💀💀💀
Что нравилось Иш в библиотеке Неврмора, так это тишина. Да, она большую часть времени была разбавлена звуками влажных и мерзких причмокивания и иногда срывающимися постанываниями (тогда библиотекорша, миссис Гоббинсон, всё-таки соизволяла подниматься со своего места и гнать нарушителей спокойствия), но в отличие от общежитий с их тончайшими стенами и запретом на закрытые двери, здесь правда было преемлимо тихо. Иш немного завидовала тем, кто жил в башнях: там стены были каменными и звуки пропускали соответствующе — никак. У неё самой комната находилась на третьем этаже замка и там перегородки между комнатами возводились явно силами и мастерством эмигрантов из Мексики; Иш, чтащая свои мексиканские корни, была крайне оскорблена. Тем более, что шумоизоляция отсутствовала. Поменяться с кем-то и жить в башне она, однако, совершенно не собиралась. Пока эти четыре стены принадлежали исключительно ей одной, ничего делать она в этом отношении не собиралась. — Привет, Иш, — рядом с ухом послышалось шипение. До чёрной мамбы по уровню концентрации яда этому шипению было далеко, но за гадюку сойти было можно. Иш скосила глаза в сторону, сталкиваясь взглядом с неправдоподобно мило улыбающейся Энид. — Энид, — констатировала она с небольшим промедлением. Вряд ли нужно было ждать какого-то сильного физического ущерба, решись эта особа перейти в наступление, но за когтями лучше было следить. — Приветствую тебя. В этот раз я затрудняюсь определить причину твоего интереса ко мне. Хотелось очень по-детски и чересчур обижено добавить, что, кажется, Уэнсдей должна была уже заселиться — следовательно, Синклер могла обращаться к причине своего интереса напрямую. Но это бы выдало тот инсайт, который Иш поймала во время последнего сеанса психотерапии, а открывать потенциальным недругам свои слабости было крайне недальновидно. Тем более, тем недругам, которые жили в одной комнате с Уэнсдей Аддамс. — Затрудняешься?! — Энид едва не взвизгнула от возмущения, распрямляясь, но тут же опомнилась и понизила голос да злобного шипения. — «Любит эти девчачьи штуки», «смотрит «Дневник Бриджет Джонс» по средам» и «обожает обниматься» — серьёзно?! Иш честно закусила губу, удерживая улыбку. Она могла откровенно признать, что это — самое лучшее, что с ней случалось с момента наступления утра среды, когда Вещь решил отрапортовать ей о происходящем дома. — А что, я что-то не так сказала? — старательно разыгрывая невинность, протянула Иш деланно удивлённо. Ноздри Синклер раздувались от негодования. Казалось, она вот-вот должна была затопать ногами. — Ох, извини пожалуйста, я просто перепутала Уэнсдей и одну нашу дальнюю родственницу, Уэмми. Она правда любит «Бриджит Джонс». Наша семья старается её избегать, — доверительно поделилась Иш, умалчивая, что это как раз Уэмми была тем человеком, который сводил всё общение до обмена открытками на Рождество и День Благодарения. Из тени стеллажа показалась притягивающая весь окрестным мрак фигура. Иш приподняла брови, изучая чужую форму: а ради неё никто расцветку менять не собирался. Синий, конечно же, не был настолько раздражающим цветом, как розовый или любой другой, но она бы тоже с удовольствием носила чёрный. Проблема заключалась в том, что теперь это будет выглядеть как попытка подражать Уэнсдей. А Иш не могла такого допустить. — Я так знала, что это твоих рук дело, дорогая кузина, — проговорила Уэнсдей, не высказывая должного восхищения её деянию. — Как всегда, предсказуемо и мелочно. В библиотеке нельзя было шуметь и устраивать драки. К большому сожалению Иш, которая бы очень хотела, буквально жаждала, запустить в эту физиономию чем-то тяжёлым. — Как и ожидалось, кто-то, вроде тебя, не способен оценить всю степень изящества психологического насилия, отдавая предпочтение исключительно грубой физической жестокости, — парировала Иш. — Ты критиковала меня за поджог, хотя после моих деяний хотя бы были пострадавшие. — Да, задавленные собственными одноклассниками неповоротливые тупицы, — не собиралась сдаваться Уэнсдей. — Я и говорю: мелочно. — Уж кто бы говорил про мелочность, мисс гроза-мужских-яичек, — злорадно хмыкнула Иш, складывая руки на груди. — Ты же в курсе, что он даже не потерял способность к размножению? Шансы, конечно, ниже, но они всё ещё есть. Жаль, что за годы тренировок лицо Уэнсдей стало полностью непроницаемым и добиться каких-либо изменений было почти невозможно. Зато её глаза всегда выражали всё, что она пыталась скрыть. Иш за годы жизни с этим человеком была уже в состоянии определить, какие эмоции это нелепое существо испытывало и пыталось скрыть. — По крайней мере, мои действия не были