Не связываетесь с буквами. Тем более не участвуйте в их шоу!!!

Из тьмы зарослей вылезла чья-то светло фиолетовая рука. Это был Ёшка. Кнайф сразу вытер слёзы, однако некоторые шарики всё-таки стекли по лицу. —Кнайфи, что ты здесь дела… Ёшка закрыл род рукой, его зрачки сузились, да и сам он выглядит встревожено. — Во первых не «КнАйФи», а Кнайф, а во вторых не твоего собачего дела звездоглазый! Кнайф пытался горовить уверено, но и без того хриплый голос, стал ещё хуже из-за морально истащённого рёва, да и белая пелена в глазах почти не давала видеть округ. Кнайф мог только слышать да и говорить, но и это ему как вы поняли давалось с трудом. Ёшка убрал руки изо рта и с печалью и сочувствие посмотрел на Кнайфа. Сердце симболар сжалось от жалости к обжекту, который так и говорил своим видом — «Блять мне так хуёво».Ёшка стал подходить, Кнайф это слышал. —Кнайфи, что случилось? Ты выглядишь опусташонным. —Я Кнайф! И нет, мне заебись! Тем более мне не нуж… Его обняли. Отброса посалиди на колени и поглаживали по спине, так окуратно буд-то он хрустальная ваза, которая от малого неправильного движения может разбиться. От части это было действительно так, только хрустальным был не он, а скорее его недоверчевое, но верное и любищее сердце. Кнайф растерялся и сопративлялся таким желанным ласкам, такой утешительной и притягательной ауре, излучаемой Ёшкой. Он стал не вольно и не осознанно плакать, но он не подавал виду. — Что ты чёрт побери делаешь? Отпусти! Если мне и нужно помощь то не от… — Тише тише, Кнайф я с тобой, всё будит хорошо. Мы придумаем как вернуть Лампчку. Это окончательно добило и без того раненого в моральном плане ножа. Он просто не сдерживаюсь разревелся прямо в обьятьях буквы, утыкаясь и прижимаясь к его груди. Горячие слёзы лились с новой силой, возможно из-за некого чувства «поддержки» со стороны, столь желанной ему в данный момент. —Я… Я не понимаю! Почему это всё случилось с ними! Почему именно они пострадали из-за этого шоу! Почему не я?! Он уткнулся носом в свитер Ёшки и сильно обнял его. Симболар немного был в шоке от таких откравенний, но ничего решил не говорить пускай он выговорится, выскажит всё что накипело, всё что так его тревожило. Ёшка продолжал гладить Кнайфа по голове, но делал это ещё нежнее, нельзя было его ещё больше вспугнуть, нельзя ещё больше принести ему физическую и психологическую боль. — Почему? Почему, меня так сильно все ненавидят! Что я сделал не так?! Почему все мои попытки кого-то подкалось заканчиваются оскарблениями и травмами? Почему? Кнайф всхлипнул и немного с заиканием, произнёс: — Почему именно Лампчка сейчас лежит и страдает? От этих мучений должен страдать Я! Она не заслужила страданий! Кнайф закрыл свои глаза ладонями, Ёшка не ожидал таких слов. Он тихонечко положил свою голову на голову обжекта. Светло фиолетовые кудри приятно ложились на растрёпаные пряди ножа, немного путаясь и переплитаясь. Кнайф немного вздрогнул, но продолжил выговариваться Ёшке. Его голос стал немного спокойнее, но отдавал нотки беспокойства и страха. — Я… Почему я… И я нечего не могу сделать! Я просто должен видеть её страдания? Это не должно быть так! Это не правильно. Он издал панически смешок. Моральное истощение. Кнайф прижался к Ё немного уткнувшись ему в грудь, и закрыв глаза продолжил. — А ведь, мы даже не успели попрощаться… Вот теперь и называй себя другом. Он замолчал. Возможно осознал, в каком он положении и хотел уже было уйти, встать и закричать — «Ты всё не правильно подумал и вообще это всё ложь» — но его стало тянуть в сон. Он истащён, возможно несколько бессонных ночей, из-за горя сделали своё. Его веки стали тяжелее и вскоре вовсе закрылись. Ёшка заметил приглушённое дыхание и посмотрел вниз. Там клубочком спал Кнайфи, прижавшись к свитеру Ёшки, он медленно вдыхал его аромат иногда милая дёргая носиком. Ёшка легко улыбнулся и легко полетел в его дом. Телепартация его бы быстро разбудила, а слышать крики и маты, ему не хотелось слышать. Симболар держал обжекта на руках, пока тот прижимался к нему, как к мягкой игрушке и долетев, он положил инвалида на кровать. Тот всё ещё держался за его одежду. Ёшка немного замялся и аккуратно разжал руки Кнайфа, тот в свою очередь стал издавать недовольно мычание и трястись, словно из-за кошмара. Хвост укрыл обжекта одеялом и стал гладить его по голове, успокаивая его. Эту ночь они врятли забудут.