Эймонд беспокойно вглядывается вдаль, пытаясь разглядеть очертания бронзового дракона. И чем дольше он ждёт, тем сильнее внутри закипает злость. На себя, на Дейнис, на прохладный ветер, что так раздражающе развивает длинные волосы. Радует лишь, что тепло от громадного тела Вхагар не даёт замёрзнуть, ведь в противном случае принц не сдержался бы.
Желание взобраться на Вхагар и отправиться на Драконий Камень, наплевав на здравый рассудок, с каждой минутой, проведённой в ожидании становилось всё сильнее.
Слишком долго её не было. И Эймонд уверен, что что-то случилось. Может, Деймон отказался отпускать её вновь, заставив остаться в замке; или сама Дейнис не совладала с эмоциями, высказав всё в лицо отцу. Иначе принц совершенно не понимает, что заставило её задержаться так надолго.
Эймонд злился, что вообще позволил ей отправиться на Драконий Остров.
Они много говорили, и юноше казалось, что он знает о Дейнис всё: как она получила свой первый шрам, расположенный на правом запястье; какая её любимая книга, что она перечитывает уже который раз; как и почему она оседлала Вермитора несколько лет назад; как тренировал её Деймон на Драконьем Камне, доводя до изнеможения. Но он никогда не слышал, чтобы принцесса говорила о сёстрах или братьях, а потому и впечатление у него сложилось, что близких отношений между ними никогда не было.
Принц был уверен, что она там ради отца. Не разговор с Рейной ей был нужен, и не встреча с родственниками. Только отец.
И Таргариен, на самом деле, боялся сильнее, чем злился.
Он понимал, что Дейнис дала отцу последний шанс, хоть сама она в этом ни за что бы не призналась. Ни себе, ни кому-либо ещё. Но то, что принцесса полетела в место, о котором никогда не отзывалась хорошо, только ради Деймона — очевидно. Последняя надежда, которой она позволила теплиться глубоко в сердце.
Эймонд не мог её винить. Не мог презирать за слабость, а именно ею он это и считал. Но понимание, что Деймон всё ещё имеет над ней такую власть больно жалила, заставляя сомневаться, что она вернётся. Что, если она всегда будет выбирать отца? Что, если в самый ответственный момент наплюёт на все обиды, сбегая на Драконий Камень? Домой, ведь это место, как бы она ни отрицала, было ей домом намного дольше, чем Королевская Гавань.
Принц был уверен в Дейнис полностью, абсолютно и без всяких сомнений. Кроме этого. Совсем маленького, появившегося в тот самый момент, как Вермитор скрылся из виду, сомнения. И этого было достаточно, чтобы зло сжимать кулаки. Он ждёт слишком долго, и ждёт зря. Деймон наверняка убедил её остаться дома, а она поставила
семью выше, чем свои чувства к нему, Эймонду.
Он резко поднялся на ноги, заставив Вхагар лениво повернуть к нему голову. Драконица чувствовала напряжение своего наездника, а потому с момента их приземления так и не сомкнула глаз, так же вглядываясь вдаль. Искала ли она взглядом, слишком человеческим и осознанным, то же, что и сам Эймонд, или просто лениво наблюдала за горизонтом — не ясно, но принц готов поклясться, что она сочувствующе улыбнулась, наблюдая теперь за его метаниями. Драконы чувствуют драконов.
И принц тоже почувствовал. Необъяснимое предчувствие заставило его обернуться туда, куда он смотрел так долго, что вид хмурого неба и потемневшего моря въелись в воспалённое сознание. Уже спустя мгновение, взгляд уловил тень среди облаков. Едва уловимый силуэт заставил сердце предательски дрогнуть, и сомнений не осталось: это Дейнис.
Эймонду хотелось ударить себя, а вновь обратившая на него своё внимание Вхагар теперь, казалось, насмехалась над своим глупым наездником.
Поставила семью выше, значит? Принц облегчённо выдохнул, впервые за это время разжимая кулаки.