продиктованы желанием произвести впечатление на жалкого представителя мужского рода, не способного по-настоящему оценить размах и замысел, — отзеркалила её позу Уэнсдей. Ауч. Иш сощурилась, напрягаясь и начиная сверлить кузину тяжёлым неподвижным взглядом. В этой игре она никогда не выходила победителем, но попыток не оставляла. Тот самый парень, с которым она пошла на бал, Феликс Жеро, действительно занимал её достаточно, чтобы попытаться впечатлить поджогом. Иш, по крайней мере, сочла это крайне хорошей идеей. Как раз Феликса заперли в подсобке на целый день члены футбольной команды. Это конечно здорово испортило его образ гордого и отстранённого вампира, который на него со всей старательностью натягивала Иш всё время их недолгосрочных отношений, но тогда она решила, что время патриархата действительно прошло и настала пора ей заступаться за свой около-романтический интерес. В какой-то момент она даже убедила себя, что это очень по-феминистически и прогрессивно. Она немного не учла, что самому Феликсу акт сожжения школы в его честь мог не понравится. Лично она была бы крайне польщена, если бы ей посвятили такой подвиг. Но нет, её назвали сумасшедшей (обычно Иш нравилась эта характеристика, но, как и в случае с Ксавьером, в качестве комплимента это явно не подразумевалось) и заблокировали во всех соц-сетях. Иш решила не опускаться до сталкинга. Хотя пару раз написать: «Я знаю, где ты живёшь» соблазн был. Уэнсдей не имела никакого морального права спекулировать этой темой. Она сама даже не целовалась ни разу — эксперт в сфере человеческих отношений из неё был крайне паршивый. Из неё вообще эксперт в любых областях был паршивым. — По крайней мере, мои действия не привели меня туда, где я, по моим же собственным пылким уверениям, никогда не должна была оказаться, — прошипела Иш. — Для человека, якобы способного совершить идеальное убийство, чересчур много промашек, не находишь? И жертва покушения выжила, и тебя в место заключения отправили. Если такова цена того, чтобы быть непредсказуемой, я, пожалуй, предпочту оставаться верной себе. Они снова вцепились друг в друга откровенно уничижительными взглядами. Её ответ Уэнсдей определённо задел: было видно по тому, как едва-едва дёрнулся уголок её рта. Иш могла гордится собой — день был прожит не зря. — Раунд! — их игру в гляделки прервало внезапное восклицание со стороны Энид, про которую Иш немного подзабыла. Уэнсдей тоже могла по праву собой гордиться: чтобы заставить забыть о ком-то, кто выглядит как попугай, нужно было обладать незаурядной способностью раздражать. — Простите, просто накал между вами заставляет меня чувствовать себя неуютно, — пробормотала Синклер в некотором смущении. Кажется, больше она на Иш не злилась. — Я сейчас провожу для Уэнсдей экскурсию по школе. Может быть, ты присоединишься? — Предпочту выпить яд, — моментально отозвалась Иш, фыркая и возвращаясь к книге по ботанике. Мисс Торнхилл определённо придиралась к ней на своих уроках, хотя формального повода Иш не давала. Теперь перед ней стояла задача сделать так, чтобы Торнхилл ставила ей отличные оценки через чувства полного презрения к себе и совершенной беспомощности. Если понадобится, то Иш могла бы получить степень в этой науке, чтобы воплотить свой «предсказуемый и мелочный» план в жизнь. — Я могу одолжить. Привезла с собой мышьяк. Или ты предпочтёшь цианид? — подхватила Уэнсдей. Иш стрельнула по ней раздражённым взглядом. — Благодарю покорно, но мои собственные запасы всё ещё не истощились. Это, разумеется, дало новый виток их высокоинтеллектуальной беседе. — О, так ты даже не используешь их, чтобы отравить местных идиотов. Как жалко. — Берегу для родственников, — фыркнула Иш в ответ. Энид утащила Уэнсдей прежде, чем они снова сцепились. Иш сардонически хмыкнула. Ей было искренне интересно понаблюдать, насколько хватит этого маленького позитивного волчонка прежде, чем она признает, что нельзя наполнить чёрную дыру, поглощающую всё хорошее, что ей пытаются дать. Она бы дала этим соседско-дружеским отношениям, которые Синклер явно собиралась построить, максимум пару недель. Больше выносить Аддамс просто физически невозможно.2. Wednesday's Child Is Full of Woe
23 февраля 2023 г. в 11:40
Иш чувствовала, как у неё вот-вот треснет кожа лица. Так старательно улыбку она из себя ещё никогда в жизни не выдавливала; пожалуй, с таким усердием выдавливают только пасту из заканчивающегося тюбика. Тётя Тиш и дядя Гомес улыбались в ответ. В отличие от неё, вполне искренне. Тётя Тиш даже поцеловала воздух рядом с её макушкой при приветствии: по всем показателям выходило, что её очень рады видеть в этой семье.
