Последний раз

Когда мы понимаем, что начали взрослеть? «Как управлять своими финансами», «как готовиться к собеседованиям», «как убирать за собой и как не быть полным кретином» — всего этого можно ожидать от взрослого человека, но нельзя сказать, что эти познания сами по себе делают нас взрослым. Они лишь не дают быть ребёнком, но это совсем не то же самое, а всё потому, что люди, занимающиеся подобными вещами, в большинстве своём делают это из-за своей приверженности правилам и сделкам. Таким образом они, опять же, пытаются добиться какой-то поверхностной цели. Ты готовишься к собеседованию, потому что хочешь получить хорошую работу. Ты учишься наводить порядок в доме, потому что по его состоянию все, кто к тебе приходят, будут делать выводы о тебе. Ты учишься управлять своими финансами, потому что иначе рано или поздно у тебя могут возникнуть из-за этого проблемы. Сделки с правилами и общественными порядками позволяют нам быть полноценными звеньями в мире людей. Этому всё детство Чонгука учил его отец, прививая некие познания о взрослой жизни, которая ждала его. Отец учил его быть самостоятельным и Чонгук не просил у него помощи в таких вещах, потому что знал — мужчина ему не поможет, пока Чонгук сам не найдёт решение. В этом плане он действительно был жестоким и прививал ему самостоятельность, ответственность за свои поступки и надёжность. Какие бы противоречивые чувства он ни испытывал к отцу, тот был для него как наставник или, в каком-то смысле, учитель; Чонгук ему за это благодарен, ведь сейчас он такой, какой есть, из-за отца. Но в какой-то момент мы понимаем, что самые важные вещи в жизни невозможно выторговать. Об этом ему часто говорила мать, желая посеять в нём и своё зерно. Ты не станешь заключать сделку на отцовскую любовь, тёплые отношения с друзьями или уважение начальства. Торг за любовь и уважение других людей заставляет чувствовать себя очень дерьмово. Он убивает всю ценность. Если вам приходится уговаривать человека любить вас, это не любовь. Если вам приходится выпрашивать уважение, вас никогда не будут уважать. Если вы вынуждены доказывать, что вам можно доверять, настоящего доверия нет и не будет. И хотя те, кто следует правилам и умеет заключать сделки, могут добиться больших успехов в материальном мире, в своём эмоциональном мире они остаются немощными и одинокими. Быть взрослым — значит понимать, что порой абстрактный принцип верен и хорош сам по себе, и даже если ваша честность навредит вам или другим людям, всё равно быть честным — это правильно. Точно так же, как подросток начинает видеть в мире нечто большее, чем одни лишь свои детские радости и страдания, взрослый начинает видеть в мире нечто большее, чем бесконечные подростковые торги за признание, одобрение и удовлетворение. Стать взрослым — это научиться поступать правильно исключительно потому, что это правильно. Если подросток скажет, что ценит честность, только потому, что знает: если так говорить, получишь хорошую реакцию. Но если возникнет трудный разговор, он начнёт привирать, приукрашивать истину и вести себя в пассивно-агрессивной манере. А взрослый будет честен, потому что для него честность важнее собственного удовольствия или боли. Чонгук помнит всё дословно то, что годами вбивал в его голову отец. Он был строгим, в какой-то мере жестоким, мужчина был из тех людей, которые видят, что у тебя всё хорошо получается, но ты можешь лучше, а потому каждый раз безжалостно говорил, что Чонгук недостаточно хорош, иногда даже унижал его старания, сравнивал с другими, таким образом думая, что на Чонгука это подействует и он пойдёт сразу вкалывать и совершенствовать себя. Чонгук так и делал, потому что ему было важно мнение отца, он был главным в его глазах. Хотя порой хотелось послать всё и действительно думать, что он ни на что не способен и лучше никогда не будет. В Чонгуке вмещались неоднозначные чувства, которые он всю жизнь испытывал к отцу. Да, тот не был тираном, Чонгук не должен был идти по его стопам или учиться сверх своих сил, чтобы иметь свой бизнес или что-то подобное — нет, отец давал ему волю в выборе и не ограничивал, но постоянно говорил, что именно Чонгук несёт за свои действия и поступки ответственность, хотя ему не было и шестнадцати. Но из-за чего-то Чонгук не мог прямо и точно сказать, что он питает к мужчине положительные чувства, как сын к отцу — это даже в какой-то мере странно, потому что очень редко были такие моменты, когда он действительно чувствовал, что они — сын и отец, а не ученик и наставник. Он до сих пор не может разобраться, было ли его детство счастливым как у любого другого ребёнка. Есть ли что вспомнить из этого детства, что-то тёплое и радостное. Если и было, то такие моменты можно пересчитать на пальцах одной руки. После прошедшего дождя асфальт ещё мокрый, хотя закончился он часа два назад. По кирпичным стенам стекают ещё капли, а в лужах отражается свет от вывесок баров и закусочных. Чонгук надевает чёрную кепку, перед этим взъерошив волосы, и закидывает на плечо чёрный рюкзак. После душного помещения в водолазке и чёрном не застёгнутом плаще на размер больше всё ещё жарко. Он разминает шею и обхватывает пальцами лямку рюкзака. После смены в закусочной спина болит неимоверно, единственное, что сейчас требуется Чонгуку — прийти домой и лечь, хоть на пол, но ему просто нужно полежать. Глаза, он уверен, покрасневшие и слезятся, от чего ему приходится чаще моргать и хмуриться. Он уставший и ему слишком хочется заснуть, но для начала нужно доехать домой, а это займёт около двадцати минут. На улице прохладно, свежо и темно, потому как сейчас почти десять часов и его смена наконец-то закончилась. Рядом с ним проходит мужчина и закуривает, выбрасывая смятую сигаретную пачку в урну. Чонгук неосознанно наблюдает за ним и думает о том, что план действий довольно прост — дойти до припаркованной машины, доехать до квартиры, подготовиться к парам, лечь спать. Время будет, скорее всего, около двух часов ночи и ему завтра к первой паре, но хоть пару часов поспать можно будет. Он роется в кармане чёрного большого плаща, наступая массивным ботинком в лужу, и достаёт полупустую пачку сигарет, но его действия прекращаются, когда он чувствует вибрацию в другом кармане. Брови сводятся машинально на переносице, Чонгук продолжает медленно шагать, и достаёт телефон, засовывая пачку сигарет обратно. На экране светится выразительное «незнакомый номер», а сам он не понимает, кто ему может звонить в такое время. Отвечает на звонок и вместе с усталым выдохом озвучивает немного вопросительное «да». На том конце слышится чей-то незнакомый голос, будто до этого он с кем-то говорил, а потом, услышав, что Чонгук ответил, обращается уже к нему: — О. Чонгук? — голос мужской, вспоминать, встречал ли он людей с таким голосом, сил нет, поэтому он просто повторяет не менее уставшее «да» и неспешно направляется в сторону припаркованной машины. — Это… это Тэхён. Знакомый Чимина, ну ты меня знаешь. — говорит тот и издаёт смешок, а потом слышатся шорохи. Чонгук хмурится сильнее и не понимает, почему он ему звонит. В голове автоматически появляется мысль, что с Чимином что-то случилось. Сразу после этой мысли Чонгук вспоминает, что видел его около пяти дней назад, как раз таки когда отвозил Чимина к нему домой, что «домом» назвать у Чонгука сложно получается. — Что такое? — подгоняет он парня и тот нервно прокашливается. — Ты бы не мог приехать? Понимаю, время уже позднее, ты, наверное, занят чем-то, но ты единственный, кто может помочь Чимину. — быстро проговаривает Тэхён и немного запинается, что говорит о том, что тот пьян, а Чонгук своим уставшим разумом соображает, что ни до какой квартиры он сейчас не доедет. А сам думает о чужих сказанных словах. «Единственный, кто может помочь Чимину». То есть как это? У него никого нет, кто мог бы приехать и забрать? Об этом, по сути, он думал и в последнюю их встречу и будет не удивлён, если всё действительно окажется так. Он трёт пальцами переносицу и прикрывает глаза. — Я, конечно, мог бы его донести на себе аж к нему домой, но ты понимаешь, что это невозможно, я не могу тащить его через полгорода. — добавляет парень. Да, Чонгук тебя понимает. — Эм. Я взял твой номер у Хосока, но того нет в городе, а последний вариант только ты. …«последний