No more

      Когда Иш проснулась, небо наконец-то было заволочено тучами. Не тяжёлыми, а лишь намечающими скорое похолодание и долгожданный уход солнца подальше от этой планеты (баллов которой Иш по прежнему накидывать не собиралась даже за графику). Из-за пёстрого марева разноцветной листвы наконец-то показались хмурые верхшки тёмно-зелёных елей: за ночь ветры сорвали листву с пары особенно высоких деревьев. Осень наконец-то переставала выглядеть как разодетый в дешёвую синтетику клоун. Ну, по крайней мере, постепенно она готовилась сбросить с себя это нелепое рубище.       Иш любила осень. Но только ту её часть, когда голые ветви деревьев напоминали торчащие из-под земли скрюченные костлявые пальцы, а в воздухе стоял приятный аромат гниения и разложения. Черви выползали на поверхность в тщетной попытке спастись от затапливающего их норки ливня, приятно хрустя под подошвой ботинок. Это навевало расслабляющие мысли о том, что во время великого потопа, возможно, оставшиеся за бортом ноева ковчега людишки чувствовали себя примерно также.       С улыбкой вдохнув надвигающийся флёр увядания, Иш опрометчиво понадеялась, что день пройдёт удачно. Однако не успела она выйти из ванной, как оглушающе яркие солнечные лучи вероломно вломились в её комнату сквозь узкие витражные окна: было крайне самонадеянно распахивать шторы, рассчитывая на пасмурную погоду.       Отвратительно. Иш мысленно сделала себе пометку на весь сегодняшний день примкнуть к вампирам: чувство, что кто-то рядом страдает больше, чем она, хоть немного притупляло ненависть ко всему окружающему.       От процесса подготовки к началу нового дня её отвлёк стук дверь. Иш раздражённо отшвырнула не желающий нормально завязываться галстук на кровать. Кажется, она нашла того несчастного, на ком она могла восстановить изничтоженные противным солнечным светом нервы.       После того, как она распахнула дверь, никого перед ней не обнаружилось. Это заставило почти вспыхнуть от злости: она уже было подумала, что это очередная тупая шутка очередного тупого идиота. Но нет, стоило опустить взгляд чуть ниже, как незадачливый визитёр стал доступен её взору.       — Вещь! — раздражение и ненависть к миру испарились по щелчку пальцев. Этих заштопанных, местами не очень ровно сшитых пальцев. — Как ты меня нашёл?       Вещь щёлкнул и указал куда-то наверх. Иш послушно перевела взгляд: на её двери красовался стащенный с трансформаторной будки знак: «Не лезь — убьёт». Лично она считала это верхом остроумия и идеей очень гордилась.       Ну да, логично.       Вещь засеменил вглубь её комнаты, и Иш поспешила захлопнуть дверь прежде, чем их увидели какие-нибудь случайные утренние зеваки. Тот же Ксавьер по утрам занимался этим вопиющим актом мазохизма в виде бега — он вполне мог проходить мимо и заметить.       — Тебя отправили следить за Уэнсдей? — предположила Иш, усаживаясь на край кровати и одёргивая собственноручно навешенный балдахин в сторону. Вещь умостился на прикроватной тумбочке.       Последовала быстро сменяемая череда знаков.       — И она до сих пор тебя не заметила? — Иш вскинула брови, недоверчиво складывая руки на груди. Кузина определённо теряла сноровку. Вот что бывает, когда думаешь, что ты самая умная. — Ну, я бы на твоём месте не рассчитывала, что это надолго. Готова поспорить, уже к концу дня она тебя вычислит.       Темп немного увеличился — Вещи определённо не понравилось сомнение в его способностях. Иш фыркнула: Уэнсдей сомнения в её способностях не понравятся ещё больше. Надо будет убедиться, что она об этом узнает. И что после этого у Вещи не выдерут все ногти.       — Хорошо, давай поспорим: я ставлю на то, что она заметит тебя уже к концу дня. На что спорим? — Иш прищурилась, наблюдая за бешеной чередой проносящихся перед глазами слов. — Оу, нет, дружок. Я не буду мириться с ней, даже если от этого будет зависеть судьба мира… Тем более, если от этого будет зависеть судьба мира — пусть катится в пропасть… Если хочешь, считай, что струсила, но на это я спорить не буду… Каждый день набирать тебе ванну с солями и делать массаж и удаление кутикулы? А не боишься, что я тебе твою кутикулу вместе с пальцами ампутирую?.. А, ты рискнёшь. Ну рискуй, никто не запрещает… Но если выигрываю я, то ты, мой дорогой, будешь шпионить за своей подопечной ещё и для меня, а не только для родителей. Идёт? Супер.       Они торжественно пожали руки. Иш хмыкнула, наблюдая, как ей снова начинают крайне бурно жестикулировать.       — Да ты что. И как ты выжил в этом обилии розовых тряпок, бедненький… Теперь понятно, почему тебя не заметила Уэнсдей: наверняка же даже смотреть в сторону половины Энид избегала… — Иш довольно усмехнулась. Да, пожалуй, её пакость удалась как нельзя лучше. Кузина в своей новой комнате определённо страдала. — Нет, сомневаюсь, что это прокатит во второй раз. Даже к такому скоро глаза привыкают — человек, как ты знаешь, существо адаптивное. К слову, раз уж ты так удачно оказался здесь, не поможешь? — она подцепила брошенный на покрывало галстук.       Ответом ей послужил международный знак «О’кей». Впору было интересоваться, почему мистер и миссис Аддамс не переживали за племянницу в достаточной степени, чтобы отправлять такого обходительного помощника и к ней.       Она будет считать это актом недоверия способностям Уэнсдей, а не безразличием к собственной судьбе.       За завтраком они с Уэнсдей сидели на противоположных сторонах пятиугольного дворика. Галстук у неё на шее был ослабленным (а значит не имел совершенно никакого смысла: без лёгкого чувства удушья носить эти шейные платки было совершенно бесполезно). Иш злорадно ухмыльнулась самой себе. Пускай Вещь и отправили следить за Уэнсдей, но галстук он завязывал ей. Хоть кто-то в этой семье предпочитает человека, умеющего не только поглощать всё хорошее и положительное, что отправляется в его адрес, но и делиться чем-то хорошим и положительным в ответ.       Мистера и миссис Аддамс можно было не считать: Уэнсдей была их дочерью — у них не было выбора.       На фехтовании Иш уже было снова расслабилась, перестав ждать подлого нападения в спину от мироздания: Уэнсдей на урок не явилась. Мысленно она понадеялась, что кузину спихнули с лестницы, благодаря чему она благополучно свернула себе шею.       Но Иш не могло повести так сильно. Стоило только завершить разминку, отправив Роуэна на скамью запасных, как двери распахнулись. Уэнсдей определённо не хватало пятой симфонии Баха на фон, чтобы её появление стало ещё более пафосным (куда уж больше?). Иш раздражённо закрутила чуть не слетевший во время последней дуэли протектор для шпаги.       Чёрная экипировка — невероятно. Больше поводов выпендриться в этой школе она найти не могла. Просто удивительно.       — Мама не разбудила тебя поцелуем в макушку этим утром, и ты не смогла встать вовремя самостоятельно, Уэнсдей? — это было выше сил Иш — просто проигнорировать идущую по залу кузину, выглядевшую так, словно ей вот-вот должны были начать кидать розы под ноги.       Уэнсдей остановилась напротив неё, наступая на дорожку, с которой поспешил убраться только что разнесённый Роуэн.       — Приятно видеть тебя в чём-то, на чём будет хорошо видна кровь — возможно это поможет медикам зашить тебя достаточно быстро, чтобы ты не успела умереть после того, как я с тобой закончу, — не обращая совершенно никакого внимания на привлечённое к ним двоим внимание, проговорила Уэнсдей. Теперь на них действительно пялились все. Даже тренер не одёргивал остановившихся поглазеть на семейные разборки учеников.       — Наконец-то у меня появилась возможность разнести тебя, — облегчённо выдохнула Иш. Дома им всегда запрещали спарринговаться, потому что это неизменно превращалось в драку до первой смерти и разнесённый дом и окрестности. — Папа будет расстроен тем, как скоро ты проиграешь.       Уэнсдей встала в стойку.       — Хорошо, что ты и сама понимаешь, что мои победы и поражения для него важнее твоих, — она усмехнулась самым краешком губ. У Иш перед глазами опустилась красная пелена. — Начинаем?       Едва прозвучала отмашка к началу, Иш кинулась вперёд. Она не видела смысла переживать по поводу первых двух боёв: они не имели никакого значения и приносили только мимолётное удовлетворение или досаду. Решающим всегда был третий поединок.       Тем не менее, просто так отдавать победу в чужие руки она была не намерена. Сделав несколько пробных выбросов, вспоминая, какого это — спарринговаться с Уэнсдей, Иш кинулась в наступление. Защита ей никогда не давалась в достаточной степени, чтобы думать, будто она неуязвима перед настолько сильным и быстрым противником, как кузина, поэтому в безоговорочность победы не верилось. Но Иш старалась, сопровождая каждый свой удар такой силой, чтобы звон от скрещиваемых шпаг заглушал все остальные звуки.       Полная сосредоточенность на бое.       Движения Аддамс с каждым взмахом и каждой неудачной атакой убыстрялись. Иш увернулась от одного из самых коварных и сложных для избегания, после чего поспешила совершить удар прежде, чем уже было возликовавшая после своей ускользнувшей сквозь пальцы победы Уэнсдей успела вернуть руку со шпагой под полный контроль тела.       — Очко Иштар Аддамс, — констатировал голос слева. Иш дёрнулась, вспоминая, что они вообще-то на уроке и сейчас за ними наблюдало несколько дюжин человек, как за львами в Колизее.       — Тебе повезло, — раздалось шипение из-под чёрной маски напротив. Иш мило улыбнулась, прекрасно зная, что её выражения лица уловят и сквозь защитную сетку.       — Продолжай утешать себя этим, — почти пропела она, чувствуя, как от адреналина сердце заходится в припадке. Дыхание было тяжёлым и сбившимся, но от того, насколько часто поднималась и опускалась грудная клетка Уэнсдей, за собственную реакцию организма было совсем не стыдно.       Радоваться и танцевать на щите побеждённого, конечно, было рано. Проблема всех антагонистов во всех извержениях человеческой культуры всегда была в том, что они недооценивали противника. Иш не будет уподобляться негативным примерам: она умела учиться на чужих ошибках.       После второй отмашки они сошлись ещё агрессивнее. В последний раз, когда Иш доверили стать в пару к Уэнсдей, она не была в и половину так быстра, как сейчас. Очевидно, свои навыки она оттачивала в достаточной степени, чтобы становиться действительно сложным противником. Папа, кажется, постарался не дать дочери одержать победу так легко: тем слаще кровь противника, которую она ощутит на своих губах.       В этой схватке Уэнсдей явно что-то для себя поняла, поскольку предугадывать её выпады стало гораздо сложнее. Иш не успевала анализировать действия противника, в результате чего сама же загнала себя в уязвимое положение вынужденной обороны. Это определённо вселило в кузину дополнительный боевой дух, благодаря чему её натиск стал только ожесточённый.       Одну из атак в плечо Иш не смогла бы отразить при всём желании.       Чёрт.       — Очко Уэнсдей Аддамс.       Наличие рефери определённо не делало ситуацию лучше и менее напряжённой.       — Как я и сказала: случайность, — Уэнсдей сняла с себя шлем. По тому, что о ней знала Иш, она была в какой-то доле секунды от того, чтобы довольно улыбнуться.       Иш поспешила отбросить шлем в сторону. Не дождётся. Вещь, притаившийся за скамьёй, яростно сигнализировал о том, что оно того не стоит, но едва ли он смог бы донести до неё хоть что-то, пока перед ней находился человек, которого она мечтала уничтожить с самого детства.       — Давай как в детстве? До крови, — первой, второй или льющейся из порванной артерии небольшим фонтанчиком — совершенно неважно. Иш смахнула со лба выступившие бусины пота. — Без протекторов, дорожек и правил.       — Повторюсь: очень удачно, что ты в белом. Незамужних как раз нужно в нём хоронить, — в голосе кузины совершенно точно звучало искреннее довольство от сложившейся ситуации. Иш фыркнула, отбрасывая в сторону совсем открутившийся протектор и вставая на изготовку.       Как она и предполагала, всё решится в финале.       Они кинулись друг на друга одновременно. За год, проведённый здесь, Иш ни единого раза не сталкивалась с настолько диким и неистовым напором. Даже Бьянка, мастерство которой прорубило ей уважение в глазах Иш, никогда не действовала с такой силой и яростью, даже во время школьных турниров. Иш ощутила почти эйфорический прилив сил: когда ты дерёшься, действительно собираясь убивать и зная, что тебя хотят убить с тем же пылом, схватка становится гораздо интереснее и оживлённее.       Бой моментально перешёл на тот уровень, когда никто уже не контролирует себя в должной степени, чтобы затормозить перед фатальным ударом. Иш ощущала, как в ней кипит костёр. Все предохранители слетели — сдерживать силы больше не приходилось. Солнечный свет почти выжигал глазницу, но благодаря чёрному костюму Уэнсдей следить за её движениями становилось возможным даже на фоне окон.       На очередную попытку Уэнсдей двинуть ей ногой, Иш выпустила бегающее вместе с мурашками по коже электричество. Кузина моментально разорвала дистанцию, вспомнив, с кем фехтует. Иш ухмыльнулась. Она пустила ток по лезвию шпаги.       Теперь удары сопровождались не только металлическим лязганьем и звоном, но и потрескиванием электрических разрядов. Откуда-то сбоку послышалось, что это нечестно.       Дилетанты. В схватке с противником вроде Уэнсдей сдерживать хоть какую-то часть своих способностей — означало проявлять неуважение.       Кузина сделала очередной резкий выпад, и Иш ощутила режущую боль на запястье. Она моментально направила разряд туда, не дав и шанса хоть одной капле крови выступить на пергаменте кожи. Уэнсдей, явно почувствовав столкновение шпаги с чем-то физическим, замешкалась, что почти привело к моментальной победе Иш. Однако в последний момент та успела уклониться от ответного удара, совершив эффектный кувырок и снова разорвав дистанцию.       Эта беготня начала надоедать. Иш сменила руку, в которой держала шпагу, и кинулась с новой силой и пылом: у неё было не так много времени прежде, чем от электричества, которым она пробивала собственный нерв, заставляющий кровь моментально сворачиваться, у неё окончательно сведёт руку. С одной функционирующей конечностью одержать победу над Уэнсдей ей точно не удастся.       Тем более, что этот досадный удар неплохо простимулировал притупившиеся ощущения и дал необходимый стимул.       Она рванула почти с рёвом, окончательно забивая на защиту — Уэнсдей делала то же самое, перейдя исключительно в режим атаки. Иш чуть пригнулась, делая выброс и с силой пиная по чужой ноге. Равновесие и ритм были потеряны: Иш с разворота черканула концом шпаги по щеке. Уэнсдей, как оказалось, этого совершенно не заметила, ринувшись в ответное наступление. Иш поддержала чужой пыл, не собираясь уступать и после формальной победы.       — Аддамс, довольно!       Неизвестно, какой конкретно Аддамс это было обращено, но подействовало отрезвляюще. Иш отскочила назад и замерла, наблюдая, как по щеке кузины медленно катилась капля крови. Красная. Цвет — редкое явление, присутствующее в облике Уэнсдей преимущественно именно в виде кровавых разводов.       В этом определённо была своя красота. Иш была собой полностью довольна, несмотря на немеющую левую руку. Эйфория наполняла каждую клеточку её тела. Ещё немного, и она была готова взлететь.       — Похоже папа зря столько с тобой возился, — говорить это было почти так же сладко, как и ощущать вкус победы. Чужая кровь почти чувствовалась на кончике языка. — Впрочем, теперь понятно, почему он угробил с тобой так много времени: ущербным всегда нужно больше, не так ли?       Она ошиблась: этот день был потрясающе прекрасен. Солнце за огромными витражными окнами заходило за тучи. Кажется, в воздухе пахло дождём.