Разве она хоть раз дала повод в себе усомниться? Взгляд был прикован к приближающемуся дракону, что время от времени показывался среди облаков.
Разве ты не сказал ей однажды, что её семья в Красном Замке? Губы тронула едва уловимая улыбка, и сын короля наконец облегчённо выдохнул.
Так почему же ты так легко поверил, что она выбрала отца?
Таргариен провёл взглядом пролетевшую над головой Дейнис, не отрывая пронзительного взора единственного глаза до того самого момента, пока её дракон не приземлился чуть поодаль Вхагар. Эймонду казалось, что если он хоть на секунду отвлечётся, если хоть на мгновение отведёт взгляд — она испарится, будто сладкое видение. Боялся, что ему привиделось, и на самом деле это всё лишь сон. Он крепко зажмурился, но она не исчезла: лишь неторопливо спустилась с дракона, приближаясь.
Дурак.
Как ты мог так легко усомниться в ней?
Кто сказал, что драконы ничего не боятся? Ведь как легко, оказывается, напугать дракона до дрожи в руках — стоить лишь небольшому сомнению забраться под толстую чешую, выращенную годами, воспитанную упорными тренировками и вечным эмоциональным барьером. Таргариенов воспитывают не так, как остальных детей, и им с рождения твердят, что любовь и счастье — непозволительная роскошь. И как же Эймонд был счастлив, вновь увидев её перед собой.
Так непривычно для их семьи — любить. Он видел это на примере Визериса и Алисенты, Хелейны и Эйгона, и даже Рейниры и Лейнора. Политические браки ради выгоды — вот всё, на что они, правители на земле и на небе, могущественные драконьи всадники и наследники Древней Валирии, могут рассчитывать. На ненавистную партию, которая принесёт королевству выгодный союз, закрепит положение династии и расширит влияние. Видя это изо дня в день, слушая нотации и лекции о долге и обязанностях перед короной, они, Таргариены, вырастают в неверии, что когда-либо полюбят.
Их семья проклята, считал Эймонд. Так считали и другие, но вслух никто не признавался. Они — драконы, самые могущественные среди людей, правители Семи Королевств. И они обречены на несчастье больше, чем кто-либо другой.
Но Эймонд ошибся в своих суждениях. Несмотря на всеобщее убеждение и опыт минувших лет, Таргариены всё же могут любить и быть любимы. Прямое тому доказательство всё стремительнее приближалось к нему, взирая своими лиловыми глазами, что на фоне серой погоды казались яркими драгоценными камнями. Раз он, Одноглазый принц, прослывший жестоким и безразличным, смог познать истинное счастье, — значит, и в остальном есть надежда. Может, не все из них прокляты. Он — точно нет. Больше нет.
Дейнис не проронила ни слова, сразу бросаясь в объятия юноши. Отчаянный жест, в котором так ярко читалась боль от встречи с отцом. Эймонд видел это в её взгляде, но ничего не сказал, считая слова лишними. Лишь крепче прижал хрупкое девичье тело к себе, нежно поглаживая серебряные волосы, заплетённые в тяжёлые косы. Это лучшее, что он мог сделать в данный момент. Ей просто нужно дать время всё осмыслить, а спросить о результате разговора с Рейной он успеет потом. Мысли занимало лишь тепло от тела Дейнис.
Девушка отстранилась, поднимая на него взгляд покрасневших то ли от ветра, то ли от недавно пролитых слёз, глаз. Но в них не читалось ни страха, ни отчаяния — лишь решительность и уверенность. В своих действиях, в правильности поступков, в себе и Эймонде. И он знал это, словно она озвучила свои мысли вслух.
Драконы ведь чувствуют драконов.
— Мне нужно в Дрифтмарк, к Бейле, — голос принцессы не дрожал, но принц уловил в нём стальные нотки.
