All the kids have always known
That the emperor wears no clothes
But they bow to down to him anyway
'Cause it's better than being alone
— Сложите оружие и вам не причинят вреда, — строго произнесла девушка, перекрикивая снежную метель. Пока она говорила, другие осторожно, но уверенно окружили Митру и её спутников, которые, ещё не успев оправиться после предыдущей заварушки, вновь приготовились к назревающей схватке. Положив ладонь на рукоять бластера, Митра мысленно обругала себя за то, что не нашла никакой замены вибромечу, который остался в том обгоревшем дроиде-танке. Бластер в считанные секунды станет бесполезным — в борьбе с дроидами противники уже продемонстрировали, на какую скорость и ловкость они способны, и вскоре с их силовыми пиками придётся разбираться в рукопашную. Здесь, конечно, была бы очень кстати помощь Бао-Дура, но он до сих пор лежал на снегу без сознания, а его дроид, возмущаясь, отгонял незнакомцев от тела своего хозяина. — Ты не ответила, — Митра выпрямилась, показывая, что просто так сдаваться она не собирается. — И моё оружие останется при мне. — Второго предупреждения не будет, — отвечая, девушка и бровью не повела. — Бросайте оружие — или мы его у вас заберём. — Делай, как они говорят, — вдруг сказала Крея. — Я чувствую, что вредить нам не станут. — Я бы так не сказал, — прокомментировал Аттон, осматриваясь с опаской и подозрительностью, а также с вызовом вздёрнул нос, поглядывая на одну из девушек. Та осталась спокойной, но отчего-то прищурилась, в свою очередь внимательно его осматривая. — Ты останешься без оружия здесь лишь на время, — продолжила Крея. — И это необходимо. Здесь многое можно будет получить… без насилия. — Хорошо, — сдалась Митра, снимая бластер с пояса и протягивая рукоятью вперёд. — Я подыграю. Пока что. Девушка равнодушно приняла бластер, а также другое оружие, которое ей с неохотой протянули. После этого две другие девушки подхватили Бао-Дура под руки и куда-то потащили. Туда же повели и остальных, и только теперь Митра заметила на поверхности плато небольшой холм — то была шапка снега над входом, ведущим куда-то вниз. Коридор за дверями был тёмным, и оттого окружение на контрасте со слепящей белизной снега было едва различимым. — Ты пойдёшь со мной, — сказала одна из девушек Митре, пока других отводили в противоположную сторону. Митра было воспротивилась, но увидев, как Крея ей спокойно кивнула, как бы намекая, что всё будет в порядке, она всё же последовала за девушкой, которая с ледяным спокойствием её дожидалась. Аттона, Крею и Бао-Дура завели в непонятное полукруглое помещение. Забрака аккуратно уложили на место, которое было похоже на остатки широких труб, остальных подтолкнули в идентичные, а затем, нажав на переключатель неподалёку, активировали силовые поля. — Ой, да ладно… — протянул Аттон недовольно. — И почему, куда бы мы ни пошли, я всё время оказываюсь в клетке? На его причитания никто не ответил. Девушки, забрав все отобранные припасы и оружие с собой, тихо удалились. — Вот это гостеприимство, — саркастично заметил Аттон. — Даже стакана воды не предложили. А если серьёзно, — он заговорил тише, обращаясь к Крее, — зачем они нас заперли? Что это за место? — Это тренировочная база, — ответила Крея спокойно и непринуждённо. — Для джедаев. — Чего? — скорчился Аттон с недоверием. — Эта ледяная дыра? — Да, — продолжила Крея с такой интонацией, как если бы говорила для всех очевидные вещи. — Она имеет сходства с академией… но где же все учащиеся? — она сделала паузу, будто бы прислушиваясь. — Любопытно. — Да ты, должно быть, шутишь. Что академия джедаев делает здесь, посреди ничего? — Она сокрыта от Галактики, как и академия на Дантуине. Но это место… — Крея улыбнулась. — О, Эйтрис… А ты умна… — Эйтрис? — переспросил Аттон. — Это не твоя забота, — отмахнулась Крея, о чём-то сосредоточенно раздумывая. — Ну, чем раньше мы свалим отсюда, тем лучше. Двух чокнутых джедаев мне более чем