Личная война

Дейнис шла быстро, будто боясь, что не успеет дойти до назначенного места и расплачется прямо посреди многочисленных коридоров Красного Замка. Дорога, как назло, казалась ей бесконечной. Она едва не потерялась, проклиная свою невнимательность. Ещё днём принцесса отправила в Драконье Логово гвардейца, чтобы тот приказал драконоблюстителям снять с её дракона цепи, позволяя ему быть на воле. Она не подумала об этом сразу, а когда мысль, что она не хочет, чтобы Вермитор был закован, словно пленник, пришла в голову, она была уже в выделенных ей покоях. Благо, королевский гвардеец, сир Аррик, любезно отозвался на её необычную просьбу, не задавая лишних вопросов. Едва ли остальные могли понять причуды Таргариенов, когда дело касалось их драконов. Позже, когда к ней наведалась служанка, чтобы помочь принцессе с приготовлениями к ужину, Дейнис разузнала, как можно добраться до безлюдного пляжа, как она слышала от Рейниры, расположенном у южных стен замка. Елена охотно поведала ей, что путь лежит через подземелья, куда беловолосая и отправилась. Когда цель была достигнута, Таргариен мысленно возрадовалась, что была столь дальновидна. Её не терзало предчувствие, и на душе не было неспокойно, просто она была уверена, что если не сегодня, то рано или поздно она всё равно захочет увидеть Вермитора. На Драконьем Камне она каждую ночь тайком выбиралась из замка, призывая его. Сначала девушка не была уверена, что он последует на её мысленный зов, но с каждым разом тот отзывался всё быстрее и охотнее, будто привыкая к новой наезднице, что свидетельствовало об укреплении их связи. Сейчас же, когда ночная прохлада коснулась открытых рук, а ступни погрузились в песок, принцесса прикрыла глаза, мысленно обращаясь к дракону. — Прошу, милый, ты нужен мне, — слова отчаянно сорвались из уст, превращаясь в настоящую мольбу. Ночное небо пронзил драконий рёв, заставляя Дейнис поднять голову вверх в поисках приближающегося к ней Вермитора. Протяжный стон облегчения вырвался из груди девушки, стоило ему опуститься рядом с ней. Глаза предательски наполнились влагой, и ей хотелось изо всех сил удариться головой о камень, лишь бы не проронить ни единой слезинки. Нет, она не может позволить себе плакать из-за такой мелочи. Какая разница, как Деймон когда-то называл её мать? Это было слишком давно, чтобы воспринимать это серьёзно. Она и до этого прекрасно знала, каков её отец, ощущая все прелести его дурного нрава на собственной шкуре. Неужели её так задело это прозвище? Дейнис и сама не могла до конца понять, на что именно так злится. Она убеждала себя, что это не стоит её внимания, но сердце всё равно откликалось тупой болью, а слеза всё-таки скатилась по щеке. — Принцесса, — мужской голос за её спиной резко выдернул девушку из мучительных мыслей, заставляя немедленно обернуться. Всё это время Эймонд следовал за ней, как только выведал у гвардейца, куда направилась его кузина. Он бы пошёл за ней, даже если бы мать не приказала. Ему просто хотелось ей помочь. Хотя, когда он обнаружил её, стоящую перед Вермитором и отчаянно прижимающуюся к нему, уверенности у принца значительно поубавилось. Что он собирался ей сказать? Зачем вообще пришёл сюда? Правда, подобным размышлениям было уже поздно предаваться, особенно сейчас, когда он явил ей своё присутствие. — Эймонд, — удивление сменило печаль на её лице, и принц позволил себе подойти на несколько шагов ближе, — что Вы здесь делаете? — дракон зашевелился, недобро глядя на приближающегося парня, так что тому пришлось опасливо притормозить. — Всё хорошо, Вермитор, это друг. Друг. Эймонду вдруг захотелось узнать, действительно ли она таковым его считает, или сказала так лишь для того, чтобы её дракон не поджарил его до угольков прямо на месте? В другой ситуации он немедленно бы поинтересовался, отбросив правила приличия, но сейчас решил