Сброс

22 февраля, среда Сан-Франциско, 20:01 Стайлз не знает, когда это началось: на втором или третьем часу по пути в Сан-Франциско. Стайлз тянется к радио, а Тео отводит его руку. Конечно, Стайлз давно понял, что Тео ненавидит слушать музыку за рулём. От этого радио хочется включить ещё сильнее. Тео отводит его руку во второй раз. И в третий. На восьмой раз Тео просто сжимает его ладонь и больше не отпускает. Ну, Тео чертовски рискует, позволяя себе вести машину одной рукой. — Отпусти меня, Тедди, — устало говорит Стайлз, прижимаясь лбом к стеклу. — Мы едем и держимся за руки как придурки. — И чья это вина? — Я не чувствую боль в горле. В голове. В груди. Я уже вообще ничего не чувствую, ты забираешь не только боль — но и в принципе всё. Мою энергию тоже. — Жаль, я не могу забрать твоё неумение проигрывать, которое и создало всю эту ситуацию. — Ты думаешь, я сдался? Я могу нажать второй рукой. — Тогда я остановлю пикап и свяжу тебя на заднем сиденье. — …я буду петь сам, Тедди. — Я сразу же вставлю тебе кляп. Стайлз перебирает варианты. — Я буду стонать. — Надеюсь, — усмехается Тео. — Такое я бы послушал. Стайлз переводит на него мрачный взгляд. — Хочешь, чтобы я стонал? — Хочу, — просто говорит Тео. — Давай. Ты же сам предложил. Тео тормозит на светофоре возле высокого фургона. Кузов разрисован граффити. Водитель — дед в красной бандане — затягивается сигаретой. Он переводит глаза вниз и смотрит на Стайлза. На сплетение его с Тео рук. Дед кривится от отвращения и выпускает дым. Бросает сигарету на асфальт и медленно поднимает стекло, выжигая Стайлза взглядом. Стайлз вздыхает. Уже и за руки подержаться нельзя? Все сразу делают выводы. Стайлз дёргает ногой, пытаясь скинуть руку Тео со своего бедра. Но он просто скользит ребром ладони чуть ниже к колену и не обращает никакого внимания. Стайлз шевелит пальцами. Вообще-то он рассчитывал, что их ладони скоро вспотеют, Тео заорёт драматичное «фу», и Стайлз будет свободен. Но Стайлза знобит, тепло кожи Тео просто льётся в него, — и их руки остаются сухими. Стайлз послал сообщение Коре, едва Тео отъехал от побережья, но она так и не ответила. Возможно, у всех Хейлов проблемы с перепиской, и они проверяют сообщения раз в месяц. Или все Хейлы периодически пропадают? Жаль, что это не распространяется на Питера. Он, к сожалению, всегда отвечает мгновенно и вообще не уезжает из города. Тео выводит большим пальцем круги на ладони Стайлза. Эти маленькие поглаживания нежные и успокаивающие. Но Тео этого не осознаёт — просто делает так машинально. Стайлз смотрит на небо: следит за чередой набухших грозовых облаков. Считает круги, которые делает Тео. И засыпает. Когда Стайлз открывает глаза, то снова видит облака, но уже другие: впитавшие в себя подсветку ночного города. Тео не держит его руку. Тео вообще нет в пикапе. Стайлз вытягивает ноги и морщится от боли в затёкшей спине. Горло снова саднит. Стайлз выпрямляется и понимает, что Тео накрыл его своей чёрной толстовкой прежде, чем выйти. Она медленно съезжает вниз, но Стайлз ловит её прежде, чем она падает. От толстовки сильно пахнет мятой и чем-то ещё. Знакомым, но неопределяемым. Стайлз засовывает руку в карман и вытаскивает леденцы, которые Тео купил в аптеке. Стайлз сжимает толстовку и утыкается в неё носом, но всё равно не может разобрать этот запах. Он приятный, но многогранный, не похожий на одеколон или гель для бритья. Больше всего напоминает свежеспиленное дерево и свежесть дождя, бьющего листья яблони. И ещё что-то… хотелось бы Стайлзу на время одолжить волчий нюх. Стайлз дёргается, когда слышит глухой стук. Тео опускает на капот коробку из-под пиццы. На ней стоят два открытых бумажных стакана с дымящимся кофе. Тео достаёт телефон из кармана, подносит к уху. Зажимает плечом и снова подхватывает коробку. Идёт к двери. Стайлз тянется через водительское сиденье и открывает дверь. Берёт стаканы с кофе, которые почти расплескались. — …это ещё почему? — спрашивает Тео и садится, откидываясь на спинку кресла. Теперь Стайлз бы хотел одолжить волчий слух. Он ставит один стакан кофе в держатель на передней панели. — Алек, я уже далеко, — Тео вздыхает и устало трёт переносицу. — Я тебя понял. Почему он сам мне об этом не скажет? Аромат мясной пиццы разлетается по салону. Стайлз делает глоток кофе. Если Тео видел, как Стайлз нюхал его толстовку, то он, наверное, просто пристрелит Тео из служебного оружия отца, когда они вернутся в Бикон Хиллс. А потом Стайлз сдастся полиции: у него нет другого выбора. Он не может позволить Тео жить с этим знанием и самодовольно ухмыляться, метая в него весёлые взгляды всю его жизнь. — Ну, гордость придётся отринуть, — Тео говорит равнодушно, хотя его губы растягиваются в улыбке. — Пока, Алек. У нас тут пицца стынет. Стайлзу нельзя есть холодное из-за горла. Стайлз давится кофе и закашливается. — …почему меня не должно волновать его горло? — Тео открывает коробку — нарезанная пицца испускает пар. — Нет, полностью, а не отдельные его части. — Тео поднимает один кусок пиццы, разрывая нити потянувшейся за ним моцареллы, и передаёт кусок Стайлзу. — О чём ты? Я обожаю Стайлза. Пока, Ал… сука, вы меня доведёте, серьёзно. Хорошо, я позвоню Скотту и попрошу вас проверить. Нет, я позвоню. Конечно. Спокойной безлунной ночи, Алек. Вы бы с Мейсоном посоветовались для начала. Или хотя бы выглянули в окно. Тео сбрасывает вызов и кладёт телефон в карман. — Что-то случилось? — У Алека «лунное безумие». Оно у него часто случается — и всякий раз, когда я