Она меняется у него на глазах. Милая, добрая девочка с печальными глазами, которую он видел в их первую встречу, неумолимо превращалась в холодную молодую женщину. К печали во взгляде добавилась сталь. Правда о смерти матери нанесла большой удар, и принц не ожидал, что он не оставит своего следа на её характере. Но тень поселилась и на её красивом лице, ожесточая его, делая острее. Делая её, впрочем, настоящим драконом, яростным и безжалостным к врагам.
Принц кивнул, не желая рушить её уверенность. Сердце говорило ему, что ей не нужна ничья поддержка кроме той, что он способен ей дать. Он поможет ей отомстить и без помощи её сестёр, поможет обрести покой рядом с ним. Разум же справедливо твердил, что союзники им необходимы, и даже один дракон Бейлы сыграет немалую роль. А за близнецами последует и флот Веларионов, что тоже важная сила. И он согласился, отпуская её, с сожалением поняв, что тело вновь пробирает холод.
В Дрифтмарке куда безопаснее, и волноваться он будет меньше. Но точно не перестанет. Эймонд будет волноваться каждую секунду, что Дейнис проведёт вдали от него, и от этого никак не избавиться. Слишком поздно.
Взгляд принцессы метнулся за его спину, на спокойно наблюдающую за ними Вхагар. Эймонду казалось, что он впервые за эти два дня, тянувшиеся целую вечность, увидел в лиловых глазах живой интерес. Эмоции, которых ему так не хватало в ней после разговора с королевой о Рее Ройс. И принц отступил в сторону, позволяя леди лучше рассмотреть его драконицу. В сердце привычно пробралась гордость: Вхагар, вызывающая трепет в каждом, кто её видел, принадлежит ему. И интерес Дейнис особенно радовал его.
«Это и твой дракон, принцесса».
Дейнис же пробирали неоднозначные эмоции. Она была знакома с Вхагар с самого детства, когда её наездницей ещё была Лейна Веларион. Принцесса помнит, как впервые приблизилась к ней, ощущая страх перед могущественным существом, что казался ей непомерно огромным, когда она была ребёнком. Сейчас же это ощущение вновь вернулось: драконица была огромной и тогда, и сейчас. Дело было не в возрасте самой Дейнис, — Вхагар просто была непозволительно большой. Не удивительно, что после Лейны её оседлал именно Эймонд.
Чтобы повелевать таким драконом, нужно быть выдающим человеком. И Одноглазый принц, безусловно, был именно таким.
Однажды Дейнис сказала Рейне, что дракон — не вещь, что может переходить по наследству, и они сами выбирают того, кто может ими повелевать. Zaldrīzes buzdari iksos daor. Рейна обижалась на старшую сестру почти месяц, считая, что она встала на сторону вора, отобравшего у неё право на дракона. Но, глядя сейчас на Вхагар, величественную и опасную даже в спокойствии, Дейнис вновь убедилась в правдивости давно сказанных слов. Драконица Висеньи Таргариен сама выбирала сильных, свирепых, и воинственных всадников. Рейна же была слишком мягкой и добродушной для неё. Морского спокойствия Веларионов в ней больше, чем разрушительного пламени Таргариенов.
— Пойдём, я должен представить тебя, — голос Эймонда нарушил размышления принцессы, заставив её обратить более осознанный взор на него.
— Мы знакомы, — беззлобная усмешка коснулась губ девушки, но за предложенную принцем руку она всё же ухватилась.
Действия Дейнис противоречили словам: шаг был слегка неуверенным, а в глазах поселилась опаска. Вхагар сожгла Лейну, и именно её Дейнис винила в смерти мачехи некоторое время. До тех пор, пока отец не рассказал ей жестокую правду — то было решение самой леди Веларион, желающей умереть, как положено драконьей всаднице. И всё же давно забытый страх вновь проник в сердце принцессы.
Эймонд подвёл Дейнис к драконице, но не слишком близко, останавливаясь на безопасном расстоянии. Он слишком хорошо знал её нрав, чтобы делать поспешные выводы и позволять принцессе приближаться к ней раньше, чем Вхагар сама позволит. И она, словно почувствовав намерения своего всадника, грузно поднялась с насиженного места, неторопливо поворачиваясь к Таргариенам. Эймонд отпустил ладонь принцессы, выходя чуть вперёд и закрывая её перед драконицей. Если ей вздумается спалить Дейнис — так пусть же они горят вместе.
