Юре три с половиной, и он в том замечательном возрасте, когда весь огромный мир сжат до одного дома с прилежащим к нему участком, когда ноги не достают до пола, когда самая большая проблема — это разбитая коленка, а самый сильный и бесстрашный герой — старший брат, который ничего-ничего не боится и всё-всё знает.
Юре пять, и ему часто снятся кошмары о чёрном небе, затянутом каким-то зловещим, странным дымом. Он просыпается, жадно глотая чистый степной воздух, будто тот когда-нибудь кончится, а отдышавшись, бежит, стуча босоногими пятками, в соседнюю комнату. У двери он замирает, раздумывая: стучать или нет? Брат говорит, что мужчина не должен боятся ночных кошмаров, осуждая эти «дамские слабости», но никогда не прогоняет. И поэтому Юра стучит, аккуратно приоткрывая дверь, сначала просовывая макушку, а потом и всего себя. Данис сидит за столом, устало склонив голову над бумагами из Москвы. Погруженный в тяжелую думу, он не сразу замечает ночного гостя, но тихое «ағай» заставляет его вздрогнуть и посмотреть на брата. Московский запретил обучать его родному языку, и Данис, скрипя зубами, согласился. Но Юра не дурак. Юра сам нашел словарь, сам выучился говорить, хоть и коряво. Агидель никогда не поощрял, но в глубине души был рад. Данис смотрит на родное бледное личико с нездоровым румянцем и ему хочется… Плакать, хоть это и немужественно. Всё было бы проще, если бы Юра был обычным ребёнком. Но он пока ещё маленькая деревенька, в которой до сих пор не нормализовалось население, из-за чего его и бросает то в жар, то в холод. Юра может исчезнуть в любой момент. И Данис боится за брата. Боится, что потеряет его. Боится пустоты в грудной клетке. Боится отсутствия родного смеха, улыбки…
— Мне не спится, ағай… — Юра поднимает на него свои темные глаза.
Данис не отвечает, он лишь молча берёт мальчика на руки, кладет на постель, заворачивая в пуховое одеяло, и прижимает к груди, гладит по голове и поёт тихо-тихо.
Юре семь, и перед ним целый мир, который мальчик готов полюбить всем своим пылким сердцем. Он всё ещё бледен и, возможно, чуть слабее дворовых мальчишек, но какая разница? Юра драки не любит, а улыбается так ярко, что, кажется, нет в мире лица приятнее и красивее. Науки ему даются легко, но он такой неусидчивый! И выпороть бы его по-хорошему, чтоб не вертелся, да жаль… Родная морда всё-таки.
— Не вертись и слушай. — Строго повторяет Данис — Пиши: «Вы же, благороднейшее сословие, всякого чина и сана сынове российстни…»
— Данис… — Юра смотрит на него почти что умоляюще — Ну хватит! У меня сейчас рука отпадёт всё это писать…
— Мы бы закончили раньше, если-бы ты не вертелся, или, хотя-бы, писал чисто. Ну что это опять за каракули? — Данис указывает на неровно выведенные слова.
— Зачем мне вообще это чистописание, Данис…
— Надо, — лаконично отвечает старший, показательно хмуря брови: «Разговор окончен.» Юра тяжко вздыхает, восьмой раз за день выводя уже заученные наизусть слова.
— Данис… — тихо начинает Юра, в тоне его читается мольба — меня… Меня Костя звал играть, можно я пойду? Я тебе потом хоть все послания по десять раз перепишу, честно-честно! Отпусти, хотя-бы на часик…
Костя. Это имя Данис узнал случайно, когда один из его воинов доложил, что его брат играет с одним из неверных. Первой реакцией Даниса было желание убить этого несчастного, осмелившегося осквернять своим присутствием его брата… Только вот, поразмыслив здраво, взвесив все «за» и «против», Агиделю пришлось запихнуть эту реакцию куда подальше… Мальчик оказался воплощением, довольно сильным для своих лет воплощением. Это был русский город Екатеринбург, и дружба с ним была мало того, что приятна Юре, так ещё и несла за собой пользу для его шаткого положения при государе… Так что Данису пришлось смотреть на это с попустительством… Хотя сейчас в его голову лезло всё больше и больше нехороших мыслей… Юра стал слишком много времени проводить с этим русским мальчишкой… У Даниса было плохое предчувствие…
— Пожалуйста, Данис… — Юра ни на что особо не надеется, произнося имя брата, но сегодня Бог был милостив к нему.