уезжаю. Думаю, оно было бы опасным, если бы не было вымышленным. Стайлз хмыкает: — А просто признаться, что скучает, он не может? — О, это не в его стиле, — говорит Тео и хитро смотрит на Стайлза. — Ты бы признался, что скучаешь по мне? Или тебе достаточно моей толстовки, чтобы освежить воспоминания? Не так ли, Тедди? Моцарелла медленно стекает прямо на джинсы, но Стайлзу плевать. Ему не до моцареллы теперь — когда ему придётся стать убийцей. — Ты только что подписал себе смертный приговор, — грозно произносит Стайлз. Тео смеётся и берёт свой кофе. — Почему тебе стыдно? Это нормально. — Норм… что? И ты даже не будешь язвить? — Ну, мы недавно обсуждали, что ты пахнешь йогуртом. Ты захотел понять, чем пахну я. Это естественно в любых человеческих отношениях. Запах на первом месте. Потом голос. — Голос — сносный. И пахнешь… терпимо. Тео фыркает в свой стакан с кофе. — Нет, я пахну для тебя охуенно. Ты наверняка даже не можешь сформулировать этот запах. Сердце сбивается, и Стайлз задыхается от возмущения. Лучше бы это была паническая атака. — Пицца пахнет для меня охуенно, — говорит Стайлз. — Ты не пицца. Тео серьёзно смотрит на Стайлза. — Если бы ты был пиццей, то, конечно, Гавайской. Нужно быть таким же смелым, как ты, чтобы совмещать ветчину, красный лук и ананасы. А если бы пиццей был я, то я был бы Метровой Пиццей. Стайлз давится моцареллой. — Мы же едим! Тео притворно непонимающе округляет глаза. — Я не виноват, что ты первым делом подумал про член. Хотя мне, конечно, и лестно. И чертовски стыдно. — Тео даже не отводит взгляд — настолько ему стыдно. — Я имел в виду, что Метровая Пицца прикольно хрустит. Я тоже умею хрустеть. Тео отводит челюсть вбок, и Стайлз слышит отчётливый хруст. — Что. Это. Блядь. Такое. Ты только что свернул себе челюсть? — потрясённо спрашивает Стайлз. Тео обхватывает свой подбородок пальцами и с громким щелчком вставляет челюсть обратно. — Вышла из сустава. Только Скотту не рассказывай, а то он потеряет свою изюминку во внешности. Стайлз не может сдержать смешок. — У Скотта обычная челюсть, — произносит он не слишком уверенно. — Стайлз… она косит в сторону Сан-Диего. Стайлз усилием воли сдерживает смех, потому что рискует подавиться пиццей. — Так ты теперь что-то вроде няньки для мелких? — спрашивает Стайлз и вытирает рот тыльной стороной ладони. — У тебя какие-то сексуальные фантазии на мой счёт? — …боже. Ты дашь мне нормально поесть или нет? — Представляешь меня в переднике за плитой? — Конечно, не дашь. — О, знал бы ты, как охеренно я готовлю мясо. — Ну, я знаю. Индейку на День благодарения ты приготовил неплохо. Вся стая даже ненадолго решила, что ты стал нормальным. Но потом мы нашли внутри индейки апельсины… — Апельсины дают мясу насыщенный вкус, Стайлз. Я не стал нормальным. И не стану. Я всё тот же, что и всегда. Но при других обстоятельствах. — Однажды наступит момент, когда ты выкинешь херню, и я тебя завалю. Тео переводит на него весёлый взгляд. — Воу. Звучит мило. Стайлз зависает с куском пиццы в руках. — Тео, твои подкаты просто ужасны. И… не делай такой низкий голос. — Так это я виноват? Ты подбираешь слова, в которых я нахожу скрытый смысл. — Это манипуляция сознанием — вот, что ты делаешь: перекладываешь на меня ответственность за свои пошлые мысли. — Ты мог бы сказать: «Ты выкинешь херню, Тео, и я застрелю тебя». Но ты сказал «завалю», и я видел — о, я видел, Стайлз, эту секундную похоть в твоих глазах. Стайлз поднимает кусок пиццы за борт острым кончиком вниз и закрывает им лицо Тео. — Вот, теперь в моих глазах действительно похоть. Тео усмехается и обхватывает запястье Стайлза, удерживая его руку на месте. Тео наклоняет голову набок, раскрывает рот, и Стайлз видит, как медленно вылезают клыки, задевая внутреннюю сторону мягких губ. Тео откусывает от пиццы Стайлза больше половины. И всё, что может делать Стайлз, — просто смотреть. Пошевелить рукой невозможно. — Это была… моя пицца. — Тогда не нужно было размахивать ей перед моим лицом. — Тео отпускает запястье Стайлза и забирает у него остатки. — Бери новый кусок. Этот теперь мой. На самом деле в Стайлза больше не влезет ни один кусок пиццы. Он делает глоток кофе и морщится. — Знаешь, — говорит Тео, — иногда мне и правда хочется творить херню, но я выбираю её не творить. Потому что это расстроит некоторых людей. Стайлз сужает глаза. — Ладно… раз ты такой откровенный сегодня, то, может, заодно объяснишь, зачем ты флиртуешь со мной? Тео пожимает плечами. — Не знаю. Ты так забавно дёргаешься и широко раскрываешь глаза. — То есть ты даже не отрицаешь? — Что я должен отрицать? Флирт? Ну, это даже не флирт. Так, намёки. Хочешь пофлиртовать по-настоящему? — Нет, но… — Но что? — улыбается Тео. Это одна из тех улыбок, которые так бесят Стайлза. Улыбка, означающая: «О, я чувствую своё превосходство». — Покажи «по-настоящему», чтобы я видел разницу, — говорит Стайлз. Тео опускает глаза и делает последний глоток, осушая стакан с кофе. — Вкусный, — говорит он. — Наверняка вкуснее, чем твой. Почему Тео так резко сменил тему? — Они одинаковые. С чего ты взял, что твой кофе вкуснее? — Стайлз смотрит на свой стакан. — Ну, можешь сравнить. — Как я сравню, если ты свой допил? Неоновый свет вывески магазина отражается алым светом в глазах Тео. — Думаю, есть единственный способ проверить, насколько потрясающим был мой кофе. Тео наклоняется к нему, и Стайлз невольно опускает взгляд на его влажные губы. — Всё ещё хочешь сравнить? — голос Тео совсем низкий. — Или хочешь поцеловаться? Стайлз