Пойдём спать. С остальным разберёмся позже.

Восхитительно. Питер целуется просто восхитительно и если так выглядит настоящий поцелуй, Стайлз не уверен, что у него было до этого. Они стоят, у Стайлза подкашиваются ноги и Питер придерживает его рукой за линию челюсти, одновременно выключая плиту. Секунду спустя Стайлз оказывается прижат спиной к кухонной стойке, наконец-то позволяя себе запустить руки под чужую футболку. Питер горячий. Стайлз ещё никогда не трогал его так и это провоцирует очередное осознание, что за человек перед ним. Питер больше него. Питер старше него. Питер совершенно точно опытнее в том, чем они сейчас заняты. Это ни разу не секс, но ничуть не хуже. Так мокро и, наверное, так грязно со стороны. Руки Питера упираются в стойку и он почти нависает над Стайлзом, коленом вжимаясь в промежность. Стайлз возбуждён до звёзд в глазах. Питер разрывает контакт, чтобы провести губами по щеке, по челюсти, по шее, вылизывая и выдыхая в ключицу, возвращаясь обратно к губам. Время будто бы перестаёт существовать. Стайлз не помнит, что было до и что должно быть после, но этот момент — определённо лучшее, что он испытывал в жизни. Они прерывают поцелуй, чтобы отдышаться, и Питер смотрит на него просто дикими, волчьими глазами. Стайлз не испытывает страха, хотя, наверное, должен, но понимает, как долго Питер терпел. Как долго он ждал этого момента. Стайлз тоже ждал, но несравнимо меньше. — Стайлз. — Да? — Либо мы останавливаемся, либо я разложу тебя прямо здесь и сейчас. Только одна эта фраза ударяет Стайлза в голову волной возбуждения. Питер, мать его, и выглядит, как-будто «разложит его здесь и сейчас», никаких причин сомневаться. И хотя Стайлз совершенно точно не готов к сексу, он хочет быть готовым вообще ко всему, что Питер может с ним сделать. Это страшно — само желание, которое Питер иногда в нём вызывает: желание покориться, сдаться, слушаться. Стайлз не должен слушаться Питера Хейла. Он вообще никого не слушается, в этом вся суть. Нужно остановиться. Стайлз так сожалеет, роняя голову Питеру на плечо в попытке успокоиться, прийти в себя. Питер обнимает его и целует в затылок, зарываясь пальцами в волосы. В этом столько нежности и Стайлз до сих пор не может понять, откуда она берётся. У него раздвоение личности, но не своей, а той, что напротив. Они тратят несколько минут, прежде чем отстраниться друг от друга, и Питер уходит в ванную, а Стайлз садится на корточки прямо там, где стоял. Его трясёт от возбуждения, от осознания, что какая бы черта ни была между ними до этого, теперь она пройдена. Отсюда уже не сдать назад. У Стайлза больше нет оправдания, почему он должен находиться рядом с Питером, — теперь он хочет с ним находиться. У них что-то, что происходит по обоюдному согласию, и Стайлз заранее согласен на много больше. Но ему нужно чёртово оправдание, чтобы сохранить свой разум в целости. Хоть какое-то. Из ванной Питер возвращается в норме: ничуть не взъерошенный и со своими стабильно ухмыляющимся лицом. Стайлз поднимается с пола и бредёт мимо него, чтобы тоже как-то остыть. Питер цепляет его за рукав. — Ты можешь попытаться сбежать, но я тебя не отпущу. Ты мой. — Это ты типа так угрожаешь? — Предсказываю будущее. Ты точно попытаешься сбежать, я точно тебя не отпущу и ты совершенно точно мой. Стайлз фыркает. В этом весь Питер. Ложка насмешливости, ложка запугиваний и целый КАМАЗ демонстративности. И может быть щепотка сексуальности. Самая малость. Они умудряются спокойно позавтракать и после Стайлз едет к отцу, а Питер на встречу с какими-то друзьями. — Откуда у тебя вообще друзья? — Просто стараюсь регулярно поддерживать