Последний раз

Моргает. «…внимание, наши круассаны вызывают привыкание! Их основа — сливочное масло из Новой Зеландии, их автор — наш шеф-пекарь…» Дальше звуки для Чимина размываются, но голоса из старенького радио продолжают говорить. Довольно познавательно, знаете — чувствовать спиной холод стены и слушать о невероятных круассанах. Моргает. После этого следует какая-то песня, которой лет так двадцать или двадцать пять, Чимин плох в этом, а потому до его ушей просто доносится приятное звучание чужого голоса, которое перемешивается с шипением — некими помехами. Он не пил, но перед глазами всё и без того плывёт. В голове пусто. Это даже странно. Знаете, когда выпил сразу две таблетки и чувствуешь себя даже хуже, чем овощем — никем. Будто такого человека сейчас в мире не существует, будто ты сейчас ничего из себя не представляешь. Будто ты перестал на какое-то время быть личностью. Вот так себя чувствует Пак Чимин. И он ничего не принимал, к слову. Кто-то скажет, что это ненормальное явление, и Чимин с ним согласится. Ненормально его дрожание рук, ненормально его повышенная рассеянность и непривычная пустота в голове. Всем наверняка известно, что на Земле существуют такие люди, которые не слышат голоса в голове. Нет, он не о шизофрении. Он о том, что в мыслях у таких людей постоянно тихо, у них нет их внутреннего голоса, который бы что-нибудь озвучивал в любой момент. Например, занимаетесь своими обыденными делами, а потом такие думаете «нужно сходить вечером к врачу» или выбираете себе продукты в магазине и ашалеваете от их цен у себя в мыслях, мол, «когда это фрукты стали такими дорогими, их что, с другой планеты привозят» и вариации на тему. Так вот. У таких людей ничего подобного нет. В голове у них тишина. Сейчас у Чимина такое же. Иногда такое может быть, когда человек попросту завис на минуту, пялится в одну точку, а его мозг никак не работает. Только у Чимина это длится дольше, чем минуту. И ему не нравится эта тишина. Да, ему не нравится, когда в его голове слишком много ненужных мыслей, но и это ему не подходит. Мир будто замолчал. Моргает. Он подносит руку к лицу и убирает спадающую прядь волос, а после и вовсе зачёсывает их назад. Сидеть в одной мятой футболке становится прохладно, учитывая, что окно стоит на проветривании, потому что недавно пошёл дождь. Нет, не дождь. Ливень. Поэтому Чимин решил запустить в помещение немного свежего воздуха, тем более запах дождя ему нравится, по этим причинам он сейчас сидит и мёрзнет. Вдох. Опускает взгляд и на пол и тянется к стоящей рядом картонной мисочке, в которой осталось немного заваренной лапши быстрого приготовления, перемешанная с тёртым сыром. Чимин берёт в руку деревянные палочки и перемешивает, доедая. На фоне барахлит радио, шипит, работает с перебоями — надо бы его уже выключить, и барабанит дождь за окном. Повеяло прохладным воздухом. Чимин шмыгает носом и поднимается с нагретого места. Босиком ступает по холодному полу, неся пустую мисочку в мусорку, открыв нижнюю тумбочку под раковиной, где стоит пустое мусорное ведро. Хочет ополоснуть руки, но вспоминает, что нет света. Замечательно. Это лучшее времяпровождение в жизни Чимина. В пустой серой квартире, с ливнем за приоткрытым окном, без света, с долбанным радио. Не хватает ещё какого-то домашнего животного — крысы, например. Для полноты картины. Нет, с крысой он немного загнул. Если выбирать, то какого-нибудь паука, такого, знаете, чтобы больше его ладони в раза два. Как раз и от арахнофобии избавится. Ему ещё никогда не было так одиноко, как сейчас. Но проблема в том, что и говорить с кем-то он сейчас не особо хочет, да и просто видеть — у него не то настроение для коммуникаций. Если раньше он чувствовал себя комфортно в своём одиночестве, даже в те моменты, когда вокруг него были люди, а он всё равно чувствовал себя одиноко, то сейчас ему такое не нравится. Он устал и от людей, и от самого себя. Что делать в таком случае? Повеситься. Чимин поджимает губы, тяжело выдыхая, и его взгляд находит небольшой стакан на столешнице, над которым с помощью должных махинаций прорастает авокадо. Авокадо, блять, о котором он и забыл. Чимин хмурится и осматривает косточку, прокручивая аккуратно стакан, чтобы рассмотреть её со всех сторон, замечая совсем короткий зелёный росток. Он читал, что косточку можно будет пересадить в землю, когда этот росток станет где-то сантиметра три. Да. Чимин решил вырастить у себя такой вот плод, почему нет. Он это делает впервые в жизни — что-то садит и выращивает. Это даже волнительно в какой-то степени, мол, от тебя зависит выйдет из этого что-нибудь или оно подохнет на третий день. А если начнёт получаться, то скорее хочется посмотреть на результат своих стараний. В общем, да. Чимин настолько отчаялся, что решил завести вместо кота авокадо. В этот момент его из размышлений вырывает громкий звук грома. Такого раскатистого, будто небо трещит по швам. Но удивляет его не столько это, сколько… звонок в дверь. Звонок. В дверь. Его. Чёртов звонок. Во-первых, кого такого сумасшедшего к нему принесло, учитывая не самую благоприятную погоду за окном. А во-вторых, он никого не ждал и не ждёт. Появляется логический вопрос: это, блять, кто? Чимин моргает, складывая руки на груди, а затем слышит довольно таки сильные стуки в дверь. Это кто же там такой нетерпеливый-то. И агрессивный. Чимин закатывает глаза и шагает к двери, даже не перебирая в голове варианты, кто бы это мог быть. Прокручивает замок и дёргает за ручку, с хмурым выражением лица смотря на… стоящего Чонгука. Мокрого Чонгука. Ну как. Мокрые его закрученные волосы, которые стали вполне себе милыми кудряшками. Капли воды с их концов капает на чужое тоже влажное лицо, Чимин замечает поджатые розовые губы, а затем поднимает непонимающий взгляд к глазам. Моргает. Эм. Простите, а что Чонгук здесь забыл? Но тому, видно, надоедает стоять и мёрзнуть снаружи, поэтому он делает маленький шаг вперёд. — Пропустишь? — чужой голос очень хриплый, будто Чонгук долгое время не разговаривал. Чимин, не отойдя от того факта, что перед ним сейчас стоит никто иной как Чонгук, произносит совсем тихое, сбитое с толку «эм» и отшагивает назад. Чонгук сразу же заходит внутрь, разуваясь, оставляя свои мокрые чёрные ботинки у стены, пока Чимин закрывает дверь, а потом снимает такое же мокрое пальто, стряхивая с волос капли. Господи. Он сейчас похож на мокрого щенка, который оттряхивает свою шерсть. И его кудряшки в этот момент… Чимин поджимает губы. Он сейчас скажет какую-ту херню, нутром чувствует, как это обычно и происходит, а потому прокашливается и снова складывает руки на груди, отходя к кухонным тумбам. На самом деле, в его голове довольно много вопросов. Например, первый: какого чёрта? Нет, Чонгук действительно припёрся к нему в ливень или Чимин окончательно ёбнулся. Боже, у того даже зонтика с собой нет. — Тёплой воды нет. — вот, что он говорит в первую очередь, намекая, хотя нет, не намекая, он напрямую говорит, что Чонгук не сможет хотя бы ополоснуть руки и хоть немного согреться, потому что по тому видно, как парень мелко дрожит. Ну разумеется, это же не Чимин только что был под дождём. Чонгук обращает на него внимание. Такое ощущение, что тот до этого не замечал Чимина, поэтому парень резко переводит на него взгляд, моргает, смотря на него, проходится медленным взглядом с головы до ног, а затем возвращается к глазам. Чимин вздёргивает бровь, мол, что уже не так? Чонгук поджимает губы. По нему можно сказать, что этот человек на данный момент сдерживает в себе огромное желание припечатать Чимина в стену. И Чимин, к сожалению, знает, чем это желание вызвано. Только вот он не до конца понимает: тем, что Чимин ему наговорил в последний