дворецкого и служанки и двинулась в сторону своих покоев. Увиденного ей хватило, чтобы составить короткое впечатление. Что же, Мастеру понравится та информация, которую ей удалось достать. К счастью, Соловей видит больше, чем прочие люди.✵❖✵
Что же, когда ей говорили, что лежать прикованной к койке и быть предоставленной самой себе без шанса пошевелиться — настоящее зло, Калипсо в это не верила. Что же такого, ты просто отдыхаешь, наслаждаешься жизнью и просто смотришь в потолок, наблюдая за игрой света одинокой свечи. Конечно, что может пойти не так? К примеру, зачешутся руки или ноги, захочется встать и уже сделать что-то, а проклятые раны, над которыми ранее корчился волшебник, не позволят этого сделать? Даже книжки, которые оставил Рут для «убийства времени» не помогали, а вводили лишь в скуку. Ну вот где ей пригодятся астрономические познания ткани мироздания, положение звезд и гадание на кофейной гуще? Она что, колдунья какая-то, или загадочная темнила, промышляющая в больших городах, гадающая по линиям на руках и узоре из волос на мужской груди? Какие мысли приходят в голову, когда делать абсолютно нечего? Отвратительные, правильно. Кали успела вспомнить многое: встречи с вечно недовольным магом, поимку, ранения, потерю кинжала, который сейчас хранится под семью замками в надежном месте у Рута (тот отказался его возвращать, пока Калипсо не встанет на ноги, а договор не будет выглядеть «так, как нужно»). Да, ее неплохо кормят, вот только отношение к ее побитой и осрамленной персоне ужасающее. Вот только на что ей эти жалобы, если они ничего не дают. Лишь сотрясает воздух, да и только. Вот бы кто-нибудь ее пожалел. — Какая тоска, ели-побелели… — прошипела Кали и нервно дернулась на кушетке. Она взглянула в сторону приоткрытого окна и мрачно уставилась на темное небо. Солнце скрывалось за горами, последние лучи уже давно исчезли, оставив после себя лишь красноватый оттенок горизонта. Первые звезды усыпали поднебесье, и именно их Калипсо сейчас изучала, прикусывая губу. — Красивые… Калипсо слегка приподнялась на кровати и, на секунду прикрыв глаза, недовольно зашипела, чувствуя пульсирующую боль в груди. Терпеть не было ни желания, ни смысла. Но когда же она вновь посмотрела на окно, то увидела на перилах… чей-то сидящий на корточках силуэт в плаще. Худощавая фигура сняла капюшон и балаклаву, скрывающие до этого яркие, как маковое поле, волосы. Но самое приметное — неестественная тень на глазах и вечный тихий кашель. Как она не смогла его сразу узнать? — Оливер! — тихо пискнула она и, на радостях, чуть не свалилась. От быстрой встречи с полом ее спасло лишь то, что она вовремя ухватилась за ближайшую тумбу, на которой стояли склянки с лекарством от боли, оставленные Рутом. — Кали! — чуть хрипловатый голос тут же откликнулся. Перепрыгнув деревянный комод, парень полом плаща случайно задел лежащие там хирургические инструменты и бинты, и, не отвлекаясь на такую мелочь, сразу кинулся к кровати. Его руки нервно подрагивали, а глаза метались по телу названной сестры, оглядывая раны. — Что эти ублюдки с тобой сделали?! — Ты что тут забыл? Ты как сюда вообще попал? — начала допрашивать его Кали, хватаясь за его холодные руки. Не веря реальности происходящего, она нервно притянула его к себе, крепко обняла, несмотря на жгучую боль в груди. Или это уже ныло ее сердце, не верящее в такое счастье. — А если тебя найдут?! Тебя точно никто не видел? — Ты вся в бинтах! — Оливер бесцеремонно уставился на ее шею, грудь, руки и тут же завелся, как и всегда. — Да я тут все разнесу к хренам собачим! Кем они себя возомнили, эти… кхм, доспешники?! Как они посмели тебя трогать? Хвала Моркетту, человек Эдгара нашел меня и сказал, что тебя схватили. Я искал тебя везде, к-ха, весь город перевернул, и наконец-то нашел тебя! Что эти гады с тобой сделали?! — Оливка, я… — Они тут все фосфором удушаться! Как они только посмели… Хм-кхм, боль тебе причинить? Сначала увезу тебя отсюда, а потом… — Оливер! — Калипсо обхватила его лицо, искаженное злобой, руками и притянула к себе, всматриваясь в серые глаза, кипящие от ярости. Они теперь напоминали не туман, а морской шторм, опасный и пленительно красивый. — Все в порядке, я смогла с ними договориться. Меня не пытали. Я просто… неудачно приземлилась, всего-то ушиблась и сломала пару ребер. — К-ха! Не могла ты неудачно приземлиться. Ты никогда