Последний раз

Не то чтобы Чимин любил драматизировать. Он не мог назвать себя оптимистом и знал, что именно такие люди его чуток раздражают. Скорее, он ближе к пессимистическому мировоззрению. Чимин всегда умалчивал о своих проблемах, и если в его голове они казались чуть-ли не концом жизни, то, представив, как говорит о них вслух, решал, что не такие они и важные — пустяки, наверное. С кем не бывает. В нём было две крайности и Чимин понятия не имел, как они в нём вмещались, потому что ему либо было похуй на всё, либо он был замкнутым интровертом. Чимин не мог сказать, какая сторона преобладала и в какие именно моменты одно из этого проявлялось. Да, Чимин не рассказывает о своих проблемах, потому что не хочет жалости в свою сторону, но ещё и потому, что часто считает их неважными. Глупыми и несерьёзными. Такое ощущение, что у кого-то они весомее и Чимин не может о таких своих мелочах говорить. Он попросту будет чувствовать себя глупо. Да, он мог бы посмеяться над своими проблемами, если бы было не так грустно. Чимин в принципе не понимает людей, которые так делают. Типа, им не неловко? Они не чувствуют дискомфорта или позора. Чимин как раз-таки чувствует. Он чувствует себя лохом, у которого всё всегда идёт через одно место. Ники же такого, кажется, не чувствует. Он меньше парится и загоняется. Чимин бы хотел иметь похожую черту характера. Тот вроде бы и воспринимает свои проблемы всерьёз, но с другой стороны относится к ним как-то легкомысленно. Чимин никогда не понимал таких людей и ещё больше не понимал, как окружающие тоже воспринимают такое в шутку. Типа, они не начинают его осуждать или косо смотреть. Чимин не понимает людей, которые могут пошутить над самим собой. Над ним жизнь и так шутит, что он откровенно заебался смеяться. Наверное, чтобы так делать, нужно иметь здоровую самооценку, а это точно не про него. Он, скорее, будет сдерживать дрожь в теле, целую кучу неловкости и стыда, желая спрятаться или вообще исчезнуть из вида. Если он случайным образом разольёт на кого-то в шараге кофе, его в ту же секунду унизят, если вообще не изобьют, а если бы это сделал кто-то из местных шутов или просто из людей, так называемых «душа компании», то ситуация была бы другой. Они бы сумели перевести это всё в шутку, сказать, какие они рукожопы и никаких унижений в их сторону бы не было. Чимину их не понять. Может, это сверхспособность такая. Чимин знает, что самоирония делает образ человека более приземлённым, тем самым разрушая коммуникационный барьер. Такие люди — простые. Чимин смотрит на чужой профиль и думает об этом. О том, что, кажется, он слишком закомплексованный, но в то же время ему поебать на многое. Ники поворачивает к нему голову, а потом тянет за руку и они выходят из маршрутки, точнее, тот Чимина вытаскивает из неё, пока сам Чимин находится в некой прострации. На небе начинают собираться тучи, а ветер становится порывистым и более прохладным. Ники тянет его за руку, пока они переходят быстро дорогу, а Чимин бездумно следует за ним, переводя взгляд на чужой чёрный шоппер. Ники написал на нём корректором несколько русских матов большими буквами. Чимин не уверен, что именно тот носит в шоппере, но, наверное, всякое барахло в виде нескольких маленьких упаковок бисера, бутылки воды, помятой мелочи, пачки сигарет, запутанных наушников, мятных леденцов и прочее. В ушах стоит шум машин и размытые разговоры прохожих. Кажется, Ники до сих пор не отпустил его руку. Тот держит Чимина за рукав свободной ветровки и продолжает тянуть в сторону маленьких магазинчиков. Он думает о том, что ещё один день прошёл мимо него. Он думает о том, что не успевает жить. Ники вытянул его из квартиры, потому что тот пока что не на мели, а потому решил поесть, потому что, а почему нет? Чимин не очень горел желанием, но с ним пошёл. Наверное, чтобы не оставаться в квартире одному и не грызть себя мыслями. Погода за окном значительно ухудшалась с каждой минутой, но это им не помешало добраться сюда. — Не отставай, алё. — говорит Ники, повернув к нему голову. Чимин заторможено поднимает на него взгляд и выгибает бровь. У Ники было сегодня странное хорошее настроение и Чимин не знал тому причину, хотя, если так посмотреть, то тот всегда с подобным настроением и очень редко по-настоящему грустит. Чимин же полная ему противоположность. Кажется, состояние пессимистичной мертвечины уже стало с ним одним целым и никогда не исчезнет. — Может, ты будешь идти медленнее? — интересуется он, потому что Ники выше него и постоянно рвётся вперёд, забывая, что рядом как-бы идёт Чимин, точнее, бежит. Парень закатывает глаза и улыбается краешком рта. — Чёт ты злой сегодня. Хочешь, куплю тебе комнатные тапочки в виде утят? — Чимин смотрит на него как на придурка. В его квартире пол вечно ледяной и когда Ники спросил, почему у того нет никаких комнатных тапочек, Чимин честно ответил «нахуй надо». Он подавляет желание закатить глаза, поэтому качает головой, будто замучался с маленьким ребёнком возиться. Тот издаёт смешок, не думая отпускать руку, а то Чимин ещё потеряется среди спешащих людей, потом хрен его Ники найдёт. — Они стоят как целое состояние, блять. — Для тебя мне ничего не жалко. — кидает парень и тянет Чимина в сторону, чтобы опять перейти узкую дорогу. Чимин закатывает глаза. Он не знает, как можно терпеть этого человека. Ничего против не имеет — пусть говорит, сколько хочет и что хочет, но иногда так хочется, чтобы тот замолчал. Чимин и так его вчера наслушался, когда тот вернулся к нему в квартиру. Он выслушал весь тот бред, который лился из чужого рта, пока они сидели на балконе, потому что Ники ни на секунду не затыкался, кажется, тот может говорить обо всём на свете. Хотя почему «кажется», если так и было, блять. Сам Чимин тоже любит поговорить о чём-то бессмысленном, потому что, а почему нет? Выкурить сигарету, поглазеть на нищий район сверху вниз, помечтать о том, что никогда не исполнится и начать говорить о том, что придёт в голову. Чимин не знает, чтобы делал целыми днями и ночами один в своей конуре. Наверное, загнулся бы. Чимин всё ещё не знает, за какие заслуги ему был послан Ники. — Ну и чё замолчал? Какой-то ты пассивный весь день. Ну или за какие-то его грехи. Чимин устало и протяжно вздыхает. Так вздыхают, когда люди заёбывают. Почему нельзя минуту помолчать? Или это какой-то новый уровень. Сначала нужно пройти через все возможные страдания и воздержаться от желания порезаться, а потом будет доступен новый уровень, новая ступень в жизни и что-то станет лучше, а потом снова страдать, чтобы продвигаться дальше. Если так посудить, Чимин сейчас на нулевом в виде жалкой субстанции. — Чё ты хочешь? — устало спрашивает его Чимин, смотря на чужой профиль. Ники не отвечает. Он открывает дверь магазина и впихивает туда Чимина, пока второй водит взглядом по стеллажам с продуктами. В маленьком помещении гудят холодильники, воздух теплее, чем на улице, за кассой сидит женщина лет сорока. Чимин прячет руки в карманах. Ники подталкивает его вперёд, чтобы не толпился на месте. — Чего как не родной. — слышит он над ухом и издаёт вялый смешок. Чимин смотрит, как Ники спокойно подходит к полкам и шастает по ним глазами, думая, что выбрать. Сам Чимин же бездумно рассматривает различные упаковки рамёна и всяких напитков. Он не уверен, что тех денег, что есть у него в кармане, хватит на пропитание. Вчера он как-бы получил свою маленькую зарплату на одной из подработок, дожив до