Но она, кажется, и не собиралась. Лишь опустила голову к всаднику, но взгляд удивительно понимающих глаз был направлен за его спину, на девушку, что пыталась не выказать зарождающегося внутри страха. Лишь выше подняла подбородок, придавая своему виду уверенности.
—
Дейнис — моя женщина, Вхагар, — принц обращался к ней, словно к человеку, даже не сомневаясь, что она поймёт, —
она моя жена.
Принцесса улыбнулась, смягчая взгляд. «
Моя жена» звучало так непривычно и дивно, что на некоторое мгновение она даже забыла о подступающем страхе. И хотя его слова были правдой лишь наполовину, значения это не имело — вскоре она действительно станет ему женой. Но Дейнис уже
его женщина, с этим спорить не приходилось. Не пришлось и Вхагар, что заинтересованно поднесла морду к избраннице своего наездника.
Дейнис готова поспорить, что видела в её глазах интерес. «Так вот, значит, кого он выбрал». И она не сомневалась, что драконица узнала её. Маленькую девочку, что порой забиралась в седло вместе с Лейной. Малышку, что не имела своего дракона, но так хотела ощутить свободу драконьего наездника, не боясь почувствовать её на мощной спине Вхагар.
—
Ты помнишь меня, я это вижу, — Дейнис заговорила мягко, осторожно ступая к морде драконицы, —
ты была первой, кто подарил мне полёт.
Эймонд удивлённо взглянул на принцессу, отступая в сторону. Он думал, что она испугается, будет опасливо ждать его разрешения приблизиться. Но он вновь забыл, что драконам не требуется дозволение. Они друг друга чувствуют, и принц видел, как Вхагар признала её. Сердце и разум ликовали: раз даже своенравная и воинственная драконица приняла Дейнис, то его выбор был правильным. Вот они, самые родные дамы в его жизни, смотрят друг на друга так, словно знакомы целую вечность.
Девушка подняла руку, желая прикоснуться к огромной морде, и сын короля с интересом ожидал продолжения. Он знал, что Вхагар не слишком любит нежностей, и позволяет ему такую роскошь крайне редко. Но, к его удивлению, она опускает голову, подстраиваясь под ладонь принцессы. Дейнис делает ещё шаг навстречу, уверенно припадая щекой к жёсткой чешуе, словно делала это сотни раз.
И Эймонд отчего-то знал, что теперь его Дейнис точно в безопасности. Он будто был уверен, что если с ним что-нибудь случится, Вхагар последует за ней, защищая принцессу от его имени до тех пор, пока кто-нибудь другой не станет новым всадником. Его драконица будет верна им обоим, и от этого становилось лишь сладостнее.
—
Прекрасная девочка, — леди шептала, вовсе позабыв о страхе, словно говорила со старой подругой, —
замечательная.
Над скалами разнёсся громкий драконий рев, заставляя Таргариенов одновременно вздрогнуть, обращая свой взор на Вермитора. Бронзовый Гнев грозно возвышался неподалёку, взирая на свою всадницу и чужого дракона рядом с ней. Он также был велик, но в размерах Вхагар всё же заметно уступал. Но весь его вид твердил об одном: он недоволен.
— Моя мальчик ревнует, — Дейнис оторвалась от морды драконицы, что, в свою очередь, грузно опустилась на землю, словно недовольство Вермитора её и вовсе не заботит. — Он, как я погляжу, жуткий собственник!
Её мелодичный смех приятно ласкал слух принца. Он всегда любил слушать, как она смеётся: так искренне и мелодично, будто поёт красивую песнь о чём-то прекрасном. Прошедшие два дня были длиною словно в целую вечностью, и Эймонду казалось, что он успел отвыкнуть от на самом деле весёлого нрава принцессы. Искрящиеся озорной радостью лиловые глаза заставили губы растянуться в улыбке. Он бы продал душу, чтобы видеть её такой всегда.