замирает, разглядывая его лицо. Сейчас… происходящее непременно что-то прервёт. Зазвонит телефон. Тео засмеётся и скажет, что он просто придуривается, как всегда. Или кто-то закричит на улице. В пикап врежется олень. Что угодно. Что-нибудь. Что-нибудь должно произойти прямо сейчас. Но в пикапе висит тишина. Голос Тео всё ещё отдаётся в ушах. Горячее дыхание уже на губах Стайлза. Он точно не собирается целоваться с Тео, чтобы проверить разницу во вкусе их дерьмового кофе. Стайлз вообще никогда ни при каких обстоятельствах не собирается целоваться с Тео. Стайлзу не нравятся парни. Стайлз в это не верит. В это никто не верит. Даже отец не сомневался, когда спалил его возле гей-клуба. Ну да, Стайлз просто вёл там расследование. Но всё равно немного обидно. Стайлз реально выбирает такую ужасную одежду? Стайлз не то чтобы не умеет целоваться… но все поцелуи, на которые он способен, довольно целомудренны. Он никогда не лез никому в рот языком: Малия прижималась к его губам или кусала его; а все поцелуи с Лидией быстрые, редкие и больше неловкие, словно она занимается благотворительностью. Также Стайлз всерьёз верит, что если на поцелуй не отвечают, то он прекращается. И кто-то из двоих говорит: «Извини, это было ошибкой». Но, похоже, у Тео действительно что-то не так с головой. Ему не нужен ответ. Ему достаточно просто бездействия. Стайлз бездействует, когда его губы раздвигает язык Тео. И Стайлз узнаёт, что кофе Тео ничем не отличается на вкус. Кофе Стайлза совершенно такой же. Он роняет стакан на пол, когда Тео перехватывает ладонью его шею, насильно вынуждая придвинуться ближе. Рот Тео невозможно горячий, словно он выпил не кофе, а осушил стакан виски. Глаза Тео открыты, но они не зелёные, а золотые. Это сияние слишком близко — настолько, что начинает слепить. Стайлз прикрывает ресницы всего на мгновение, но больше не может открыть глаза. В груди горит. И словно вся кровь резко хлынула вниз — голова совершенно пустая. Мышцы Тео будто окаменели. Стайлз вцепляется в его плечи, сжимает ткань его серой толстовки, но даже не может отстраниться. Тео держит Стайлза в одном положении, обхватив его шею и поясницу. Сидеть вполоборота в машине и целоваться совсем неудобно. Коробка с пиццей съезжает с коленей Тео. Стайлз стонет ему в рот и пытается вытолкнуть его язык своим. Но, кажется, именно так и должен выглядеть поцелуй, — и это больше похоже на ответ, чем на попытку отстраниться. Стайлз хватает Тео за подбородок и с силой разворачивает его лицо в сторону. Тео смазанно проходится губами по его щеке. Они сидят пару секунд, соприкасаясь висками. Каждый смотрит в противоположное направление. В жизни Стайлза случалось всякое. Но таких убийственных поцелуев из-за глупого спора о вкусе кофе — нет, никогда. Стайлз расслабляет руку. Щетина Тео колет подушечки пальцев. — Сука, — выдыхает Стайлз. Губы гудят, ладонь всё ещё на груди Тео. Стайлз ощущает, как колотится это украденное сердце. — Ты совсем… долбанутый… Тео собирается что-то сказать. Стайлз чувствует, как напрягаются его плечи, и понимает, что они всё ещё сидят почти обнявшись. Стайлз резко отстраняется. — Только рискни сказать, что это я тебя попросил, — ядовито говорит Стайлз, словно по движению этих губ уже может предсказать все слова. Тео переводит взгляд ниже, и Стайлз понимает, что он смотрит на его рот. Стайлз отворачивается и ловит своё отражение в боковом зеркале пикапа: губы опухшие, кайма совсем красная. Это доказательство их поцелуя неоспоримо. У Стайлза сложные отношения с Лидией, которые скорее всего придут к краху, как бы он ни старался. Стайлз не собирается винить себя за поцелуй, который он даже не планировал. Лидия сделала кое-что хуже. Стайлз всерьёз не думал о том, что он бисексуал или гей. Ему всегда говорили, что он точно не гей. Вообще-то Стайлзу плевать, гей он или нет. Тео — не просто мужик, Тео — мужик с неоднозначным кошмарным прошлым. Тео — убийца. Тео чуть не уничтожил стаю. Тео убивал людей. Тео скорее всего будет убивать людей. Скотт поверил ему и простил многое, стоило Тео пару раз вступиться за стаю. Да, возможно, не пару раз — гораздо больше. Сейчас Тео полезен. Но что будет дальше? Возможно, Стайлз пожалеет, что не позволил отцу засадить Тео за решётку, что скрыл все улики. И вот какие улики теперь оставляет Тео. Конечно, это уже не левая подпись на школьном бланке. И не следы его пальцев на сломанной шее Трейси и… все те вещи, которые Стайлз не хочет уже вспоминать. Стайлз осуждал Скотта за то, что он так быстро проникся доверием к Тео, а сам теперь делает что-то гораздо серьёзнее. — Стайлз… — тихо говорит Тео. Если Тео и собирался вложить в свой голос хоть немного раскаяния или стыда, то у него ни черта не вышло. Стайлз думает, что снова ударит его, если он начнёт нести бред вроде: «Извини, я просто глупо пошутил». Но Тео молчит, и Стайлз спиной чувствует его взгляд. Стайлз открывает дверь пикапа и выходит на улицу. На мгновение в глазах Тео мелькает растерянность — словно он думает, что Стайлз собирается закатить истерику из-за того, что случилось, и драматично сбежать в центр Сан-Франциско. Возможно, Лиам и устраивает ему что-то подобное. Стайлз устало вздыхает, проводит рукой по волосам. — Я просто пройдусь и вернусь обратно, — говорит он Тео. — Дай мне десять минут. У Тео хватает ума не тащиться за ним. Стайлз не понимает, где он сейчас находится. Это просто тихий спальный район. Стайлз бредёт вдоль дороги, пока не видит детскую площадку. Он перелезает через низкое ограждение и