неё, поэтому не особо хочет тратиться. Ему ещё нужно выплатить за квартиру, которую снимает, потому что тех денег, что у него есть, не совсем хватает. Будет не очень, если его вышвырнут оттуда. Будет хуёво, если такое произойдёт. В такие моменты хочется уверовать и нагло попросить бога о помощи, но Чимин вспоминает, что без своих сил ничего не добьётся, поэтому оставляет сразу эту затею. Он залипает бездумным взглядом на упаковку токпокки, которую Ники берёт из стеллажа, а следом ещё одну, двигаясь дальше. Чимину хреново. Он хочет просто исчезнуть. У него попросту не хватит денег на какую-нибудь нормальную пищу, он даже не знает, как она выглядит, потому что никогда такое не покупал. Его максимум — какая-то еда быстрого приготовления лишь бы желудок кислотой не обливался. Почему-то чувствует себя ничтожно, хотя понимает, что живёт так, как живёт. Ники оборачивается, заметив, что Чимин очень медленно передвигается и вообще ничего себе не берёт. Он набрал сразу им с Чимином, потому что тот пока вынырнет из своих мыслей начнётся конец света. — Эй, Чимин. Ты чего застыл? — приподняв брови, спрашивает он. Чимин переводит на него нечитаемый взгляд, заметив, сколько набрал Ники, и сдерживает усталый вздох. Ну да, если заплатить пополам, то получается меньше трат. Чимин шагает к нему и пожимает плечами. — Я уже всё взял, ты какой пить будешь? Чимин переводит запоздалый взгляд на стеллаж, в котором какие-то японские сладкие газировки. Что ж. Чимин не тратит попусту деньги, потому что знает, как тяжело их доставать. Но сегодня разрешает себе позволить потратить немного больше, чем думал изначально. Жизнь никогда не идёт по плану. Ники берёт две упаковки, удерживая всё набранное в обеих руках, и направляется в сторону кассы. Чимин смотрит ему в спину и думает лишь бы тот чего не упустил на пол. Он пару секунд наблюдает за тем, как парень спокойно переговаривается с женщиной, которая пробивает еду, и отворачивается, шагая к барным стойкам. Те находятся вдоль больших окон, за которыми видна оживлённая улица. В этом магазине, да и не только здесь, можно не только покупать продукты, а ещё и на месте перекусить — никто не выгонит, пока ты не закончишь, лишь заплати сначала за них. Чимин отодвигает высокий стул и поднимает взгляд на различные упаковки, которые высыпал Ники на стойку. Тот тянет к себе сразу мисочку с токпокки и открывает соусы, выливая их туда вместе с приправами, а Чимин открывает маленькую баночку кимчи. Всё делают в молчании. Ники готовит и его порцию, а потом берёт две мисочки с токпокки и уходит в сторону, чтобы залить их кипятком. Чимин же раскрывает упаковки со льдом, высыпая его в два высоких стакана, и, открыв ещё две упаковки с газировкой, выливает её туда же. Пахнет виноградом и клубникой. Ники возвращается и ставит аккуратно возле Чимина его мисочку с токпокки, а потом и свою на барную стойку. Чимин усаживается на стул и берёт палочки в руки, смотря на свою мисочку. — Ну, приятного аппетита. — проговаривает Ники, разглядывая их скромный ужин, хотя ещё не совсем вечер, и начинает кушать. Чимин только кивает и, упираясь локтем на барную стойку, тянется палочками к кимчи. Прохожие шастают по тротуару, а ещё дальше разъезжают машины. Чимин смотрит, как мелкий дождь начинает бить по стёклам. Ники рядом отпивает газировки, сведя брови к переносице, и крутит стакан в руке. — Без соджу не то. — говорит тот, отпив ещё. Чимин моргает, а потом поворачивает к нему голову и смотрит секунды четыре. — Мы не алкоголики, Ники. — Хочешь сказать, что пить эту ссанину лучше? — спрашивает он, скептически приподняв бровь. Чимин хочет сказать, что его организм скоро подохнет от такого количества вредной дряни. Чимин хочет сказать, что он уже подыхает. — Нет. — качает головой и хватает палочками токпокки в остром соусе. — Но напиваться тоже не хочу. — добавляет он и перемещает взгляд на большое окно. Ники жуёт и задумчиво смотрит на его профиль, будто хочет что-то понять, но не может. — С тобой что-то не так. — прямо говорит и Чимин закатывает открыто глаза. Да, с ним всё не так. Начиная с того, что он — Пак Чимин. — Ники, съебись. — бросает тот и тянется к своему стакану, чтобы выпить виноградной газировки. Да, на вкус и правда ссанина. — Я серьёзно. — продолжает тот, уже не обращая внимания на такие слова со стороны Чимина. Наверное, он привык к тому, что Чимин чаще бывает пассивно-агрессивным, ну или просто пассивным. Ники знает, что тот не хочет его задеть или обидеть, Чимин уже по привычке кидает подобное, не задумываясь. Он, не спросив, берёт чиминов стакан и пробует его напиток, пока Чимин молча прослеживает за ним и смотрит, не моргая. Нет, он не против, пусть хоть всё выпьет, Чимин это всё равно не осилит. Он и так сидит и надеется, что его не вырвет после этого. Желудок с самого утра болит, такое ощущение, что тот уже даже еду переваривать не способен, поэтому Чимин обязательно будет ползать вокруг унитаза. Он даже порцию в этой мисочке не доест, наверное. Ники ставит стакан обратно, игнорируя странный взгляд Чимина, и принимается дальше уплетать еду. — Послушай, у всех бывают проблемы, Чимин. Чимин, кажется, давится, потому что воздух застрял внутри и кашель рвётся наружу. Он выгибает бровь. — Чё? Тебе точно шестнадцать? — сощурив глаза, спрашивает Чимин, не понимая, что с парнем не так. Ники поворачивает к нему голову и выгибает бровь, мол, ты ёбу дал или да. — А что не так? — действительно не понимает тот и Чимин моргает медленно, обдумывая, что сказать. Он стучит палочками по мисочке и качает головой. — Такое ощущение, будто ты прожил всю жизнь. Ники смотрит на него в ответ несколько секунд. Кажется, они оба думают, что с друг другом что-то не так. Парень вздыхает и отворачивается. — Так вот, можешь поделиться со мной. Например. — решает вернуться к теме Ники, цепляя палочками кимчи. Чимин кивает слабо. — Скажи, пожалуйста, на кой чёрт ты мне такой сдался? — любезно интересуется он, склонив голову к плечу. Ники жмёт плечами, не смотря в его сторону. — За что тебя мне послали? — Не ебу. Может, чтобы я тебе нервы трепал. Может быть. — Не забивай этим голову. — говорит Чимин о себе и своих сложностях в жизни. Он не собирается напрягать этим Ники, у которого, между прочим, своя жизнь есть. — У тебя есть сигареты? — переводит почти сразу тему, мешая палочками токпокки. Ники смотрит на него и вздыхает, думая, что там всё безнадёжно. Чимин хочет усмехнуться, потому что тоже так считает. — Да, осталось в пачке штуки три, наверное. — тянет парень, вспоминая. Чимин кивает. — Хорошо. — Давай тост. — произносит Ники и двигает к Чимину его стакан, а сам берёт свой с клубничной газировкой. Чимин поднимает на него взгляд, прожигает им секунды три жидкость в стакане, а потом обхватывает тот пальцами. Лёд ещё не до конца растаял, поэтому стакан холодный. — И за что пить будем? — медленно спрашивает он, будто опять ушёл в свои мысли. Ники пожимает плечами. — Только не за жизнь, она не очень. — и морщит нос. Чимин слабо усмехается и кивает. — Нужно за что-то более позитивное. О, как думаешь, ты найдёшь свой дзен? Чимин сначала не врубается, а затем переводит на Ники взгляд. — Нет. Я уверен, его не существует. — сразу говорит он и качает головой в подтверждении. Ники улыбается. — Пиздец ты пессимист. Ну тогда за то, чтобы мы его нашли. — и поднимает свой стакан. Чимин натягивает безрадостную улыбку, что видит и Ники, поэтому начинает негромко смеяться. — Пиздец. — повторяет