— Как и я, принцесса, — насмешливо протянул Эймонд, приближаясь к Дейнис и устраивая свои руки на тонкой талии. — Пусть твой дракон даже не надеется, что я стану делить тебя с ним.
Девушка заливисто рассмеялась, прильнув к груди принца. И сына короля больше ничего не волновало. Ни надвигающаяся война, ни скорая смерть Визериса, ни опасность в лице Деймона. Лишь тепло её тела и этот мелодичный смех, что так легко мог сделать его счастливым. Кто сказал, что Таргариенам не суждено познать любви?
***
Дейнис приземлилась на землях Дрифтмарка в спокойном расположении духа. Это место нравилось ей куда больше, чем унылый Драконий Камень. И хотя погода здесь стояла такая же, ей всё равно казалось, что владения Веларионов куда приятнее. И всё же, вновь оказать здесь спустя столько лет казалось диковинкой. В прошлый раз причина была не менее скорбной — похороны леди Лейны.
Сейчас же Дейнис не чувствовала себя чужой Вестеросу, Дрифтмарку и Таргариенам. Теперь она здесь своя, и она больше не ощущала давящего одиночества. Она не одна, и от этого уверенности стало куда больше. Рядом с ней Эймонд и Вхагар, готовые защищать её до последнего вздоха. На похоронах Лейны она рассчитывала только на себя: сёстры были подавлены горем, а отцу было привычно плевать.
Принц не полетел с ней, как она и просила, но она чувствовала, что он с ней: мысленно, в сердце и разуме. И этого было достаточно, чтобы внутри вновь появились силы и решительность. Слезам больше не оставалось места.
Взгляд зацепился за белую макушку сестры, что почти бегом направлялась к ней. Дейнис не стала ждать, поспешно спускаясь с крыла Вермитора, чтобы поскорее встретиться с сестрой. Увидеть обеих близняшек за один день казалось небывалой роскошью. Жаль только, что повод не самый приятный.
Бейла налетела на сестру, едва не свалив ту с ног, заключая её в крепкие объятия. Они не виделись меньше года, с того дня, когда Бейла покинула Королевскую Гавань после свадьбы Эйгона и Хелейны, но Дейнис казалось, что она ещё сильнее выросла. Стала молодой девушкой, обладающей воинственной красотой Веларионов. С каждым годом всё больше похожа на Лейну и душой, и телом.
— Что ты здесь делаешь? — расцепив объятия прямо спрашивает Бейла, вовсе не церемонясь.
Дейнис ухмехнулась, подмечая, что сестра не меняется. Она всегда была такой — прямолинейной и немного жёсткой, взяв от матери и отца понемногу. Всегда спрашивала в лоб, не подбирая изящных слов, что придавали сказанному неоднозначных смыслов, как это делали леди в Красном Замке. Бейлу это раздражало с малых лет, а потому она предпочитала не заморачиваться, говоря всё так, как есть. Дейнис это нравилось, но жизнь научила её поступать осторожнее и изящнее.
— Нам нужно поговорить, — но с сестрой принцесса может быть так же честна и открыта. — Принцесса Рейнис может принять меня?
Изначально план был другой. Она хотела поговорить с Бейлой наедине, открыв свои тайны и намерения лишь ей, но после встречи с отцом план изменился. Ей нужны не только сёстры, но и флот Морского Змея. Дейнис не хочет воевать против близнецов, но без поддержки Веларионов будет слишком тяжело справиться с отцом и Рейнирой. Ей нужны Бейла и Рейна вместе с их наследием. И если близнецов не удастся убедить должным образом, то в этом может помочь мудрая Рейнис Таргариен. Уж ей есть за что ненавидеть Деймона и Рейниру.