хватает, тем более никто не говорил мне, что нас вообще возьмут и сбросят в джедайское гнездо. Голос Аттона звучал как-то слишком рассерженно и нервно, и Крея это заметила. — И что же такое в этом месте вызывает у тебя такой страх? — спросила она с интересом. — О чём это ты? — возмутился Аттон. — Разве может быть хоть что-то хорошее в том, чтобы оказаться посреди кучки джедаев? Ты ведь знаешь, какие они… — Нет, не знаю. Крея вдруг развернулась и вскинула руку, сжатую в кулак, вверх — Аттон задрав голову, оторвался от земли, а затем резко приблизился к силовому полю. — Не так, как ты, видимо, — хитро прохрипела Крея. — Что… — выдавил Аттон. — Что ты делаешь? Убирайся из моей головы! Он зажмурился, тепло от поля коснулось носа и щёк, казалось, ещё немного, и поле сожжёт его волосы и ресницы. Крея же продолжала удерживать его в миллиметрах от силового поля клетки, не давая заботиться ни о чём, кроме опасности ожога. — Перестань бороться, — протянула она, и в её голосе словно проскочили нотки наслаждения. — Дай мне отследить течение… Дай добраться глубже к источнику… Крея ослабила хватку, и Аттон упал на колени, сразу же схватившись за голову. — Прекрати… — давил он из себя, точно пытался разжать невидимые тяжёлые тиски. — Прекр… Аттон скрючился настолько, что локти достали пола, а пальцы на его голове словно старались выковырять влияние старухи из его разума. — Ах… — протянула Крея, с восторгом. — Со страхом сливается вина… Она извивается в тебе, словно червь. И отчего же? — она склонила голову, как над интересной находкой. — А! Вот и её сердцевина! Наконец, она отступила, и Аттон, упираясь ладонями в пол, попытался отдышаться. — Ты удивляешь меня, — произнесла Крея с долей уважения. — Этого я раньше не ощущала. Твои чувства — могущественный щит, в самом деле, — она вздохнула. — Не волнуйся, «Аттон». Если она джедай — она простит. А если же нет, то ей будет всё равно… — Ты не можешь рассказать ей… — прорычал Аттон. Ладонью он придерживал место под рёбрами и чувствовал, как всё нутро сковала непонятная боль, а диафрагма точно вот-вот должна была разорваться. — Пожалуйста, — давил он, — я прошу тебя. Я не хочу… — Упасть в её глазах? — опередила его Крея, ядовито усмехнувшись. — Я думаю, что это едва ли возможно. Впрочем, ничего постыдного в твоей просьбе нет. Все мы в прошлом бились на войне, и на всех эта война оставила свои шрамы. Я не заговорю о твоих шрамах, Аттон… но за всё есть своя цена. — Что? — Аттон сморщился и развалился на полу клетки, опираясь спиной о стену. — Какая ещё цена? — Есть те, кто приходят с войной, а есть те, кто за ними следует. Ты — жестокая вещь, убийца, но применение тебе точно найдётся. Ты знаешь, насколько важна женщина, с которой мы странствуем — даже такой, как ты, это ощущает. Поэтому ты будешь служить ей. До тех пор, пока я не отпущу тебя. — А что, если я откажусь? — Аттон изогнул бровь. — Не откажешься, — ответила Крея так уверенно, будто иного варианта просто не существовало в природе. — А если и так, то чаша моего молчания разобьётся. И затем, Аттон, будешь разбит ты. Ты по праву боишься джедаев, и если Эйтрис прознает о том, Каким путём ты следовал, то ты не покинешь это место. Однако какой бы страх ты ни таил перед джедаями, знай, что если ты ослушаешься меня — моё наказание заставит тебя молить о смерти, так долго гнавшейся за тобой. Вычисти страх из сознания. Слепое подчинение уже не покажется тебе тяжким хозяином… ведь ты его уже избирал. И ты вновь научишься принимать его в себе. Аттон молча прислушивался к каждому слову старухи, и с каждым этим словом его лицо словно становилось каменным, как если бы кто-то хотел навечно запечатлеть в его скульптуре злость и угрюмость. — Я не знаю, как ты обратилась в такую манипулятивную ведьму, — огрызнулся он, — но зачем такой злобной старухе, как ты, вообще со мной морочиться — та ещё загадка. Крея самодовольно ухмыльнулась. — Ни одну партию в дежарик не выиграть без