контакты с теми, кто мог бы стать подходящим мне донором органов. — Питер скалится во весь рот. — Бывшие коллеги, мы иногда видимся. Это удивительно, — думает Стайлз. Тот факт, что у Питера есть работа, и друзья, и планы на выходные, не включающие в себя покусывание других за глотку. Хотя насчёт последнего — это не точно. Они договариваются поужинать вместе часов в 9 и Стайлз заводит машину. Судя по рассказам, отец завален бумажной работой к концу квартала и Стайлз боится представить, как обстоят дела в округах, где действительно что-то происходит. После инцидента с Джексоном, в сверхъестественном плане в Бикон Хиллс всё более-менее спокойно, если не считать случайных волков, пробегающих там и сям. Стайлз ценит это спокойствие. Видит господь, оно сейчас очень кстати: это последний год в школе. Ему следует выбирать колледжи, готовиться к поступлению и подсчитывать, сколько десятилетий предстоит выплачивать кредит за обучение. Само собой, он собирается податься на пару стипендий, но если не считать регулярного спасения волчьих задниц, его послужной список ничем особенным не блещет. Стайлз не уверен, что может упоминать факт существования оборотней в мотивационных письмах. При этом раскладе, единственное, куда он сможет поступить, так только в психбольницу. Отец встречает его объятиями и похлопыванием по спине. Они готовят рыбу и салат, и Стайлз выпрашивает последние новости полицейского департамента в полной уверенности, что половина деталей засекречена. Три ограбления. Два заявления о домашнем насилии. Одно покушение на убийство. С одной стороны, Стайлз всегда заинтригован деталями преступлений — это практически пища для его мозгов. Но с другой, усталость и какое-то разочарование в глазах отца передают всю тяжесть профессии. Стайлз не знает, будет ли хорош в чём-то таком. Они едят и обсуждают успеваемость Стайлза, которая, с переездом к Питеру, стала лучше, но всё ещё далека от идеальной. На удивление, Питер серьёзно относится к своему обещанию гонять Стайлза в школу и всячески инвестирует собственное время в его образование. Они целятся на Калифорнийский колледж, но Стайлз будет подаваться и в другие, за пределы штата. Ему не сильно хочется уезжать далеко от отца, но объективно шансов попасть в UC у него не то чтобы много. — В итоге они едут в Беркли на следующей неделе. — А как дела с Питером? — Всё, эм..хорошо? — Он заходил в участок позавчера. Судя по его рассказам, вы вполне ладите. — Да, но это временно. Мы не собираемся жить вместе всю оставшуюся жизнь. В тот момент, когда я наконец-то смогу опять почувствовать запах жареной курочки или хоть чего-то, то сразу же соберу вещи. В ответ Стайлз получает долгий, нечитаемый взгляд. — Ладно. Посмотрим «Достать ножи»? Остаток дня они тратят на Дэниэла Крэйга. Питер возвращается домой раньше, так что к приходу Стайлза ужин уже готов. — Как дела с отцом? Стайлз испытывает укол раздражения. Когда Питер успел так притереться к его семье? — Всё нормально, ничего особенного. — Он всё ещё планирует ехать в Бэккерсфилд? — Нет, они отменили конференцию. И вообще, какое тебе дело до этого? Питер отвечает изгибом брови. — Тяжёлый день? Да боже. — Нет, не тяжёлый. Просто..