Бейла хмурится, не понимая, что такого нужно обсудить сестре, что для этого понадобилась Рейнис. Но она не спорит, лишь коротко кивает, приглашая гостью ко дворцу. Интерес берёт верх, и младшая из сестёр пытается расспросить о причине столь неожиданного визита, но Дейнис упорно отмалчивается, прося её подождать. И Бейлу это настораживает.
Взгляд Дейнис её настораживает. Что-то изменилось в нём, но девушка пока не может понять, что именно. Сестра выглядит прежней, но что-то неумолимо ускользает от взора Бейлы.
Зал Девяти встречает принцесс мрачной, но тёплой атмосферой, заставляя Дейнис едва заметно усмехнуться. Когда она была здесь в прошлый раз, она впервые оказалась на стороне зелёных. Тогда, поддержав Эймонда, она неосознанно восстала против отца, разделив их ещё больше, но уже между чёрными и зелёными. Сейчас же, она принимала сторону принца и его семьи осознанно, намеренно. В последний, окончательный раз выбирая.
— Принцесса Рейнис, — девушка учтиво приседает в реверансе перед женщиной, стараясь держать лицо, — благодарю, что приняли меня.
Почти Королева величественно восседала на Плавниковом Троне, занимая место воюющего в море мужа. И Дейнис с усмешкой осознаёт, что власть ей к лицу куда больше, чем кому-либо другому. Вот, кого должен был выбрать Великий Совет правителем Семи Королевств. Рейнис Таргариен была бы славной королевой.
Женщина сдержанно улыбается, наклоняя голову набок. Визит старшей дочери Деймона, она уверена, не сулит ничего хорошего, и раз она пожелала говорить не только с Бейлой, то и вести будут не самые приятные. Рейнис видела это в её взгляде: он полон злой решимости.
Леди Дрифтмарка помнила её ещё совсем малышкой, только потерявшей мать, и уже тогда знала, что это дитя не познает семейного счастья. Не с Деймоном, что с таким холодом к ней относился. Но Лейна, её милая дочь, была к ребёнку добра, и Рейнис добродушно надеялась, что она сможет ей помочь. Материнское сердце сопереживало маленькой принцессе, и искренне радовалось, видя их с Лейной весьма тёплые отношения.
Но от той девочки осталось мало: перед Почти Королевой стояла молодая женщина, в чьих глазах вместо печали поселилась сталь. Ей интересно, что именно сделало Дейнис такой? Отец, жестокий со всеми, кроме Рейниры, или что-то другое? Рейнис слишком хорошо разбирается в людях, чтобы отчётливо видеть, что эта девушка изменилась.
— Добро пожаловать, принцесса Дейнис, — голос женщины звучит мягко, но с едва уловимой снисходительностью, присущей ей. — Что привело вас в Дрифтмарк?
Дейнис едва заметно расправляет плечи. Рейнис вызывает в ней уважение, но вместе с ним приходит и опасение. Она куда старше и мудрее, и честный разговор с ней может быть весьма опасен. Принцесса сомневается, что Почти Королева тут же сообщит о её намерениях Деймону, но риск есть. Никто не хочет войны.
— Я принесла Вам приглашение на свадьбу, принцесса, — Дейнис поднимает уголок губ, но взгляд остаётся таким же холодным. — Совсем скоро я стану женой принца Эймонда, и я буду рада видеть Вас и Бейлу на торжестве.
Бейла взрывается, гневно вскрикивая, а снисходительная улыбка сходит с лица Рейнис. Ей хочется переспросить, правильно ли она расслышала, но уверенный вид девушки говорит сам за себя. Её холодное спокойствие кажется столь неестественным рядом с пылающей реакцией Бейлы, что не вызывает никаких сомнений — именно этого она и ждала.
— Что ты такое говоришь, сестра? — младшая всплескивает руками, надеясь услышать, что это лишь нелепая шутка, но Дейнис молчит, понимающе глядя на неё. — Ты не можешь выйти за него, отец не позволит!
— Деймона никто не спрашивает, — голос принцессы эхом раздаётся по залу, заставляя Бейлу удивлённо замолчать.
