Пойдём спать. С остальным разберёмся позже.

Блаженство. Стайлз просыпается, но не открывает глаза. Он весь в подушках и в одеяле, которое приятной тяжестью вдавливает его тело в матрас. Ему тепло и уютно, и Стайлз бессознательно нежится в ощущении приятной расслабленности от хорошего, глубокого сна. Это такая редкость: обычно он просыпается уже усталым, с первой секунды загруженный мыслями о всех делах и проблемах, бывших и будущих. Но сейчас его голова пуста, и это непередаваемое блаженство. Он понимает, что уже светло и кажется, что левую сторону лица пригревает солнцем. Вокруг почти что идеальная тишина и только где-то далеко на фоне слышно, как капли воды разбиваются об пол. Об кафельный пол. Как-будто.. ..кто-то моется в душе. Стайлз открывает глаза. Он в доме Питера Хейла. В постели Питера Хейла. И наверняка в душе сейчас моется именно Питер Хейл. Наверняка очень голый. Стайлз одним прыжком оказывается в противоположном конце комнаты. Он оглядывается по сторонам для того, чтобы сориентироваться в пространстве. Это явно спальня и, помимо кровати, в ней нет почти ничего, разве что пара настольных ламп и встроенных в стену полок для книг и одежды. Одна из стен практически полностью занята огромным панорамным окном. Оно занавешено, но не полностью, и из-за штор пробиваются несколько солнечных лучей, освещая кусок постели и ступни Стайлза. Ступнями Стайлз стоит на бежевом ковре. Они точно спали вместе. Вторая половина кровати смята чуть меньше, чем та, с которой Стайлз только что катапультировался, но очевидно, что там кто-то был. Кто-то там спал, в 15 сантиметрах от него, а может быть и ближе. Кто-то, кто сейчас моется в душе. Стайлз лихорадочно дергает за ручку двери и оказывается в гостиной. Там тоже окно, и тоже ковёр, и бежевый диван, а подле него — кофейный столик с двумя книгами и футляром для очков. На спинке дивана висит бордовая толстовка и Стайлз хватает её, потому что это его толстовка, которую Питер вчера, очевидно, с него снял. Очевидно, без спроса. Стайлз проверяет, не снял ли Питер с него что-нибудь ещё, но футболка и штаны в целости, ключи от машины в кармане, а кроссовки у двери, и он идёт к выходу, чтобы убраться отсюда сейчас же, ко всем чертям, навсегда. Он почти натягивает кроссовок на босу ногу, когда раздаётся щелчок и из ванной появляется, слава богу, одетый Питер Хейл. Стайлз замирает, будто его сейчас собьет автомобиль. — Уже уходишь? — интересуется Питер, опираясь локтём в дверном проёме ванной комнаты. — Даже на завтрак не останешься? — Засунь себе этот завтрак.. — Могу сварить кофе и сделать вафли с кленовым сиропом. — Засунь себе эти вафли знаешь куда?! Стайлз безуспешно пытается натянуть второй кроссовок и, спотыкаясь, чуть не вмазывается лицом в стену. Питер выглядит так, будто увлечён просмотром развлекательного шоу по телевизору. Или может быть передачей из серии «В мире животных». Стайлз хотел бы ему врезать, но убраться подальше хочется сильнее, и, справившись с обувью, он буквально вырывается из квартиры. — Код от подъезда 6483, — раздаётся вслед. — В следующий раз просто заходи, я оставлю дверь открытой. — Ага, как же, — думает Стайлз. Этого не повторится. Это повторяется. Стайлз сидит, уткнувшись лбом в руль своего джипа. На улице 10 градусов, на часах 2 часа ночи, а снаружи — подъезд Питера Хейла, у которого он припарковался ещё 20 минут назад. Прошло три дня с тех пор, как он сбежал отсюда, и две ночи с тех пор, как он последний раз спал. Стайлз взвешивает, что хуже: умереть в 17 лет, но сохранить гордость, или жить, ежедневно лицезрея ухмыляющуюся морду Питера. Он набирает код и каждое нажатие кнопки на вкус как поражение. Дверь действительно открыта, в квартире темно и Стайлз старается зайти бесшумно, чтобы никого не разбудить. — Выключатель справа от тебя. Стайлз вот на столько близок к сердечному приступу. — Твою мать, Питер, ты нормальный?! Ты знаешь, что люди вообще-то спят в темноте, а бодрствуют при свете? И не сидят по тёмным углам в два часа ночи, карауля других людей? — Спасибо за экскурс в традиции и обычаи твоего вида, — говорит Питер, подходя и щёлкая выключателем. Гостиная из мрачной превращается в полумрачную, но Стайлз хотя бы может разглядеть свои шнурки. — Как ты мог заметить, я не совсем человек. — Да даже слепой бы заметил. Стайлз понимает, что совершил