пешек… а эта партия может оказаться очень долгой. Ты скользкий тип, Аттон. Твои мысли даже для такой, как я, затруднительно прочесть. Подозреваю, что ненависть, которая так неистово вьётся в тебе, наделяет тебя занятными силами. Твой дух, несмотря на то, что порочен, не желает позволять тебе сдаться, и не имеет значения, какую угрозу ты встретишь и какие обломки оставишь позади. Я чувствую, что ты пересёк наш путь неспроста… наверное, даже ты в нужный момент сможешь отвратить бедствие. Если так — твой потенциал ещё не иссяк. — Хорошо, — выплюнул Аттон. — Я буду твоей пешкой. Но я всё ещё думаю, что ты взяла не того. — Возможно, — протянула Крея таинственно. — Но кому-то же нужно управлять кораблём. К тому же, движение Силы сложно предугадать. Наш путь привёл нас сюда не случайно… и теперь я знаю, почему, — она отвернула лицо, словно всматривалась куда-то вдаль. — Здесь — прошлое, и с ним необходимо встретиться. И только потом уже дать ход будущему. — Опять джедайские речи, да? — скептично прокомментировал Аттон услышанное. — Не хочешь объяснить? — Нет, — Крея поморщилась, словно говорила с назойливой мухой, а затем провела ладонью в воздухе. — Я потратила на тебя достаточно времени. Аттон, до этого кое-как сидевший прямо, вдруг поник и без сил расплылся по земле. — Спи, убийца, — приговаривала Крея. — Спи и храни молчание. Меня не нужно отвлекать, — убедившись, что её собеседник провалился в сон, старуха села в позу для медитации. — Близится переломный момент.***
— Куда ты меня ведёшь? — спросила Митра свою провожатую. — Почему остальных повели в другое место? Та лишь кинула короткий презрительный взгляд и молча продолжала вести по тёмным коридорам, которые постепенно заворачивались в круг. Причинят ей вред или нет, здешние обитатели точно не отличались гостеприимностью. Снег на одежде растаял, а температура в помещении, казалось, вовсе не отличалась от температуры снаружи. Митру очень скоро начало знобить. Она тщетно пыталась унять тряску, которая охватила тело, и сильно стиснула стучащие друг от друга зубы. Это хорошенько действовало на нервы — Митре ведь не в первый раз приходилось справляться с холодом, а тут к ознобу вдруг подключился непонятный мандраж. Наконец, проводница остановилась, нажала на панель, и в молчаливом ожидании, пока Митра пройдёт внутрь, встала возле открытого прохода. Как только дверь закрылась за спиной, как только Митра коротко разглядела помещение, в которое вошла — вот тогда дрожь от холода напрочь исчезла. Вместо этого в сердце разгорелась паника. Если до этого судьба издевалась, издалека подсовывая то одну, то другую деталь из далёкого прошлого, — в этот раз решила ткнуть прошлое прямо в лицо. Для полной картины, конечно же, не хватало шуршания роб, шёпота, а ещё сморщенных рук на подлокотниках тяжёлых кресел. Одни руки являлись таковыми в силу возраста, другие таковыми сделали тяжёлый труд и беспощадное солнце во время упорных тренировок на воздухе. Третьи были и вовсе спрятаны от глаз в длинных и широких рукавах. Круглый зал заседания с остроконечным камнем в центре казался сном. Оттого ли, что находился над тёмной и глубокой дюрастиловой воронкой, подсвеченный тусклыми лампами, а узкий мост к нему казался нитью, что ведёт к воспоминанию, или оттого, что он был словно точная копия из того самого — яркого и последнего воспоминания, которое связывало Митру с джедаями. Времени разбираться с тем, сон это всё-таки или явь, не было. Как только Митра приблизилась к одному из кресел и провела пальцем по поверхности спинки, открылись двери через мост напротив. В тусклом красноватом свете прорисовался бледный силуэт. Когда знаешь кого-то очень хорошо, даже такого силуэта достаточно, чтобы он был для тебя узнаваемым. Эйтрис не изменилась. Осанка, которую она держала с гордостью, надменный взгляд, светлые, словно прозрачные, волосы, собранные в тугой пучок — конечно, кроме нескольких прядей впереди, нарочно причёсанных и