опускается на одну из железных качелей. Сильный холодный ветер. Чёрное небо затянуто облаками. Ночь правда безлунная. И беззвёздная. Словно на Сан-Франциско надвигаются всадники Дикой Охоты. Стайлз не знает, проходит пять минут или десять, пока он просто сидит и водит указательным пальцем по своей нижней губе. — Блядь… — выдыхает Стайлз. Тео что, находит его привлекательным в этом плане? Не то чтобы Стайлз слишком низко оценивал свою внешность, просто… он не тот, на кого западают. Обычно это он западает на кого-то, а его отшивают. Отшивают много лет подряд. Возможно, Стайлз настолько привык быть отвергнутым Лидией, что теперь и не знает, как это — когда кто-то сам проявляет к нему интерес. С Малией всё было по-другому: она просто нуждалась в нём больше как в якоре или проводнике в нормальный человеческий мир. Для социализации. Для… Стайлз вздрагивает, когда видит Тео. Стайлз даже не заметил, как он оказался рядом. Тео накинул на голову капюшон. Изо рта вылетает пар. Стайлз потерял счёт времени, а Тео потерял Стайлза. Тео останавливается в нескольких метрах и вопросительно изгибает бровь. — Всё нормально. Я ушёл не из-за того, что ты меня… — начинает Стайлз и замолкает. Объяснить из-за чего — слишком сложно. Что-то происходит между ними, и Стайлз не знает, что с этим делать. И он устал, простыл, у него панические атаки, у него проблемы с Лидией, у Стаи проблемы с Монро — а Стайлз постоянно находится далеко. Теперь Дерек вероятно в беде… или нет. Скорее всего, нет. Но убедиться не помешает. Стресс — это то, что Стайлз в полной мере познал в Вашингтоне. Вероятно, все чувства к Тео вызваны внезапным сбросом напряжения и тревоги. Вот и всё. — Я понимаю. Не объясняй, — говорит Тео. И он действительно понимает. Возможно, по химическим сигналам, которые недоступны Стайлзу. Возможно, просто догадывается, как работает его голова. Тео хмурится. Уголки его губ не приподняты в обычной усмешке. Но он совершенно не кажется обеспокоенным — скорее его просто что-то раздражает. Например, то, что он вынужден торчать на детской площадке. Хотя он не вынужден. Стайлз его сюда не звал. — Боже… — выдыхает Стайлз. — Серьёзно? Тебя бесят детские площадки? Тео переводит на него насмешливый взгляд. — Может, ещё детский садик взломаем? Посидишь на лошадке-качалке, раз тебе такое нравится. Палочкой постучишь по горшку и… Стайлз срывается на нервный смех. — Тео… какой ещё палочкой? Что у тебя за представления вообще? — Ты думаешь, я помню, что делают в садике? — Ты… ты пришёл сюда, чтобы говорить про лошадку-качалку? — Я без понятия, зачем я сюда пришёл. Ты просто торчишь на качелях — и это выглядит странно, — Тео задумчиво смотрит на Стайлза. — Ты наверняка катался на лошадке в садике, Стайлз. И визжал от восторга. — А ты не катался? Сразу был такой охеренный и таинственный с самого садика? Тео пожимает плечами. — Я любил… панорамные книги. Ну, знаешь, открываешь, а со страниц поднимаются картонные фигурки. Скорее всего, я торчал за этими книгами, но на лошадок мне точно было плевать. Стайлз обводит взглядом его силуэт, подсвеченный светом окон жилого дома: Тео смотрит куда-то вдаль, глаза снова зелёные. Руки в карманах. Ветер поднимает шнурки капюшона. Маленький Тео Рейкен любил панорамные книги, но не любил лошадок. И мозг Стайлза зачем-то выделил эту новую, совершенно бессмысленную информацию. — Пиздец, — ошарашенно говорит Стайлз. — Что, не любить лошадок — это уже преступление? — Немедленно прекрати говорить слово «лошадка». Это звучит от тебя просто неестественно. — Ты думаешь, что можешь запретить мне говорить какие-то слова? — Да. — Нет. — Тео склоняет голову набок. Стайлз смотрит на родинку на его левой щеке. — Лошадка, — с вызовом говорит Тео. Наверное, это слово ещё никогда не звучало так устрашающе. Стайлз сохраняет серьёзное выражение лица. — Остановись, — говорит Стайлз и сжимает челюсть, чтобы не улыбаться. — Дохера лошадок, — бесстрастно продолжает Тео. — Деревянных. Ты бы в детстве, наверное, с ума сошёл, не зная, на какой покачаться. Стайлз закрывает лицо руками и улыбается в ладони. — Придурок, — шепчет он. Конечно, Тео никакой не социопат. Но лучше бы он им был: так было бы проще для них обоих. Стайлз слышит, как звякают цепи соседней качели, и опускает руки. Обросший Тео со своим мрачным выражением лица выглядит на качелях ещё более нелепо, чем Стайлз. — Побрейся уже, невозможно смотреть. И хотя Стайлз сказал «невозможно» — он всё равно смотрит. — О, переживаешь о будущем? — усмехается Тео. — Что я заколю тебя щетиной, если снова полезу целоваться? — …ты больше не полезешь, — говорит Стайлз. — Как знать? Если ты снова начнёшь своё: «О, покажи мне по-настоящему, Тео», «Ахаха, Тео», «Тедди, апчхи»… Тео определённо считает, что прекрасно пародирует чихание Стайлза, но он просто резко мотает головой и фыркает. — То есть я должен прекратить чихать, чтобы ты не целовал меня? — Всё именно так, — говорит Тео. — Почему ты вообще сделал это? О чём ты ду… — Сначала я думал, что ты сдашься первый и оттолкнёшь меня, а потом я не думал, — просто говорит Тео и переводит на Стайлза взгляд. Стайлз моргает. — Но ты не отпустил меня, когда я тебя оттолкнул. — Не отпустил, — легко соглашается Тео, как будто это что-то обычное. Стайлз не видит смысла ничего выяснять дальше: ответы Тео будут такого же типа. Он так отвечает, потому что не хочет разбираться в своих извращённых мотивах. Может, и сам боится понять что-то ужасное про себя. И всё равно Стайлз зачем-то спрашивает: — И если это