О пустоте

      Митра тяжело дышала. Пальцы впились в рукоять и как будто окаменели — исцарапанные и испачканные её же кровью. Казалось, нож висел в воздухе над лицом служанки, словно что-то хотело продолжить движение лезвия вниз и в то же время удерживало его от этого всеми силами.       — Бой окончен, — оповестила эчани-надзирательница, когда тишина затянулась.       — Ты признаёшь поражение? — прошипела Митра, обращаясь к служанке под собой.       — Победа над одной из нас ничего не говорит о ходе истинного сражения, — гневно выдавила та в ответ.       — Так давайте же! — рявкнула Митра. — Нападайте все разом!       — Серьёзно, может, хватит? — подал вдруг голос Аттон, который вплоть до этого момента был в восторге от всего происходящего, но сейчас будто чего-то испугался.       Впрочем Митра догадывалась, чего именно. Боялся, что в порыве ярости Митра всех перебьёт и тем самым вызовет гнев хозяйки. Видимо, до него никак не доходило, что все её действия были только на это и направлены.       — Тебе больше нечему учиться в этих состязаниях, — продолжила эчани-судья. — Подобный бой будет лишь ради боя.       Хоть никто больше не произнёс ни слова, Митра чувствовала, будто все присутствующие настойчиво уговаривают её прекратить. Вскоре ей и самой её выходка показалась бессмысленной и глупой. Не хватало ещё, чтобы Её Высочество заявилась сюда и принялась снова поливать её лишёнными здравого смысла тирадами и навешивать ржавыми цепями обвинений. Митра увела нож в сторону, встала, и с каменным лицом протянула эчани руку. Та, на удивление, приняла помощь и встала. Видимо, одержав над служанкой победу, Митра заслужила её уважение.       — Я многому научилась у тебя, — произнесла эчани. — Если мы встретимся на поле боя — я буду готова.       Уважение, но далеко не любовь. Служанка развернулась и под внимательным присмотром одной из своих сестёр удалилась. Вслед за ними ушли и остальные служанки — все, кроме одной. Пока шёл бой, она находилась ближе всех к мату, будто хотела впитать всё, что увидела, но всё равно оставалась хмурой, не позволяя своему взгляду выражать энтузиазма, а также, как бы близко она ни была, всё равно казалось, что она стоит обособлено от всех остальных.       Митра подошла к своей одежде и, вновь оценив её отвратительное состояние, начала рыться в поисках чего-нибудь, что сошло бы за платок.       — Что ж, это было… неплохо, — прокомментировал Бао-Дур, приблизившись к ней.       — Хуже, чем я планировала, — ответила Митра, покачав головой.       — Теперь-то мы можем свалить отсюда как можно скорее? — подгонял Аттон.       — Поначалу ты не выглядел таким уж боязливым и разочарованным, — огрызнулась на него Митра, прищурившись.       С правой стороны подошли — Митра заметила это боковым зрением. Та самая оставшаяся служанка теперь стояла рядом, молча и безэмоционально протягивая стопку сложенных, чистых и сухих вещей.       — Спасибо, — Митра приняла одежду, с благодарностью кивнув, а затем снова запустила руку в свои вещи, выудила тунику и принялась оттирать ей кровь и грязь со своего лица. — Твои сёстры не будут против, что ты оказываешь помощь врагам?       — Я не считаю тебя врагом, — ответила служанка тихо. — Как не считают и они. Мы лишь осторожны и бдительны, а также прислушиваемся к предостережениям Эйтрис.       — Всё это время я только и слышу, что о её хвалёных предостережениях, — пробормотала Митра, откинув тунику в сторону и склонившись к предложенным вещам. — Это… — она подняла мантию и расправила её перед собой. — Это ведь одежда джедая?       — Другой здесь нет, — холодно произнесла служанка, пожав плечами.       Митра на короткое время задумалась о том, что, узнав об этом, Эйтрис точно взбесится. Наконец просто послав гнев Эйтрис из своей головы на все четыре стороны, она начала одеваться.       — А ты, наверное, последняя из служанок? — спросила Митра между делом.       — Это правда, — кивнула служанка. — Я тренируюсь, чтобы однажды это перестало быть правдой.       — Не тебя ли это уложили на лопатки, как только мы сюда вошли? — заметил Аттон едко.       Служанка его слова проигнорировала. Её внимательный взгляд был обращён только к Митре, и эчани с некоторой долей растерянности смотрела на то, как та надевает жилет с бронепластинами поверх туники. По-видимому, её удивление было связано с тем, что джедаи не носили брони под мантией, но Митра не собиралась здесь никого обманывать и тайком сворачивать жилет, будто бы он принадлежал не ей.       Взглянув на служанку, Митра заметила, что та несколько отличалась от всех её сестёр. Она делила с ними одни и те же цвет волос и цвет глаз, но в выражении её лица не было мальчишеской вздорности остальных, а черты были более плавными и мягкими.       — Что-то не так? — спросила служанка, заметив такое внимание к себе.       — Ты выглядишь… не так, как прочие девушки здесь, — ответила Митра. — До того, как я разглядела тебя вблизи, я всех вас считала почти близнецами.       — Я чту лик своей матери, — ответила служанка, и в её интонации заметно проявился лёд. — И подобное не обсуждается в чужой компании.       — То есть, у вас разные матери, но один отец?       — Я действительно не собираюсь это обсуждать, — отрезала служанка.       — Прости, я вовсе не хотела тебя обидеть, — произнесла Митра виновато.       — Здесь не за что извиняться, — сказала служанка, теперь спокойнее. — Ты лишь поделилась тем, что увидела — в этом нет ничего плохого. Я действительно отличаюсь от своих сестёр.       — Одна из них сообщила мне, что ты легко отвлекаешься от обучения, — обронила Митра, продевая руки в рукава мантии.       — Меня позорит, что она сообщила о такой вещи чужаку, — служанка расстроенно нахмурилась, а затем быстро сменила обиду на смирение. — Но я не могу отрицать правды в том, что она сказала. Мои мысли не всегда сосредоточены на обучении. Наверное, познав когда-то путь джедая, ты сможешь понять, что занимает мои мысли.       — Что ты имеешь в виду? — Митра с недоумением замерла, склонив голову.       — Здесь множество знаний, а из джедаев остался лишь один. Столько информации об их образе боя, об их формах, стойках… Знания, которые могут потеряны навечно, если последнюю из джедаев отберут у Галактики.       Митра опустила голову и поджала губы. По факту она застёгивала на себе пояс, но на самом деле не хотела показывать вновь проявившийся на её лице гнев. Служанка вела себя в сотни раз милее, чем её сёстры, и Митра, обманутая этим, уже понадеялась не услышать очередной оды их мудрой хозяйке. Ещё её на некоторое время смутили крепления для светового меча на поясе, по которым она ненароком, даже машинально, провела пальцами.       — Истина учений джедаев состоит не в битвах, — ответила Митра наконец. — Битвы — это самая отдалённая от них вещь.       — Я знаю, что ты имеешь в виду, но я сама неясно выразилась, — поспешила исправиться служанка. — Стойки, формы и дисциплина являются средствами самовыражения и общения. Они говорят от сердца и от преданности своему делу.       — Ты считаешь, что бойня — это способ самовыражения? — Митра усмехнулась.       — Так было для джедая предателя Малака. Так было для джедая предателя Ревана.       Митра вновь удивилась, не обнаружив в этой цепочке предателей себя.       — Когда был разрушен Тарис, — продолжала служанка, — его казнь раскрыла сердце и замыслы Малака. Это было зверство без изяществ… но оно показало его стремление к победе над джедаями. Притом Реван был таким же устремлённым, но он был изящнее, будто плёл нити в холсте или ткал целый гобелен. Он говорил сражением и тактикой так, как никто бы никогда не сказал словами. Он показал своё сердце на Малакоре V и, наконец, на исходе Гражданской Войны джедаев. Я уверена, что в той последней битве он разговаривал с Малаком, хотя немногие осознают это.       — Интересная догадка, — Митра вновь усмехнулась, но в этот раз менее саркастично. — В твоих словах о них, может, и есть доля правды, но не следует забывать, что в последней битве, помимо всего прочего, Реван убил человека, когда-то бывшего ему другом.       — Что может сильнее смерти передать чувство предательства собственным учеником? — улыбнулась служанка. — Должно быть, гнев в сердце Ревана был воистину велик…       — Ты смеешь заявлять, что тебе известно хоть что-то о решениях Ревана или что было в его сердце, когда Малак пал? — вдруг рассердилась Крея, и из-за того, как она снова внезапно вступила в разговор, злость её разразилась, как гром посреди ясного неба. — Ты льстишь, себе, слуга Эйтрис. Задумайся, имел ли Реван вообще возможность выбирать? Сила — слишком могущественная вещь, чтобы ею управлять… или отрицать её.       — Но такое утверждение кажется далёким от истины учитывая то, что я знаю о джедаях, — решительно возразила служанка. — Сила может сподвигнуть к чему-либо, но выбор всё ещё остаётся, разве нет?       — Ах, — усмехнулась Крея, — но на каком этапе мощь, которую оказывает Сила, подавляет любую попытку выбора или свободной воли? Ты задала сложный вопрос, слуга Эйтрис, и сама же упростила его своим ответом… и отсутствием опыта. Я более чем уверена, что твои познания о джедаях ограничены. Может, тебе и удалось ненадолго обратиться к теоретическим собраниям, что хранит твоя хозяйка, но что насчёт живых примеров? Скольких джедаев ты знала и видела? Сколькие из них были воистину великими? Такими, что только одно лишь их присутствие давало понять степень их могущества? Связь — это нечто, у чего всегда больше одной стороны. Глупо думать, что Сила предоставляет такое могущество бескорыстно. А что до прочих, кому от мощи достаётся толика, — до них Ей совершенно нет дела.       — Если… — служанка, опустив взгляд, замешкалась. — Если Сила не оставляет выбора, тогда наши учения и наши действия напрасны, — она легко сжала руки в кулаки. — Я отказываюсь в это верить.       Не прерывая их полемику, Митра вслушивалась в слова каждой и у обеих находила, за что зацепиться. «Связь — это нечто, у чего всегда больше одной стороны.» Если Крея права, то, потеряв связь с Силой, Митра избавилась от её влияния, а теперь, когда она её восстанавливает… Неужели Сила и есть тот кто-то, который над ней издевается? Если бы Митра услышала это от кого угодно другого, посчитала бы, что тот попросту лишился ума. Из уст Креи безумство звучало убедительным. Может, дело снова было в появившемся из ниоткуда доверии к старухе и их злополучной связи. Не осознавая этого, Митра, наверное, уже бы давно заслушалась, открыв от изумления рот.       С другой стороны была служанка. В ней не было стати, она не источала флёра таинственной мудрости, но отчего-то в этом споре Митра как будто бы больше тяготела именно к её видению. Оттого ли, что видела в ней отражение давней себя? Или хотя бы отголоски той веры, коей она некогда дышала. Речь даже вовсе не о Пути джедая, а о вере в нечто светлое вообще. В целом в суждениях служанки мелькала Эйтрис, но Митра не заметила за ней слепого последования и повиновения, какое видела у её сестёр. Более того, некоторые её слова, восхищение Реваном в частности, вызвали бы у её хозяйки не одну и не две вспышки гнева. В этой эчани сияло любопытство, особенно пока она говорила, хоть манера речи оставалась спокойной. Она не огрызалась, не боялась оказаться глупой. Она была… другой. Служанка и сама это прекрасно осознавала. Потому ли она подошла? Из-за того, что чувствовала себя чужой среди этих вытянутых по струне белых змей, или же вновь из-за своего любопытства?       Митра подумала, будь она той Митрой, что была десять лет назад, они бы поладили. Может, поладили бы и сейчас. Эти мысли тут же укололи — а что если не её отражение она разглядела в эчани, а отражение давней подруги, которая теперь всем здесь заправляла?       «Если и так - оригинальная версия давно уже сдохла»       Тем не менее Митра поспешила отвлечь служанку от слегка печального исхода спора. Возможно, остатки сочувствия, которое проснулось на Телосе к иторианцем, дали о себе знать.        — Ты говорила, что Эйтрис предупреждала вас обо мне. Что она говорила?       — Она сказала, что ты предала джедаев, когда ослушалась запрета и ушла на войну, — ответила служанка. — Что ты отвернулась от своих учений, от своих мастеров… и самой себя.       — О? — Митра изогнула бровь. — Неужели?       — Это не всё, что она говорит о тебе, — поспешила добавить служанка. — Эйтрис считает, что ты не знаешь верности ничему, кроме собственных животных инстинктов. А ещё она рассказала нам, почему ты пала на Тёмную сторону.       — Хотелось бы уже и самой это наконец узнать! — прокомментировала Митра саркастично.       — По мнению Эйтрис, ты пала на Тёмную сторону во время Мандалорских войн, когда вожделение битвы овладело тобой. Отведав войны, ты уже не смогла от неё отступиться.       — В таком случае, как она объяснила вам то, что я не продолжила сражаться в Гражданских войнах?       — Она сказала, что когда владыка тьмы Реван вернулся в Республику, ты не пошла вместе с ним, ибо твоё падение было так велико, что ты перестала чувствовать Силу.       — Надо же, как складно у неё все получается, учитывая то, что в первую нашу встречу после войны она едва со мной словом перекинулась, — усмехнулась Митра и скрестила руки на груди. — Но позволь узнать — даже если всё так, как вам рассказала Эйтрис — если пламя войны подхватило меня и я настолько сильно пала и поддалась страшному искушению Тёмной стороны — почему я предстала перед мастерами, что осудили меня на изгнание, когда должна была жаждать перебить их всех до единого?       По лицу служанки было заметно, насколько сей вопрос застал её врасплох. Она отвела взгляд в сторону и задумалась.       — Значит, дело было всё-таки в выборе, — заключила служанка наконец и была крайне рада своему заключению, хоть до сих пор сдержанно. — Раз Эйтрис ошиблась в оценке твоих мотивов, тогда стоило бы её об этом уведомить.       — Должна сказать, ты меня удивляешь, — протянула Митра, пристально приглядываясь к эчани. — Я ожидала от тебя встречной атаки за то, что покусилась на слова твоей хозяйки. Хотя твои надежды на то, что она выслушает тебя и пересмотрит оценку моих мотивов, наверняка напрасны. Не знаю, слышала ли ты, но она оказала мне не слишком тёплый приём.       — Я думаю, что таков её предел выражения своих чувств к тебе. Временами, они различаются, но проистекают из одной и той же основы.       — Выражение чувств? — Митра нахмурилась.       — Да, — кивнула служанка. — Иногда бывает сложно говорить от чистого сердца или же к нему прислушиваться. Слова часто даются с трудом либо не находятся вовсе.       — И что же, по-твоему, говорит обо мне сердце Эйтрис?       — Не увидев вас в бою, я не могу сказать, — служанка покачала головой, а затем, увидев недоумение Митры, продолжила. — Битва — это чистая форма самовыражения. Это сердце и дисциплина, сведённые к движениям и жестам.       — Я не собираюсь драться с Эйтрис.       «Как бы мне не хотелось вытрясти из её милой белокурой черепушки манию величия».       — Тогда придётся довольствоваться только выраженными ею чувствами, — вздохнула служанка.       — Но ты видела мой бой, — Митра скрестила руки на груди, с интересом прищурившись. — Что ты можешь сказать обо мне?       Эчани взялась пальцами за подбородок и задумалась.       — Ты проявила смекалку во всех трёх раундах, — произнесла она, продолжая вспоминать и обдумывать увиденное. — Хоть твои начальные попытки смотрелись глупыми и несдержанными, ты быстро сменила эмоциональность на рассудок. Победа во втором же раунде, возможно, немного зависела от стечения обстоятельств, — эчани кивнула на нож на бедре Митры. — Такое оружие редко используется. Наёмники предпочитают бластерное оружие, а если пробуют себя в ближнем бою, то выбирают виброклинки и виброножи — они ведь наносят в разы больше урона… к тому же будут более эффективными, если добиваешься летального исхода, — тут она внимательно оглядела Митру. — Выбор же твоего оружия тоже многое о тебе говорит. Однако, по мне намного интереснее то, что происходило помимо этого. Ты точно никогда не занималась тренировками эчани?       — Может, видела эти техники иногда, — Митра пожала плечами. — Но никогда ими не увлекалась.       — Что ж, это занимательно… — протянула служанка, отводя взгляд. — Для эчани важно в первую очередь прочитать противника — язык тела и жестов. Выбор тех или иных форм или стоек будет зависеть от считываемой в поединке информации. А ты, несмотря на то, что с таким подходом незнакома, неожиданно начала копировать поведение моей сестры…       — Это, пожалуй, тоже стечение обстоятельств, — перебила Митра, искоса глянув на Аттона.       — Я тоже допускала подобное, — кивнула служанка. — Но должна заметить, что… временами ты копировала её слишком хорошо. Читала её настолько тщательно, что иногда между вами сложно было прочесть разницу. Ваши сердца… будто говорили одно и то же, будто… что-то перетекало между вами, — она захлопала глазами. — Это сложно объяснить.       — Возможно, мы обе слишком увлеклись поединком, — предположила Митра. — По крайней мере, я точно могу сказать это о себе.       — Может быть, — согласилась служанка, а затем виновато добавило. — Может, я снова слишком погрузилась в свои мысли и выдумала то, чего нет. Впрочем, твоя сноровка не помешала моей сестре прочитать тебя и обрести значительное преимущество в последнем раунде.       — Отчего же я тогда победила её? — усмехнулась Митра. — Неужели она читала меня недостаточно хорошо?       — Я так не думаю, — возразила служанка. — Мои сёстры — прекрасно обученные и опытные воины. Я считаю, что в финале вашего поединка ты вдруг пробудила в себе нечто, что она ещё не успела в тебе выучить. Нечто, что не было знакомо даже тебе самой.       На этом служанка остановилась, позволяя Митре обдумать прозвучавшие слова, а также образуя тем самым неловкую паузу. Её замечания, конечно, не были беспочвенны, и она поделилась множеством размышлений, которые не приходили до этого в голову. Ещё, рассказывая о Митре словами Эйтрис, служанка не становилась её вещателем, а оставалась сторонним рассказчиком, что вновь сильно отличало её от подобострастных сестёр. Симпатия к ней вследствие этого факта возросла ещё больше, впрочем, вероятно, дело снова было в контрасте между девушкой и остальными обитателями этой академии.       Аттон вдруг нетерпеливо промычал, поглядывая на выход из тренировочного зала, и опять намекая таким образом, что им пора уходить. Сперва хотелось на него шикнуть, но Митра действительно слишком уж разговорилась со служанкой. Неизвестно, в каком состоянии находился Чёрный Ястреб и как ещё долго им предстояло тут проторчать.       — Я слышала, ты знаешь что-то о реликвиях, которые здесь хранит Эйтрис, — перешла Митра к действительно полезной теме.       — Я немного знаю о них, да, — служанка вдруг смутилась, и, казалось, немного покраснела.       — Могу я на них взглянуть?       — Все они хранятся в комнате для медитаций у Эйтрис. И входить к ней запрещено.       — Значит, никто никогда не видел этих реликвий? — на секунду Митра подумала, что Эйтрис вполне могла лгать о своей сокровищнице.       — Нет, я видела некоторые из них, — поспешила развеять сомнения служанка. — Они не всегда были в комнате для медитаций.       — И как они выглядели? — с той же долей недоверия поинтересовалась Митра.       — Там много реликвий… Небольшие кубы в изящной металлической оправе. Они… — служанка сосредоточенно нахмурилась, —… они были тёплые на ощупь, от каждого исходил свой свет.       — Голокроны джедаев, — прокомментировала Крея хрипло, а затем пытливо уточнила. — Говоришь, тёплые на ощупь?       — Да, и… они излучают свет, — ответила служанка с непонятным восторгом. — Когда ты держишь их, некоторые разговаривают и задают странные вопросы… Они сбивали меня с толку. Кажется, они считали меня кем-то ещё, чьей-то ученицей.       — Ты была с ними одна? — спросила Митра. — С голокронами? Или Эйтрис была рядом с тобой?       — Я была одна, — кивнула эчани. — Эйтрис… не знает, что они говорили со мной, — она вдруг оглянулась с опаской. — И, если честно, никто здесь об этом не знает. Я думала, что, наверное, каким-то образом их повредила.       