раз, в машине, или же тем, что… — Тебя не было пять дней. — да, именно этим. Теперь Чимину понятно. Вдох. Чонгук снова поджимает губы, не сводя с его глаз взгляда. А взгляд его горящий, выражение лица хмурое, брови сведены на переносице, губы плотно сжаты, а дыхание тяжёлое. Невооружённым глазом видно, как Чонгук сейчас сдерживается, и Чимин это прекрасно понимает. И, к сожалению, осознаёт, как себя чувствовал Чонгук всё это время. — Пять грёбанных дней, Чимин. — повторяет он с нажимом. — Я приходил сюда каждый день только чтобы застать тебя, я звонил, но ты был вне зоны доступа. Блять. — Чонгук тяжело вздыхает и вешает пальто на крючок у входа, пытаясь успокоиться, потому что он сюда пришёл не орать и устраивать ссоры. Он пришёл сюда в первую очередь для того, чтобы удостовериться, что с чёртовым Пак Чимином всё хорошо. И как он может сейчас видеть, никаких травм на парне нет, тот не пьян, вполне себе в состоянии. И от этого будто что-то тяжёлое падает в груди. Чонгук устало выдыхает и зачёсывает влажные волосы назад, отводя взгляд в сторону. От Чимина слышно сплошное молчание. Чонгук хмурится и поворачивает к нему голову. — Почему ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь. С Чимином сложно. Он настолько закрытый, узнать от него что-то личное — проще об стену расшибиться. Но Чонгуку же удавалось, хоть что-то, но Чимин ему рассказывал. Открывался. Очень сложно понять, что у этого человека на уме, он очень сложный. Где он был все эти дни? Думаете, Чимин скажет ему? Чонгук приходил в эту квартиру после подработки, уставший, с желанием просто увидеть Чимина, потому что тот как выскочил из его машины, так они больше и не виделись. Но здесь никого каждый раз не было, он слушал только тишину. Что с ним было? Как Чимин чувствует себя сейчас? Почему так остро отреагировал тогда, в машине? Почему игнорировал? Столько вопросов крутится в его голове и на каждый хочется получить хоть какой-то ответ. Да, он мог бы забить на чужие резкие перемены в настроении, вообще забить на эту ситуацию и не приезжать больше сюда, но это же Чимин. Чёртов Пак Чимин, а не кто-то другой. Чимин. Который сейчас… о чём он вообще сейчас думает? Что вообще творится в чужой голове? Какого ему выпадать из жизни на такое время? А Чимин не знает, что ему сказать. У него отняли способность говорить, в голове вообще никаких разумных мыслей, кроме факта, что Чонгук сюда приезжал. Чонгук, блять, все эти дни наведывался к нему, пока Чимина здесь не было. Как ему на это реагировать? С ним такое впервые. Он растерян. Удивлён. Ему всё ещё сложно осознать и принять это. Чонгук волновался за него. Его реакция вполне объяснима, он имеет право сейчас материть Чимина всевозможными словами, он может проехаться кулаком по его лицу, Чимин слова против не скажет. Кажется, его руки начали дрожать сильнее прежнего. Воздух в лёгкие не поступает. Молчание. Тишина. Она повисает сейчас между ними. Взгляды — только они пересекаются в этом помещении. Без слов. Чимин очень сильно желает, чтобы его поняли по одним глазам, потому что он понятия не имеет, что хочет сказать и как выразить свои чувства в эту секунду. Кажется, что в этот момент между ними что-то ломается. Что-то, что мешало им быть ближе. Вдох. Горло сдавливает. Чимин шмыгает носом, моргает пару раз, а затем делает шаги вперёд и неожиданно для них обоих… обнимает Чонгука. Он не знает, что ему ещё сделать. Возможно, немного позже у него найдутся нужные слова, а мозг заново начнёт работать, но сейчас… сейчас, кажется, он подыхает. Обнимая Чонгука, кладя ладони ему на спину, чувствуя исходящий от парня холод, вдыхая ненароком уличный запах, чувствуя, как Чонгук обхватывает руками его плечи, Чимин понимает, что сейчас умрёт от этого. Внутри много чего шевелится, он чертовски взволнован — непонятно, почему именно. Он поджимает губы. В голове бежит строка со словами «Чонгук переживал за него, Чонгук переживал за него, Чонгук переживал за него…», Чимин чуть крепче сжимает чужое тело, чисто неосознанно это делает и чувствует некое тепло от этих объятий. В его мыслях проскальзывает, что это приятно. Обниматься с Чонгуком приятно. Чужие мокрые волосы касаются его собственных и достают до его виска, щекоча кожу. Чонгук тяжело выдыхает — так, будто до этого момента нёс на себе тяжёлый груз, а сейчас избавился от него. Он смелее обхватывает чужие плечи и кладёт одну руку Чимину между лопаток, прижимает к себе, не встречая сопротивления. Чонгук никогда не признается об этом вслух, но на четвёртый день он подумал о том, что Чимин мог с собой что-то сделать. Он никогда не расскажет о том, что переживал от одной лишь этой мысли, которая могла быть и неправдой. Просто от одного представления, что в его жизни больше не будет некого Пак Чимина, сама жизнь начала казаться какой-то неправильной. Из-за одного человека, который сейчас стоит и обнимает его. Чонгук совсем не готов терять Чимина, а потому сейчас опускает немного голову и дотрагивается кончиком носа к чужой открытой шее. Ведёт ладонью чуть ниже, нащупывая позвоночник из-за чужой худобы, а в голове сразу чужая фраза «у меня штифты в позвоночнике». Чонгук поджимает губы. Он не может не думать об этом — им нужно будет поговорить. И Чимин, и Чонгук это понимают, но сейчас… Сейчас ощущение, словно весь мир перестал существовать. Но он даёт о себе напомнить яркой вспышкой, что за миллисекунду пронзает помещение, погружённое в полумрак, а следом звучит раскат грома. Моргает. Чонгуку хочется сказать «я помогу тебе решить твои проблемы, рассказывай мне о них, ты можешь мне доверять и можешь положиться на меня — я рядом, ты только живи». Но он молчит, ничего из этого не произносит, слова эти застревают в глотке. Тяжело вздыхает и чувствует, как Чимин отстраняется. Парень не смотрит в глаза — смотрит куда-то немного ниже, не устанавливая зрительный контакт. Чонгук же вблизи может рассмотреть его синяки под глазами. Чимин вообще спал? Тот, наконец-то, поднимает глаза и Чонгук видит, какие они покрасневшие, с лопнувшими капиллярами, на них осталась совсем тонкая оболочка влаги. Он сводит брови к переносице, сильно хмурится, всё ещё не отходя от парня, между ними негде протиснуться. Мог ли Чонгук подумать, что когда-нибудь будет испытывать нечто подобное к другому человеку? Нет. Хочет ли он это прекратить? Нет. Чимин моргает и поднимает взгляд выше. Смотрит на чужие волосы, закрученные на концах, с них всё ещё продолжает капать вода. Чимин думает, что Чонгуку нужно обсохнуть, иначе он простудится. Чимин думает, что из-за отсутствия чёртового света, парень даже не сможет попить чай и нормально согреться. Чимин думает, что не против снова обняться с Чонгуком. Но в реальности Чимин говорит совсем другое: — Можешь всечь мне. — это звучит глухо, его взгляд в какой-то степени потерянный и неосознанный, Чимин снова смотрит в чужие глаза и Чонгук медленно их прикрывает, поджимая губы. Чимин думает, что опять что-то не то сказал и что было бы неплохо зашить ему к чёрту рот. Чонгук поднимает веки, смотрит на него пару секунд, не моргая, будто бурно о чём-то рассуждает в своей голове, щурит глаза, а затем выдыхает короткое: — Какой же ты… — не договаривает, так как сам не знает, что сказать. На кончике языка вроде бы и крутятся нужные слова, а вроде бы их и трудно подобрать. Он отступает на полшага от Чимина и, последний раз посмотрев на парня, обходит его, направляясь в ванную. Чимин так и стоит. Смотрит перед собой, на пол. Секунда. Он оборачивается с неким непониманием смотря в ванную, где скрылся Чонгук, а затем слышит скрип шкафчиков. Что ему там нужно? Чимин вспоминает, что парень только пришёл с улицы, где идёт дождь, и ему нужно хотя бы вытереться. Он растерянно моргает, а