ты можешь не задавать таких вопросов? — Каких таких? — Ну как-будто мы с тобой…встречаемся. Питер задумчиво шарит в ящике со столовыми приборами. — В моей картине мира это не тот вопрос, который спрашивают только если встречаются. — Он наконец-то находит маленькую тёрку, закрывает ящик и внезапно оказывается у Стайлза за спиной. — Если бы мы встречались, я бы спросил, куда мы поедем в отпуск. В какой цвет будем красить стены. И хочешь ли ты сегодня сверху или снизу. Холод по спине. — Ещё я бы спросил, выйдешь ли ты за меня. А теперь жар. — Нет, не выйду. Питер, заканчивай. Улыбка во весь рот. Стайлз трёт лицо, чтобы как-то замаскировать настоящую причину румянца. Питер обожает провоцировать и если раньше Стайлз умудрялся успешно отражать атаки ещё большим сарказмом, то в последнее время он просто теряет слова. С ним никто и никогда не флиртовал так откровенно. Они едят и Питер переводит тему на рассказ про свои дела. Оказывается, он консультант по налогам и видимо чертовски хороший, раз у него и его коллег в клиентах вся «Большая тройка». Оказывается, у Питера магистерская степень в финансах и он в процессе получения второй по юриспруденции, почти дописал диплом. Стайлз не успевает жевать, удивляясь, насколько он мало знает о Питере. Насколько вообще все мало знают о Питере. Питер крут. Учитывая 6 лет комы в резюме, Питер офигенно крут. — Почему ты никому не рассказываешь об этом? — О чём? — Ну о том, чем занимаешься и где живёшь. Даже Дерек не знает. Все думают, что ты зарабатываешь на жизнь расхищением гробниц. — Я рассказываю тебе. Стайлз думает, что ему стоит чаще спрашивать. Он уже в курсе всей истории про Талию и пожар — это было чуть ли не первое, чем он поинтересовался. Питер рассказал, впрочем, без особого энтузиазма. Это больная тема, Стайлз знает. Чего он не знает, это каким бы человеком стал, если бы сам прошёл через такое. Смог бы ли удержаться и не уничтожить всех причастных. После ужина Стайлз убирает со стола и моет посуду, а Питер доделывает что-то в ноутбуке. Потом они смотрят эпизод нового сериала и выясняется, что Питер также фанат дистопийных сюжетов. Стайлз обожает дистопии. Ещё он обнаруживает, что обожает облокачиваться на Питера во время просмотра. Они ложатся спать и всё как обычно до момента, пока Питер не целует его. Сначала едва заметно, в шею, потом в уголок губ и Стайлз переворачивается, чтобы ответить. Питер прижимает его ближе и приподнимается, оказываясь сверху, а Стайлз пытается стянуть обе их футболки, запутываясь в каждой. Ему не хватает контакта с кожей, с телом Питера, ему нужно увидеть. Тот факт, что оба они до сих пор одеты — это просто преступление. Питер целуется размерено, не торопясь, время от времени отрываясь, чтобы посмотреть Стайлзу в глаза. Почему-то это заводит больше, чем всё остальное, и Стайлз перенимает инициативу, притягивая Питера к себе. Он учится: пытается понять, какой ритм подходит и где Питер чувствительнее всего. Висок. Сонная артерия. И определённо задняя части шеи, которую сейчас сжимают пальцы Стайлза. Ему нравится это чувство, пусть небольшого, но контроля над Питером. То, как он смотрит на него, как рвано дышит. Стайлз чувствует чужой член, упирающийся ему в бедро, и это невероятно заводит. У Питера Хейла стоит на него. Почему-то Стайлзу сложно в это поверить. — Я… «Хочу тебя», думает Стайлз, но слова застревают в горле. Он ещё не совсем сошёл с ума, чтобы сморозить такое при Хейле. — Нисколько не сомневаюсь. — Питер ухмыляется и прикусывает его за губу. — В этом и смысл. Они целуются так долго, что Стайлза начинает пробивать мелкой дрожью от накопленного возбуждения. Любое прикосновение отдаётся по всему телу и он цепляется руками за Питера, лишь бы не трогать себя. Стайлз просто не может дрочить на глазах у Питера. Только от этой мысли внутри всё сжимается, одновременно от страха и от желания. — Я могу отсосать тебе. — Питер шепчет прямо на ухо голосом, на октаву ниже обычного. — А потом растянуть и взять тебя так, что ты всю оставшуюся жизнь будешь напрашиваться на мой член. Стайлз согласен. — Я могу