промолчать. Это было бы слишком неуместно. Будто он знал, что сейчас уместно. — Я искал Вас, — поглядывая на дракона, произнёс Эймонд. Придумывать другую причину, почему он оказался на том же безлюдном пляже, что и она, совершенно не было смысла. — Я должен извиниться за слова своего брата. Он вряд ли хотел обидеть Вас, принцесса. — Нет, Вы не должны извиняться, — девушка вздохнула, присаживаясь на песок и приглашая сесть рядом принца. Заметив его недоуменный взгляд, она пояснила: — Если уж Вы искали меня, то и должны провести до моих покоев. Но возвращаться сейчас я не намерена. Принц хмыкнул на её тон. Она отбросила всю вежливость, не желая играть отведённую ей роль, а потому говорила жёстче, чем обычно. Более властно, показывая, что если он не примет её предложение, то и оставаться ему здесь незачем. Эймонд покорно сел на песок, едва морщась от его прохлады. Одной рукой он опирался за спиной, вторую положил на согнутое колено. — Я не держу зла на принца Эйгона, — девушка устало выдохнула, — ему, как и Вам, незачем извиняться. Это не ваша вина, что мой отец был столь любезен к своей первой жене, — голос Дейнис сочился ядовитым сарказмом, и скрывать этого принцесса даже не собиралась. Следующие несколько минут прошли в тишине. Но она не давила, скорее наоборот: молодые люди задумчиво, каждый о своём, глядели на тёмное облачное небо, где изредка показывались звёзды. Эймонд не хотел нарушать воцарившийся покой, который дарила ему принцесса, и которого ему так не хватало в жизни. Он думал о ней, не понимая, почему ему так хочется сидеть здесь с ней, на холодном песке под открытым небом, а не лежать в своей мягкой постели, радуясь теплу. — Я так старалась быть идеальной дочерью, — вдруг нарушила тишину Дейнис, заставляя принца удивлённо взглянуть на неё, — пока не поняла, что он этого не замечает. Ему вовсе и не нужна была ни моя любовь, ни попытки быть безупречной. — Зачем же тогда ты так старалась ради того, кому это не нужно? — лишь когда вопрос уже был озвучен, Эймонд вдруг понял, каким глупым он был. Будто сам он всю жизнь не пытался быть лучше ради кого-то. — Потому, что мне нужен был отец? — принцесса будто сама у себя спрашивала, — Наверное, потому что человек не может полноценно жить без семьи. Эймонду нравилась её мудрость, что вовсе не сочеталась с её достаточно юным возрастом. Было ли это врождённым, или пришло к ней спустя годы непринятия со стороны отца — принц не знал. Но одно он знал наверняка: ему не хотелось, чтобы она прекращала делиться с ним тем, что её тревожит. Он был готов сделать всё, что в его силах, чтобы помочь ей. И пока, в его силах было лишь выслушать её. — У тебя есть семья, Дейнис, — серьезный тон принца заставил её посмотреть на него, хмуря брови, — это место может стать твоим домом, если ты сама пожелаешь. Я не лгал, когда сказал, что тебе здесь рады. Принцесса улыбнулась. Его попытка поддержать её была милой, но казалась слегка наивной, словно он сам не понимал, что она здесь чужая. Но девушка всё же поблагодарила его, не желая разрушать сложившуюся приятную атмосферу своими угрюмыми размышлениями. Если он считает, что это правда — пусть так и будет. Вдруг он действительно окажется прав? — Почему ты тогда считала себя виноватой? — вопрос сорвался сам собой, будто именно в этом разговоре ему всегда и было место. — О чём ты? — принцесса заинтересованно посмотрела на Эймонда, не до конца понимая, что тот имеет в виду. — В Дрифтмарке, в ту ночь, когда я приручил Вхагар, — он не решился сформулировать ответ иначе, более жестоко, но и этого было достаточно, чтобы девушка поняла. — Я долго думал о твоих словах, и всё никак не мог понять, почему в тот день ты приняла мою сторону, а не встала на защиту Рейны. Она ведь наверняка всё ещё считает, что я украл то, что по праву принадлежало ей, — принц не сдержался, презрительно фыркнув. — Потому что я