Иш никогда не завидовала тому, с какой теплотой относятся Мортиша и Гомес к Уэнсдей. Это было бы крайне глупо с её стороны: Уэнсдей — их дочь, их маленькая тучка, их любимый хмурый скорпиончик и прочие умилительные определения для одной неприятной, не заслуживающей такой любви особы. Но Иш всегда злило то, как Уэнсдей отвечала на эти проявления теплоты. Особенно в последнее время. Если бы к Иш относились так, как мистер и миссис Аддамс относились к своей дочери, то она бы уж точно не вела себя так, как Уэнсдей.
Иногда ей очень сильно хотелось прописать по лицу. Прямо по этому хмурому, безэмоциональному лицу. Иш, разумеется, этого не делала. Но визуализировала, и довольно часто.
— Я провожу вас к директору Уимс, — проговорила Иш, подстраиваясь под бок Мортише. Та наградила её благосклонной улыбкой, но отрицательно покачала головой.
— Спасибо, дорогая, но мы сможем восстановить дорогу в нашей памяти, — почти пропела она, оборачиваясь к мужу. — Правда, mi corazón?
— Разумеется, mi amor. Прошу тебя, идём же и вспомним все закоулки, ставшие свидетелями нашей любви… — Гомес подал руку как истинный джентльмен. Мортиша вложила свои длинные белые пальцы с кроваво-алыми когтями с таким изяществом, словно плыла прямо по воздуху.
— Меня тошнит, — констатировала Уэнсдей, явно не завидовавшая ни одному здешнему закоулку. Иш, наблюдавшая за очередной сценой искреннего проявления чувств друг к другу в исполнении своих дяди и тёти, скосила на неё раздражённый взгляд.
Ничего не меняется. Всё также гнило в Датском королевстве…
Чего Иш никогда не понимала и не могла понять (на самом деле много чего — вся Аддамс-младшая была непонятной и непереносимой), так это искреннего отвращения Уэнсдей к отношениям её родителей. Настолько крепких, здоровых (по стандартам Аддамсов) и всепоглощающих чувств она не видела даже в сопливых романтических фильмах или глупых книгах, наполненных мечтами о несуществующей любви.
На входе в школу Мортиша остановилась, плавно обернувшись. Шёлк кромешно-чёрных волос плавно заструился вдоль силуэта.
— Дорогая, проведи пока экскурсию по школе для Паксли, — и снова послала Иш одну из своих заманивающих в ловушку улыбок. Если бы чёрные вдовы могли улыбаться, это определённо выглядело бы так.
Иш кивнула, поворачиваясь к смиренно стоящему рядом с семейным калтафалком Паксли. Ларч уже занял своё место за водительским сидением, выуживая из бардачка тряпки. Видимо он собирался в отсутствии работодателей протереть стекло машины: кровавые следы сбитых лобовым столкновением на полной скорости птиц вряд ли облегчали обзор во время вождения.
— Что же, кузен, позволь сопроводить тебя в будущее место тюремного заключения твоей возлюбленной сестры, дабы ты мог воочию убедиться в бесчеловечности тех условий, в которых она вскоре окажется, — не считая нужным избавляться от толстого слоя сарказма в голосе, проговорила Иш. — Как ты можешь заметить, школа Невермор является прекрасным образчиком готической архитектуры, крайне не характерной для Америки в целом и Калифорнии в частности. Это объясняется той претенциозностью, которой обладали отцы-основатели нашей альма-матер. Посвящение Эдгару Алану По сделало своё дело и закрепило за школой флёр элитарности и мрачной отстранённости от всего мирского… Как ты мог догадаться, это не нравится местным жителям. Готова спорить, будь на дворе хотя бы на столетие меньше, нас бы с удовольствием насадили на вилы. Но пока это ограничивается только примитивными локальными стычками и порванными альбомами. Впрочем, — Иш чуть притормозила, позволяя кузену нагнать её при входе в каменную арку, — как я слышала, у тебя и с обычными, не вооружёнными топорами и факелами нормисами проблем хватает.