— Иди, шайтан… — тихо говорит Агидель… Он об этом точно пожалеет.
Пожалел Данис довольно скоро. Юре шестнадцать, и он выбрал
Костю. Народное восстание под предводительством Емельяна Пугачева расставило всё на свои места…
— В каком смысле ты будешь обороняться?! — тихо шипит Агидель, смотря на младшего брата снизу вверх.
Юра стоит перед ним в парадном мундире Екатерининской армии, с шашкой в серебристых ножнах и выправкой бравого солдата. Это уже не тот мальчишка, которого Агидель знал… Это мужчина, которого он старательно взращивал.
— В том смысле, Данис. Я не пойду против своей Родины. Челябинск будет обороняться, — твердо говорит Юра, чеканя каждое слово.
— Вот именно, что своей обороной ты идëшь против неё, — Данис со всей своей злостью бьет кулаком по столу — Салават Юлаев, наш герой, он идёт воевать за народ, за башкиров, за нас с тобой, Юр. Идя против него, ты идëшь против нас, ты понимаешь это, глупый мальчишка?!
— Очнись, Данис… — говорит Юра, уже без страха смотря в глаза брата — Наша с тобой Родина — это Россия. Я давал присягу этой стране, я клялся защищать её до последней капли крови и я исполню своё обещание, пусть даже мне придется отдать за это свою жизнь.
— Ж-жизнь..? — тихо.
— Ты сам меня этому учил. Ты говорил, что за то, что любишь, не страшно даже умереть… Я люблю Россию, Данис. Я готов отдать за неё жизнь. Кто если не я? Если падут стены Челябинска, то следующими будут стены
Екатеринбурга..
Данис внимательно смотрит в Юрины глаза и видит в них то, чего боялся увидеть…
— Поступай, как знаешь… — тихо говорит Данис, отступая.
— Спасибо, — отвечает брат, уходя.
— Юра, я знаю этот взгляд, — тихо говорит Данис, уже практически ушедший Татищев останавливается, внимательно слушая — Не приведёт тебя ни к чему хорошему этот русский мальчишка, ну не приведёт! Просто поверь мне.
— Ты так говоришь, потому что я выбрал его, а не тебя? — ядовито говорит Юра.
— Просто запомни на будущее, любовь это больно и бессмысленно. Не влюбись в него, пожалуйста.
— Я не содомит, — тихо говорит Юра, и его голос предательски дрожит — Да и вообще, откуда тебе знать о любви, Данис? Ты сам никогда не любил.
— Любил… но она меня нет. — Агидель впервые с болью в душе, с трепетом говорит об этом с Юрой…
— А как же проклятие нашего рода, цветочная болезнь, которой ты меня так часто пугал. Ты, как я вижу, жив.
— Как оказалось, чтобы избавиться от этого, достаточно простого принятия. Она приняла мои чувства. Цветы ушли, но взамен им пришла пустота. — Данис горько усмехается — Сначала мне казалось, что я умер. Наверное, лучше бы умер, увы, не знаю, что хуже- смерть или эта пустота. Наверное, пустота. Если-бы не ты, я бы тогда умер.
Ковер, служивший входом в его жилище, опускается, Юра покидает его дом. Данис бессильно сжимает листы, лежащие на столе.
— Глупый, самонадеянный мальчишка. — он скатывается по стулу, устало прикрывая глаза.
В глубине души он гордился им. Но, противоречивые чувства раздирают его грудную клетку… Агидель волнуется… Челябинск… Небольшая крепость, которая точно не выдержит этой чёртовой осады.
— Никто не посмеет причинить боль, даже я. — тихо, но настойчиво, шепчут губы.
Данис выбирает
Юру. Агидель встаёт на горло своей гордости, выводя своим ровным почерком письмо. Сейчас в России есть только одна сила, что способна сравниться и с Москвой, и с Санкт-Петербургом… Она прочитает.
Она поможет.
Ты говоришь, что в моих венах течет северный ветер
Пусть я младше, и тебе по плечо
Я твой на свете
Самый страшный губительный шторм
На всей планете
Не найдешь ты утешения в другом…
Уфа пошла против Пугачева. Штурм города был долгим, а весной начался голод… Но Данис был счастлив.