💀💀💀

      Белая раковина покрывалась кроваво-красными разводами неприлично быстро, стоило Иш только открутить кран с ледяной водой и сунуть туда всё-таки начинающее кровоточить запястье. До конца тренировки она смогла дотерпеть, хоть без подозрений не шевелить опорной рукой было крайне сложно. Но стоило ей покинуть женскую раздевалку, как и дальше заставлять электричеством собственную кровь сворачиваться стало просто невыносимо. Последние десять минут урока она была настолько бледной, что это заметила даже безразличная к чужим проблемам Бьянка, поинтересовавшись, не собирается ли Аддамс рухнуть в обморок прямо посреди поединка с ней.       Бьянке за время их схватки Иш проиграла все три раза, что заставило эго той раздуться до размеров всего тренировочного зала. Путём слишком примитивных, чтобы уделять им внимание, логических заключений Барклай сделала нехитрый вывод, что она бы победила и Уэнсдей.       Иш решила не разуверять её в этом очевидном заблуждении: во-первых, она была слишком занята удержанием концентрации над повреждённой рукой и собственным даром. Во-вторых, как бы неприятны ни были сомнения в силах и мастерстве членов собственной семьи, понаблюдать, как будет злиться Уэнсдей, узнав, что ей заочно приписали поражение, определённо стоило того.       Ну и, разумеется, Иш испытывала слишком сильное злорадство и слишком сильно наслаждалась собственной победой, чтобы беспокоиться о самомнении самопровозглашённых королев этого учреждения.       Она, чёрт возьми, победила Уэнсдей. Этого с ней не случалось с семи лет, когда их в последний раз поставили в пару. Кузина тогда всухую уделала её прямо на глазах папы и специально подставила подножку в самом конце так, что Иш упала прямо в свежую после дождя грязь.       Папа тогда даже не помог встать. Он был слишком занят — хвалил Уэнсдей. После этого в пару их ставить перестали: чересчур впечатлённая и разъярённая произошедшим Иш все последующие схватки переводила в такие побоища, что даже Аддамсы начали опасаться, что в какой-то момент прольётся слишком много крови.       Сейчас папы не было рядом. Однако смотрите-ке: Иш победила. Видимо та ситуация была всего лишь толчком, необходимым для выживания.       — Хватит так осуждающе на меня смотреть, — она закатила глаза, принимая от Вещи стащенный из одной из кабинок общественного туалета рулон туалетной бумаги. — Уговор был сражаться без всяких правил. «Скрывать собственные ранения» входит в это понятие, — она брызнула в его сторону ледяной водой и чуть-чуть собственной кровью.       На неё буквально махнули рукой, спрыгивая с раковины и устремляясь к выходу из туалета. Дверь хлопнула. Иш фыркнула себе под нос, начиная обматывать повреждённое запястье толстым слоем. Нужно было дойти до своей комнаты, не заляпав коридоры школы кровью — там можно будет спокойно заменить слишком быстро намокающую и не слишком помогающую бумагу на нормальную повязку и бинт. И ближайшие несколько дней ходить в одежде с длинными рукавами и не снимать пиджак.       Дверь хлопнула снова.       — Если ты принёс мне аптечку, то я попрошу у Энид её гель, размягчающий кутикулу, для тебя, — Иш не поднимала глаз на зеркало, но ей пришлось, когда вместо знакомого перестукивания пальцев по кафелю послышались шаги.       В туалет зашёл Ксавьер. Он с секунду оглядывал её сгорбившуюся над раковиной фигуру, после чего хмыкнул и сложил руки на груди.       — Ты же в курсе, что это мужской туалет, да? — с некоторой ленцой в голосе протянул он, подходя ближе.       Иш забежала в первый же попавшийся, потому что пережимать собственную руку и долбить её током одновременно уже казалось каким-то совсем глупым и бессмысленным членовредительством. Теперь у неё помимо очевидного пореза на запястье вся конечность по локоть покрылась розоватыми веточками расходящихся узоров. На людях, переживших удар молнии, обычно оставались похожие.       — Я догадалась по вони, — Иш чуть поморщилась. — Неприятной, к слову.       — Так она тебя всё-таки зацепила, — хмыкнул Торп, разглядывая её правую руку, которую Иш на время перестала пытаться обматывать. — Почему этого никто не заметил?       Иш нахмурилась, колеблясь между вариантом честно признаться и вариантом долбануть его током и закопать где-нибудь в лесу, надеясь, что на его труп набредёт орудующий там медведь. Идеальное преступление и идеальный преступник.       Впрочем, удар током будет заметен для суд-мед-экспертов даже по останкам, как бы сильно их не искорёжило звериной пастью. А из всех псиоников, населяющих Невермор, только она владела электрокинезом. Ниточки приведут к ней неприлично быстро, так что, пожалуй, первое.       — В начале прошлого года наткнулась на статью, в которой говорилось, что учёные разрабатывают методику, как останавливать кровотечения с помощью электричества. Решила, что могу воспользоваться их изысканиями: нужно пропускать разряды тока через нерв, чтобы запустить свёртываемость крови, — она неловко повела плечом, не зная, как объяснить более понятно. Она не слишком верила в то, что для художника будет посильно осознать то, что она сделала. — Тренировалась весь семестр, — Иш продемонстрировала другую руку, засучив рукав школьной рубашки и создавая прекрасный обзор на полоски едва заметных шрамов по всей поверхности кожи. — На зимних каникулах это заметил дядя Гомес и отправил меня к психологу, решив, что я собиралась навредить себе. Словно я не знаю, что резать надо вдоль, — она раздражённо фыркнула.       Скандал тогда получился очень громкий, но не слишком зрелищный. Уэнсдей продолжала наивно верить, что это всё были последствия того нелепого недо-романа с Феликсом. Кажется, это заставляло её презирать кузину чуть больше необходимого.       Иш считала, что наблюдать, как заблуждается Уэнсдей — достаточно занимательно, чтобы не начинать никого переубеждать. И свои походы к психологу воспринимала в качестве законной платы за возможность скрывать собственные возможности от недругов в лице Уэнсдей Аддамс.       Кроме того, разговоры с доктором Кинботт оказались на редкость полезными. Чтобы знать, куда давить, надо разбираться, где больно.       — То, что ты хорошо обращаешься с собственными способностями, не отменяет того, что по факту Уэнсдей тебя победила, — по лицу Ксавьера было непонятно, как он относился к услышанному. Иш ощутила укол обиды (да, это чувство она называла именно так; у него было много общего с тем инсайтом, открывшимся ей во время последнего сеанса). Она, разумеется, не ждала оваций, но можно было бы и восхититься для приличия.       — Она бы победила меня, если бы открыла глаза и заметила порез. Чего, чему ты сам был свидетелем, не произошло, — упрямо возразила Иш. — Кроме того, она не помешала мне закончить поединок моей победой даже с повреждённой рукой, которой я почти не могла двигать. И мы договаривались об отсутствии правил. Всё честно.       