ошибку, придя сюда. Он достаточно пожил и вполне неплохой жизнью, если не считать того дня, когда она подкинула ему Питера Хейла. Наверняка ему хватит времени, чтобы попрощаться с отцом и написать Скотту подробные инструкции относительно похорон. Было бы классно, если бы гроб выносили под «Can't Fight City Halloween» из последней части Бэтмена. Было бы классно, если бы в этот момент ещё шел дождь. — Я пойду наверное, — говорит Стайлз. Питер закатывает глаза. — На кухне кусок яблочного пирога и какао. Вероятно уже остыли, пока ты рассиживался у подъезда, так что микроволновка в твоём распоряжении. Я оставил полотенца в ванной, там же сменная одежда и зубная щетка. У тебя две подушки и своё одеяло. И постарайся не разбудить меня. Стайлз смотрит, как Питер разворачивается и уходит в спальню, закрывая за собой дверь. Потом тратит минуту на то, чтобы понять, в чём подвох. На кухне действительно пирог и какао. Едва тёплые и пахнущие древесиной, но на вкус вроде нормальные. На краю раковины в ванной два полотенца. На тумбочке шорты и футболка. Стайлз умывается и натягивает предложенную ему одежду, которая, ожидаемо, великовата, так что он затягивает завязки на шортах покрепче. Ему кажется, будто за ним наблюдают. Он чистит зубы и даже пользуется зубной нитью, попутно рассматривая названия на флаконах. Если судить по этикеткам, то Питер — фанат мускусных запахов, бергамота и анти-эйдж кремов для лица. На последнем Стайлз сплёвывает в раковину и полощет рот. Потом он обходит дом, от нечего делать заглядывая в окна и шкафы. На диване, где в прошлый раз Стайлз нашёл толстовку, теперь висит темно-зелёный плед и валяется книга — «Сто лет одиночества» Маркеса. На кофейном столике стоит грязный бокал из-под виски. Всё кажется нереальным. Стайлз трогает и книгу, и стакан, и обивку дивана, чтобы как-то убедиться, что это не сон. Он так чудовищно устал, что непонятно, как его ещё носят ноги. Но он продолжает наворачивать круги по квартире и трогать разное, пока наконец-то дорога не заканчивается у двери в спальню. Стайлз слегка тянет ручку на себя, а потом нажимает, делает шаг в приоткрытый проём комнаты и закрывает за собой дверь. Ничего не видно. Он стоит так какое-то время, пока его глаза адаптируются к темноте, и слушает дыхание Питера. Слышно только выдохи. Стайлз пытается рассмотреть его в темноте, но видит лишь очертание кровати. Подойдя чуть ближе, Стайлз понимает, что Питер, наверное, лежит слева, и садится на правый край. У него действительно две подушки и своё одеяло. Стайлз заворачивается в него с головой и ложится так близко к краю кровати, и так далеко от Питера, как это возможно. Потом он делает вдох, второй, видит темноту и проваливается в сон. Через несколько часов Стайлз в лесу. Он слышит какой-то треск и видит, что по земле идут трещины, а её края разверзаются у него под ногами. Он теряет равновесие и чуть не падает, но в последний момент успевает схватиться за ветку рядом стоящего дерева. Под ногами беспросветная пропасть и Стайлз всеми силами цепляется, чтобы туда не упасть. — Ещё рано, — говорит кто-то. — Спи. Он падает. В следующий раз Стайлз открывает глаза там же, где и заснул. Он приподнимается на локтях, выпутываясь из одеяла и отмечает, что Питера нет в комнате. Его вообще нигде нет и Стайлз особо тщательно проверяет кладовку, чтобы убедиться, что это не очередная попытка напугать его до смерти. Возможно стоит позвонить, но Стайлз откладывает телефон, и решает, что судьба подарила ему шанс уйти из квартиры по-тихому. Он раздумывает над душем и решает потратить лишние 10 минут, чтобы помыть голову и избавиться от неприятного ощущения жира на волосах. У Питера 8 банок разного воска для укладки и Стайлз откручивает все крышки, чтобы потрогать и посмотреть, как масса растягивается между пальцами. Он бы хотел знать, как на самом деле пахнет тот, что ярко-зелёный, и решает воспользоваться им. Это съедает ещё время, но Стайлз смотрит в зеркало с удовлетворением, довольный получившимся результатом. — Отлично выглядишь, — говорит Питер, стоит только Стайлзу сделать шаг из ванной. Он в худди и спортивных штанах, а из беговых наушников раздаётся что-то, подозрительно напоминающее техно. Стайлз замечает на кухонной стойке бумажный пакет с логотипом «Пекарни Милдред Пайнс». Он обожает выпечку Милдред Пайнс. — Мне