считаю себя виноватой, — просто ответила Дейнис, будто это была самая очевидная вещь на планете, — ведь если бы тогда я не позволила тебе пойти к ней, ты бы не пострадал. Эймонд рассмеялся, вызывая у девушки искреннее удивление. Кажется, она и вовсе впервые слышала его смех, который сейчас казался ей самым приятным, что когда-либо касалось её слуха. Хотя причину его веселья она понять не могла. Разве она не сказала очевидную вещь? Разве он не считает так же? Но в какой-то момент его смех стих, а лицо приобрело серьёзность. Он будто осознал что-то, до чего не мог додуматься ранее. — Ты всё это время считала себя виноватой? — Я… в общем, да, думаю да, — девушка, пожалуй, чуть не впервые в своей жизни не знала, как ответить на, казалось бы, вполне простой вопрос. Правда, произнесён он был так, будто она самая глупая девчонка на всём белом свете. — Я думала, ты ненавидишь меня… — Ты удивляешь меня, Дейнис, правда, — Эймонд в недоумении покачал головой, — я никогда не считал тебя виновной. Люка — да, Джейса — возможно. Да кого угодно, но точно не тебя. Принцесса хмыкнула, прикрывая глаза рукой. Она не могла поверить, что столько времени жила в страхе от неизбежной встречи с принцем, а оказывается, что ненависти, которой она ожидала, никогда и не было. Девушка подняла глаза к небу, пытаясь понять, что ещё могло бы оказаться лишь надуманной ею проблемой. — Я чувствовал себя бракованным, — вдруг продолжил парень, отводя от неё взгляд. Нет, он, вообще-то, вовсе не собирался откровенничать, но это казалось таким правильным, что слова сами просились сорваться из уст, — хотя, полагаю, ты и сама прекрасно знаешь, каково это, быть Таргариеном без дракона, — Эймонд горько усмехнулся, делая паузу, чтобы собраться с путавшимися мыслями. — Та ночь изменила меня не только внешне. Я много размышлял, действительно ли оно того стоило, и в конце концов пришёл к выводу, что это было самым разумным, что я сделал в жизни. Дейнис улыбнулась, действительно понимая, о чём он говорит. Она и сама считала, что лишь приручив Вермитора, стала той, кем должна была быть. Ей казалось, что только сейчас она встала на правильный путь, начав наконец бороться за себя, а не поддаваться губительному презрению отца. Они, Таргариены, сотканы из пламени, и только они сами могут управлять своей жизнью. Принцесса легла на песок, вовсе не заботясь о целостности платья. Больше всего на свете ей не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался. Могла ли она предположить, что направляясь сюда со слезами на глазах и с болью в сердце, она сможет найти успокоение в компании Эймонда Таргариена? Едва ли. Всё это, весь их слишком откровенный разговор, казался девушке неправильным, будто они оба нарушают устоявшиеся правила. Они оба открывались кому-то впервые. Впервые говорили то, что чувствуют, а не то, что должны. Неправильные, бракованные с рождения Таргариены, в этот вечер нашедшие успокоение в разговоре друг с другом. Когда Дейнис летела в Королевскую Гавань, она думала, что ей здесь понравится, ведь она наконец сможет почувствовать вкус свободы. Не той, которую она ощущала, паря в воздухе на спине её дракона. Настоящей, опьяняющей, заполняющей лёгкие. Но принцесса и подумать не могла, что будет говорить по душам с тем, кого все обитатели Драконьего Камня считали врагом. Когда Эймонд ждал прибытия Дейнис в Королевскую Гавань, ему было интересно. Какой она стала, насколько изменилась, стала ли похожа на своего отца, и стала ли она ненавидеть Алисенту и всех её детей, подобно Деймону Таргариену. Но он и подумать не мог, что откроет свою душу той, чей отец желал смерти всей его семье, переполненный глубокой, давней ненавистью. И им обоим было спокойно от мысли, что надвигающаяся война может обойти их стороной, если они продолжат в том же духе. Если будут как сейчас играть против установленной их семьями правил.