Пойдём спать. С остальным разберёмся позже.

Могло бы быть и получше. Стайлз смотрит в зеркало, попутно пытаясь приладить волосы как-нибудь так, чтобы смотрелось нормально. Они, конечно, отросли в последнее время, но ещё вчера всё было в порядке, а вот сегодня появился какой-то чуб, который так и норовит залезть прям в глаза. Он пробует намазать больше воска, но это только усложняет ситуацию. — Дай-ка сюда. Питер заходит в ванную и, оценив масштаб катастрофы, выбирает одно из своих многочисленных средств для укладки. — Ты прекрасно выглядишь, но по-моему тебе пора подстричься.

 Стайлз думает, что может быть напротив, стоит отпустить волосы ещё длиннее. Нужно же как-то скрывать румянец каждый раз, когда Питер разбрасывается комплиментами. — Подстригусь. Просто всё руки не доходят. — Тебе идут отрощенные волосы, — Питер точечно прилаживает отдельные пряди, чтобы потом подсушить феном, — просто нужно придать им немного формы.

 Через 3 минуты Стайлз выглядит так, будто вылез с обложки журнала.
 — Может ты не только готовить будешь, но ещё и укладывать меня? — Стайлз присматривается к отражению с разных сторон и не знает, к чему придраться. — Без проблем, уложу тебя ближе к вечеру. Питер лучится самодовольством от удачной шутки, а Стайлз просто не знает, куда себя деть. Все эти двусмысленные панчи, конечно, смущают, но он заводится каждый раз, стоит Питеру только намекнуть на что-то интимное. Технически, нет ни одной причины, которая бы мешала им заняться сексом прямо сейчас. Стайлзу восемнадцать, никому из них никуда не надо, на плите не убегает молоко, а Питер выглядит так, будто заранее согласен на любой кипиш. Ну как тут устоять. Они вернулись вчера вечером и всю прошедшую ночь Стайлз провёл, распуская руки и вылизывая Питеру шею. Он сам от себя не ожидал такого напора, но наличие Хейла в его постели напрочь сломало все тормоза. В их постели. Это теперь их дом. Первый вопрос, который Питер задал, стоило им только войти тогда в квартиру, был «Я правильно понимаю, что ты ко мне с концами?».
 — Ну…если можно? — Такой план был с самого начала. Теперь, согласно этому плану, Стайлз стоит в ванной и думает, какой следующий шаг им предстоит в отношениях. От мыслей на этот счёт поджимает в паху.

 Они завтракают и у Стайлза ощущение дежавю, потому что на столе поджаренная бриошь и яйца Бенедикт. Ровно такие же, как в тот день, когда он уезжал. Стайлз чувствует себя ребёнком и идиотом одновременно, не находя разумного объяснения своим решениям. Он просто потратил себе и Питеру нервы, чтобы теперь вернуться туда же, где и был. Стайлз не жалеет; он хочет быть с Питером, но почему-то ощущает себя проигравшим. Как-будто всё его сопротивление оказалось бессмысленным. Как-будто тому не было никаких причин. Он идёт мыть посуду, хотя у них есть посудомойка, но Стайлзу просто необходимо занять себя какой-нибудь рутиной и не думать. Получается не очень: один стакан, — стакан Питера, выскальзывает из рук и разбивается в раковине, а при попытке собрать осколки Стайлз режет себе ладонь. Это моментально взвинчивает до предела и Стайлз испытывает желание разбить вообще всё, что видно, но отвлекается на Питера, зашедшего проверить, в чём дело. — Я разбил твой стакан. Прости. — На счастье. Питер подходит совсем вплотную, чтобы осмотреть рану. Порез не сильный, но на самом дурацком месте — сгибе ладони и указательном пальце, и Стайлз уже представляет, как долго оно будет заживать. Чего он не может представить, так это то, как Питер притягивает его ладонь к своему рту, коротко целуя поражённый участок и проводя языком по ране. Но именно это и происходит. Стайлз завороженно смотрит, как Питер зализывает ему рану, и это крайне нечеловеческое и крайне сексуальное действие. Он чувствует покалывание в ладони, уходящую боль и как затягивается кожа. Минуту или сколько-то спустя ему кажется, что рана уже затянулась, но Питер продолжает вылизывать, а потом берёт в рот один из его пальцев целиком. Так они выясняют, что у Стайлза есть фетиш. Когда Питер выпускает его пальцы изо рта, Стайлз находится в такой прострации, что не сразу это замечает. Питер