уложенных, дабы обрамить бледное, как фарфор, лицо. Не изменилась и плавная походка, с которой она двигалась по мосту. Свет из зала полз вверх по лоснящейся шёлковой вышивке робы джедая-историка. В библиотеке Корусанта носили робы золотисто-песочного цвета с тёмно-зелёной вышивкой, но Эйтрис предпочитала холодные оттенки. А ещё она предпочитала безукоризненный внешний вид удобству, чего тоже до сих пор придерживалась. Здешний холод явно отличался от прохлады корусантских архивов, однако одежды она не сменила, хотя и замерзала, что было ясно по румянцу на её хорошеньком личике. Наверняка в своей голове Эйтрис придумала оправдание, якобы этот холод её закаляет. Когда-то она и Митра вместе придумывали такие оправдания, ведь если придавать трудностям смысл, то они скоро перестают казаться трудностями. Сейчас же всё это казалось такой отвратительной глупостью, что от воспоминаний накатывала тошнота. — Я не ожидала увидеть тебя вновь, с того дня как тебя приговорили, — произнесла Эйтрис, приближаясь. — Я думала, что ты теперь следуешь тропами изгнания, скитаясь по галактике. И вот ты снова здесь. Почему? Голос Эйтрис, в контраст к её утончённой внешности, был низким и строгим — опять же, не изменился. Она, конечно, и не подумала начать с приветствия. «Любовь ставить кого-либо на место быстро победила сентименты от встречи старого друга», — подумала Митра. — У меня не было намерения приходить сюда, Эйтрис. И снова тебя увидеть — тем более. — И всё-таки ты здесь, — ответила Эйтрис, наигранно закатив глаза. — Наверное, ты не так хорошо себя знаешь, как думаешь. В попытке сдержать себя от того, чтобы огрызнуться, Митра сильно сжала челюсть и гневно прищурилась. Эйтрис же сделала вид, как будто не заметила, до какого состояния довела свою собеседницу. — Во всяком случае, — продолжила она, — твоё прибытие сюда требует объяснения. Зачем ты здесь? Неужели ты пришла принять приговор Совета, как приняла много лет назад? Ты, наконец, согласна признать, что мы были правы, изгнав тебя? — Вот, значит, как, — Митра зло усмехнулась. — Увидев меня впервые за столь долгое время ты надеешься, что я пришла сюда признать правоту Совета? Ты наивна, Эйтрис. — Не путай наивность и надежду, — парировала Эйтрис, ни на долю не сменив своего надменного и поучающего тона. — Хотя, возможно, ты и права. Увидев тебя сейчас, я и вправду теперь считаю свою надежду наивностью. — О, не утруждай себя изображением досады, Эйтрис. Ты уже и так приложила достаточно усилий, чтобы напомнить мне о том, что я столько лет пыталась забыть. Митра нарочно повторила её имя, тем самым показывая, что сама Эйтрис будто бы избегала называть Митру по имени, но та словно стряхнула это замечание, как пыль, и молча повернулась спиной. — Многое из того дня сложно забыть, — протянула Эйтрис задумчиво, словно высматривала что-то в темноте за мостом. — Твои слова, твоё неповиновение… — её голос дрогнул, отчего Митра на секунду удивилась, но, вздохнув, Эйтрис твёрдо продолжила. — И как ты вонзила свой световой меч в центральный камень в зале заседания. С этими словами из-под полов её правого рукава с визгом возникло световое лезвие ярко-алого цвета. Эйтрис развернулась. — Это мой световой меч… — удивлённо произнесла Митра. — Что он делает у тебя? Эйтрис отключила меч, согнула руку в локте и осмотрела рукоять. — Я хранила его как напоминание, — она крутила меч в пальцах, как какую-то безделушку, явно желая поиздеваться. — Что может случиться, когда страсти руководят твоими действиями. Я сберегла его, дабы никогда не забыть твоего высокомерия. Или того, как ты оскорбила Орден своим поведением. — Оскорбила Орден? — переспросила Митра в гневе. — Это ты меня оскорбляешь, держа мой меч в своих руках! — Тогда ты не совсем понимаешь, какой смысл он представляет в моих руках. Световой меч — это отличительный признак джедая, а ты отвернулась от Ордена. Он больше не твой. Он — символ чего-то великого… — Эйтрис вздохнула