вариант только ты». Чонгук же слушает его и не понимает, почему жертвует тем, чтобы сейчас приехать домой и, как нормальный человек, отдохнуть после блядского тяжёлого дня, и решает о том, сколько времени займёт забрать Чимина, отвезти Чимина и наконец-то приехать к себе домой. Наверное, потому, что они с каких-то недавних пор друзья. Да, друзья. Это звучит слишком странно, но оно так и есть. И на вопрос «какие на самом деле у них отношения?» у него ответа нет, потому что он попросту не знает. Сколько времени прошло с их первой встречи? Чонгук даже и мысли не мог допустить о том, что когда-нибудь встретит Чимина вновь, но вот, они сталкиваются уже не первый и не второй раз. Но раз так, то что мешает Чонгуку забить на чужие проблемы и оставить это всё? Но причина даже не в этом, не будь они «друзьями», Чонгук, скорее всего, почему-то так же не смог бы бросить Чимина сейчас там. Собственно, а где «там»? — Ну? Я, конечно, извиняюсь, что отвлекаю тебя, но Чимин на полном серьёзе заявил, что ты его друг. Ты его друг? — и не даёт времени, чтобы ответить, продолжает. — У тебя же есть там этот мотоцикл или байк, на чём ты гоняешь? — спрашивает тот. А, он про тот мотоцикл, который на время Чонгук взял у Хосока и уже как больше двух недель назад вернул его? — Что с Чимином? — господи, неужели этот человек действительно опять принял алкоголь, что ему делать ещё не стоит из-за прокола. Хочется надеяться, что Чимин его хотя бы обрабатывал. — Эм. Он… он сказал, что у него сегодня очень плохой день. Точнее, он ничего не сказал, но, если судить по нему в целиком, то именно так это и выглядит. Короче он напился, сейчас Чими-ин… — Тэхён растягивает чужое имя и замолкает, будто решает что сказать или ещё что-то. Чонгук терпеливо ждёт. Что ж. Не ему учить людей жизни, тем более что он сам не есть образцом для подражания, но серьёзно? Неужели Чимин действительно, блять, таким образом прожигает свои дни? На самом деле, Чонгук абсолютно ничего о нём не знает, кроме имени и местожительства, а, и ещё то, что в учебном заведении к нему применяют насилие, как часто это случается, Чонгук не знает тоже. По сути, всё. То есть это правда всё. Кто они друг другу такие? Никто. Тогда какого чёрта это всё происходит? Чонгук не может ответить. — Он всё это время, пока я с тобой разговаривал, и до этого где-то минуты две просто сидел и смотрел. То есть он и сейчас просто сидит и смотрит каким-то пустым взглядом в… никуда? — вопросительно заканчивает он и Чонгук машинально сводит брови к переносице. — Ты не подумай, он только пил, это точно, но всё равно он выглядит странно. Будто о чём-то думает и слишком много. Наверное, у него реально не тот день. Вдох. Протяжный выдох. У Чонгука всё-таки есть выбор и он по своей воле делает его не в пользу того, чтобы в ближайшее время дать себе отдохнуть. — Где вы? — хмуро спрашивает Чонгук, открывая дверь машины. Тэхён как-то облегчённо выдыхает. — Я скину адрес сейчас. Это, кстати, телефон Чимина. — добавляет тот и замолкает на несколько секунд. — Ты же приедешь? Чонгук хлопает несильно дверцей, скидывает рюкзак небрежно на задние сидения и снимает кепку, не прекращая хмуриться. Он вздыхает и кидает: — Приеду. — а после отключается, засунув телефон в карман плаща. Заводит машину. Его план был слишком прост, но даже так он с крахом провалился.

***

Внутри странно пусто. Он не уверен, какая точно причина этому послужила, но Чимин не знает, чего именно сейчас хочет: вернуть свои чувства обратно или так и продолжить чувствовать пустоту, потому что так не больно. С другой стороны, кажется, он попросту игнорирует все негативные чувства, в какой-то степени из-за алкоголя, в какой-то степени из-за того, что хочет внушить себе, что всё нормально. Всё, чёрт возьми, нормально. Все проблемы только в его голове, а если так посмотреть, то это и проблемами назвать нельзя, у кого-то ситуации намного хуже, чем у него, кто-то страдает намного больше, чем он. Это просто Чимин не такой — глупый, бессмысленный, ненужный, больной. Так ему постоянно говорила мать, пока Чимин не съехал к чёрту от неё, собственно, та была и не против. Кажется, ей стало только легче, когда собственный сын перестал мельтешить перед глазами. Сочувствует ли он ей? Несмотря на все те слова, которые она ему говорила, и не просто говорила, она будто пыталась вбить в его голову, какой он не такой, какой он ужасный, что из него ничего не вырастет, что он станет таким же, как и она, а то и хуже; Чимин ей сочувствует, кажется, он даже её в какой-то степени понимает. Однажды он поймал себя на мысли, что ему её жаль как обычного человека. Возможно, большинство из её слов и стали причиной его пониженной самооценки и некой неуверенности в себе. Это немного хуёво, когда на протяжении нескольких лет слушаешь одно и то же дерьмо в свою сторону от человека, который тебя и породил на этот свет. Ему часто было стыдно за мать, вот только та этого не замечала, ей было плевать на это всё и на него в принципе. Никак. Ему сейчас никак, потому что он в который раз задумывается о том, что живёт, по сути, ни за чем, ведь у него нет какой-нибудь цели, к которой он бы шёл на протяжении жизни, а потом, если не умрёт после этого, придумал бы себе что-то новое, к чему бы дальше шёл и наполнял свою жизнь каким-никаким смыслом; он не знает, какой смысл ему жить в этом мире и для чего — для себя? Иногда ему в голову приходят мысли о том, что такие, как он, не доживают и до тридцати. Какие «такие»? Чимин не знает, какими словами себя описать, чтобы хоть кто-то понял его. Кто-то скажет, что он ещё слишком молод, что у него ещё вся жизнь впереди, что он ещё вырастет и всё поймёт. А на кой чёрт ему эта жизнь? Для того, чтобы что-то понять, нужно что-то менять, иначе ничего не изменится ни через год, ни через три года, а он попросту не видит в этом смысла, и это «не вижу смысла» его почти убивает, потому что Чимин не знает, как от него избавиться, он не знает, сможет ли избавиться вообще. Думаете, он не в курсе, что пропускает какие-то там возможности в его годы, что попросту проживает дни в пустую таким образом? Он прекрасно это осознаёт, и проблема именно в этом. У него даже желания нет для того, чтобы что-то менять. Собственно, а что именно ему нужно изменить, чтобы стать… чтобы стать каким или кем? Нормальным? Получается, сейчас, на данном этапе жизни, Чимин не есть нормальным? Что ему нужно изменить, чтобы у него появилось обыкновенное желание жить эту жизнь? Именно эти вопросы и крутятся в его голове день за днём и всю ночь, вот только какой от них толк, если Чимин так ни к чему и не приходит. Всё в пустую, как и жизнь его в целом — в пустую. «Найди себе друга». «Найди своё хобби». «Подумай, чем бы тебе хотелось заниматься всю жизнь». «Подумай, какое твоё предназначение, ведь все мы не просто так живём здесь». «Съезди куда-нибудь, развейся». «Не засиживайся дома тогда, четыре стены тебя уничтожат и ты превратишься в субстанцию». «Займись чем-нибудь и тебе захочется жить». «Разве тебе недостаточно моей поддержки?» «Всё это пройдёт со временем, не загоняйся так». Проблема же кроется в том, что Чимин всё это делал, но результата никакого. Ему уже, кажется, ничего абсолютно не хочется. «Найди себе друга» — он и здесь найдёт загвоздку, ибо ему становится всё чаще трудно общаться с людьми. Буквально ответить на чьё-то сообщение или перекинуться парой фраз — после такого создаётся чувство, что из него высосали всю энергию, что он пуст. Это очень заметно ощущается, Чимин чувствует себя после такого выжатым. Дальше будет только хуже, если он так и продолжит двигаться в таком направлении. Рядом в воздухе рассеивается сигаретный дым, а Чимин чувствует подступающую тошноту. Его тошнит и он еле-еле подавляет рвотные позывы. Желудок болит, потому что он пустой, в нём кроме алкоголя ничего нет. Сколько Чимин уже не ел? Два дня? Позавчера перебился каким-то дешёвым салатом и то, впихнул в себя насильно, потому что на вкус он был отвратителен, а кушать что-то нужно, иначе его состояние только ухудшится. Чимин пинает носком кроссовка пустую бутылку, что валяется у его ног на влажной траве, и та откатывается ближе к реке. До его слуха доносятся звуки волн и звуки машин, которые проезжают где-то не так и далеко от него. Прохладный воздух проникает в лёгкие и ему