Они зашли на территорию школы. Коридоры смыкались над головами, удерживая сверху обилие причудливо переплетающихся камней. Мрачные стены замка пахли сыростью и мхом, создавая необходимый в ноябре (чёрт возьми!) холод. Студенты, идущие навстречу, создавали противоестественное оживление в этом месте, что никогда не нравилось Иш. Она была убеждена, что такие здания должны быть изолированы от всего людского, чтобы никто не осквернял тысячелетия истории своими подростковыми копошениями.
Послушно и покорно, не имея возможности избежать происходящей психологической пытки (она не просто так ходила к психотерапевту), семенящий за ней Паксли удручённо вздохнул. Иш приободряюще улыбнулась, намекая, что отделаться от неё в ближайшее время у него не выйдет.
— Их много, а родители не разрешают мне брать в школу динамит, — в намёке на недовольство пробормотал кузен. Иш хмыкнула. Когда она ходила в простую общеобразовательную школу, динамит бы определённо решил большинство существовавших тогда проблем.
Хотя нельзя называть людей там проблемами. Они с доктором Кинботт уже проработали эту тему: не только местные подростки были виноваты в том, что Иш однажды заперла двери и подожгла спортзал, пока там проходила игра школьной футбольной команды. На ней самой тоже лежала некоторая часть вины: это стало особенно очевидно, когда оказалось, что в школе для аутсайдеров, где большинство умудрялось находить свои круги и вписываться, она сама оказалась тем же самым аутсайдером.
— Сомневаюсь, что ваши родители разрешали Уэнсдей брать в школу пираний. Однако же её это не остановило, — пожала плечами она, поворачивая голову к кузену. Тот невесело хмыкнул.
— Уэнсдей тоже думает, что мне надо быть жёстче, — проговорил он, пряча руки в карманах штанов. — И что я без неё не выживу.
Иш фыркнула, скривившись.
— Уэнсдей склонна переоценивать свою значимость в жизнях других. Совет: вцепись в самого главного. Только не так, чтобы тебя сразу отодрали, а по-настоящему. Всади ногти ему в лицо, зубами зацепись за нос или щёку и дери так, чтобы от его визга вся школа сбежалась, — Иш мечтательно улыбнулась, заворачивая за угол и выходя во дворик. — Пока главный визжит, остальные ничего сделать не посмеют. А потом, если тебя не исключат вслед за Уэнсдей, к тебе уже никто не захочет подойти.
Паксли недоверчиво покачал головой, явно не веря в её слова. Иш недовольно вскинулась, подходя к своему — практически застолблённому за ней одной — столику и усаживаясь за любимую скмейку, занозы на которой всегда по-особенному приятно вцеплялись в кожу.
— Сомневаюсь, что ты — тот человек, которого надо спрашивать, когда дело касается социального взаимодействия, — проговорил он, усаживаясь рядом. — Ты даже с Уэнсдей ужиться не можешь — а вы похожи. Что уж говорить о других…
Сравнение определённо было нелестным. Иш раздражённо ткнула в севшего рядом кузена пальцем, пропуская по нему электрический разряд. Тот громко вскрикнул, подпрыгивая и в момент оказываясь на другом конце скамьи. На них обернулось некоторое количество человек, вывалившегося в общий дворик греть свои телеса на последнем (ну когда уже?! чёртова Калифорния!) солнце.
— Мы с Уэнсдей не похожи, — категорично отрезала Иш. — И я не говорю про взаимодействия. Я говорю про защиту от раздражителей. Вон, видишь?.. — она ткнула пальцем себе за спину, безошибочно угадывая месторасположение главной Реджины Джордж этого курятника. — Бьянка здесь типа самая крутая. Но она сидит на фонтане, рискуя заработать себе цистит, а у меня отдельный стол, который не занимают даже в моё отсутствие. Чокнутых не трогают, — она самодовольно ухмыльнулась. — Будут говорить, что им претит с тобой связываться, будут пытаться задеть словесно, но на деле ты можешь сказать им «бу», а они уже бегут плакаться мамочке.
— Просто ты девочка, — упрямо отозвался Пиксли, складывая руки на груди и отодвигаясь от неё ещё дальше. Словно она до него не доберётся, ха. — Вот тебя и не трогают.
