Посторонние

      Этот день казался бесконечным. И если бы так долго длилось что-то приятное, Цзинь Гуанъяо даже слова против не сказал бы. Но с того момента, как с самого утра с одной из недавно построенных смотровых башен пришли известия о разбушевавшейся нечисти недалеко от одной из подконтрольных ордену деревень, ему ни разу не удалось спокойно вздохнуть. Направить адептов разобраться с происшествием, разобрать поступившие за последние дни письма, проконтролировать организацию занятий племянника, возобновившихся после перерыва, дарованного Цзинь Лину в честь Нового года, и прочее, прочее… К концу дня Цзинь Гуанъяо чувствовал себя восставшим мертвецом, смерть которого наступила от переутомления, а его после снова подняли и заставили работать.       Пожалуй, единственным хоть немного радостным событием в этом вихрем захватившем дне был неожиданный визит главы Цзян, чьё появление заставило улыбку на пару мгновений стать более расслабленной и не вымученной. Впрочем, неожиданным его назвать можно было с натяжкой — Ваньинь письмом предупредил о своём намерении посетить Башню Кои ещё за месяц. Но как оно удивило тогда, так и продолжало удивлять до сих пор.       Ваньинь никогда не приезжал, не придумав хотя бы какой-то причины (от необходимости пересмотреть старые договоры между орденами и до желания увидеться с племянником), но сейчас просто ставил перед фактом, ничего не уточняя, словно Цзинь Гуанъяо и так должен знать повод. Вот только он не знал, сколько ни гадал, — а когда Цзян Ваньинь в письмах умудрялся ограничиться парой-тройкой общих, никак не выдающих его настроя фраз, читать его становилось практически нереально. С глазу на глаз всегда было проще: даже если глава Цзян и пытался нацепить на себя так не идущий ему образ каменной глыбы, скрыть свои истинные чувства полностью у него никогда не получалось.       Тем не менее, даже если с самого начала он собирался расспросить Ваньиня о причинах такого решения, к концу дня у Цзинь Гуанъяо не было уже никакого желания разбираться. Максимум выпить вместе чая — или вина, чтобы сон пришёл быстрее. Если Ваньинь вообще стал ждать в его покоях, как они и договорились, так долго: к тому моменту, как удалось наконец освободиться, уже подступил час мыши. Вряд главе Цзян хватило бы терпения дожидаться его так долго.       Так что, открывая двери своих покоев, Цзинь Гуанъяо был почти уверен, что никого в них не увидит. И оттого поднявшийся из-за стола, стоило ему шагнуть внутрь, Ваньинь стал почти сюрпризом. Очень приятным и заставившим наконец выдохнуть. Этот день закончился, и можно наконец стереть с лица улыбку, от которой уже начинали болеть щёки: Ваньинь притворство ненавидит и наверняка будет ворчать долго и нудно, если при нём Гуанъяо будет ещё пытаться выдавливать из себя доброжелательность. Уже пройденный урок, ему не нужно повторять дважды, чтобы он понял.       Без приветствий (здоровались уже сегодня, хватит формальностей с них обоих) Цзинь Гуанъяо подошёл к гостю и, не думая о приличиях, уткнулся лбом ему в плечо — сил у него уже не было даже на полноценные объятья. Разница в росте, поначалу заставлявшая чувствовать себя неуютно, в этот раз оказалась очень кстати: ему даже не пришлось сильно наклоняться. Над ухом раздался тяжёлый вздох.       — Устал? — чужие руки потянулись к его голове, освобождая наконец от давившего на виски ушамао. И пусть действие это избавило от под вечер ставшего совсем неудобным элемента одежды, на вопрос с таким очевидным ответом захотелось съязвить.       — Что вы, глава Цзян. Вам же известно: обязанности главы ордена не забирают ни капли сил, — Ваньинь на это коротко усмехнулся.       — Раз тебя всё ещё хватает на шутки, значит, не критично, — он чуть отклонился, чтобы переложить ушамао на ближайшую полку, после чего, опустив руку на его спину, спросил, как бы невзначай: — Хочешь выпить? Я привёз вино из Юньпина. Тебе в прошлый раз понравилось.       Цзинь Гуанъяо протяжно вздохнул. Его иногда правда поражало то, как этот прямолинейный и временами грубый человек умудрялся предлагать в моменте то, что и правда было не лишним.       — Это тебе, — уже когда на столе появились чаши, а Цзинь Гуанъяо, как порядочный хозяин, начал разливать по ним вино, Цзян Ваньинь поставил на стол ещё одну вещь и пододвинул её ближе к собеседнику. Цзинь Гуанъяо отставил в сторону сосуд с вином и чуть наклонился, разглядывая предмет.       Это была курильница для благовоний. Красивая, выполненная в виде лотоса, с изящными резными узорами на металлической крышке, аккуратной подставкой… И пусть подобных вещей в сокровищницах Башни Кои было великое множество, Цзинь Гуанъяо осмотрел её со всех сторон с особой тщательностью: для человека, который к роскоши и украшениям относится достаточно холодно, такой выбор подарка был достаточно неожиданным, чтобы ему уделить чуть больше времени.       — Ты вроде не любишь такие вещи, — произнёс он после небольшой паузы и поднял глаза на Ваньиня. Тот тут же отвёл взгляд, словно его вовсе не интересовало, понравится ли подарок (что, конечно, было не так — Цзинь Гуанъяо заметил, с каким ожиданием он наблюдал за его реакцией всего пару мгновений назад).       — Не люблю. Но она ведь не для меня, — спокойно признал Ваньинь, и с этим и правда было сложно спорить. И даже если бы Цзинь Гуанъяо очень захотелось, он бы не успел: прежде, чем он успел придумать ответ, его собеседник извлёк из-за пазухи небольшой мешочек и положил его на стол рядом с курильницей.       — Ты как-то вскользь упомянул, что спишь плохо, — пояснил Ваньинь, видя удивление в чужом взгляде. — Здесь благовония. Успокаивают и помогают уснуть. Попробуй, может, тебе тоже на пользу пойдёт. А то ещё немного, и тебе придётся искать белила, чтобы прятать синяки под глазами.       Цзинь Гуанъяо от последней фразы чуть не поперхнулся — но всё же улыбнулся, решив не поддаваться на чужие неосознанные уловки и сосредоточиться только на первой части этой речи. Ваньинь не изменял себе: нужно было ещё поискать человека, который будет так часто и упорно прятать заботу за резкостью слов.       — Как мило с твоей стороны запоминать такие мелочи, — он хитро блеснул глазами в его сторону, не без удовольствия замечая, как Ваньинь хмурится и почти беззвучно шепчет что-то вроде «Не говори ерунду». Настроение от этой картины постепенно улучшалось. Вспомнились и вопросы, роившиеся в голове весь прошедший месяц. — И всё же… Какой повод? Чудо должно произойти, чтобы ты просто так сорвался вдруг в Ланьлин, да ещё и с подарками.       Едва сказав это, он почувствовал, что, возможно, вопрос всё же был лишним, столько возмущения в один момент отразилось на чужом лице.       — Как ты это, демоны побери, делаешь? — с нажимом произнёс Ваньинь, глядя на него как на сумасшедшего. Цзинь Гуанъяо несколько раз растерянно хлопнул глазами.       — Что… делаю?       — Ты держишь в памяти столько информации, помнишь каждого, кто приходит к дверям Благоуханного дворца, выучил всех моих слуг в Пристани Лотоса, — но забыл про собственный день рождения? Неудивительно, что ты себя так загрузил сегодня, что я тебя так и не смог нигде выловить.       Цзинь Гуанъяо замер, глядя на Ваньиня, но как будто вовсе его не видя. В голове в бешеном темпе закрутились даты. День рождения…       Как же давно он не придавал ему значения… С самого года смерти матери, когда в этот день его столкнули с лестницы Башни Кои, пока в стенах дворца гремело празднество в честь наследника.       А некогда в этот же день на столе появлялись лучшие сладости, какие можно было найти в Юньпине, матушка улыбалась особенно нежно, а в руках оказывались новые книги, которые после бережно хранились и перечитывались несчётное множество раз. И пусть тогда день этот мало чем отличался от обычных, в памяти такие моменты в детстве оставались надолго. Как же он забыл теперь?       — День рождения… И в самом деле, — едва слышно, больше обращаясь к самому себе, произнёс Цзинь Гуанъяо, опуская взгляд на стол.       Юньпинское вино, которое удалось попробовать, лишь когда он уже носил фамилию Цзинь, но которое всё равно казалось лучшим из всех, какие доводилось пить. Курильница и благовония, которые должны были решить проблемы со сном. Приезд в Ланьлин, которого от Ваньиня обычно почти не добиться. Неужели всё это всего лишь из-за того, что некогда в этот день ему довелось явиться на свет? Неужели ещё есть те, кому это правда важно?       В груди при мысли об этом разлилось тепло, такое же, как много лет назад в компании матери. Стало хорошо — даже слишком для того, чтобы делать вид, словно ничего не происходит. Цзинь Гуанъяо медленно вдохнул, встал и обошёл стол, остановившись ровно рядом с Ваньинем. Резко выдохнул — и опустился рядом, заключая мужчину в объятья. Тот дёрнулся от неожиданности, но не двинулся с места, позволяя делать с собой всё, что угодно, — уже начинал понемногу привыкать к тому, что касаться его могут по поводу и без.       — Спасибо, — горячо прошептал Цзинь Гуанъяо, сильнее сжимая руки вокруг чужих плеч. Небеса… И почему он только так расчувствовался? Хотя… Один раз, наверное, можно себе позволить. — За благовония и… За то, что помнишь. Сегодня у меня уже нет сил, но завтра обещаю придумать, как тебя отблагодарить.       — Эй, прекрати. Я не верю, что тебя так легко растрогать, — Ваньинь фыркнул не столько недовольно, сколько по привычке. И всё же положил руки ему на талию, прижимая мужчину ближе к себе в ответном объятии. — И благодарить меня не надо. Лучше пообещай, что хоть завтра хорошо отдохнёшь, а не будешь бегать по Благоуханному дворцу как заведённый. Орден не развалится, если ты сделаешь небольшой перерыв.       Цзинь Гуанъяо тихо рассмеялся ему в шею. Ваньинь использовал против него его же слова — но сейчас он был этому даже рад.