становится даже легче дышать, а ветер обдувает бледную кожу и путает волосы. Чимин натягивает на плечи джинсовую куртку, в которой тонет, и поднимает безучастный взгляд выше травы, начиная наблюдать за тёмной гладью воды. Вот опять. В его голове мысль «а если он дойдёт до того уровня, когда ему не будет хотеться контактировать с людьми в принципе, в независимости от того, кем они являются». Что, если Чимин потеряет смысл и в этом? Что, если всё к этому и идёт? Что ему в таком случае делать? Перед глазами темно, в воде отражается ночное небо, а ветер создаёт маленькие волны. Его пальцы рук начинают замерзать, сами руки висят вдоль туловища между согнутыми в коленях ногами и Чимин шевелит пальцами, трогая холодную влажную траву, на которой и сидит. Тэхён сзади что-то ему говорит, но Чимин не слушает, кажется, в нём опять закончилась энергия. Всё. Он больше не полноценный человек и ему теперь крайне сложно вести какие-то разговоры с людьми, даже с Тэхёном. Это слишком выматывает и утомляет. Нет сил даже на то, чтобы разомкнуть сухие губы и бросить какую-нибудь фразу в ответ, поэтому он продолжает сидеть, немного сгорбившись, и чувствовать, как начинает замерзать, а тело начинает затекать. Что ж. Если бы он мог таким способом так и лишиться сознания, а потом безболезненно умереть, то он согласен… — Чимин. — зовёт его Тэхён и Чимин чувствует спустя полминуты запах сигарет. Позади что-то падает, шуршит, а потом парень в капюшоне, пряча смуглое лицо, усаживается рядом, но не впритык. Между ними сантиметров пятьдесят, Чимин только вопросительно мычит, продолжая смотреть на волны. Тэхён выпускает сигаретный дым из приоткрытых губ и прожигает его взглядом несколько секунд, будто пытается что-то прочитать, а потом заговаривает. — Слушай, ты точно ничего не принимал? — о чём это он? О наркотиках? От воспоминаний, какие чувства тогда переживал Чимин, когда ему подсунули наркотики с алкоголем, начинает мутить. Этот конченый ублюдок хотел с ним что-то сделать, но Чимин уже не узнает, хотя и большую часть того, что происходило, не помнит. Помнит только, как Чонгук… Чонгук. Чужое имя отдаёт странным привкусом. Чимин не знает, как должен реагировать на всё то, что Чонгук для него сделал пару дней назад. Да, Чимин его понимает, тот не мог оставить Чимина в таком состоянии и просто уехать, мол, моё дело довезти домой, а там уже я не я и хата не моя, но причина далеко не в этом и от неё Чимину хочется попросту исчезнуть. — Чи-мин. — выговаривает парень по слогам и склоняет голову к плечу, заглядывая получше в чужое лицо. Чимин протяжно выдыхает и лениво поворачивает к нему голову, чтобы только коротко посмотреть взглядом «ну что ты от меня хочешь?» и отвернуться. — Ага. Признаки жизни есть. — господи, какой же он придурок. Чимин еле сдерживается, чтобы не закатить глаза. — Ну что? — вырывается из него хриплое и тихое, что смешивается со звуками, которые издают совсем рядом с ними волны. Чимин переводит взгляд на мост, который соединяет два берега, тем самым соединяя город, по которому и разъезжают машины, создавая шум и сверкая фарами в ночное время суток. Тэхён жмёт плечом и делает затяжку, отворачиваясь. — Ты слишком задумчивый. У тебя проблемы? — Нет. — машинально отвечает он, даже не полностью успевая вникнуть в суть вопроса и обработать ответ. Тэхён кивает, хотя Чимин замечает боковым зрением чужое лицо и может сказать, что ему не верят, но Тэхён не из тех людей, которые будут доставать и лезть в твою голову. — Ты расстроен? — Чимин не знает, для чего тот решил уточнить. Нет. Чимин не чувствует, что расстроен, это далеко не так, его одолевают совершенно другие чувства, но в противовес этому он отвечает: — Да. — ещё тише и почти неслышно. Тэхён мычит, вероятно, самому себе, а потом стучит указательным пальцем по сигарете. — А в чём причина расстройства? — лёгким тоном интересуется он, кидая взгляд на Чимина, который, не задумываясь, спрашивает почти равнодушно: — Психического? — иногда он сам не знает, что именно творится в его голове. Тэхён же изгибает бровь и теперь полностью переводит на него свой взгляд. — Настолько? — с каким-то наигранным сочувствуем спрашивает он и Чимин кивает. — Очень тревожное. — безэмоционально отвечает он, еле шевеля губами. Не врёт, потому что часто такое чувствует. Тревожное состояние, будто сейчас должно что-то произойти, или как ему быть со своим будущим, которое он, кстати, и не представляет? Это образуется из-за всяких подобных мыслей, а он не может им противиться, а потому почему-то переживает абсолютно по любой мелочи, даже которой не суждено случиться. — Вопрос. — озвучивает Тэхён и задумывается. — Расскажи что-нибудь о себе. Приплыли. Чимин хмурится и всё-таки поворачивает к нему голову, смотря в чужие тёмные глаза, а-ля «ты серьёзно?», но, судя по тэхёнову выражению лица, он настроен серьёзно. Только к чему и зачем? Удачное однако время и место он выбрал для этого, учитывая, что Чимина продолжает тошнить, поэтому он сидит и не двигается, подавляя рвотные рефлексы. Что ж. К сожалению, не сегодня. — Ты практически ничего и не рассказывал о своей жизни. — добавляет Тэхён, но таким тоном, словно не давит и не вынуждает, а будто говорит невзначай. Чимин облизывает быстро сухие губы и отводит взгляд на заброшенное четырёхэтажное здание, возле которого они и сидят уже… сколько? Два часа или три? У Чимина сейчас голова абсолютно не варит, чтобы вспоминать о таком, и тем более, чтобы вести адекватный диалог, поэтому он просто произносит: — Алкоголь делает из меня бесхребетного червя. — Понимаю. — кивает Тэхён, издавая смешок, и делает затяжку, обхватывая губами сигарету. Чимин набирает в лёгкие воздух и выдыхает хриплое: — Получается, я дедригирую. — …ладно, спрошу проще. — он замолкает и смотрит на Чимина, который не смотрит на него. — Дедригирую… хорошо, я понял. — кивает он. — Ты не в состоянии отвечать, тогда давай на новый уровень: спрашиваешь ты. — предлагает тот и Чимин просто моргает. — Кажется, мы дальше не продвинемся. — хрипит он неразборчиво и Тэхёну приходится наклониться к нему, чтобы расслышать, но Чимин смотрит не на него. — Что? — а затем слышит звук подъезжающей машины. Тэхён оборачивается и замечает, как автомобиль останавливается в метрах десяти от них на разбитой асфальтированной дороге и фары тухнут. — О. Приехал. — говорит он, а Чимин сначала сводит брови к переносице, пытаясь понять, чья эта машина, ведь где-то он её точно видел, но из-за того, что темно, а единственный фонарь светит где-то рядом с заброшенным зданием, сложно определить. А потом он непонимающе смотрит уже на Тэхёна, который вдруг улыбается ему квадратной улыбкой и поднимается на ноги. Так. Что происходит? Или это у Чимина мозг окончательно отупел из-за выпитого алкоголя, или он действительно не понимает, какого чёрта происходит и почему долбанный Тэхён продолжает довольно улыбаться, будто кого-то всё это время ждал. Но всё становится предельно ясно, когда Чимин видит лицо Чонгука. Лицо хмурого Чонгука, который в каком-то большом чёрном плаще шагает именно к ним. Хотя что он врёт, если ему ничего так и не ясно. Что здесь забыл Чонгук? — Как он? — подаёт тот голос, обращаясь к стоящему Тэхёну, но кидая взгляды на Чимина, который бездумно смотрит на него. — Признаки жизни есть. — отвечает парень и Чонгук чувствует исходящие от него смешанные запахи: алкоголь и сигареты. Чимин моргает. Он рассматривает Чонгука, опуская взгляд, и скользит им по чёрному плащу, по массивным ботинкам, поднимается выше и смотрит на чужие взъерошенные волосы, но не слишком, потом цепляется взглядом за бледное лицо и сведённые на переносице брови, которые в следующую секунду перестают хмуриться, а сам Чонгук чему-то кивает и что-то отвечает. Честно? Чимин понятия не имеет, зачем Чонгук приехал, но где-то на подсознательном уровне мелькает мысль, что Чимин второй раз предстаёт перед ним в нетрезвом виде. Такое ощущение, что Чонгук видит только его худшие стороны. Хотя Чимин не может сказать, как Чонгук его вообще воспринимает. Мысли обрываются в тот момент, когда его подхватывают аккуратно за локоть и поднимают. Чимин сначала поднимается на ноги и шатается, хватаясь машинально за чужую руку, его джинсовая куртка сползает с плеча до локтя, но он не обращает на это внимания, а потом начинает