Чимин и подносит свой стакан к чужому. — Ладно. Он не уверен, что существует что-то такое, о чём он мог бы сказать, что это его дзен. Точно нет. Чимин проживёт ужасную дерьмовую жизнь и умрёт раньше сорока, это он точно знает. Да, у него какие-то безнадёжные взгляды на будущее, но о лучшем он думать не может, потому что начинает подташнивать хоть от капли оптимизма. Ему восемнадцать и он об этом числе думает двадцать четыре на семь. Ему через три года будет двадцать один, а потом двадцать три и, скорее, всего, его ровесники в этом возрасте уже заведут себе пару, а, может, даже и ребёнка. Чимин априори не может представить себе подобное будущее. Типа, он и его любимый человек рядом. Мол, вот он, живой, дышит, стоит, обнимает, целует, занимается сексом, говорит комплименты, устраивает романтические вечера и тому подобное. И вот Чимин. Чимин, который Пак Чимин и который не ебёт что это и как это. У него настолько мал мозг, что он просто себе такое не представляет. Ну посмотрите на Чимина. Как-бы его жизнь образно протечёт так же, как и жизнь среднестатистического человека? Учёба, семья, работа? Или учёба, работа, семья? Если он кому-то скажет, что не хочет иметь полноценную семью или заводить со своей парой ребёнка, он уверен, что ему ответят что-то типа «ну, это ты сейчас так думаешь» или «ты потом передумаешь ещё». Да, он согласен, что людей пугает жизнь в одиночестве или что-то того. Не то чтобы Чимин ненавидел детей, он о них даже не задумывался, потому что ему до статуса «отец» никогда не дойти. Но дело в том, что люди всё равно скажут «потом ты будешь думать по-другому», «ты ещё ничего не понимаешь». А, окей. Ему странно, что многие люди видят смысл жизни в том, чтобы обзавестись детьми. Типа, с возрастом ты начнёшь думать иначе. Простите, что должно произойти, чтобы человек вот так резко захотел иметь ребёнка в свои двадцать лет? Потому что другие имеют и он должен? Это странно, потому что существуют люди, которые не созданы для семьи. Да, они могут раз в две недели задумываться о том, что могут умереть в одиночестве, в принципе, если не считать, что все мы по любому умираем в одиночестве, но это не значит, что им срочно нужно заводить семью и двух детей. Некоторым людям комфортно в своём одиночестве. Ещё страннее, когда человек говорит, что не хочет в двадцать лет загружать свою жизнь семьёй и браком, а ему отвечают, мол, что за чепуху ты говоришь. Такое ощущение, что у подобных людей узкое мышление. Для него эта тема вообще недоступна, он о ней даже думать не хочет, потому что не видит смысла. Детей нужно заводить тогда, когда ты уверен, что они тебе нужны, когда ты уверен, что сможешь их обеспечить, что сможешь дать им достойное образование и воспитать из него действительно человека. А как Чимин это всё сделает, если он находится на самом дне не только материально, а ещё и на дне самопознания. Типа, он успеет до двадцати восьми завести вот это всё, при этом разобраться в самом себе? По мнению многих людей, так и должно быть. До двадцати шести-девяти найти работу, завести ребёнка, семью, собаку и жить дальше, ждать внуков. Это странно, это страшно, что такие люди навязывают свои мысли другим. Чимину поебать на жизни других, просто он не хочет, чтобы с его ребёнком было то же, что сейчас происходит и всю жизнь происходило с ним. Очень жаль, что некоторые люди легкомысленно относятся к таким вещам, а самопознание и саморазвитие в двадцать пять не воспринимают всерьёз и считают бредом. Чимин жалеет, что живёт в таком обществе. В обществе, где каждый второй раб. Зависим от этого же общества. В состояние раба людей вводят родители, которые имеют свои блоки, система образования, то же общество, которое навязывает людям и люди имеют стадный инстинкт, потому что психике так привычно. Человеку никто не говорит, когда ему не понравились в магазине джинсы, потому что на них слишком много дыр или они ему слишком малы, что он потом ещё передумает и вернётся за ними, что он потом поймёт, что они ему нужны и купит всё-таки их. Так говорят о детях. Проблема в том, что джинсы можно выкинуть в любом случае, что потом не сделаешь с детьми. Это серьёзное и ответственное. Чимин не уверен, что хочет жить в таком мире, где слишком много людей. Где люди убивают друг друга, осуждают, не уважают, где люди портят то, на чём живут ради своей выгоды. Чимин не уверен, что хочет жить в мире, где стремительно процветает нищета, где люди осудят других людей за их цвет кожи или образ жизни. Чимин не уверен, что хочет жить. Может быть, это в нём проблема и он не так видит мир, каким он должен быть? Об этом он тоже думает. У Чимина есть выбор, как и у каждого живого человека, и он имеет право выбрать, как ему жить, как и любой другой человек. Очень странно, что он порой о таком задумывается. Наверное, это из-за того, что он никак не может представить свою будущую жизнь. Чимин как всегда уплыл в свои мысли, поэтому не замечает, как уже минуту пилит взглядом вид за окном и не моргает. Ники косится на него, не зная, вырвать его из размышлений или оставить так, как есть. Но Чимин приходит в себя сам. Он моргает и хмурится. Молчит секунду, а потом задумчиво тянет: — Ты хотел дать мне браслетик, когда придём. — произносит он и поворачивает к Ники голову. Тот сначала не понимает, а потом кивает и отворачивается, беря в руки свой шоппер. — А, да. Сейчас найду его. — Чимин терпеливо ждёт, пока тот перерывает содержимое сумки, оборачивается и берёт его запястье, чтобы надеть сплетённый из бисера браслет. Тот тонкий и чёрно-зелёного цвета. Чимин смотрит, как Ники завязывает его. — Вчера сделал. — Ага. — выдавливает Чимин, не моргая. — Классный. — добавляет и дёргает уголком губ. Ники довольно улыбается и опускает его руку, перед этим две секунды посмотрев, как тот выглядит. — Я ещё один сплету. Ты будешь доедать? — Чимин и забыл о еде. Его желудок уже начинает болеть, хотя он даже и не доел. Что ж. Чимин качает головой и молча двигает к Ники свою мисочку. Тот косится на него подозрительно, но кушать начинает. — Ты себя нормально вообще чувствуешь? — Почему спрашиваешь? — задаёт встречный вопрос, подперев ладонью щеку, и смотрит на парня. Тот ведёт неоднозначно плечом. — Ты плохо выглядишь. — он поднимает на Чимина взгляд и поджимает пухлые губы. — Точнее, хуёво, будто собираешься сдохнуть. — Спасибо. — Чимин, я серьёзно. Ты не доедаешь. — Ники решает не давить на него, поэтому отводит взгляд и продолжает кушать. Чимин устало вздыхает. — Потому что жизнь такая, ещё вопросы? Ники качает головой. — Ладно. Просто знай, что я выслушаю тебя. — говорит напоследок он и отпивает газировки. Чимин знает, что Ники не особо тот человек, который страдает по каждой мелочи. Он, что странно, многие вещи переносит спокойно. Наверное, у него темперамент такой, поэтому Чимину незачем удивляться. Он кивает. — Ёб твою мать. — шепчет Чимин, смотря за окно, где начинается ливень. Ники поднимает взгляд и морщится, будто съел что-то отвратительное или кислое. Теперь они ещё и промокнут. Нужно добежать до маршрутки, а там уже до подработки немного обсохнуть и потом опять бежать. План такой себе — что-то всё равно пойдёт не так, поэтому Чимин отпускает эту мысль. — Можем взять зонтик. — предлагает Ники, посмотрев куда-то меж стеллажей. Здесь всякое барахло продаётся. Чимин пожал плечами. Он себя чувствовал ещё хуже, потому что погода всю жизнь действует на него негативно, особенно, когда это дождь или просто