сделать всё, что ты захочешь, но ты должен об этом попросить. Окей, Стайлз не согласен. Он не может просить Питера трахнуть его. Это невозможно ни в одной из существующих вселенных. Они замирают и Питер явно выжидает ответ. Стайлз тоже ждёт, когда его мозг выдаст что-то более внятное, чем «Я хочу, чтобы ты меня взял, но мне очень стыдно это сказать». Это неразрешимая дилемма и, в совокупности с запредельным возбуждением, Стайлз просто не в состоянии сладить с головой. — Питер, я не могу. Стайлз закрывает лицо руками в попытках сдержать фрустрацию где-то внутри. — Ничего, лапушка. Я терпелив. Питер целует его в висок и уходит в ванную. Стайлз готов выть от патовости ситуации. Он запускает руку в штаны, обхватывая член, кончая в несколько резких толчков. Всё и так безнадёжно испорчено: и момент, и его одежда. Стайлз думает, что надо поскорее смыть следы и, поднимаясь, идёт до раковины, но Питер ловит его прямо на выходе из комнаты, останавливаясь рядом, совсем вплотную. Стайлз не может смотреть ему в глаза, но Питер вполне может и, коротко оглядывая, он берёт Стайлза за ладонь. Ту самую, в которую Стайлз кончил где-то с минуту назад, ещё мокрую. — Быстро ты. Стайлз проваливается сквозь землю. Это продолжается. В той или иной степени каждый день и каждую ночь. Они не заходят дальше поцелуев и снятых маек, но каким-то образом с каждым разом Стайлз чувствует, как эскалируется напряжение. Питер послушно не позволяет себе большего, кроме, разве что, словесных подкатов, вгоняющих Стайлза в краску. Они трогают друг друга всё время, но ультиматум, поставленный Питером, теперь привинчен к любому действию. Если Стайлз хочет что-то ещё, он должен попросить. Стайлз хочет что-то ещё. Он хочет много всего ещё, каждую ночь, когда они в кровати, каждое утро, когда они на кухне, и каждый вечер, пока они на диване. Но попросить об этом означает признать во всеуслышание, что Стайлз хочет Питера. Что ему нравится Питер как человек. И как волк тоже. Что Питер совсем не так плох и Стайлз колоссально ошибался насчёт него. С этим невозможно справиться. Чем дольше они вместе, тем глубже его засасывает, и это видно всем вокруг. Его раздражают любые намёки на то, что у них с Питером что-то большее, чем вынужденное соседство. Когда говорят «А вы придёте?» или «Передай Питеру…». Они не пара, во всяком случае не та, что держится за руки или ходит на свидания. И уж точно не та, в которой Стайлз просит трахнуть его на кухонной тумбе. Это всё ещё Питер Хейл. И пусть теперь кажется, что Питер Хейл совсем не похож на то, кем Стайлз его представлял, он тот же. Стайлз цепляется за эту мысль, как за спасательный круг. — Ты поедешь с нами в Беркли? — Не, не получится. Джип в ремонте до среды и мне надо вернуться уже в воскресенье. — А ты не можешь попросить Питера забрать тебя? Стайлз закрывает глаза и сжимает пальцами переносицу. Он устал. — С чего бы ему забирать меня? — Ну вы же живёте вместе и вообще…вместе? — Нет, Скотт, мы не вместе! Как раздражает. — Почему все считают, что мы с Питером вместе? Это чёртова вынужденная необходимость, но вот уже половина Бикон Хиллс готова присылать нам поздравления к предстоящей свадьбе! Мы живём в одной квартире, потому что без этого никто из нас не может спать дольше двадцати минут. Но это всё и я с нетерпением жду того момента, когда уже смогу вернуться к себе домой! Почему это вообще приходится объяснять? — Блин, чувак, извини. Не хотел задеть по больному. — Да нет никакого больного! Просто хватит это всё время обсуждать. Они съезжают с темы и Стайлз пытается вспомнить, была ли в его жизни бóльшая ложь. Утро пятницы начинается с