понимать, что его тянут в сторону. — Куда… — хрипит он, но его перебивает голос Чонгука, который кидает: — Домой. — ага, домой. В какой, собственно, дом? Тот, из которого Чимин сбежал, или тот, из которого Чимин так же сбежал? В глазах на несколько секунд темнеет, а когда он моргает, то понимает, что сдерживать тошноту становится всё сложнее. Чонгук его не отпускает, а Чимин не понимает, на кой чёрт его куда-то ведут. — Чимин. — подаёт голос Чонгук. Секунда. А потом Чимин поднимает вверх взгляд на чужое лицо и замечает мутным взглядом, как серьёзно на него смотрят, а брови Чонгука немного хмурятся. — Скажи, если тошнит. — Чимин же качает бездумно головой и опускает взгляд на свои кроссовки, а те немного двоятся. В голове ему нужно кое-что уложить, что выходит с трудом, ибо мысли расползаются в разные стороны и думать о чём-то одном крайне сложно. Чонгук приехал, чтобы увезти его домой? Кто ему позвонил? Тэхён? Когда тот успел и почему Тэхён вообще ему позвонил, если его никто не просил? Чонгук действительно взял и приехал? Господи, как же дерьмово успевает почувствовать себя Чимин. Никто просто не может представить, насколько его пьяный мозг сейчас способен переварить ситуацию и выдать единственное чувство — стыд. Чёртов стыд, который Чимин сейчас испытывает или хотя бы думает об этом чувстве. Собственно, а почему ему стыдно? А здесь уже несколько причин, которые он не успевает обдумать, потому что… — Садись. — произносит Чонгук совершенно не грубым тоном, открывая перед ним заднюю дверь машины. Чимин бездумно смотрит внутрь, чувствует слабо чужое прикосновение, а потом Чонгук кладёт ладонь на его макушку, чтобы тот не зацепился головой, пока садится. Пристёгивает. Закрывает дверь. Чимин прожигает взглядом переднее сиденье, а в голове всё смешивается. В салоне пахнет какими-то холодным запахами или это уже у Чимина крыша поехала, раз у него что-то не так с восприятием, но запахи ему действительно нравятся, о чём он так же успевает подумать на подсознательном уровне. Он слышит, как хлопает дверь, как Чонгук заводит машину, чувствует, как его заносит немного вбок, а потому тошнота подкатывает к горлу. Не замечает, что парень бросает на него взгляд, а потом разворачивает машину. Зато начинает чувствовать боль в голове. Резкую и острую, именно в одном месте, а в ушах на несколько долгих секунд начинает свистеть, из-за чего ему приходится зажмурить глаза. Темнота — вот, что он видит, а потом ощущает прохладу. Поднимает тяжёлые веки и понимает, что Чонгук опустил окно со своей стороны. Он скользит безучастным взглядом по чужим волосам, по плечу и руке, по пальцам, которые сжимают руль. В салоне повисает молчание. Никто из них ничего не говорит. Тишина. В голове у Чимина сумбур, некие детали не связываются и он решает спросить напрямую, хотя разомкнуть губы и что-то сказать для него кажется чем-то непосильным. — Куда ты меня везёшь? — он не повышает голос, но надеется, что его услышали. Чонгук же кидает на него взгляд через зеркало заднего вида, пока Чимин смотрит за окно. Заброшенное здание осталось позади, теперь Чимин бездумно наблюдает за яркими вывесками и высокими многоэтажками. — В преисподнюю. — ровным тоном отвечает Чонгук, привлекая внимание Чимина. Тот хмурится и моргает. Он не хочет к себе домой, куда угодно, но только не туда. Ему там делать нечего, есть, конечно, шанс заснуть из-за выпитого алкоголя, и он будет рад, если получится. Но в другом случае он просто будет валяться там один и всё. В одиночестве, как было до этого. — Не молчи, если плохо себя чувствуешь. — вырывает из мыслей чужой голос и Чимин кидает на парня взгляд. — Тебя Тэхён позвал? — задаёт он вопрос. Это странно. В голове мелькают кадры, когда Чонгук уже оказывался с ним в подобных ситуациях. Парень молчит, а Чимин думает о том, не идиот ли часом Чонгук, раз и правда решил приехать ради него. Зачем? — Зачем? — вырывается из него быстрее, чем заторможенный мозг успевает обработать мысль, а Чонгук вновь кидает на него взгляд и Чимин его ловит. Тот какой-то задумчивый, но в то же время непонимающий. Чонгук поджимает губы и вскидывает пальцы, которые сжимали руль. — Мы вроде как теперь грёбаные друзья. — Чимин сначала тупит несколько секунд, смотрит в одну точку, пока Чонгук продолжает вести машину, а потом выдаёт короткое: — О. — и после издаёт смешок, найдя в этом что-то смешное. — Друзья. — бездумно повторяет он и зачем-то кивает, отворачивая голову к окну. — И поэтому ты?.. — не договаривает, потому что не соображает, как правильно сформулировать вопрос, ибо слова не связываются, на ум ничего подходящего не приходит, но у Чонгука и на это ответа нет. Что он может сказать? Считает ли он их друзьями? Нет. Но сейчас он здесь рядом с Чимином, везёт его домой, потому что тот перепил и сам не в состоянии туда добраться. С чего Чонгук возложил на себя подобную обязанность? Ему бы самому узнать. Со стороны Чонгука молчание и Чимин протяжно вздыхает, наблюдая из-под опущенных век за проезжающими машинами. Голова раскалывается, а тошнота никуда не проходит, из-за того, что он её сдерживает, ему становится душно, а кожа покрывается лёгким потом, хотя её обдувает прохладный ночной воздух. В салоне так и повисает тишина, никто не спешит её рушить и заводить разговор. Чимин потому, что в эту минуту думает о Ники, о том, что начинает за ним скучать. Точнее, не «начинает», а скучает за ним уже какой день, и это странно, потому что до этого времени не испытывал подобного чувства. Это непривычно, будто что-то важное у тебя отобрали и теперь ты живёшь без этого. Именно сейчас Чимин бы не отказался от его компании, даже если бы тот просто молчал и курил, Чимину бы и так было бы нормально, но парня рядом с ним нет и вряд-ли в скором времени Чимин его увидит, если вообще когда-нибудь они ещё встретятся. И это нагоняет неприятные чувства. Чимин остался один. Вот теперь он действительно одинок, потому что рядом с ним никого нет. И он не уверен, что конкретно чувствует от этого чувства: с одной стороны это неплохо, потому что у него и так нет сил на кого-то, кроме себя, а с другой стороны тишина и одиночество его почти убивают, потому что сам он испытывает угнетение в такие моменты. Чимин запутался. А Чонгук молчит потому, что попросту не знает, что сказать и нужно ли это сейчас. Когда Чимин пялится в одну точку и не моргает, видимо, думает о чём-то своём. Со стороны он выглядит даже мрачно, его лицо ничего не выражает — оно сейчас без эмоций, но Чонгук может прочитать усталость. Он не знает, как именно относится к Чимину, он не знает, какой он человек и что конкретно из себя представляет, но, смотря сейчас на парня, у которого голова опущена, будто нет сил поднять, глаза почти закрываются, наверное, из-за того, что организму хочется спать, кожа бледного оттенка, а губы покусанные и сухие, руки висят вдоль туловища на сидении; Чонгук понимает, что Чимин не может быть таким, каким кажется ему на первый взгляд. До места, где проживает Чимин, они добираются только спустя почти сорок минут. Всю дорогу парень молча смотрел за окно, либо же опускал голову и смотрел куда-то вниз, не подавая признаки жизни. Чонгук кидал на него молчаливые взгляды, убеждаясь в чужом состоянии. Он паркует машину и закрывает окно, выходя наружу. Обходит машину и открывает заднюю дверь, от чего к Чимину проникает больше свежего воздуха. Тот поднимает голову, пока Чонгук его быстро отстёгивает, а затем молчит, когда парень подхватывает его шатающееся тело за локоть и помогает вылезти из машины. Чимин протяжно вздыхает, а сам Чонгук же поворачивает голову и незаинтересованно осматривает местность. Ничего не изменилось. Трёхэтажные дома из кирпича и с большими окнами, которые завешаны какими-то тканями. Спутанные провода над головой. Фонарь у побитой асфальтированной дороги единственный, что светит, и еле его свет доходит до них. В некоторых окнах других старых многоэтажек горит свет. Здесь чувствуешь себя по-другому. Это не обычный район. В этом месте действуют свои правила и свои законы, так как людей, живущих здесь, никто не накажет за любые их действия, потому что полиции откровенно плевать на них. Они сюда и не суются, потому что это как минимум бессмысленно. Это словно отдельный погрязший в грязи и бедности городок, который пытается выжить своими