и убрала меч на пояс. — Чего ты более не представляешь. Она шагнула вперёд и принялась медленно ходить вокруг камня в центре и Митры, стоящей возле него. — Однако я осознаю, что ты чувствуешь. Покидать Орден, должно быть, было очень сложно для тебя. — Сомневаюсь, что это было сложнее, чем выдворять меня из Ордена, — Митра сморщилась. — Единогласным решением. — Ты не оставила Совету иного выбора, — Эйтрис пожала плечами. — И не оставила мне иного выбора. Ты и все те джедаи, что последовали за Реваном, потому что жажда войны горела внутри вас. — Я отправилась на войну чтобы защищать других, а не ради битвы, — возразила Митра. — Значит, — Эйтрис остановилась и встала напротив Митры, — твоим выбором было ответить на агрессию мандалорцев большей агрессией? Не таков путь джедая. — Тогда скажи мне, Эйтрис, — Митра оскалилась и сделала несколько шагов вперёд. — Просвети меня — какой же он, по-твоему, путь джедая? Позволить людям быть вырезанными? Отвечать на агрессию капитуляцией? — Каждый выбор, сделанный нами, — знаем мы о том или нет — отражается в Силе эхом, — отвечала Эйтрис спокойно — так спокойно, будто наизусть выучила произнесённые ею слова. — Оно может пробудить чувства, разжечь страсти, ненависть, страх и гнев — даже там, где их раньше не было. Вы встретили агрессию, вы послужили мандалорцам противником, с которым они, наконец, могли испытать себя — вы вскормили их ненависть и жажду войны. Из-за этого всех вас пронзило ужасное эхо. Из-за этого ты и остальные джедаи, вышедшие к мандалорцам на поле битвы, утратили свой путь и… вскоре обратились против нас. — Против вас обратились Реван и Малак, а не я. Как ты заметила, я провела эти годы в скитании. Но я польщена тем, что ты изо всех сил стараешься привязать мою значимость ко всему, что произошло в моё отсутствие. — Без тебя и других джедаев, которые поддержали Ревана и Малака, их кампания была бы окончена ещё до её начала. Ты предала учения джедаев! Всё, чему ты была обучена, ты бросила под ноги и растоптала в пыль! — заметив, как её голос повышается, Эйтрис резко остановила нарастающую тираду и перевела дыхание. — Учения джедаев требуют от нас обдумывать свои поступки. Действовать бездумно — это не путь джедая. — Значит, тебя бы устроило вымирание Внешнего Кольца? Во благо учений, во благо пути джедая? Может, тебе стоило сказать это тем миллионам, что погибли на войне? Тем жизням, что мы могли бы спасти, если бы джедаи начали действовать раньше? — Не было никаких гарантий, что своим походом на войну мы спасли бы Внешнее Кольцо. На деле — даже наоборот. — Знаешь, ты права, — Митра, в отличие от Эйтрис, даже не думала успокаиваться — напротив, с каждым предложением пыл и ярость, которые сопутствовали её словам, всё больше разгорались. — Не было никаких гарантий, что мы победим. Но если бы мы не выступили… Если бы Реван не выступил — сейчас бы мандалорцы уже правили Республикой и были непобедимы. — Существуют победы, не связанные с физическими достижениями, суть же истинной победы кроется в… — Торжестве пацифизма? В капитуляции? Эйтрис, ты хоть представляешь, сколько бы людей погибло, если бы мы не помогли Республике? — Ты не знаешь, как бы… — Ах не знаю? Не знаю, Эйтрис? — Митра подошла к ней почти вплотную, отчего Эйтрис оторопела и даже немного попятилась назад, но Митра не собиралась отступать. — И это говоришь мне ты — та, кто едва выходил за порог Архива Джедаев? Но тогда скажи же мне, о мудрая Эйтрис, если бы мандалорцы победили — победили окончательно, стали бы джедаи с ними тогда сражаться? Или бы засели в храмах и «медитировали» бы над тем, что же делать? — Как… — лицо Эйтрис исказила гримаса, серебристые брови в гневе задёргались. — Как ты смеешь! — шипела она, сквозь зубы. — Мандалорским войнам следовало стать твоей могилой, а на Малакоре тебе следовало умереть! — О, теперь ты так заговорила Эйтрис? Это в тебе говорят джедайские учения или гнев, что ведёт джедая на Тёмную сторону? — Ты