повторится, и я попрошу отпустить, — ты меня отпустишь? — Скорее всего, нет. — Ты же понимаешь, что это преступление? — Ты вечно делаешь из меня преступника. — Просто отпускай, если тебя об этом просят. — Просто не проси отпустить, если ты видишь, что я не могу этого сделать, — спокойно говорит Тео. — Ты не думал, что если не будешь целоваться как сумасшедший, то никто и не будет просить тебя отпустить? Тео переводит на него задумчивый взгляд. — Я не имею в виду себя, я… в общем смысле, — говорит Стайлз. — Интересно, кого же тогда ты имеешь в виду. Ведь я так хаотичен в выборе жертв для поцелуев. И кому ещё я могу угрожать своими губами? — …Дитону, — подумав, говорит Стайлз, потому что Тео определённо не может его терпеть. Тео сужает глаза и кивает. — Да, бессмысленно отрицать. Этот скупой на чувства друид настоящий соблазн. Все его… эм… склянки страшно меня заводят. — Слово «склянки» тебе тоже лучше не говорить. — Что же мне говорить? Молчать? — спрашивает Тео и слабо отталкивается от земли ногами. Качели протяжно скрипят. — Нет, не молчи. Просто… не говори «склянки». — Стайлз тоже зачем-то начинает раскачиваться. — Склянки, — говорит Тео таким тоном, словно это настоящая пошлость. — Какие ещё слова ты собираешься извратить? — …тебе должно понравиться, слушай, — говорит Тео и понижает голос. — Федеральное… — Боже, не делай этого. — Бюро… — …поверить не могу. — Расследований. Мм… Стайлз качает головой. — Это определённо самое сексуальное, что я слышал от мужика на качелях. Ты думаешь, что меня заводит всё, что связано с ФБР? С оружием. С рассле… — Я думаю, тебя заводят нежности. И неловкость в постели, которую можно перевести в шутку. Стайлз поражённо на него смотрит. — Нет, — быстро говорит он. — Да, — Тео откидывает голову назад и смотрит на небо. — Давай, скажи, что тебе действительно нравится рыжая госпожа и жёсткое БДСМ. Стайлз не может сдержать удивлённый смешок. — А тебе нравится зажимать психованных подростков в полнолуние? — Луна на меня влияет не сильнее настольной лампы, — говорит Тео, и капюшон падает с его волос. — Мне нравится, когда нравится партнёру, — и всё. Нет особенных предпочтений. Стайлз обводит взглядом его шею. Кадык медленно двигается, когда Тео сглатывает. Он закрывает глаза, словно вид тёмного неба его утомляет. — Мы говорим на пошлые темы и качаемся на качелях, пока Дерек, возможно, умирает, — медленно произносит Стайлз. — Надеюсь, он умирает безболезненно, потому что я ещё не накачался. Возможно, я зря пренебрегал лошадками в детстве. Качаться… совсем неплохо. Стайлз улыбается и переводит взгляд на жилой дом. — Да, неплохо. Какая-то старушка пялится с балкона, направив бинокль прямо на Стайлза. Он в недоумении приподнимает брови. — Что за… — бормочет Стайлз. Тео мгновенно напрягается и садится ровно. Следит за взглядом Стайлза и сужает глаза, заметив старушку. — Она просто думает, что мы какие-нибудь пьяницы или наркоманы, — говорит Стайлз. — Что ещё ей думать? Два парня притащились ночью на детскую площадку. Возможно, она и полицию вызвала. Стайлз смотрит на Тео и не сомневается, что у него в голове одна мысль: нужно скинуть старушку с балкона. Тео поднимается на ноги и протягивает руку Стайлзу. — Пойдём. Если хочешь, чтобы я скатил тебя с горки — только скажи. Но в песочнице играть не будем. — Иди нахер, Тео. Ты сам только что балдел от качелей. Что с тобой будет в Диснейленде — даже представить страшно. Стайлз перехватывает Тео за предплечье и позволяет ему поднять себя на ноги. — А ты не хочешь… — с жизнерадостной улыбкой начинает Тео, и Стайлз знает, что это не предвещает ничего хорошего. — О боже, не говори этого, — догадывается Стайлз. — …впечатлить пожилую женщину новым эффектным поцелуем, после которого ты драматично сорвёшься в ночь? — Ни за что. — Стайлз толкает Тео плечом, проходя мимо. — Думаешь, у неё в жизни много событий? — говорит Тео и идёт следом. — Подарим ей впечатление до конца дней. Возможно, конец наступит вот-вот, стоит мне только кинуть ей в голову камень. Я попаду отсюда точно в лоб. — Ты собираешься разводить меня на поцелуй, шантажируя убийством старушки? — А это сработает? Сколько старушек на свете, Стайлз? Я могу убить каждую для тебя. Мог ли ты об этом мечтать, скучая в своём Бюро? Всю дорогу до пикапа Тео прилежно изучает сроки лишения свободы за уголовные преступления. Стайлз ведёт лекцию. Возможно, он привирает какие-то факты и придумывает немыслимые наказания, чтобы Тео стало немного страшно. — Щепки омелы под ногти до конца заключения? — ошарашенно говорит Тео и заводит пикап. — За одну старушку? Когда Стайлз садится и оглядывает салон, то понимает, что Тео сходил в магазин и прибрался: никакого мусора, стаканов, коробок от пиццы. Тео купил яблоки, маффины, кофейную газировку. У Стайлза нервно дёргается глаз, когда он видит пару бутылок воды. Тео его задолбал со своим обильным питьём. Он явно стремится установить для себя границы «обильности» с помощью Стайлза. — Ты оставил телефон в машине. Я кинул его в бардачок, — говорит Тео, выезжая на дорогу. — Приходили уведомления. Стайлз достаёт мобильник и читает новые сообщения. — Это от Коры, — произносит Стайлз и кусает губы. — Тут адрес и… не знаю, что-то не то. Она обычно не так пишет. Сейчас найду на карте, что это за место. — Если тебе кажется, что это ловушка, то это ловушка, — говорит Тео. — Думаешь, Кора в опасности? Стайлз забивает адрес в поисковик и находит на карте старый торговый склад. — Как-то всё слишком очевидно для ловушки… — Ну, Дерек