собственными силами, ведь правительство о нём попросту забыло. Доход этих людей не покрывает и малой части их потребностей. Эти люди никому нигде не нужны. Они сами придумывают свои законы и наказания. Здесь любой косой взгляд в их сторону могут посчитать за оскорбление или, ещё лучше, насмешку, а потому запросто могут дать по роже, если не хуже. Здесь все привыкли к такому образу жизни и не хотят его менять. Чонгук замечает боковым зрением у соседнего здания мужчин, которые распивают алкоголь из бутылок и курят. Поэтому не смотрит в ту сторону, потому что не хочет лишних проблем, а те точно будут, если тем людям что-то не понравится. Не меняясь в лице, возвращает нечитаемый взгляд на макушку Чимина, который так и стоит, упираясь на него, пока Чонгук придерживает его за локоть. Чужая голова опущена и волосы падают на лицо, закрывая его, Чонгук видит только кончик носа и губы, видит, как бледный свет фонаря падает на чиминовы щёки. Откуда-то взялось странное желание провести большим пальцем по коже щеки, почувствовав, какая та наощупь, холодная или, наоборот, горячая, откинуть осторожно лезущую прядь. Но проходит секунда и Чонгук одёргивает сам себя, хмуря брови. Он не знает, почему взялось это странное навязчивое желание прикоснуться к Чимину. Понятия не имеет. Моргает. Всматривается в чужое опущенное лицо и прогоняет подобные мысли. Тянет Чимина за руку в сторону подъезда, дверь которого приоткрыта, и набирает в лёгкие побольше воздуха. Чимин не противится, молчит всё это время, будто летает в своих мыслях, поэтому они в тишине поднимаются на нужный этаж и подходят к одной из дверей на лестничной площадке. Нужны ключи. Чонгук опирает Чимина на стену рядом с дверью, тот стоит почти ровно на ногах и опускает руки вдоль тела. Поднимает взгляд и смотрит куда-то Чонгуку в шею. — Где ключи? — негромко спрашивает он, но внимание Чимина привлекает, потому что тот сначала хмурится, а потом делает губами букву «о» и лезет пальцами в карман джинсовой куртки, которая слазит с его плеч. Чонгук забирает ключи и Чимин опускает устало руку, от чего та так и повисает вдоль туловища. Вставляет ключ в скважину и открывает дверь. Со стороны Чимина опять слышен протяжный вздох, а потом он делает шаг, наверное, решая добраться до квартиры самому, но что-то идёт не так, потому что парень вдруг прикладывает руку ко рту. Чонгук не успевает сориентироваться и понять, что случилось, ибо Чимин уже, шатаясь, прошмыгивает между ним и приоткрытой дверью, и сразу направляется в ванную. А. Ага. Кого-то всё-таки вырвало. Что ж. По крайней мере это хорошо, что организм Чимина начал очищаться. Чонгук закрывает за собой дверь, понимая, что Чимин вошёл обутый, хотя почему это его должно волновать. Он закрывает дверь на ключ, разувается и слышит из ванной звуки воды, куда и идёт. Проходится взглядом по тёмному помещению, которое ничем не освещается и в котором прохладно из-за открытого окна. Стоп. Чимин ушёл и оставил вот так вот открытое нараспашку окно, зная, в каком месте живёт? У Чонгука есть несколько вопросов к Чимину. Тот, кстати, выключает небрежным движением руки кран и опускает голову, пока второй рукой придерживается за раковину. Чонгук видит, что его ещё пошатывает. Щёлкает по выключателю и… да, свет, к счастью, всё же есть. Что ж. Хоть это радует. Чимин будто не обращает на него внимания: морщится, а потом падает на колени и добирается до унитаза, который меньше, чем в метре, от него. Глубокий вдох. Чонгук молча подходит и собирает чужие волосы, придерживая их одной рукой на макушке, пока Чимина рвёт. У него крутится вопрос на языке «и что, оно того стоило, чтобы столько пить?», а следом не менее язвительный «и как тебе ощущения?», но он упорно молчит, потому видит, что Чимину и так хуёво. В голове рождается только мысль о том, сколько сейчас примерно времени. Наверное, почти полночь, если не уже. Чудесно. Добираться отсюда до своей квартиры займёт не меньше, чем час. Его отвлекает Чимин, который начинает подниматься, и Чонгук отпускает его волосы, отходя на шаг назад, потому что места в ванной очень мало. Пока парень небрежно убирает спадающие волосы назад и наклоняется над раковиной, Чонгук успевает заметить покраснения вокруг прокола на мочке, из-за чего ему просто хочется взвыть. Боже. Неужели так трудно следить за этим? Просто обрабатывай чёртов прокол и всё. Вода бежит из крана, а Чимин полоскает рот, не поднимая взгляд на стоящего за его спиной Чонгука. — Господи, просто убейте меня. — неразборчиво шепчет тот и проводит тыльной стороной ладони по губам. Капли стекают по его лицу и руке, капая на пол и на раковину. Чонгук пытается разобрать чужие слова, а когда до него доходит, то хочется невесело усмехнуться, но он говорит совсем другое, вместо того, что крутится в голове: — Ты же не веришь в него. — напоминает он, а сам понятия не имеет, как его мозг за секунду вспомнил этот факт. Кажется, об этом Чонгук узнал как раз таки в тот день, когда за каким-то чёртом поехал с Чимином делать ему прокол. Да, именно тогда. И машинально запомнил. Чимин глубоко вздыхает, а потом выпрямляется в спине, из-за чего его куртка полностью сползает до локтей и повисает так. — Да мне насрать сейчас. — так же хрипло выдаёт он и оборачивается. Дёргает одним плечом, чтобы поправить джинсовку, но та не поддаётся, а потому Чимин просто забивает. Он быстро облизывает губы и ему хочется морщиться от привкуса рвоты, а ещё от того, как болит его желудок. Голова немного кружится, а рвотные позывы начинают медленно проходить, хотя Чимин уверен, что они не пройдут так скоро. Чувствует он себя хреново. А ситуацию только усугубляет стоящий перед ним буквально в сантиметрах сорока Чонгук, который безотрывно на него смотрит слегка прищуренными глазами. Да, Чимин знает, как сейчас выглядит, как мертвец или как дерьмо, но какого чёрта Чонгук его так рассматривает. От этого даже не по себе становится. Чимин сглатывает комок в горле и поднимает затуманенные глаза выше чужой шеи, останавливается на линии челюсти, потом скользит взглядом по бледным ромбовидным губам, замечая над нижней губой маленькую родинку, а потом опускает взгляд куда-то в район солнечного сплетения. Кажется, его опять сейчас вырвет. У Чимина два состояния: когда ему на всё похуй и когда ему максимально на всё не похуй. Так вот. Ему сейчас абсолютно точно не похуй, а потому он даже путается в тех чувствах, которые испытывает. И среди них он различает одно — то, что ему не нравится принимать чужую помощь, потому что он привык всё всегда делать сам, привык сам заботиться о себе. А сейчас происходит момент, когда всё идёт не так, как должно идти. Пьяный мозг Чимина расценивает помощь Чонгука как жалость. А вторая половина сознания кричит, что Чимин просто идиот, раз так считает. Чонгук молча наблюдает за тем, как чужие зрачки остановились на нём и смотрят в одну точку уже почти минуту. Он понятия не имеет, о чём сейчас думает Чимин, но знает, что ему нужно сейчас сделать. А потому он спустя время щёлкает пальцами перед чужими глазами. — Чимин. — привлекает он внимание парня и тот поднимает на него вопросительный взгляд. Чонгук опускает руку и отворачивается, чтобы открыть шкафчик, в котором в прошлый раз оставил всё необходимое для обработки прокола, и… всё же, достав бутылочки, он замечает, что жидкости стало меньше, чем было в тот раз. Это значит, что Чимин всё-таки обрабатывал прокол, но тот опять покраснел. — Что ты будешь делать? — подаёт хриплый голос Чимин, наблюдая за ним. — А. — выдаёт он следом, сообразив, а потом поджимает губы. — Я могу и сам. — Я вижу. — без злобы кидает тот в ответ и закрывает шкафчик, разворачиваясь к Чимину. Парень стоит и смотрит на него. Приоткрывает рот, чтобы что-то ответить, но так ничего и не говорит. Чонгук же цепляется взглядом за спадающие, немного влажные на концах, волосы, которые щекочут кожу опущенных век. Чимин опустил взгляд и теперь бездумно смотрит на пол, едва двигая зрачками. Его уже не сухие губы немного приоткрыты, а на бледной коже лица ещё осталось пару капель воды. Чимин поджимает губы, будто сдерживает рвотный позыв, и поднимает взгляд на Чонгука. Тот, не меняясь в лице, подходит к нему, чтобы сполоснуть руки, а Чимин запоздало отходит вбок, чтобы опустить крышку унитаза и сесть прямо на него. Ловит