после решает сесть на матрас. Перед глазами проскальзывает всё, что произошло минутами раннее и ему в голову закрадываются мысли. Они неприятные. Чимин хмурится, потупляет взгляд, до его слуха доносятся шорохи из ванной. Ему нужно будет сейчас углубиться в воспоминания и поделиться чем-то личным, чем-то, что не вызывает в нём никакой радости. Чимин улавливает движение боковым зрением и, прежде чем перевести взгляд на вышедшего Чонгука, слышит от него вопрос, который сначала сбивает его с толку: — Какая твоя любимая песня? А. Окей. Подождите. Что? То есть, как этот вопрос пришёл Чонгуку в голову? Он такой, типа, стоял вытирал волосы, пялился в стену, например, а потом такой «а какая у Чимина любимая песня?» Это примерно так и было? Нет, Чимин ничего против чужого интереса в его сторону не имеет, просто это прилетело как чем-то тяжёлым по лицу. Простыми словами — Чимин этого вообще не ожидал. Тем более он был погружён в свои собственные мысли и это объясняет его заминку перед ответом. Он моргает, поднимает взгляд на Чонгука, который просто молча шагает к нему, но останавливается у окна и усаживается на подоконник бедром. — Эм. — тянет Чимин, переводя взгляд на пол перед собой. Чонгук обращает на него внимание и молча ждёт, смотря на чужую макушку. С окна залетает прохладный воздух, ветер шатает и путает ещё больше запутанные провода, висящие между многоэтажками, а сильный дождь не перестаёт бить по окнам, крупными каплями стекая по стеклу. Чонгук шарит пальцами в кармане чёрной кофты и достаёт пачку сигарет, следом — зажигалку, и закуривает, пока Чимин там собирается со своими мыслями. Ему некуда спешить, сегодня ему удалось выпросить себе замену на свою смену, пообещав, что подменит этого человека, когда тому это будет нужно, поэтому у Чонгука никаких других дел нет. Он может хоть вечность просидеть здесь и ждать, если для Чимина его вопрос стал такой большой нагрузкой на мозг. Чонгук задал его не столько из-за того, чтобы хоть чем-то разбавить тишину между ними и некую неловкость, сколько из собственного желания и интереса. И Чимин выдаёт, совершенно плохо подумав над ответом. — Formidable Stromae. Чонгук делает глубокую затяжку, чуть нахмурив брови. В голове появляется ещё несколько вопросов. Чимин предпочитает старые песни или исключительно эту? Слушает другие песни этого певца или ему нравится только эта? Неожиданно, но Чонгуку стало интересно узнать о чужом музыкальном вкусе. Сам Чимин, чуть помолчав, добавляет: — Вообще я меломан. Мне очень трудно выбрать одну любимую. И то, что я назвал — это просто то, что первое пришло в голову, если что. — говорит он и упирается спиной на стену, согнув ноги в коленях. Чувствует запах сигарет. — Я понял. Чимин поднимает голову, смотря на Чонгука снизу вверх. Тот опускает на него взгляд. — А твоя? — решает тоже спросить. Парень чуть хмурит брови. — Что «моя»? — Твоя любимая песня? — Чонгук жмёт плечом, а Чимин переводит взгляд на чужие пальцы. Обычные руки. Хорошо выражены голубоватые нити вен. Чонгук держит между указательным и средним пальцами сигарету, и Чимин не может понять, почему его это так привлекает. У парня всё ещё кудряшки, чуть подсохшие, он сидит в большой толстовке, сбоку от него — окно, за которым вид на серый мир, тёмные тучи, крупные капли дождя и звуки грома. Моргает. Чимину кажется, что он начинает сходить с ума, иначе он не знает, как объяснить такое странное зацикливание на этом человеке. И вырывает его из мыслей чужой хриплый ответ, пока Чимин вспоминает, что вообще спрашивал. — Нет любимой, но слушаю большинство песен группы «The Neighbourhood». — Чимин кивает, делая мысленно пометку послушать что-то из этого, так как он не знаком с этой музыкальной группой. Он отворачивает голову и смотрит перед собой, пока до него не доносится чужое: — Чимин. — зовёт его Чонгук и в этом «Чимин» читается ясный намёк на то, что им нужно поговорить, а начать должен как раз Чимин. Чонгук не давит, просто напоминает, что они эту ситуацию игнорировать не будут. Он хочет услышать хоть какие-то объяснения. Чимин устало вздыхает и подавляет желание закатить глаза. Проблема в том, что об этом никто не знает. Вообще никто. И Чонгук сейчас будет первым человеком, которому Чимин это расскажет. Ещё никому он так не открывался, от того и боязно — он не хочет сильно привыкать к человеку, показывать себя со всех сторон, рассказывать о себе, сближаться настолько, а потом чувствовать боль, если это всё закончится. Чимин уже упоминал об этом и не раз. Но Чонгуку хочется верить. Он показал себя, как надёжного человека, на которого всегда можно положиться и который не подведёт. Таких людей довольно мало и не факт, что Чимин когда-нибудь встретит похожего. Вероятность слишком мала. Он устало вздыхает и спрашивает: — Что конкретно ты хочешь зна… — Всё. — а, ага. Ответ более, чем понятен. Чимин поджимает губы. — Расскажи мне всё. — добавляет Чонгук, пока Чимин перебирает в голове воспоминания. — По какой причине у тебя штифты в позвоночнике? Вдох. Чимин не думает, что ему как-то станет легче, если он расскажет. Нет. Легче не станет. С памяти это не сотрётся. Но перед ним Чонгук и как-будто бы это всё объясняет. — Я с детства был странным. Не могу сейчас сказать, в какой точно момент у меня начали появляться различные ненормальные мысли, но в возрасте восьми лет однажды я решил попробовать. Эм, эта мысль была такой яркой и сильной, я не мог как-то выкинуть её из головы или переключиться на что-то другое. — он потупляет взгляд, а потом легко взмахивает ладонью. — Поэтому я послушался своего нездравого ума. Странно, что я до сих пор помню, насколько трудно мне было отцепиться от этой мысли, затеи, будто это было вчера. В тот день я пришёл к мальчику, можно сказать, другу, он жил почти по соседству с нами, я часто с ним зависал. Он был на год старше меня. Мы, как обычно, играли и всё такое, а потом он повёл меня в кладовую. У них там хранилось очень много старых вещей и мы стали всё рассматривать, помню, там был ещё очень красивый чёрно-белый сервиз. — Чимин поджимает губы, замолкая на пару секунд. От Чонгука ничего не слышно, тот молча слушает и не встревает. Смотрит напряжённо и хмуро на чужую макушку и ждёт, пока Чимин продолжит говорить. Самому Чонгуку сложно понять, что чувствовал и сейчас чувствует Чимин, потому что у него никогда ничего подобного не возникало. Никаких навязчивых мыслей. Они его никак не трогали и не тревожили. Но он пытается понять Чимина. Чонгук только сейчас осознаёт, что не смог бы осудить этого человека, хотя бы потому, что сам не святой. Если бы Чимин подошёл к нему и сказал, что зарезал кого-то, он бы помог ему избавиться от тела. Чонгук никак бы не смог его бросить. И эта мысль жирными буквами крутится в голове. — Так вот. Он наткнулся на биту, на ней ещё были разные почти стёртые наклейки, и в тот момент в моей голове родилась идея. Мысль. Тогда в первую очередь я не подумал о том, что будет после удара, я подумал о том, насколько больно мне будет. Я в том возрасте не добирал в весе, мальчик тот был чуть крупнее меня. Я захотел, чтобы он меня ударил битой. Чтобы ударил блядской битой прямо по спине, и он это сделал. Да, я не ошибался — было больно. Потом откуда-то появилась мать, трезвая, причём. Кажется, она сама захотела меня уничтожить. — Чимин невесело усмехается и его уголки губ опускаются. Он хмурит брови. — Штифты мне поставили благодаря отцу, после этого я его не видел. Он с нами не связывался, по крайней мере со мной, мать говорила, что видеть его даже не хочет. — он прекращает говорить. На языке вертятся слова, которые он хочет сказать, рассказать ещё кое о чём, но упорно молчит. Что-то ему не даёт, будто бы сказанного сейчас и так было