ветренный день. Сейчас он чувствует, как начинает превращаться в бесхребетного червяка, который ни на что не способен. — А, окей. Бери. Ники покивал и собрал пустые мисочки в кучу, принимаясь допивать газировку. — Слушай, а ты не хочешь завести себе девушку? — спрашивает он и Чимин не сразу понимает, о чём был вопрос. Он медленно хмурится и поворачивает голову к парню, смотря таким взглядом, а-ля ты ёбу дал? Но тот смотрит серьёзно. — Или парня? — предлагает и такой вариант. Чимин сглатывает и сдерживается, чтобы не закатить глаза. — Нахуй. — только хрипит он и качает головой. Ники выгибает бровь. — Почему? О, Чимин может назвать тебе сотни причин. — Нахуй надо? — но остановимся пока на этой. Действительно. Зачем оно ему надо? Ну то есть иметь реального живого парня, да, именно парня, потому что девушки его не привлекают, строить с ним отношения, сраться по какому-нибудь незначительному поводу, трахаться, вместе спать, кушать, ходить куда-то и тому подобное. Оно Чимину попросту не нужно. Куда это ему? Он сам еле сдерживается, чтобы не сигануть с крыши, ему больше проблем разве что не хватает. — В пизду это. Ники хмыкает и кивает. — Согласен. А то ещё влюбишься, а чувства будут не взаимные. — говорит тот и вздыхает. Упаси господь. Чимин в него не верит, но всё же. Ещё от этого он не страдал. Казалось, куда ещё хуже? А может. — Тебе же скоро девятнадцать? — как-то резко переводит он тему. Чимина передёргивает. Верно. Ему совсем скоро девятнадцать, буквально на следующей неделе и он проклинает этот день, когда, блять, родился на этот свет. И это не единственная причина, по которой он не отмечает свой день рождения, по которой он даже не вспоминает иногда о нём, вторая намного отвратительнее. Чимин кривится мгновенно. Ники схватывает чужую эмоцию и склоняет голову к плечу непонимающе. — Что? Стареешь? — И это тоже. — хрипит Чимин, не решаясь рассказать всё как на духу. Может быть, позже. Или никогда. — Просто никогда в жизни не вспоминай об этом. — Ладно. — соглашается Ники, кивнув. — Как скажешь. Идёшь? — Чимин вздыхает. Он собирает пустые мисочки и упаковки, шагая к урне. Ники возвращается к нему с небольшим зонтиком и надевает свой шоппер на плечо. — Капюшон. — говорит он, намекая, чтобы Чимин натянул на голову капюшон. Тот косится на парня, но капюшон надевает. — Что ж. Летс гоу. — Ники открывает дверь и поднимает над их головами зонт. Чимин опускает низко голову, потому что капли дождя сразу попадают ему на лицо. — Пошли скорее и не теряйся. — говорит тот, наклонившись к Чимину, чтобы его услышали. Он кивает и чувствует, как его снова берут за край ветровки и тянут за собой. — Я не маленький. — возражает Чимин, хмуря брови. Ники поворачивает к нему голову и улыбается. — Ты низкий, я не хочу потом тебя искать. — Отъебись. — кидает Чимин, закатив глаза. Ники усмехается и тянет его вбок, чтобы перейти дорогу. В голове мысль о том, что ему и правда совсем скоро девятнадцать. Можно было бы подумать о планах на следующий год и что-то ещё, но Чимин думает лишь о том, что теперь сможет законно покупать алкоголь. Он не уверен, что в следующем году что-то поменяется. Это странно — видеть, как жизнь проходит словно мимо тебя, а ты в ней не участвуешь. Время слишком быстро идёт, а он ничего не успевает. Девятнадцать. Ебануться. Чимин моргает, морщась от каплей, которые иногда попадают прямо ему в глаза. Ники впереди обходит аккуратно лужи на асфальте и тянет его за собой в сторону остановки. Ему сейчас на подработку, а потом… потом, наверное, обратно в квартиру и завтра точно так же. Желательно бы прийти в школу, чтобы не забывали о нём хотя как бы он хотел, чтобы да… …Чимин прячет руки в карманах ветровки и спускается по широким ступеням. Дождь к ночи лишь немного успокоился и теперь просто моросит. Чимин чувствует себя трупом. Он настолько устал, что его глаза закрываются сами по себе, а тело движется чисто на автомате. Ему бы скорее вернуться в квартиру и улечься на холодный матрас, чтобы пилить взглядом потолок, потому что заснуть он не сможет. Хоть спать и хочется, как только голова касается подушки, сон отступает и Чимин чувствует себя выжатым. Голова гудит, желудок ноет, потому что голоден, а если поест, то всё пойдёт обратно, Чимин уверен, поэтому молча терпит неприятную боль в животе. Руки его подрагивают и он не знает точно, от чего именно такое происходит. От перенагрузки или стресса? Чимин стал замечать, что в последнее время с ним что-то не то. Организм слишком слабый, ноги ватные, а голова пустая. Тело так и хочет упасть в обморок. Вчера он шёл по улице и у него перед глазами всё как-то исказилось, а тело стало будто чужим словно и не он вот здесь стоит. Мир показался ему на секунду ненастоящим и его это напугало. Подобное произошло в ванной у Хосока на вечеринке, и Чимин понятия не имеет, от чего именно это повторилось. Взять выходной он не может, потому что лентяи никому не нужны, поэтому этот вариант отпадает. Нужно успевать давать организму отдохнуть в те моменты, когда он находится в квартире. Хотя Чимин не уверен, что это поможет. Он чувствует себя изнутри поломанным, будто там одни раны, а, может, это всё ещё не прошла боль в рёбрах, но смысл не меняется — ему нужно начать вести здоровый образ жизни. Об этом он думает чуть-ли не каждый день, а потом оставляет эту идею. Это смешно — Чимин и здоровый образ жизни. Чимин шмыгает носом и лезет в карман своей чёрной ветровки, доставая из него смятую пачку. Рядом с двумя сигаретами засунута полупустая зажигалка, которую он пытается зажечь трижды, прежде чем прикурить. Табак оказывается горьким, Чимин не выдерживает и двух минут, поэтому тушит сигарету об край урны и выкидывает туда же. Под рукавом ветровки противно щиплет руку — поверх свежей татуировки криво сорвана плёнка. Плевать он хотел. Это работа Юнги, от которого Чимин и возвращается так поздно домой. Поедет на метро. Он натягивает капюшон на голову и шагает дальше, подходя к платформе. Странно, что здесь никого, кроме него нет. Сейчас почти полночь и метро перестанет работать. Чимин пилит взглядом стенку напротив с изображением маршрута и чувствует что-то не то. Странное чувство сидит внутри него, как только он спустился сюда. Может быть, это и есть результат его образа жизни. Чимин ощущает, что что-то должно произойти, а может, на него так действует тот факт, что он здесь один — и это напрягает, потому что он чувствует, что не один. Как там говорится? Шестое чувство или что-то типа того. Так вот, Чимин сейчас напрягается хотя причины не знает. Он хмурится и медленно оборачивается назад, смотря в пустоту. Никого нет. Верно, это его больной мозг и вечная паранойя дают о себе знать. Чимин очень часто по таким пустякам нервничает, буквально сходит с ума, хотя внешне это никак не показывает. Внешне он в такие моменты остаётся самим собой, только молчит намного больше, чем обычно, потому что сосредоточен на своих ощущениях. Не то чтобы он боялся чего-то сверхъестественного, он в такое попросту не верит, но вот некоторых ублюдков — да. А у Чимина с собой ничего нет для самообороны. Пиздец. Его организм сейчас отключится и он свалится с платформы. Его тело требует отдыха и сам Чимин тоже уже хочет побыстрее приехать в квартиру и молча умереть. Рука продолжает печь, что Чимин продолжает игнорировать, но вот странное чувство игнорировать не получается. Он, прикрыв на секунду глаза, считает про себя до десяти, а потом снова оборачивается