Митра глянула на Крею, точно искала подтверждение своим догадкам, а затем снова на служанку.       — Раз доступа к ним нет, — Митра вздохнула и оглянула своих компаньонов, — нам, пожалуй, пора уходить.       — Пока ты здесь, Изгнанница, — остановила её служанка, — я хотела бы задать тебе вопрос. Если… ты не против.       — Конечно, — кивнула Митра. — Что тебе будет угодно.       — Сила некогда коснулась тебя. Какая она?       — Это… — протянула Митра растерянно. — Это сложно объяснить, — наткнувшись на выжидающий, и даже жаждущий взгляд служанки, Митра всё же постаралась продолжить свою мысль. — Силу вообще невозможно объяснить и даже познать до конца. Наверное точно так же, как и невозможно познать и саму жизнь. Чем больше ты узнаешь о жизни, тем больше понимаешь, что не знаешь ничего. Сколько бы ты не открыл замков, в дальнейшем перед тобой откроется еще больше. Все, что нам остается — лишь стремиться к её познанию и… просто чувствовать, наверное.       — И как это? — спросила служанка. — Чувствовать Силу? Каково это?       — Ну, это… — Митра уставилась в пол. — Это как течение, что проходит сквозь тебя и всё вокруг. Когда ты обращаешься к ней, это словно пробуждение… — она замолчала, вновь подбирая слова.       — Это как облако, — вступила вдруг Крея. — Туман, плывущий от одного живого существа к другому, приводимый в движение течениями и вихрями. Как око шторма, страсть всего живого, что обращено в энергию, во всеобъемлющий громогласный хор. Как восхождение ввысь на закате жизни, обещание новых территорий и крови. Зов новых таинств во тьме.       «И однажды ты просто перестаёшь его слышать», — добавила Митра про себя.       — Понимаю, — закивала служанка смущённо. — Спасибо… вам обеим. Я признательна, что вы поделились этим со мной.       — Нам… — Митра оборвала себя на намерении сказать то, что, возможно, говорить не стоило. — Нам пора идти.       — Конечно, — вновь кивнула служанка и поспешила покинуть зал сама, будто хотела сбежать.       Митра, недолго посмотрев ей вслед, собрала с пола оставшиеся вещи и, наконец, направилась к ангару.       — Сказанное тобой точно повлияет на её судьбу, — обронила Крея по пути.       — Нужно ли было дать ей знать? — спросила Митра. — Голокроны не говорят с теми, кто не чувствует силу.       — Такие тайны не могут вечно скрываться в тени, — ответила Крея. — Поверь, придёт время, и она обо всём прознает сама.       — Т3-М4=рад приветствовать джедая! — радостно завопил астромех, как только отворилась дверь в предангарное помещение.       Он одиноко ожидал, пока кто-нибудь придёт и освободит его из фиолетового цилиндра силового поля, окружённого приборными панелями.       — Кто это тут? — завёлся Аттон в якобы изобличающей дроида манере. — Не тот ли, кто спёр Эбеновый Ястреб у нас из-под носа? Что, теперь ты не такой самодовольный, мелкий воришка?       — Не будь дураком, — огрызнулась на него Крея. — Это Эйтрис украла и корабль, и дроида.       — Разумеется, — пробурчал Аттон себе под нос.       Дроид Бао-Дура парил над грудой металла в открытых ящиках, в которой Митра разглядела очертания НК-единиц. Он тоже обрадовался их появлению, но более сдержанно — судя по всему, перенял привычки своего хозяина и создателя.       — Т3-М4=просьба о прощении! Цепь: непредвиденные обстоятельства-угон корабля!       — Не твоя вина, что они угнали корабль, Т3, — ответила Митра добродушно.       — Это что, ремонтная станция? — спросил забрак, подходя к силовому полю.       — Сомневаюсь, что они его ремонтировали, — прокомментировала Митра, приближаясь к панелям вместе с ним и освобождая астромеха.       — Мастер-джедай=запрос о внутренней информации, — затараторил дроид, выехав за пределы своей клетки.       — Мастер-джедай? — переспросила Митра. — Ты говоришь об Эйтрис? Какую информацию она хотела из тебя достать?       — Давайте он на борту почирикает, — вставил Аттон нетерпеливо. — Если только не задумает всех нас оглушить и снова удрать.       