достаточно. Чонгук хотел узнать причину — он её получил. Сам Чонгук тоже молчит первые несколько секунд. Может быть, не знает, что сказать на это, и Чимин его понимает. Даже если сейчас Чонгук скажет, что хочет уйти, Чимин его поймёт. Потому что он не помнит, чтобы открывался этому человеку с какой-то хорошей и адекватной стороны. Моргает. — Сейчас ты можешь их как-то контролировать? — подаёт голос Чонгук и звучит тот глухо. Чимин устало вздыхает. — Свои мысли. — Могу. — но иногда не хочется. Чонгук сжимает сигарету и выдыхает дым, открыв окно нараспашку. Ветер дует и ерошит его мелкие кудри, остужая тёплую кожу. — После этого были подобные случаи? Чимин качает головой. — Нет. Это единственный раз, когда я поддался. Потом я понял, что последствия таких действий не всегда приятные. — жмёт плечом. — В моём случае они никогда не бывают приятными. — Чонгук кивает. — Ты можешь что-либо сделать, но тебя останавливают последствия. Ты же понимаешь, что способен сделать вообще что угодно? — обращается он к Чонгуку, поднимая голову, и сталкивается с чужим взглядом. Задумчивым и хмурым. Чимин в ответ непонимающе смотрит. — Типа, зарезать человека и сесть в тюрьму. — таким же непонимающим голосом произносит и Чонгук, ничего не выражая на лице, смотрит на него в ответ. — Спрыгнуть с крыши многоэтажки, сброситься с моста. Прокрасться в чужой дом. Похоронить себя и создать новую личность. Чонгук чуть сводит брови к переносице, активно о чём-то думает, пока Чимин смотрит на него, а затем как-то хмуро и вопросительно выдаёт: — У тебя всё имеет негативный смысл. Чимин моргает. — Ты предлагаешь варианты, которые так или иначе хуёво повлияют не только на людей, с которыми ты вступишь в контакт, а и на тебя. В смысле… — он хмурится сильнее, пытаясь подобрать нужные слова, но Чимин его обрывает: — Я понял. — поджимает губы и отворачивается. — Это первое, что пришло мне в голову. Да, можно предложить, что человек способен сделать что-то хорошее в любой рандомный момент. Типа, подойти к пожилой женщине, торгующей цветами, выкупить все и потом раздавать бесплатно прохожим и тому подобное. Не знаю, почему я подумал именно об этом, но смысл в том, что тебя останавливает от этого только… — Нормы морали, установленные рамки. Понимание того, что это не есть нормально. — перебивает его Чонгук и тот заторможено кивает. — Да. Рамки. Человек может понимать, что тем самым испортит себе жизнь. А она у него одна и, возможно, он не хотел бы её заканчивать каким-то таким способом. — он переходит уже на другую тему, сам того не осознавая, но Чонгук его слушает. Молча. Слушает. — Смерть и так, и так наступит. — а затем поджимает губы. — Я был убеждён, что не доживу и до тридцати. По сути, если так думать, сейчас я прожил чуть больше, чем половину своей жизни. Получается, ещё один раз столько же, сколько я уже прожил, и я умру. С другой стороны умереть, значит, конец. Моё существование прекратится, я больше не буду дышать, видеть что-либо, слышать. Существовать. И как-бы да хочется спросить: человечество будет что-то с этим делать? Потому что другие тоже поумирают все так-то. И это осознание, что жизнь закончится, в какой-то степени заставляет делать вещи, которые ты хочешь сделать, которые боишься, что не успеешь сделать, пробуешь что-то новое и так далее. А с другой стороны, ну, на кого-то это действует по-другому, мол, жизнь одна — в этом, собственно, и проблема. Хотя тут зависит от желаний человека, его целей и всё такое, насколько они будут опасны, ну ты понял, я думаю. — обращается к молчаливому Чонгуку, который продолжает слушать чужие рассуждения. И ему местами становится сложно уловить чужую нить мысли, потому как Чимин перескакивает с одного на другое и уследить за этим немного сложно, будто в чужой голове тысяча мыслей и он пытается их все между собой соединить, хотя они все между собой не связанны. — Человек просто живёт и думает: я умру, мои родители умрут, мои дети умрут — плевать, живём дальше. Ну как-бы, у учёных осталось пятьдесят лет, чтобы изобрести бессмертие, либо я умираю. Причём, я уверен, когда я умру, бессмертие придумают на второй день. Судя по тому, как жизнь устроена. Зачем мне эта умная колонка? — задаёт тот риторический вопрос, прикладывая ладонь к груди и смотря перед собой. — Чтобы я перед смертью грустную песню послушал? Лану Дель Рей? Камеры на телефонах с каждым годом всё лучше и лучше, а моё тело всё хуже и хуже — люди всё делают для того, чтобы с моих похорон были качественные фотографии. — Чимин вздыхает. — Хочешь быть бессмертным? — подаёт голос Чонгук и Чимин немного разворачиваются к нему. Заламывает брови и смотрит на него снизу вверх. На самом деле, Чонгуку интересно слушать чужие мысли — моментами бывает забавно от того, как Чимин их преподносит, он может заинтересовать диалогом. — Я не знаю. Наверное, нет, потому что… — он замолкает и хмурится, а затем говорит совершенно другую мысль. — Некоторые критикуют бессмертие, мол, это же скучно. — Чимин наклоняет голову набок. — Быть мёртвым — вот, что скучно. И смерть как-то демотивирует, что-ли. Ну выучу я этот немецкий и умру. Danke. — произносит Чимин на немецком и Чонгук хмурит брови. — Всегда приходит момент, когда ты понимаешь, что смерть не за горами. Когда понимаешь, что будет конец. Приходишь к врачу со словами, мол, так то, так то, горло болит, а он тебе «это теперь хронически», то бишь до конца. До какого конца? Раньше не было никакого конца, раньше у меня регенерация как у мутанта была. У меня царапина, траву приложил — нет царапины. Сейчас у меня царапина, траву приложил — гной, ампутация. Обалдеть. Чонгук тихо усмехается, качая головой. Чимин улавливает это и сразу переводит на парня взгляд. Тот, опустив голову, смотрит перед собой, вокруг его глаз, насколько можно увидеть из-за спадающих волос, образовались морщинки. Чимин смотрит на него, заторможено моргая, потому что уже какой раз ловит себя на том, что пялится. Он. Пялится. На Чонгука, мать его. Вдох. Моргает. Чонгук поднимает взгляд, смотрит спокойно на Чимина, который выглядит как-то… контужено. Не задаёт лишних вопросов, будто такое для Чимина в порядке вещей, и делает затяжку, выдыхая сигаретный дым. В помещении стоит полумрак, на секунду комнату освещает яркая быстрая вспышка молнии, а потом гремит гром. С открытого окна задувает холодный воздух и несколько капель иногда попадают на подоконник и на сидящего Чонгука. Но это ему не мешает — Чонгук любит такую погоду. Грозу. В детстве он очень боялся гроз, вспышек молнии, грома, а потом как-то раз остался у своего дяди на ночь. Тогда началась гроза, молнии были через каждые три минуты, такое длилось почти всю ночь. И Чонгук был сам в тёмной комнате, в какой-то момент он решил сесть на кровать и просто смотреть в окно. Сначала было очень страшно, а потом он стал привыкать к громким звукам. Он просидел так до тех пор, пока не закончилась непогода. С тех пор он грозы не боится. Но те чувства он никогда не забудет — это было нечто невероятное. До дрожи. До волнения. До желания посидеть так подольше. Завораживающе. Чонгук перестаёт улыбаться. Теперь просто спокойно смотрит на Чимина, который о чём-то своём задумался, опустив взгляд. Ветер обдувает пальцы и кожа на руках уже покрылась мурашками. Он смотрит на парня, медленно хмурит брови. Слова. Слова Чимина. Чонгук попросту не мог не уловить в них какой-то посыл, может быть, Чимин сам не заметил этого, пока говорил. А может быть, очень хорошо подумал, прежде чем сказать. Или же он думал, что Чонгук не поймёт? Чимин говорил, что не видит свою жизнь после тридцати. А это значит смерть. Чимин планирует умереть только ему исполнится тридцать, если не раньше. Чонгук не утрирует — Чимин прямым текстом