обливает его долгим, тягучим взглядом и отвлекается, чтобы собрать осколки, и только мерзкий звук трущихся друг об друга кусочков стекла окончательно возвращает Стайлза в реальность. Чёрт, он такой идиот. Он отходит, чтобы не мешаться под ногами, пока Питер выбрасывает стекло и домывает посуду. Молчание и звук льющейся воды усиливают чувство самоуничижения, преследующее Стайлза с самого утра, и он не знает, как от этого избавиться. Он смотрит Питеру в спину, пока тот вытирает тарелки, и думает, что не дотягивает. Что Питер, даже с учётом всего того, чем Питер является, слишком хорош для него. Эта острая, болезненная мысль не даёт Стайлзу расслабиться и принять это “жили долго и счастливо”, которое вроде как напрашивается в их с Питером отношения. Не так уж много времени прошло с момента, когда Стайлз с радостью бы отдал руку на отсечение, лишь бы не иметь ничего общего с Хейлом. Да, окей, сейчас он чувствует себя совсем иначе и это отдельный повод для переживания: ни разу не было такого, чтобы его мнение так резво разворачивалось на 180°. За эти несколько месяцев Питер галопом обскакал все его прежние романтические обсессии на недостижимые километры вперёд. В глазах Стайлза Питер потрясающий: внимательный, остроумный, талантливый, безумно сексуальный. По-прежнему абсолютно нетерпимый, саркастичный, опасно близкий к психопатическому расстройству личности индивид. Но Стайлз его обожает. Питер чертовски хорош и Стайлз не может не думать, были бы они вместе, если бы судьба не сделала их парой. Выбрал ли бы Питер его. Всё это время Стайлзу казалось, что это он в заложниках: у него нет выбора, он не может сбежать и вынужден находиться с Питером рядом. Но что, если ситуация ровно обратная? Что если их отношения для Питера — это ноша, которую тот, без особого желания, но тянет на себе? В конце концов, нет никаких объективных причин, почему Питер мог бы хотеть с ним встречаться. С гиперактивным школьником, который не может сдать экзамены и помыть долбанный стакан. Питер легко может найти кого-то лучше. Кого-то, кто был бы ему под стать. Не Стайлза. — Загоняемся? — Питер наблюдает с любопытством, вытирая руки кухонным полотенцем. — Нет. — Разумеется нет. Иди в гостиную, я сейчас приду. Стайлз послушно идёт, потому что больше не знает, что делать. Он с ногами залазит на диван, поджимая колени к подбородку. Ощущение какой-то безвыходности. Он бы устроил драму, но не хочет очередной раз втягивать Питера в свои переживания и, откровенно говоря, уже и сам устал от собственных эмоций. Возможно, ему стоит показаться врачу и попить ещё каких-то таблеток, просто чтобы взять паузу и не делать себе мозги. — Поговорим? Питер присаживается напротив, ставя на кофейный столик две чашки с чаем и двигая синюю поближе к Стайлзу. Это особенная чашка: идеальной формы, с идеальной ручкой. Стайлз её обожает. — Ладно. — Что тебя беспокоит? — Ничего. Питер облокачивается на спинку дивана, разворачиваясь корпусом к Стайлзу и подпирая щёку рукой. В другой руке чашка с чаем и если это не идеальная поза для долгих заунывных разговоров, то трудно представить что-то более подходящее. — Стайлз, — Питер слегка прикусывает губу, — на наше общее счастье, ко мне вернулась способность распознавать ложь. Так что давай, словами через рот. В традиционном раскладе у Стайлза нет проблем и со ртом, и со словами. Но это другой случай. — Я не знаю. Не знаю, что не так. Всё хорошо и не так одновременно. Выжидающее молчание. — Не пойми меня неправильно, я не жалею, что переехал и вообще, не жалею, что, ну, эм..мы вместе? — Стайлз неуверенно косится на Питера, анализируя степень кринжовости сказанного. — И, ну…ты мне нравишься. Очень нравишься и я благодарен, что ты весь такой заботливый и терпишь меня.
 — Я не терплю. — Ладно, окей, не в этом дело. — А в чём? — Блин, Питер, ты убивал людей! Ты угрожал мне, угрожал всем моим друзьям, манипулировал Лидией и мамой Скотта! Я знаю тебя! Ты самый антисоциальный тип из ныне живущих и может быть вообще из всех. Ну может быть после Гитлера. И Ким Чен Ына. И Путина.
 Стайлз думает, каких диктаторов забыл перечислить. 