нечитаемый и в то же время какой-то вопросительный косой взгляд Чонгука и отвечает, не думая: — Похер. Сральник на то и сральник. Что ж. Ладно. Чонгук ничего не отвечает и включает кран, подставляя под прохладную воду тёплые ладони. Чимин молча сидит рядом, положив руки на колени, перед этим натянув свою куртку до плеч, и наблюдает за ним. Тишина длится недолго, впрочем, до тех пор, пока Чимин не выдаёт абсолютно рандомное, что пришло в его голову: — Мне не нравится судьба. — говорит о том, что та каким-то образом их каждый раз связывает и каждый раз не самый лучший. Чонгук кидает на него взгляд, выключая мокрыми руками кран, стряхивая ладонями воду. — А. Я же в неё не верю. — таким же тоном добавляет он и следит за тем, как Чонгук ещё раз стряхивает воду и кивает. — Я знал, что в этом «не верю» есть подвох. — зачем-то отвечает, беря в руки вату и бутылочку с антисептиком. Чимин немного выгибает бровь, когда смысл слов до него доходит, а Чонгук уже стоит перед ним и смачивает вату жидкостью пару раз, после чего оставляет бутылочку на раковине. — Намекаешь, что я лгу? — спрашивает Чимин, подняв вверх голову, потому что только так он сможет видеть стоящего близко Чонгука. Тот же сводит брови к переносице, осматривая прокол, и, почти невесомо и осторожно обхватив прохладными пальцами чужой подбородок, поворачивает голову в сторону. Чимин переводит взгляд на зеркало и моргает, ощущая чужое прикосновение. Ладно. Это странно. Что у него пошли по коже почему-то мурашки от этого, но он думает, что это из-за контраста. Чонгук же в это время хмыкает, начиная протирать покрасневшую кожу вокруг колечка влажной ватой. Чимин морщится, но сдерживает шипение, всё равно знает, что получит в ответ простое «терпи». Терпит. — Почему сразу «лгу»? — невозмутимым, но сосредоточенным голосом задаёт встречный вопрос. Чимин моргает. Переводит взгляд на бледную плитку, которой обклеена стена и которая местами попадала, и рассматривает её бездумно. Начинает чувствовать запах спирта, который смешивается с некой сыростью в прохладном помещении. — Вру. — исправляется он, не смотря на Чонгука. Тот же дёргает бровями и кидает на него взгляд, после чего немного отстраняется, выравниваясь в спине, чтобы взять перекись водорода. — Это синонимы. — ровным тоном говорит Чонгук и возвращается в прежнее положение, смочив перекисью ватку, от чего его пальцы так же намокли, но он не обращает на это внимания. Он вновь кидает взгляд на Чимина, тот поджимает губы, тихо выдыхая, и смотрит куда-то в стену. На самом деле Чонгук понятия не имеет, зачем ведёт этот бессмысленный диалог, но и стоять просто молчать тоже не хочется, это будет как минимум странно. Хотя то, что происходит сейчас, не менее странно. Он прикасается пальцами другой руки к колечку и осторожно медленно начинает прокручивать его, пока вокруг обрабатывает кожу перекисью, чтобы та попала на точки входа и выхода иглы. Чимин же на секунду забывается в своих мыслях, потому что чувствует чужое тёплое дыхание на своей коже. Чонгук стоит к нему слишком близко и от этой мысли внутри образуется что-то странное, что он разобрать не может, а потому просто продолжает ровно сидеть и смотреть куда угодно. Он облизывает быстро губы, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу. — А, да? — с удивлённой интонацией спрашивает он, хотя в лице почти не меняется, лишь приподнимает слабо и еле заметно брови, но Чонгук это замечает. — У меня тройка по истории. — добавляет Чимин и слегка поджимает губы. Чонгук рядом кивает слабо. — Надо мной стебутся. — негромко говорит он серьёзным тоном и опять кивает. — Я понял. — Чимин всё-таки издаёт ленивый смешок, продолжая рассматривать противоположную стену. — Скажи, если тошнит. — произносит Чонгук, опять кидая взгляд на Чимина. Тот же переводит взгляд на зеркало и смотрит на чёрную макушку, которую видно в отражении. Слабо качает отрицательно головой. Его тошнит, но пока что он может сдерживать рвоту. Чонгук хмурит брови, обрабатывает прокол и заставляет себя не кидать опять взгляд на повернувшего голову в другую сторону Чимина. Вместо этого он в какой-то момент всё-таки спрашивает. — Какого чёрта нужно было так напиваться? — понимает, что это не его дело и Чимин мог попросту напиться от нечего делать, но… — Жизнь так сложилась. — отвечает тот и едва пожимает плечами. Чонгук всё же смотрит на него, из-за чего на секунду останавливается. Он уже хочет открыть рот, чтобы ответить, но его перебивает Чимин, который продолжает. — Скажи это. Давай. — внезапно произносит тот и Чонгук просто хмурится, потому что не понимает, что именно он должен сказать. Чимин же смотрит куда-то вверх, шевеля зрачками и поджимая губы. — Скажи, что я ничтожество в свои девятнадцать лет. — и быстро закатывает глаза, а внутри что-то сжимается от произнесённых слов. Одно дело, когда ты выслушиваешь подобное, а другое дело, когда ты сам осознанно такое говоришь в голос. Ощущения весьма дерьмовые, а на языке горчит. Чонгук на секунду теряется от чужих слов, потому что никак не ожидал чего-то подобного. Первый вопрос: кто ему об этом говорил? Второй: подождите, девятнадцать? Он моргает и пытается что-то сформулировать в своей голове, из-за чего между ними повисает молчание. Всё. Чимину хочется повеситься. Но его отвлекает от этого желания голос Чонгука, и звучит тот в какой-то степени даже грубо: — Действительно считаешь себя таким? — но Чимин не знает, что ему ответить. Какую правду сказать, потому что он сам в ней не уверен. — И почему теперь молчишь? — Чонгук сам не замечает того, как давит на Чимина. Мало того, что задаёт подобные вопросы ровным тоном, так и стоит почти впритык, от чего Чимин даже в мыслях начинает теряться. Чонгук же скользит взглядом по чужому бледному лицу, чужие глаза опущены, а губы поджаты. Прядь спадает на глаза, а Чонгук в какой-то момент пугается своего повторного желания прикоснуться к чужой коже. Внешне он никак не показывает своей растерянности, лишь брови слегка непонимающе заламываются на секунду, а потом он хмурится и вспоминает о своих словах и о том, что Чимин затягивает с ответом. Сам Чимин начинает чувствовать себя в какой-то степени неуютно под таким внимательным взглядом. — Плевать, как я считаю. — всё же выдаёт тот хриплое и еле-еле кривит уголки губ от боли в мочке. — Кто тебе говорил это? — напрямую спрашивает Чонгук, имея в виду слова, сказанные до этого, и Чимин это понимает, а потому молчит. Он не хочет говорить об этом, тем более Чонгуку, который решает не давить, поэтому замолкает, принявшись дальше водить ваткой по коже. Это тот момент, когда он понимает, что они действительно друг другу никто. У них нет общих секретов, они ничего о друг друге не знают, хотя кое-что Чонгук рассказывал о себе и сейчас этот обмен биографией кажется ему ни черта не равносторонним. Между ними действительно какие-то максимально странные отношения. Чонгук понимает, что Чимин не будет отвечать на поставленный вопрос, а потому, чтобы не разрешать тяжёлой тишине образовываться, спрашивает о другом. — Девятнадцать? — произносит вопросительно он, привлекая внимание погрузившегося в себя Чимина. Может быть, он что-то напутал или забыл, но… — Да. — обрывает его мысли чужой голос. Чонгук переводит взгляд на Чимина и тот вздыхает, устало моргая. — У меня день рождения сегодня. Точнее, уже вчера. — добавляет тот тише и замолкает. Чонгук прекращает обрабатывать прокол и выпрямляется в спине, из-за чего Чимин неосознанно вдыхает глубже, приподнимая немного опущенные плечи. Переводит взгляд на стоящего парня и непонимающе хмурится, ибо тот сейчас просто стоит и смотрит на него — Что? — не понимает Чимин и приподнимает брови. Чонгук мнёт пальцами влажную вату, всё ещё не отводя какой-то задумчивый взгляд. В его голове появляется странная логическая цепочка, по которой он следует. Если все его догадки верны, то… — И ты был один. — утверждает он, на что Чимин вскидывает бровь. По его лицу сложно что-то понять, но Чимин сейчас кажется слабо удивлённым. — Ого. — выдаёт тот тихое и скользит быстрым взглядом по нему с ног до головы. — Шерлок. — добавляет тот без каких-либо ярких эмоций, а затем немного кивает. Ему становится внезапно неловко, тем более Чонгук всё ещё странно смотрит на него, а потому он движением руки поправляет свою сползающую куртку