обожает заброшенные здания. Может, Коре передалась подобная тяга… — задумчиво говорит Тео. Стайлз переводит на него скептический взгляд. — Ладно, это ловушка, — вздыхает Тео. — Ты собираешься туда поехать? Конечно, Стайлз собирается. Будто у них есть выбор. Но Стайлз уже не так уверен в своём решении, когда они оказываются возле огромного полуразрушенного здания на краю города. У дверей никакой охраны. На обочине чёрный Линкольн. — Я дам тебе пистолет, — говорит Тео и усмехается, когда видит удивлённый взгляд Стайлза. — Нет, я не стащил его у Криса. Он меня сам заваливает оружием, в основном дробовиками. У него в последнее время на них загон. Но этот я… одолжил. Тяжеловат, но… — Я в курсе. Taurus 92, отпад. Не выроню. — Стайлз забирает у него пистолет. — Патрон 9×19 Люгер. Окей, про запас ты расщедришься или… — Боже, Тедди, прекрати меня заводить, — бормочет Тео и роется в своей дорожной сумке. — Ты снова нарываешься на «настоящий флирт». Когда они оказываются внутри склада, Стайлз уже не уверен ни в чём. Тео улавливает сердцебиение в коридоре. И никто не знает, чего ожидать: там стоит враг или сама Кора? Стайлз прижимается грудью к стене и выглядывает из-за угла. Но не успевает ничего разглядеть, кроме арбалета, нацеленного прямо на него. Стайлз вздрагивает, ноги подкашиваются — и он просто в ступоре валится вбок. Тео хватает его за плечи, рывком разворачивая к себе. Болт арбалета почти задевает щёку Стайлза, но пролетает мимо. Стайлз моргает, ощущая что-то горячее на лице, словно в него чем-то плеснули. Его глаза испуганно расширяются, когда он видит, как ворот серой толстовки Тео пропитывается красным. Болт вошёл чуть ниже ярёмной ямки, пробил грудину. Стайлз понимает, что Тео прострелили, но Тео этого не понимает. Его кровь попала на Стайлза. Тео с ужасом на него смотрит, обхватывает ладонями его лицо. — В тебя, — быстро говорит Стайлз. — Попали в тебя. — Что? — непонимающе шепчет Тео, а потом боль доходит до его мозга. Но всё, что видит Стайлз в его глазах, — это облегчение. Тео обхватывает древко и раскачивает вверх-вниз. Болт застрял в кости. С ужасным липким хрустящим звуком Тео, наконец, извлекает его и кидает на пол. — Она была с ак… — начинает Стайлз, но Тео закрывает ему рот рукой. Он прислушивается, а Стайлз может только смотреть на эту рваную рану. Она постепенно затягивается, но всё равно медленно. Значит, болт не был отравлен. Просто серебряный наконечник замедляет регенерацию. — Много, — хрипло говорит Тео. — Много сердцебиений, но далеко. Здесь только один. Не добежит. В коридоре раздаётся голос. Почти детский. Мальчишка что-то говорит на испанском, но слишком быстро и Стайлз не успевает понять. Стайлз бубнит Тео в руку. Тео догадывается о смысле по одной интонации, но только сильнее прижимает ладонь к его рту. Мальчишка снова что-то произносит. Заикается. Его голос совсем рядом. Стайлз округляет глаза. Если Тео просто прикончит его… Тео улыбается и убирает руку. Он двигается слишком тихо, мгновенно оказываясь в коридоре. Стайлз даже не успевает повернуть голову. Он не шевелится, но слышит, как арбалет падает на пол, а мальчишка хрипит. Стайлз пытается заставить себя выглянуть из-за угла, но боится увидеть Тео по горло в крови. Не только своей. — Да не убил я его, боже, — тихо говорит Тео. — У тебя сейчас сердце выпрыгнет. Иди сюда. Стайлз выглядывает в коридор и смотрит на светловолосого парня лет пятнадцати. Даже младше Алека. Парень без сознания сидит на полу, привалившись спиной к деревянному ящику. Тео морщится и оттягивает от груди пропитанную кровью толстовку. — Я из-за тебя невнимательный, — мрачно произносит Тео, и Стайлз догадывается, что он скажет дальше. Что Стайлз должен валить в пикап. — Нет, — сразу говорит он. — Да, — Тео хмурится и поднимает глаза. — Ты чуть болт лицом не поймал. — Ты мне для этого дал пистолет? Чтобы я сидел в пикапе? Я не буду высовываться, пойду за тобой. Мало ли. — …мало ли? — начинает Тео, но вздрагивает и резко переводит взгляд в конец коридора. Стайлз и сам слышит протяжный вопль, переходящий в рык. — Это Кора! — выдыхает Стайлз и бросается вперёд. Тео перехватывает его под живот и толкает обратно. — Ты только что сказал, что пойдёшь ЗА мной! Держись хотя бы в паре метров! Тео в бешенстве на него смотрит, а потом разворачивается, быстрым шагом идёт к высокой двери и прижимается к ней плечом. Слушает. Стайлз не знает, что именно хочет услышать Тео, но ему всё предельно понятно: Кору пытают электричеством. Стайлз пытается открыть дверь, но Тео отталкивает его и держит на расстоянии вытянутой руки, продолжая что-то усиленно слушать. — Пять… семь? — шепчет он. — Почему двое на крыше? Стайлз вздыхает и пытается набраться терпения, чтобы не ломиться в двери, пока «обалденный стратег» Тео что-то там вычисляет. — Я ничего не скажу, если он не придёт! — рычит Кора. — Пусть Северо сам меня спросит, ублюдки! Снова подают электричество, и Стайлз слышит характерный гул, который заглушает крик. Он сжимает челюсть и достаёт пистолет, прислоняется спиной к стене. Тео плевать на страдания Коры — он по звуку определяет местонахождение каждого противника. — Два возле двери. Третий в двух метрах справа, возле электрогенератора, ещё двое возле Коры. И двое на крыше, но они словно… не с ними. Стайлз округляет глаза. Если они заодно с Корой, а не с охотниками, то почему ничего не делают? Почему позволяют её пыткам продолжаться? — Я через слово могу разобрать, о чём они говорят… о Калаверас, кого-то ждут. Северо. Они нас ещё