нужно идти. — Куда? Сегодня суббота, отец на дежурстве, а твой друг Скотт ещё со вчерашнего вечера не покидал комнату девчонки Арджентов. — Я бы спросил, откуда тебе это известно, но учитывая наклонности, уверен, что ты полночи провёл, сидя у Эллисон в шкафу и подсматривая за ними. Питер хмыкает с улыбкой. — Я принёс абрикосовый даниш и кусок морковного пирога, и я приготовлю завтрак. Оставайся. Стайлз ненавидит себя уже за то, что раздумывает над этим предложением. — Думаю достаточно и того, что мне приходится проводить здесь ночь. — Стайлз, — Питер вздыхает и явно обдумывает, что собирается сказать. — Я понимаю твоё желание сопротивляться всему, что так или иначе ко мне относится. И я могу продолжать подыгрывать всей этой подростковой драме, но было бы гораздо лучше, если бы мы взаимодействовали как нормальные люди. Ты можешь продолжать приезжать сюда в полуживом состоянии или можешь взять запасные ключи от квартиры и есть по утрам мои чёртовы завтраки. Чертовски хорошие завтраки. Стайлз думает. — Если ты переживаешь, что я вдруг решу, что ты стал лучше ко мне относиться, то нет. Каждая секунда, проведённая со мной в одном помещении, для тебя — это страдание, я понял. Абрикосовый даниш никак не скомпроментирует твою репутацию в глазах общественности. Стайлз переживает не из-за этого. Стайлз переживает, что он уже стал лучше относиться к Питеру. Все эти баночки в ванной и пробежки по утрам превращают его из двухмерного злодея в что-то более сложное. Что-то, что уже не абсолютное зло, а зло, читающее Маркеса и слушающее техно. Возможно даже не абсолютное. — Ладно. Но только сегодня и только потому, что у меня в холодильнике нет ничего, кроме просроченного пакета молока и двух баклажанов. — Как скажешь. Тебе кофе на обычном молоке? Стайлз пьёт кофе на безлактозном. — Так вы теперь спите? Стайлз давится тако. — Какого хрена, Скотт? — Блин, извини. — Скотт на секунду делает неловкое выражение лица. — Просто от тебя пахнет Питером. Ну так, как-будто вы… спите. Стайлз закатывает глаза и издаёт стон отчаянья. — Да, мы спим. Ясно? Я сплю с Питером Хейлом, окей? Два первокурсника за соседним столом оборачиваются. — Окей. — Я имею в виду, что мы просто спим. Обычным человеческим сном. Ну он может волчьим. Но в том смысле, что между нами нет ничего такого. — Окей. — Скотт, у меня не то чтобы есть выбор! — Чувак, 0 осуждения, я всё понимаю. Стайлз с сожалением смотрит на разбросанные по подносу кусочки перца и курицы. — И, эмм, как это? — Как это что? — Ну, быть с Питером Хейлом, э, в непосредственной близости. Он уже пытался запустить тебе когти в бочину? — Нет, не пытался. Мы вообще мало взаимодействуем. Обычно он что-то читает или работает в ноутбуке, а я делаю домашку или типа того. Потом спим, потом завтракаем и на этом всё. Но это не совсем правда. На самом деле Питер и Стайлз много разговаривают. Иногда Питер помогает ему с домашним заданием, а иногда они обсуждают подтекст с противостоянием капитализма и социализма в Бэтмене. Один раз они играли партию в шахматы, где Стайлз поставил мат в 4 хода, и это было лучше любого оргазма в его жизни. По большей части всё нормально, но то, чем Стайлз не гордится, так это тем, что два дня назад он подошёл и обнял Питера. Это было очень короткое объятие и после этого Стайлз сразу ушёл. Он просто не смог сдержаться. Они не говорили об этом. — Ну, клёво. Кто бы мог подумать, что Питер может мирно сосуществовать с другими людьми. — Да, — думает Стайлз. — Кто бы мог подумать. Одной ночью Стайлз не может приехать. Отец дома, а у Стайлза утром тренировка по лакроссу и пробный экзамен, к которому он вообще не готов. Он пишет Питеру сообщение и получает в ответ «Окей.», а потом сидит до часу ночи над задачником по высшей математике. Стайлз даже 7 на 8 умножает через калькулятор. Какая высшая математика. Он собирает рюкзак и спортивную форму, пьёт полтаблетки снотворного и выключает свет. В его распоряжении целых 6 часов сна. Спустя 40 минут попыток закрыть глаза, Стайлз понимает, что переоценил свои возможности. Он спускается, чтобы сварить какао, а когда возвращается в комнату, на кровати уже сидит Питер и листает его тетрадь по математике. — Ты действительно плох в этом, да? — спрашивает он. — Боже, не начинай. Я знаю достаточно, чтобы оставить нужное количество чаевых в ресторане. — Не