— И что, при Уэнсдей ты такие же отговорки используешь? — сощурившись, фыркнула Иш. Просто невероятно. Её проблемы в последнее время обесцениваются с той же скоростью, что и валюта. — В любом случае, это только твоё дело. Нравится быть жертвой — пожалуйста, будь ей. Никто тебя не винит, в конце концов, ты вырос с Уэнсдей.
Она ему психотерапевтом не нанималась — ей бы со своим перебежчиком разобраться. Надо будет подкинуть Уэнсдей протухшую рыбу в рюкзак, когда она пойдёт на сеанс. Вряд ли это подействует должным образом, но хоть моральное удовлетворение принесёт.
К чести местных детишек их с кузеном никто не трогал. В отличие от подобной ситуации в обычной школе, где бы кто-нибудь уже попытался поупражняться в том подобии на остроумие, основанном на тупых стендап-шоу, в Неверморе к ним не лезли. После того, как Иш прямо посреди этого самого дворика спихнула попытавшуюся было самоутвердиться Бьянку в её излюбленный фонтан и долбанула по воде электричеством, никто, кроме самой Бьянки, к ней не лез. Но и та делала это как-то вяло, скорее от случая, когда у неё было дурное настроение или того требовали обстоятельства.
Ещё из-за той стычки Иш недолюбливал Ксавьер — это уже было досадно. Ей противоестественно нравились люди, способные к созиданию.
Она почему-то думала, что после их с Бьянкой расставания Торп будет к ней более благосклонен (Иш даже предложила ему пустить по трубе, ведущей в ванную Барклай, керосин, чтобы поджечь; её назвали двинутой на всю голову и, судя по тону и быстро удаляющейся спине, это был не комплимент), но его к ней антипатия, видимо, была чувством самобытным и не зависящим от бывшей девушки.
Когда они с мисс Кинботт обсуждали её попытки наладить контакт с кем-то из школы, Иш искренне убеждала её, что она делает всё возможное и ту ситуация с Ксавьером привела в качестве примера. Женщина тогда озвучила крайне странную мысль, что использовать насилие в качестве основы отношений — заведомо провальная стратегия. Иш была категорически не согласна. Издревле совместно совершённое преступление — один из самых мощных объединяющих факторов. Просто здесь он почему-то не работал.
— Просто я говорю, что твои советы не слишком применимы в жизни, — помахал головой Паксли, вырывая её из своих размышлений. — В конце концов, ты в этой школе уже второй год. Ты явно отвыкла от обычных школьных издевательств: примитивных, но беспощадных.
Иш равнодушно пожала плечами на это замечание. Из всех школьных издевательств она перетерпела не так много. Самым примечательным было ведро красной краски на голову, когда она пошла на какой-то школьный бал с парнем, который тогда вызывал в ней наименьшее отвращение (он немного походил на вампира Лестата из «Дневников вампира»). Особого впечатления на неё это не произвело: Стивен Кинг и не догадывался, что он запускает, когда писал свою «Кэрри». Теперь все среднестатистические подростки были свято убеждены, что эта жалкая пародия на кровь — худшая пытка, которая только могла быть применима к человеку.
В «Кэрри» её одноклассники хотя бы озаботились добычей настоящей свиной крови, а не окрашенной водички.
— В моей предыдущей школе скорее я была тем, кто издевался, — Иш была в этом убеждена: различие между её методами ведения боевых действий и теми жалкими попытками её достать от окружающих превращало весь процесс в избиение младенцев, что уничтожало всё веселье. Хотя доктор Кинботт считала, что травля в её адрес всё равно присутствовала (и что её это травмировало и задевало, что Иш находила совершенным бредом), но почему-то не воспринимала это в качестве соревнования. — Но я бы не описывала это словом «примитивно».
— Уэнсдей говорит, что ты действовала крайне иррационально и топорно, оставляла кучу улик, благодаря которым тебя постоянно находили и раскрывали, — Паксли явно говорил то, что слышал, без всякого двойного дна и попыток посеять семена вражды и наблюдать за восходящими побегами хаоса. Сама Иш делала подобное специально и совершенно осознанно.
Бедный невинный мальчик. Уэнсдей была права на его счёт: ему не выжить.
— Уэнсдей спустила домашних пираний Аддамсов в пропитанную хлоркой воду, чтобы разобраться с кучкой идиотов, и никого при этом не убила; не ей говорить об «иррациональности» и «топорности», — уничижительно фыркнула Иш. — По крайней мере, я довожу то, за что берусь, до конца.