Maniac II

***

      Огненнное сердце… Пробираясь через этот неизведанный мир, Хëнджин построил свою жизнь на сломанных костях. Прежней цели он более не преследует, а люди хотят с ним борьбы… Значит, Хëнджин устроит им войну. Он полон энергии жизни, его не запугать! Если что — он возьмëт всю вину на себя. Это огненное сердце гордо пылает… Название клуба — название его состояния. Он говорит так, словно какие-то люди в тëмных плащах призвали его… Он — каждая мечта, что Феликс потерял и так и не нашёл… И это огненное сердце теперь сильнее. Даже если Феликс начнëт возводить свои стены, но ему не скрыться от него: Хëнджин сожгëт их дотла.       Феликс — каждая нарушенная им клятва, оставленная умирать и растаявшая в воздухе… Вооружится словами ненависти, ведь он пробирается через души, что Хëнджин забрал. Он полон энергии жизни, его не запугать, Феликс выдержит боль…       Солнце уже давно скрылось за горизонтом. Ночной город засиял искусственными огнями. Мегаполисы никогда не спят. Машины так сильно шумят, что даже отсюда, с пятнадцатого этажа одной из квартир Хëнджина, всë прекрасно слышно. Большие города показывают тебе, насколько насыщенна и разнообразна жизнь. Насколько ты мал и незначителен в этом бесконечном потоке людей. Но сегодня… Сегодня весь мир для них — это одна комната. — Почему? — Феликс продолжает смотреть в окно, разглядывая поток автомобилей там, внизу. Ему незачем смотреть сейчас в чëрные глаза. — Что «почему»? — а Хëнджин всё так же сидит на диване, вытянув ноги вперёд, и пьёт крепкий чай. — Почему каждый раз, когда меня оставляют абсолютно все, когда весь мир отворачивается от меня… Почему ты остаёшься рядом? — Феликс не плачет, но его голос дрожит. — Не знаю… Ты мне дорог, — он пожимает плечами. Как он может говорить такое, будучи совершенно невозмутимым? Феликс не способен понять логику этого человека. — Ты ведь тоже рано или поздно отвернëшься от меня…       Зачем Феликс это говорит? Просто хочет, чтобы его жалели. Ему так неприятна его жизнь. Хочется закатить ему истерику. Хотя Хëнджин тут совсем не при чем. Просто хочется сорваться… Нет, Хëнджин играет в его жизни главную роль…       Но Феликс просто поджигает сигарету и затягивается, вместо каких-либо слов. Плевать на то, что вся квартира будет прокуренная и наполненная этим запретным дымом, но ради приличия Феликс открывает окно. В помещении сразу становится некомфортно от шума проезжающих машин. — Знаешь… — блондин опять смотрит в окно, боясь встретится с ним взглядом, — Я рад, что ты у меня есть. Ты хороший… — Какие нежности, — Хëнджин улыбается и закатывает глаза. — Тебя так растрогало, что ты находишься не в загородном доме, а здесь?       Феликс, должно быть, помешал ему. Время два часа ночи, а он устроил толком даже не разговаривает с ним. Не думает, что он обрадовался… Всё равно ему никуда не деться. Он нужен ему. — Ты так мне и не объяснишь ничего? Почему мы здесь? Почему мы не в загородном доме? — вместо просто помолчать и насладиться моментом, Феликс засыпает его вопросами. — Потому что, — хмыкает он и снова подносит кружку к губам. — Ты когда-нибудь перестанешь язвить? — Бла-бла, — Хëнджин выдыхает и всё же смотрит на блондина. — Ты когда-нибудь перестанешь быть таким нытиком? — Отвали, — Феликс всё равно не уйдëт никуда.       Ему тут хорошо. Хорошо в этой душной тесной комнате, освещаемой одним лишь телевизором, работающим без звука, и лампой. Ему нравится этот спертый воздух и клубы дыма, ещё больше портившие видимость. Это открытое окно и шум машин. Божественно… Феликс настолько привык к загородному дому, что даже вот эта маленькая квартира казалась ему чем-то большим…       В этом месте они ненадолго… Кататься туда и обратно от загородного дома очень затратно по времени, а у них его очень мало… Остались считанные дни, и чтобы выиграть эту игру на жизнь и на свободу — они должны ценить каждую минуту.       