знаю, как у современных подростков, но в моё время, чтобы сдать SAT требовалось немного больше. — В твоё время был SAT? Я думал, что вы, ребята, тогда только открыли теорему Пифагора. Питер откладывает тетрадь и снимает с себя джемпер. — Воу, воу, чувак, мой отец дома! И вообще, я к такому не готовился. Питер смотрит на него, как на умственно отсталого. — Будь уверен, что когда я решу тебя трахнуть, мы не будем делать это на твоей школьной постели. Стайлз забывает, как говорить. — Питер, я не.. — Расслабься. Я к тебе даже пальцем не притронусь, пока ты меня об этом не попросишь. Он что, обсуждает с Питером Хейлом секс? Их гипотетический секс? Между ними? — Ладно. Потому что этого никогда не произойдёт. И надень чёртов джемпер. Питер слушается и двигается на правую сторону кровати. У Стайлза одно одеяло, явно не рассчитанное на двоих людей под ним. Ну или на двоих людей и безопасные 15 сантиметров, отделяющих их друг от друга. Он мешкается, но в конечном счёте ложится на самый край кровати, практически балансируя в воздухе. За его спиной укладывается Питер и Стайлз чувствует тепло. — Спокойной ночи, Стайлз. — Доброй ночи. Они спят. Где-то на рассвете Стайлз приоткрывает глаза и видит, как закрывается оконная рама. — Сын, на минутку. Стайлз жуёт салат, одним глазом посматривая на телефон, а вторым — на «Сто к одному» по телевизору. Сегодня воскресенье и он всё ещё восстанавливает подбитое эго после того, как занял третье с конца место в классе на предварительном экзамене. Таким путём ему не светит даже общественный колледж, не то что академия ФБР. Он встаёт и идёт на кухню, где сидит отец. В мусорной корзине валяется упаковочная бумага от сэндвича с плавленным сыром, ростбифом и беконом. Они точно об этом поговорят. — Чего, пап? — Я просто хотел спросить, почему мне позавчера показалось, что Питер Хейл в районе 5 часов утра выпрыгивал из окна твоей комнаты. Эм. — Ну, возможно…эм, возможно, это побочный эффект таблеток от повышенного холестерина? Или плохая экология даёт о себе знать.. — Стайлз. Все попытки на скорую руку придумать убедительное оправдание не дают результатов. — Если я дам признательные показания, это освободит меня от дальнейших вопросов? — Система правосудия работает не так, ты это знаешь. Система правосудия работает по-разному, — думает Стайлз. Это его отец работает не так. — В общем, есть некоторые объективные причины, по которым мы с Питером должны находиться в непосредственной близости. Некоторые сверхъестественные причины. — Вы встречаетесь? — О боже, нет! Пап! Это Питер! Хейл! — Тогда мне трудно понять, почему 40-летний мужчина проводит ночь в комнате моего несовершеннолетнего сына. — Ему 35. — Стайлз. — Послушай, мы не спим. Ну в смысле, мы спим, но просто спим, без чего-то такого. Просто иначе я не смогу уснуть, или сосредоточиться, или написать мой экзамен по математике. — Ты и так его не написал. Туше. — Я к тому, что это временно. Дитон сказал, что через 2-3 месяца всё должно пройти. Осталось даже меньше. — И что это за сверхъестественные причины? Да как бы сказать. — Ну похоже, что мы с Питером — пара. — Так вы встречаетесь? — Нет, боже. Нас типа тянет друг другу. Сверхъестественно. Это штука оборотней, но почему-то сработала и на меня. — Ладно. Я могу об этом где-то почитать? Стайлз бежит наверх и откапывает пару книг, которые дал ему Дитон. Потом он кладёт закладки в нужных местах и отдаёт их отцу. Больше они не говорят. Уже вечером Стайлз со Скоттом заняты компьютерной игрой. Они категорически проигрывают, но смысл не в этом. — Ну я так понял, что тебе нужно переехать к Питеру? Стайлз снимает наушники, чтобы удостовериться, что ему не показалось. — Мне что? — Что вам с Питером нужно жить вместе. Во всяком случае сейчас, пока связь устаканивается. — Эм. Ну это один из вариантов, да. — Хорошо. Я хочу, чтобы сперва он пришёл сюда на разговор. И чтобы один выходной в неделю ты проводил дома. Звучит, наверное, разумно. — И твоя посещаемость школы — это теперь его ответственность. Стайлз обрабатывает мысль о том, что его отец не только не покалечил Питера за посягательство на своего сына, но и готов поспособствовать этому посягательству. — Думаю, это окей. — Хорошо. Тогда скажи ему, что я жду встречи до того, как он в следующий раз вломится к тебе в окно. Через два дня Питер приходит на ужин.