не заметили, — Тео переводит на Стайлза взгляд. — То, что я предложу, тебе не понравится. — …ты хочешь дать им напасть первыми, а потом влезть в драку? Тео кивает. — Но если ты ошибся и они не с Корой? Ты, может, не заметил, но ей вообще-то больно. — Потерпит, — просто говорит он. Стайлз качает головой. Недавно Тео беспокоился о его простуде и держал за руку, забирая у него лёгкую головную боль, а теперь ему насрать на девушку, которую бьют электрическим током под сто двенадцать ампер. — Это неправильно. Тео поджимает губы и отворачивается. Снова прислушивается. — Подстрелишь того, что возле генератора. И следи за теми, кто на крыше, понял? Я разберусь с остальными, — наконец говорит Тео. — Не высовывайся и стреляй отсюда. Всё происходит слишком быстро. Стайлз идеально знает теорию. Он неплохо стреляет. У него был опыт на практике. Три раза Стайлз присутствовал на захвате преступников с ФБР. Но происходящим руководил не Стайлз… очевидно, потому, что руководитель должен следить за ходом операции и выполнять задуманное, а не беспокоиться о том, чтобы не ранили кого-то одного. Тео. Он действительно вырубает двоих охотников у двери, просто столкнув их головы друг с другом. Прерывает подачу тока, перерезав когтями провод. — Стайлз?! — кричит Кора, когда замечает его. — Какого хера ты здесь делаешь? А ты ещё кто?! Её мокрые каштановые волосы липнут к лицу. Один из охотников спотыкается о ведро с водой и падает на землю, выстреливая в полёте в провалившуюся крышу. Попадает в одного из людей Коры. Его тело безвольной грудой несётся вниз, чтобы сломаться во всех возможных местах одновременно. Во всём этом буйстве звуков Стайлз не должен уделять столько внимания хрусту ломающихся костей, но он слышит только это. Один охотник кричит что-то в рацию на испанском, а потом разбивает её о стену. Всё явно идёт не так, как планировал Тео. Переменных слишком много, и их несомненно следовало исключить, позволив охотникам и людям Коры столкнуться. Вмешаться только после этого. Но Стайлз допускает более серьёзную ошибку, свойственную его Стае. Он жалеет врага. И вместо того, чтобы выстрелить прямо в лоб, Стайлз стреляет охотнику возле электрогенератора в ногу. Охотник опирается на генератор. Метает мачете в Стайлза. И он не может увернуться, потому что уже целится в другого охотника, который собирается выстрелить в спину Тео. Всего лишь секунда. Стайлз стреляет и пытается уклониться от ржавого лезвия. У него почти получается. Мачете задевает только плечо. Не совсем задевает… — СУКА! Вы похерили весь мой план! — орёт Кора и виснет на цепях в бессильной ярости. — Северо уже ехал сюда! Он уже ехал! Стайлз хватается за плечо. Ткань толстовки разрезана, всё заливает кровь. Он зажимает рану ладонью. Пальцы скользят по влажной коже, задевают края разреза. Глубокий. Очень глубокий, почти до кости. Или даже… Стайлз не выносит боли. Почему его постоянно ранят именно из-за Хейлов? Стайлз падает на колени. Перед глазами всё плывёт. Испуганное лицо Тео кажется смазанным. Наверное, Тео ловит Стайлза — и пара секунд выпадает из памяти. Потом Стайлз снова видит, но почему-то два Тео сразу, и они оба вцепляются в волосы Коры. Тео орёт что-то про яд, словно Кора непременно знает, чем именно было смазано лезвие. Кора выпускает когти, и Тео прижимает её обратно к стене. Говорит, что Калаверас покажутся ей лучшими друзьями после того, что с ней сделает Тео. Кора хрипит. Что-то про Окленд. Что у неё там знакомый подпольный врач. Что он со всем разберётся. Голос Тео — звенящий и ледяной. Если он собирается слететь с катушек и «натворить херню» — то это очень подходящий момент, а Стайлз не может его завалить, как обещал. Стайлз моргает и уже видит потолок в салоне пикапа. Голова Стайлза на коленях Коры. Но Кора не смотрит на него, она смотрит в салонное зеркало заднего вида и рычит: — Мы из-за тебя разобьёмся, псих грёбаный. И Норвуд уже ничем не поможет. Стайлз не знает, кто такой Норвуд. Плечо невыносимо горит. Стайлз тянется к нему рукой, но Кора перехватывает его ладонь с таким видом, словно это её утомило. Словно она делала так уже множество раз. — Да не трогай ты… — говорит она. — Мы почти на месте. Когда Стайлз снова открывает глаза, то понимает, что лежит на обшарпанной железной кровати. Комната больше похожа на кладовую. У стен стоят перекошенные стеллажи, все полки которых забиты коробками с кривыми подписями. Дверь в ванную распахнута. Стайлз видит раковину с треснувшим зеркалом. Протяжно гудит мигающая лампа. Стайлз не чувствует никакой боли, и на мгновение ему кажется, что это был просто абсурдный сон, в котором он то целовался, то ловил мачете плечом. Но Стайлз видит спящего Тео. Он сидит на стуле, откинувшись на спинку. Держит его за руку. Плечо Стайлза перебинтовано, и из-под бинтов выползают тёмные вены. И эта чернота бежит вниз — до сплетения его с Тео пальцев, поднимается по венам Тео от руки до голой груди. И исчезает, добираясь до сердца. На Тео только спортивные штаны. Стайлз видит красные разводы на его коже, словно он наспех смыл с себя кровь. Голова Тео опущена. Брови сведены на переносице. Если ему что-то снится, то не очень приятное. Стайлз переводит взгляд на постель и замечает свой телефон. Мобильник Тео лежит рядом. На экране постоянно всплывают беззвучные уведомления. Мейсон: «Не то чтобы мне сильно интересно, но когда ты вернёшься?» Мейсон: «ЛАДНО, мне интересно». Мейсон: «Лиам сегодня психанул на лакроссе и сильно подрался». Мейсон: «О тебе ничего не говорит и даже слышать