Она бы даже добавила, что у Уэнсдей было некоторое преимущество: психологический перевес был на её стороне. Иш нахмурила брови, собираясь отстаивать собственное превосходство в той ситуации до последнего. Она не позволит забрать у себя это совершенно детское чувство радости, которое Уэнсдей отобрала у неё почти десять лет назад, толкнув в грязь на глазах у отца.       Ксавьер закатил глаза и вздохнул, явно смиряясь с чужой позицией. Он выглядел немного помятым и уставшим. Тарьйя сделал его в двух из трёх поединках, что, вероятно, сказалось на самоощущении Торпа.       — Есть какая-то объективная причина вашей вражды или стоит довольствоваться объяснением «Мы Аддамсы»? — прислонившись к соседней раковине, спросил Ксавьер спустя некоторое время молчания. Иш поморщилась, пытаясь возобновить перевязочные работы.       По сему выходило, что было проще пониже натянуть рукав и надеяться, что ей удастся добежать до общежития, не оставив за собой кровавых следов и не попавшись никому достаточно принципиальному, чтобы пойти оспаривать результаты их дуэли с Уэнсдей. Или Энид. Если она разнесёт в своём блоге или донесёт до соседки принципиально секретную информацию, то Иш, пожалуй, будет настаивать на своём немедленном отчислении.       Или она просто отравит всех в этой школе, подсыпав яд в еду на кухне.       Движение слева оборвало её определённо отъехавшие в сторону криминала мысли. Ксавьер аккуратно ухватился за её повреждённую руку, пристально рассматривая. Иш поспешила свою конечность вырвать и для верности отступила на пару шагов назад, с неудовольствием вглядываясь в чужое лицо (голову для этого пришлось задрать).       — Мы — Аддамсы, — отрезала она, вспоминая про его недавнюю реплику, неразбавленным ядом повисшую в воздухе. Торп фыркнул, начиная рыться в собственной сумке. — Что ты делаешь? — она сделала ещё несколько шагов назад, когда парень начал к ней приближаться с непонятными намерениями.       — Господи, Аддамс, дай мне руку свою, — тот закатил глаза и настиг её в два больших шага. Повреждённая рука оказалась в чужой хватке совершенно вопреки желанию её владелицы.       Иш приготовилась пустить через себя такое количество электричества, чтобы у нарушителя личных границ все его длинные патлы дыбом стали. Но передумала, когда её запястье начали перематывать измазанной краской тряпкой — яркие пятна на посеревшей ткани смотрелись крайне противоестественно рядом с её телом.       — В состав красок, которыми ты рисуешь, входит мышьяк? — переставая сопротивляться, спросила Иш, наблюдая за процессом перемотки собственной конечности.       Брови Ксавьера чуть дёрнулись. Губы поджались в странном выражении: Иш затруднялась определить, сдерживал он улыбку или же раздражение. Возможно, это была чересчур сложная эмоция, на стыке этих двух ощущений.       — Нет, — завязывая узелок на запястье, сообщил он.       — Жаль, — незамедлительно отозвалась Иш, наблюдая, как ворсинки ткани пропитываются её кровью, поглощая всю палитру цветов и затапливая тёмно-бордовым. Что ж, так до комнаты идти было можно. — Я оставлю себе?       Ксавьер хмыкнул, отходя от неё на пару шагов и складывая руки на груди.       — У меня таких много, — ответил он. — Теперь, может, всё-таки покинешь мужской туалет?..       Иш фыркнула. Он сказал это таким тоном, словно ей в этом странном месте нравилось.