об этом говорит. Его поведение, его слова, его взгляды на эту жизнь, его рассуждения — всё кричит о том, что Чимин не видит смысла жить. Думаете, Чонгук с неба взял мысль о том, что Чимин мог с собой что-то сделать за все эти дни своего отсутствия? Такие, как Чимин, долго не живут. И если с этим что-то не сделать, если Чимин продолжит двигаться в том же направлении, его просто в какой-то момент не станет, как человека. Как личности. Больше не будет Пак Чимина. И Чонгуку даже представить это трудно, потому что прямо сейчас этот человек сидит перед ним. Он живой. Он дышит. Но он всё ещё не заинтересован в своей жизни. Как такому человеку вернуть интерес к жизни? Что нужно делать? Чонгук никогда с таким не сталкивался и ему страшно, что он никак не сможет помочь. Он выдыхает дым. Тушит сигарету, выкидывает её в окно и поворачивает голову, осматривая тёмное помещение, как вдруг его взгляд натыкается на… что это? Чонгук хмурится и встаёт с подоконника, медленно шагая к столешницам. Ему не кажется? Чимин в это время моргает и выплывает из своих мыслей, переводит взгляд на Чонгука и наблюдает за ним. Парень доходит до кухонных тумб и аккуратно берёт в руки стакан с небольшой косточкой авокадо на ней — в ту проткнуто две шпаки крест накрест и вся эта конструкция держится на стакане, косточка не достаёт до воды в нём, хотя между ними совсем мало расстояния. Хмурится. Чимин решил развести авокадо? — Не спрашивай. — подаёт тот голос и Чонгук вопросительно смотрит на него. Сидит такой в растянутой футболке, плечи чуть опущенные, ветер ерошит его передние пряди, сам Чимин немного хмуро смотрит на него в ответ. Стесняется, что-ли? Такое вообще возможно? — Авокадо? Чимин взмахивает неопределённо ладонью и та падает обратно на матрас. — Типа того. Как видишь. — Чонгук кивает и оставляет стакан на место, аккуратно, чтобы не дай господь не снести эту всю конструкцию. Поджимает губы. Мило. — Мило. — не успевает проследить за своими мыслями и говорит это вслух. Чимин хмурится и смотрит на него, пытаясь понять, не послышалось ли ему. Чонгук назвал это милым? Что именно? То, как это выглядит, или то, что Чимин решил это сделать? Откуда в голове рождаются вопросы из-за одного простого слова? Которое Чимин и так плохо услышал, ибо Чонгук сказал это глухо, тихо, не особо заботясь, чтобы Чимин это услышал. Но не успевает он обдумать одно, как ему следом совершенно неожиданно прилетает другое. — Ты можешь говорить на немецком? — и это звучит очень непонимающе, вопросительно, заинтересованно. Чимин поднимает взгляд к чужим глазам и видит там чистый интерес. А. А это он как-то и не заметил, когда упоминал. Что ж. Чимин пожимает плечами и меняет позу, потому что тело начинает затекать в одном положении. Он выпрямляет одну ногу и опускает руки на матрас. — Немного. Меня просто он заинтересовал ещё когда я в девятом классе был, так что я подумал, что… — он замолкает, снова пожимая плечами, будто это неважно. — Что было бы неплохо его изучить. Чонгук на это кивает и складывает руки на груди. — Однажды я потерялся в библиотеке и спустя пару бессмысленных хождений вокруг да около, я решил найти что-то почитать. Мне попалась литература немецких писателей в оригинале и я попробовал почитать — мне понравилось, как оно звучало. Мне понравился этот язык. — Увлекаешься чтением? — уточняет Чонгук, упираясь поясницей на край столешницы. Чимин тянет неоднозначное «эм», потому что сам не знает. Да, ему нравится читать, но… у него нет книг. Это даже звучит странно. — Мне нравится читать. — говорит и поднимает взгляд на парня, тот покусывает колечко в губе и выдаёт с абсолютно спокойным выражением лица: — У меня дома есть небольшая библиотека. Чимин моргает. А. То есть, да. То есть, ого. И Чимин отвечает, совершенно не подумав: — Покажешь? Тишина. Именно она повисает в квартире на какое-то очень короткое время, но в тот же момент, её можно почувствовать сполна. Чонгук, долго не раздумывая, говорит: — Можем сейчас поехать. — пожимает он плечами, мол, нет проблем. А потом добавляет. — Я на машине. Чимин моргает. У него сейчас два варианта и он почти сразу мысленно склоняется ко второму. Даже не так. Он, не думая, выбрал второй. Потому что ему хочется непосредственно увидеть эту чёртову библиотеку и, эм, оказаться у Чонгука в квартире? Чимин однажды уже был там, но почти ничего не запомнил, и ему даже хочется посмотреть, как вообще живёт Чонгук. У него стол завален учебниками и конспектами? Или у него в комнатах бардак? Хотя по тому, какой Чонгук, не скажешь, что он тот, кто оставляет после себя бардак. Чимин бы даже сказал наоборот. Он кивает, даёт согласие. Господи. Они в дождь едут к Чонгуку в квартиру просто потому, что у того есть книги. Ничего гениальнее Чимин и придумать не мог. …Холодно. В подъезде холодно. Они заходят в лифт, возле которого были приклеены некоторые объявления. Чонгук жмёт на нужный этаж и отходит, сталкиваясь с Чимином плечом, но тот не отстраняется. Он держит руки в карманах чёрной ветровки, смотрит перед собой, замечая боковым зрением, как Чонгук достаёт телефон и проверяет время. Моргает. Его волосы успели немного намокнуть, пока он доходил до многоэтажного здания, а потому сейчас мелкие капли неприятно стекают на кожу лица и раздражают ту. Хмурится. Между ними в таком маленьком пространстве повисает молчание, но оно не неловкое, оно никого из них не смущает и не вынуждает активно думать о том, на какую бы тему сейчас завести разговор. Сам Чимин отстранённо думает о своём и не особо обращает внимание на возникшее молчание. Он внезапно задаётся мысленно вопросом: а сколько они знакомы уже с Чонгуком? Сколько времени прошло с их первой встречи? Сколько Чонгук, совершенно случайный человек, находится рядом с ним? Странно, что он вдруг задумался об этом. Чимин устало вздыхает и чувствует, как желудок начинает болеть. Разумеется, ведь питаться раз в день это ненормально, а ел он утром только какой-то салат: там было пару овощей, листья салата, сухарики и мягкий сыр. И всё. И только недавно он съел небольшую порцию лапши быстрого приготовления. Дело в том, что Чимин будто перестал чувствовать голод. Пока не начнёт есть. В этом и проблема, и она красным светом мигает у него в голове, призывая хоть что-то сделать, пока не стало поздно. Вдох. Двери лифта разъезжаются и Чонгук выходит первым, за ним шагает Чимин, пока тот направляется к своей квартире. Останавливается, ждёт, пока парень достанет ключи и откроет дверь. Пока ждёт, выдаёт глухое и бездумное: — Выпить хочу. Чонгук моргает. Он кидает на него взгляд, открывая дверь, придерживает ту и пропускает Чимина вперёд. Тот проходит мимо него, начинает разуваться, и Чонгук отвечает: — У меня где-то была бутылка вина. Чимин снимает ветровку и смотрит на парня. Он это сказал просто так, тем более, он не предполагал, что у Чонгука будет иметься алкоголь, он думал, что тот испепелит его взглядом, потому что это нужно будет опять спускаться, опять идти под дождь и искать магазин, либо Чонгук просто пошлёт его с чиминовым «хочу выпить». Что ж. Он кивает. Чонгук в это время закрывает дверь, оставляет верхнюю одежду у входа, повесив ту, а затем проходит дальше и включает в кухне слабый свет, создавая полумрак. Оборачивается и говорит: — Ванная там. — он кивает головой в сторону прихожей, где есть одна дверь, и Чимин возвращается, открывает её и заходит внутрь, включая свет. Быстро моет руки, выключает кран, потом свет и выходит, замечая, что Чонгука на кухне нет. Чимин пробегает быстрым взглядом по небольшому помещению, где прямо напротив входа — окно, за которым льёт дождь. Осматривает кухонные тумбы, на которых сплошная чистота и минимум вещей, и решает поискать парня. Он идёт по узкому