не хочет». Мейсон: «Скажи, когда ты вернёшься». Мейсон: пропущенный звонок Мейсон: «Тебе настолько похер, реально?» Мейсон: «РЕЕЕЙКЕН» Мейсон: «Боже, ты мёртв?!» Алек: «ТЕО, МЕЙСОН ГОВОРИТ, ЧТО ТЫ МЁРТВ». Алек: «ТЕО, ТЫ ЧТО, МЁРТВ?!» На экране появляется фотография Алека, и Стайлз еле сдерживает себя, чтобы не сбросить вызов. Стайлз осторожно освобождает свою руку из пальцев Тео и садится на кровати. Боль возвращается мгновенно. Он сжимает зубы и встаёт на ноги. Идёт в ванную. Тео вздыхает во сне. Стайлз оборачивается и несколько секунд смотрит на его голые плечи, на спину. У Тео маленькое светлое родимое пятно под левой лопаткой. Стайлз пытается подобрать ему форму и решает, что это Австралия. Стайлз закрывает дверь в ванную, опирается на раковину. От мигания лампы начинают болеть глаза. Стайлз смотрит на своё измождённое бледное лицо в отражении. Включает воду, умывается. Двигать левой рукой слишком больно. Стайлз случайно обливает серую футболку водой и не может вспомнить, чтобы у него вообще была такая футболка. Тео переодел его? Видимо, Тео и Стайлз сорвали какие-то планы Коры на месть Северо Калаверас. Стайлза ранили отравленным лезвием. Тео заставил Кору поехать с ним к её знакомому доктору, и доктор справился со своей задачей. Больше анализировать нечего. — Эй, — говорит Тео, — ты как? Стайлз поднимает глаза и видит его в зеркале. Тео прислоняется плечом к дверному косяку, скрещивает на груди руки. — Не знаю, — произносит Стайлз. — Голова кружится. Сколько я спал? — Часов пять, — отвечает Тео и подходит к нему. Он задирает край футболки Стайлза; горячие пальцы скользят по животу, поднимаются выше. Стайлз вздрагивает и отшатывается назад, прижимаясь спиной к груди Тео. — Боже… — выдыхает Стайлз, когда боль резко оставляет его. Этот перепад такой внезапный и расслабляющий, что Стайлза ведёт в сторону, но Тео удерживает его в одном положении. — Ощутимо… больно, — шепчет Тео, обжигая дыханием щёку Стайлза. — Долбаный Норвуд пожалел обезбол. Стайлз поворачивает голову и сталкивается носом с Тео. — Я не… чистил зубы, — зачем-то говорит Стайлз, словно абсолютно уверен, что Тео собирается его целовать, а не просто пялиться на его губы. — Подумаешь, — произносит Тео. — Хочешь, чтобы я тебя отпустил? — Нет, — отвечает Стайлз и уже чувствует тепло его губ, но дёргается от громкого звука и ударяется бедром о раковину. Дверь в комнату с грохотом открывается. Тео вздыхает и цедит сквозь зубы: — Сука, Норвуд. — Где мой пациент?! ПАЦИЕНТ! — высокий гнусавый голос раздаётся из комнаты. — Он в принципе мог уйти… он же был ранен в руку. Или в ногу? Я уже не помню, КОРА! Может, его унёс тот злобный мудак? КОРА! Твой Стильз пропал! Тео усмехается. — Стильз… — он подмигивает растерянному Стайлзу и выходит из ванной. Стайлз вцепляется в раковину, чтобы не упасть. Боль накрывает тяжёлой волной. — Эй, Норвуд, злобный мудак хочет твой обезбол, — холодно говорит Тео, и Стайлз слышит задавленный визг Норвуда. Стайлз выходит следом за Тео и видит невысокого худого мужчину в грязном белом халате. Очки съехали набок. Тёмные волосы в кошмарном беспорядке, словно он пытался их вырвать, и у него получилось. В уголке рта зажата неподожжённая сигарета. — Я… я… — Норвуд открывает рот, и сигарета падает на пол. — О чём ты, Рейкен, дружище? Я отдал вам весь обезбол, который у меня был… — Норвуд поднимает руки, выставляя их ладонями вперёд, и медленно отступает к двери. — Знали бы вы, сколько раз я лечил Дерека Хейла! Уверяю, мне можно ве… — Мне похер, кого ты лечил, — раздражённо говорит Тео. — Давай… — Чем меня отравили? — перебивает его Стайлз, чтобы отвлечь внимание Тео, потому что ещё немного — и у трясущегося доктора точно будет инфаркт. Тео мотает головой, сгоняя сияние глаз. — Неприхотливый скучный ядик из корневища Аконита Новеборацензе, — бормочет Норвуд и быстро облизывает губы. — Сильная доза пополам с наркотой. С человеком попроще: не в желудок же попало. Но оборотню руку бы я не вернул. А теперь… я пошёл. — Давай обезбол, Норвуд, — мрачно говорит Тео. — Клянусь, его нет… нет его! Нет! И обезбол вам не нужен: ты сам прекрасно вытянешь боль… Тео делает шаг к Норвуду, и он врезается спиной в стену. — Вытяну, — произносит Тео. — Но обезбол ты мне дашь всё равно, если не хочешь, чтобы я вытянул из тебя позвоночник. Стайлз закатывает глаза, а Норвуд медленно сползает по стене на пол, хватаясь за сердце. — И это благодарность за спасение?! — жалобно восклицает Норвуд. Его колотит мелкая дрожь, но что-то подсказывает Стайлзу, что это обычная ломка, а не сильнейший страх. — Его ранили из-за Коры — пусть она тебя благодарит, — говорит Тео. Он склоняется над Норвудом и сжимает в кулаке воротник его халата. — Ладно! Ладно! — взвизгивает Норвуд и достаёт из кармана блистерную упаковку. Он трясущимися руками выдавливает одну таблетку из блистера и подаёт Тео. Такого злобного взгляда Стайлз у Тео ещё не видел. Тео издаёт низкий рык и ударяет Норвуда по руке — таблетка падает на пол и закатывается за кровать. Тео забирает весь блистер. — Неееет! — орёт Норвуд и в самом деле разражается слезами. Он стаскивает с себя очки и промакивает глаза уголком грязного халата. Тео с жизнерадостной улыбкой машет блистером перед его лицом. — Хочешь, да? — Тео, прекрати. Стайлз перешагивает через вытянутые ноги Норвуда и идёт к кровати за телефоном. — Держи, — милосердно говорит Тео и достаёт из блистера одну таблетку, кидает её в Норвуда. — А теперь зови Кору. И найди воду. «Стильзу» нужно обильное питьё.