не падала, никогда не срывалась! Ты слишком ловкая для… кх-кха, падений, это всем известно. «У Щипача есть крылья»! Она улыбнулась, Кали взяла руки парня в свои и слегка их сжала. Сейчас ей надо убедить его, что все нормально, а то ведь и впрямь подорвет целый замок. — Местный колдун очень… неоднозначный, но он меня залатал, подлечил, дал еду-воду. Не знаю, что тебе сказала шестерка Эдгара, но, как видишь, руки не отрубили, я жива и даже не в тюрьме, а в теплой постели. Рут хочет заключить со мной контракт, ну, работать буду как только я встану на ноги, естественно. К тому же, ты же помнишь, почему я вообще в этом городе? Мне нужно собрать о «юном перспективном маге» информацию, может даже как-то подтолкнуть к союзу с Храмом. Так что калечить никого не надо, хорошо? Оливер недовольно закусил губу и, продолжая осматривать бледное лицо подруги, вздохнул и сухо закашлял, утвердительно кивая. — Хорошо, не буду. У тебя руна стерлась, давай нарисую. — Никогда не сомневалась в твоем благоразумии! — Кали притянула его к себе и, чмокнув в волосы, пропахшие дымом, дождевой влагой и лесом, усмехнулась. — Признайся, сколько лошадей загнал, двигаясь ко мне на выручку? — Нисколько. Я… — Он нехотя отстранился. От бравого парнишки остался лишь уставший и сонный парень. Оливер тяжело съехал на пол, и, опираясь плечом о кровать, алхимик Умбры положил голову девушке на колени, заглядывая в лицо, будто беспомощный котенок. — Я двигался к тебе день и ночь, ни ел толком и не спал… Я так распереживался и устал. Думал, что тебя убьют… — Ты же знаешь, я всегда выхожу из всех передряг и никогда не падаю, так ведь? — Кали улыбнулась, медленно гладя его по волосам — Ты совсем устал… бедняга. Если бы алхимик мог мурлыкать, он однозначно бы так и сделал. Парень взял ладонь Кали и прильнул к ней гладкой щекой. Все-таки шрам после того пожара совсем не портит его мордашку. А тот, кто думает иначе — просто слепой и тупой. Улыбаясь, красноволосый прикрыл один глаз, затем второй. Щипача всегда умиляла его ласковая и ранимая сторона, которую он показывал только Умбре, среди остальных же он известен как прекрасный алхимик, но не личность. — А я… еще тебе покушать принес! — Оливер запустил руку во внутренний карман куртки и вытащил туго завязанный платок. Нервно дернул за край и показал подруге рыжеватые булочки, уже остывшие, но все такие же аппетитные. — Вот, булочки с черемухой. Твои любимые! Кали наклонила голову, еле удерживая себя от пищащих звуков. Как же она любила этого мальчишку, такого заботливого и доброго! Ну, кто еще так о ней переживал во всей ее жизни? Кто прибежал из соседнего города к ней на помощь, только услышав о ее поимке? Кто не спал, не ел два дня? Кто ей принес булочки с черемухой? Только Оливер так мог заботиться и переживать, только он. — Спасибо, котенок. — Калипсо широко улыбнулась, не отрывая взгляда от парнишки. — Ешь ты. Ты ведь сам голодный, а меня откормили вон, картошкой с рыбой. — Нет, это для тебя. — Оливер отодвинул от себя выпечку и неловко отвел взгляд. — Ну, ладно! Только при одном условии! — Девушка подвинулась на кровати и, хлопнув ручкой по освободившемуся месту, кивнула. — Мы булки вместе съедим, а потом ты ляжешь со мной рядом и поспишь в теплой уютной кровати. И ты отдохнешь, и мне будет спокойнее. Глаза Оливера так и засияли. Радостно улыбнувшись, он тут же устроился рядом с ней и, протягивая одну из булочек, довольно вгрызся в свою. Кали сделала вид, что ест, но как только Оливер потерял бдительность, тут же незаметно подложила парню свою часть, которую тот с удовольствием съел, не ожидая такого подвоха. — И как… кхм, тебе этот маг? — Алхимик слегка дернулся, когда на его плечо опустилась голова Кали, приобнявшая его за руку. — Ну, на самом-то деле он хорош. Сильный, умный и талантливый. Встреться мы с ним при других обстоятельствах, могли бы дружить. Ребятам он бы точно понравился. — Мне он не нравится. — Так ты с ним даже не встречался. Не будь таким мрачным. Может, это наш будущий союзник? Давай, ложись спать. — А ты? — А я весь день спала. — Как скажешь… Стоило красноволосому лечь, как он тут же погрузился в сон, прижавшись к Калипсо. А девушка не могла себе позволить уснуть. Ей нужно сторожить брата и вовремя его разбудить. Нельзя, чтобы его кто-то заметил. Поэтому она лишь гладила обнявшего ее парня и смотрела в окно, гадая, что будет завтра.