коридорчику и натыкается на приоткрытую дверь, не думая, заходя внутрь. Взгляд его сразу натыкается на Чонгука, который… просто переодевается. Парень стоит в одной белой футболке, складывая руками свою кофту, и даже не обращает внимания на зашедшего Чимина. Сам же Чимин пару секунд смотрит на чужое крепкое телосложение, смотрит на многочисленные татуировки на чужой коже, которые можно увидеть на открытых участках. Моргает. Поднимает взгляд выше — чонгуковы волосы сухие, тот просто передние пряди разделил по обе стороны лба и они почти достают до его глаз. Господи. Чимину стоит прекратить брать и пялиться вот так вот в любой рандомный момент на Чонгука. Но проблема в том, что он не может не. Это происходит само собой. Неосознанно. Он просто смотрит. Чонгука же такое внимание к себе в какой-то момент привлекает и он чуть поворачивает голову и вскидывает слегка бровь, но молчит. Пытается словить чужой взгляд, который смотрит на него, но не получается. Это не смущает, не сковывает, не стеснит. Чонгук спокойно глядит на того в ответ, сжимая кофту в руках, а затем чужой взгляд уплывает в сторону и Чимин фокусирует его на другом. О. То есть, ого. Чонгук понимает, что так заинтересовало парня и поэтому тихо усмехается, наблюдая за ним. А Чимин рассматривает ту самую небольшую библиотеку. Чтобы вы понимали, на этих белых полках не меньше, чем четыреста книг — так кажется на первый взгляд, потому что стеллажи длинные и книг здесь много. Одни стоят ровно, вторые местами накинуты сверху, так как попросту не вмещаются. Начнём с того, что помещение здесь большое, просторное, а потому есть место, где это хранить. Здесь свет выключен — какое-никакое освещение идёт из большого окна, но того очень мало и освещает оно лишь малую часть возле самого окна. Эти полочки с книгами имеют мягкую жёлтую подсветку, что позволяет видеть их количество и названия самих книг. Чимин отрывается от рассматривания стеллажей и теперь пробегает взглядом по всей комнате. Стены здесь белые, что создаёт иллюзию большего пространства. В конце стеллажей с книгами, что находятся по правую сторону от входа, стоит ещё один такой узкий шкафчик, и, сделав пару шагов вперёд, Чимин может увидеть висящие внутри него маленькие лампочки, которые тоже горят мягким тёплым светом. Он склоняет голову к плечу и с интересом смотрит на повешенные внутри прямоугольные фотографии — тех совсем немного, они наклеены близко друг к другу, там так же есть и просто пару разноцветных стикеров с фразами на других языках. На самих полках лежат несколько книг и маленькая чёрная геометрическая ваза, в которой посажен кактус. Чуть дальше от этого, в самом углу уже, идет чужая небольшая кровать и окно. С левой же стороны расположен стол, на котором сложены учебники кучкой, также там лежат листы а3, на некоторых изображены чертежи, другие — пустые. Пару подставок для канцелярии, длинные металлические линейки, куча простых карандашей и циркулей, пару блокнотов, которые тоже лежат аккуратно друг на друге, рапидограф, канцелярский нож, отдельная подставка для кистей. На краю стола стоит совсем маленький холст, на котором изображён масляными красками тёмный лес. Какие-то рулоны бумаг, которые уже находятся в большой узкой подставке на полу, у стола. Рядом есть стойка-вешалка с верхней одеждой, которая висит аккуратно на плечиках, Чимин замечает ещё старый проигрыватель на маленькой низкой тумбочке и большой комнатный цветок в горшке, на полу. Моргает. Да, будущим архитекторам нужно иметь как можно больше пространства, ведь у них куча всяких вещей для учёбы. Чимин поджимает губы. Здесь очень уютно, вот, что он подмечает сразу же в голове. Особенно этот свет, который отражается на белых стенах, придаёт комнате больше уюта. Здесь нет серости, как у Чимина — здесь более мягкая атмосфера. Чонгук, который до этого молча стоял и наблюдал за ним, решает, что анализ его помещения окончен, а потому подходит к Чимину, но не останавливается, а проходит мимо и вешает кофту на плечики. Парень же ещё раз пробегает взглядом по предметам и выдаёт тихое: — У тебя уютно. Чонгук ничего не отвечает, пожав плечом, и выходит из комнаты. Чимин же остаётся стоять здесь. Он аккуратно подходит к шкафчику и рассматривает приклеенные к нему фотографии. На них нет Чонгука — на них либо пейзаж, либо отдельные какие-то сфотографированные вещи, которые создают некую эстетику, что-ли. У Чонгука есть вкус, вот, что подмечает Чимин. Ему такое тоже нравится. Это всё создаёт приятную атмосферу. Сейчас, стоя здесь, посреди чужой комнаты, когда за окном серость и дождь, когда полумрак помещения прерывают короткие вспышки молнии, он чувствует себя так, словно мира за окном не существует. Он чувствует себя, эм… хорошо? Наверное, так. Ему нравится то, что он сейчас чувствует. И не успевает он обработать это всё в своей голове, как в комнату возвращается Чонгук. Он переводит спокойно на того взгляд, но что-то привлекает его внимание чуть больше и он переводит его на чужое плечо, где… сидит долбанная ящерка. Моргает. А. Стоп. Чего? Он приоткрывает рот, смотря на неё, а та спокойно себе держится на чонгуковом плече и будто смотрит прямо на Чимина. Чонгука же забавляет такая реакция и он шагает ближе к парню. Вдох. Шагает, пока между ними не остаётся и пятидесяти сантиметров, останавливается совсем близко. Чимин как-то судорожно выдыхает и не сводит взгляда с существа, будто то что-то инопланетное. Он вообще впервые видит такое вживую. В голове смешиваются все слова, но один вопрос он различает более, чем чётко. У Чонгука есть ящерка? То есть, живая, настоящая ящерка? Простите, а почему он молчал всё это время? — Это… — хрипит Чимин и хмурится. Видит боковым зрением, как уголки губ Чонгука приподнимаются в лёгкой, почти незаметной улыбке, а сам тот не сводит глаз с Чимина. Будто считывает каждое изменение на чужом лице, каждую реакцию. Он глупо моргает. — Это ящерка. — говорит очевидное и хочет ударить себя по лицу за гениальность. Чонгука такое забавляет ещё больше. — Как видишь. — а затем предлагает. — Хочешь взять на руки? Чимин резко поднимает на него взгляд и вопросительно смотрит. Только сейчас понимает, как мало между ними расстояния. Его почти нет. Чужое лицо слишком близко, Чонгук выше, а потом Чимину приходится смотреть на него снизу вверх, смотря на спадающую чёлку, которая, видимо, парню никак не мешает. На аккуратные розоватые губы ромбовидной формы. На колечко в нижней губе. Моргает. — А можно? — Чонгук кивает. — Протяни к нему руку. — говорит и Чимин отвлекается уже на маленькую рептилию. — Это мальчик? — уточняет и получает в ответ кивок. Он, как ему и сказали, медленно и с некой боязнью подносит к чужому плечу ладонь, немного выставляя указательный палец. Чонгук молча наблюдает за этим, а затем произносит: — Не бойся. — Чимин хмурится. — У тебя дрожат руки. — Они дрожат не от этого. — тихо говорит он и смотрит на то, как ящерка, лениво моргнув, сначала не двигается, а затем передвигается на его ладонь. Чимин сейчас здесь и подохнет. Задерживает дыхание. — Не дёргайся только, ты можешь его так напугать. — он не вдаётся в подробности чужого тремора, лишь хмурит на это брови. Чимин ничего не отвечает, будто позабыв о существовании Чонгука. Всё его внимание направленно исключительно на существо перед ним. Чимин подносит медленно руку к себе, ящерка не двигается и он чувствует совсем лёгкую тяжесть на ладони. Окрас у этого мальчика бежево-коричневый, головка вытянутая, а сам он размером чуть меньше, чем ладонь Чимина. Его кожа нежная, очень тонкая, приятная на ощупь, с очень мелкой, похожей на кожу, чешуёй, а глаза как крупные бусинки. Это не ящерка. Это геккон. Чимин рвано выдыхает, а затем чуть не давится воздухом, когда