и опускает на несколько секунд взгляд. В голове мелькает почему-то язвительная мысль «и как ты до этого додумался?», но он молчит, потому что вспоминает сегодняшний день. А потому начинает заново ощущать все эти чувства. Чонгук, видимо, что-то прослеживает на его лице, потому что хмурится и немного наклоняет голову вбок, будто вглядывается в него и пытается что-то разобрать. Моргает. — Что такое? — снова задаёт прямой вопрос, потому что Чимин, в прямом смысле этого слова, посерел на глазах. Нет, Чонгук, конечно, мог подумать, что это из-за его состояния и из-за того, что Чимина может тошнить, но что-то не похоже, потому что… — Ничего. — отвечает тот бесцветно и уже не смотрит на него. Чонгук наоборот рассматривает тёмную макушку, потому что Чимин опустил голову. Он не верит, что у того действительно «ничего», это слишком заметно, но допытывать он не будет. Если Чимин не считает нужным говорить, Чонгук не имеет права его выпытывать. К тому же они… опять это чёртово «они». Что они? Не доверяют друг другу. Хотя Чонгук, чем мог, поделился о себе, в то время как Чимин абсолютно ничего о себе не рассказывал. Да, Чонгук не заставляет, но абсолютно ничего. От этого просто становится в какой-то степени обидно, потому что Чонгук готов открыться, не полностью, потому что он не готов рассказывать о некоторых моментах, но к этому можно прийти, а Чимин будто не собирается этого делать, тот закрытый и держит всё в себе. Они не незнакомцы. Они не чужие друг другу. И Чонгук, может быть, был бы не против узнать Чимина поближе, но тот попросту не даёт этого сделать. Чимин закрывается, нарочно или неосознанно — непонятно, но оно так и есть. Неужели Чонгук не внушает хоть малой капли доверия? От этих мыслей он уплывает куда-то в себя, а потому запоздало замечает резкое движение совсем рядом. Отмирает. Моргает. Чимин опять прикладывает на автомате ладонь ко рту и поднимается с места, после чего падает на колени, открывает быстро крышку унитаза и его рвёт. Чонгук кладёт уже не такую влажную вату на поверхность маленькой тумбочки и подходит к сгорбленному Чимину, который дрожит. Действует машинально — просто собирает чужие волосы, потому что Чимин нагнулся слишком низко и его волосы сильно мешают. Парень бубнит в ответ что-то, но Чонгук ничего не разбирает, но почему-то думает о том, что тот против, чтобы Чонгук оказал ему в этом некую помощь. Он не обращает на это внимания и молча стоит за ним. Это в какой-то мере странно, что он видит человека не с самых лучших сторон. Знаете, обычно при знакомстве люди пытаются казаться лучше, чем они есть на самом деле, чтобы произвести хорошее впечатление. Опять же. У них даже это не как у обычных людей и Чонгук не знает, делает это их какими-то особенными, или это максимально странно и ненормально. — Сколько можно. — шепчет хрипло Чимин, морщась и вставая с колен. Чонгук отпускает его и отходит к двери, опираясь плечом о дверной косяк, и складывает руки на груди. Смотрит на чужую сутуленную спину, взгляд ползёт вверх к чужим тёмным взъерошенным волосам. — Всё? Или ещё. — спрашивает он, когда Чимин выключает воду и устало вздыхает. Парень поднимает взгляд, не смотрит на себя, а сразу находит в отражении Чонгука, который смотрит на него в ответ. — Не знаю. — пожимает слабо плечами, чувствуя, как всё тело дрожит и какое оно слабое. Оборачивается и смотрит на плитку на полу. — Вроде не тошнит больше. — он проводит ладонью по своим волосам и шагает к Чонгуку, точнее, к двери, чтобы выйти из этого помещения. Чонгук отступает назад и Чимин проходит мимо него, подходя к матрасу, чтобы сразу упасть на него, а потом кое-как сесть, упереться спиной в стену и согнуть ноги в коленях, разувшись. Чонгук рассматривает парня в темноте, сюда, в это помещение, свет попадает из ванной, куда дверь открыта, а потому стоит полумрак. Чимин утопает в своей куртке и в широких, рванных на коленях, джинсах. Он сидит, безвольно опустив руки на матрас, и смотрит на Чонгука в ответ. В комнате повисает странное молчание. Не неловкое и не тяжёлое. А простое, лёгкое. Когда вы просто находитесь с человеком и у вас у обоих в голове пусто и нет даже мысли, чтобы вставить хоть слово, потому что тишина напрягает или приносится неловкость. Это странное ощущение. Теперь можно понять выражение «когда с человеком комфортно находиться и в тишине». Чонгук его понимает прямо сейчас. За окном темно, можно лишь рассмотреть жилой дом напротив, но в том ни в одном окне не светит свет. А другого источника света здесь нет, потому и появляется ощущение, что пространство сужается. Чонгук никому не признавался и не видел в этом смысла, но ему нравится ночное время суток времени. Именно из-за этого чувства: вокруг тебя будто мир сужается и ты не чувствуешь себя одиноким, как днём. В полумраке можно увидеть очертания столешниц и шкафа в другой части комнаты. Из-за окна начали доноситься чьи-то голоса, но Чонгук не разбирает и слова. Что-то не даёт ему оторваться от Чимина и кинуть на окно взгляд. Сам же Чимин тоже не спешит нарушать зрительный контакт. Это всё странно. Действительно странно. Даже то, что Чонгук просто находится здесь. В этом месте. Вместо того, чтобы сейчас отдыхать у себя дома. Но ему это не мешает, точнее, он не жалеет, что поехал за Чимином и забрал его, он не рвётся как можно скорее уехать отсюда. Наоборот. Он каким-то образом тянет время или ему просто кажется, что оно медленно идёт. Сейчас на часах, наверное, час ночи, если не около двух, и если Чонгук решит поехать к себе, то он попросту заснёт по дороге, потому что ехать целый час кажется немыслимым. Ему думается, что ему нравится вот так вот просто стоять и слушать эту странную, но приятную тишину. Это минутное странное, но приятное чувство. Голоса за открытым окном становятся громче, видимо, кто-то на улице ругается, а они просто находятся здесь и бездумно смотрят друг на друга, будто того мира за окном вовсе не существует. Ладно. Спустя вторую минуту Чимин, видимо, всё-таки не выдерживает. — И? — подаёт он негромкий голос, а потом глупо взмахивает рукой, показывая на него, и та падает обратно на матрас. — Так и будешь там стоять? — Чонгук может заметить, как тот выгибает бровь. Ладно, это действительно было странно. Он поджимает губы и разворачивается, чтобы выключить в ванной свет. Чимин молча наблюдает за ним, пока тот шагает к нему, проходя неслышно мимо столешниц, и останавливается у открытого окна. Чтобы смотреть на парня, Чимину нужно вскинуть голову, но он этого не делает, а потому просто смотрит в одну точку на полу, перебирая сегодняшние события. Чонгук шуршит плащом, копошится в кармане, а потом достаёт пачку сигарет и зажигалку. Он, не спрашивая разрешения, вытаскивает пальцами одну сигарету, суёт пачку обратно в карман и закуривает, нахмурив брови. Чимин всё же кидает на него взгляд. — Ты же не против. — это был не вопрос и Чимин качает головой, от чего волосы спадают на лоб, что видит Чонгук, посмотрев на парня сверху вниз. Чимин не против. Пусть курит, ради бога. Пусть делает всё, что хочет, лишь бы… лишь бы что, Чимин? Только бы тот не уходил. Только бы Чимин опять не оставался здесь один, потому что заснуть у него не получится, а валяться и смотреть в потолок для него сейчас равносильно пытке. Но другая его сторона говорит о том, что лучше бы Чонгук ушёл. Знаете, когда вы переживаете какой-то нелёгкий момент и в это время с вами находится какой-то человек, от чего вам становится немного легче? Такое может быть только один раз, а может и несколько, но смысл в том, что в очередной такой момент этого человека может не оказаться поблизости и вам придётся испытывать те же чувства, что были до него, если не хуже. Короче говоря, Чимин боится некой привязанности, потому что его могут в любой момент бросить, а он не хочет привыкать к хорошему. И от этого паршиво. Он прикрывает на несколько секунд глаза, вглядывается в темноту, ощущает не такую уже сильную боль в голове. Иногда всё-таки просто хочется высказаться, сколько бы долго человек ни держал в себе, как бы он себя ни убеждал, что ему и так нормально, каждому человеку хочется хоть раз, но выговориться. Хочется, чтобы его услышали и поняли. Это такой момент, когда и хочется, и колется. Чимин бы мог всё рассказать Чонгуку, взвалить на него тонну своей информации, всего