Тон сестры не терпел ни возражений, ни препирательств, и младшая поняла: она уверенна в своих словах. Но причин Бейла не понимала. Может, в прошую их встречу она и заметила редкие неоднозначные взгляды между Эймондом и Дейнис, но была полностью уверена, что их ничего не может связывать. «Семейная вражда», — так тогда думалось ей. Но сейчас это утверждение уже не казалось таким верным, как тогда.
Рейнис выгибает бровь, наблюдая за эмоциями старшей дочери Деймона, и с удивлением отмечает, что они похожи куда больше, чем ей казалось раньше. Тот же взгляд, тот же тон и, кажется, тот же характер. Но с примесью Реи Ройс, на которую её дочь была похожа в детстве куда больше, чем на отца. Женщине хотелось усмехнуться, глядя на эту девочку. Стала драконом, которой больше нет дела до мнения Деймона Таргариена. Почему же?
— Вы собираетесь выйти замуж против воли отца? — в глазах леди Дрифтмарка можно заметить нотки веселья.
— Мой отец не имеет надо мной власти, — и Почти Королева наконец позволет губам растянуть в усмешке.
Что-то случилось, нет сомнений. Что-то, что заставило маленькую девочку вырасти быстрее. Что-то, что позволило ей отвернуться от отца, гнева которого она так боялась раньше.
И Рейнис уже догадывалась, что именно.
— Он не позволит… — Бейла предпринимает последнюю отчаянную попытку вразумить сестру, зло сжимая кулаки от негодования.
По телу поднимается жгучее разочарование. Она не может выйти за того, кого она, Бейла, с детства считала врагом и вором.
— Он убил мою мать, — из уст принцессы эти слова льются так легко и холодно, что Бейла отшатывается.
Вот она, причина. Вот, что заставило её измениться. Леди Дрифтмарка поджимает губы. Значит, слухи оказались правдивы, раз Дейнис говорит об этом так уверенно. Деймон действительно убил леди Рунного Камня, свою жену, мать своей дочери. Что тогда мешало ему сделать то же с Лейной? И Лейнором, что так же, как и они, стояли на его пути к Рейнире.
И женщина наконец понимает, зачем на самом деле прибыла Дейнис. Это не приглашение на свадьбу, — это приглашение на войну, в которую она сама уже вступила. Пополнила ряды зелёных ради мести. Что же, Рейнис это уважает. Смелый ход, который повлечёт за собой последствия.
— Рейна тоже знает, — принцесса прерывает гнетущее молчание, — сегодня я была на Драконьем Камне. И дала отцу последний шанс, которым он, разумеется, не воспользовался.
Бейла сжимает зубы так сильно, что ей кажется, будто может их сломать. Гнев волной катится по телу, становясь на место появившегося недавно разочарования. От него больше не осталось ни следа. Теперь она понимает: Дейнис желает мстить отцу за смерть матери. И она уже начала. Смогла бы так она, Бейла, винившая Деймона в смерти Лейны много лет?
Старшая сестра всегда вызывала в ней восхищение. Даже без дракона она куда сильнее походила на Таргариена, чем они с Рейной вместе взятые. И хотя страх перед гневом отца в ней был так же силён, она всегда находила смелость ему противостоять, насколько могла. Всегда становилась на их сторону, защищая младших сестёр, и они старались отвечать ей тем же. И чем старше Бейла становилась, тем сильнее осознавала, что старшая сестра была их с Рейной семьёй куда больше, чем все остальные. Больше, чем отец.
Младшая хочет обнять Дейнис, но не решается. Знает, как это тяжело — терять мать, и знает, как мало нужно, чтобы дать волю эмоциям и расплакаться. Она и сама может, ведь воспоминания о Лейне вновь потревожили, казалось, давно зажившую рану. Деймон всегда считал слёзы проявлением слабости, и Бейла прекрасно знала, что сейчас сестра старается держать лицо. Проявление жалости или сожаления ей ни к чему. Такими он воспитал своих дочерей.