и, естественно, никого не видит. А даже если бы и был кто-то, человек имеет право, как и Чимин, пользоваться метро, так почему Чимин ссыться. Он не отворачивается. Смотрит несколько секунд, прислушиваясь ко звукам, которых как-бы и нет, а потом опускает взгляд и медленно выдыхает. Если так и дальше будет продолжаться, он сойдёт с ума. В больницу его нужно и всё, иначе Чимин умрёт на месте от необоснованного чувства страха. Именно, что страха: ему страшно, а он даже не может понять причину. Чимин начинает нервно шевелить пальцами в карманах и пилить взглядом противоположную стену. Ему просто нужно хоть раз в жизни выспаться. На этой мысли он и замирает, то есть мозг отключается, потому что не способен в такие моменты думать и адекватно соображать, а момент такой, что его хватают за плечо, развернув к себе лицом, и с силой бьют по нему, от чего Чимин чуть не отлетает с платформы. Ещё умереть такой глупой смертью не хватает, а сама проблема в том, что до ужаса боится умирать от физической боли. Приехали. В этих троих людях он не сразу, но узнаёт своих «одноклассников». Чимину хочется заплакать, потому что его организм сейчас ни на что не способен — бей не хочу, он в ответ ничего не сможет сделать, потому что сил попросту нет. Тем более трое на одного. Вот и всё. И в эту секунду, когда следом за первым ударом идёт и второй прямо на то же место и Чимин падает на пол, он с ужасом понимает, что здесь и умрёт хотя бы потому, что у одного из них в руках бита. Настоящая, блять, бита, которую он взял не для красоты, а чтобы переломать Чимину кости. А самое тошное то, что Чимин даже не знает причину, по которой его сейчас будут убивать. Он им ничего не делал. Его мозг, вероятно, думает не о том, о чём нужно, потому что нужно срочно придумать то, как выбраться отсюда, что у него едва ли получится. Чимину действительно становится страшно не на шутку. Потому что трое против одного — понятно, кто сегодня будет плеваться кровью. И Чимину такой расклад вообще не нравится. Он сразу поднимается на локтях и понимает, что голова кружится. Она болела и до этого, а сейчас он с болью начинает думать, что ему делать, ибо мыслей в голове нет. На него сверху садятся, седлая бёдра, и замахиваются кулаком, но тело Чимина реагирует само по себе, поэтому он из последних сил поднимает ноги и переворачивается на бок, скидывая с себя парня. Сзади его хватают за волосы и поворачивают к себе, ударяя по лицу несколько раз. Резкая боль пронзает его тело — бита действительно была не просто так, потому что третий парень бьёт ею Чимина в бок по рёбрам. Тот мгновенно начинает задыхаться, хватаясь ладонью за больное место. Во рту стоит вкус крови, которая стекает по губам на подбородок, а дышать становится тяжелее. — Приятно? — выплёвывает кто-то из них сверху, пока какой-то парень дёргает его за руку, чтобы Чимин поднялся. У Чимина кружится всё перед глазами, его заносит вбок, а ноги вообще не держат. Рёбра начинают нещадно болеть, потому что сил не жалели. Чимин слышит чей-то смех. — Отброс ебаный. — Держи его. — Чимин чувствует, что его сзади хватают за обе руки, разводя в стороны, и он почти повисает, потому что на ногах стоять всё ещё не может. Пиздец как обидно. Это унизительно. Если бы Чимин не был таким уставшим, он бы смог за себя заступиться, а сейчас его просто избивают, потому что у Чимина нет сил ни на что. Всегда отбивался. — Что я вам сделал? — выдавливает хрипло из себя Чимин, сплёвывая под ноги кровь. Кажется, будто он сейчас ею задохнётся, потому что она везде. После этих слов почти сразу приходится удар битой по другому боку и Чимин болезненно выкрикивает, продолжая мычать. Кажется, он слышал, как его кости хрустнули. Эта боль адская. Как-как, а битой его ещё не избивали. Синяки оставались на спине и на боках от чужих носков ботинок. Он сгибается, желая обхватить руками живот, но его сзади всё ещё не отпускают, лишь посмеиваются и выглядят довольными. Чёртовы ублюдки. Чимин снова сплёвывает кровь вперемешку со слюной и кривится, потому что дышать очень трудно, будто рёбра сейчас поломаются. Его резко поднимают за волосы и Чимин мутным взглядом смотрит на двух парней перед собой. У одного из них шрам длинный на щеке, на конце брови немного косая полоска, пирсинг в носу и насмешливо-презрительный взгляд. У второго чёрная шапочка бини и такого же цвета маска, что закрывает рот и кончик носа, татуировка змеи на открытой шее и ничем не отличающийся взгляд. На Чимина смотрят как на ничтожество. Чимин морщится от боли, что перерастает в область груди. Парень с пирсингом в носу, что стоит прямо перед его лицом, склоняет голову к плечу и кривит губы, кидая небрежное: — Родился. Ага. Вот оно что. Чимин и сам мог догадаться. Иногда он так же думает о самом себе, поэтому звучало это не так обидно, а обидно лишь то, что его, кажется, действительно здесь могут убить. Чимин не уверен, что донесёт себя до квартиры, хотя всегда доносил. Родился. Вот, в чём его проблема. Если бы от него избавились ещё в утробе матери, то ничего этого не было. Возможно, Чимин портит своим существованием чью-то жизнь. Вот их, например: тех, кто сейчас окружил его. Унизительнее некуда. Чимин смаргивает влагу на глазах и тяжело дышит, пытаясь меньше вдыхать воздуха, потому что больно, но через секунду становится ещё больнее, когда второй парень с татуировкой бьёт ему в солнечное сплетение. Чимину кажется, что он больше никогда вдохнуть не сможет. В ушах начинает свистеть, в глазах на несколько секунд темнеет, губы приоткрываются в немом шоке, а Чимин наклоняется вниз, не понимая сразу, что произошло. Дышать почти невозможно, ему настолько больно, что он желает сейчас же отключиться. Его тело дрожит, а голова совсем пустая и он понятия не имеет, что делать дальше. — Что такое? Ты же любишь погрубее, верно? Когда тебя трахают, как шлюху, хотя почему «как»? — произносит парень прямо у него над ухом, стоя позади Чимина. Чимин не сразу осознаёт сказанное. — Чё молчишь? Давай проверим, так это или нет. — усмехается парень с пирсингом и проводит кончиком языка по нижней губе. Чимин напрягается. Его тело напрягается само по себе, а мозг запоздало понимает чужой разговор. — Сознание потерял или чё? — в следующую секунду Чимин отворачивает голову, опуская её, и чувствует, как горит щека от пощёчины. — Не тяни. — говорит кто-то и Чимина пихают вперёд, от чего он валится на пол. Такое ощущение, что он сейчас захлебнётся кровью. Лёгкие горят, как и лицо, ему трудно сделать вдох. Голова кружится и перед глазами через каждые пять секунд темнеет, словно он так и отключится. Чимин хмурит брови и с болью пытается подняться, но его прикладывают головой об холодный пол платформы и он начинает болезненно мычать. Хоть бы ему не поломали нос. Он уже замучался сплёвывать кровь. При попытке подняться вновь руки просто дрожат от бессилия, как и всё тело, и Чимину становится ещё страшнее, потому что именно сейчас он ничего и не сможет сделать. Он как бесхребетный. Как кукла. Он слышит смех над собой и не сдерживает слёз, когда те начинают течь по щекам. Если его сейчас изнасилуют, это будет самым дном в его жизни. Чимин переворачивается с тяжёлым вздохом на спину и хочет отползти, но стоящий над ним парень с битой тянет улыбку и, хоть и не прикладывая таких сил, но боль пронзает тело всё равно, когда тот бьёт битой по его правой ноге в бедро. — Куда собрался? Ползи сюда. — произносит парень с пирсингом и присаживается перед его лицом на