Т3-М4 издал протяжный свист, означающий явную неприязнь, но всё же развернулся на месте и поехал в сторону спуска к ангару.       — Вот и отлично, — плюнул Аттон ему вслед и лениво удалился в том же направлении.       ***       Служанка подошла к двери, приложила руку к её холодной поверхности и прислушалась. Обычно она слышала, как Эйтрис говорит о чём-то и как голоса разного тембра и разной громкости ей отвечают. Иногда это был шёпот, но ей всё равно каким-то образом удавалось его различить. Сейчас же за дверью была тишина, дополняемая гулом пропасти внизу. Эчани всё намеревалась сжать пальцы в кулак и постучать, но не решалась. Разговор с Изгнанницей смутил её, и ей в равной степени не терпелось рассказать о нём Эйтрис и в то же время всеми силами его скрыть. Двери резко раздвинулись, служанка испугалась. Эйтрис вышла из комнаты медитации, но на испуг своей слуги, а также её странное нахождение здесь не обратила никакого внимания.       — Она покинула Телос? — спросила она у служанки.       — Да, госпожа, — поспешила ответить эчани.       — Вы сделали всё, как я велела?       — Да, госпожа. Мы загрузили всё, что вы просили, но… Я не уверена, что задуманное вами создаст желаемый эффект.       — Создаст, — заверила её Эйтрис. — Я знаю её слишком хорошо. Она не сможет удержаться от того, чтобы узнать правду. Я… чувствовала странные волнения в Силе, — она склонила голову. — Что она делала здесь?       — Одна из моих сестёр вызвала Изгнанницу на поединок, — ответила служанка виновато.       Эйтрис стиснула зубы.       — И она согласилась, — ответила она сама себе. — Ничуть не изменилась, — она пристально посмотрела на служанку. — Я чувствую некую растерянность в тебе. Что тревожит твой разум?       — Мне не даёт покоя Изгнанница, госпожа, — призналась служанка. — И то, что вы о ней рассказывали. Я… наблюдала за её боем, и, смею сказать, совсем не увидела в ней…       — Ничего плохого? — закончила за неё Эйтрис. — Ты ведь говорила с ней, не так ли?       — Да, госпожа, — служанка понуро опустила голову.       — Тебе следует быть осторожнее с ней, — Эйтрис мягко положила ладонь на плечо эчани. — Всегда помни, о чём я тебя предупреждала. Ты не представляешь, на какие подлости способна Изгнанница и какие маски она способна примерять, — она убрала руку и многозначительно посмотрела вдаль. — Даже я этого не представляю.       Сказав это, она начала спускаться вниз по мосту.       — Тебе необходимо брать пример со своих сестёр, — продолжила Эйтрис. — И больше усилий прилагать к тренировкам.       — Конечно, — согласилась служанка. — Я буду очень стараться.       — А тот фрахтовик, Эбеновый Ястреб, — очень важен. Его ни в коем случае нельзя упускать из виду. Я думала, что дроид важен тоже, но… ошиблась. В нём нет ничего интересного. Что, кстати, насчёт компаньонов Изгнанницы? Кто-нибудь остался?       — Нет, — ответила служанка. — Все четверо уже покинули Телос. Эйтрис вдруг остановилась посреди зала заседания.       — Четверо? — спросила она через плечо.       — Да, госпожа: иридонианец-техник, пилот, обученный техникам эчани, Изгнанница и старая женщина.       — Старая женщина? — переспросила Эйтрис. — Я… не помню, чтобы видела её.       — Возможно, вы её просто не заметили, госпожа. Она почти всё время находилась в заключении…       — Как и остальные её спутники, — перебила Эйтрис, разворачиваясь.       Её строгий тон напугал эчани, и, заметив это, Эйтрис приложила ладонь ко лбу.       — Что-то не так, госпожа? — забеспокоилась служанка.       — Я… устала, — вздохнула Эйтрис. — Иногда мне кажется, что всё вокруг нас разваливается. Словно разрушение находится где-то на грани моего восприятия и… ожидает, — она подняла взгляд на служанку. — Я боюсь, что всё рухнет прежде, чем наши враги проявят себя.       — Вам нужен отдых, госпожа, — произнесла эчани с сочувствием.       Эйтрис молча ей кивнула, а затем развернулась и покинула зал, чтобы как можно скорее скрыться от лишних глаз и испуганно поднести кончики пальцев к губам.