— Ты любишь его? — неожиданно для себя спрашивает Бейла, удивив и сестру, и бабушку. Ей приходится уточнить: — Эймонда.
Дейнис медлит всего мгновение прежде, чем дать уверенный ответ. И этого достаточно, чтобы принять ситуацию, которую Бейла уже не может исправить. Если она действительно его любит, и если это даст ей необходимое отмщение — пусть так и будет. Она поддержит любое решение старшей сестры. Им обеим есть за что мстить Деймону.
Рейнис Таргариен молчит, наблюдая и анализируя. Вот, что случается, когда дети растут без матери, но с безразличным отцом. Вот, что бывает, когда дети взрослеют и осознают. Почти Королева видит в глазах родной внучки почти то же, что в глазах Дейнис. Они обе будут воевать, она не сомневается. И воевать на стороне Хайтауэров, поддерживая Эйгона, как наследника. Решение осталось принять только ей самой. Остаться в стороне уже не выйдет, раз даже её внучки, она уверена, будут сражаться в этой войне.
***
Рейна бездумно смотрит на ночное небо уже не первый час. Весь этот день кажется ей дурным сном, ночным кошмаром. Одним из многих, что её преследуют много лет после смерти матери. Она считала, что давно смирилась отсутствием Лейны в своей жизни. Давно приняла это, ведь иного выбора не было. Приходилось жить без неё, и со временем стало легче.
Так ей казалось. Но теперь Рейна думает, что чувствовала Дейнис, узнав об истинной причине смерти своей матери? Она жила без неё дольше, чем близнецы, и лишилась Реи в малом возрасте. Но Рейна уверена, что даже сейчас боль была такой же сильной и разрушающей. Только теперь сестра имела могущественного дракона за спиной, и, очевидно, Эймонда с Вхагар. Теперь она может отомстить.
Принцесса поджимает губы от неприятного укола. Дейнис может, а она нет. И хотя её мать Деймон не убил своими руками, но Рейна уверена, что он был одной из причин желания Лейны покинуть этот мир. Он слишком долго желал Рейниру, чтобы сделать счастливой другую женщину. И хотя принцесса прекрасно понимает, что к смерти матери привела её беременность, она всё равно не может выбросить из головы эту мысль.
Он бы и её убил.
Рейна сжимает нежные ладони в кулаки, и ногти неприятно царапают кожу. Дейнис может отомстить за всё: за смерть матери и Лейны; за безразличие, длившееся годами; за жестокость и отсутствие любых проявлений любви к дочерям. Дейнис сделает это, и Бейла присоединится к ней, в этом нет сомнений. Им всем есть за что мстить. Они — истинные Таргариены, настоящие драконы, которые могут дать отпор.
На что тогда годишься ты? Что ты можешь?
За окном скользнула громадная тень знакомого дракона. Рейна часто видела, как он парит в ночи над Драконьим Островом, сверкая своей чешуёй. Среброкрылая, всадницей которой была сама Алисанна Таргариен. Прекрасная драконица с синим пламенем.
Рейна сильнее сжимает кулаки, хмуря густые брови. Дейнис и Бейла будут сражаться, но чем поможешь им ты? Добрым словом и поддержкой, которая нужна Таргариенам куда меньше, чем драконье пламя? Эймонд забрал её дракона много лет, как считала сама принцесса. Вхагар принадлежала ей по праву, но он оседлал её, украл прямо из-под носа, и теперь она из числа бесполезных, ненастоящих Таргариенов.
Однажды Дейнис сказала ей, что драконы — не рабы, и их можно получить лишь силой и уверенностью. Тогда она и сама не была всадницей, но в своих словах была точно уверена. Что, если всё это время сестра была права? Что, если Вхагар, на самом деле, никогда не принадлежала ей, раз так легко позволила Эймонду оседлать себя? Рейна была недостаточно сильна для неё, но что, если Вхагар была ей и не нужна?
Быть может,
её драконом может стать кто-то другой?