— И при этом ты весь из себя такой понимающий и милый, пакуешь завтраки моему отцу, помогаешь мне с домашкой, бегаешь за круассанами по утрам! Питер Хейл, которого я знаю, так не делает. Не должен делать. Это так бесит! — Бесишься от того, что я веду себя вразрез с твоими ожиданиями? — Да. — Понял. Стайлз пытается понять, злится ли Питер, но тот выглядит совсем безмятежным. — Думаешь, что я притворяюсь хорошим, чтобы усыпить твою бдительность и принести в жертву, когда мне в следующий раз понадобится немного худощавой человеческой крови? Стайлз не может удержаться от смешка. — Ну во-первых, я бы не удивился. А во-вторых, нет, не думаю. Я не подозреваю тебя ни в чём таком, но в этом и проблема. Потому что весь мой опыт подсказывает, что стоило бы. У меня крыша едет от того, как всё обернулось. И я не понимаю, ошибался ли я до этого в своих представлениях насчёт тебя или ошибаюсь сейчас. Будто бы гора с плеч. Стайлз ощущает, как с каждым озвученный словом его голова, до этого полная несвязных роящихся мыслей, понемногу пустеет. Не важно, чем закончится этот разговор. Он будет рад просто перестать постоянно думать. — Ты не ошибаешься. — Питер распрямляется, устраиваясь чуть удобнее. — В том смысле, что я по-прежнему тот же парень, что впечатал тебя лицом в капот и строил планы на то, как бы вырезать половину города. Не лучшая часть моей натуры, но из песни слова не выкинешь. Это нормально, что ты меня опасаешься и навряд ли я смогу это исправить. Просто знай, что я не собираюсь больше причинять тебе боль. Он на секунду задумчиво щурит глаза, будто что-то прикидывая. — Ну или только если ты сам меня об этом не попросишь. Стайлз щурит глаза в ответ, показывая, что шутка не взлетела. — У меня, как ты мог заметить, специфическое представление о семейных узах и несколько натянутые отношения с некоторыми из твоих друзей. Я предпочитаю придерживаться транзакционной модели из серии «услуга за услугу», если нет причин вести себя иначе. Но у нас с тобой совершенно другая ситуация. Ты моя пара. Я люблю тебя. И готов ставить твои интересы и твоё благополучие выше своих, что, мягко говоря, исключительный случай. Чего? — Ты чего? — Я люблю тебя. Видимо это было не очевидно. Чего? — Стайлз, в мире нет других людей, с которыми бы я был готов просыпаться рядом каждое утро и смотреть всего Бэтмана по четвёртому разу. Я готов смотреть его до конца жизни, если это сделает тебя счастливым. Хотя было бы здорово несколько разнообразить твои предпочтения в кинематографе. — Питер.. Стайлз тратит минуту, пытаясь сложить сказанное в целостную картину. А потом как-то ответить, но не находит слов. Он сидит напротив человека, выбранного ему судьбой, который, совершенно неожиданно, но похоже что стал любовью всей его жизни и оказался во всём для него идеальным. Он сидит напротив Питера Хейла, который только что признался ему в любви. Это самый счастливый момент, который у Стайлза только был. Он не знает, что сказать, поэтому взамен просто целует Питера. Поцелуй выходит рваным, как если бы собака кинулась вылизывать лицо хозяину. Стайлз не может сдержать эмоций и явно торопится, а Питер не успевает, или не хочет, подстраиваться под ритм, намеренно растягивая процесс и улыбаясь Стайлзу в губы. Это немного сбивает и Стайлз отстраняется, чтобы считать чужое настроение. — Хочешь продолжить разговор? — Нет, всё нормально. Я тоже люблю тебя. Снимай футболку. Это оказывает благотворное действие на весь процесс. Питер послушно стягивает одежду и Стайлз тоже, чуть менее грациозно, но всё же избавляется от рубашки. В комнате прохладно и Стайлз лезет к Питеру на колени, обхватывая ногами чужие бёдра и прижимаясь телом так близко, как это позволено. Они целуются, теперь уже быстрее, как Стайлзу того бы хотелось, и Питер прикусывает ему губы — не больно, но ощутимо, что заводит ещё сильней. Стайлз отрывается, чтобы вылизать Питеру шею и поставить пару едва заметных засосов, которые затягиваются у него на глазах. Это завораживает. Питер подхватывает его руками под колени, роняя спиной на диван и приваливаясь сверху. Это совершенно новый ракурс: Стайлз ещё ни разу не видел Питера сверху при свете, только в темноте. С горящими холодом глазами и сосредоточенным, почти что безэмоциональным, лицом он похож на хищника, и Стайлз инстинктивно замирает, не в силах отвести взгляд. Вероятно, его