Феликс не смотрит на него, но слышит, как он встал с дивана. Шаги в его сторону… Он за спиной… — Тоже решил насладиться видом из окна?       Хëнджин молчит.       Они так и стоят, пялясь в окно и слушая тишину, прерываемую только дыханием друг друга.       У Феликса в голове столько мыслей. Не слишком радужных определённо. Это всё копится внутри него. И это всё хочет вырваться наружу. Уже давно. Ему хочется просто уткнуться в кого-то и дать волю своим эмоциям.       Хëнджин замечает, как дрожат его губы. Еще несколько секунд и Феликс в его объятиях. Именно этого он и хотел. — Эй, — шепотом зовëт его. — Что?       Феликс интуитивно поворачивает голову к нему. Взгляд глаза в глаза. Эти огромные карие глаза смотрят на него с такой заботой. Он переживает за него даже сейчас. Это ведь настоящий его взгляд…       Почему он так смотрит? Просто смотрит, не открываясь. Их лица так близко. Он тяжело дышит. С каждым выдохом он выпускает облачко пара. Феликс не сразу замечает, что с каждым мгновением он всё ближе к нему. Слишком близко. Хëнджин вдыхает воздух, что выдыхает Феликс. И всё так же чувствует на себе взгляд этих бездонных карих глаз. Кажется, прошла вечность прежде, чем их губы сталкиваются.       В конце, когда погаснут в тьме ночной, кто расскажет их путь жизни? В конце, когда душа найдëт покой, уйдëт из тела, не станет ли оно пустым? И все сражались, летела кровь… Пройдя сквозь дым, огнëм запылало сердце в момент этого касаяния губами. — Рождён безгрешным, — произнёс Хëнджин ему в губы. — Хочу остаться им, хоть совершал грехи. Я снова буду жить как прежде. Мы есть не то, как мы живём, а нечто больше, Феликс.       — Не говори загадками, а просто всё мне расскажи, — попросил блондин. — Расскажи прямо сейчас! Это займëт несколько минут, а потом и поедем… Поедем и заставим всех играть по нашим правилам, Хëнджин. Я уже согласился! Я уже готов!       Его сознание обитает в его боли… Он прикован к этой цепи, она обвивает его, пока он разрывается, желая оказаться в святых объятиях. — Останься здесь… Со мной, — прошептал Феликс, переводя дыхание. — Я боюсь своей души, почерневшей и властной надо мной. — Ты не способен освободиться, и ты не можешь отрицать… — Не могу отрицать что? — Что конец приближается… — усмехается Хëнджин и переводит взгляд на небо. — Будем ли мы жить, когда умрëм? Сейчас тебе остаëтся лишь хранить нашу такую странную любовь. Страх или расплата — если до нас доберутся, то мир заклеймит нас алым крестом, Феликс. Символ моего позора и провала — это цвет твоего имени: они видят, как ты ломаешься и живёшь с моими ошибками. — Разве я не согрешил ради тебя, отвернувшись от всего и всех, кто мне хотел помочь? — Феликс сильнее прижался к нему. — Наблюдая, как падает каждая буква наших имëн, я держусь за тебя, я не могу тебя отпустить…       Весь день они чувствовали, что нужно отпустить все обиды, отступить от тропы мести… Они держались всю дорогу от загородного дома до этой квартиры за руки, боясь, что в какой-то момент их разлучат. Любовь к мести, любовь к боли, любовь к крови на чужом теле… Когда милый парень с веснушками на лице стал любить это? Когда его заперли в красивую упаковку, сделав из человека куклу? — Хëнджин, — выдохнул Феликс, пытаясь вырвать парня из мыслей. — Расскажи мне сейчас всё, что ты скрываешь. — А зачем тебе это знать…? — Хëнджин садится на пол у огромного панорамного окна и прижимается к нему лбом, закрывая глаза. — Для чего? — Чтобы понять тебя… — Феликс опускается к нему и берёт крепко за руку. — Можешь шëпотом, я всё услышу…       Хëнджин вдохнул побольше воздуха, чтобы соединить мысли в своей голове с речью, но слова никак не хотели выходить наружу. Люди — прах и кости, храм построенный из камня. Люди видели всё, они видели, как пали их армии.       