это инопланетное нечто быстро передвигается по его ладони к локтю, а затем взбирается дальше, на плечо. Чимин не шевелится, чтобы не спугнуть его. — Он хорошо ладит с людьми. Дружелюбный. Но если ему что-то не понравится — он может укусить. — заговаривает Чонгук, спокойно наблюдая за развернувшейся перед ним картиной. Складывает руки на груди, смотря то на своего питомца, то на самого Чимина, который, кажется, отдал богу душу. — Он откликается на физический контакт, любит проводить время на руках и плечах. — говорит несколько фактов, пока Чимин слабо кивает. — Различает и голоса, и других людей, если находится среди тех, с кем уже был знаком. Чимин снова подносит другую ладонь к своему плечу, чтобы геккон вскарабкался на неё. — Понятно. Если я что-то сделаю не так, он даст мне понять об этом. — кивает снова, говоря о характере этого существа. — Чем он питается? — интересуется он, поднося аккуратно геккона к лицу и смотря в чужие крупные забавные глаза. Следующим его действием становится поглаживание кончиком указательного пальца по чужой спинке. Геккон только моргает и не кусает — значит, ему такое более менее нравится. Все его движения медленные, осторожные. Он боится ненароком сделать больно и переборщить с силой, потому что крупноглазый инопланетянин этот выглядит очень хрупко. Чонгук, поняв, что его питомцу пока что действия Чимина приходятся по душе, пожимает легко плечами. — Сверчки, дождевые черви, кузнечики, тараканы. — Чимин чуть морщит кончик носа и спрашивает: — Живые? — Да. Чимин выдыхает, смотря на рептилию. — Маленький хищник. — он продолжает гладить его почти невесомо по спине, а затем дотрагивается так же к головке, не встречая сопротивления. — Хороший мальчик. Чонгук кивает сам себе, понимая, что всё внимание теперь достаётся его геккону, а потому решает пойти поискать чего-то выпить на кухне. Он ещё раз осматривает питомца, считывая его настроение и реакцию на чужие прикосновения, а затем уходит, оставляя этих двоих. Чимин не причинит вреда ему, поэтому Чонгук ему доверяет. Это же не Намджун. Тем временем Чимин медленными шагами плавно передвигается к окну, продолжая держать геккона в ладонях, тот крутится вокруг себя, рассматривает своими глазами комнату, пока его несут к большому окну. Выдыхает. За окном не перестаёт барабанить по стеклу дождь, фонари перед многоэтажками горят, а на улице — никого. Чимин опускает руку на подоконник и ждёт, пока геккон поменяет своё местоположение. Его забавляет то, как передвигается это существо, активно переставляя свои ножки. Интересно, как его зовут? Чимин забыл спросить об этом у Чонгука, который куда-то ушёл. Ящерка остаётся стоять на подоконнике, сначала он бегает по нему, а потом останавливается и Чимин вновь начинает его поглаживать. Улавливает тихие шаги за спиной и поворачивает к Чонгуку голову в тот момент, когда парень опускает бутылку, до этого сделав пару глотков какого-то вина. Он проводит тыльной стороной ладони по своим губам и идёт к Чимину. — Как его зовут? — прилетает от него вопрос и Чонгук кидает свой взгляд на питомца. Молчит какое-то время, а затем, остановившись рядом с парнем, ставит бутылку на подоконник и отвечает: — Соджу. Чимин моргает. Обдумывает. Постойте. — Ты назвал его Соджу? — тупо переспрашивает, смотря на Чонгука, который абсолютно спокойно кивает и протягивает руку к самому геккону. Чимин наблюдает за тем, как рептилия сразу подбегает к чужой руке и взбирается на ладонь, а затем быстро оказывается на чужом плече, пока Чонгук стоит с таким же спокойным выражением лица, будто для него это стало неотъемлемой частью его жизни. — Отнесу его в террариум. — оповещает он и снова шагает к выходу комнаты. Чимин провожает его спину, а потом переводит взгляд на стоящую бутылку. Берёт её и делает пару глотков на пробу. Морщится, потому что вино особо не любит, но что есть, то есть. Он быстро находит себе занятие, вспоминая, зачем они вообще здесь оказались. Чимин, не оставляя бутылку, направляется к длинным стеллажам и становится напротив, неспеша начиная рассматривать книги, читая их названия. Ему на глаза попадается «Грозовой перевал», который он хотел прочитать, но так и не прочёл. У Чонгука много детективов и романов, Чимин различает среди многочисленных книжек несколько от Харуки Мураками, вспоминая, что Чонгуку очень нравится этот писатель. Он чуть хмурит брови, а затем осторожно достаёт одну, не зная, может ли это сделать или нет, но в этот момент в комнату заходит Чонгук, заметив, что Чимин переместился в другое место. Видит в чужих руках книгу и произносит: — Она в оригинале. Чимин так и думал. Он открывает её и замечает японские иероглифы. Ни черта не понимает, поэтому ставит на место, откуда и взял. Делает ещё пару глотков вина, которое уже не кажется таким кислым и невкусным. Перемещает взгляд на Чонгука, который усаживается на подоконник в другой части комнаты — это его любимое место? — и закуривает, открыв окно. Чимин облизывает губы, смотря на него, на то, как парень выдыхает сигаретный дым, и возвращается к книгам. — Не знал, что ты любишь детектив. — произносит он это негромко, приглушённо, несмотря на то, что между ним и Чонгуком большое расстояние. Но в комнате стоит полная тишина, а потому это позволяет парню всё хорошо услышать. Он зачёсывает волосы назад, убирая со лба чёлку, и смотрит на Чимина. — В детстве часто смотрел с матерью «Мисс Марпл» и «Инспектор Джордж Джентли», мне это нравилось, поэтому потом я начал смотреть их один и читать другие детективы. — делится Чонгук и Чимин кивает, продолжая рассматривать названия книг. — Чем тебе нравится Мураками? — кинув взгляд на парня, спрашивает Чимин, делая глотки вина. — От его текстов хочется повеситься. — произносит тот и Чимин поворачивается к нему. Между ними повисает тишина. Чимин скользит взглядом по чужой фигуре, в этот момент за окном вспыхивает молния, но Чонгука она нисколько не пугает, а следом звучит раскатистый гром. Чимин поджимает губы. — И тебе это нравится? Чонгук жмёт плечом. — Вполне. Чимин кивает. — Во сколько ты начал интересоваться литературой? — Чонгук выдыхает дым в окно и чуть оборачивается к нему, опуская руку с сигаретой на бедро. — Кажется, в седьмом классе. Тогда я прочёл «Истории о Шерлоке Холмсе», «Пёстрая лента». Я взял её в библиотеке, начал читать, меня затянуло. Читал потом на уроках биологии, но преподавательнице это не нравилось, поэтому она меня этим бесила. — Чимин кивает и отпивает ещё немного вина, облизывая губы. Чонгук смотрит на него, продолжая рассказывать. — Потом я как-то забросил чтение, но спустя не такое и большое время я прочитал Ремарка. «Триумфальная арка» — она там есть. — кивает в сторону полок и Чимин переводит туда взгляд. — «Ночь в Лиссабоне». Я прочитал «Гордость и предубеждение», потом посмотрел фильм. С «Грозовым перевалом» было наоборот. Потом я слушал на ночь аудиокнигу Франца Кафки «Превращение». Так и увлёкся. — пожимает он плечами. — Первая моя книга была «Чёрный кот» Эдгар По. Чимин хмурится и качает головой, возвращая внимание к сидящему Чонгуку. — Подожди. Ты слушал перед сном «Превращение». — повторяет он и смотрит на парня. Чонгук кивает и чуть хмурит брови. — Да. Я засыпал под него. — Ты засыпал под него. — констатирует Чимин с почти безэмоциональным лицом. — Нет, сказать, что ты засыпал под рассказы сказок — это да, сказать, что ты засыпал под рассказы любой другой книги, кроме тех, чей автор является Кафка — это да. — Чонгук усмехается, понимая, о чём говорит Чимин. — Я случайно её нашёл, вроде бы, плохо помню, это было в классе девятом. Мне было лень её читать ночью и я впервые решил послушать аудиокнигу. Надел наушники и собрался засыпать, мне понравилось. Я слушал, кажется, ночи