корточки. Чимин пытается дышать через раз, хотя хочется полной грудью, ему очень не хватает воздуха. Парень тянет оскал и протягивает руку, проводя большим пальцем по его губе, от чего Чимин резко отворачивает голову, а следом получает пощёчину. — На меня смотри. Чимин морщится, но взгляд переводит на парня, не зная, чего ожидать. Тот скалится и снова проводит большим пальцем по его губам, которые Чимин через несколько секунд поджимает и прожигает взглядом в парне дыру. — Какой-то он неподатливый. — подаёт голос парень с татуировкой. Третий усмехается и подкидывает в руке биту. — Тогда надо его оживить. — А вдруг он сознание потеряет? — интересуется кто-то посторонний. Чимин своим больным разумом не соображает, что это сказал не кто-то из этих троих уродов. Все трое словно забывают о нём и поворачивают голову в сторону незнакомого человека. Чимин морщится от боли, хрипит и тяжело дышит очень медленно. Моргает, чтобы убрать с глаз мутность. На станции повисает на несколько мгновений тишина и Чимину даже показалось, что он попросту потерял сознание и поэтому ничего не слышит, но когда он кое-как приподнял голову, опираясь локтем для опоры, понимает, что все трое парней смотрят вбок. Чимин тоже переводит туда взгляд и застывает. Только этого ему не хватает. Он не знает, что именно чувствует: стыд, унижение, боль или желание исчезнуть, чтобы Чонгук никогда не видел его таким. «Таким» — это беспомощным и жалким. Чонгук же кидает на него взгляд и осматривает парней, спокойно к ним шагая. Держит руки в карманах чёрного пальто, стучит глухо по плитке своими чёрными массивными ботинками и с интересом оглядывает происходящее. — Тебя это ебать не должно. — первым отмирает парень с пирсингом, что всё ещё сидит на корточках возле Чимина, но после своих слов поднимается и напрягается. Парень с битой подкидывает её и склоняет голову к плечу, смотря на Чонгука. — Проваливай нахуй, куда и шёл. — выплёвывает парень с татуировкой змеи и угрожающе делает шаг вперёд. Чимин снова перемещает взгляд на спокойного с виду Чонгука, который даже не моргает на их слова, продолжая неторопливо подходить. Чимин думает, что тот придурок. Если он влезет с этими ублюдками в драку, то будет втройне придурок. Потому что Чимин не уверен, что сможет подняться и как-то помочь Чонгуку, если тот действительно надумает делать подобные движения в их сторону. — Ему, кажется, больно. — игнорирует их Чонгук, кидая взгляд на Чимина. Тот прикрывает глаза и медленно выдыхает. — Повторяю ещё раз: тебя это ебать не… — парень не договаривает, потому что Чонгук слишком быстро оказывается рядом и бьёт его кулаком в нос, от чего у парня мгновенно начинает течь с него кровь, капая на плиточный пол. Чимин откатывается в сторону, потому что парня заносит, пока он грязно выругивается, прикрывая лицо ладонью. Чонгук хватает следом парня с татуировкой за заднюю часть шеи, не дав никому опомниться, и резко наклоняет того вперёд, прикладывая чужое лицо к своему колену. Тот болезненно мычит и падает на пол на колени. Чимин смотрит на это и вдруг понимает. Эти трое по сравнению с Чонгуком почти ничто. Чонгук на их фоне выглядит массивнее и крупнее, поэтому наносит удары так, будто не применяет особой силы. Чимин же приходит в себя и поднимается, принимая вертикальное положение, а потом полностью встаёт на ноги, расставляя руки в стороны, чтобы не упасть. И в момент, когда он поднимает взгляд на Чонгука, то желает его сразу же опустить, потому что Чонгук, выхватив у третьего парня биту, с силой бьёт того прямо по лицу и чужое тело слетает с платформы. Чимин в немом шоке открывает рот, смотря на то, что третий парень, кажется, лежит там, внизу, без сознания, а сам чувствует, что его тело начало дрожать. Чонгук, перевернув биту в воздухе, тихо дышит через немного приоткрытые губы и взглядом проходится по двум парням, которые решают, что им мало, поэтому нападают на него. Чонгуку не страшно, как думает Чимин. А ещё он думает, что тот слишком спокоен для того, кто только что вырубил парня и скинул его на рельсы, по которым совсем скоро проедят вагоны. Чимина начинает трясти. Он судорожно дышит, не понимая, почему мозг не может начать адекватно думать. Перед ним Чонгук хватает парня за шиворот, притягивая ещё ближе к себе, и с размаху бьёт битой по лицу, от чего тот падает на второго парня и того заносит в сторону. Чимин отшатывается и наблюдает, как Чонгук откидывает биту в сторону и, подойдя к лежавшему ещё в сознании парню быстрым шагом, седлает его и замахивается кулаком, нанося удар по лицу. Чимин проводит тыльной стороной дрожащей ладони по губам, стирая кровь, а затем подходит к Чонгуку, который продолжает наносить удары, хотя тот парень уже, наверное, вырубился. Вот чёрт. — Чонгук. — зовёт он его хриплым голосом, но тот, конечно же, не слышит. Чимин хмурится и с опаской наблюдает за тем, что происходит. — Чонгук. — говорит тот громче, подходя ещё ближе, чтобы его хоть заметили. Но Чонгук не реагирует, у того будто мозг отключен. Чимин замечает на чужих костяшках кровь и нервно сглатывает. Он останавливается прямо возле парня и кладёт запачканную в крови ладонь на его плечо, чувствуя, какое чужое тело напряжённое. — Чонгук! Чонгук останавливается и вскидывает голову. Чимин отходит машинально. Чужие глаза слишком чёрные, зрачки скачут по чиминову лицу, будто Чонгук только сейчас начинает понимать, что делает. Чужие губы приоткрыты, парень тяжело дышит, что видно по его грудной клетке и плечам. Чонгук моргает. Он сводит чёрные брови к переносице, смотря на Чимина перед собой, а потом опускает взгляд на свои руки, следом смотря на бессознательного парня под ним. Чонгук тяжело вздыхает, прикрыв на секунду глаза. Сердце стучит слишком быстро и громко, в ушах бежит кровь, а тело начинает медленно расслабляться. Чонгук поднимается и отходит от парня, у которого вместо лица кровавое месиво. Костяшки щиплют, кожа на них слегка разодрана. Он хрустит шеей и поворачивается к Чимину, который бледный как мел. Тот сглатывает и смотрит сначала на лежавшего парня, а потом на Чонгука. Он приоткрывает губы и только хрипло выдыхает, прежде чем собраться с мыслью. — Он что, мёртвый? — выдавливает он на удивление не дрожащим голосом. Так, будто решает уточнить. Чонгук хмурится, а потом поворачивает голову к парню и подходит к нему, наклоняясь. Приставляет два пальца точно на то место, где бьётся пульс на шее, и через три секунды отходит обратно. — Просто сознание потерял. — хрипит низким голосом Чонгук, пряча руки в карманах пальто. Чимин кивает. В голове всё ещё пусто, он до сих пор не может поверить, что избежал жалкой смерти только потому, что Чонгук каким-то образом оказался здесь. Чимин прокашливается негромко. — Что ты здесь делаешь? — кажется, это самый глупый вопрос в жизни Чимина, да и Чонгука тоже, потому что тот на секунду замирает, а затем как-то скептически смотрит на него. — Это метро. — как-бы невзначай напоминает он. Чимин соглашается, кивая. — Ясно. — Ты сейчас в обморок свалишься. — хмуря брови, проговаривает Чонгук и шагает к нему, от чего Чимин машинально делает шаг назад, что замечает и сам Чонгук. — Что такое? — не понимает он, останавливаясь совсем близко. Чимин смотрит куда-то в район чужой шеи, облизывая кровавые губы. Внутри всё ещё болят кости. Ему трудно дышать, а тело норовит свалиться на пол и отключиться. Поэтому Чонгук прав. — Ты так просто избил их. — Чимин не знает, почему заостряет на этом внимание, если