сегодня съедят. Не самая худшая участь. Питер наклоняется для размеренного, влажного поцелуя, а потом спускается ниже, ещё человеческими зубами прикусывая Стайлз за шею, проталкивая ладонь под спину, чтобы приподнять его ближе, совсем вплотную. Стайлз чувствует себя тряпичной куклой, не отдавая отчёт своим конечностям. Питер держит его в руках, целуя, поглаживая, надавливая коленом на член, и это совершенно невыносимо. Стайлз много чего хочет в жизни, но ничто не сравнится с тем, как же сильно он хочет Питера. Его пробивает электричеством, когда Питер проводит языком по тазобедренным костям. Стайлз был готов кончить ещё 5 минут назад, но его держит мысль о том, что вот сегодня, сейчас, Питер наконец-то отсосёт ему. Или он Питеру. Или и то, и другое. В любом случае, чей-то член точно побывает в чьём-то рту. Питер прикусывает его за ширинку. Ну всё. — Чёрт, Питер, ну давай уже! — Попроси. — Да боже, пожалуйста! — Пожалуйста что? — Пожалуйста, прекрати спрашивать и возьми мой долбанный член к себе в рот! Стайлз слышит усмешку, а потом звук собственной молнии, и хаотично выпутывается из штанов, делая паузу, перед тем как снять трусы. Питер ещё не видел его голым. Его вообще мало кто видел голым в этом мире, у Стайлза нет навыка легко раздеваться. Это смущает и немного сбивает настрой, но ему не дают времени на раздумья, возвращая обратно в лежачее положение. Стайлз инстинктивно поджимает конечности, стараясь прикрыться, но это не проходит. Питер разводит ему ноги так, чтобы было видно ну вообще всё, и демонстративно рассматривает Стайлза, наслаждаясь реакцией. — Прекращай. — Я слишком долго ждал. Теперь будем играть по моим правилам, лапушка. Одно из правил заключается в том, что Стайлзу нельзя закрывать лицо руками. Питер склоняется, чтобы провести языком по всей длине члена, и Стайлз не знает, куда себя девать. Он так часто представлял, как Питер будет отсасывать ему, но реальные ощущения даже близко не похожи на все его фантазии. Это запредельно. Питер обхватывает губами головку, проводя по ней языком, и забирая на всю длину, задавая медленный, рваный ритм. Он даёт себе опору, упираясь локтём Стайлзу в правое колено, а второй рукой удерживая его левую ногу в полусогнутом, приподнятом состоянии. Стайлз не понимает, как удерживается эта конструкция, но сама поза невыразимо возбуждает. Питер сосёт глубоко и Стайлз чувствует, как головка касается чужой гортани, как смыкаются губы, как чужая слюна стекает в ложбинку между ягодиц. Ему мокро, но он не может отвести глаз от Питера, когда тот в очередной раз облизывает себе руку, чтобы размазать слюну Стайлзу по члену. Ритм убыстряется и Стайлза пробивает мелкой дрожью, потому что Питер даже в первый раз каким-то образом делает всё так правильно, абсолютно идеально чередуя скорость и глубину. В конечном счёте он сосредотачивается только на головке, синхронизируя движения ртом и рукой, что доводит Стайлза до предела. — Питер, я сейчас.. Питер игнорирует сказанное, не выпуская член Стайлза изо рта до тех пор, пока тот, цепляясь руками за всё подряд, не кончает. Стайлз прикусывает ладонь, чтобы не застонать, и заканчивает какой-то комбинацией всхлипа и рычания, до боли поджимая пальцы на ногах. Питер приподнимается, чтобы поймать чужой взгляд, и демонстративно проглатывает сперму, проводя указательным пальцем по нижней губе. У Стайлза сейчас опять встанет. Пока он приходит в себя и пытается отдышаться, Питер присаживается на ковёр, наблюдая. Стайлз ловит его взгляд и какое-то время они просто смотрят друг на друга. Эйфория постепенно спадает и Стайлз начинает тревожиться, потому что не понимает реакцию Питера. В конце концов, это их первых секс и вообще, Стайлз лежит тут весь раздетый пред судом общественности. Питер ведь тоже наверняка возбуждён, ему нужно что-то сделать. Стайлз порывается встать, но Питер придерживает его за ногу, останавливая. — Не переживай. — Питер целует его в колено, щурясь в улыбке. — У тебя восхитительное тело, а у меня большие на него планы. Помимо всего прочего, я собираюсь трахать тебя до конца своей жизни, нет нужды торопиться. Стайлза моментально кидает из тревоги в смущение. Питер приподнимается, подхватывая пальцами упавшую футболку. — Постой, а ты? Я тоже могу. — У нас полно времени, успеешь ещё. Есть хочешь? Стайлз много чего хочет. Но согласен начать с сэндвича.