того, что Стайлз чувствует запах средства для стирки белья. Он только вчера заправил новые простыни и, как выяснилось, морозная свежесть пахнет смесью фиалок и мела. Стайлз проводит несколько минут в ступоре от количества, казалось бы обычных, запахов вокруг. Он совершенно забыл, как это бывает. Его футболка немного пахнет пóтом и Стайлз идёт в душ, чтобы наконец-то почувствовать настоящий запах иланг-иланга, шампуня и своего средства для укладки. Оно пахнет газировкой и Стайлз нюхает все остальные, чтобы убедиться, что это был правильный выбор. Он открывает холодильник, чтобы понюхать помидоры и апельсины, а потом идёт варить кофе. Господи, как он скучал по этому запаху. — Как я скучал по этому запаху. Питер снимает обувь у входа и машет пакетом с выпечкой Милдред Пайнс. Стайлз уже знает, что там лимонные круассаны, этот запах ни с чем не спутать. Его переполняет так много чувств, что он готов расплакаться над куском запечённого теста. — Тебе идёт этот запах. — Питер подходит, чтобы обнять со спины и обнюхать: сначала по-человечески, а потом как бы по-волчьи. — И иланг-иланг подходит. Стайлз думает, что хотя Питер больше не пахнет деревом, это ничуть не хуже. Он чувствует лёгкий запах лосьона после бритья, и стирального порошка, и пота, и чего-то ещё, что, удивительным образом, заводит. Питер наконец-то пахнет собой. Это нравится Стайлзу гораздо больше. После чашки кофе, они принимаются готовить завтрак и Стайлз осознаёт, сколько кулинарного мастерства Питера было сокрыто за отсутствием запахов. Все эти специи и соусы — искусство само по себе. У них хрустящая бриошь, яйца Бенедикт и Стайлз запивает таблетки апельсиновым соком. Потом ещё кофе и лимонные круассаны. Стайлз счастлив до безобразия следующие 10 минут. А потом Питер спрашивает: — Какие планы на сегодня? Стайлз знает какие. Теперь, когда необходимости находиться рядом с Питером нет, он должен ехать домой. Ну потому что иначе какие ещё есть причины, чтобы жить с Питером Хейлом? Не может же быть, что Стайлз хочет жить с Питером Хейлом, потому что Питер потрясающий? Потому что он классно готовит, и классно целуется, и помогает ему с домашней работой? Потому что ему, наверное, нравится Питер? Не может же такого быть? «Может, но не должно», — думает Стайлз. Он смотрит на Питера, который, в свою очередь, наблюдает за ним. Стайлз не хочет уезжать. Но если этого не произойдёт, то он просто потеряет себя. Стайлза, который отличает добро ото зла. Стайлза, который поджог Питера Хейла ради того, чтобы спасти других. Стайлза, который никому не подчиняется. Особенно Питеру. — Если хочешь что-то сказать, скажи. Питер подпирает рукой щёку, явно в ожидании. — Я поеду домой. — Помочь собрать вещи? Удивительно. Следующие 40 минут они пакуют всё добро, что Стайлз успел перевезти в квартиру Питера. Теперь это не одна сумка, а три, и Стайлз уверен, что наверняка что-то оставил. — Не забудь экипировку. Точно, лакросс. Стайл совсем забыл. Питер помогает погрузить вещи в джип и отдаёт Стайлзу контейнер с бриошью для отца. — Ему такое нельзя. — Она низкокалорийная и без глютена, можно. Стайлз сейчас заплачет. Питер прижимает его к себе и целует в лоб. Это так странно, весь этот момент. Стайлз не хочет уезжать. — Код от подъезда 6483, ключи у тебя есть. Напиши, как доберёшься. Стайлз выруливает на шоссе, смотря на отражение Питера, закладывающего руки в карманы. Он думал, что всё будет по-другому. Что Питер его не отпустит и будет убеждать остаться под разными предлогами. Вместо этого Стайлз стоит на светофоре перед пустым переходом, где никто никогда не ходит. Это какая-то бессмыслица. Стайлз решает рыдать.