ещё пару минут назад они точно так же избивали самого Чимина. Просто его мозг сейчас работает в другом каком-то направлении. Может, он не мог понять чужого взгляда, может, того, что Чонгук слишком отдалился от внешнего мира, пока избивал того парня словно, кроме него, никого не было; а, может, то, что другой парень всё ещё валяется на рельсах без сознания. Чонгук действовал так, будто это для него не впервые. Чимин прокашливается неловко, на секунду поднимая взгляд на чужие глаза, замечая, что Чонгук хмуро смотрит на него, а потом вновь выгибает бровь. — Они избивали тебя, Чимин. Это тебя не волнует? Или нравилось получать битой по рёбрам, а? Какого чёрта, Чимин? — повышает тот голос, непонимающе смотря на Чимина. А тот открывает рот и закрывает, неосознанно делая ещё один шаг назад, пока не касается спиной широкой колоны. Чонгук выглядит так, будто он злится. Но он не показывает это напрямую. Чимин моргает. — У тебя костяшки в крови. — выдавливает он из себя хрипло, опуская взгляд на чужое пальто. Чонгук поражённо выдыхает, смотря на него несколько секунд. У самого в голове стоит какой-то гул, поэтому он ещё не настроился на нормальное мышление. Чимин же шмыгает носом, тут же морщась от боли в груди. Чонгук качает еле заметно головой. — Тебе нужно обработать раны. — говорит он, скорее, сам себе, а потом подходит ещё ближе и обхватывает пальцами сначала чиминово предплечье, а потом кладёт руку ему на поясницу, придерживая сзади. Чимин непонимающе моргает, смотря перед собой. — Почему ты такой проблемный. — вздыхает устало Чонгук, кидая на чужой профиль взгляд. На станции вдруг появляется шум и Чимин чувствует прохладный воздух на своём лице. Он промаргивается и послушно заходит внутрь, когда двери разъезжаются в стороны. Чонгук ведёт его к сидениям и усаживает, а сам становится перед ним, обхватывая одной рукой вертикальный поручень, а второй держит Чимина за плечо, чтобы тот не заваливался набок. Чимин бездумно смотрит на чужое пальто, чувствует только сейчас чужой ненавязчивый парфюм. Запах чего-то лесного и холодного. Чимин моргает. — Сейчас приедем и сможешь отдохнуть. — слышит сверху он и только запоздало кивает. Через несколько мгновений двери закрываются и вагон трогается с места, от чего Чимина заносит в сторону, но его придерживает за плечо Чонгук. Чимин слышит усталый вздох сверху. Он опускает взгляд на чужие ботинки и смотрит бездумно. Его организм настолько слабый и уставший, что Чимин не замечает, когда закрывает глаза и начинает дремать.

***

Это так унизительно: принимать чужую помощь. Самое главное, что о ней никто не просил, а её вот так вот добровольно предоставили. Хочешь, не хочешь — никого не волнует. Чимин же ненавидит, когда его жалеют. Сейчас он не уверен насчёт своих чувств. Наверное, он опять чувствует себя жалко, потому что не способен даже сам добраться до квартиры. Ну да, а то, что он полуживой его это как-бы не волнует. Чимин запутался. С одной стороны, если бы не Чонгук, он бы так и лежал там, наверное, потеряв сознание, и только те бы уроды знали, что они с ним сделали; а с другой стороны, Чимин не хотел, чтобы Чонгук видел его настолько беспомощным. И «я просто всего лишь устал за весь день» прозвучит как жалкое оправдание, поэтому Чимин ничего не говорил, когда Чонгук вывел его из метро, и когда тащил за собой по переулкам, и когда стоял рядом, придерживая, в лифте. Чимин даже не сразу понял, что его привели не в его квартиру. Он подсознательно думал, что они едут к Чимину, ведь думал, что Чонгук помнил, где тот живёт, но Чонгук привёз его к себе. Чимин не знает, как это расценивать. Проявление жалости? Но Чонгук ничего ему не сказал, лишь просил не отключиться до того, пока они не будут на месте. Чимин действительно не знает, как принимать чужую помощь. Он сам всегда добирался до дома, сам обматывал бинтом раны, сам проходил через боль и унижения, а здесь появился какой-то Чонгук, который влез не в своё дело. И Чимин не должен злиться на него, но внутри всё равно какое-то негативное чувство сидит. Чимин ни к кому не бежал, когда его избивали в школе или в подворотне, Чимин ни к кому не обращался, когда у него была температура под сорок, а его матери было плевать, если она вообще была дома, Чимин никому не жаловался, что у него сворачивает каждую минуту желудок, что он уже замучался голодать и блевать желчью, Чимин никогда не выпрашивал у кого-то денег, потому что своих не хватало даже на дешёвый рамён. Чимин всегда был сам. Чимин никому не рассказывал, как тащил за волосы пьяную мать через всю квартиру в ванную, лишь бы та проблевалась. Как ночевал в парке на лавочке, потому что дома снова были бухие мужики и почти бессознательная мать, которая плевать хотела на сына, и что смотрели на Чимина прихожие, как на бомжа. Чимин всегда был один. Он не уверен, что вообще нужен матери. Поэтому Чимин и находит способы добыть деньги любыми путями, лишь бы выплачивать за квартиру, потому что в ином случае он вернётся к матери и всё начнётся сначала. Это как страшный сон, который не хочет заканчиваться. Чимин отмирает. Он моргает и поднимает всё ещё бездумный взгляд на Чонгука, который закрывает шкафчик, достав оттуда аптечку, и оборачивается к нему, шагая к столу, за которым и сидит Чимин. Чонгук оставляет аптечку на столе и открывает её, доставая спирт и вату, рядом кладёт на поверхность стола пластыри. Чимин наблюдает за чужими руками, а точнее, за побитыми костяшками, которые Чонгук всё ещё не обработал. Чимин приоткрывает рот и облизывает сухие губы. — А ты? — хрипит он и поднимает взгляд на чонгуково лицо. У того черты острые, чётко видна линия челюсти, брови сведены к переносице, взгляд сосредоточен, а губы слегка поджаты. — Потом. — кидает тот и двигает аптечку подальше, усаживаясь на стул рядом с Чимином. — Можешь закрыть глаза. — говорит Чонгук, смотря на его побитое лицо. Чимин смотрит куда-то ему в шею, не желая смотреть в глаза. Кивает. Чонгук берёт в руки вату и смачивает спиртом, от чего Чимин видит, как тот течёт по чужим пальцам. — Будет печь. Терпи. — добавляет, а потом Чимин закрывает глаза и чувствует что-то холодное у себя на лбу, а потом на переносице, на висках. Начинает печь почти сразу. Он вбирает через приоткрытые губы резко воздух и морщится. — Терпи. — слышит чонгуков голос. Чимину хочется съязвить. Чужие действия аккуратные, но уверенные. Вата переходит на щёки, стирая быстрыми несильными движениями кровь с лица, под губой и с подбородка. — За что? — спрашивает Чонгук. Чимин не сразу понимает суть вопроса, а потом поджимает губы. Говорить о таком стыдно, как-бы Чимин себе не твердил, что ему всё равно. Чонгук проводит мокрой ватой, которая уже окрасилась в розовый, под нижней губой и Чимин сглатывает. — За то, что родился. — негромко отвечает он и чувствует, как вата на секунду останавливается на одном месте, а затем Чонгук возобновляет свои движения. — Они не казались старше тебя. Одноклассники? — Ага. — бросает Чимин, не желая что-либо ещё рассказывать. Чонгук откладывает вату и берёт следующую, чтобы пройти ещё раз по некоторым местам. Чимин приоткрывает глаза, смотря на чужие руки, а потом снова закрывает. — Печёт? — спрашивает Чонгук, ничего не делая пару секунд. Чимин чувствует, как горит всё его лицо. Он качает головой. Чонгук слабо усмехается. — Врёшь же. — Да плевать. — бубнит Чимин и набирает медленно в лёгкие воздух. — Говори, если будет больно. Чимин хмыкает. — Чтобы ты сказал «терпи»? — всё-таки не удерживается он и слышит, как Чонгук вздыхает. Чимин больше не чувствует вату на лице, поэтому поднимает веки и натыкается на внимательный взгляд Чонгука, который смотрит ему в район переносицы. Чимин рассматривает чужие тёмные глаза и не понимает, почему Чонгук бывает то одним, то вторым. Чимин согласен, что он этого человека вообще не знает, но именно сейчас Чонгук отличается от того Чонгука, с которым Чимин был на вечеринке у Хосока. — Ты слишком сосредоточен. — решает прокомментировать он и Чонгук сразу переводит взгляд на его глаза. — Мне нужно быть халатным? — выгнув бровь, интересуется тот. Чимин морщит нос и качает головой, от чего Чонгук слабо улыбается. Вот. Когда Чонгук улыбается он выглядит по-другому. Добрее что-ли, Чимин не уверен. Может быть, тот просто устал, что более вероятно. — Я не это имел в виду, но нет. Продолжай. — Чонгук ещё секунду смотрит на него, а затем поднимается со стула, оставляя запачканную вату на столе, и подходит к холодильнику, что стоит у двери на кухню. Открывает морозилку и достаёт пакетик со льдом. — Всё так плохо? — спрашивает Чимин, решив узнать, как он сейчас выглядит. Если судить по тому, что он сам чувствует, то… — Хуёво. — говорит Чонгук и Чимин слабо кивает. — Не болтай слишком много, я знаю, что тебе и так сложно дышать. — он садится на своё место и прикладывает пакетик к чиминову носу, точнее, на переносицу, от чего тот дёргается назад от такого холода, но Чонгук хватает его за шею, придерживая. — Держи вот так. — Чимин со вздохом подносит руку к пакетику и обхватывает его, теперь держа его самостоятельно. — Я могу это всё сам сделать. Чонгук берёт в руки пластыри и начинает их открывать. — Пошёл бы промыл лицо под краном? — интересуется он, смотря, куда сначала приклеить пластырь. — Я знаю, что делать, мне не впервые. — говорит Чимин, желая закатить глаза под прикрытыми веками. — Не поднимай голову. — Чонгук кладёт ладонь ему на затылок и мягко надавливает пальцами на кожу, чтобы Чимин вернул её в правильное положение. — Держи её ровно. Чимин поджимает губы, прикусывая язык. Смотрит куда-то поверх чёрной макушки на кухонные столешницы. Сама кухня небольшая, как и вообще квартира, которую Чимин успел заметить. Ничего лишнего здесь нет, всё самое главное, поэтому кажется, что пространства немного больше, чем есть на самом деле. Слева от них окно, за которым ночь. Чимин думает о том, как он оказался там, где оказался. Точнее, вот здесь. Именно в это время, именно в квартире Чонгука. Чонгука, которого Чимин знает совсем немного, а, точнее, вообще не знает. Не то чтобы его это интересовало, но человек перед ним и правда не плохой, так почему бы не узнать его ещё немного? Чимин быстро облизывает губы, скорее, нервно, и чувствует, как Чонгук лепит пластырь над бровью, от чего хмурится. — Скажешь «терпи» и я поменяю о тебе своё мнение. — сразу говорит хрипло Чимин, предугадывая слова Чонгука, который замирает на секунду, а потом возвращается к делу. — И какое у тебя мнение обо мне? — негромко интересуется тот, следом клея пластырь под губой, мягко проводя подушечками пальцев по нему. Чимин пожимает плечами, стараясь не зацикливаться на ощущениях. — Хорошее. — У тебя, кажется, обо всех так. — с тихим смешком произносит Чонгук и Чимин машинально сводит брови к переносице, опуская голову ещё ниже, чтобы увидеть чужие глаза. Чонгук задерживается с новым пластырем в руке и приподнимает брови, заметив чужое чуть-ли не озлобленное настроение. — Нет. Я не вижу в каждом ангела, если ты об этом. Ты меня только что, блять, оскорбил. По-твоему я такой наивный? — Чимин не понимает, почему его это раздражает. Он прямо чувствует как от странного чувства начинают покалывать кончики пальцев. Чонгук хмурится, а затем качает головой, спеша исправиться: — Вовсе нет. Я не это имел в виду. Чимин хмыкает. — Ты судил по мне потому, что я рассказал тебе о парне, с которым живу и о Тэхёне? — догадывается он и Чонгук кивает, принимаясь дальше клеить пластыри. — Это не так. Почему ты решил остановиться именно на японской мифологии? — сразу переводит тему, поднимая глаза выше, и теперь Чимин смотрит в противоположную стену. Чонгук в который раз подвисает, не ожидав такого от Чимина. — Я просил тебя поменьше говорить. — произносит тот, но без осуждения. Клеит очередной пластырь на скуле, а потом вновь берёт в руки вату, смачивая её спиртом. У Чимина уже в носу щиплет от этого запаха. Он шмыгает носом и отстраняет немного от себя пакетик со льдом, чтобы потрогать переносицу. — Не дави. — сразу говорит Чонгук, поняв, что хочет сделать Чимин, и тот закатывает несильно глаза. Нащупывает кончиками пальцев неровность и чувствует лёгкую боль. Вздыхает. — Я говорил, что будет больно. — вставляет Чонгук и проводит аккуратно ватой по чужой щеке. — Неужели. — бубнит Чимин и возвращает пакетик на прежнее место. — Я задал вопрос. — напоминает он. Чонгук негромко вздыхает. — Тебе правда это интересно? — Ты растрепал мне о значении всех этих существ пару дней назад, хотя я тебя не просил, а сейчас спрашиваешь, правда ли мне это интересно. — медленно произносит Чимин и слышит, как Чонгук слабо издаёт смешок. — Я прожил почти всю жизнь на японском острове Хоккайдо. — произносит Чонгук, слабо пожав плечами. Губы Чимина делают букву «о». — Корея — родина моей матери. — Я не замечал за тобой акцента. — встревает Чимин, не чувствуя угрызения совести. Чонгук же ведёт плечом, собирая в кучу влажную вату. — Раньше я очень сильно хромал, сейчас же получается более менее нормально. Чимин сводит брови к переносице. — Ты говоришь как кореец, у тебя прекрасно получается. — Чонгук приподнимает бровь и дёргает уголком губ. — Это что, комплемент? — Да, он самый. — не скрывает Чимин. Ему не сложно подобное говорить — Ники подтвердит. Тем более, что это и правда так. Чонгук улыбается и кивает. — Ещё мне нравится Харуки Мураками. — продолжает Чонгук, в очередной раз промачивая вату спиртом, Чимин приподнимает брови. Он догадывался о том, что Чонгук, скорее всего, любит читать, а сейчас просто убедился в этом. — Я понял. — кивает Чимин. Чонгук осматривает внимательно его лицо, а потом сам убирает пакетик со льдом на стол и Чимин аккуратно трогает свой нос. Чонгук поднимается с места и тянет Чимина за руку. — Что? — не понимает тот. — Поднимай кофту. — спокойно говорит парень, убирая с глаз пряди назад. Чимин хмурится. — Нужно ещё обработать твои бока или уже не болит? Чимин поджимает губы. Не то чтобы он стеснялся, но ему просто не нравится его худоба. Тем, что она вызвана недоеданием. Чонгук слегка хмурит брови. — Не стесняйся, тебе нужно обработать раны. Хочешь, я даже смотреть не буду? Всего лишь обмотаем бинтом. — спокойным тоном произносит тот и Чимин закатывает глаза, поднимая нерешительно кофту. Отводит взгляд на окно и поджимает губы. Чонгук на неожиданную худобу парня ничего не говорит, лишь задерживает взгляд на виднеющихся рёбрах и синяках на них, а потом начинает обматывать чужую талию бинтом. Чимин стоит и пытается игнорировать чужое дыхание на своей коже, когда Чонгук наклоняется вперёд ближе к нему, чтобы взять другой рукой бинт за его спиной. — Если хочешь, можешь крутиться, Чимин. — предлагает он и Чимин переводит на него взгляд. Ждёт секунды две, пока Чонгук так и стоит, ожидая чужого решения, а потом начинает медленно крутиться, смотря себе под ноги. Что ж. Ему нужно подумать о том, как он здесь оказался в конечном результате.