Любовь — тайны, секреты, которые хранятся, поэтому они не покажут истории. Навсегда скрыты от чужих глаз. Этой ночью начнётся их новая глава. Пришло время смыть с себя грехи, никто не сможет отрицать, что они — сыны ночи. Они ускоряются, двигаются сквозь боль. Больше не нужно ждать перемен. Чёрные кресты останавливают свет, обнимая их в ночи. — Однажды мне сказали надень маску позора, — произнёс Хëнджин, закусывая нижнюю губу. — Маску, скрывающую всю боль, причинëнную нам миром, каждое слово и каждый порочный помысел. Смелость скрывает правду, проникая в незрелость, полученных прав. Небеса воспламенят мир, и когда поползут тени, ты не будешь один, Феликс, — Хëнджин устремляет взгляд в его ничего непонимающие глаза. — Я был обычным, таким парнем, которого в школе называют изгоем. Меня не любили, меня не уважали, со мной не дружили… Но банальность заключалось в том, что изгои всегда влюбляются в непостижимые лица. Таким был и я. Я — изгой, он — непостижимое. Было трудно найти общий язык, вытерпеть насмешки и издëвки, но, знаешь, где они сейчас? — Где…? — Кто-то повесился, кто-то умер от передозировки, а кто-то работает на грязной работе и читает про меня статьи и жалеет о том, что однажды открыли рот в мою сторону, — улыбнулся Хëнджин и опустил взгляд на ночной город. — Он тоже умер… Он тоже умер от передозировки… Умер тогда, когда я уже начинал вести свои дела. Не сказать, что я любил его, но я восхищался им. Он научил меня многому, но случайно подсадил на препараты, от которых я отказался всего лишь два года назад. Когда я узнал, что главный издеватель моей школьной жизни и школьной любви найден в квартире с передозировкой, я ликовал… Я был очень рад этой новости. Измученное сердце хотело само его убить… — Хëнджин усмехнулся и посмотрел на Феликса. — У него были светлые волосы, которые всегда спадали на его карие глаза…       Феликс сначала нахмурился, а потом тяжело выдохнул, закусывая губу от того, что начал понимать. — Всё, как у тебя, — усмехнулся Хëнджин. — Небольшой рост и любимое неподчинение… Когда я видел, кого-то похожего на него, я хотел измучить этого человека до полусмерти, но не дать себе его убить… Сначала я встретил похожего на него парня в кафе у книжного магазина. Следующим стал парень с автостоянки. А потом ты… И почему-то только тебе удалось остановить меня и заставить полюбить. — Ты… — Феликс перевëл дыхание и тяжело выдохнул. — Ты полюбил меня, потому что я похож на него? — Я получил тебя, потому что ты внутренним миром не похож на него, — произнёс Хëнджин. — Моя жизнь начала нестись в гору. Всех, кого я мучил, я отпускал. На моих руках нет смертной крови, на моих руках лишь кровь мести. И сегодня она снова появится и на твоих руках тоже…       Они всё построили, просто чтобы разрушить. Пытаются жить, желая большего. Кричат и сражаются, проживают ночь за ночью, но проблема не была в излечении.       Каждый день они пытаются быть лучше, чем ложь и грехи. Любовь и ненависть кажутся идентичными. Это их единственное погружение, прежде чем они поплывут.       Они забудут обо всех грёзах, что скормили своим сердцам и всей боли, что они чувствовали с самого рождения. Пытаясь найти спасение от шрамов на своих телах, словно обращённые в веру.       Их всё ещё затягивает, когда волны рушатся на них. Они не смогут восставать вечно. Их всё ещё затягивает, когда прольётся дождь и смоет их страх. Гордо стоят… Подпольный легион.       Их всё ещё затягивает, когда они закрывают глаза… — Больше я ничего не могу сделать без тебя…