видишь тьму, где её нет, и видишь ненависть, там где её нет и в помине! Ты слепа, как и всегда! — А ты труслива, как и всегда! И в гневе ты только из-за того, что тебе втайне хотелось быть достаточно сильной, чтобы последовать за мной! — Что? — Эйтрис округлила глаза. — Что ты имеешь в виду? — Хватит, Эйтрис, — Митра обвела руками пустые кресла. — Здесь никого нет. Тебе не перед кем выслуживаться. Ты ведь хотела сражаться рядом со мной. — Ты ошибаешься, — Эйтрис нахмурилась. — Как ошибалась, воспротивившись Совету! — Вот именно, Эйтрис, Совету! Я помню, как предложила тебе пойти со мной, и помню сомнение в твоих глазах. Но тобой всегда двигал страх перед Орденом, верно? Ты была слишком напугана, чтобы перечить Совету. Ты напугана даже сейчас — тебе не хватает смелости признать, какая злость тебя охватила. Скажи мне, к чему всё это? Чего ты пытаешься этим добиться — читая нотации, расхаживая здесь и крутя моим световым мечом перед моим лицом? Добиться того, чтобы я почувствовала вину? Все твои тирады, все твои нравоучения про жертвы и путь джедая я уже давно произнесла себе тысячу раз. Хочешь знать — я желала себе того же самого. Я желала умереть, я жаждала, чтобы битва на Малакоре закончилась моим погребением. Но я выжила и вернулась в место, которое считала своим домом. К людям, которых считала своей семьей, — Митра пристально взглянула на Эйтрис. — К людям, которых считала своими друзьями. Но что же я встретила вместо этого? Ты говоришь, что помнишь многое из того дня, когда меня осудили на изгнание, но знаешь ли ты, что запомнила я? Когда я, разбитая результатами той последней, ужасной битвы, предстала перед Советом? Митра, захлёбываясь своей гневной речью, сделала паузу, перевела дыхание и понизила голос. — Я помню твоё лицо, Эйтрис. Холодное и отстранённое, будто бы ты и не знала меня до этого… да и не желала знать. Такое же, какое вижу перед собой сейчас. Наконец, Митра умолкла. Глаза Эйтрис чуть заблестели, а губы начали дрожать. Она быстро опустила голову, чтобы не встречаться с Митрой взглядом, а затем тяжело вздохнула и сжала пальцами переносицу. — Я устала бороться с тобой, — произнесла она, зажмурившись, и покачала головой. — Ты жаждешь войны, и так, видимо, будет всегда, — Эйтрис подняла голову, вскинула брови и, как ни в чём не бывало, продолжила надменным тоном. — И ты успешно отвлекла меня от моих к тебе вопросов. Раз ты явно не можешь признать, что Совет был прав, тогда зачем ты здесь? Увидев, как Эйтрис в мгновение вновь похолодела, Митра поняла, что её дальнейшее состязание будет просто бесполезно. Всё равно что с разбегу удариться в стену. Хотя в данный момент Митра себя именно так и чувствовала — в кровь разбитой от удара, который она сама же себе по наивности и нанесла. — Я ищу свой корабль, — ответила она спокойно. — Чтобы улететь с Телоса. — Твой корабль? — Эйтрис отвела взгляд в сторону, будто бы что-то припоминала. — Ах… Эбеновый Ястреб? Это не твой корабль. Если только ты не признаешься в разрушении Перагусского топливодобывающего комплекса. — Раз ты настолько осведомлена о том, что случилось на Перагусе, то должна знать и о том, что его взрыв был несчастным случаем, — выдавила Митра едко. — В эту ледяную нору так медленно доходят новости? Или же у тебя проблемы со слухом? — Ты не меняешься, — Эйтрис закатила глаза. — Действуешь вместо того, чтобы думать. Ставишь себя впереди галактики… и впереди джедаев. Ты знаешь, что ты наделала? — Я знаю, что Телос сейчас в рискованном положении. Но у меня не было иного выбора. — Без топлива Цитадель не сможет удерживать свою орбиту. Она рухнет на планету, а её уничтожение эхом пронесётся ещё по двадцати мирам. После провала реставрационных работ на Телосе Республика уже не профинансирует другие планеты. Другие миры Внешнего Кольца, опустошённые ситхами, навсегда останутся мирами-кладбищами, лишёнными жизни. Именно таков масштаб твоего преступления. — И чем же мои действия