того, о чём он думает и о чём переживает, а тот бы делал с этим, что заблагорассудится. Но Чимин не хочет этого. Не хочет показаться жалким и не хочет привыкать к чувству облегчения, которое ты чувствуешь в такие моменты. Он боится, что потом ему будет только хуже, а ему только этого и не хватает. За окном продолжают кричать, а Чимин открывает глаза. Вдыхает. Сигаретный дым еле-еле чувствуется. Чонгук молча курит, смотря за окно и сидя на подоконнике. Чимин сползает по стене вниз и укладывается спиной на матрас, впиваясь взглядом в потолок. Моргает. Присутствие Чонгука его отвлекает от ненужных мыслей, сейчас же голова полностью пустая. — Однажды я оказался на дне рождения у рандомного парня. — кидает бездумно фразу в воздух, лениво моргая. Чонгук же останавливает руку с сигаретой на пути к губам и поворачивает голову к нему, опуская взгляд на чужую макушку. Что? Секунда. Чонгук переваривает услышанное и немного приподнимает брови. — Я просто дал прикурить какому-то пацану, а он со своими уже выпившими друзьями начал уговаривать меня поехать с ними к нему домой, потому что они там празднуют его день рождения. Типа, из уважения, так и сказал. — ага. То есть да. Чимин сейчас внезапно делится неким моментом из своей жизни с Чонгуком. Сам Чимин находит в этом что-то забавное и издаёт тихий смешок, продолжая рассматривать потолок. А Чонгук выдыхает сигаретный дым и смотрит на его бледное лицо. Пряди спадают по бокам ото лба, мышцы лица расслаблены, а уголки губ приподняты. — И я поехал. — продолжает Чимин. — Они чудом довезли меня и себя до того несчастного дома, потому что только один из них был трезвым, и это был именинник. Считай бесплатно поел и выпил. — он замолкает на какое-то время, пока Чонгук продолжает его рассматривать. Видимо, Чимин этого не замечает из-за того, что погружён в свои мысли. Парень внезапно хмурится. — Наверное, это было безалаберно. — теперь хмурится уже Чонгук. Он перерабатывает быстро в своей голове полученную информацию и, когда собирается дать ответ, Чимин продолжает. — Моя мать всегда говорила, что я такой. — со вздохом говорит тот. — Безалаберный? — догадывается Чонгук и Чимин кивает. Чонгук же в какой-то степени соглашается с её словами, хотя плохо Чимина знает, но спрашивает о другом. — В прошедшем времени? Чимин сначала не догоняет, а потом выдаёт короткое «а» и жмёт плечом. — Я с ней в плохих отношениях. — на слове «плохих» у него чудом язык в трубочку не сворачивается. Чонгук же его внимательно слушает, потому что Чимин решает ему рассказать что-то о своей жизни. — Раньше она говорила, да. Просто сейчас ей плевать и она уже… — «ничего не говорит» заканчивает мысленно Чимин, закрывая рот. Это правда, но частично, потому что сегодня она всё-таки сказала. Когда Чимин пришёл к ней, чтобы хотя бы узнать, жива ли та. Жива. К сожалению. Он не знает, почему выбрал именно этот день, почему решил вернуться именно сегодня. Наверное, потому что в этот день у неё был чёртов день рождения. Что ж. Пришёл. И ушёл. Чонгук слушает его и понимает, почему Чимин не рассказывает о подобном. Потому что ему неприятно об этом говорить. Он смотрит на парня, тот не шевелится, будто застыл. Кажется, даже не дышит. Лежит и смотрит в потолок, изредка моргая, а брови его нахмурены. Судя по всему, вытекает это всё в то, что… — Это она говорила тебе? — прямо спрашивает Чонгук, выдохнув сигаретный дым в открытое окно. Замечает, как чужие зрачки застывают на одной точке на потолке, а глаза не моргают. Чонгук знает, что лезет далеко не в своё дело, знает, что может вызвать этим неприятные чувства или воспоминания, и уже успевает пожалеть о том, что решил спросить, потому что молчание со стороны Чимина затягивается, но тот всё-таки говорит спустя каких-то долгих секунд. — Да. — тихое, смешанное с шумным вздохом, будто Чимин всю тяжесть из себя выдохнул. Чонгук поджимает губы, смотря на него, а Чимин зачем-то добавляет ещё тише, практически неслышное. — Да. И это простое «да» отдаёт какой-то болью у него внутри. А следующие слова вырываются сами по себе, Чимин попросту не успевает за ними проследить и обдумать: — Она меня ненавидит. — говорит более чётко, а потом замолкает, потому что не хочет об этом говорить в принципе. Чимин не хочет о ней вспоминать, не хочет вспоминать о сегодняшнем дне, не хочет вспоминать о её отношении к нему. Его выражение лица еле заметно меняется. Брови немного хмурятся, а уголки губ опускаются. Взгляд тормозит на одной точке и воспоминания заполняют голову. Чонгук прослеживает за этим и понимает, что эту тему не стоит затрагивать, так как для Чимина она, скорее всего, болезненная. Он тушит сигарету о кирпичную стену за окном и выкидывает окурок в окно, который падает недалеко от мусорного бака, который обвален мусором. Скользит взглядом по зданию напротив, по соединённым балконам, по длинным чёрным проводам, провисающим между домами. Свежий ночной воздух залетает в помещение, а Чонгук начинает чувствовать, как его кончики пальцев начинают замерзать. На улице почти летнее время, но ночной воздух всё равно ещё довольно прохладный. Чонгук думает о всём. В его голове сейчас слишком много мыслей и большую часть из них занимает Чимин, на которого он и переводит немного хмурый взгляд. Тот, наверное, устаёт лежать на спине, поэтому переворачивается на бок, лицом к Чонгуку. Его руки валяются на матрасе, ладони дотрагиваются друг к другу, а взгляд скользит по шкафчикам на противоположной стороне у стены. — Как называется ощущение, когда после общения с людьми испытываешь усталость? — подаёт тот ленивый голос, медленно рассматривая стену напротив. Чонгук выплывает из своих мыслей и вслушивается в чужие слова. — Точнее, утомляешься. — он на секунду хмурит брови, а потом замолкает. Наверное, ждёт ответа или нет, Чимин не знает, зачем решил спросить. Может быть, потому, что в тишине стало находиться сложно, а так её можно избавить парой фраз. — Социальное истощение. — сразу говорит Чонгук. Чимин же делает губами букву «о», а сам произносит следом: — А. — моргает. — Да. Социальное истощение. — повторяет он и хмурится. Чонгук же не видит проблемы в том, что объяснить чуть больше: — Это может быть эмоциональная и физическая реакция на социальную чрезмерную стимуляцию. Чимин хмыкает. — Звучит как диагноз. — он чувствует, как глаза сами по себе начинают моргать медленнее, норовя закрыться, но сна он не ощущает. Его нет, поэтому спать и не хочется. В темноте лежать и смотреть в одну точку для него не странно. Странно чужое присутствие здесь, присутствие Чонгука. Из-за него атмосфера в помещении меняется полностью, как и его ощущения. И они не негативные. В верхней одежде не совсем удобно и комфортно лежать, но он не спешит вставать и переодеваться в более подходящую одежду, потому что у него нет на это сил, да и он боится спугнуть какой-то такой момент, который сейчас происходит. Кажется, что если он сделает что-то не так, всё пойдёт в худшую сторону. Вырывает его из мыслей негромкий усталый голос Чонгука. — Это не медицинский диагноз. — говорит он и Чимин слушает его. — Это реальный опыт, с которым может столкнуться абсолютно каждый человек. — под конец его голос стихает и Чимин понимает, что Чонгук уставший и ему нужно спать. Он глубоко вздыхает и двигается на край матраса, освобождая место, потому как понимает, что в такое время Чонгук никуда не поедет, а мысль о том, чтобы прогнать его, и в голову даже не приходила. Тем более парень уже ночевал здесь, но если тот захочет уйти, Чимин не смеет его удерживать. — Спать на балконе будешь? — спрашивает он и поднимает взгляд на Чонгука, хотя видит только его бёдра, потому что дальше смотреть не может. Чонгук же сначала молчит, а потом вздыхает и слезает с подоконника. — Ложись. — говорит Чимин и опускает взгляд, после чего переворачивается на другой бок. Моргает. Слышит шорохи, почти неслышные шаги, как Чонгук закрывает окно, потом опять шорохи, а потом как тяжесть рядом, точнее, не совсем рядом, потому что матрас не такой и узкий. Он тихо выдыхает, а потом опускает веки, потому что уже не способен держать их поднятыми. Слышит, как сзади Чонгук ещё вошкается, а потом всё-таки находит себе место, а Чимин подкладывает ладонь под лицо и пытается заснуть, потому что сон застрял где-то над ним и не желает подходить ближе.