Слух о её прибытие в Челябинск разлетелся довольно быстро. А короткое письмо от самого Юры подтвердило его. Крепость Челяби выдержала осаду, Тобольский порох стал топливом горящих сердец. Данис, смеясь, падает на траву, его ослабленное от пожаров тело лихорадочно трясется… он закрывает глаза, падая в темноту, у него больше не было сил терпеть эту боль.
За болью были теплые родные руки, утешающие слова и нежные прикосновения. Данис осторожно приоткрывает глаза, поднимаясь на локтях, стараясь понять, сколько же он проспал... — Чья-то рука нежно ложится ему на грудь, аккуратно, но настойчиво, укладывая его обратно в постель. Данис ложится, поднимая слабый взгляд на её обладателя… Юра. Данис хочет, что-то сказать…
— Молчи… — тихо говорит Юра, кладя руку ему на губы — Тебе вредно пока говорить… Ты чего-то хочешь? — Юра вопросительно изгибает бровь, тут же морщась, её рассекает свежий шрам, видимо, ранение раньше было сильным, было нанесено городу. Проследив за его взглядом, Юра лишь машет рукой — уже не важно и не больно. Со мной всё хорошо, ағай… благодаря тебе… — отводит взгляд — Это было глупо, — говорит тихо — но спасибо… — Юра сжимается в маленький клубок, чувство вины неприятно давит на его грудь — Данис, пожалуйста, про…
— Пить… — тихо шепчет он в его ладонь, Юра резко вздрагивает, убирая руку, сразу оживляясь.
— Что-что?
— Пить… — также тихо повторяет Данис, едва-едва шевеля пересохшими губами.
— Да-да, хорошо! Я сейчас! — Юра резко встает, крича в дверь, — Кость, принеси воды! Сейчас, ағай… я сейчас… — в двери мелькает фигура Уралова, они обмениваются парой фраз шёпотом, потом младший братец с ковшом воды снова садится на край кровати.— Не двигайся… я помогу, — осторожно приподнимает его голову, прислоняя ковш к его губам, понемногу начиная поить его. — Вот так, хорошо… — убирает пустой ковш, нежно кладя его голову обратно — Хочешь ещё? — тихо спрашивает.
«Нет» — отвечает Данис одними губами.
— Может…
«Нет» — повторяет Данис.
— Хорошо. — младший брат послушно кивает, осторожно поправляя на нем одеяло, заворачивая потеплее, потом берет его руку в свою, несильно сжимая…
Юра проводит следующие четыре дня не отходя от его постели. Лишь на пятый, с Костей, на удивление при поддержки Агиделя, с боем уговаривает его поспать нормально хотя-бы часов шесть, младший брат уходит, обещая вернуться, как только проснется. Комната пустеет, но, ненадолго. В дверях появляется она… Они говорили глазами… Два сердца, одно из которых любило и любит, и второе, давно утратившее способность любить… Они столько не виделись…
— Данис… — тихо произносит она его имя.
Он встает, делая пару нерешительных шагов, падая перед ней на колени, берёт её бледную руку и целует…
— Я обещаю, сделать всё, что ты хочешь, только ещё раз повтори моё имя…
— Это пройдет… — тихо говорит Софья — Слышишь, пройдет. Ты встретишь своё счастье…
— Я не хочу. — настойчиво твердит Агидель.
— Данис… Данис… Данис. — повторяет она также тихо.
— Спасибо… и за меня, и за Юру…
— Я помогла, потому что так было нужно Империи, — она отводит взгляд — Мы оба сделали свой выбор, Данис.
Так рви, рви сердца не жалей, руби
Пусть рекой прольется хаан моей любви
Так рви рви, только дай коснуться губ и
Без сомнения слова свои и чувства отзови, отзови
Коль не любишь отзови
— Как думаешь, Данис простит меня? — устало спрашивает Юра, ложась в постель.
— Простит. — тихо отвечает Костя, аккуратно поглаживая его по голове — Он твой брат и он любит тебя… он знает тебя и твой характер…
— Слишком хорошо знает… — соглашается Юра, проваливаясь в сон — Мин һиңә ғашиҡмын, Кость…
В этот день четыре горящих сердца забились с новой силой. Хорошо это или плохо… Кто знает?..