отличаются от действий Совета, который решил оставить миры Внешнего Кольца умирать от рук мандалорцев? — Значит, ты до сих пор бережёшь свои порочные убеждения, — Эйтрис снова вздохнула. — Если ты намереваешься разозлить меня, то твои действия напрасны. Почему бы тебе не довольствоваться тем, чтобы разрушать только себя, а не распространять разрушение везде, куда бы ты ни шла? — Почему бы тебе не перестать обвинять меня в том, чего я не делала? — передразнила Митра. — Я не уничтожала Перагус, это сделали ситхи, которые меня преследовали. — Ситхи? — Эйтрис вдруг оживилась. — Что ты имеешь в виду? Митра застыла в недоумении от её интереса и не нашлась что ответить. — Ты говоришь правду… — протянула Эйтрис, изучая её. — Тебе действительно повстречались ситхи… И они повстречались тебе на Перагусе? Но что им было нужно? Не могли же они искать именно тебя! — Они отчего-то решили, что я — последний джедай, — Митра пожала плечами. — И они намерены истребить всех джедаев в Галактике. — Ты — последний джедай? — произнесла Эйтрис насмешливо. — Если они сочли тебя джедаем, то их учения и вправду их ослепили. Это я — последний джедай. Раз эти ситхи напали на тебя, то они очень скоро осознают свою ошибку. А твой побег… они, скорее всего, отпустили тебя, чтобы проверить, приведешь ли ты их сюда… — Должны же быть и другие джедаи, — Митра посмотрела на неё с недоверием. — Есть и другие, кто когда-то был джедаем, да… но они давно перестали ими быть, — бросила Эйтрис пренебрежительно. — Они ничего не предпримут против этой угрозы, и я сомневаюсь, что они вообще смогли бы. — Но предпримешь ты? — теперь настала очередь Митры отвечать с насмешкой. Эйтрис проигнорировала её ответ, поднесла пальцы к губам и в раздумьях упёрлась взглядом в пол. — И какой же у тебя план? — поинтересовалась Митра спустя несколько секунд тишины. — «Твой» корабль у меня, — ответила Эйтрис, очнувшись. — Я верну его тебе. Ты должна уйти, пока снова не навлечёшь на нас беду. С этими словами она снова повернулась спиной, намереваясь уйти. — И это всё? — плюнула Митра ей вдогонку. — Не задержишь меня и ни о чём не будешь спрашивать? — Мне всё равно, куда ты отправишься, Изгнанница, — бросила Эйтрис через плечо, остановившись. — Просто… просто покинь это место. Покинь Телос. — Мы уведём её, госпожа, — послышался голос со стороны выхода. Трое девушек в белых одеяниях вошли в зал заседания, окружая Митру со всех сторон. — Ты пойдёшь с нами, — сказала одна из них, пристально присматриваясь к Митре. Когда Митра без долгих прощаний, а точнее, вообще без прощаний покидала зал, девушка следила за той до тех пор, пока Митра окончательно не скрылась из виду. Эйтрис же оставалась на прежнем месте. — Всё в порядке, госпожа? — осторожно спросила её девушка. Эйтрис, будто бы опомнившись, немного развернулась к ней. — Изгнанница напомнила мне кое о чём, — ответила она, попутно словно стараясь успокоить свою служительницу. — Простите, госпожа… — девушка растерянно насупилась, — …но я должна спросить. Изгнанница… Я никогда не видела, чтобы кто-то ещё на вас так сильно воздействовал. Она была когда-то важна для вас? — У всех нас есть свои герои, — Эйтрис вздохнула. — И когда мы видим их падение, мы сами умираем изнутри. Однажды она сделала выбор, а я — нет. В день, когда мы вершили суд над ней, я была в том зале, а она… — Эйтрис зажмурилась. — Она была так права… Была настолько убеждена в своей правоте, что я на миг усомнилась в себе. — она сжала руки в кулаки и покачала головой. — Но только не теперь. Она не заставит меня усомниться в себе снова. А сейчас, — Эйтрис выпрямилась, — я устала. Я должна медитировать. Сказав это, она спокойно, с той же грацией, с какой спустилась в зал заседаний, удалилась обратно в комнату. Хотя руки её до сих пор были сжаты в кулаки — так сильно, что ногти расцарапали мягкие ладони. — Конечно, госпожа, — говорила служанка вслед. — Я скажу остальным, что вас не должны тревожить.