три, потому что мне приходилось перематывать на то место, на котором засыпал, и слушать дальше. Ну что ещё? — Во сколько лет ты прочёл «Чёрного кота»? — задаёт вопрос Чимин и делает глотки алкоголя. Перед глазами понемногу начинает кружиться, когда он переводит куда-то взгляд. На самом деле, ему интересно слушать Чонгука. Обычно это Чимин что-нибудь рассказывает, но он совсем не против послушать. Ему нравится узнавать некие факты о нём. Чонгук же расслабленно смотрит на парня. У того чуть взъерошены волосы, чужие щёки совсем слегка порозовели, а покусанные губы покраснели. Мягкий свет с полок ложится на его кожу лица, осветляя только одну его половину, а вторая находится в тени. Чимин сейчас выглядит привлекательно. Это факт, который с пустоты образовался в чонгуковой голове. Привлекательно. Вот как. Он протягивает руку с открытой ладонью и Чимин с опозданием, но понимает, что от него хотят, а потому шагает к Чонгуку и протягивает ему бутылку вина. — В девять. — отвечает тот и делает пару больших глотков алкоголя. Чимин бездумно смотрит на него, пока тот отстраняется от горлышка и неосознанно проводит кончиком языка по нижней губе, возвращая Чимину несчастную бутылку, которую тот чуть не роняет. — В девять. — беззвучно шевелит губами, продолжая смотреть на чужое лицо, что освещается на мгновенье яркой вспышкой молнии. Где-то вдалеке прогремел гром, значит, что скоро должна закончиться гроза. Чимин рвано набирает в лёгкие воздух. — Чёртового «Кота». В девять. Кто вообще читает в детстве Эдгара По? — глухо задаётся вопросом и чуть хмурит брови. — Я. — просто отвечает Чонгук, делая спокойно затяжку. — И как ощущения после прочтения? — спрашивает Чимин, желая вернуться обратно к полкам. Подальше. Туда, откуда он мог спокойно смотреть на курящего Чонгука, потому что здесь слишком тесно, слишком близко. Ему нужно отойти, чтобы начать нормально соображать. Потому что перед ним Чонгук. Курящий Чонгук. Мать его. Вдох. Чонгук пожимает плечами. — Я был в ужасе. Сначала ничего не понял, потом перечитал некоторые моменты. И понял. — из Чимина вырывается тихий нервный смешок и он кивает. — Если бы ты сказал, что всё было нормально, у меня бы появились вопросы. Чонгук приподнимает уголок губ и выкидывает сигарету в окно, поднимаясь с подоконника. Это и заставляет Чимина сделать полушаг назад и выдохнуть. Он моргает. Следит за передвижениями Чонгука, который неспеша шагает к другому концу комнаты и останавливается перед маленькой тумбочкой, усаживаясь на корточки. Чимин хмурится. Чонгук хочет послушать музыку? Тот открывает дверцу, достаёт что-то, а затем вытаскивает… да, пластинку. Чимин не сводит взгляд с чужих рук, отсюда наблюдая за тем, как Чонгук ловко ставит пластинку на проигрыватель и запускает его. Тихая мелодия. Вот, что звучит в следующую секунду. Чонгук поднимается и возвращается к нему, пока саму мелодию становится лучше слышно. Чимин прислушивается, но ничего подобного до этого не слышал. Он неосознанно облизывает коротко губы, пока Чонгук к нему приближается, и решает нарушить тишину тем, что пришло ему в голову, потому что как-то резко изменилась атмосфера. Очень резко. — Ты заметил, что мы тупеем, как вид? — Чонгук спокойно качает головой и усаживается рядом с ним на подоконник, только не бедром, а полностью, спиной к окну. Поворачивает голову и смотрит на Чимина, ожидая продолжения. — Сейчас в университете можно послушать академический курс по Тейлор Свифт. Куда ниже можно падать в академическом плане? — Чонгук упирается руками между ног и с интересом слушает Чимина, легко кивая. — В Лондоне есть институт под названием «Школа расстановки цветов». Люди лекции слушают. Расстановка цветов. — в его голосе слышно некое негодование, а брови чуть заламываются. Чонгук приподнимает уголок губ. — Типа, моя мать каждый день собирала цветы в палисаднике, срезала, ставила в вазы и тому подобное. Ни разу не было, чтобы кто-то пришёл такой «что за некомпетентная дура это сделала?» Чонгук тихо усмехается, потом немного щурит глаза и вдруг предлагает: — Потанцуем? Чимин переводит на него взгляд и глупо моргает. Ему что, послышалось? Нет, Чонгук действительно только что предложил что? Потанцевать? Чимину? То есть, как. То есть, что? Чимин выдавливает из себя какой-то пустой воздух, чуть приоткрыв губы, потому что его разум настолько медленно обрабатывает информацию, что сейчас он не знает, что сказать. Потанцевать. С Чимином. Сейчас. Блять. Он моргает, смотря на парня, который приподнимает брови и, встав перед ним, протягивает раскрытую ладонь, ожидая его действий. Чимин опускает взгляд на ту и тупо смотрит. Он сжимает пальцами бутылку вина и кладёт вторую ладонь в чужую раскрытую. Чонгуковы пальцы сразу обхватывают его собственные и тянут на себя, из-за чего Чимину приходится сделать шаги вперёд, а сам Чонгук ступает к середине комнаты задом наперёд. Моргает. Откуда вообще эта идея родилась в чужой голове? С чего Чонгук решил такое предложить? Его мозг не успевает обрабатывать каждый такой вопрос. Его тянут всё ещё куда-то в середину комнаты, где лучше слышна исходящая из проигрывателя музыка. У Чимина чуть ослабленное тело от алкоголя и почти пустой разум, а потому он случайно спотыкается и поддаётся вперёд с глупым «ой», но Чонгук придерживает его, усмехаясь. Господи. За что ему такое? Он позволяет себя вести, пока они не останавливаются. Взгляд выше чужой шеи не поднимает — к чёрту, он ещё не готов умирать. Чуть позже, пожалуй. Или всё-таки прямо сейчас, потому что ему попросту нечем дышать, когда Чонгук кладёт его же руку себе на плечо, смотря Чимину в глаза с лёгким прищуром. Он коротко облизывает губы, не зная, куда деться от чужого взгляда, потому что как-то неожиданно Чимин начинает чувствовать себя совсем немного неловко. Это что вообще? Он всё ещё сжимает другой рукой горлышко бутылки и Чонгук берёт его руку, так же кладя себе на другое плечо. Вдох. Смотрит. Чимин смотрит ему в шею. Они очень близко. Он буквально чувствует чужое дыхание на своём лице. Чёрт. Чонгук обхватывает его за талию двумя руками и чуть наклоняется ещё ближе, цепляя случайно кончиком носа его висок. Нет, Чимин всё-таки умер. Он сдох прямо сейчас, закончил своё существование как человек и превратился в непонятно во что. Рвано выдыхает. Чонгук делает шаг вперёд, тем самым вынуждая его сделать шаг назад, но Чимин путается в шагах и неловко наступает на чужие ноги, от чего опять роняет глупое «ой», заставляя Чонгука усмехнуться. — Просто следуй за мной. — говорит тот негромко, не зная, что этим пускает по телу Чимина мурашки. Тот даже вдохнуть нормально не может, потому что боится, что задохнётся. Он наконец-то ощущает свои руки, понимает, что они на чужих плечах, потому решает передвинуть их чуть ближе к чужому затылку, невесомо начиная путать пальцами чужие волосы. Хватка на талии усиливается. Чонгук сжимает сильнее ладонями его бока, продолжая покачиваться из стороны в сторону. Всё. Чимина больше не существует. Он прикрывает глаза, до него доносятся звуки мелодии, он чувствует, как чужие волосы щекочут ему висок, слышит чужое ровное дыхание, чувствует исходящее от Чонгука тепло и запах выкуренных сигарет. В его голове всё перемешивается. Он поднимает веки и сжимает несчастную бутылку крепче, боясь, что та к чёрту упадёт. — Почему ты хотел умереть в тридцать? — внезапный вопрос приводит его в чувства и Чимин хмурится, продолжая покачиваться и делая короткие шаги то вперёд, то назад. Долго не думая, отвечает приглушённо в чужое плечо: — Иисус умер в тридцать три. После тридцати делать нечего. Чонгук ничего не отвечает. Он сводит брови на переносице и молча принимает чужой ответ. Всё как он и предполагал. И это ни разу не хорошо.